Кальтис для проверки стукнул по гипсу палочкой-детектором и довольно осклабился, наблюдая за тем, как пошел сеткой мелких трещин тонкий слой драгоценного материала и рассыпался в пыль, показывая, что его работа над восстановлением условно-бренной плоти бога завершена. Проклятая нога снова была здорова! Мужчина презирал беспомощность и слабость, и недолгое пребывание в шкуре слабака перенес с трудом. Он здорово бесился, и немного развеяться королю помог лишь грандиозный нагоняй, устроенный недоумкам-детям за инспекционную поездку, подрывавшую грозную репутацию великого Альвиона. Зато теперь все неприятности были позади, и Кальтис мог позволить себе малость поразвлечься.
Он перенесся к покоям, где разместили сказителей и без стука, какого демона было бы стучать ему — хозяину во дворце! — вошел в двери. Красотка-девица — единственное путное, что ухитрились привезти бездельники-сыновья — стояла у окна и то ли скучала, то ли тосковала, странное выражение было на ее лице. Впрочем, при виде короля на губах девушки мгновенно появилась вежливая полуулыбка. Именно такая, как нравилось Кальтису, не терпевшему томно-тоскливых девиц и столь же неприязненно относившемуся к зубоскалкам.
— Ваше величество, — девица даже ухитрилась изобразить вполне изящный реверанс, впрочем, он мог быть каким угодно неуклюжим, мужчину все равно больше интересовало содержимое неглубокого декольте сказительницы, нежели ее манеры.
Кальтис прошелся к креслу, вольготно расселся в нем, слегка откинув голову, и с хищной ухмылкой велел, многозначительно положив руку на пояс:
— Что ж, покажи, на что способна.
— Иллюзии не слишком забавны, без занимательных баек моего брата, ваше величество, — с милой улыбкой качнула головкой девушка.
— А разве я просил показать иллюзии? — снова ухмыльнулся король, заломив бровь.
— Если нет, то, к моему прискорбию, ваше величество сделали неверные выводы, я сказительница, а не девица из борделя на выезде. Вероятно, произошло досадное недоразумение, и, дабы его уладить, мы с братом обязаны покинуть дворец, — огорченно отозвалась девушка, взмахнув ресницами.
— И кто тебя отпустит? — хмыкнул Кальтис, мгновенно оказавшись рядом со странной девицей, впрочем, хватать ее не спешил, скорее, рассматривал, как занимательную зверушку. Он пока не злился и даже не пытался просканировать сознание негодницы, почему-то хотелось разобраться самому, что, драные демоны, происходит.
— Ваше величество собирается прибегнуть к насилию? — задумчиво удивилась Элия. — Вы именно так поступаете с приглянувшимися женщинами?
— Ты что девица? — непонимающе нахмурился король, с момента своего воцарения на престоле уже забывший, каково это получать отказ. Если уж он снисходил до предложения, избранница всегда соглашалась с превеликой охотой.
— Нет, но я не торгую своим телом и делю ложе лишь с теми мужчинами, которые нравятся мне самой, — спокойно обосновала свою линию поведения сказительница.
— И король Альвиона тебе не по вкусу? Или ты успела влюбиться в кого-то из моих щенков? — раздраженно потребовал ответа Кальтис.
— Еще скажите, в советника, — неожиданно прыснула в ладошку Элия, гоготнул от неожиданной шутки и сам Кальтис. Уже серьезнее девушка продолжила: — Я не знаю вас, ваше величество, и не могу пока судить, понравитесь ли вы мне и, если понравитесь, то насколько.
Кальтис снял с безымянного пальца перстень с крупным рубином и бросил на стол.
— А теперь?
Элия проследила взглядом за великолепным украшением. Кальтис бросил на стол еще один перстень с черным бриллиантом, помедлил мгновение, добавил звездчатый сапфир — А сейчас?
'На этом Уровне что, повальная мода соблазнять девиц с помощью перстней или этот милый обычай как раз докатился из Альвиона до Альша?' — мелькнула у богини насмешливая мысль.
— Ваше величество, эти, безусловно, красивые украшения — массивные и предназначенные исключительно для того, чтобы украшать мужские руки — никоим образом не в состоянии воздействовать на мои симпатии и антипатии, — качнула головой сказительница.
— А что в состоянии? Титул, владения, деньги? — принялся перечислять Кальтис, уже из упрямства пополам с исследовательским интересом.
— Позвольте понаблюдать за вами, узнать вас получше, это мне вполне хватит, чтобы сделать выводы, — в свою очередь ответила принцесса. — На ложе ведь оказываются лишь двое нагих: мужчина и женщина, а перстни, титулы, деньги и земли туда не затащишь.
— Один поцелуй и пусть будет по-твоему, — против воли завороженный этой странной логикой сероглазой красавицы, которой, возможно, нужен будет лишь он, а не его власть и богатство, чуть севшим голосом, сказал Кальтис.
— Условие, — серьезно кивнула Элия, и ее мягкие губы коснулись щеки короля, в следующую секунду девушка отпрянула назад.
— Надо было уточнять место, — хмыкнул разочарованной обещанным поцелуем и в то же время очарованный король. Его рука протянулась, скользнула в небрежной ласке по темному меду волос сказительницы, и Кальтис телепортировался прочь из комнаты, чтобы не испортить ситуацию какой-нибудь нечаянной грубостью.
Практически одновременно с его исчезновением, распахнулась соединяющая покои дверь и Джей, подслушавший почти весь разговор, хмуро спросил:
— Чего хотел от тебя его уже не хромающее величество?
— Сначала минет, а потом, когда оказалось, что в прейскуранте сказителей эта услуга не значится, мы обсуждали щекотливый вопрос возникновения взаимных симпатий, — безмятежно откликнулась Элия.
— И? — напряженно уточнил мужчина мнение Богини Любви.
— Игра начинается, — оценила ситуацию специалистка, подмигнув брату, прошлась до окна, задумчиво глянула наружу и неожиданно хихикнула.
— Ты чего? — удивился бог.
— Помнишь, раньше под стенами замка был пруд, а мои покои располагались на втором этаже, — обронила Элия.
Джей секунду соображал, потом в глазах его заискрился смех, и накатило. Постанывая от хохота, принц сполз по стене, он не был способен говорить даже мысленно. Только обрывки слов долетали до сестры:
— Кровать... Брианэль.... Нагишом....Кристалл....Рик....
Элия напомнила брату о старинной истории, в свое время ставшей в Альвионе анекдотом. Некстати вернувшийся поутру из похода Брианэль застал на супружеском ложе любимую жену и любовника. Вне себя от гнева, Бог Войны вышвырнул обоих вместе с кроватью из окна-витража во всю стену. Кровать и парочка сладострастников рухнули в пруд. Рассерженная таким самоуправством, а самое главное разбитым витражем и испорченной при приводнении кроватью, Богиня Любви выбиралась на берег, в чем мать родила. И именно в таком виде она неспешно отправилась через весь двор, а далее и замок к своим комнатам. А Рик, то есть Рейль, ведомый своим уникальным чутьем, успел записать изображение чудесного полета и исхода Элии на магический кристалл. Надо ли говорить о том, сколько раз был откопирован сей уникальный эксклюзив.
— А Брианэля ты к себе потом месяц не пускала, рассердилась за витраж и кровать, — утирая с глаз слезы, хихикнул Джей.
Элия весело улыбнулась и взлохматила волосы все еще сидящего у стены брата. Тот на мгновение привалился к ее ногам, и вот уже подскочил, энергичный и деятельный. Он хмурого настроя, вызванного вторжением Кальтиса, не осталось и следа.
Глава 29. Неуместный вызов и его последствия
После содержательной и донельзя увлекательной беседы с королем Альвиона прошло не меньше трех часов, прежде чем он, расплевавшись с текущими государственными делами (Бог ты там Черной Магии или нет, а править одним колдовством невозможно), послал за сказителями. Время уже близилось к обеду.
Обдумавший странный разговор Кальтис горел желанием вновь встретиться с загадочной девушкой. Но, стремясь продлить новое для себя удовольствие, оттягивал свидание наедине — для начала он и в самом деле решил послушать байки сказителей. Король даже милостиво позволил присутствовать при сем событии советнику, сыновьям и нескольким дворянам познатней.
Кинув пару забавных баек для разогрева царственной публики, Джей перешел на более длинные произведения.
Для начала маленькая добрая сказка 'О том, как важно правильно выбрать одежду на первый бал', — торжественно провозгласил Джей под понимающие кивки слушательниц женского пола и удивленные взгляды — ну ты сказитель и выбрал тему — мужской части публики. Хитро подмигнув, дескать, не все в названии то, чем кажется, — принц начал повествование:
— Эта занятная история началась в одном далеком королевстве в замке графа Реборна, вдовца, в одиночку воспитавшегося троих отпрысков, — Элия выдала вид на небольшое королевство с высоты птичьего полета, потом приближение на скромное графское поместье и, наконец, изображение самих участников истории. — Жена у графа умерла родами, дав жизнь к уже имеющейся очаровательной крошке-дочурке в придачу двум паренькам-близнецам Ильду и Дильду. Поскольку благое женское влияние на девочку, названную Тильден, ограничилось молочным периодом во младенчестве, росла Тиль настоящей хулиганкой, участвовавшей во всех проказах наравне с братьями. Да, учили ее всяким танцам, вышиванию, манерам, но, едва кончался нудный урок, как девушка со всех ног бросалась на поиски братьев, или они уже поджидали ее, чтобы сообща пошалить. Время шло, из крошки Тиль превратилась сначала в угловатого подростка, потом в хрупкую, тоненькую красавицу, но желания напроказить у нее не убавлялось. Отец только вздыхал, когда управляющий в очередной раз докладывал ему о выходках троицы сумасбродных отпрысков, — Элия живописала серию террористических актов малолетних вандалов, Джей привел подробности выходок и резюмировал: — Но поднять руку на негодников — живую память о почившей супруге — Реборн не решался.
А между тем приближался первый бал, объявленный маскарадом, в королевском дворце — важная веха в жизни каждой девушки, главная ступень во взрослую жизнь настоящей леди. У лучших портных было пошито пышное платье, у лучшего обувщика туфельки, достали из сейфа ларец с матушкиными драгоценностями, — Элия исправно отражала возрастные метаморфозы Тиль и ее родственников, и все прочие сопутствующие интригующему повествованию детали. — Граф Реборн от всей души надеялся, что дочурка резко повзрослеет и образумится. Даже сама Тиль хотела на бал, правда, вовсе не для того, чтобы 'стремительно взрослеть', а потому, что на балу должны были подавать сласти от королевского кондитера, чья слава гремела по всей стране, а после бала обещали большой фейерверк в королевском саду. Тиль же была изрядной сладкоежкой и обожала праздники. Ради этого она даже готова была напялить неудобное платье и мешающую дышать маску.
Но надо было такому случиться, что как раз за день до бала братья и Тиль устроили очередную каверзу — хотели большой костер в саду, а едва не подожгли весь замок, — живописная иллюзия огненной проказы проиллюстрировала рассказ Джея, — Отец ужасно разгневался и испугался за детей. Близнецы впервые были выпороты отцовской рукой, а Тиль.... Скрепя сердце, любящий родитель торжественно сжег дорогое дочкино платье и сказал, что в этом году она ни на какой бал не поедет, он отправится в королевский замок один и постарается присмотреть себе жену, а детям, окончательно отбившимся от рук, — новую мать!
Тиль, Ильд и Дильд пришли в ужас, громко каялись, обещали больше никогда так не проказить, но отец был неумолим! Настал день бала, граф Реборн отбыл на праздник в гордом одиночестве. Конечно, насчет мачехи он соврал, желая устрашить негодников, да и дочурку все-таки собирался вывести в свет через луну-другую, но дети-то этого не знали и здорово испугались! Тут изобретательная Тиль вспомнила об амулете крестного — волшебника, что приезжал иногда в замок погостить и всегда веселил детишек. Братья горячо поддержали идею сестры и, открыв замочек на крышечке, принялись громко звать взрослого друга. Добрый мужчина, хоть и страдал от сильнейшего похмелья, все-таки явился на истошный зов и три зареванных подростка поведали ему о проблеме, — опухшая физиономия мага заставила сопереживающее поморщиться мужчин-слушателей. — Крестный посочувствовал малышне и нашел выход. Из пепла восстановить спаленное разгневанным родителем платье он, разумеется, не мог, зато предложил позаимствовать парадный камзол графа и временно уменьшить его по фигуре Тиль, а так же подсказать код магического сейфа, откуда можно извлечь фамильные драгоценности. Так что наряженную в костюм и маску пажа девушку, предвкушающую долгожданное веселье, крестный телепортировал прямо на балкончик королевского замка, откуда и обещал забрать ровно в полночь, как только закончится обещанный фейерверк.
Оказавшись на балу, юная Тиль в маске хорошенького пажа, первым делом постаралась отыскать в пышной толпе отца. Прежде чем развлекаться, следовало проверить, исполняет ли папа зловещую угрозу — ищет ли детям мачеху. Огненно-красный костюм графа дочь углядела быстро. К счастью, родитель беседовал с каким-то мужчиной. Перстень-слухач, заколдованный сочувствующим крестным, оказался весьма кстати. Тиль навела его на отца и услыхала:
— ...Нет, не взял... Эти дети сведут меня в могилу, они просто неуправляемы, я понимаю, возраст такой, но я скоро поседею с ними! Вместо того, чтобы думать о замужестве, Тиль хулиганит с братьями, как дитя! Дошло до того, что я пригрозил им женитьбой!
Что сказал собеседник отца, девушка не слышала, зато его ответ окончательно развеял подозрения дочери:
— Нет, конечно, я не собираюсь жениться! Упаси Творец! У Ауроры был только один любовник, и то я до сих пор ломаю голову мои ли дети Ильт и Дильд, хорошо еще у Тиль родимое пятнышко по женской линии в роду передающееся, а то бы тоже сомневался....
Девчушка отключила слухач и только покачала головкой. Надо же какие секреты можно узнать совершенно случайно! Впрочем, отец все равно их любит всех одинаково, а мама давно в могилке, так что теперь уже и неважно, что было когда-то, зато сейчас впереди праздник!
Первым делом, вдоволь налюбовавшись с балкончика на пышную толпу дам и кавалеров, разряженных кто во что горазд, Тиль определила, где находятся столы со сластями, и поспешила туда. Она хотела не только налакомиться вдосталь, но и притащить что-нибудь особенно вкусное братишкам.
Тут как раз заиграла музыка и начались танцы, пространство вокруг столиков с тортами, пирожными и прочими восхитительно соблазнительными вещами стремительно опустело. Обрадовавшись, Тиль потихоньку спустилась с балкончика и вдоль стеночки, укрываясь за портьерами, пробралась к вожделенным лакомствам. Глаза просто разбегались! Хотелось попробовать все! Недолго думая, девушка взяла в одну руку пирожное, во вторую яблочко в глазури и попятилась к стеночке, чтобы следить за танцами и кушать.
'Ой!' — раздалось сзади, когда она натолкнулась на что-то, вернее, на кого-то жесткого и худощавого.
Тиль подпрыгнула от неожиданности и обернулась. У стенки стоял молоденький парень в костюме пажа с большим беретом, украшенным пышным зеленым пером. В правой руке у него тоже было яблоко в карамели. Было, а сейчас оно намертво прилипло к пятой точке на брючках девушки. Девушка растерянно заморгала и поспешила извиниться. В ответ парень захлопал длиннющими ресницами, почему-то густо покраснел и покаянно заметил, что виноват сам, потому что засмотрелся и не успел отойти в сторону из-за чего и испачкал костюм собеседника. Тиль завздыхала, соображая, чем бы поскорее оттереть липкое пятно, пока оно не засохло и не испортило безвозвратно папин костюм. А паж все не унимался, робко уточняя, не сердятся ли на него? Тиль беспечно ответила, что нисколько не злится, потому что сама виновата, засмотрелась на бал, растяпа, вот и влипла! Покаявшись, Тиль с удовольствием засунула в рот пирожное целиком, чтобы поскорее освободить руки. Паренек же, наблюдая за тем, как девушка лопает сладости, почему-то совершенно смешался. Доев, проказница принялась вслух соображать, где бы раздобыть воду, чтобы оттереть испачканный костюм. Попутно она слизывала с ладошки крошки и крем от пирожного и обсасывала яблоко в карамели. Сосед, стыдливо качая огромным беретом и то и дело виновато опуская зеленые глаза, подсказал, что вода есть в хрустальной ладье для омовения рук. Про свое яблочко, отпечатавшееся на попке собеседницы, паж, казалось, совершенно позабыл.
