Дождь пошел сильнее, размывая грязь под ногами. Рэн поскользнулся и, чудом не упав в лужу, про себя выругался. В тот же миг от грязной, глухой стены дома отделилась тень, и Рэн остановился, чудом не натолкнувшись на появившегося ниоткуда человека. На счастье, тьма Виссавии и тут спасла: Рэна вновь не заметили, хотя от стоял в двух шагах от Алкадия и его странного, так же закутанного в плащ собеседника:
— Мы договорились не встречаться лично, — прошипел Алкадий. — Ферин, ты знаешь, что мне все равно, но ты можешь лишиться головы. А мне этого пока не надо.
— Я великолепно знаю и чем рискую, и зачем, — в голосе незнакомца послышалось раздражение. — Но весть, что я тебе принес, действительно важна.
— Так говори. Я не собираюсь торчать здесь до утра.
— Наследный принц Кассии сегодня ночью покинет замок...
— Это очень безрассудно с его стороны, — насмешливо ответил Алкадий.
— У него есть важная причина... В храме родов на Зеленой улице он назовет Лилианну своей женой...
— Да что ты... — Рэн вздрогнул от промелькнувшей в голосе Алкадия ненависти. — Эти двое детей действительно не могут сидеть спокойно. Ни Рэми, ни его шустрая сестренка Лия.
— Я очень надеюсь, что сегодня ты не допустишь ошибки.
— Я никогда не допускаю ошибок, Ферин. А теперь прости, но у меня важные дела... Я голоден. Мне нужна жертва.
— Я думал, лоза мертва.
— Лоза мертва... но я питаюсь магией, мой друг... потому мне пора на охоту. Если только ты не согласишься меня покормить... в чем я очень сомневаюсь.
Ферин вздрогнул.
— А как же храм родов и наследный принц Кассии?
— Не волнуйся, брат, повидаться с твоим другом я тоже успею. А сытый я буду лишь сильнее.
Когда и Алкадий, и Ферин скрылись в темноте, Рэн вышел из тени, и, услышав бой колоколов в башне храма Радона понял, что безнадежно опаздывает. Следить за Алкадием дальше ему расхотелось. Смотреть на трапезу магического упыря дело не сильно приятное, а для виссавийца даже вредное. Рэн не переносил, когда другим причиняли боль.
— И как только ты смогла вырастить такую тварь, моя богиня? — вздохнул Рэн, скидывая щиты. Алкадий и его собеседник уже далеко, а от защищаться от простых жителей города Рэну было незачем. Наследного принца Кассии, правда, жаль, но, с другой стороны, дела Мираниса Рэна не касаются. Сейчас самым важным был наследник.
Однако всю дорогу Рэна не отпускало дурное предчувствие. Ему все время казалось, что он упустил что-то очень важное. Тревожили почему-то те два письма. О каких играх говорил целитель судеб? Почему так срочно хотел увидеть брата? Почему требовал, чтобы тот явился в замок к принцу?
И все же, почему все оказалось столь сложным? А ведь они думали, что Арман всего лишь простой дозорный, что заменить его будет сравнительно легко.
Это и правда оказалось несложным. Дериан блестяще справлялся с ролью главы рода, его способности целителя помогали сразу раскусить любого посетителя, с любым найти общий язык и заслужить его доверие. Никто и не заметил подмены. Никто не был с Арманом так близок, чтобы почуять неладное.
А принц? Рэн сразу же по приезде выяснил, что Арман и целыми седмицами мог не появляться в замке, а Миранис этого даже не замечал. И тут сразу два письма... будто у наследника были с принцем какие-то важные дела, о которых ни Рэн, ни Дериан не знали.
"Принц в гневе". Чем отсутствие в замке Армана могло так разгневать наследника Кассии? И почему принц сам об этом не пишет? Приглашает, почти вежливо. Мог ведь и дозор прислать за Арманом, а этого не сделал, просит неофициально, почти тайно... даже лучших друзей принцы не просят. Они приказывают.
Сам того не заметив, Рэн достиг небольшого, низкого здания с плотно закрытыми ставнями окнами: гости не очень-то любили, когда за ними наблюдали с улицы. Над небольшим, резным крылечком была неширокая, в два локтя вывеска с кривоватой мазней, изображавшей, скорее всего, реку. Была тут и надпись "На ракой", но ошибка, наверное, не смущала ни трактирщика, ни его посетителей: те, кто заходили в трактир вряд ли умели читать.
Рэн фыркнул, всплеском магии удалил с одежды и обуви следы грязи, и, вскочив на крыльцо, толкнул низкую дверь. Сразу же захотелось обратно: виссавийца замутило от запаха кассийской еды, смешанного с запахом спиртного. Запершило в горле, глаза начали слезиться из-за дыма, и Рэн застыл на пороге, давая себе время, чтобы слегка привыкнуть к смраду.
— Что ты тут забыл, малыш? — ласково спросил толстый мужчина, пытаясь погладить Рэна по бедру. Виссавиец поднял злой взгляд и улыбнулся, когда елейная улыбка толстяка вдруг куда-то исчезла, и на жирном лице появилась маска ужаса.
— Я бы на твоем месте попостился, мой друг, — сказал вдруг Рэн. — Тебе ведь только пару дней жить осталось. А в следующей жизни, чует мое сердце, быть тебе неприкасаемым и служить в доме забвения в качестве милого, сладкого мальчика... посетители, говорят, таких любят. А я вот таким никогда не был и не буду.
— Щенок, — прошипел толстяк, замахиваясь на Рэна.
— Я бы этого не делал, — тихо ответил хранитель смерти. Он схватил толстую шею мужчины, и прошептал:
— Лицезрей свою смерть, тварь! И свою будущую жизнь!
Рэн понятия не имел, что там толстяк увидел, но увиденное любителю мальчиков явно не понравилось. Трясясь, как осиновый лист, толстяк вдруг сполз в ногам виссавийца. Его вырвало. Рэн слегка подвинулся, как раз настолько, чтобы на его идеально чистые сапоги не попали брызги рвоты, и, сделав невинные глазки, громко сказал:
— Ой! Дяде плохо!
Он перешагнул через толстяка и обвел взглядом зал. Нужный Рэну человек нашелся сразу: в таверне был только один оборотень. Он сидел в самом углу залы, у стенки, на которой была повешена какая-то мазня, наверняка выдаваемая хозяином таверны за картину, и задумчиво попивал теплое с пряностями вино. Светлые, цвета спелой соломы, волосы, округлое лицо, такая же округлая фигура, простоватый с виду взгляд. И не скажешь ведь, что ларийский шпион.
Рэн присел за столик к другу Арама и, к удивлению хозяина, потребовал кружку молока.
— Соплякам пора уж в кроватку, — сказал хозяин.
— Он со мной, — осадил его оборотень.
— Коль с тобой, так попроси вести его потише. А то сдается мне, что твой приятель из тех, от кого дохода нету, а неприятностей полный карман.
Рэн не стал пугать хозяина своим знаменитым взглядом. Он сунул руку в карман и, достав золотую монету, дал трактирщику:
— Я буду хорошим и очень полезным мальчиком, обещаю.
Рэн попытался мимо улыбнуться. Но в улыбке его не было необходимости — монеты вполне хватило.
— Как изволите, — немедленно расцвел хозяин, сменив гнев на милость.
— Не раскидывай понапрасну деньгами, — помрачнел Бранше. — И не делай глупостей. Тебе игры, а мне тут еще жить.
— Да какие глупости, — ответил Рэн. — Ну осадил любителя красивых мальчиков, так тебе, неужто, его жалко?
— Этот любитель хорошеньких мальчиков — сыночек местного купца. Очень богатого и влиятельного торгаша. Однако, ты не за этим пришел, не так ли? Мне завтра работать, а я и так тебя прождал достаточно долго, так что давай быстрее закончим. Чего от меня хотят виссавийцы?
Рэн достал из-за плаща увесистый мешочек и, убедившись, что на них никто не смотрит, передал его под столом Бранше.
— Ого! — удивился оборотень. — И ты с этим по улицам ходишь?
— Ты же убедился уже, что меня не так легко ограбить, — усмехнулся Рэн.
— За эти деньги можно дом купить. И убить почти любого... так чего же хотят от меня виссавийцы?
— От тебя — ничего. От цеха наемников.
— Почему Арам сам не попросит? — удивился вновь Бранше.
— А зачем просить, если можно заплатить? — холодно ответил Рэн. — Мы не любим оставаться в долгу без причины, и ты об этом должен знать.
— Хорошо... чего вы хотите? — смирился Бранше, пряча мешочек.
— Всего лишь немного сведений.
— Что это за сведения, если стоят так дорого? — нахмурился Бранше.
— Мы хотим знать все о главе Северного рода, и как можно быстрее.
— Армане? — еще больше удивился Бранше. — Но зачем вам Арман? Я бы не удивился, если бы спрашивали о Рэми... но Арман?
— Рэми это целитель судеб? — насторожился Рэн. — Какое отношение Эррэмиэль имеет к Виссавии?
— Никакого! — отрезал Бранше, но Рэн понял, что оборотень врет. А если врет, но Рэн должен знать почему, и разговор обещает быть интересным.
— Значит, ты знаешь Армана? — тихо спросил он.
— Знаю.
— Опиши его...
— Светловолосый, тонкое лицо, высокий...
— Но он таким был не всегда?
Бранше удивился еще больше.
— Не понимаю... — прошептал он.
— И не надо, — ответил Рэн. — А еще — он очень сильный маг, не так ли? Целитель.
— Арман? — засмеялся Бранше. — Я люблю старшого, но особым магическим даром он никогда не выделялся... тем более, даром целителя. Вот его брат...
— Опять ты о брате... как давно живет Арман в этом городе?
— С десяток лет...
— Десяток лет носит магическую маску и слабый маг? — усмехнулся Рэн. — Так не бывает.
— Какая маска?
Рэн все не как не мог сообразить — оборотень с ним играет или действительно не понимает о чем речь?
— Арман ведь темноволосый, не так ли? — не спуская пронзительного взгляда с Бранше, продолжил задавать вопросы Рэн. — И глаза у него черные, и кожа смуглая... и дар целителя настолько сильный, что ты, оборотень, не мог не заметить. Не так ли? И еще он наследник Виссавии, и ты знал, но ничего не сказал... А называешься нашим другом...
— О боги... — прошептал Бранше бледнея так, что на лице его исчезли веснушки. — Вы его нашли...
— Почему?
— Что почему?
— Почему Виссавия выбрала его? Почему именно Армана? Почему ты ничего нам не сказал...
— Потому ваш наследник мне гораздо больший друг, чем вы, — просипел Бранше, отпуская взгляд. — А почему выбрала? Вы до сих пор не поняли... боги... как же вы слепы...
— Не поняли? — в свою очередь удивился Рэн.
— Арман... я не знаю, почему вы решили, что именно Арман — наследник Виссавии, — уже было и не понять, с кем Бранше разговаривает, кому пытается все объяснить. Рэну или себе. — Возможно, братья поменялись на время местами, я не знаю...
— Братья?
— Но для вас будет лучше, если с Рэми все в порядке, потому что если нет... наследный принц вам за своего телохранителя голову оторвет.
— Телохранителя?
— Темноволосый, темноглазый... удивительно гибкий для кассийца. Упрямый и независимый. С огромным даром, который ему дала ваша богиня и под ее защитой, не так ли? Эррэмиэль, телохранитель наследного принца Кассии.
— Ты ошибаешься...
— Я не ошибаюсь, — сглотнул Бранше. — Клянусь тебе своими богами, я не ошибаюсь!
И Рэн, глядя в светлые глаза оборотня, вдруг поверил. И понял... все понял.
— О милостивая богиня... — похолодел Рэн. — Если наследный принц Кассии умрет...
— То вы потеряете своего вновьобретенного наследника. И племянника вождя Виссавии.
Рэн медленно поднялся, медленно складывая в уме яркие обрывки в общую картину. Облако смерти над телохранителями. Оно вдруг исчезло над целителем судеб и появилось над Арманом. Странные письма... Арман в спальне невесты собственного брата. Потрясающее сходство с вождем... Это проклятое, непонятное упрямство... О, Виссавия, как они могли быть столь слепы!
— Мне все еще платить цеху за сведения? — осторожно спросил Бранше, и в голосе его послышалось сочувствие.
— Нет... — потрясенно выдавил из себя Рэн. — Не надо... я все узнал. Если... если я не вернусь... ты расскажешь все Арману.
— Арману? — не понял Бранше.
Рэн его уже не слушал. Он вылетел из таверны и бросился к храму родов. Он знал, что не выстоит против Алкадия, но молил свою богиню сейчас только об одном... только бы успеть. Потому что если Миранис умрет...
Не снижая темпа, Рэн послал ниточку зова Инею, и, не замечая потрясения оказавшихся так поздно на улице кассийцев, вскочил на спину черного, как ночь, пегаса. Изящное животное, ни о чем не спрашивая, оттолкнулось точеными копытами от мостовой и расправило крылья, взлетая над укутанным в ночь городом.
Рэн не видел, как выбежал вслед за ним из таверны Бранше. Не видел, как оборотень огляделся и опустился медленно на четвереньки. Как из вороха одежды вылетел через мгновение огромный волк и стрелой устремился по спящим улицам, не упуская из виду летящего над городом пегаса.
Глава 3. Битва
Миранис стоял на самом верху башни и смотрел вниз. За зеленым кольцом магического парка начинался город — частый, запутанный лабиринт улиц, далекие, перемещавшиеся точки-повозки, черепичные крыши многоэтажных домов, а между ними — высокие, остроконечные стрелы башен храмов.
Даже сюда донесся звон колоколов — приближалось наступление темноты, а с ним — час молитвы и окончание работы. А Рэми так и не явился. Наверняка, на этот раз обиделся всерьез. Посланный в покои Армана хариб ошарашил новостью... Рэми, вместо того, чтобы со всей свитой вернуться в замок повелителя, предпочел сразу же незаметно улизнуть в одно из родовых поместий.
— Твой брат с ума сошел? — прошипел Миранис.
— Я напишу ему, — заметно побледнел Арман, которому так и не вернули его нормального облика.
— Долго он без меня все равно не выдержит... — злорадно ответил Миранис, мысленно укрепляя связывающие его с Рэми узы.
Но дотянуться до Рэми, вне обыкновения, не удалось. Телохранитель закрылся от принца, при этом закрылся основательно, и Миранис, заскрипев зубами, написал Рэми записку.
Он был уверен, что мальчишка прибежит на зов, как прибегал всегда. Но вместо этого Рэми ответил вежливым, официальным отказом.
— Занят? — не поверил своим глазам принц, комкая записку и швыряя ее в огонь. Арман ничего не ответил, но принц по его глазам видел — старшой тоже ничего не понимает. Впрочем, Рэми иногда понять очень сложно.
А город все более завоевывала темнота. Она сначала углубила тени улиц, потом доползла до крыш домов, и вдруг погрузила все вокруг в полумрак. Один за другим загорались огни. То неподвижные, в окнах домов, то бегущие струйками по улицам города, на повозках и на каретах. А Мир все так же стоял на башне и не спускал взгляда со знакомых до боли улиц.
— Рэми не вернулся? — спросил Миранис Лерина, сменившего на дежурстве Кадма.
Армана Миранис отпустил. Дозорный был великолепным другом, но слишком слабым магом. Он не мог подпитать иссякшие силы принца, как это делал все тот же Рэми.
Принц со вздохом признал — он привык черпать у целителя судеб магию, так привык, что теперь несколько дней чувствовал ни на мгновение неугасающий, ноющий в груди голод. Принц брал и у других телохранителей, но без Рэми их магия имела другой привкус... Миранису был нужен его целитель судеб. Нужен сейчас.
— Если нуждаешься в нем, то перестань играться, Мир, — холодно отрезал Лерин. — Прикажи ему явиться в замок, и он никуда не денется, а явится. Или дозор за ним пошли, коль будет упорствовать.
