— В самом деле, я знаю тебя меньше, чем хотелось бы. То есть, будь это возможно, хотел бы узнать лучше. Мои чувства — это часть меня, а не тебя. Где тут противоречие? Конечно, с другим объектом они могли бы иметь несколько иной вид или не возникнуть вообще, но всё-таки строятся они в моём сознании и состоят из моих мыслей.
— Вот-вот и я о том же. На моём месте мог быть кто угодно, а сама я ничем не выделяюсь, мне, обычной девочке, просто сказочно повезло, что в моей жизни возник весь такой ты. — Меня уже трясло от ярости.
— Как это вообще связано?
Но меня было уже не остановить.
— Так вот, Игорь, кем бы ты ни был, знай, я никогда, ни секунды не рассматривала тебя, как потенциально своего мужчину. — Договорив, я сразу поняла, что переборщила. Во-первых, слышать такое довольно обидно, во-вторых, это всё-таки не было правдой.
Игорь дважды вдохнул и выдохнул носом прежде, чем ответить. Кажется, у меня за спиной что-то загорелось.
— Ещё раз, одно из другого никак не следует. Да, когда-то я пытался сам себя убедить, что нет в тебе ничего особенного, и то не смог. Сейчас же, глядя на твой жизненный путь, который я всё-таки не плохо знаю, не нужно привлекать ни чувства, ни интуицию, чтобы сказать, что ты совершенно невероятная. Это как раз мне несколько раз очень повезло, а ты довольно планомерно собирала себя такую, какой стала теперь. — Игорь отвернулся и сбавив тон закончил: — О чём мы вообще спорим. Завтра я уеду. Ты, строго говоря, можешь идти на все четыре стороны, если жизнь не мила, но я советую остаться здесь.
Я тоже решила, что сейчас продолжать разговор не стоит. До самой ночи Игорь ходил с таким лицом, что снова поднять вопрос я так и не решилась. Наконец он сам заговорил со мной:
— Завтра тебе освободят комнату с нормальной кроватью. Сегодня придётся переночевать на сеновале. И для тебя дали новую одежду, утром оденешь. Может быть не совсем по размеру, зато чистая.
Белья оказалось несколько комплектов, и я решила переодеть его уже на ночь. Куда-то идти было лень, стог сена был зажат в угол помещения, и целиком за него спрятаться тоже не получалось, поэтому я просто попросила спутника отвернуться.
— Тут же темно, — удивился он, но судя по шороху просьбу выполнил.
— Когда мы сидели в кустах, это тебе не помешало, — напомнила я.
— Я не вижу в темноте. Тогда я просто почувствовал твоё присутствие.
— Откуда тогда ты узнал, что я там была не одна?
— Я сделал небольшой круг и вернулся прежде, чем вы дошли до своих лошадей. Спокойной ночи.
Таким образом вопрос моего дальнейшего местопребывания остался в неудовлетворительном для меня состоянии. Я решила, что на следующий день просто поеду вместе с Игорем, чтобы он там не говорил, а потом будь что будет. В связи с этим я долго выбирала место для сна, так чтобы точно проснуться вместе с ним, но не настолько близко, чтобы он мог подумать что-нибудь лишнее.
Проснувшись, я обнаружила, что рядом никого нет, и в ужасе выскочила на улицу. Наши лошади были на месте, Игорь появился через пару минут, судя по мокрым волосам, он ходил к ручью умываться. Как только он приблизился к лошади, я вскочила в седло своей. Он ничего не сказал ни на это, ни тогда, когда я поехала следом.
В течении дня мы практически не разговаривали. Следующий ночлег проходил явно не в том месте, где бы спутник мог меня оставить, поэтому я уже не очень боялась, что он сбежит. Утром меня разбудила громкая брань с улицы. Оба голоса я узнала, это были Игорь и Оксана, они спорили о каком-то долге.
— Доброе утро, — поздоровалась Оксана, когда я вышла. Второй спорщик к этому времени где-то скрылся.
— Доброе, — ответила я. — В ордене до нас очень сильно хотят добраться?
— Сильней, чем до кого-либо на моей памяти. По вашему следу брошены вообще все, в том числе я.
— Ты же нас не выдашь?
— Я вообще туда больше не вернусь. Как оказалось, связь устанавливается только с одним из владык, соответственно, когда он умирает, все его связи обрываются. Я свободна.
— Поздравляю. А о каких долгах вы спорили, если не секрет?
— Игорь считает, что мы в расчёте, а я считаю, что моя трижды спасённая жизнь стоит дороже, чем пронести меч в замок.
— После той встречи за завтраком вы ещё встречались?
— Нет.
— Тогда как ты поняла, что он от тебя вообще хочет?
— Первым намёком было, когда он сказал, что встанет на колени лишь перед одним человеком в этом мире. Дело в том, что меньше месяца назад разговор на эту тему уже заходил, так вот тогда он не собирался преклоняться вообще ни перед кем. Ну а дальше... сопоставила всё и додумалась в общем.
Вернулся Игорь, мы распрощались с Оксаной и отправились в дальнейший путь. Стоял ясный день, по бокам дороги начались красивые виды, настроение становилось всё лучше и лучше, но ненадолго.
— Мне самому не очень хочется тебя оставлять, но всё-таки придётся, — сообщил Игорь. — Постарайся понять, когда тебя ищут такие люди, о комфорте нужно думать в последнюю очередь. Завтра доберемся ещё до одних моих знакомых. Я могу надеяться на твоё здравомыслие?
Вопрос мгновенно вывел меня из себя.
— Значит так, если ты забыл, что мы обсуждали позавчера, напоминаю, и буду напоминать регулярно, чтобы ты там себе ничего не придумывал. Я с тобой иду не потому, что мне это нравится, а потому что здесь оставаться — вообще не вариант, и как только мне подыщется удовлетворительный дом, действительно там останусь. Но решать, что мне подходит, а что нет, буду я.
Игорь как-то странно на меня посмотрел, но ничего не сказал. Его взгляд снова напомнил, о том страшном состоянии, в которое он иногда впадал.
______________
— Так, похоже, мне пора, — неожиданно прервала рассказ Аня, глядя куда-то вдаль.
Она встала и ушла быстрее, чем я успел опомниться. Я понял, что достаточно проветрился и уже начал подмерзать, стоило вернуться в комнату и попробовать ещё немного поспать.
Утром за мной зашел Джон и попросил проехать с ним куда-то недалеко, чтобы потом куда-то телепортировать. Разумеется, я не отказал, мы погрузились в карету и поехали. Меня всё ещё немного знобило после вчерашнего, хоть сна уже не было, я всё равно пытался отключиться насколько возможно.
— Вот это очень плохо, — вдруг сообщил майор. Через пару секунд карета остановилась. — Ригхас, ты можешь нас забрать прямо отсюда?
— Куда?
— Не важно.
Я послушно взял Джона за руку и перенёс к себе в пещеру.
— Где мы? — сразу спросил он.
— Тут я временно живу. А что вообще случилось?
— Засада.
— Большая? — уточнил я, так как вспомнил, с какой лёгкостью Джон разделался с разбойниками Керса.
— Приличная.
— А кучер?
— Он похоже с ними заодно, — отмахнулся майор Ламбер.
— Ясно. Рас уж мы здесь, я, пожалуй, выпью чаю. Тебе налить?
Гость согласился, я пошел кипятить воду, а он с интересом осматривал комнату.
— Успел подумать, об исходе Хиарры? — спросил Джон, когда мы сели за стол.
— Всё время думаю.
— Я понимаю твоё состояние, но всё-таки ты же не вчера родился, наверное, не первый раз влюбляешься. Попробуй объективно сказать, если тебе не удастся её найти, действительно ли это такая большая потеря. Вообще, насколько хорошо ты её успел узнать?
— Не знаю, не могу я ничего объективно сказать. Смогу ли без неё жить? Конечно, смогу. Вон коров на мясо в тесных стойлах выращивают, где они почти не двигаются, строго говоря, это тоже жизнь. Хорошо ли я её узнал? Ты не поверишь, до того, как мы с тобой пришли за ней в Лекрейм, нашего совместного времяпровождения, наверное, и часа не набиралось. В итоге мы даже не успели рассказать друг другу о том, что видели в Лабиринте. Блин, как бы я хотел узнать о ней всё.
— Значит, ты настаиваешь, что это любовь?
— Ой, вот как раз этим словом называют вообще всё, что ни попадя. И лицо у неё странное, никак не могу его запомнить.
— В смысле?
— Ну вот я могу закрыть глаза и представить твоё лицо, или ещё чьё-нибудь, а её не могу.
— Хм. — Джон закрыл глаза, вероятно, проводя эксперимент. — Не знаю, представляю её не хуже, чем тебя. Бывают люди, которые даже простые геометрические фигуры не могут вообразить, вот и у тебя какой-то сбой с ней происходит. Кстати, ты не пробовал описать для себя словами то, что видишь, а потом собирать, так сказать, по частям: форма лица, потом рот, нос, глаза. Начнём с простого, какие у неё глаза?
— Такие... красивые, — я замялся. — Не помню. А ведь хотел на это обратить внимание.
— Ладно, а хотя бы волосы помнишь? Цвет, длина?
— Тёмные какие-то... и длинные.
— До куда?
— Не помню.
— Извини, конечно, Ригхас. Но это называется другим словом.
— То есть? Не любовь?
— Да, — Джон начал смеяться прежде, чем договорил. — Это называется болван. Ну как можно не запомнить такие вещи?!
Я даже немного посмеялся вместе с ним, но продолжать разговор не стал.
— А что с этими часами? — насторожился Джон.
Я объяснил.
— Вот этого я и боялся. — Майор снова посерьёзнел.
— А что не так?
— Сейчас вернёшь меня домой, и выходи уже из этого Неявного Лабиринта.
— Да, пожалуй, пора, — согласился я, встал из-за стола, взял кружки и пошел к раковине.
Когда я домывал вторую чашку, за спиной раздался странный долгий звон. Обернувшись, я увидел медленно падающие на пол стул и осколки стекла с песком. Джон разглядывал свою кисть, вероятно, всё-таки попавшую в зону замедления.
— Это так на всякий случай, — пояснил он. — Чего-то я может и не понимаю, но то, что ты придумал, это какой-то болезненный бред.
Надеясь, что ещё не всё потеряно, я стал судорожно вспоминать, сколько песка было в часах, когда мы вошли в комнату. В отличии от волшебного лица Хиарры, с этим проблем не возникло. Проблемы возникли с электронными часами, причём с обоими, отдельные палочки на циферблатах ещё горели, поэтому я не заметил неисправности сразу, но никакой информации они мне предоставить уже не могли. Причина оказалась предельно проста — дохлые батарейки. В целом, стоило признать, что Джон прав.
— Помнишь деревню, где мы с Керсом последний раз ночевали, прежде чем я оставил его в лесу? — спросил он.
— Да.
— Сможешь меня туда доставить?
— Пошли, — я взял майора за руку и сделал, как он просил.
Похоже, здесь недавно прошёл какой-то бой. Оглядевшись, Джон побежал кого-то расспрашивать, потом устремился ещё куда-то. Я последовал за ним. Расталкивая людей, мы вошли в избу. Здесь на полу лежали раненные, среди них был Керс.
— Привет, Джон. Боюсь я больше не смогу выполнять ваши поручения. — Керс с трудом выговаривал слова.
— Бывает. Зачем вы вообще туда полезли, ясно же было, что нужно ждать подмоги?
— Эти мародёры напали на храм.
— И что? Там, как мне сообщили, вообще никого не оставалось, и всё ценное оттуда уже унесли. И вообще это не храм, а так молельня, архитектурной ценности тоже не представляющая. Такую построить с нуля можно за месяц без особых затрат. Что до самих разбойников, на деревню бы они тоже нападать побоялись, и в скорей всего эту шайку через пару дней так и так бы поймали. Так нафига вы положили там пятнадцать человек? За религию? Так ты же вообще сейчас с другим народом другим богам молишься.
— Ты прав, Джон. Видишь этот знак на шее? Думаешь, я решил носить его, так как, взвесив все "за и против", выбрал для себя именно эту религию? Нет, его подарила мне Цесиринигация, для меня это просто знак заботы и принятия. Ты был прав, когда говорил о чувстве единения, которое религия дарит, со своим народом, с предками и со всеми, кто надеется на завтрашний день. Вот поэтому нельзя было поступить иначе. А конкретно эта религия мне действительно дважды чужая.
— Я понял, — мой спутник коротко кивнул и отстранился.
— Ригхас, — Керс позвал меня. — Ты ведь сильно из далека, да? Соответственно ты уже должен был привыкнуть принимать разные традиции без каких-то предрассудков.
— Да, я вообще ими не очень отягощён. А что?
— Меня скоро не станет, и похоже от меня совсем ничего не останется. Это прозвучит глупо, но я слышал у какого-то народа был обычай съедать сердце некоторых умерших, чтобы потом носить с собой частицу их души. Или печень ли, не помню. Так вот ты не мог бы?..
— Не мог бы сожрать твоё сердце? — закончил я. — Или печень? А на выбор, на мой вкус, да? Ты совсем с ума сошел?
— Пожалуйста, подумай.
В это время какая-то женщина оттеснила меня и склонилась над умирающим. Сообразив, кто это, я поспешно отошел. Джон беседовал ещё с кем-то из раненных, а я ждал в сторонке. Разговора Керса и Цесиринигации я не слышал, но видел, как он вдруг поднял руку, положил на живот травницы и вопросительно посмотрел на неё, она кивнула. После этого разбойник нашел взглядом меня, я кивком показал, что тоже всё понял. Вопрос с сердцем и печенью был закрыт.
— Пошли отсюда, Ригхас, — позвал Джон. — Похоже эта дурость заразна.
— Твою мать, что за придурок! — уже громче продолжил он комментировать ситуацию, когда мы немного отошли. — Чувство единения со своим народом, усраться можно. Нет, единение дело хорошее, но халупа-то эта здесь причём? Без этого святого сруба прям сразу все врознь пойдут, так он важен. То-то никто из местных его защищать и не подумал.
— Ну по-другому человек жизнь воспринимает, — попытался я успокоить майора.
— Хреново он её воспринимает, скажу я тебе. Вот у некоторых людей восприятие реальности цельное, а у некоторых рваное. Что-то им запало, они в это верят, а что-то не запало, они и не верят, а как это всё соотносится их вообще не волнует. Но вернёмся к нашему барану. Помнишь, он плакался, что не видит будущего? Я как-то был в похожем состоянии, хотя ситуация была противоположная: чувства лились через край, но совершенно безответные. Так вот, были у меня тогда естественные мысли: "Раз жизнь не удалась, неплохо бы из неё красиво уйти!". По счастью, с головой у меня в целом всё было хорошо, плюс каждый день было "завтра рано вставать", в общем красиво уйти не сложилось. А вот нашему герою такая возможность представилась, и он ею воспользовался. Знаешь, если бы он один геройствовать пошел, флаг в руки, как жить с его прошлым, я тоже представляю смутно. Но товарищей-то на такие подвиги зачем подбивать?!
— Плохо это, — согласился я.
— Где ж плохо-то, — не унимался Джон. — Умер героем, подумаешь, что жил, как собака. Ещё и ребёнка заделать успел, кругом счастье. Как по мне, Цесиринигации теперь надо найти нормального мужика и вообще ребенку про этого папика не рассказывать.
— Да, хорош, Джон. Всё-таки что-то он с отрядом этих лесных жителей защищал и до этого. И вообще, она-то чем провинилась, чтобы к её чувствам с таким неуважением относиться.
— Да, ты прав. Что-то я разошёлся.
Несколько минут мы сидели молча.
