Раскат грома слился с грохотом взрыва.
Глава 17
Плохие новости
У Андрея болело все тело: руки, ноги, грудь, спина, голова, но особенно руки. Их словно опустили в чан с кипящим маслом и попеременно тыкали в них огромной вилкой, будто проверяя, готовы, или еще поварить.
Поясница взрывалась болью, ребра казались изломанными, ноги не шевелились, когда Семенов пытался ими двигать. А может ему просто так казалось...
В нос лез навязчивый запах горелой резины, расплавленного пластика и меди (крови?).
Андрей закашлялся и открыл глаза. Он лежал на животе, в щеку впилось нечто острое, но что именно, разглядеть не получилось — вокруг была темнота, только метрах в трехстах от него пылал кусок фюзеляжа упавшего 'Боинга-747'.
Семенов попытался поднять голову и едва не вскрикнул от боли, прошедшей по позвоночнику. Перед глазами вспышкой пронеслось видение: быстро приближающаяся земля за окном кабины пилотов.
Андрея затошнило.
— Это неправда, — шепнул он и облизал пересохшие губы. — Я на арене, а все это... лишь кошмар. Морок. Видение. Странное извращенное видение.
'Вспомни слова 'Ганеши', — посоветовал Аналитик, — для борьбы с психоатакой тебе нужен якорь. Деталь, связанная с реальностью, зацепка, от которой просто так не отмахнешься и которая вытащит из омута ужаса, заставит перенестись обратно на арену'.
Семенов закрыл глаза и постарался сосредоточиться. Получалось плохо. В нос лез навязчивый запах взорвавшегося самолета и горелой плоти, ребра болели, а руки умоляли найти обезболивающее.
— Я на арене, — шепнул Андрей, — я на арене. Я на арене.
Он вспомнил маленького ребенка на песке, нежную розовую кожу, пухлые губки, голубые глаза, светлые, похожие на пух, волосы...
Нос по-прежнему чувствовал запах гари.
... на мгновение показавшийся раздвоенный язык...
— Я на арене.
Увы, визуальные образы не помогали. Воспоминания о настоящем не могли вытащить Семенова из реальности кошмаров. Андрей сосредоточился на ощущениях.
Чем пахло на арене? Ничем особенным. За долгие недели заключения в 'отстойнике' он привык к не всегда приятным запахам инопланетных тварей. Следовало найти что-то осязаемое.
Решетка!
Андрея словно осенило. Перед тем, как отключиться и очнуться в кабине 'Боинга', он стоял, опершись спиной о металлическую сетку купола.
Семенов сосредоточился на ощущениях.
Мелкая металлическая сетка. Левая ладонь чувствует ее гладкость и прохладу...
Зрачки под закрытыми веками сузились — после ночи и отдаленного костра догорающих остатков самолета свет арены показался ярче сотни солнц.
Андрей вздрогнул, и свет тотчас пропал.
'Не думай о самолете'! — приказал Аналитик, и Семенов снова попытался сосредоточиться.
Под ногами толстый слой песка, но на пляж не похоже. На пляже песок мягкий, теплый, рассыпчатый, с удовольствием принимающий в объятья обнаженные ступни. На арене жесткий, утрамбованный, скрипучий.
В правой руке нож. Рукоятка теплая, слегка шершавая...
Свет возник также внезапно, как и в первый раз. Андрей поспешил открыть глаза и увидел решетку купола. Он лежал на спине, же сжимая в правой руке оружие. Малыш на коленочках полз к нему. Он улыбнулся человеку...
Свет погас.
К запаху горелого примешался едва заметный запах чего-то кислого. Слышалось сухое потрескивание, вокруг была абсолютная темнота, пламя потухло.
— Нет! Я на арене!
Андрей не помнил, как упал, зато теперь ему стало проще сосредоточиться.
Песок. Он лежит на песке.
Спина и правда почувствовала облегчение, боль от несуществующих ожогов ушла. Снова вспыхнул свет. Семенов вцепился в реальность, зарылся свободной левой рукой в песок арены, чтобы чувствовать. Вот он — якорь!
Ребенок сидел возле него. Он снова улыбнулся, но песок не позволил Андрею провалиться в кошмар. Мальчик оскалился, и сердце Семенова невольно ушло в пятки. За пухлыми губками скрывались вовсе не жемчужные зубки, а треугольные акульи зубы. Острые, как сама смерть. Семенов крепче сжал нож и поднялся на ноги.
Его шатало.
Андрей отошел подальше от дикстры, и увидел, как малыш упрямо развернулся и пополз в его сторону, посылая уставшему мозгу землянина один сигнал за другим. Но теперь человек мог сопротивляться.
Камеры мельтешили вокруг него, подлетая к самому носу. Семенов досадливо отмахнулся и подумал: что именно видели зрители? Металлическая сетка наверняка не уберегла бы их от воздействия дикстры, зато закрыла обзор, давая хищнику возможность сосредоточиться на единственном противнике — на Андрее. Но могли ли камеры передавать изображения кошмарных видений? Тех самых картин, которые возникали перед глазами человека? Знает ли кто-нибудь, чего на самом деле боится землянин? Будет это плюсом или минусом? Покажется ли зрителям трагедия человека смешной или интересной?
Дикстра приближалась. Семенов посмотрел на подползающего к нему мальчика и бросил нож. Пусть перед ним не настоящий ребенок, а чудовищная тварь, он не может воткнуть оружие в нежное тельце мальчугана. Не может. Под страхом смерти. Под страхом провала миссии, возложенной на него 'Мирным космосом'.
Ну почему дикстра выглядит именно так?!
Андрей пнул нож и отошел в сторону. Сел на песок, обхватил голову руками и закрыл глаза.
— Уважаемые зрители! — донесся до него голос комментатора. — Похоже, мы с вами стали свидетелями единственной за все время проведения боев ничьи! Дикстра не смогла убить человека, а человек не захотел убить дикстру!
Стадион зашумел, но Семенову звуки казались глухими и неразборчивыми.
— Продолжения боя не будет! Прошу жюри выставить оценки выступлению дикстры!
Андрей замер, потом посмотрел на мальчика. 'Ребенок' упрямо продвигался к нему, словно не верил в провал психоатаки. У землянина еще оставалось несколько секунд, чтобы поднять нож и вонзить его в грудь соперника.
Но он не мог.
Не мог убить ребенка.
— Пятьсот двенадцать баллов, — озвучил результаты голосования комментатор. — Спасибо! Теперь прошу оценить выступление человека!
Семенов закрыл руками уши, он не хотел слышать вердикт, но голос комментатора, казалось, звучал в самой голове.
— Пятьсот двенадцать баллов! Удивительно! Уважаемые зрители, только вы можете решить, продолжит ли кто-нибудь из бойцов сражаться за победу, либо они оба заслуживают только смерти!
Полторы минуты, пока шел подсчет голосов зрителей на арене, Андрей старался ни о чем не думать. Ни о совершенном хищнике в облике маленького ребенка, ни о 'Мирном космосе', ни о собственном будущем.
— Девятьсот восемьдесят семь! — взревел комментатор. — Лучший результат в истории! Человек выходит в четвертый тур, оттеснив явного фаворита краса с Сиеры!
Семенов поднялся. Вокруг него материализовалась голубая полусфера и потащила его к двери купола. Дикстра взвизгнула и расплакалась.
Плакала она тоже как ребенок.
* * *
О'рдрин злился. И не просто злился, он был в ярости. Грог каким-то образом освободил человека! Мало того, человек вернулся в 'отстойник'! Но и это еще не все! Вместо того, чтобы погибнуть и принести капитану хоть какой-нибудь доход, компенсирующий затраты на его освобождение, он выиграл бой и прошел в четвертый тур!
— Как ты мне это объяснишь?! — в который раз восклицал О'рдрин, обращаясь к искусственному интеллекту корабля. — Ведь ты не мог открыть замок на клетке! И никто не мог!
Грог только смеялся в ответ, а единственная фраза, которую он соизволил произнести, звучала так:
— Я счастлив, что Андрей сбежал от вас, О'рдрин. Вы хороший капитан, но злое и подлое существо. Я рад нашему скорому расставанию.
— Будь ты проклят!
Капитан бродил по пустой кают-компании, из которой вынесли всю мебель. Мэкалль стоял у иллюминатора и смотрел на купола.
— Он лишил меня всего! — зло шипел О'рдрин, — Корабля! Денег! Надежды на разведывательную деятельность!
— Я вас предупреждал, — ровным тоном ответил Мэкалль.
— Ты бы хоть помолчал! — огрызнулся капитан. — У меня впечатление, будто ты теперь на стороне землянина!
— Ваше впечатление ошибочно.
— Надеюсь, — О'рдрин выдохнул и попытался успокоиться. — Только вы с Кокушем у меня и остались.
— А вы не допускаете, что это кок открыл клетку? — спросил арахноид.
— Нет, — капитан мотнул головой. — Он не мог. Я ни на секунду не выпускал ключ из рук.
— Но человека все равно сбежал.
— Сбежал, — О'рдрин сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки, и сменил тему: — Ты собрал вещи? 'Грог' заложен, пора освобождать корабль. Обоснуемся в гостинице, а потом подыщем новое средство передвижения. Без системы ИИ.
— Все готово, О'рдрин.
— Хорошо, — кивнул капитан. — Иди, мне надо связаться с Коронером.
Специалист по иноразумным отправился к двери и там столкнулся с Кокушем. Повар посторонился, пропуская Мэкалля, и кашлянул.
— Проштите, О'рдрин, я ухожу.
— Уходишь? — удивился орлянец.
— Увольняющь. Я нашел мешто в другом экипаже.
— Но почему?
Повар замялся, но потом смело посмотрел прямо в глаза капитана:
— Не хочу, чтобы мной командовал Хролль.
— Хролль! — разозлился О'рдрин. — Таким, значит, ты меня видишь?!
— Шущештвом, продавшим шобштвенную чешть. Алчным и бешпринципным. Предателем.
— Хватит! — взвизгнул капитан. — Проваливай!
Кокуш попятился и вышел из кают-компании.
— Это вы все Хролли! — закричал вслед О'рдрин. — Предатели! Оставили своего капитана в такой момент!
Орлянец бросился на капитанский мостик к системе видеосвязи и вызвал Коронера.
— Абонент занес ваш номер в 'черный список', — равнодушно отозвался компьютер. — Для вас оставлено одно голосовое сообщение. Желаете прослушать?
— Желаю, — рявкнул капитан.
В динамиках щелкнуло, и на мостике зазвучал голос Коронера.
— О'рдрин... даже не знаю, как выразить весь мой гнев. Ты разочаровал меня. Сильно разочаровал. Не выполнил условия нашего договора, я не дополучил кое-что...
— Деньги за выигрыш, — стиснул кулаки О'рдрин.
— С сегодняшнего дня я запрещаю тебе связываться со мной каким-либо способом. И прекращаю наше сотрудничество. Не могу вести дел с Хроллем.
— Опять! — капитан ударил кулаком по панели управления.
— Отныне тебе запрещен доступ в 'отстойник', — продолжал 'осьминог'. — И позволь дать совет, — Коронер замолчал, а потом зашипел: — улетай с Реджины и не суйся больше на мою территорию! Я тебя предупредил.
В колонках снова щелкнуло.
— Приятного дня, — произнес компьютер, и связь прервалась.
— Будьте вы все прокляты! — выплюнул О'рдрин, выскочил из рубки и почти бегом направился к шлюзу. — Будьте прокляты!
— И тебе удачи, капитан, — засмеялся Грог и открыл перед капитаном двери.
* * *
Андрей не знал, сколько времени проспал: может, несколько часов, а может несколько дней. Мозг, подвергшийся атаке дикстры, требовал отдыха и отключился, как только Семенов оказался в своей клетке. Он лег на пол и заснул, а проснулся от боли в ноге.
Навор стоял за решеткой и тыкал в землянина секирой.
— Ты мне ногу отрежешь, — Андрей сел и поджал ноги под себя. — Что-то случилось?
— Случилось.
Помощник Коронера выглядел обеспокоенным: озирался по сторонам, дергал глазом, а на лице его читался если не испуг, то сильное волнение.
— Хозяин к тебе идет. Ты уж не рассказывай, как мы тебя обратно поменяли. Он меня убьет!
— Не скажу, — успокоил чернокожего охранника Семенов.
Навор хотел сказать что-то еще, но в этот момент из-за клеток вышел 'осьминог'. Его голова меняла цвета, как сломанный светофор.
— Ну, — он остановился возле Навора, не рискуя подходить близко к клетке. — Ты ведь человек? Не псевдометаморф? Правду говори!
Семенов сделал вид, будто обращаются не к нему.
— Челове-е-ек, — протянул Коронер. — Мой пленник никогда бы не победил дикстру. Он слишком слаб и физически, и морально, а ты сумел противостоять психоатаке. Каким образом? Не знаю. Но вопрос не в этом. А в том, что ты здесь делаешь? Зачем вернулся? — Коронер шагнул к клетке. — Я вытащил тебя, а ты, как тупая скотина, пришел обратно к кормушке. Здесь тебя ждет только смерть!
— Да! — поддакнул Навор и поднял секиру.
— Помолчи, — поморщился 'осьминог'. — Ты ослушался меня. Подменил моего раба на землянина.
— Я никого не менял, — попытался оправдаться охранник. — Честно! Только один раз! Когда вы сами сказали мне поменять человека на этого вот. Эй, ты, — Навор просунул секиру в клетку. — А ну, отвечай, когда тебя спрашивают!
Вместо ответа Андрей протянул к секире руку, мысленно приказав ей вытянуться и превратиться в щупальце.
— Но-но! — Навор отпрыгнул и поспешил вытащить оружие из клетки. — Видите, он псевдометаморф! Никакой не человек! Земляне не умеют так делать!
Коронер задумчиво наклонил голову.
— Откуда ты знаешь?
— Вы ведь видели все его бои! — объяснил Навор. — Если бы он мог трансформироваться, обязательно использовал бы свои способности на арене!
— Может, ты и прав, — качнул головой 'осьминог' и неожиданно обернулся к Навору. — Но ты неправ! Куда ты дел псевдометаморфа?! Зачем ты их поменял? Сколько тебе заплатили? А? Отвечай!
— Коронер! — Навор надул губы, но на всякий случай отступил. — Я ничего не делал! Я честно служу вам уже многие годы. Разве я хоть раз дал вам повод усомниться в своей преданности?
— Ты алчен и властолюбив! — выкрикнул 'осьминог', — а значит, слаб!
Коронер обернулся к человеку и прищурился.
— Ты — неблагодарное существо. Предал того, кто подарил тебе свободу! Знаешь, каких денег ты меня лишил? Зачем ты вернулся? Захотел спасти двойника? В благородство играешь, вместо того, чтобы головой думать! Так вот послушай, мерзкий сьента, послушай и запомни: праздники закончились. Хотел на арену? Будет тебе арена. Настоящая, суровая, такая, какая и не снилась. Вот тогда взвоешь! Если останешься жив. Навор!
Чернокожий вытянулся в струнку, готовый исполнить любое приказание.
— С этой секунды никаких посетителей! Никаких защитных костюмов и оружия! Я отдам приказ по 'Допуску', а на тебя возлагаю контроль за исполнением. И если к человеку кто-то придет...
Навор сглотнул и крепче сжал секиру.
— Никто не придет, — пообещал он. — Лично прослежу.
— Вот и хорошо. А ты, сьента... мы видимся с тобой последний раз. Хотел драться? Будешь драться. Не захотел по-хорошему, будет по-плохому. Выступаешь завтра! Утопим тебя красиво.
Коронер прошипел еще несколько фраз, которые лингвоанализатор почему-то не перевел, и удалился, а Андрей посмотрел на Навора.
— Ты и правда никого ко мне не пропустишь? Даже Илорэль?
— Особенно Илорэль, — подтвердил охранник. — От вашей компании одни неприятности. Извини, парень, но больше я ничего для тебя сделать не могу. Мне своя шкура дороже.
Семенов понимающе кивнул и снял красный комбинезон.
— Я принесу тебе замену, — Навор забрал костюм и поспешил скрыться между клетками.
