Портал Синтаэле требовался не обычный — Лиярская империя, которой уже давно стало тесно на планете-прародительнице, активно обживала соседние миры, используя для экспансии по вселенной алтари Одина, имеющиеся в каждом храме Создателя и служащие не только местом для отправления культовых обрядов, но и мощными артефактами-накопителями, применяемыми для подпространственных перемещений. Сначала эль-фа покидали пределы империи, используя храмовые алтари-порталы и перемещаясь на подходящие для жизни близлежащие миры, где основывали лесные колонии. Но наслаждаться единением с природой людям леса доводилось недолго — активно развивающаяся империя рано или поздно приходила и в их мир, после чего промышленное освоение планеты не заставляло себя долго ждать. Возмущение колонистов, чьи леса беззастенчиво вырубались, в расчёт не принималось — сила была на стороне государства, а активно возмущавшиеся просто объявлялись его врагами. Со временем эль-фа поняли, что в этой вселенной для них места нет — они не в силах сражаться с поступью технического прогресса, и рано или поздно окажутся вытеснены активно расселяющимися имперскими колонистами изо всех уголков своего мира. Так не лучше ли с самого начала уйти туда, где жадные щупальца промышленной революции никогда до них не дотянутся? И такой мир Создатель для людей леса сотворил — чего только не сделаешь по просьбе собственных потомков...
Предводителем очередной группы беглецов в другой мир как раз и была Синтаэла, недавняя выпускница Тарийской магической академии и старшая жрица Одина. Именно на её плечи легла обязанность постройки портала в новый мир, который нельзя было не только открыть, но даже просто создать без печати Одина, демиурга вселенной Наты. Именно его сила питала существующие в храмах порталы, и именно его печатью активировались переходы между мирами. Правда, на короткие расстояния, в пределах одного материка, некоторым одарённым, имеющим ранг не ниже архимага и в совершенстве владеющих теоретическими знаниями по конструированию порталов, удавалось перемещаться и за счёт собственных сил — теория подпространственных перемещений изучалась студентами в любой имперской академии. Однако простым адептам предпочтительнее всё же было использовать амулеты Одина, и именно такой амулет Синтаэла намеревалась сейчас применить. Амулеты являлись сложными артефактами, изготавливались опытными храмовыми жрецами при активном использовании божественных сил и выдавались исключительно жрецам среднего и высшего звена культовой иерархии, но девушка как раз и входила в число таковых. Являясь негласным лидером тайной ячейки людей леса, она нигде не афишировала своих взглядов, что и позволило ей достичь столь высокого ранга среди служителей Одина. Разумеется, магический резерв девушки был достаточен и для занимаемой должности, и для активации амулета.
В глубину леса своих соратников Синтаэла вела не просто так — активировать портал и переместить в другой мир больше сотни людей прямо в храме, где она служила, девушка откровенно опасалась. Совершив подобное действие, она наверняка раскрыла бы посторонним координаты конечной точки перемещения, которые вот уже сотни лет тщательно охранялись людьми леса и тайно передавались из уст в уста лишь немногим посвящённым. Только тайный уход гарантировал, что мир, в который они попадут, останется неизвестным для остальных жителей Лияры и его со временем так же, как Лиярскую империю, не заполонят машины. Для этой цели как нельзя лучше подходил мало кому известный и давно заброшенный храм Одина, расположенный в глубине одного из немногих оставшихся нетронутыми клочков заповедного леса в нескольких днях пути от столицы. Вот только точное местоположение заброшенного храма со временем оказалось утеряно, и сейчас девушка, пользуясь лишь ей одной известными приметами, искала место силы, рядом с которым её предками и был воздвигнут храм.
Некоторые непосвящённые искренне полагают, что энергия в мире рассеяна однородно — так, мол, измыслил Создатель, творя вселенную. В большинстве случаев подобное утверждение действительно, и в магической академии Синтаэле преподавали именно эту версию. Вот только тайные хроники людей леса говорили, что иногда линейность распространения потоков мировой энергии нарушается — возмущения в эфирный поток вносит любой достаточно сильный артефакт. Данный факт не отрицали и преподаватели академии, но теория использования артефактов являлась уже уровнем диссертации на степень магистра. Для обычных студентов преподавателям было проще объяснить линейный способ плетения заклинаний, допускающий равномерное и однородное истечение энергии, тогда как в случае учёта влияния флуктуаций энергетических потоков сложность расчёта возрастала на порядок, а само обладание артефактами было доступно адептам начиная с уровня магистров. Один артефакт у девушки имелся — это амулет Одина, представляющий небольшой, величиной с половину ладони круглый диск из похожего на серебро прочного инертного металла с прорисованным до мельчайших частиц выпуклым изображением расправившего крылья дракона, окружённого затейливой вязью мелких рун. Каноническим изображением — ящер на барельефе имел все необходимые атрибуты власти, включая и трон, и мечи. Другой артефакт девушка планировала найти рядом с храмом — о том, что он там имелся, также говорили тщательно сберегаемые людьми леса хроники. И именно наличие второго артефакта как раз и говорило, что сам затерянный храм Создателя где-то рядом.
Найти искомое легко, если, разумеется, знаешь, где и что искать. К полудню третьего дня путешествия, когда путники уже достаточно устали от долгого пути, но ещё не потеряли сил — в дорогу эль-фа предусмотрительно взяли еду и воду на несколько дней похода, — Синтаэла обнаружила, что заброшенная тропинка привела уставших людей к высокому дереву с крупными серебристо-голубыми листьями, испускающему приятный сладковатый цветочный аромат. Подойдя к дереву, устремившему свой гигантский ствол толщиной в десяток обхватов высоко в небо и раскинувшему густую ветвистую крону над всеми остальными деревьями, девушка благоговейно погладила его гладкую серебристо-серую кору и прошептала:
— Мэллорн... Мы пришли...
Дерево, которое Синтаэла назвала мэллорном, когда-то являлось обычной секвойей, но на протяжении веков люди леса делились с ним своей собственной жизненной силой, постепенно перестраивая энергетическую структуру дерева наподобие человеческой. С годами, по мере роста, менялась не только внешность древесного исполина, но и его внутренняя структура. Дерево становилось способно не только более эффективно потреблять энергию местного светила, из-за чего изменился цвет листьев и коры, но и сохранять, и даже преобразовывать эту энергию. Дерево обзавелось собственным энергетическим ядром и стало живым природным артефактом, начиная потихоньку излучать энергию в окружающее пространство, как только его внутренний резерв переполнялся. И Синтаэла собиралась воспользоваться энергетическим резервом мэллорна для плетения заклинания межмирового портала — собственных сил для столь энергоёмкого конструкта у девушки не имелось, а амулет Одина должен был отдать свою энергию лишь в момент активации плетения.
Храм Одина, представляющий собой несколько массивных грубо обработанных гранитных плит, сложенных шалашом, нашёлся сразу же за мэллорном, и Синтаэла, дав своим людям немного отдохнуть после тяжёлого похода, приступила к плетению заклинания портала, закусив от напряжения губу — самостоятельного, без поддержки храмового алтаря, опыта плетения заклинаний подобной сложности она не имела. Более того, подобного опыта вообще не имел никто из её знакомых — среди известных ей эль-фа архимагов, к сожалению, не наблюдалось. Отдохнувшие после дороги люди полукругом собрались за спиной девушки, с интересом наблюдая за её действиями — пусть дорогу в новый мир для них могла открыть только Синтаэла, но видеть то, что она делает, умели все. Ведь все эль-фа являлись инициированными магами, причём достаточно сильными по меркам Лиярской империи — без активного магического дара единение с лесом невозможно...
Лишь к вечеру Синтаэла, мокрая от пота, дрожащими от усталости руками дорисовала последние штрихи портала и, положив амулет на алтарь Одина, укрытый заросшими мхом гранитными плитами, хриплым голосом произнесла слова активации. Если бы девушка оказалась более опытной волшебницей, ей не пришлось бы проговаривать ключ активации вслух. Ей вообще бы не пришлось ни говорить, ни размахивать руками — конструирование заклинания напрямую в голове адепта считалось последней ступенью, высшим пилотажем в использовании магии. Но и так всё получилось великолепно — перед взволнованными беглецами медленно наливался серебристо-голубым светом овальный диск межмирового портала. Развернувшись до величины в полтора человеческих роста и уйдя нижним концом в землю, он в последний раз подёрнулся рябью и стал почти прозрачным, явив замершим в восхищении людям картину лесной поляны, заросшей невысокой, по щиколотку, тёмно-салатовой травой, залитой яркими солнечными лучами. Неизвестные в этом мире густые лиственные деревья стояли несколько поодаль сплошной стеной, загораживая обзор и не давая увидеть ни клочка неба другого мира. Над травой с яркими разноцветными вкраплениями мелких луговых цветов порхали крупные незнакомые бабочки и иногда мелькали хищные силуэты охотящихся на насекомых мелких птиц. По серебристому зеркалу портала периодически пробегала мерцающая рябь рассинхронизации, смазывая очертания иномировой картинки — сказывалось различие темпоральных потоков.
Оценив своё творение, Синтаэла, сглотнув вязкую слюну в пересохшем горле, хрипло прорычала, обращаясь к своим спутникам:
— Что встали, портала никогда не видели? Быстро похватали свои вещи, и пошли — долго я проход удержать не смогу...
Люди, услышав приказ своей предводительницы, спешно подхватили рюкзаки и вещевые мешки и начали бодро запрыгивать в портал. Не прошло и трёх минут, как на поляне перед порталом осталась одна Синтаэла. Грустно оглядевшись по сторонам, понимая, что сюда, на родину, они никогда уже не вернутся, девушка подняла с алтаря разрядившийся амулет Одина, повесив его обратно себе на шею, после чего подошла к мэллорну, прижавшись к гладкой коре дерева всем телом. Короткие слова прощания, и девушка сделала шаг назад, к порталу. Словно почувствовав тоску расставания, крона древесного исполина зашумела своими серебристыми листьями... А, может быть, это просто налетел неожиданный порыв ветра — кто знает? Но, сбитая порывом ветра, к ногам девушки упала небольшая тонкая веточка мэллорна с несколькими уцелевшими на ней серебристыми листками и двумя маленькими шишечками. Шишечки уже почти созрели, и семена скоро должны были высыпаться, дав жизнь новым деревьям.
— Спасибо! — поклонилась дереву Синтаэла, и, бережно прижав к груди ветку мэллорна с семенами, уверенно и больше не оглядываясь на покидаемый ею мир, шагнула в портал...
* * *
Большую, заросшую нехоженой густой травой лесную поляну в отрогах Западной горной гряды, по форме напоминавшую почти правильную окружность метров двухсот в поперечнике, со всех сторон окружали высокие лиственные деревья-великаны с кронами, переплетающимися на высоте десятков метров и создающими под своей сенью мягкий полумрак. После затянувшейся весны и сюда, в высокогорье, наконец-то пришло лето. Лёгкий ветерок выгонял из леса прохладный влажный воздух, обдувающий поляну и не дающий только что взошедшему солнцу прогреть его до состояния духоты. С опушки доносился разноголосый птичий пересвист, а над цветами, усеявшими поляну, порхали разноцветные бабочки. На поляну не вела ни одна тропинка, и можно было бы предположить, что она неизвестна никому, кроме исконных лесных обитателей, если бы не двое странных посетителей, с удобством расположившихся в самом её центре.
Одним из двух посетителей являлся огромный, под стать окружающим поляну исполинским деревьям, антрацитово-чёрный дракон, вытянувшийся во всю свою немалую длину и занявший своим телом почти четверть поляны. Вторым посетителем оказалась молодая девушка, с удобством устроившаяся на одной из передних лап дракона. Впрочем, вторая лапа дракона тоже была занята — ящер, изогнув под немыслимым углом длинную, с роскошным гребнем гибкую шею, разместил на ней свою громадную, шипастую, увенчанную двумя загнутыми назад рогами голову, устремив задумчивый взгляд больших перламутрово-зелёных глаз с вертикальными прорезями зрачков прямо в глаза девушки. Девушка и дракон не обращали внимания ни на щебечущих птиц, ни на порхающих вокруг бабочек — они разговаривали...
— Мамы слишком многое тебе позволяли, дочка, — пророкотал дракон, — они не хотели ущемлять твою свободу и полагали, что ты уже достаточно взрослая, чтобы трезво оценивать свои поступки и не попадать в неприятные ситуации. Ты же не думаешь, что немногие озвученные родителями запреты служили исключительно для того, чтобы осложнить тебе жизнь?
— Мы с сестрой просто хотели обрести свой дар, — покаянно пробормотала девушка, — кроме нас с Селеной, все остальные наши сверстники уже давно обучаются владению своим резервом.
— А подождать не могли? Эх, молодость, молодость... Вот куда вы спешили? Рано или поздно ваш дар всё равно бы пробудился. Только не говори, что вы об этом не знали!
— Мы не хотели ждать...
— Вот именно! Вы пожелали всего и сразу — молодости свойственно нетерпение. Если посмотреть на результаты твоего поступка со стороны, то можно посчитать, будто ты добилась того, на что рассчитывала. Дар свой ты, как и хотела — получила... Но вот скажи — оно действительно того стоило? Что ты принесла в жертву своему раннему дару?
— Не знаю, папа... Да, признаю — я была неправа, подвергнув риску и себя, и свою сестру...
— Рад, что ты это признала. Признавать свои ошибки — первый шаг к тому, чтобы их исправить. Так как сама ты исправить последствия того, что натворила, не могла, за тебя это попытались сделать мы с твоей мамой. Мы уничтожили всех твоих последователей и объявили культ Метаморфозы лживым и порочащим облик светлой богини. Теперь все в Натане знают, что своих последователей ты устранила — их действия шли вразрез с твоими желаниями и порочили твоё имя. Приносить в жертву людей тебе больше не будут, но, боюсь, в памяти людей ты навсегда останешься богиней смерти. Полностью отсечь направленные на тебя эманации боли и страданий я смогу лишь уничтожив всё население этого материка. Не только родственников и друзей обидевших тебя людей, но и совершенно посторонних женщин, детей, стариков... Скажи, ты желаешь их смерти?
— Нет, папа, пусть живут...
— Тогда тебе нужно как можно скорее покинуть этот мир — даже остаточные излучения от построенных на боли и страданиях молитв будут продолжать отравлять твою ауру. К тому же кто будет запрещать людям молиться, желая болезни или смерти своему врагу? Эти мольбы и связанная с молитвами негативная энергия будут выплеснуты в эгрегор планеты и достанутся тебе, хочешь ты того или нет. Защищаться от подобной энергии ты пока не умеешь.
