Ступень 4. Наследники демиурга

Лестница бога

Ступень 4

Моей любимой дочке

Александре посвящается...

Наследники демиурга

Пролог

— Мама, расскажи сказку!

— Спи, солнышко, уже поздно. Сестрёнка твоя уже заснула...

— Но ты обещала!

— Да? Хм... Тогда слушай. Я расскажу тебе историю, которая приключилась когда-то с твоим папой. Давным давно, когда мир казался совсем другим — солнце светило ярче, трава росла выше и была зеленее, а маленькие девочки всегда слушались своих мам, с далёких звёзд на одну из планет империи прилетел твой папа. Неласково встретили чужака на Окане — едва твой папа вышел из корабля, как его сразу же попытались убить...

— А кто попытался?

— Имперские солдаты, солнышко. Солдаты оказались хорошо подготовлены, одеты в бронекостюмы, и каждый имел плазменное ружьё, стреляющее очень далеко и очень точно. Каждый выстрел из такого ружья мог оказаться смертельным. Солдат было много, они были сильны, уверены в себе и чувствовали себя безнаказанно, стреляя в безоружного.

— Солдаты плохие? Ведь они стреляли в моего папу!

— Солдаты не могут быть плохими или хорошими, дочка, они просто солдаты. Живое оружие. Враги.

— Но мой папа всё равно сильнее всех!

— Верно, из боя твоему папе удалось выйти победителем, но та схватка дорого ему обошлась. В бою твоего папу ранили — чей-то выстрел всё-таки достиг цели.

— Но папа же дракон! Дракона нельзя ранить из какого-то ружья!

— Тогда он ещё не был драконом, малышка. Он был простым человеком, пусть и более сильным и опытным, чем сражающиеся против него имперские солдаты. Поэтому твой папа решил отступить и спрятаться от погони высоко в горах. Горы на севере от столицы высоки и неприступны, а крутые заснеженные склоны покрыты густыми лесами, в которых легко затеряться и уйти от преследования. Люди там не живут, отдав всю территорию под природный заповедник.

— И папа стал жить в горах?

— Он действительно хотел некоторое время пожить в горах, чтобы разыскивающие его люди из имперской службы безопасности потеряли след. Папа являлся опытным путешественником, и для него горы были не опаснее парка перед нашим домом — при необходимости папа мог бы прожить в них столько, сколько посчитал нужным. К сожалению, не всё в наших планах зависит от нас самих. В планы твоего папы вмешались исконные обитатели тех гор — рурхи. Один из них напал на папу и чуть не убил его.

— А кто такие рурхи?

— Это такие большие, красивые и очень умные кошки. Раньше их считали демонами за ум, силу и неуязвимость.

— Но папа победил рурхов?

— И не только победил, но и познакомился с одним из них. Тот рурх спас твоему папе жизнь и со временем стал для него лучшим другом. Долгое время они прожили вместе — человек и зверь. Они даже понимали друг друга с полуслова.

— А как папа смог с ним подружиться? И разве животные могут разговаривать?

— Рурхи — не животные. Вернее, не совсем животные — они отчасти разумны и умеют разговаривать. Правда, их речь не такая, как речь людей, и состоит она не из звуков, а из мыслей. Рурхи говорят мыслеобразами и общаются только с теми людьми, которые их понимают. В некотором роде рурхов, разговаривающих с людьми, можно считать фамилиарами. Рурх по кличке Барсик, с которым дружил твой папа, был его фамилиаром. Папа мог видеть его глазами, а рурх всегда знал, что видит и о чём думает папа. Ты видела голографию папы, сидящего верхом на большом пушистом коте, которая висит в его кабинете? Вот тот самый кот и есть рурх по кличке Барсик.

— Значит, папа катался на рурхе?

— Будучи фамилиаром, Барсик действительно позволял твоему папе иногда ездить на нём — так они передвигались быстрее, ведь рурхи бегают значительно быстрее людей.

— А кто такие фамилиары?

— Фамилиары — это те животные, с кем люди могут устанавливать ментальную, или, как говорят учёные, телепатическую связь и делиться своей энергией и жизненной силой. Все рурхи — природные телепаты, и если ты сумеешь с кем-то из них договориться, то он может стать твоим фамилиаром.

— Но если с фамилиаром можно разговаривать, значит, для меня он будет такой же, как папа или ты?

— Для тебя он скорее, будет почти таким же, как твоя сестрёнка — ведь если фамилиар позволит, то с ним можно будет играть. Твой папа рассказывал, что Барсик, пока был маленький, постоянно с ним играл. Они даже охотились вместе.

— Но раз рурхи позволяют с ними играть и они такие большие — значит, мне можно будет на них кататься? Как папе? И для этого достаточно сделать рурха своим фамилиаром?

— Хм... Не уверена, что это хорошая мысль. Наш папа — в некотором роде исключение. Барсик позволял ему слишком многое из того, чего ни один рурх никогда не позволил бы сделать людям. Рурхи — чрезвычайно свободолюбивые создания, и, в отличие от лошадей, на которых ты уже каталась, никому не позволяют сесть себе на спину. Кататься на рурхах — всё равно, что летать на кагирах. Ты видела, чтобы хоть кто-нибудь летал на кагирах?

— Зато я летала на драконе!

— Все мы в своё время летали на драконе... А вот на рурхе катался только твой папа, о других смельчаках мне не известно.

— Я тоже хочу покататься на рурхе! Как папа!

— Тогда тебе придётся найти его и уговорить себя покатать! Сразу предупреждаю — сделать это будет весьма и весьма непросто...

— И ты считаешь, что у меня ничего не получится?

— Ну почему же? Возможно, твоё желание когда-нибудь сможет исполниться... Но для этого тебе сначала надо вырасти, выучиться и стать сильнее, после чего попытаться уговорить рурха стать твоим фамилиаром. Иначе рурх тебя не покатает, а съест.

— Я обязательно вырасту, и у меня тоже, как у моего папы, будет свой рурх! И он будет меня катать!

— Конечно же, когда-нибудь ты обязательно вырастешь. Но для того, чтобы твой организм рос, тебе сейчас нужно закрыть глазки и уснуть, ведь растёшь ты только во сне. Твоя сестрёнка закрыла глаза, заснула и потихоньку растёт. Спи и ты, солнышко, уже поздно.

— А сказка?

— Я продолжу её завтра, и будет она про рурхов...

Глава 1

На клановые земли Рэй, что на Окане, в очередной раз пришло лето. Густые леса, даже во время мягкой местной зимы не сбрасывающие большую часть своей листвы, вновь зазеленели молодыми салатовыми побегами, перемежаемыми разноцветными яркими проплёшинами лугового разнотравья. Стоял жаркий, немного удушливый безветренный полдень. Белое, с едва заметным фиолетовым отливом светило подкатилось практически к зениту, прогревая неподвижный влажный воздух до состояния, вынуждающего редких выбравшихся на природу людей поскорее закончить свои дела и скрыться в тени, дарующей благословенную прохладу. Безмятежную тишину наполнял едва заметный гул многочисленных насекомых, облюбовавших буйно цветущие луговые травы.

На опушке леса, двумя клиньями рассёкшего пологий склон холма, приютился большой посёлок, сплошь состоящий из аккуратных одно-двухэтажных домов, выстроенных вдоль прямых, выложенных серыми шлифованными каменными плитами дорожек, бывших, по-видимому, местными улицами. Однако внимательный наблюдатель мог бы заметить, что из опушки леса на склон холма, нависающего над неширокой, но полноводной речкой, выходила лишь небольшая часть посёлка — основная его часть оказалась укрыта под сенью величественных древесных исполинов и скрывалась глубоко в лесу. Да и два оторвавшихся от леса и охватывавших посёлок с двух сторон зелёных клина, состоящих из раскидистых, практически без подлеска исполинских деревьев, были явно посажены искусственно и имели своей целью скрыть под своими густыми, разлапистыми кронами и сами строения, и уходящую вглубь леса дорогу.

Ещё более внимательный наблюдатель заметил бы, что все улицы, как нити в паутине, сходились к нескольким зданиям, выстроенным в глубине леса и являющимся, по-видимому, административным центром посёлка. В отличие от небольших коттеджей, явно рассчитанных на одну-две семьи, здания в центре посёлка можно было считать небоскрёбами — самое высокое из них имело более десяти этажей, верхние из которых пробивали лесной полог и гордо возвышались над лесными деревьями-великанами в два-три обхвата, взметнувшими свои кроны ввысь на десятки метров. Но не эти здания доминировали над лесом — далеко за ними, там, где лесные исполины уже сливались в единую лиственную массу, на сотни метров выше моря зелени, уходящего за горизонт, возвышалась гигантская многоступенчатая пирамида, увенчанная блестящим остроконечным шпилем.

Посёлок, утонувший в густой зелени леса, носил имя Окана, по названию планеты, на которой находился. В официальных документах, правда, фигурировало несколько другое название — Окана-Рэй, указывающее на принадлежность населённого пункта к соответствующему клану, а в простонародье прижилось другое, сокращённое имя — Оки.

В повседневности, правда, жители посёлка именовали его просто городом. И не потому, что пытались представить посёлок крупнее, чем он есть — численность населения в нём давно уже перевалила за показатель, достаточный для того, считать посёлок полноправным городом, — а потому, что населённый пункт на клановых землях Рэй, расположенных на Окане, имелся всего один. Впрочем, и сам клочок земли, принадлежащий клану, по площади не превышал нескольких десятков квадратных ши. Площадь в масштабах империи действительно небольшая, но справедливости ради следовало признать, что планета, на которой располагался посёлок, являлась центром могущественной империи, простиравшейся на десятки галактик. Цены на столичную землю не просто кусались, но начинались с таких заоблачных величин, что даже такой небольшой участок, каким владели Рэй, являлся недостижимой мечтой для множества могущественных имперских кланов. Рэй было чем гордиться — ведь эту землю они не получили в наследство от богатых или родовитых предков, а относительно недавно купили, заработав необходимую сумму своим собственным трудом.

Купив землю в одном из престижных мест Оканы — с ровным субтропическим климатом, мягкими зимами и не слишком жарким летом, пусть достаточно удалённую и от столицы, и от элитных морских курортов, облюбованных более древними и богатыми кланами, зато с собственной глубокой и чистой речкой, Рэй обустроили её так, как считали необходимым для своего комфортного проживания. Окружив границы анклава непреодолимым силовым барьером, защищавшим даже принадлежащее клану воздушное пространство вплоть до суборбитальных высот, и включив искажающее поле, не дающее вести слежение за клановой землёй из космоса, Рэй оставили в защите несколько проходов для транспортных магистралей и построили на опушке леса почти в самом центре анклава, или кластера, как иногда писали в официальных документах, уютный городок, оснастив его всем необходимым — магазинами, портальной станцией, зданием администрации, академией и, разумеется, школой. В магазинах, принадлежащих клану, имелись практически все необходимые для жизни товары — продукты, одежда, предметы гигиены и бытовое оборудование. Те редкие и не пользующиеся постоянным спросом товары, которые отсутствовали в клановых магазинах, можно было или заказать — тогда снабженцы клана в скором времени приобретали необходимый товар в торговых центрах империи и доставляли заказчику, — или слетать в любой город империи и приобрести самостоятельно. Правда, уже за деньги, в отличие от клановых магазинов, в которых товары для людей клана отпускались бесплатно. Вернее, как бесплатно... Брать в клановом магазине можно было что угодно, просто взятый товар записывался на имя берущего. Со временем, если руководство замечало, что кто-то из членов клана потребляет слишком много ресурсов, у него могли поинтересоваться причинами столь активного потребления и потребовать пояснений. До сего момента подобных случаев в клане не наблюдалось...

Однако люди Рэй отсутствующие в магазинах товары предпочитали не заказывать, а покупать самим, благо наличием имперских денежных единиц на собственных индивидуальных счетах мог похвастать практически каждый житель анклава. Причина подобных решений была до банальности проста — заказ приходилось пусть и недолго, но ждать, а купить необходимый товар самому можно было сразу же, как только в нём возникала потребность, в любом ближайшем имперском торговом центре. К тому же к услугам Рэй предоставлялась портальная станция, подключенная к внутрипланетной портальной сети и бесплатно доставляющая людей практически в любой город империи, имеющий соответствующий портальный комплекс. Чаще всего за покупками люди летали в Окаану — город-столицу и одновременно самый крупный город на планете. Реже за покупками летали в Кром — тоже достаточно крупный город, к тому же самый близкий по месторасположению к кластеру Рэй. Летали и через портальную станцию, и на флаерах — почти у каждой семьи имелся собственный воздушный транспорт, для которого в глубине леса была устроена специальная парковка, связанная с проходом в земли клана отдельной магистралью. Столь высокая популярность Крома объяснялась просто — город лежал на побережье мелководного морского залива и являлся городом-курортом, основной доход которому приносили торговля, туризм, активный отдых приезжих и индустрия развлечений.

На работу люди Рэй добирались той же портальной станцией — большинство из них работало в Окаане, являющейся не только административным, но и бизнес-центром империи, а клан Рэй как раз и являлся кланом торговцев. Рэй торговали преимущественно сырьём, причём не всем его ассортиментом, а только дорогими сегментами, редкоземельными веществами и минералами, а также энергией. И сырьё, и энергия в империи нужны были всем, поэтому клан процветал и богател, имея свои представительства в каждом уголке Оканийской империи, во всех двадцати восьми галактиках. Так как Окаана являлась столицей империи, то и представительств в этом городе клану Рэй требовалось значительно больше, чем в других местах. Плюс вся Окана была обжита настолько плотно, что руководство клана посчитало необходимым иметь хотя бы по одному своему представительству в каждом крупном городе планеты. Соответственно, Оки, зарождающийся как небольшой посёлок, со временем разросся до величины небольшого города. А там, где растёт население, увеличивается количество детей, поэтому рано или поздно администрация начинает задумываться о постройке школы.

Школа в Оканийском клановом кластере являлась одной из самых больших в анклавах Рэй, расположенных на территории империи, что неудивительно — Оки являлся одним из самых крупных городов Рэй. Большие города Рэй строили редко, однако количество небольших городков стремительно увеличивалось — население анклавов постоянно росло за счет неизменно растущего притока в империю людей из Наты. В последние годы к полноводной реке переселенцев начал прибавляться пока немногочисленный ручеек детей, родившихся уже здесь, в Оканийской империи. Анклавы Рэй, разбросанные по всем галактикам Окании, заселялись руководством клана крайне неравномерно — в густонаселённых, хорошо развитых планетарных системах, таких, как Окана, численность проживающих в клановом кластере нередко достигала десятков тысяч человек, работы хватало на всех. В менее развитых мирах империи ситуация складывалась поскромнее — крупным считался посёлок, насчитывающий хотя бы тысячу жителей. В некоторых анклавах вообще проживало всего по нескольку семей, а отдельные земли всё ещё ждали своих поселенцев. Впрочем, даже самые далёкие и малонаселённые анклавы не чувствовали своей удалённости и оторванности от мира — ведь к услугам любого кланового предоставлялась галактическая транспортная портальная сеть, связывающая все принадлежащие Рэй кластеры. Теоретически любой клановый мог в любой момент попасть в какой угодно клановый кластер, расположенный как на территории Окании, так и в Иллурии — молодой развивающейся империи, активно осваивающей свою, достаточно далеко расположенную от Окании галактику. Практически же межзвёздная портальная сеть клана использовалась для перемещения людей далеко не так часто — жители, обживая свои земли, могли получить всё необходимое для жизни и не покидая пределов своей планеты.

Занятия в школе обычно продолжались почти весь день, но сегодня, задолго до окончания занятий, из распахнувшихся дверей школы в полуденную жару вывалилась шумная толпа из почти сотни старшеклассников. Немного для такой большой школы, в которой училось более двух с половиной тысяч детей. Давно ходили слухи, что администрация посёлка планирует построить вторую школу, но эти слухи среди школьников ходили уже несколько лет, а школа в кластере до сих пор оставалась единственной — видимо, у руководства нашлись более важные задачи помимо обеспечения учащихся дополнительной жилплощадью. Что, впрочем, и к лучшему — учиться в одной большой школе, где тебя окружают сотни сверстников, было значительно интереснее. Больше новых и интересных людей, больше новых знакомств, больше возможностей для проказ... Было. Для старшеклассников, только что вышедших из здания школы, всё это было на протяжении последних десяти лет, а сейчас закончилось — подошёл к концу последний школьный урок, после которого последуют три недели отдыха, за время которого одни ученики в последний раз засядут за учебники, лихорадочно пробегая глазами всю школьную программу, а другие отдадутся праздному ничегонеделанию, будучи твёрдо уверенными, что они и так всё великолепно знают и дополнительное повторение им абсолютно не нужно, и настанет самая трудная пора для школьника — выпускные экзамены. Как только экзамены останутся позади, и ещё вчерашнему ученику будет вручен диплом об окончании школы, вместе с ним закончится и детство — вчерашние школьники вступят во взрослую жизнь и разлетятся кто куда. Кто-то, заслуженно гордясь высокими баллами диплома, продолжит своё образование в академии, но таких окажется меньшинство. Большинство же после школы пойдёт работать, и клан уже знает, куда — работу для кланового обычно заранее выбирает руководство.

В одном из опустевших классов, откуда только что выбежала толпа выпускников, на подоконнике остались сидеть, о чём-то тихо переговариваясь друг с другом, две молодые девушки-подростка, чем-то неуловимо друг на друга похожих. Не внешностью — одна была ослепительной красоты блондинкой с длинными, ниже пояса, густыми, золотисто-льняными волосами и крупными, ярко-зелёными миндалевидными глазами в окружении пушистых, слегка изогнутых длинных ресниц, а другая — не менее красивой тёмной шатенкой с короткой стрижкой и карими глазами классической формы... Не ростом — шатенка почти на полголовы превосходила блондинку... Да, фигуры у девушек были чем-то похожи — стройные, подтянутые, спортивные, с длинными прямыми ногами, развитыми бёдрами, плоскими мускулистыми животами и тонкими талиями, но такими фигурами обладала добрая половина девушек класса. Грудь, правда, у блонды выпирала из-под комбинезона значительно сильнее, чем у её подруги, но и грудь шатенки тоже могла заставить поперхнуться от зависти немало представительниц женской половины общества. Похожесть девушек заключалась не в их идеальной с точки зрения всех канонов красоты внешности, а в жестах, осанке, чертах лица, интонациях голоса, манере говорить и ещё массе мелочей, выдающих в них родственниц. Они действительно являлись близкими родственницами — отцом девушки называли одного и того же мужчину. Матери, правда, у девушек были разные — отец оказался счастливым, как полагали сами матери молодых фемин, обладателем сразу двух жён, что, впрочем, в империи являлось далеко не редкостью — женское население, благодаря какой-то непонятной древней мутации, традиционно по численности преобладало над мужским. Клан Рэй эта генетическая аномалия, правда, почти не затронула, благодаря чему среди представителей Рэй преобладали моногамные браки, но предубеждения насчёт полигамии среди Рэй не было — в семье некоторых подруг сидящих на подоконниках девушек сложилась аналогичная ситуация. В параллельном классе с ними даже учился мальчик, у мамы которого было два мужа. Так что сами девушки считали себя родными сёстрами, просто вместо одной мамы каждой из них досталось по две.

Сейчас, сидя на подоконнике, сёстры, специально дождавшись, пока последний из их одноклассников покинет кабинет, тихо обсуждали свои дальнейшие планы на жизнь. Работа после школы сёстрам, в отличие от большинства их одноклассников, не грозила, и они сей факт отлично знали — несмотря на то, что до выпускных экзаменов оставалось ещё три недели, девушки были твёрдо уверены, что оценки в их дипломах станут одними из лучших в выпуске, что автоматически должно раскрыть перед ними двери академии. Или клановой, или имперской — при необходимости клан оплачивал учёбу своих лучших студентов в элитных высших имперских учебных заведениях. Да и не получилось бы у них устроиться на работу — несмотря на то, что головы у обеих варили как надо, от одного детского недостатка, являющегося самым важным показателем при приёме на работу в клан, никто из них так и не избавился. Дело в том, что все люди клана Рэй являлись магами, или, как по-научному изъяснялись преподаватели по магической подготовке, энергетическими операторами, то есть людьми, способными усилием мысли оперировать внешними и внутренними энергетическими полями. Просто с момента рождения и до периода полового созревания эта клановая способность у Рэй оказывалась скрытой, латентной, и активизировалась в период резкого изменения гормональной составляющей растущего организма. Активизировалась не сама — ей помогали более опытные и старшие соклановцы, для чего в каждой школе имелись учителя по пробуждению и развитию внутренней энергетики учеников. У одних активация магических способностей проходила легче, у других — тяжелее, но обычно к старшим классам способность к осознанному оперированию энергией пробуждалась практически у всех, после чего в программе обучения появлялись чисто магические специальности. Правда, изредка случались и исключения, как, например, у Силь и Лины... Что тут говорить — не повезло. Являясь лучшими ученицами на потоке, они оказались единственными, у которых к окончанию школы магический дар так и не пробудился. Учителя утешали девушек, что магический резерв или, говоря по-научному, энергетическое ядро, у них, несомненно, есть — ведь генетически они являлись чистокровными Рэй, что однозначно подтверждала карта унаследованного генотипа. Однако пробудить запертый дар девушек не смог ни один из профессиональных учителей по магическим дисциплинам, проживающих в Оканийском анклаве — а они небезосновательно считались лучшими в клане. Возможно, препятствием для активации дара являлась какая-то неизвестная генетическая мутация, возможно — аномально сильный магический барьер, являющийся естественным природным ограничителем, защитой, препятствующей непроизвольному выплеску силы из незрелого детского организма. Перебрав все доступные варианты и не добившись положительного результата, учителя, как последнюю возможность, предложили девушкам или подождать, пока дар пробудится сам собой, или попытаться искусственно пробудить его, обзаведясь фамилиарами — животными-симбионтами, способными черпать энергию из ядра связанного с ними человека напрямую, минуя защитный энергетический барьер. Для фамилиара годилось не всякое живое существо — в идеале между человеком и фамилиаром должна была установиться прочная ментальная связь, а такая возможность появлялась лишь в том случае, если и человек, и фамилиар друг другу не только идеально подойдут по психоэнергетическим показателям, но и просто понравятся. Иными словами, должна зародиться дружба человека и животного. Только в этом случае фамилиар, способный телепатически воздействовать на своего симбионта, имел за счёт установившейся ментальной связи возможность доступа к энергетическому резерву человека и одновременно не был скован энергетическим барьером, не дающим носителю-человеку воспользоваться собственными запасами внутренней энергии. Случаи пробуждения магического дара с помощью фамилиаров учителям были известны, правда, использовались как последний шанс — подобрать идеального фамилиара являлось задачей не менее сложной, чем выбрать постоянного спутника жизни. Порой даже ещё труднее. Наиболее удачными фамилиарами издавна считались собаки, кошки, хищные птицы... Последние — предпочтительнее, именно с ними у людей Рэй чаще всего возникала ментальная связь. В старших классах сёстры, оставшиеся единственными неинициированными школьниками из всего потока, пытаясь не отстать от одноклассников, начавших активно осваивать магические дисциплины, постоянно посещали местный зоопарк на окраине Крома, где пытались установить с его обитателями ментальную связь и пробудить свои способности. Однако все их многочисленные попытки заканчивались неудачей — ни с одним обитателем зоопарка устойчивой ментальной связи установить не удалось, хотя иногда девушкам казалось, что вот ещё чуть-чуть, и они проникнут в мозг сидящих в клетках живых экспонатов...

Решив, что на самом деле проблема просто в бедности подопытных образцов, девушки тайком, ничего не сообщая родителям, даже сбегали с уроков и, не страшась наказания, в поисках подходящего фамилиара посещали Оканийский имперский зоопарк, что им было запрещено. Точнее, запрет накладывался не собственно на посещение имперского зоопарка, а на самовольный выход из кластера — детям без сопровождения родителей покидать клановые территории категорически запрещалось, а имперский зоопарк находился в Окаане, столице Оканийской империи. К шестнадцати годам девушки усвоили, что запрещать можно по-разному. Обычно родители редко что-то запрещали — не скованные многочисленными запретами, дети быстрее развивались и быстрее учились жизни. А если запрет всё же оказывался нарушенным — следовало незамедлительное наказание, нередко весьма и весьма строгое. Но некоторые вещи не разрешалось совершать ни при каких обстоятельствах, и это был не просто запрет, а строгий запрет. Именно такой запрет сёстрам нарушать очень не хотелось — даже страшно представить, каким в этом случае могло оказаться наказание. И именно такой запрет ими был нарушен, когда сёстры самовольно и, разумеется, в тайне ото всех, отправились искать фамилиаров в столицу империи...

Посещение столичного зоопарка не принесло тогда ничего, кроме огорчения — ни один из множества экспонатов не подошёл на роль фамилиара. Отчаявшиеся девушки, не обрадованные даже тем обстоятельством, что их очередной побег остался незамеченным, и наказания не последовало, пожаловались по поводу возникших трудностей инструктору по магической подготовке. Тот оказался достаточно опытным, чтобы вникнуть в проблемы сестёр и объяснить, что на роль фамилиара подойдёт далеко не любое животное — зверь должен сам согласиться стать спутником мага, что, в условиях содержания в клетке, событие крайне маловероятное. По крайней мере, все известные ему случаи запечатления фамилиара совершались или в естественных условиях, или с домашними питомцами, живущими на воле вместе с хозяевами. После чего мужчина посоветовал сёстрам поискать фамилиара не в зоопарках, а среди клановых питомцев или в естественной среде обитания. Впрочем, инструктор также посоветовал девушкам не зацикливаться на поисках фамилиаров, а продолжать медитативные тренировки — от них, по его глубокому убеждению, пользы всяко больше, чем от фамилиара-питомца. Да и случился тот давний разговор с инструктором ещё тогда, когда одноклассники сестёр только-только обрели свой дар и у учителей сохранялись надежды на самостоятельное пробуждение дара у своих учениц — возможно, как говорили они, половое созревание девушек по каким-то непонятным причинам просто немного задержалось и им следовало всего лишь ещё чуть-чуть подождать.

Однако сёстры ждать не стали и за последующие несколько лет отыскали и попытались заполучить в фамилиары всех животных в анклаве, до которых только смогли дотянуться. Обошли всех друзей и знакомых, держащих домашних питомцев, совершали продолжительные прогулки по лесу, пытаясь запечатлеть каждую встреченную птицу. Ничего не помогало. Равно как не помогли и медитации, на которые сёстры продолжали ежедневно тратить не менее чем по получасу своего личного времени, хоть и считали их абсолютно бесполезным занятием. Но девушки не отчаивались, а засели за литературу — любую, какую только смогли найти. И, как ни странно, необходимая литература нашлась у них дома — стоило только хорошо поискать. Вернее, даже искать не стоило — ответ на их вопрос всегда висел у сестёр перед глазами. Точнее, не сам ответ, а несколько небольших, искусно сделанных голографий в папином кабинете. На одной из них мужчина средних лет, в котором сёстры с трудом, но могли узнать собственного отца, расслабленно привалился к пушистому боку молодого, но уже достаточно крупного рурха, закинув руку на пушистую шею зверя. На шее кота виднелся широкий самодельный кожаный ошейник, служащий, похоже, приспособлением, позволявшим седоку удержаться на гибкой спине зверя — в верхней части ошейника располагалась петля, за которую удобно держаться руками. Рурх, вытянувшийся во весь свой огромный рост и положивший пушистый хвост на обнажённые до колен босые ноги мужчины, лежал на небольшой полянке, заросшей невысокой и уже начавшей желтеть травой, со всех сторон окружённой деревьями, сбрасывающими красно-жёлтую листву — похоже, картина отображала вторую половину осени. Вдалеке, над просвечивающими кронами деревьев, виднелись вершины занесённых снегом крутых гор. И тут сёстры вспомнили детские мамины рассказы, что в молодости у папы был фамилиар-рурх. Рурхи — редкие, почти исчезнувшие загадочные животные семейства кошачьих, которых в древности даже обожествляли, им или поклонялись, или считали демонами. Некоторые в империи считали рурхов ещё одним разумным хищным видом на планете, наделяя животных телепатическими способностями, благодаря которым их самих практически невозможно было не просто поймать, а хотя бы увидеть, если они сами того не желали. Под "некоторыми" сёстры подразумевали учёных своего клана — у имперских биологов о рурхах сложилось совсем другое мнение. Именно тогда у сестёр родились первые намётки их фантастического плана, реализация которого растянулась на годы...

И вот, проследив из окна за вышедшими на улицу одноклассниками, Линнея, являвшаяся в их дружном дуэте заводилой и негласным командиром, автором и вдохновителем множества проказ, расплачиваться за которые сёстрам приходилось вместе, не спеша спрыгнула с подоконника и, подойдя к своей парте и собрав в сумку разноцветные гибкие пластины учебников, тихо спросила, обращаясь к подруге:

— Ну как, сеструха, не передумала?

Вторая девушка, окинув внимательным взглядом пустой класс, так же тихо ответила:

— И не надейся! Вот только считаю, что уйти, не предупредив наших мам — куда и зачем мы пошли, было бы неправильно.

— Предупредить, конечно же, не проблема, — Лина задумчиво накручивала на указательный палец короткий каштановый локон, — но неужели ты думаешь, что, узнав, куда мы отправляемся, нас обязательно отпустят? А если попытаются задержать? Тогда весь наш план полетит к рурхам!

— Но раньше ведь отпускали?

— Раньше мы путешествовали исключительно по клановым территориям, перемещаясь между анклавами. Это всё равно, что путешествовать по комнатам собственного дома. Ты вообще хоть когда-нибудь самостоятельно клановые земли покидала? Не считая, разумеется, наших совместных поисков фамилиара?

— Покидала! Причём неоднократно!

— Вот даже как! А мне не говорила...

— Ты хочешь сказать, что сама всю жизнь просидела, никуда из анклавов не выходя?

— С чего бы это? А, ну да, ну да... Я тоже ничего тебе не говорила... Будем считать, что мы квиты — у нас обеих имеются свои личные тайны, в которые мы не посвящаем не только родителей, но и друг друга. Но эта информация ничего не меняет — я честно могу признаться, что, несмотря на мои самовольные отлучки из анклава, достаточно, кстати, редкие и непродолжительные, опыта самостоятельных путешествий в большом мире у меня немного. По клановым кластерам мы можем перемещаться сколько угодно — никто нас и пальцем не тронет, но вот стоит нам только выйти за пределы анклавов...

Ты не забыла, что мы рассматривали сразу три возможных варианта?

— Вариант номер один можешь сразу отбросить, как невыполнимый — в Оканийский природный заповедник мы не проберёмся. Мало того, что мы не знаем местности, так там ещё и сама местность безлюдная.

— У меня есть подробные карты...

— Какие? Аэросъёмка? Не смеши меня, на этих картах половина территории заповедника выглядит как сплошное зелёное море — за исключением скального массива, вся земля заповедника заросла густым лесом, скрывающим под своим покровом даже небольшие реки. Пользуясь подобной картой, мы никуда не дойдём.

— Но папа ведь дошёл...

— Папа, если верить мамам, шёл в одиночку по горам несколько недель. Ты на это способна, сеструха?

— Папе помогал рурх!

— Ты так в этом уверена?

— А ты?

— А я не слишком сильно в этом вопросе доверяю маминым сказкам — по одной из версий событий, прежде чем познакомиться с одним рурхом, нашему папе пришлось сразиться и уничтожить другого. По этой версии, кстати, папа сражался безоружным.

— Сказка!

— Вот и я говорю — сказка...

— Хорошо, я могу поверить в эту историю — папа ведь был магом.

— Ты не поверишь, сеструха, но эта легенда гласит, что наш папа был человеком! Самым обычным, без капли магических способностей. Магией он овладел значительно позже, в результате какого-то медицинского эксперимента, проводимого кланом Камэни. А с рурхом встретился не в лесу, а в горах — в лесу эти хищники, как и обычные кошки, отлично умеют прятаться. Так что в лесу нам встречаться с рурхами нельзя — они могут заметить нас первыми и напасть, посчитав нас дичью. Тогда нам придётся их убить, а ведь мы идём не убивать рурхов, а подружиться с ними. А каким образом мы сможем это сделать, если после нескольких недель блуждания по лесу нашей единственной мыслью будет упасть от жажды, голода и усталости на землю и сдохнуть? Рурха нужно отыскать где-нибудь на открытой территории, чтобы мы успели поговорить с ним до того, как у хищника появится желание на нас напасть. Мы должны показать рурху, что мы не дичь, а для этого у нас должен быть запас времени.

— И к чему ты мне это говоришь? Тем более что твоя история тоже нуждается в проверке.

— На проверку уже нет времени — на всё про всё у нас есть всего три недели, потом начнутся экзамены. А говорю я об этом всего лишь для того, чтобы ты напрягла свои извилины и подумала вот над чем: для того, чтобы в Оканийском заповеднике отыскать живых рурхов, мы должны две недели идти пешком по полному опасности дикому лесу, и только после этого выйдем к условно открытой гористой местности, где сможем начать поиски. Ты на это способна? Флаеры, кстати, над территорией заповедника летать не могут, да и дорог там нет, так что вариант использовать воздушный или наземный транспорт отпадает однозначно. Только пешочком, на своих двоих...

— Хм... Предположим, вариант номер один мы отложим на крайний случай, как самый маловероятный. А что ты скажешь по второму варианту?

— Он намного лучше первого, но есть свои сложности. Рурхи есть и на Лурии — их туда завёз с Оканы наш папа, и этот исторический факт ни у кого не вызывает сомнений. Вот только перемещаться самостоятельно по Иллурийской империи нам с тобой категорически противопоказано. И если по Оканийскому заповеднику нам просто будет тяжело идти из-за отсутствия опыта передвижения по лесу и горам, то для того, чтобы в Иллурии выйти за пределы анклава Рэй, мы должны получить визу в Иллурийсом посольстве — в противном случае нас могут принять за шпионов. Что с нами там могут сделать в подобной ситуации, я даже боюсь представить — иллурийское общество сильно милитаризовано. К сложившейся в Иллурии обстановке, кстати, в своё время приложил руку наш любимый папочка, что также добавляет плану номер два пару жирных минусов.

— Но не убьют же нас!

— А вот в этом, сеструха, я абсолютно не уверена. И проверять, кстати, не собираюсь — жизнь дороже.

— Значит, остаётся третий вариант — Ната.

— Он тоже не без недостатков, но есть и положительные моменты. Основной положительный момент — никто не будет спрашивать у нас никаких паспортов, и никто не будет интересоваться, откуда мы появились, куда мы идём и что мы там делаем. Если, разумеется, мы не станем вмешиваться в происходящие события и давать тамошним аборигенам мудрые советы, описывающие, как им следует жить. Плюс нам нежелательно соваться на Лияру — континент сейчас достаточно плотно заселён и популяция рурхов на нём, скорее всего, немногочисленна. К тому же рурхи, недовольные близким соседством с человеком, научились очень хорошо прятаться в специально оставленных для их обитания заповедниках, представляющих собой труднодоступные гористые, покрытые лесом дикие земли. Не забывай — население Лияры почти сплошь состоит из опытных магов, некоторые из которых выбрали для себя профессию охотника. Рурх, наученный скрываться от опытного мага-охотника, вряд ли подпустит к себе двух несмышлёных подростков.

— Мы не несмышлёные!

— Хорошо, двух очень умных, смышлёных, но без капли магического дара подростков. Так будет лучше?

— То есть рурхов нужно искать на Натане?

— Совершенно верно, сеструха! Это единственный приемлемый для нас вариант. Там сейчас благодаря нашему папочке царит такое, что ни у кого ни до кого нет дела.

— Ты считаешь, что папа тогда был неправ?

— Ты что, сеструха, разумеется, прав! Наш папа вообще редко когда оказывается неправ... К тому же сложившаяся в настоящее время обстановка на Натане, точнее всего описываемая всего одним словом — неразбериха, нас как нельзя лучше устраивает. Если мы будем осторожны, то сможем спокойно переместиться порталом в Тиару, прогуляться до Ривийских гор и обратно, и никто не задаст нам ни одного вопроса.

— План остаётся тем же?

— Разумеется! Другого за столь короткий срок придумать просто невозможно.

— То есть мы — ученики из лиярской школы?

— Из тарийской школы — их там несколько сотен, никто не станет проверять.

— А то, что у нас нет магии?

— Скажем, что мы на пару лет моложе. Дар к этому возрасту вполне может не раскрыться.

— У девочек дар раскрывается раньше, чем у мальчиков. В нашем классе к тринадцати годам все девочки имели активный дар, а особо талантливые раскрыли его ещё в десятилетнем возрасте.

— Ну, тринадцатилетними назвать нас сложновато, но побыть четырнадцатилетними, думаю, можно попробовать. К тому же помнишь, о чём мы условились говорить, если нас спросят про наш дар?

— Разумеется, помню — учителя обещали раскрыть наш дар, как только мы вернёмся с задания, которое они нам выдали. Достаточно шаткое, на мой взгляд, объяснение.

— Ой, да кто на Натане будет спрашивать нас о подобных мелочах? На одарённых мы похожи? Похожи. Оденемся хорошо, возьмём кучу холодного оружия, с которым и ты, и я умеем неплохо обращаться. Купим лошадей — ездить на них мы умеем достаточно хорошо. А на лошадях, да и ещё с оружием, мы ничем не будем отличаться от местных аристократов. Расслабься, сеструха, всё под контролем. К тому же ты забыла ещё один немаловажный момент — время.

— Не забыла. У нас будет не три недели, а пять месяцев. Время там течёт в восемь раз быстрее.

— И это самый лучший бонус плана номер три — именно времени нам может и не хватить в планах один и два.

— Значит, принимаем вариант номер три?

— Ага! А сейчас хватай свои вещички, сеструха, и бежим домой — оставим там учебники и школьную форму, поедим, переоденемся, и двинем в путь...

* * *

Забежав домой, сёстры быстро побросали учебники и школьную форму, после чего умылись, плотно пообедали и переоделись в заранее припасённую одежду клановых воинов, специально разработанную для продолжительных автономных походов и позаимствованную Линой по знакомству на одном из клановых армейских складов — беззастенчиво прикрываясь именами родителей, девушка смогла втереться в доверие к военным интендантам и раздобыть два форменных комплекта. Одежда в виде обтягивающего плотного, слегка ребристого комбинезона с раскраской типа "хамелеон" состояла из нескольких композитных слоёв, выполнявших функции терморегуляции, вентиляции и даже небольшой защиты — примерно на уровне лёгких бронежилетов второго класса. Поверхностный слой комбинезона, способный изменять окраску и цветовую насыщенность в зависимости от окружающей среды, представлял собой светопоглощающие нановолокна, преобразовывающие солнечный свет в электричество и аккумулирующие полученную энергию в прячущихся во втором композитном слое нанотрубках-аккумуляторах, играющих одновременно функции влагопоглотителя и климат-контроля. Функции лёгкой брони и одновременно экзоскелета, облегчающего нагрузку на тело при переноске больших тяжестей, играл третий композитный слой комбинезона. От выстрела штурмовой плазменной винтовки комбинезоны, разумеется, защитить не могли, как и от удара массивным твёрдым предметом, нанесённого сильным и умелым противником, но вот от когтей диких животных или случайного пореза, вызванного неумелым обращением с острым, как бритва, десантным ножом, вполне спасали. Сами ножи в количестве одной пары, кстати, тоже имелись в каждом комплекте — они размещались в специальных узких карманах на наружной стороне бедра, служивших одновременно ножнами. Многочисленные карманы на комбинезонах, вживлённые в синтетическую ткань на ногах, руках, груди, животе и даже под мышками, тоже не пустовали и были заполнены всяческими полезными мелочами согласно армейской табели положенности. Назначение отдельных разложенных по кармашкам металлических и пластиковых предметов девушки не знали, однако большинство позиций заранее приобретённого ими снаряжения уже успели изучить — всё уложенное в многочисленные карманы комбинезонов снаряжение было призвано облегчить усилия их обладателей по выживанию в незнакомой враждебной обстановке. Теоретически сёстры могли, попав в незнакомый мир, даже без применения магии соорудить с помощью имеющейся оснастки и подручных материалов место для ночёвки, разжечь костёр и приготовить обед, а также поохотиться на местную дичь — средства для охоты и разделки дичи, а также обеззараживания и фильтрации местной воды у них имелись. Имелась даже аптечка со встроенным полевым диагностом для оказания первой медицинской помощи, которая могла помочь раненому обладателю этого высокотехнологичного девайса выжить. Разумеется, и к этому утверждению прилагался эпитет "теоретически" — опытный путешественник, возможно, даже не задумываясь, абсолютно без опаски пустился бы в любое путешествие, имея на себе подобный комбинезон. Вот только опыта путешествий, равно как и навыков использования столь необходимых в путешествии предметов, у девушек не было. Правда, сёстры несколько легкомысленно посчитали, что подобный опыт они приобретут в процессе путешествия — ведь как-то учились обращаться с необходимыми инструментами все остальные люди, а девушки считали себя не глупее других.

К комбинезонам прилагались маскирующие накидки, служившие одновременно плащами во время дождя и подстилкой при ночёвках на неподготовленном грунте. Ничего необычного в них не было, за исключением того, что грязь к накидкам практически не прилипала, а если кому-то всё же удавалось их испачкать — материал накидок легко отстирывался простым полосканием в любом ближайшем водоёме. Завершали комплект высокие ботинки армейского образца на ребристой подошве с мелкими плавающими шипами из моноуглерода в носках и каблуках — вещь незаменимая на скользкой поверхности. Шипы выдвигались из гелевых кармашков, расположенных в подошве, при перенесении веса тела на носок или пятку, были незаметны при ходьбе и почти не ощущались при беге. Правда, со временем шипы стирались и требовали замены, но сёстры и не рассчитывали затягивать своё путешествие до тех пор, пока те сотрутся. Размер и ботинок, и комбинезонов подходил девушкам идеально — интенданты позаботились о поиске и доставке нестандартных размеров.

Переодевшись, сёстры покинули дом и, перейдя площадь, направились по храмовой дороге к ближайшему магазину — настала пора затариться тем имуществом, которое не могло поместиться в многочисленных карманах комбинезонов, но тем не менее однозначно потребуется в дальней дороге. В магазине сёстры выбрали каждая сама себе походный армейский рюкзак по росту, в который сложили запас продуктов на пару недель, воду в мягких пластиковых пакетах с завинчивающимися пластиковыми крышками, маленький туристический топорик, несколько ножей для разделки дичи — те, что прилагались к комбинезонам и покоились в ножнах, предназначались для боя, а не приготовления обеда. В рюкзаки также полетели две небольшие кружки, две ложки, небольшой котелок — всё из специальной нержавеющей стали, несколько тонких верёвок, тонкий плетёный стальной трос, небольшая палатка, надувной плотик из мономолекулярного термоупрочнённого синтетического шёлка, в сложенном состоянии не превышающий по размерам детского кулака, но, будучи надутым, служивший неплохим плавсредством для двух взрослых мужчин. Затем в рюкзак последовал плоский аккумуляторный фонарь с зарядкой от солнечных элементов, сапёрная лопатка — лёгкая, но занимающая в рюкзаке слишком много места, и ещё немало полезных предметов, без которых, по мнению девушек, их походная жизнь могла сильно осложниться. Набив рюкзаки до отказа, Линнея, немного подумав, взяла ещё и бинокль. Его она, поискав глазами свободное место и не найдя такового, просто повесила себе на шею. Завязав рюкзаки, девушка, несколько раз подняв на руке каждый, недовольно скривилась — вес поклажи оказался выше ожидаемого, — и повесила свой рюкзак, оказавшийся не только немного больше, но и, соответственно, тяжелее, себе за спину. Селена с тяжёлым вздохом проделала то же самое, представив, что отныне эта тяжесть станет их постоянным спутником.

Продавец, поначалу просто внимательно наблюдавший за сборами девушек, к окончанию процесса экипировки начал уже откровенно интересоваться конечным маршрутом их путешествия. Чтобы не смущать ни в чём не повинного человека и не провоцировать его на дальнейшие расспросы, Линнея, отделавшись от настойчивых расспросов уклончивыми ответами, поспешила завершить сборы. Последним пунктом из списка необходимых вещей, вызвавшим на лице продавца выражение глубокой задумчивости, сменившей первоначальный интерес, девушка взяла в комплект ко всему остальному два слегка изогнутых меча с односторонней заточкой и длинной рукоятью, в армейском каталоге проходящих под маркировкой "меч облегчённый повышенной прочности термоупрочнённый катана-юниор типоразмер 2", точную складскую маркировку которых она узнала заранее и сейчас просто сообщила продавцу. О том, что чего-то из длинного списка необходимых вещей на складе магазина не окажется, девушка не волновалась — предвидя подобную возможность, она заранее залезла в базу данных магазинного склада и, зарезервировав необходимые товары, сделала предзаказ на отсутствующий товар. Перед школой, быстро заглянув в базу данных искина, она убедилась в доставке заказанного товара на склад и сразу же зарезервировала его на своё имя во избежание возможных накладок — без резерва товар вполне мог достаться другому покупателю. Получив мечи, и тщательно осмотрев их, Линнея под задумчиво-серьёзным взглядом мужчины, выдавшего девушкам боевое оружие, привычным жестом закинула перевязь за спину, сняв предварительно рюкзак. Попробовав, как меч выходит из ножен, она осталась довольна результатом и вернула рюкзак на место. Селена тем временем проделала со своим мечом то же самое. Сопровождаемые заинтересованным взглядом продавца, девушки покинули магазин и, вернувшись на храмовую дорогу, быстро направились от центра города к его окраине, держа курс на видневшуюся вдали над кромкой теряющегося за горизонтом леса исполинскую пирамиду.

О храмовой дороге следовало бы рассказать подробнее. Если не все, то большинство поселений клана Рэй строились по одинаковому принципу, и Оки не являлся исключением. Планировка посёлка напоминала паутину, или, как говорили архитекторы, являлась радиально-круговой. В центре посёлка, как паук в центре паутины, располагалась небольшая абсолютно круглая площадь, выложенная разноцветными полированными гранитными плитами, способными выдержать вес суборбитального боевого челнока. Вокруг площади, отделённые от пустого, мощёного камнем пространства полосой невысоких деревьев, ровным кольцом разместились здания администрации, портальных станций, торговый центр, гостиница и несколько жилых домов — тех, что остались от этапа первоначального строительства населённого пункта. От площади лучами расходились широкие, прямые, как лучи, выложенные шершавыми гранитными плитами широкие пешеходные дорожки, которые при необходимости могли выполнять роль дорог — их ширина позволяла разминуться двум небольшим пассажирским флаерам. Эти дорожки считались улицами и имели цифровые индексы. Иногда радиальные улицы жители посёлка называли лучами, причём первой, как и во всех посёлках Рэй, считалась самая широкая, идущая далеко за пределы населённого пункта и упирающаяся в громадный зиккурат, являющийся одновременно и храмом, и межзвёздным порталом. Вдоль храмовой улицы шла густая полоса высоких деревьев, живыми колоннами устремляющихся ввысь и смыкающихся далеко вверху своими кронами в сплошной зелёный монолит. Под сенью окружающих храмовую дорогу лесных исполинов никто не строился — подобное считалось дурным тоном, для строительства использовались проходящие рядом с ней дополнительные лучи. В Оки-Рэй таких лучей строители проложили семь. Девушки жили на четвёртом луче, почти рядом с площадью. Там же, на четвёртом луче, располагалась и школа, правда, находилась она ещё дальше от центра посёлка в сторону опушки леса. Удачное расположение школы, расположившейся всего в нескольких минутах ходьбы от дома, и магазина, расположенного на пути к храму, позволило сёстрам всего через полчаса после окончания школьных занятий покончить со сборами и быстрым шагом направиться по храмовой дороге прочь из посёлка, не встретив на улице никого из знакомых одноклассников. Быстрые сборы и столь же быстрое бегство давали высокий шанс покинуть посёлок незамеченными, и этим шансом сёстры поспешили воспользоваться.

Ещё полчаса потребовалось девушкам, чтобы покинуть пределы населённого пункта и углубиться в лес. Конечная цель их путешествия лежала перед их глазами — дорога, как удар исполинского меча, рассекала густой девственный лес почти до самого горизонта. Сам горизонт, правда, виден не был — кроны древних деревьев, взметнувшиеся ввысь на десятки метров, смыкались над головами девушек зелёным куполом, из-за чего временами складывалось ощущение, что девушки шли по освещённому зелёным светом громадному туннелю. В пасмурные, зимние или дождливые дни над дорогой обычно царил полумрак, но сейчас стояли первые дни лета, на ярко-голубом небе не было видно ни облачка, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву, находили в ней многочисленные лазейки и играли на серых каменных плитах дороги яркими жёлтыми бликами. Временами разрывы в сплошной листве оказывались достаточно велики, чтобы взору путников открывался небольшой кусочек неба. По этой дороге девушки шагали далеко не в первый раз — они, как и все их одноклассники, давно уже освоили способ перемещаться между мирами с помощью межзвёздного портала. Специально никто их, конечно же, не учил, но и прямого запрета на перемещение не было — портал, выполненный в форме пирамиды, мог перенести путника только в такую же пирамиду, расположенную в другом анклаве Рэй, а правила перемещения с помощью межзвёздных порталов находились в разделе со свободным доступом базы данных кланового искина. Собственно, именно так клановые и перемещались по своим владениям в других мирах империи, и даже за её пределами. Портал вообще мог перенести путника в любое место вселенной, где имелся храм Одина — бога, которому поклонялись все люди клана. Правда переносил портал лишь тех людей, в жилах которых плескалась хотя бы капля божественной крови — так гласила религия. Наука, впрочем, от религии не отставала — результаты генетических карт однозначно показывали, что все люди клана Рэй являлись друг другу пусть дальними, но родственниками, и имели одного биологического предка. Бог Один как раз и являлся тем мифическим божеством, прародителем всех Рэй и создателем фактически новой расы, но и наградившим своих потомков магическими силами, позволив им, в отличие от остальных людей, повелевать энергией вселенной. Правда, у сестёр о клановом божестве ещё с детства сложилось несколько иное мнение, в корне отличное от устоявшихся клановых канонов, но они благоразумно не озвучивали его при посторонних. Благоразумие девушек базировалось вовсе не на нежелании уронить божественный авторитет... Нет, всё оказалось значительно прозаичнее — за необдуманные слова девушки вполне могли получить нагоняй от обеих мам, тем более что они не только являлись жёнами этого самого божества, но одна из них по совместительству числилась верховной жрицей Одина и с детства сумела вбить в головы детей основы официальной религии. Так что, несмотря на то, что сёстры так и не смогли к шестнадцати годам пробудить свои магические силы, в их жилах, как и у всех Рэй, струилась божественная кровь, и межзвёздный портал был им доступен.

У ступеней храма девушки оказались примерно через час быстрой ходьбы. Взглянув на величественное сооружение, загородившее половину неба, сёстры взялись за руки и уверенно начали подъём по ступеням монументальной лестницы, заканчивавшейся перед чёрным зевом громадной арки, обозначавшей вход, в который мог без труда протиснуться боевой орбитальный челнок. Пройдя под аркой, переходящей в длинный, скрывающийся в полумраке коридор, девушки, не останавливаясь, преодолели расстояние в сотню шагов, отделяющее их от огромного зала, разместившегося в самом центре зиккурата. Сам зал, в котором они побывали уже не один десяток раз, с каждым новым посещением продолжал поражать девушек своей монументальностью и царящим в нём ощущением мощи и величия. Возможно, это ощущение было связано с высокой концентрацией энергетических потоков, которыми от фундамента и до высокого шпиля пропиталась вся пирамида, а, возможно, подобное состояние достигалось обычным инженерным талантом строителей — для сестёр способы создания нужного состояния были безразличны. Важным являлось лишь то, что первой мыслью любого посетителя, попавшего в храм, становилась благодарственная молитва божеству. Для любого, но не для сестёр — на них торжественная обстановка храма не действовала. Ну, или почти не действовала...

Пройдя через весь зал к дальней стене, девушки остановились перед находившейся на небольшом постаменте статуей огромного ящера, широко раскинувшего взметнувшиеся в вышину антрацитово-чёрные крылья и обхватившего передними лапами, сжимающими даже с виду бритвенно-острые мечи, стоящий перед ним чёрный, под цвет собственной чешуи, обсидиановый трон. По телу ящера волнами пробегали едва заметные глазу радужные блики, придававшие статуе зловещий оттенок — казалось, что высеченная из камня скульптура является на самом деле живым драконом, по непонятной причине замершим в вековой неподвижности, но готовым в любой момент проснуться и покарать вторгшегося в его жилище отступника. Пробегая по взъерошенным чешуйкам на голове дракона, блики заставляли ненадолго зажигаться призрачным зелёным светом глубоко посаженные глаза рептилии. К статуе, вернее, к стоящему перед ней трону, вела цепочка из пары десятков ступеней, как бы приглашающих вторгшегося в храм чужака подняться по ним.

Подойдя к статуе и держа сестру за руку, чтобы та не потерялась, как бывало иногда во время прошлых путешествий, Линнея поднялась по ступеням и, возложив ладонь свободной руки на подлокотник пустующего трона, немного дрожащим от волнения голосом произнесла, глядя снизу вверх прямо в глаза рептилии:

— По праву крови требую активации портала! Координаты перемещения — мир Ната.

Несколько мгновений ничего не происходило, и девушка уже собиралась повторить фразу, как вдруг глаза дракона зажглись зелёным огнём и под пустынными сводами зала рокочущими переливами эха разнёсся низкий механический голос:

— Условий для перехода недостаточно. В переходе отказано.

— Как отказано? — в голосе Лины промелькнули нотки паники, — в мире Ната ведь есть храм Одина, я это точно знаю! В перемещении не может быть отказано!

Как будто в ответ на слова девушки тот же голос продолжил:

— В мире Ната имеется три тысячи восемьсот двадцать три зарегистрированных храма Одина, способных выполнять функции портала, на тысяче трёхстах девяноста семи планетарных системах. Назовите точные координаты портала. Минимальная ячейка координатной сетки — город. Без указания точных координат необходимого портала перемещение невозможно.

— Засада... — пробормотала девушка, — и в какой из этих миров нам надо?

Вопрос, разумеется, являлся риторическим — ни её сестра, ни неизвестное существо, являющееся, по-видимому, храмовым искином, ответа на него не дали. Глаза дракона, вспыхнув зловещим изумрудным светом ещё раз, погасли — неведомый страж храма, вероятно, уснул до момента, когда девушки наконец-то определятся с конечной точкой перемещения.

— Лин, что будем делать? — дёрнула сестру за руку Селена, — мы не знаем, в котором из этих миров находятся рурхи. А методом перебора мы будем искать их до скончания века. Но, скорее всего, наши поиски окончатся значительно раньше — уже завтра о нашем побеге будет известно и наши мамы отправятся на поиски. Ох, и попадёт же нам, когда они нас найдут!

Селена, произнося эту тревожную речь, неосознанно поглаживала свою пятую опорную точку — видимо, воспоминания о бурно проведённом детстве были ещё свежи в её голове.

— Не боись, сеструха, что-нибудь да придумаем! — голос Линнеи был полон оптимизма, — нет такой крепости, которую не мог бы взять пытливый женский ум!

— Мне бы твою уверенность, — сомневающимся голосом прошептала Силь, но Лина, не слушая её, вновь положила ладонь на подлокотник трона и уверенным голосом произнесла:

— Мне нужен портал в тот храм мира Ната, который был построен самым первым! Уточняющее условие — храм бога Одина, в котором построен самый первый портал!

Глаза статуи вновь вспыхнули зелёным, и вновь под сводами зала прозвучал низкий механический голос:

— Условие перехода обрабатывается... Координаты перехода приняты. Осуществляется переход в мир Ната. Координаты перехода — планета Ната, герцогство Занадан, город Тиара.

С отзвуками последних слов девушек на мгновение окутало серебристое сияние, которое тут же исчезло, оставив перед статуей ящера лишь молчаливую пустоту. Путешествие, к которому сёстры готовились несколько лет, началось...

* * *

— Ого! Вот это мы попали! Ты посмотри, какая красота! — восхищённый возглас Линнеи заставил окружающих её незнакомых людей недовольно повернуться, пытаясь получше рассмотреть возмутительницу спокойствия. Не обращая на этих людей внимания, но на всякий случай покрепче сжав в своей ладони ладошку Селены — чтобы та не потерялась, девушка продолжила вертеть головой, собираясь внимательно рассмотреть место, в котором они с сестрой очутились.

То, что это место являлось храмом, девушка поняла с первого раза — толпа из тысяч людей, заполонивших огромный, залитый солнечным светом зал, и слитное хоровое пение, похожее на молитву, которой, скорее всего, оно и являлось, было тому подтверждением. Зал храма представлял собой величественное творение местных архитекторов в форме правильного круга с высокими стенами, выложенными из разноцветных гранитных блоков, соединённых в единый, без малейших зазоров и трещин монолит, с узкими и высокими стрельчатыми окнами с полукруглыми арочными сводами, забранными разноцветными стёклами. Окна начинались со второго яруса, расположенного на высоте примерно восьми метров, и уходили под самый потолок, выполненный в виде купола. Высота от пола до самой высокой части купола составляла метров пятьдесят, если не более, как на глазок оценила Линнея. Пол храма оказался выложен такими же гранитными плитами, как и стены, и в нём внимательный взгляд девушки также не нашёл ни одной, даже самой маленькой щёлочки — разноцветный каменный пол храма, похоже, как и стены, был выращен из гранитного монолита. Либо аборигены освоили технологию высокотемпературного спекания минералов, что, ввиду монументальных размеров культового сооружения, представлялось ещё менее вероятным. Первоначальные сведения об уровне развития местной цивилизации оказались не совсем верными — технологиям, использованным при строительстве храма, могли бы позавидовать даже современные строители Оканийской империи. Оторвав взгляд от пола, Линнея увидела большой, неправильной формы камень из цельной глыбы базальта. Одна поверхность камня играла радужными бликами в падающих на неё солнечных лучах, поражая взор идеальной полировкой, а на самой полированной поверхности чьи-то умелые руки вырезали барельеф распахнувшего крылья дракона. Изображение в мельчайших подробностях, до каждой чешуйки на хвосте или прожилки на крыле, повторяло изображение статуи, которую несколькими мгновениями ранее девушки лицезрели в собственном храме. Вот и мечи в драконьих лапах имеются... Несомненно, они перенеслись в храм Одина и находятся в Тиаре, столице Занадана.

Размышления девушек прервал недовольно раздавшийся прямо над ухом хриплый мужской голос с диким акцентом, от чего знакомые с детства слова в его речи стали почти неузнаваемыми:

— Негоже появляться в храме Создателя с оружием, юные лэри! Господь может обидеться за столь вопиющее попрание приличий и наказать вас за дерзость!

Вздрогнув от неожиданности, Линнея резко повернулась к говорящему и, смерив его презрительным взглядом с ног до головы, полным пренебрежения голосом, мстя напугавшему её незнакомцу за пережитые мгновения страха, ответила:

— Ты говоришь про Одина, не пожелавший представиться незнакомец?

— Моё имя ни о чём вам не скажет, лэри, однако оглянитесь вокруг — никого, кроме вас, с оружием в храме господа не наблюдается.

— Так, может, ты объяснишь нам, таким непонятливым, каким образом мы могли бы попасть сюда без оружия, если портал переносит путников исключительно в храм, причём в непосредственной близости к алтарю? В другие места портал перенести не может. Если не веришь — спроси у Одина сам и не забивай мою юную голову подобной чепухой. И вообще, с каких это пор Один стал запрещать в своих храмах оружие? Что-то я не слышала от него подобных изречений.

Однако на этот дерзкий вопрос ответил другой мужчина, незаметно подошедший к их группе. Его речь почти не отличалась от речи сестёр, и акцента в его словах практически не было:

— Лэри, вероятно, только что из империи и до этого у нас никогда не были?

— А что, так сильно заметно? — голос Линнеи немного потеплел.

— Молодая внешность, не дотягивающая даже до первого омоложения и позволяющая предположить, что вам столько лет, на сколько вы выглядите. Незнакомая одежда. Оружие. Сильный акцент, свойственный имперским жителям. Уверенность, граничащая с наглостью. Пренебрежение местными традициями. Да, вы только что из империи и абсолютно незнакомы с реалиями местной жизни.

— Что ж, вы угадали — мы с сестрой только что прибыли в ваш мир из империи.

— Цель прибытия узнать позволено?

— Нет, не позволено! — жёстко ответила Линнея.

— Да, мы можем рассказать о ней, если вы пообещаете нам помочь, — синхронно с ответом сестры произнесла Селена.

Произнеся одновременно абсолютно разные ответы, девушки быстро обменялись взглядами, после чего Лина, на правах старшей в группе, обратилась к ожидающему их ответа мужчине:

— Моя сестра права — нам действительно может понадобиться помощь, поэтому скрывать цель нашего визита нецелесообразно.

— Тогда, быть может, сначала покинем это здание? В нём действительно не принято появляться с оружием — даже если это не желание бога, а просто местная традиция, её следует как минимум уважать.

Молчаливо кивнув головой в знак согласия, Линнея, не выпуская из своей ладони руку сестры, проследовала за незнакомцем из храма.

Выйдя из храма на улицу и спустившись по ступеням, девушки оказались на дорожке, ведущей из храма к нескольким обступившим его зданиями. Сопровождавший их мужчина, заметив, что девушки начали заинтересованно осматриваться, возобновил прерванный в храме разговор:

— Позвольте представиться, юные леди. Лэр Тонг, декан кафедры теоретической магии Тиарской магической академии. Кстати, именно на территории моей академии вы сейчас и находитесь. Дома, которые вы видите вокруг, являются учебными корпусами.

— Круто! — пискнула Селена, — мы с сестрой через три недели тоже собираемся поступать в академию.

— Вы маги? — переспросил декан.

— Неинициированные, — уточнила Линнея.

— А откуда тогда вы знаете, что являетесь магами? — голос мужчины наполнился сомнением.

— Просто мы отлично знаем, кто наши родители, — ответила Линнея, — а способность оперирования энергетическими потоками передаётся по наследству.

— Собственно, из-за этой проблемы мы сюда и прилетели, — вклинилась в разговор Селена, — наши учителя сказали, что в инициации магического резерва могут помочь фамилиары.

— Да, это возможно, — задумчиво проговорил декан. — Такие случаи бывали даже в моей практике. И кого же из животных вы планируете взять фамилиаром?

— Рурхов.

— Кого?

— Рурхов, — как маленькому, с улыбкой пояснила Силь.

— Таких животных не существует. По крайней мере, в нашем мире их нет...

— Этого не может быть! — с уверенностью перебила декана Линнея, — рурхи испокон веков обитают в горах западной гряды, между Ривией и Шанарой. Их на заре зарождения этого мира туда привёз и поселил Один, в которого все вы так истово верите.

— Простите, молодая лэри, а как выглядит животное, которого вы называете рурхом?

— Рурхи — это коты. Очень большие коты. Пушистые, белые или светло-серые, с чёрными или темно-серыми пятнами, длинным пушистым хвостом и симпатичными кисточками на ушах. В холке взрослый рурх-самец превышает рост человека, а по весу может превосходить его раз в десять — точнее не скажу, не взвешивала. Самки немного поменьше, но тоже достаточно крупные. Могут жить где угодно, но предпочитают охотиться в горах — они не боятся холода и отлично лазают по камням.

— Что ещё вы знаете о рурхах? — голос декана стал задумчивым.

— Рурхи — природные телепаты, с ними можно общаться при помощи мыслеобразов.

— Вы в этом уверены? — задумчивости в голосе мужчины прибавилось, и даже появилась некоторая заинтересованность.

— Абсолютно. У моего отца когда-то был рурх, и он мог с ним разговаривать.

— Тогда я знаю, о ком вы говорите, юная лэри. В нашем мире этих зверей называют демонами. Честно говоря, до этого разговора я тоже считал их демонами — ведь этих, как вы говорите, рурхов, никто и никогда не видел. Однако они существуют в легендах нашего народа, и в горах западной гряды немногочисленные выжившие счастливчики действительно иногда находили следы громадных кошачьих лап. Эти дем... рурхи ревностно охраняют границы своих территорий и сильно не любят чужаков. Не любят до такой степени, что горы западной гряды давно уже снискали себе зловещую славу самого гиблого места на планете. Вам туда нельзя.

— Вы можете посоветовать нам другой способ пробуждения наших магических способностей?

— Я не пробуждаю способности, юная лэри, я их развиваю. Я даю студентам знания и обучаю их пользоваться уже имеющимся даром.

— Жаль... Но нам нужно именно пробудить. Причём срочно.

— А к чему такая спешка?

— Через три недели вступительные экзамены в академию. Без активного дара мы не сможем в ней учиться, даже если сдадим экзамены на "отлично".

— А если разбудите свой дар?

— Поступление и последующая спокойная учёба, считайте, у нас в кармане. Как и диплом об окончании академии с отличием.

— Вы так уверены в собственных силах?

— Мы лучшие в своём потоке, профессор.

— Даже так? Похвальное стремление к знаниям... А скажите мне, юные лэри, сколько учеников на вашем потоке так и не смогли пробудить своего дара?

— Только мы... Все остальные давно уже свободно оперируют как своей внутренней, так и внешней энергетикой, поэтому по магическим дисциплинам они проходят не только теорию, но и практику. Но если в школе для сдачи экзаменов достаточно одной теории, то в академии без активного дара невозможно учиться — там половина предметов основана на манипулировании энергетическими полями.

— Быть может, капля крови творца в ваших жилах столь мала, что дар не смог полноценно пробудиться? Такое, в принципе, возможно — мне лично известны люди, которые за всю свою жизнь так и не смогли пробудить своего дара, зато их дети становились полноценными магами.

— Господин профессор, — обиженно ответила Линнея, — а вам, случайно, не известна такая наука, как генетика?

— Разумеется, известна — между имперской наукой и наукой нашего мира вовсе не такая уж большая разница, как вам кажется. Да и некоторые наши маги проходили обучение в различных учебных заведениях вашей империи.

— Тогда, зная своих родителей, а также не понаслышке знакомая с этой известной вам наукой, могу уверить вас, господин профессор, что линия моего генома значительно ближе к божественному идеалу, чем вы можете себе представить, — голос девушки наполнился сарказмом.

— И насколько же ближе? — в вопросе декана прорезались нотки неподдельного интереса.

— Однозначно ближе, чем у вас, господин декан.

— Уверены?

— Вне всякого сомнения!

— Тогда вам осталась всего лишь такая малость, как пробуждение имеющегося у вас латентного магического резерва.

— О чём с самого начала мы вам и говорим, профессор.

— Что ж, если всё действительно обстоит именно так, как вы и говорите, постараюсь вам помочь. Идите за мной — я проведу вас на кафедру, расскажу о сложившейся на Натане обстановке, выдам экземпляр карты из архива академии с последними изменениями и отвечу на любые ваши вопросы. Разумеется, на те, на которые знаю ответ...

* * *

Из-за несовпадения времени в Тиару сёстры попали ближе к вечеру, плюс общение с деканом Тонгом отняло у девушек как минимум час их драгоценного времени, поэтому девушки с грустью наблюдали, как солнце постепенно скрывалось за крышами учебных корпусов академии. Наступал вечер, и в некоторых окнах уже начинали зажигаться фонари, тогда как другие погружались во тьму. К одному из таких домов, почти полностью погрузившемуся во мрак, и вёл сестёр декан. Линнея заинтересованно спросила мужчину:

— Тан Тонг, а почему здание, к которому мы идём, не освещено внутри?

— Потому что сейчас там никого нет. Занятия давно уже закончились, все студенты находятся или в общежитии, или у себя дома. Преподаватели тоже разошлись по домам — рабочий день у них большой, но не безграничный.

— А зачем туда идём мы?

— Ну, я же пояснил вам — мы идём ко мне на кафедру. Там есть и место, где мы сможем посидеть и поговорить, и соответствующее оборудование — я всё же хотел бы проверить ваши слова и определить наличие у вас магического резерва. Заодно и величину его измерим...

Пока мужчина объяснял сёстрам цель пути, они уже подошли к дверям одного из учебных корпусов, подслеповато глядящего на закат тёмными окнами. Поднявшись по ступеням, мужчина приложил к двери ладонь и открыл её со словами:

— Прошу вас, лэри, проходите.

Стараясь не показывать беспокойства, Линнея первой прошла через открытую дверь в полутёмный вестибюль здания, ведя за руку притихшую Селену. Последним вошёл декан. Стоило ему зайти в холл и захлопнуть дверь, как помещение залил мягкий рассеянный свет, льющийся прямо с потолка. Подняв голову, Лина не нашла светильников — светилась вся поверхность над её головой. Хмыкнув, девушка спросила у сопровождающего:

— Магия?

— Излучение. Обычное излучение электромагнитных волн видимого спектра. Весь потолок — один излучатель. Я лишь подвёл к нему энергию.

— Понятно, — задумчиво проговорила Силь.

— Ничего не понятно! — перебила Лина. — То, что потолок — обычный излучатель, я поняла, но как вы его включили?

— Сгенерировал соответствующий энергетический импульс-ключ, разумеется. Включать свет совсем не сложно. Все студенты с первых дней учёбы изучают создание управляющих конструктов. Разумеется, если они не выучили эти плетения раньше.

— Насколько раньше?

— Почти половина студентов знает заклинания первого года обучения ещё со школьной скамьи. Но это знание не даёт им преимущества в обучении — примерно к третьему курсу знания всех студентов академии выравниваются.

— А как сможет включить свет студент, не обладающий даром?

— Бездари не смогут поступить в академию — они не пройдут вступительных экзаменов.

— Бездари?

— Люди без дара.

— А если дар латентен? Находится в спящем состоянии?

— Мы считаем, что этот человек не обладает даром. Дар или активен — тогда мы говорим, что дар есть, или неактивен, и мы считаем, что дара нет. Для нас не имеет значения, почему человек не обладает даром, учитывается лишь активный дар. Так понятно?

— Спасибо, тан Тонг, вы даже слишком доходчиво объяснили нам различия.

— Здесь говорят не тан, а лэр.

— Мы привыкли говорить "тан", господин декан.

— Привыкайте говорить так, как принято в этом мире, лэри. Вы не у себя дома...

Тем временем мужчина, поднявшись по лестнице на второй этаж и пройдя по длинному коридору, подошёл к одной из дверей и, вновь приложив к створке ладонь, распахнул двери со словами:

— Проходите, лэри, это мой кабинет. Здесь мы можем в спокойной обстановке обсудить ваши проблемы.

Сёстры осторожно зашли в помещение, тут же озарившееся ярким светом, идущим, правда, не с потолка, а с укреплённых на стенах панелей, одна из которых освещала круглый стол с четырьмя даже по виду мягкими и уютными креслами с обивкой, напоминавшей настоящую кожу. Мужчина, не оглядываясь на девушек, тут же прошёл к столу и, отодвинув одно из кресел, сел в него, до этого приглашающим жестом указав девушкам на соседние кресла. Линнея, немного поколебавшись, заняла кресло напротив декана. Селена села по левую руку от сестры. Заметив, что девушки расселись, мужчина начал разговор:

— Опасное дело вы затеяли, лэри. И даже не из-за зловещей репутации демонов, которых вы называете рурхами — возможно, вы знаете о них значительно больше, чем я, и действительно осознаёте, что делаете. Проблема в другом — добраться до западной горной гряды самостоятельно у вас, скорее всего, не получится.

— А помочь нам вы не сможете? — задала вопрос Лина.

— Сейчас сопроводить вас до места я не смогу — у меня занятия со студентами и я не имею права надолго покидать академию. Занятия продлятся ещё почти два месяца, а потом начнётся сессия. Вы согласны подождать, пока я немного освобожусь и попытаюсь организовать вам сопровождение хотя бы на часть пути? Тогда мне, быть может, даже удастся подыскать для вас попутный караван, направляющийся в Ривию. Всё равно сейчас большинство удобных перевалов в Ривию закрыто — горы заметены снегом, нередки сходы лавин, а оставшиеся проходимыми тропы крайне неудобны для движения, большие караваны по ним не пройдут. Поэтому регулярные торговые пути откроются позднее, сейчас можно рассчитывать лишь на случайных попутчиков, готовых рискнуть своей жизнью ради срочности заказа.

— Сколько необходимо ждать?

— Первый караван пойдёт месяца через полтора, не раньше — погонщики будут ждать, пока с гор сойдёт снег, и их грузу не будут угрожать лавины. А если вы хотите, чтобы вас хотя бы часть пути сопровождал я, то нужно дождаться окончания сессии. А это ещё полтора месяца. И даже в этом случае я не гарантирую своего участия в вашем походе — у меня, как у декана этой академии, есть определённые обязательства, которые я не могу нарушать.

— А какое сейчас время года, профессор?

— Середина весны.

— Но на улице достаточно тепло! Мы думали, что у вас сейчас лето.

— Влияние песков Шанары... Из-за них весна наступает в герцогстве почти на месяц раньше и на столько же позже наступает осень. Да и зимы в Занадане настолько мягки в последнее столетие, что люди Тиары сейчас крайне редко видят снег. Не так было во времена моей молодости...

— Мы знаем, что в последнее время климат на Натане претерпел значительные изменения. Однако мы хотели дойти до гор, перейдя Шанару, а вы предлагаете нам караваны до Ривии. Это большой крюк — нам придётся, дойдя до гор, долго идти на север.

— Используя путь через пески, добраться до западных гор вам будет крайне сложно — в последнее время пустыня Шанары стала практически непроходимой. Самостоятельно вы не найдёте там ни пищи, ни воды — кругом одни пески. Древние города разрушены и заметены песком, а немногочисленные поселения есть только во вновь появившихся оазисах, подробной карты которых у меня, к сожалению, нет. Знающие люди, прожившие в Шанаре всю жизнь, помнят, где находятся и оазисы, и древние колодцы. Они водят по пустыне от одного колодца к другому караваны до Ривии, используя в качестве вьючных животных верблюдов. Но вы же не местные и не знаете расположения колодцев. Пустыню можно пересечь и без этого знания, если вы в совершенстве владеете стихией воды — тогда вы сможете в любое время напиться сами и напоить своих животных. Но без воды в пустыне вы погибнете на вторые сутки.

— Воду мы можем взять с собой.

— Сколько? Взрослому человеку для того, чтобы выжить в пустыне, нужно в день пить не менее пяти литров. Вам, возможно, потребуется немного меньше, но ведь и самой воды столько же, сколько унесёт взрослый мужчина, вы унести не сможете.

— А если мы возьмём с собой верблюда и нагрузим его водой?

— Вы умеете обращаться с верблюдами?

— Нет, но неужели этому сложно обучиться?

— Достаточно сложно.

— А если вместо верблюда использовать лошадей?

— Вы умеете обращаться с лошадьми?

— Немного.

— Немного это как? Вам необходимо не просто уметь держаться в седле, но и провести лошадей через пустыню, не дав им погибнуть.

— Не думаю, лэр, что это настолько сложно.

— Поверьте, лэри, обращаться с лошадью в пустыне не менее сложно, чем с верблюдом — копыта лошадей вязнут в песке, и они очень сильно устают. Да и не дойдут до гор лошади. Вернее, дойдут, но и пищи, и воды для них потребуется значительно больше. Я не слышал, чтобы пустыню пересекали на лошадях. Верблюды более экономны и обходятся дешевле.

— Жаль... А мы хотели использовать лошадей.

— Похвальный оптимизм... Впрочем, предлагаю сделать небольшой перерыв и перекусить, а я, пока вы едите, возьму некоторые свои приборы и попытаюсь провести общую комплексную диагностику ваших организмов. Не возражаете?

— А это не опасно?

— Лэри не о чем беспокоиться — подобное сканирование физических параметров человеческого организма проходит каждый студент нашей академии. Это абсолютно безопасно.

— Ну, раз безопасно — тогда проводите своё сканирование. Но только после ужина.

Ужин, организованный профессором Тонгом, не отличался изысканностью, зато был сытным — хлеб, варёное мясо, сыр, молоко. На десерт — чай с мёдом. Наевшись, девушки позволили обложить себя непонятными приборами и обвешать такими же непонятными амулетами. Некоторые амулеты слегка вибрировали, некоторые — испускали едва заметное тепло или, наоборот, неприятно холодили кожу, но большинство никак себя не проявили, оставаясь просто непонятными, покрытыми замысловатыми рунами деревянными или металлическими пластинками разнообразной формы, инкрустированными разноцветными камнями. Сканирование продолжалось достаточно долго — по собственным ощущениям девушек, никак не менее часа. К тому времени, как закончились ужин и тестирование, за окном кабинета декана наступила ночь. Небо усыпали многочисленные яркие звёзды, и над остроконечным шпилем храма повисла большая зелёная луна, однако теней от находящихся во дворе деревьев протянулись не одна, а две — похоже, ещё одна луна скрывалась на другой стороне небосклона и не была видна из окна деканата.

Профессор, закончив тестирование, убрал приборы и амулеты и, усевшись обратно в кресло, задумчиво налил себе остывшего чаю и стал потихоньку отхлёбывать из кружки. Наблюдательная Линнея заметила, что перед самым первым глотком из кружки декана поднялась едва заметная струйка пара.

— Куда ни плюнь, попадёшь в мага, — раздражённо прошептала Лина, но, видимо, декан отличался отменным слухом, так как сразу же переспросил девушку:

— Простите, лэри, вы, кажется, что-то сказали?

— Да, лэр профессор, я хотела узнать, что показали результаты тестирования.

— Ничего хорошего, лэри. Для вас — ничего. Если бы я своими глазами не видел, что вы прибыли в наш город порталом, я бы сказал, что вы, как и ваша сестра, бездарны. То есть ни единой капли дара у вас нет.

— Этого не может быть!

— И, помня о вашей уверенности, я провёл дополнительные исследования вашего магического барьера...

— Считайте, что вы нас уже заинтересовали, профессор. Прошу вас, продолжайте, мне бы хотелось услышать результат.

— Результат таков, что ни единого следа магического дара у вас нет. Ни капли. Вы абсолютно бездарны. Правда, как вы и говорили, ваш барьер действительно аномально плотный. Что у вас, что у вашей сестры.

— Это хорошо?

— Если то, что вы мне рассказали до этого — правда, то это не просто плохо, а очень плохо... Представьте, что у вашего соседа участок вокруг дома огорожен забором, сделанным из плетня. С одной стороны и забор есть, и одновременно видно, что на участке творится. По аналогии с подобным забором мы рассматриваем магические барьеры у людей — какой бы плотности плетень ни был, всегда в его стенках имеются лазейки, через которые можно заглянуть вовнутрь и через которые ваша энергия может вытекать наружу. Чем тоньше забор, тем легче его сломать и тем проще инициировать мага. У некоторых потомственных магов этот забор тонок от рождения и самопроизвольно рассасывается к периоду полового созревания — такие дети инициируются сами, без посторонней помощи. У некоторых барьер попрочнее, и, чтобы сломать его, требуется определённое усилие. Для этого разработаны специальные методики и даже существует отдельная магическая специальность — взломщик барьеров. Как правило, магические барьеры взламывают специально обученные менталисты.

— А специальные методики — это, случаем, не медитации?

— Вы знакомы с ними?

— И даже слишком хорошо. Не помогает.

— А к менталистам обращались?

— Они тоже бессильны.

— Тогда вернёмся к тому, что я говорил вам с самого начала — слишком плотный барьер нередко говорит о том, что магического дара вообще нет. Никакого. А барьер ваш настолько плотен, что вряд ли когда-нибудь он разрушится самопроизвольно, от естественных причин. Так что я практически уверен — за многослойными бастионами вашего барьера пустота.

— Дар есть. Мы с сестрой в этом уверены. Просто барьер слишком прочный, и своими силами нам его не взломать. Нужна помощь извне.

— А что говорят ваши родители?

— Мамы говорят — продолжать медитировать и не волноваться. Дар рано или поздно раскроется.

— А они откуда знают?

— Они обе — сильные магини. Очень сильные.

— Хм... Исходя из теории чистоты крови — они правы, у сильного мага всегда рождаются маги.

— Мама говорит, что чем сильнее дар, тем прочнее барьер, — вмешалась в разговор Селена, — поэтому нам так трудно его сломать. Однако со временем он должен истончиться сам — вы правильно заметили, профессор, что после двенадцати лет растущий организм ребёнка начинает сам разрушать барьер. Разрушению барьера также способствует растущий магический дар, создающий повышенное энергетическое давление на стенки своей тюрьмы и ускоряющий процесс разрушения. Обычно барьер самопроизвольно истончается и разрушается к тринадцати-четырнадцати годам. Нам, как видите, не повезло.

— Ваша мама не совсем права — магический барьер неизменен, равно как и неизменен магический дар, а разрушается он внешним воздействием при инициации мага.

— Моя сестра говорит правду, профессор, — проговорила Линнея, — не знаю, откуда ваши учёные взяли, что и энергетический резерв, и защитный барьер неизменны, но на самом деле всё как раз наоборот — барьер разъедается растущим энергетическим резервом изнутри, и может быть разрушен только жизненной энергией самого носителя. Вариантов несколько, от прямого ментального воздействия до взрывной инициации самого энергетического ядра, когда барьер разрушается создаваемым внутренним напряжением. Именно это случается при сильном эмоциональном воздействии — ярости, испуге, экстазе.... И именно так действуют фамилиары. Если бы барьер разрушался извне, фамилиары были бы бесполезны.

— Интересная теория, я над ней подумаю. Возможно, вы и правы. Но я вижу, что вы и так неплохо владеете предметом.

— У нас было много времени на учёбу, профессор. Поверьте, мы изучили все варианты, какие только смогли применить.

— Медитации, помощь наставников — вы про них говорите?

— Совершенно верно. Остались фамилиары.

— А сильные эмоции не пробовали?

— Какие? Экстаз? Мы до него пока ещё не доросли и не хотели бы испытывать это чувство в ближайшем будущем — и мне, и моей сестре пока рановато замуж. А сильный испуг или ярость нельзя сымитировать. Поверьте, мы пробовали пугать друг друга неоднократно — обычного испуга недостаточно.

— Исходя из вашей теории, которая, как вы утверждаете, единственно верная, можно ведь просто подождать — раз вы утверждаете, что барьер всё равно рано или поздно самопроизвольно разрушится.

— Сколько ждать, профессор? Год? Два? Десять? Наши с сестрой барьеры достаточно сильны, чтобы мы не рассчитывали на их самопроизвольное самостоятельное разрушение в ближайшем обозримом периоде.

— Вы боитесь умереть, не дождавшись? Полно, да сколько вам лет, девочки! У вас же ещё всё впереди.

— Нам по шестнадцать, профессор, и через три недели у нас вступительные экзамены. Мы не можем ждать даже месяц, не говоря уже про несколько лет.

— Значит, фамилиары — ваша последняя надежда?

— Или очень сильный маг-менталист.

— Несколько магов-менталистов в моей академии есть.

— Самый сильный маг-менталист, по его же собственному утверждению, преподаёт в школе, где мы учимся. Он выходец из вашего мира и, возможно, выпускник вашей же академии, так что не доверять его словам у нас нет оснований. Нам этот маг помочь не смог — не хватило сил. Именно он рассказал нам про фамилиаров.

— Значит, от своей идеи вы не отступитесь?

— Нет, профессор, не для этого мы к вам прилетели, нарушив все мыслимые и немыслимые запреты.

— Тогда пойдёмте, устрою вас на ночлег — в ночь вы всё равно никуда идти не сможете, да и городские ворота на ночь закрыты. Утром я выдам вам карты...

— У нас есть карты, профессор.

— Утром я выдам вам самую свежую карту Шанары, которая только у меня есть. Пусть на ней отсутствуют блуждающие колодцы, зато на неё нанесены те оазисы, сведения о которых не подлежат сомнениям. Дам и немного денег — они помогут вам в путешествии, и снабжу припасами на дорогу...

— Припасы у нас есть. Примерно на две недели. Стандартный армейский паёк.

— Уже лучше — вижу, что вы всё же неплохо подготовились. Пойдёмте, я доведу вас до общежития и покажу комнату, где вы сможете отдохнуть до утра. А утром я сам провожу вас до ворот академии...

Глава 2

Утром сёстры покинули пределы академии и, пройдя через открытые ворота, вышли в город. Лэр Тонг сдержал своё обещание, с первыми лучами солнца разбудив девушек и, дав им время умыться и собраться, проводил до студенческой столовой и накормил пусть и неприхотливым, зато плотным завтраком. К тому времени, когда сёстры закончили есть, столовая стала заполняться заспанными студентами, бросающими любопытные взгляды на вооружённых и странно одетых девушек, поэтому декан поспешил вывести их из здания и, проводив до ворот академии, пожелал им счастливого пути, вручив то, что обещал — несколько карт и немного денег.

Как только ворота высшего учебного заведения Тиары закрылись за девушками, сёстры тут же достали карты, любезно выданные деканом. Убрав карты Шанары и Занадана обратно в рюкзак, Линнея разгладила на коленях карту Тиары и, найдя на ней изображения сначала академии, а затем и рынка, проложила ногтем указательного пальца кратчайший маршрут, после чего, сверив карту со сторонами света, уверенно развернулась в нужную сторону и сказала:

— Вперёд, сеструха, нас ждут великие дела!

И девушки бодрой трусцой пошагали в сторону столичного рынка.

Рынок сестёр не воодушевил — большая, в форме неправильного прямоугольника площадь, хаотично заставленная разномастными палатками, напомнила им о средневековье, в котором, похоже, они и очутились. Блага цивилизации — водопровод, канализация, освещение, вентиляция и кондиционирование, похоже, остались за воротами столичной академии. Печально — девушки рассчитывали на более высокий уровень местного прогресса. Но, что есть, то есть — дарёному коню под хвост не смотрят, они сами выбрали этот мир. Тяжело вздохнув, Линнея тут же остановила пробегавшего мимо мужчину и вежливо поинтересовалась, где они смогли бы купить лошадей или, хотя бы, верблюда. Получив в качестве ответа небрежный жест в сторону стоящих в отдалении шатров, больше похожий на завуалированное пожелание послать как можно дальше, девушки, тем не менее, поблагодарили незнакомца и пошли в указанном направлении.

В шатрах действительно продавали различных животных — об этом можно было догадаться и без расспросов, по запаху. Становилось понятным и назначение шатров — они позволяли хотя бы частично избавить жителей столицы от невыносимой вони, исходящей от испражнений находящегося в шатрах товара. Дальнейшие расспросы показали, что основной рынок животных находится в получасе ходьбы от столицы — превращать город в скотный двор никто бы продавцам не позволил, и здесь, на столичном рынке, продавались исключительно единичные образцы элитных, и поэтому баснословно дорогих ездовых животных. Выяснив столь удручающую информацию, девушки быстро расспросили, как добраться до основного рынка, и тут же, достав карту, попросили показать рынок на ней, пояснив, что сами не местные и прибыли издалека. Узнав всё, что хотели, девушки поспешили покинуть и рынок, и столицу — делать здесь им оказалось совершенно нечего.

Основной рынок сёстры отыскали быстро — десять минут быстрого шага от столицы, временами переходящего в лёгкий бег, и встречный ветерок донёс до них запах, от которого они совсем недавно морщили носы. Ещё пять минут — и раскинувшийся в небольшой долине рядом с дорогой скотный рынок поразил девушек конским ржанием, овечьим блеянием, коровьим мычанием, петушиным пением, утиным кряканьем и ещё сотней различных звуков, сливающихся в монолитный звериный и птичий рёв. Зайдя на рынок и побродив по многочисленным рядам, девушки, посовещавшись, решили всё же покупать не коней, а верблюда — ездить они не умели ни на тех, ни на других, а верблюд, по заверениям тана Тонга, более приспособлен к передвижению по пустыне. Правда, что делать с верблюдом в лесах, покрывающих склоны западной горной гряды, девушки не знали, но решили вернуться к этому вопросу после того, как они благополучно пересекут пустыню.

Бродя по рядам и прицениваясь, Линнея, как самая наблюдательная, обратила внимание на ещё несколько групп покупателей, занимающихся тем же самым, чем и они, а именно — выбором ездовых верблюдов. Присмотревшись ко всем и, после долгого перебора вариантов остановившись на одной из них, выглядевшей пусть и небольшой, но достаточно хорошо одетой и экипированной, девушка без труда определила главного в группе — им оказался молодой, высокий, широкоплечий мужчина, вооружённый прямым, обоюдоострым мечом в потёртых, видавших виды ножнах, пристёгнутым к широкому кожаному поясу с правой стороны. Одетый в простую одежду из домотканого полотна без каких-либо украшений, он явно не пожалел денег на хорошую броню из стали, побывавшую не в одной переделке, но чистую, смазанную и ухоженную, и прочные кожаные сапоги до колена со стальными набойками на мысках. К поясу незнакомца был пристёгнут лёгкий шлем с открытым лицом — явно из того же комплекта, что и броня. Мужчина не только выглядел бывалым воином, но и к тому же оказался левшой, что, в глазах Линнеи, являлось несомненным плюсом — в своё время спарринг-партнёры, держащие оружие в левой руке, доставили девушке немало неприятных минут, пока она не научилась одинаково легко сражаться с обоерукими противниками.

Дождавшись, пока мужчина, сопровождаемый двумя воинами-лучниками, осмотрит очередного верблюда и, чем-то недовольный, отойдёт, Линнея незаметно переместилась таким образом, чтобы оказаться у него прямо на дороге. Мужчина, увидев, что его путь перегородила какая-то пигалица, молча сделал шаг в сторону, чтобы обойти неожиданно возникшее препятствие, но девушка не позволила ему уйти, с улыбкой прощебетав:

— Лэр, по-видимому, хочет купить ездового верблюда?

Незнакомцу обращение почему-то не понравилось, и он даже не стал этого скрывать, достаточно грубо ответив:

— Лэри, по-видимому, предлагает приобрести вместо ездового верблюда себя? Она действительно полагает, что подобная замена равнозначна?

Сжав зубы, чтобы не ответить соответствующим образом, Линнея сказала:

— Нет, лэри планирует отправиться в Шанару и ищет попутчиков. Прошу прощения, что, обратилась к вам — это было с моей стороны непозволительной ошибкой. Я случайно подумала, что вижу перед собой людей, но, похоже, ошиблась, приняв товар за покупателей. Ещё раз прошу меня извинить.

И с этими словами Лина, кипя в душе от возмущения, развернулась, чтобы пойти искать вторую группу, занятую покупкой верблюдов. Но не успела она сделать и шага, как на её правое плечо легла тяжёлая мужская ладонь, а знакомый голос, только что оскорбивший её, произнёс:

— Постой, красавица, не так быстро...

Дальнейшее мужчина сказать не успел — Линнея, резко зафиксировав своей левой ладонью лежащую на плече мужскую руку, быстро развернулась, одновременно приседая. Раздался хруст, сопровождаемый громким мужским воем — ладонь мужчины оказалась вывернута, а сам мужчина, сжав зубы от боли, упал на колени. Продолжив движение, девушка сделала шаг назад, потянув ладонь незнакомца на себя, и, когда тело мужчины стало заваливаться вперёд, нанесла резкий удар носком ботинка ему в зубы. Не помогла воину его броня... Вой прекратился — видимо, мужчина потерял сознание, отлетев от удара назад и ударившись затылком о каменные плиты дорожки. Сопровождающие его лучники сбросили луки и достали длинные ножи, пытаясь обойти девушку с двух сторон, но она, с усмешкой потянув из-за спины меч, быстро охладила их пыл, проговорив:

— Не стоит так раздражаться, уважаемые. Ваш товарищ напал на меня, пытаясь схватить, и получил по заслугам. Он не доставал оружия, и я не доставала оружия. Всё было по-честному. Он жив и почти здоров, правда, сейчас временно недееспособен. Но вы решили почему-то напасть на меня с ножами. Поверьте, ваши действия далеко не так безобидны, как действия вашего товарища, и одними выбитыми зубами вы не отделаетесь. С той железкой, которая у меня сейчас в руках, я неплохо умею обращаться, и ваша скорая и неизбежная смерть будет исключительно на вашей совести.

Пока Линнея объясняла агрессивно настроенным мужчинам, продолжавшим сжимать в руках кинжалы, как они неправы, обнажив оружие и пытаясь на неё напасть, за спиной сестры, в паре шагов слева, чтобы не мешать работе меча, заняла место Селена. Естественно, с обнажённым мечом в руках.

Увидев, что к девушке подошло подкрепление, незнакомцы, не найдя ничего лучшего, подхватили начинающего приходить в себя товарища и, бормоча в адрес девушек ругательства, удалились. Селена, критически осмотрев напарницу с ног до головы, ехидно спросила:

— И что бы это значило, сестрёнка? Всего на минуту оставила тебя одну, а ты уже успела подраться!

— Не я начала драку, а они! И они первые схватились за ножи, я лишь защищалась!

— Ага, а я так сразу же тебе и поверила! Вот шли себе спокойно мужики по рынку, шли, и вдруг как выхватят свои зубочистки и как набросятся на тебя! А ты тут стоишь такая белая и пушистая и даже не понимаешь, почему же они на тебя накинулись? Не вешай мне лапшу на уши, сестрёнка, давай, колись!

— Ну, этот подонок оскорбил меня, сначала сравнив с верблюдом, а потом начал бесцеремонно лапать. Так что, лишившись нескольких зубов, он получил по заслугам. А эти недомерки с ножами были, похоже, его дружками и захотели отомстить.

— В общем и целом ситуация мне понятна, как и то, что ты явно что-то от меня скрыла — зная тебя, я ни за что не поверю, что, услышав в свой адрес оскорбление, ты не полезешь в карман за ответным словцом. Ответное слово было?

— Ну, было...

— Дальше можешь не продолжать. Ты лучше скажи — что делать дальше будем?

— Дальше будем искать другую группу — с этой я на одном поле с...ть бы не села, даже если бы безропотно проглотила оскорбление и ничего на него не ответила.

Тут в их оживлённую перепалку вклинился вкрадчивый голос:

— Лэри, как я случайно услышал, ищут проводников до Шанары?

Обернувшись, Линнея увидела перед собой невысокого пузатого мужичка с куцей бородкой и небольшой лысиной, вытирающего потные, или, возможно, просто грязные руки о подкладку собственного плаща. Скептически оглядев мужичка с ног до головы, Линнея, попытавшись не только придать своему лицу бесстрастное выражение, но и подпустив равнодушия в голос, ответила:

— Мы действительно планируем совершить путешествие в Шанару. А почему это вас вдруг так заинтересовало?

— Дело в том, что я хозяин каравана, который сейчас направляется в Ривию, и заскочил на рынок, чтобы прикупить несколько лошадей — в моём караване небольшая, но незапланированная потеря.

— А я слышала, что в пустыне нужны не лошади, а верблюды, — переспросила Силь.

— В пустыне, лэри, действительно выгоднее передвигаться на верблюдах, но ведь я иду не в Шанару, а в Ривию.

— А в чём разница? — спросила уже Линнея.

— Разница в том, что Ривия достаточно велика — на север действительно проще добраться через пески Шанары, а на юг я обычно путешествую через Веронию. Но сейчас мне нужно попасть ни на север, ни на юг, а в центральную область Ривии, и туда быстрее всего добраться, идя вдоль берега срединного озера. Правда, потом я всё равно краем захвачу территорию бывшего Шанарского королевства, но на юге дыхание пустыни почти не ощущается, и пески там через какое-то время сменяются степью и даже клочками уцелевшего от былого катаклизма леса. Воду в тех местах найти несложно, поэтому для путешествия больше всего подойдут именно лошади.

— А если нам нужно не в саму Ривию, а в западные горы?

— Горы на границе между Ривией и Шанарой необитаемы, и о них идёт дурная слава, лэри. Идти туда нельзя.

— Почему?

— Потому что ещё никто из ушедших туда не возвращался обратно. В горах обитают ужасные демоны, ревностно стерегущие границы своих владений. От них нет спасения — даже опытные маги и жрецы создателя бессильны против демонов нашего мира. Так пожелал сам Один, и не нам оспаривать его волю. Относительно безопасны всего несколько перевалов, и все дороги ведут именно через них.

— Понятно... Но если бы нам нужно было попасть именно туда, какой маршрут вы предложили бы нам?

— Вы часто бывали в Шанарской пустыне, лэри?

— Никогда там не были.

— Тогда и не стоит испытывать судьбу, пытаясь пройти там, где не смогли пройти и более опытные люди. Идите, как мы — до внутреннего моря, потом по границе между Веронией и Шанарой до южного перевала. А оттуда — куда хотите. Хотите — с нами, в Ривию, если желаете жить долго и счастливо, хотите — на север, по отрогам западной гряды, если желаете погибнуть молодыми. Кстати, в Ривии у меня есть знакомые из весьма достойных благородных семей, и даже потомки самого эмира. При желании столь очаровательные лэри могли бы подыскать себе весьма состоятельного мужа. Я даже мог бы этому поспособствовать...

— Нет, пожалуй, от этого предложения мы с сестрой откажемся.

— А, так вы сёстры? Это совершенно меняет дело — два таких прекрасных цветка, находящихся к тому же в близком родстве, способны скрасить досуг даже самому наследнику эмира!

— Вы не поняли, уважаемый, — в голосе Линнеи явственно прорезалось раздражение, — мы с сестрой вообще не планируем в ближайшем будущем выходить замуж.

— И это ваше желание осуществимо, — слащавый голос мужичка продолжал разливаться патокой, — вы можете стать не жёнами, а наложницами наследника эмира. Это звание не менее почётно, особенно если вы подарите ему здорового сына...

— Уважаемый! — раздражение в голосе Лиины звучало уже вполне отчётливо, — я собственноручно отрежу яйца тому ублюдку, который только попробует залезть ко мне в кровать...

— Хорошо, хорошо, уважаемые лэри, как пожелаете. Поверьте, Ривийский эмират — просвещённое государство, и никто в нём не имеет права силком затаскивать свободную девушку в постель. За подобное злодеяние существует весьма строгое наказание. Но вы ведь всё равно ищете попутчиков до Ривии?

— Нам нужно в горы.

— Мой караван дойдёт до гор, которые вам нужны.

— Мы планировали попасть в северную часть западной гряды, а для этого переход через пески Шанары — самый короткий путь.

— В нашем мире самые короткие пути — вовсе не обязательно самые прямые. Подумайте над этим, лэри. Если вместо северной части горной гряды вы попадёте в южную — не вижу в этом ничего для вас страшного. Имея лошадей, за несколько недель вы сможете пройти вдоль всей гряды с юга на север, если не боитесь идти через лес.

— Вдоль гор есть дороги?

— Сейчас нигде нет дорог, уважаемые лэри. И через Шанару тоже. Так что выбирать вам не приходится — как бы вы ни пошли, ваш путь будет пролегать по бездорожью. Я же предлагаю вам относительно комфортное бездорожье — по тем местам, по которым сам я хожу уже не один десяток лет. Поверьте, лучше проехать с комфортом втрое больший путь, чем пробиваться через Шанарскую пустыню, не зная древних дорог и скрытых колодцев. Даже опытные путешественники, бывает, без следа исчезают в шанарских песках.

— Вы умеете убеждать, господин. Возможно, мы с сестрой и примем ваше предложение...

— Принимайте, уважаемые лэри, вряд ли вы услышите более достойное предложение.

— Однако я хотела бы узнать, каков в этом ваш интерес.

— Деньги, уважаемая лэри. За проход в составе каравана я возьму с вас деньги, как с пассажиров. К тому же вы будете обязаны защищать караван в случае нападения на него бандитов и грабителей — я видел, как ловко вы с сестрой обращаетесь со своими мечами.

— Или мы пассажиры, или мы воины, другого не дано, — возразила Линнея, — выбирайте. Если мы пассажиры — мы платим вам за проезд. Если воины — мы защищаем караван, и тогда уже вы платите нам за защиту.

— Так не пойдёт, уважаемая лэри. Вам ведь всё равно нужно попасть в горы, и не важно, каким способом — не зря же вы так старательно ищете себе попутчиков. Поэтому, идя с нашим караваном, вы фактически будете пассажирами. А защищать караван при нападении вам всё равно придётся, так как без нас вы просто не дойдёте до нужного вам места. Я вынужден ещё раз обратить ваше внимание на опасность пути, который вы избрали — на территории бывшей Веронии и Шанары давно уже нет никакой власти. Вернее, власть там есть, и это — власть силы. Эти территории наводнены множеством малых и больших банд, живущих разбоем и работорговлей. Среди них есть даже маги-отступники, избравшие разбой своим ремеслом. Об их жестокости уже слагают легенды. Поверьте, пройти выбранный вами путь в одиночку, не будучи опытным, закалённым в боях магом, невозможно. Я предлагаю вам фактически единственную относительно безопасную возможность добраться до гор — заплатить за место пассажиров.

— В качестве пассажиров мы с сестрой будем спокойно сидеть на своих местах и защищать самих себя, уважаемый. Если мы останемся в повозках, то сражение, если оно будет, скорее всего, до нас вообще не дойдёт, и обнажать своё оружие нам не придётся — любому дураку известно, что бандиты не нападают на груз и пассажиров, пока не уничтожат охрану. Тогда как будучи охранниками, мы будем вынуждены сражаться с нападающими в первых рядах — и я, и моя сестра мечники, а не лучники.

— Хорошо, я возьму с вас плату, как за пассажиров, и одновременно назначу вам денежное содержание, как своей охране. Тогда получится, что вы будете путешествовать с караваном бесплатно, обладая всеми правами пассажиров, но при малейшей опасности присоединитесь к охране, и будете защищать караван от нападений.

— И питание за ваш счёт, разумеется. Как и остальной охране каравана.

— Согласен.

— Тогда по рукам?

— По рукам, лэри. Караван отправляется от ворот Тиары завтра на рассвете, прошу не опаздывать. В случае вашего опоздания мы уйдём без вас.

— Вы будете там одни?

— Нет, кроме меня, завтра из Тиары отправится ещё несколько караванов. Если вдруг заблудитесь — спросите караван купца Играма...

* * *

Где-то в Тиарской магической академии...

— Лэр Орив, вас-то я как раз и ищу... — худощавый пожилой мужчина в мантии декана поймал ректора за полу плаща, когда тот уже скрывался в двери аудитории. Посмотрев на коллегу, ректор, на несколько мгновений задержавшись, ответил:

— Лэр Тонг, сейчас у меня лекции. Ваш вопрос не может подождать?

— Думаю, может. После обеда освободитесь?

— К двум жду вас в своём кабинете.

— Тогда лучше к трём — у меня тоже лекции.

— Договорились...

В три часа в кабинете ректора за закрытыми дверями встретились два старых товарища, на людях играющих роли начальника и подчинённого, но наедине сбрасывающих маски и наслаждающихся приятным общением под бутылочку старого сентийского, какого уже не купишь ни за какие деньги даже в столичных магазинах, и запасы которого остались лишь в небольших частных коллекциях истинных гурманов.

— Тонг, дружище, я слышал, что этой ночью ты провёл в академию двух очаровательных девочек и выпустил их только утром. Никак решил ещё раз жениться?

— Спасибо, Орив, мне и одной-то жены многовато, и так каждый вечер пилит, что я допоздна задерживаюсь на работе. А как не задерживаться? Количество студентов растёт, а хороших преподавателей, как всегда, не хватает. Кстати, именно об этих девочках я и собирался с тобой поговорить.

— Ты хочешь устроить их в академию? Заранее предупреждаю, что у тебя это не получится — свободных мест нет, да и протекцию в своих стенах я не допущу даже от такого старого друга, как ты. Пусть поступают осенью на общих основаниях.

— Нет, в академию я их устраивать не собираюсь — обе девушки бездари.

— Ты проверил?

— Несколько раз. Ни капли магического дара. Ни один амулет даже не шелохнулся.

— Тогда чего же ты хочешь от меня?

— Сам пока не знаю... Одни смутные подозрения, но ты же знаешь — интуиция меня никогда не обманывала.

— И о чём тебе сейчас шепчет твоя интуиция?

— С девочками всё не так просто. Они действительно абсолютные бездари, но их словам мне хочется верить. А они утверждают, что их родители — маги, причём, как я понял, далеко не из последних.

— Тогда магический дар у них должен быть обязательно!

— В том то и дело, что должен... Но его нет. Ни капли.

— А ты хорошо проверил?

— Даже несколько раз! Я потратил на тщательную диагностику более часа, хотя обычно для подобных проверок мне достаточно и минуты. Ни-че-го! Полный ноль!

— Но так не бывает!

— Ты хоть когда-нибудь видел, чтобы я в данном вопросе ошибался?

— За то время, что я с тобой работаю — никогда.

— Тогда статистика на моей стороне — за несколько веков я не допустил ни одной ошибки при диагностике дара. И крайне маловероятно, чтобы ошибся сейчас.

— А объяснение подобному уникальному феномену у тебя есть?

— Ты будешь удивлён, но есть, причём объяснение мне дали сами девушки. Они в один голос утверждают, что магический дар, или, как они говорят, внутренний энергетический резерв у них есть, но он якобы настолько большой, что для того, чтобы его удержать, их организмы сотворили необычайно прочный защитный барьер. И именно из-за его прочности наружу не пробивается ни капли излучения от имеющегося у них резерва.

— Звучит как-то неправдоподобно.

— Вот и я подумал так же — ни один из диагностируемых мною барьеров, а я исследовал их десятки, если не сотни тысяч, не был абсолютно герметичным. По-моему, это вообще невозможно. Даже теоретически.

— Теоретически существование таких барьеров как раз таки возможно, ты просто с ними не сталкивался, они необычайно редки.

— То есть ты предполагаешь, что незнакомки — действительно маги?

— Нет, я предполагаю, что ты, как всегда, оказался прав. Твои девочки — бездари. Существование абсолютных барьеров теоретически возможно, но на практике ещё более маловероятно, чем появление ребёнка-бездаря у одарённых родителей. Но что ты хочешь от меня?

— Не знаю, но у меня какие-то не очень хорошие предчувствия. С одной стороны, я абсолютно уверен, что встреченные мною девочки — бездари-авантюристки, ищущие приключений на свои вторые девяносто и рассказавшие мне красивую сказку для того, чтобы я развесил уши и помог им в их путешествии. Но, с другой стороны, я начинаю сомневаться... А вдруг всё сказанное ими — правда? И я хочу, чтобы ты отправил вслед за ними наблюдателя — вдруг девочки куда-нибудь по своему незнанию влипнут, а помощь в тех местах, куда они собрались, им однозначно потребуется. В крайнем случае, один маг-сопровождающий не слишком сильно подорвёт бюджет академии. Я даже готов оплатить часть расходов по найму из своего собственного кармана.

— А почему не хочешь сопроводить их сам?

— А кто будет заниматься моими студентами? Ты? Да и не настолько я озаботился судьбой двух бездарей, чтобы бросить всё и бежать непонятно куда, спасать их бесшабашные головы.

— Хорошо, найду я для твоих протеже сопровождающего, но половину оплаты за найм ты внесёшь из своего кармана. Согласен?

Покривившись, лэр Тонг подтвердил своё согласие на оплату половины заказа, после чего, усмехнувшись, ректор произнёс:

— Теперь, когда все вопросы по поводу твоих девочек решены, быть можешь, всё-таки познакомишь меня с ними?

— Они уже покинули пределы Тиары и сейчас, предположительно, движутся на восток, в сторону Шанарских пустынь.

— Но хоть лица их запомнил? Голографию можешь показать?

— Я могу показать тебе их целиком, с головы до ног — я не только внимательно их рассмотрел, но и незаметно сделал несколько снимков во время сканирования. Амулет с записью я принёс с собой, так что можешь оценить результат — девушки на редкость красивы.

— Старый хрыч... А ещё утверждал, что тебе достаточно одной жены! Давай, показывай своих красавиц!

Декан, ухмыльнувшись, не спеша извлёк из складок профессорской мантии небольшой серебряный амулет, поколдовал над ним несколько мгновений, после чего положил на стол. Тут же над амулетом радужными блёстками засветился воздух, и над столом появились полупрозрачные, зато исполненные в цвете уменьшенные объёмные копии двух очаровательных девушек, одетых в серо-зелёные переливающиеся комбинезоны, обтягивающие женские тела, как вторая кожа. Победная ухмылка на лице декана держалась до тех пор, пока он не перевёл взгляд с голографий красоток на лицо ректора — с него мгновенно исчезли все краски, из-за чего оно стало похоже на безжизненную алебастровую маску. Прошло ещё мгновение, и лицо ректора ожило, но дрожащий от напряжения голос показал, что мужчина только что пережил сильное душевное потрясение:

— Ты свободен, Тонг, теперь твоими девушками займусь я сам. И не волнуйся за свой кошелёк — денег с тебя я не возьму. Да, и амулет свой оставь — тебе он не понадобится...

* * *

Где-то в анклаве Рэй на Окане...

— Госпожа, ваши дети покинули кластер.

— Цель их очередного похода установили?

— Цель та же — поиск фамилиаров.

— Ушли давно?

— Ещё днём, почти сразу же после занятий. Сегодня последний учебный день, занятия в школе сокращены.

— Через портальную станцию или воспользовались флаером?

— Нет, госпожа, они ушли через пирамиду.

— Межзвёздный портал? Тогда ничего страшного — они попадут в точно такой же клановый кластер. Везде, куда бы они ни попали, за ними присмотрят — при перемещении в другой анклав сработает система оповещения, и служба безопасности будет знать, что дети попали на их территорию.

— Я не был бы так в этом уверен, госпожа.

— У вас есть основания для подобных подозрений?

— Дети неплохо экипировались, госпожа. Полный комплект для автономного выживания практически на любой территории. Продовольствие, экипировка примерно на две недели похода.

— Тем более волноваться незачем — значит, к выпускным экзаменам успеют. Ничего страшного, пусть девочки немного порезвятся — мы и так слишком сильно их ограничиваем и не даём им набраться необходимого жизненного опыта. А без опыта — откуда у девочек самостоятельность? К тому же это далеко не первый их поход.

— В предыдущие походы они не брали оружие, госпожа.

— Какое оружие? Стандартный имперский комплект? Или что-то экзотическое?

— Комплект холодного оружия. Десантные ножи, мечи — ничего высокотехнологичного. И именно этот выбор вызывает наибольшие опасения.

— А откуда они взяли мечи? На наших складах, насколько я знаю, подобного оружия нет.

— Предварительный заказ, госпожа.

— Значит, девочки заранее и хорошо подготовились... Впрочем, холодным оружием они неплохо владеют уже сейчас, если даже вы считаете их успехи "приемлемыми". Скажите, у вас есть подозрения, куда они могли направиться?

— Вам виднее, госпожа, это же ваши дети. Но подозреваю, что на этот раз для своего посещения они выбрали место, где не слишком-то знакомы с такими понятиями, как цивилизация и технический прогресс. Они не знают, что места в академии за ними уже зарезервированы, и попытаются во что бы то ни стало до начала приёмных экзаменов уничтожить свои защитные барьеры и активировать энергетический резерв.

— Они спокойно могли бы разрушить барьер медитациями, а не нестись сломя голову на край вселенной.

— Они уже несколько лет пытаются использовать для взлома медитативные техники, и до сих пор у них ничего не получилось. Было бы наивно полагать, что получится сейчас, вы не находите?

— Ну почему же? Именно сейчас у них всё должно было получиться.

— Именно сейчас? Не раньше? Я чего-то не знаю, госпожа?

— Ну, разумеется. Даже от наставника собственных дочерей у меня могут быть тайны. Или ты считаешь иначе?

— Я всецело полагаюсь на вашу мудрость, госпожа, но, как наставнику ваших дочерей, мне хотелось бы узнать, что для моих воспитанниц изменилось сейчас.

— Наверное, время действительно пришло и ты имеешь право знать, наставник... Раньше у детей вообще не имелось ни малейшей возможности сломать свои барьеры — я лично укрепила их собственной силой. У обоих. И лишь около месяца назад сняла наложенные мной ограничения. Используя медитативные техники, за несколько лет регулярных интенсивных тренировок девочки смогли бы настолько расшатать оковы своего дара, что его инициация произошла бы от любого достаточно мощного усилия. Возможно, я несколько оптимистична, и затраченное девочками для уничтожения защитного барьера время окажется несколько больше — раза в полтора-два, но это, как ты понимаешь, несущественно. Годом больше, годом меньше — какая разница?

— Госпожа, но зачем? Дети так переживали из-за отсутствия у себя дара, так волновались...

— А ты не догадываешься? И какой же ты после этого наставник? Скажи, сколько раз твои подопечные влезали во всевозможные переделки? А сколько раз дрались? И сколько раз получали за свои проделки не только от меня, но и от своих сверстников?

— Но это же дети, госпожа! Они просто обязаны, живя в коллективе, выстраивать в нём соответствующую иерархию и искать в ней своё собственное место. Кто-то всегда будет сильнее, кто-то слабее, и своё место в жизни иногда приходится отстаивать не только интеллектом, но и кулаками.

— И магией?

— Иногда случается и такое, госпожа.

— А теперь представь, что я не озаботилась укреплением энергетических барьеров девочек своевременно, и они самостоятельно прошли бы инициацию ещё в школе. Без моего непосредственного вмешательства такой вариант становления у девочек активного дара видится мне крайне маловероятным, но вполне возможным. Что тогда?

— Поверьте, госпожа, ничего страшного не случилось бы — все дети проходят инициацию ещё в школе, и ещё никому она не повредила. Через мои руки прошли тысячи детей, и я знаю, о чём говорю.

— А если бы девочки использовали при иерархических школьных разборках свой активный дар?

— Все дети когда-нибудь его использовали, и ничего страшного до сих пор не происходило. Даром ведь недостаточно обладать, ему нужно долго и упорно учиться.

— Это потому, что у обычных детей дар слишком слаб. Теперь представь, что, даже не умея обращаться со своим даром, дети при разборках со сверстниками совершенно случайно выплеснули бы в своего противника обычную сырую энергию, не рассчитав силы своего воздействия? Простейшее действие, доступное любому адепту сразу же после инициации дара.

— Не произошло бы ничего страшного, госпожа. У только что инициированного адепта удар сырой силой не сильнее обычного толчка раскрытой ладонью. Самые сильные вновь инициированные маги могут сбить противника сырой магией с ног и даже нанести ему незначительные травмы. Не более.

— Выплеск сырой силы новорождённого бога способен уничтожить планету, наставник. Насчёт звезды не знаю, но, возможно, пострадает и она. Ты сам только что сказал, что поначалу никто из детей, каким бы талантливым или одарённым он ни был, не умеет пользоваться своим даром. И дозировать расход энергии тоже не умеет — этому качеству необходимо долго и упорно учиться, причём моим детям учиться управлению собственным даром предстоит значительно дольше, чем обычным людям. Ты и теперь считаешь, что дар моих детей нужно было активировать ещё в школе?

— Вы об этом не говорили, госпожа... Энергетический резерв моих воспитанниц действительно такой большой? Или вы несколько преувеличиваете?

— Наставник, как вы думаете — кому, кроме матери, может быть лучше всего известно о способностях собственных детей? Ядро своего магического резерва дети получили от своего отца, но, находясь в утробе матери, они питались не только её жизненными соками, но и её энергией. Неужели ты думаешь, что я не смогу определить, сколько энергии откачала из меня Селена за девять месяцев? А Иллура на протяжении всего периода своей беременности вообще находилась на грани энергетического истощения. Ей тогда магия вообще была недоступна — все крохи поступающей энергии, включая выданный Одином амулет-накопитель, забирал ребёнок. И Линнея, и Селена ведь только выглядят, как обычные дети, наставник. И их можно спутать с простыми детьми лишь до тех пор, пока их дар спит, скованный необычайно плотным и практически непроницаемым энергетическим коконом-барьером. Природа сама позаботилась о безопасности своих детей, не позволив океанам имеющейся у них энергии случайно прорваться наружу до момента их полового созревания. Но внешность обманчива — не забывай, что они дети демиурга и сами потенциальные демиурги. Когда они войдут в полную силу, из своего резерва они смогут творить и уничтожать вселенные. Неужели ты допускаешь, что даже зародыш их дара, будучи активированным, окажется подобным удару кулака? Скорее, он будет похож на взрыв сверхновой. Останется только надеяться на то, что момент взлома барьера пройдёт под моим чутким контролем и не приведёт к фатальным последствиям.

— А что тогда нам делать теперь? Девочки сбежали... И сбежали явно для того, чтобы ко времени поступления в академию сломать свои энергетические барьеры — вероятно, нашли способ...

— Способы действительно есть, но воспользоваться ими у девочек, скорее всего, не получится. Но даже если получится — тоже ничего страшного. Ты сам мне только что сказал, что девочки покинули пределы клановых земель, значит, люди Рэй не пострадают. А судьба остальных людей мне, по большому счёту, безразлична.

— А как девочки смогут убрать барьер?

— Да точно так же, как и все остальные — подтачивают барьер регулярные медитации, а уже ослабленный барьер лучше всего разрушают эмоции. Кстати, далеко не всегда положительные... Сильные эмоции похожи на таранный удар, а негативные эмоции придают этому удару эффект остро заточенного ударного оголовка тарана.

— Если уничтожат барьер и активируют дар отрицательные эмоции — пострадают люди, на которых эти эмоции направлены.

— Если девочки активируют дар и выплеснут свою силу на человека, доставившего им крайне неприятные эмоции, разве их нужно будет винить в последующих разрушениях?

— Но от своего неконтролируемого дара они тоже могут пострадать!

— Я предусмотрела подобный вариант пробуждения дара, поэтому обезопасила детей внедрёнными в их разум информационными и контролирующими закладками, находящимися в настоящее время в закапсюлированном неактивном состоянии. Они активизируются в момент разрушения барьера и ненадолго возьмут пробуждающуюся силу под свой контроль, не дав девочкам причинить себе вред и вызвать сильные разрушения. Однако, если у девочек получится всё, что они задумали, и они обретут своих фамилиаров, о которых мечтают уже несколько лет, то процесс инициации вообще пройдёт идеально, без каких-либо последствий и для них самих, и для окружающих. Так что пока всё идёт даже лучше, чем я предполагала — дети вполне смогут сами, без моей помощи, справиться со своими проблемами. Я же планирую лишь периодически наблюдать за ними, не вмешиваясь в процесс.

— Скажите, госпожа, а девочки знают о ваших планах?

— Разумеется, нет — были бы они хоть немного более послушны, я могла бы им всё честно рассказать. Но, зная характер Селены, я не уверена, что подобное решение было бы правильным.

— Линнея значительно более импульсивна, госпожа. А Селене можно было бы и открыться — меньше проблем получили бы сейчас.

— Как раз Линнея перенесла бы подобное известие значительно спокойнее сестры — максимум, побушевала бы с недельку, после чего успокоилась... А вот чего ждать от Силь — не знаю даже я. В тихом ущелье, говорят, рурхи водятся, к тому же Селена в магическом плане значительно сильнее своей сестры. К чему в случае срыва может привести спонтанный выброс столь чудовищной силы, предсказать не сможет никто. Заблокированный дар позволял мне держать девочек под контролем крепче самых строгих запретов. Кстати, вы уже установили предполагаемое место, куда направились дети?

— Имеются три предполагаемых места, госпожа, в которых ваши дети могут подыскать себе фамилиаров, но с наибольшей вероятностью можно утверждать, что девушки ушли на Нату.

— Спасибо, наставник, ты мне очень помог. Всё дальнейшее — уже моя забота.

— Это моя работа, госпожа...

* * *

Тария, храм Одина...

— Дэн, мне срочно нужна твоя помощь!

— Орив? Что случилось? У вас в Занадане, если не ошибаюсь, уже ночь.

— Срочное дело, Дэн. И решить его необходимо прямо сейчас.

— И какое дело появилось у ректора Тиарской академии к верховному жрецу старшей богини? Такое, с чем не сможет справиться он сам?

— Ко мне в академию вчера попали две девушки. Маленькие ещё, подростки. Сегодня утром они покинули пределы академии, а через несколько часов ушли и из Тиары, направившись на восток, в Шанарские пустыни.

— С каких это пор ректор стал заботиться о детях? Как я понимаю, в них есть что-то особенное, раз ты вместо того, чтобы лечь спать, среди ночи примчался ко мне? Они сильные маги?

— Они бездари. Обе. Причём полные — даже Тонг не смог выявить в них ни капли магии.

— Тем более я не понимаю твоих переживаний. У тебя ведь даже не на всех одарённых хватает времени, чтобы обращать внимание ещё и на бездарей.

— Их родители обладают даром.

— Ну и что?

— Есть основания полагать, что девушки тоже обладают даром, просто в настоящее время он у них неактивный, спящий. Такое действительно иногда бывает.

— Откуда ты знаешь?

— Они сами об этом сказали. Их слова очень похожи на правду, и я склонен им верить. Они утверждают, что барьер, сдерживающий их дар, необычайно прочен, и для его разрушения им необходима помощь. Собственно, ради этой помощи они и прибыли на Нату.

— Так они к тому же ещё и пришлые? Не из нашего мира?

— Я полагаю, что они из мира богов. Люди неба.

— Точнее можешь сказать?

— Откуда я знаю?! Они ничего об этом не говорили, однако их экипировка указывает на высокотехнологичный мир. Или Окания, или Иллурия.

— Клан Рэй...

— Скорее всего. Как ты думаешь, у кого магический резерв может быть настолько велик, что для его защиты необходимо воздвигнуть настолько прочный барьер, что его не может пробить ни один из известных мне диагностических приборов?

— Думаешь, что Тонг ничего не обнаружил не потому, что дара нет, а потому, что барьер слишком прочный? Теоретически такое возможно, однако крайне маловероятно... Так всё же есть у девочек дар или нет?

— Тонг полагает, что нет — ни один из его диагностических конструктов не выявил у них ни капли дара. В этих вопросах, как ты знаешь, он значительно опытнее меня — всё же я скорее боевик, а не теоретик. За его плечами многовековой опыт, и ни разу ещё Тонг не ошибался.

— И что позволило тебе усомниться в мнении человека, который, по твоему собственному выражению, намного опытнее тебя?

— Несколько моментов. Первый — абсолютная уверенность девушек в том, что дар у них есть.

— Завышенное самомнение ещё ничего не доказывает.

— Они утверждают, что их родители обладают даром. Оба родителя.

— Ссылаются на результаты генетической экспертизы?

— Совершенно верно.

— Это ещё ничего не значит. Степень родства может быть настолько далёкой...

— Они утверждают, что родство очень близкое.

— Голословные утверждения двух малолеток, ничем, как я понимаю, не подкреплённые? С чего бы ты стал вдруг им верить? Раньше, насколько я помню, тебя нельзя было уличить в излишней доверчивости.

— А что ты скажешь на то, что одна из них как две капли воды похожа на богиню, верховным жрецом которой ты являешься?

И Орив достал из кармана амулет, активировав изображение. Над небольшой серебряной пластинкой проявились изображения двух молоденьких девушек...

Жрец, уже заготовивший фразу для ответа своему собеседнику, вдруг замолчал, как будто мысль, неожиданно пришедшая в его голову, оказалась столь фантастической, что он сам ей не поверил. Помедлив несколько мгновений, он изменившимся голосом переспросил:

— А имена? Они назвали свои имена?

— Одна назвалась Линнеей, а другая — Селеной. Эти имена тебе о чём-нибудь говорят?

Закрыв глаза, мужчина задумчиво ответил:

— Восемьдесят лет прошло... Им как раз должно было недавно исполниться шестнадцать. Говоришь, они недавно покинули Тиару?

— Ещё до обеда. И сейчас, скорее всего, находятся на пути к Шанаре.

— Что они забыли в Шанаре?

— На границе с Шанарой и Ривией до сих пор должны обитать демоны — их прошедшая катастрофа вряд ли коснулась. Девушки хотят заполучить демонов себе в фамилиары.

— Они же там погибнут!

— Вот поэтому я и пришёл к тебе — девочкам надо помочь.

— Самое главное — нельзя позволить им умереть, боги нам этого не простят. И как же не вовремя...

— Не могу с тобой не согласиться — у самого абсолютно нет времени. Скоро сессия. Бросать студентов и бежать за неугомонными девчонками — значит, бросить на произвол судьбы целый курс малолетних оболтусов. Да и остальные студенты не лучше — за всеми нужен глаз да глаз, не проходит и недели, как очередной доморощенный гений что-нибудь да учудит.

— Быть может, сообщить богине?

— Сообщу, обязательно сообщу... Вот только вряд ли она меня скоро услышит — время в мире богов течёт значительно медленнее.

— Тогда придётся действовать нам с тобой. Или подключить ещё кого-то?

— Не переживай, я беру эту проблему на себя. Лишняя огласка в этом деле тоже не нужна — от неё может быть больше вреда, чем пользы. А сейчас возвращайся к своим студентам — ты всё сделал правильно, придя ко мне.

— Ты найдёшь девушек и проследишь, чтобы с ними ничего не случилось?

— Я поступлю лучше — это сделает мой сын...

* * *

Вернувшись домой из храма, где Керт имел краткий, но достаточно неприятный разговор с отцом, неожиданно отправившим его нянькой для каких-то малолетних девчонок куда-то за тридевять земель и сломавший все его планы на ближайшие выходные, юноша вбежал на кухню, чтобы перед походом по-быстрому чего-нибудь перекусить, и обнаружил на ней мать, сосредоточенно перемешивающую в кастрюле на плите бесподобно вкусно пахнущее варево. Рядом с кастрюлей, расточая аппетитные ароматы, скворчала накрытая чугунной крышкой сковорода — судя по запахам, на обед готовились отбивные из вырезки молодого данхои, а в кастрюле варился грибной суп. Первоначально юноша хотел пообедать всухомятку, стащив что-нибудь готовенькое из шкафа, но так, как получилось, будет, пожалуй, даже лучше. Улыбнувшись и чмокнув женщину в щёку, отчего на её лице расцвела смущённая улыбка, а чувствительную к ментальному излучению голову юноши омыла волна искренней любви и нежности, Керт спросил:

— Мам, а покушать у нас что-нибудь есть?

— Обед скоро, сынок, — ласково ответила женщина, — подожди немного, и поешь со всеми.

— Некогда, мам, дела у меня. Важные и очень срочные. Что-нибудь из уже готового можно перехватить по-быстрому?

— Отбивные будешь? Должны были уже прожариться... — женщина, подхватив висящую на спинке стула тряпку, приподняла крышку сковородки и с сомнением вонзила большой кухонный нож в исходящие ароматным соком большие куски мяса, — похоже, прожарились...

— Отбивные? Конечно же, буду! Можно даже две! И с хлебом! Бутерброды я сам сооружу, не отвлекайся...

Наблюдая, как женщина перекладывает на простую глиняную тарелку два больших куска покрытого поджаристой румяной корочкой панировки мяса, Керт подумал, что с женой папе сильно повезло — найти такую жену, как его мама, в настоящее время практически нереально. Современные девушки во всём хотят быть похожими на мужчин — наравне с ними тренируются управлять магическими потоками, с детства учатся владеть оружием... К тому же практически все лиярцы — поголовно маги, и найти среди жителей Лиярской империи бездарного так же сложно, как отыскать иголку в стоге сена. А ведь из бездарей как раз и получаются самые лучшие жёны — они, как правило, не менее искусны, чем одарённые, но доказать мужчинам, что ничем их не хуже, обычно не стремятся. Тому много причин, но основная, как ни банально это звучит — отсутствие активного магического дара. И если мужчина-бездарь всё же имеет шансы самостоятельно и с комфортом устроиться в жизни, если у него неплохо варит голова и руки приделаны к нужному месту, то женщине без дара найти хорошую, высокооплачиваемую работу очень сложно. Можно даже сказать — практически невозможно, ведь магия пронизала все слои лиярского общества, и используется повсеместно, в том числе и в процессе трудовой деятельности работников. А в мир богов, куда с детства мечтал попасть каждый житель Лияры, без активного магического дара вообще не брали, да и из магов выбирали лишь самых сильных и самых достойных. Вот и стремятся лиярские девушки-бездари найти своё счастье в семейном кругу и, выйдя замуж, всю свою жизнь посвящают домашнему хозяйству и никуда из дома, в отличие от своих одарённых подруг, не сбегают. Парни об этом знают, и за такими девушками ведётся самая настоящая охота. Ещё со школьной скамьи за девочками, дар которых так и не пробудился к сроку, наблюдает чуть ли не вся мужская половина школы, а уж когда такая девушка закончит школу, у ворот её дома выстраивается чуть ли не очередь из женихов. Нередко проходили годы, пока девушка, не без помощи своих родителей, разумеется, подбирала себе супруга, и какие страсти кипели вокруг невесты в это время, свидетели целые истории рассказывали. Казалось бы, в чём сложность найти супругу-бездаря? Рядом целый континент с такими кандидатурами имеется — выбирай любую. Континент — это Натана, отделённая от Лияры западным океаном, непроходимым ни для кого, кроме магов. Женщин-бездарей можно было свободно найти и на архипелаге Зеу, лежавшем между материками — любая бы с радостью пошла замуж за мага. Но нет, юношам Лияры подходила не любая. Симпатичной мордашки, красивого тела, золотых рук и покладистого характера современным женихам оказалось явно недостаточно для счастливого брака — ведь супругу необходимо было выбрать раз и навсегда и прожить с ней бок о бок всю жизнь, разводы и повторные браки местными богами категорически не приветствовались. А жили лиярцы долго, очень долго. Теоретически — вообще бесконечно, слава богам, заботившимся о продлении жизни своей паствы. Счастливая семейная жизнь, в понимании лиярских мужчин, предполагала здоровое, магически одарённое потомство, поэтому будущая супруга просто обязана была иметь в своих жилах божественную кровь. Хотя бы каплю — чтобы гарантированно передать своим детям магический дар. Невесты-бездари, имеющие обоих родителей-магов, этому требованию подходили как нельзя лучше, а таких можно было встретить лишь на Лияре — из-за случившегося в древности исхода магов, покинувших Натану в поисках лучшей жизни и переселившихся на Лияру, соседний материк оказался крайне беден на людей с божественной кровью. Точнее сказать — магов на Натане вследствие развязанного в давние времена геноцида против одарённых почти совсем не было, а основное население континента составляли простые люди, вообще не имевшие магического дара. Соответственно, дети от них тоже, как правило, магами не рождались, и занять достойное место в иерархии Лиярской империи шансов практически не имели. И какой же отец захочет своим детям подобной судьбы? Вот и выбирали юноши себе спутницу жизни исключительно из своих...

Мама Керта как раз и являлась бездарем, причём бездарем абсолютным — магического резерва в ней не плескалось ни капли, и стать магом даже в каком-то отдалённом будущем ей было не суждено. Папа, правда, не придавал этому факту внимания — у верховного жреца старшей богини все дети рождались магами. Гены матери в этом случае никакого значения не имели, о наследственности детей своего жреца заботилась сама богиня. Зато мама Ильва была очень красивой, хозяйственной, прекрасно умела готовить, содержала дом в идеальном порядке и, как ни странно, обладала не только незаурядным умом, но и являлась одним из самых авторитетных целителей в Лияре. Записаться на приём к маме стремились даже светила имперской медицины, а очередь на консультации растянулась на месяцы вперёд — консультировала мама редко, и только по исключительно важным вопросам. Ей даже предлагали место старшего преподавателя медицины в Тарийской магической академии — и это несмотря на отсутствие дара. Но мама отказалась — всё своё время она посвятила заботам о семье и доме, а также обучению таинству медицины своего мужа. Керт помнил, что во времена его детства мама занималась с отцом ежедневно, по нескольку часов, передавая ему свои знания, которых, как оказалось, уместилось в маминой голове столько, что обучение затянулось на десятки лет. Со временем продолжительность и интенсивность уроков уменьшилась, а потом из разряда ежедневных занятия и вовсе перешли в категорию "два-три раза в неделю", но и тогда маме находилось, чем папу удивить. Такие знания, которыми обладала мама Ильва, невозможно получить ни за десять лет, ни даже за сто — вероятно, мама была значительно старше папы, однако родители никогда не затрагивали в своих разговорах этот вопрос, а маленький Керт спрашивать напрямую боялся, опасаясь нескромным вопросом обидеть маму. Со временем актуальность раскрытия тайны маминого возраста уменьшилась, а потом и вовсе исчезла — мама, как и все остальные женщины Лияры, прошла омоложение в храме Одина, а папа вообще мог выбрать для себя любой возраст на выбор — как верховный жрец, он имел прямой доступ к божественным силам и выглядел так, как сам того хотел.

Откуда папа привёз маму — Керт не знал. О своих родителях мама ничего не рассказывала, а из храмовой книги узнать о них юноше не удалось — тайком от отца пробравшись в святая святых — закрытые храмовые архивы, Керт обнаружил, что вместо имён маминых родителей стоял прочерк. Как такое могло получиться при использовании магии, объяснялось просто — будучи верховным жрецом старшей богини, папа имел право выбрать себе в жёны любую понравившуюся ему женщину, не испрашивая на то согласия её родителей. Подобное право своему верховному жрецу было даровано лично старшей богиней Таней, и Керт искренне надеялся, что и сам когда-нибудь воспользуется подобной привилегией...

Однако юноша был твёрдо уверен, что его мама родилась не в Лияре — даже по прошествии множества прожитых здесь лет она продолжала чем-то неуловимо отличаться от местных жителей. Мама Ильва могла родиться и вырасти на Натане, хотя подобный вариант Керт рассматривал как возможный, но маловероятный. В пользу этого предположения служило то обстоятельство, что мама была рабыней — явление в Лияре крайне редкое и всеми порицаемое. Своих рабов в Лияре не было, а число рабов-приезжих исчислялось единицами, да и те со временем получали свободу, выкупаясь сами или находя покровителей, способных внести за них выкуп. Зато рабство широко распространилось на соседнем материке, после катастрофы погрязшем в пучине средневековья. Но, скорее всего, мама вообще пришла в этот мир из мира богов, куда изредка отправлялись на учёбу жители Лияры. Эта информация в семье тоже являлась тайной, но подобное предположение легко объясняло источник маминых знаний. Правда, рабов в мире богов, насколько знал Керт, не существовало, но из любого правила, как известно, бывают исключения. Впрочем, как бы ни сложилась судьба мамы в древности, сейчас она весьма неплохо устроилась в Лияре, была довольна своей судьбой и ничего ни в своей жизни, ни в своём будущем менять не собиралась — её чувства, легко читаемые активным ментальным даром Керта, говорили лучше её слов. Единственным недостатком рабства являлся обозначающий статус раба изящный кожаный ошейник, плотной лентой охватывающий мамину шею и который полагалось носить, не снимая. На широкой полосе тонко выделанной кожи, инкрустированной драгоценными камнями, крупными буквами с золотым тиснением выделялось имя отца — верховного жреца старшей богини. Однако сделанный лучшими мастерами Лияры по индивидуальному заказу дорогой ошейник не только не мешал маме, но и придавал ей некий неуловимый шарм, выгодно подчёркивая её длинную красивую шею... Ещё в детстве, гуляя с мамой по улицам Тарии, Керт поражался количеству направленных на маму со стороны встречных, порой абсолютно незнакомых женщин эмоций, среди которых сильнее всего проявлялись зависть и ревность. И только став постарше, юноша понял, что если не все, то как минимум каждая вторая встреченная свободная девушка с радостью поменялась бы с мамой местами, отдав свою драгоценную свободу за рабский ошейник, только бы на этом самом ошейнике стояло имя верховного жреца. Девушки согласились бы и на роль второй, и даже третьей жены в довесок к ошейнику, вот только папа оказался однолюбом — других женщин кроме мамы у него не было. Любил ли свою жену отец? Однозначно — нет. Он заботился о ней, проявлял нежность, понимание, сочувствие, но любви в его мыслях не было. Любви в мыслях отца не было вообще ни к кому, за исключением собственных детей, которых мама Ильва подарила своему мужу уже более двадцати. Любила ли мама отца? Тоже нет. В её чувствах присутствовали забота, уважение, гордость за своего мужа — всё, что должно присутствовать в чувствах верной и надёжной супруги, но совсем не любовь. Тем не менее, их большая и дружная семья была счастлива — дом мамы Ильвы и папы Дэнни был пропитан аурой спокойствия, умиротворения и семейного уюта. Сюда всегда хотелось вернуться — атмосфера дома дарила покой и чувство защищённости от любых невзгод внешнего мира. Быть может, именно к такой семье и надо стремиться? Вот только где найти ещё одну такую же девушку, как мама?

Доедая отбивные, Керт размышлял о превратностях судьбы и о срочном деле, которое он только что получил от отца. Дело непонятное — он получил задание срочно переместиться на Натану и найти там каких-то двух девочек-подростков, сбежавших от родителей и решивших поиграть в путешественников, выбрав для своих приключений самое неприспособленное для детских игр место. Вместо того, чтобы надрать им задницы и в процессе исполнения наказания объяснить, что родителей необходимо слушаться, а убегать без спросу нехорошо, после чего вернуть их покрытые синяками от ремня, вертикально стоящие вследствие невозможности присесть тушки родителям, отец попросил, найдя беглянок, во что бы то ни стало обеспечить их защиту и проследить, чтобы девушки не вляпались в какие-нибудь неприятности, грозящие им гибелью. Впрочем, на вопрос о применении физических мер воздействия для улучшения мыслительных процессов беглянок отец сказал кратко: "только не калечь". Мысленно усмехнувшись и сделав для себя в мыслях пометку не забыть взять в дорогу хороший кожаный ремень, Керт пообещал отцу:

— Я сделаю всё, как ты прикажешь, отец!

— Это не приказ, а просьба, сын. Но просьба, которая важнее приказа — ты должен пообещать мне, что эти две девушки вернутся домой живыми.

— Обещаю, что они вернутся домой живыми, отец! Правда, не обещаю, что полностью здоровыми — я отлично помню, как ты учил меня послушанию.

— Повторяю, сын — калечить их нельзя. Всё остальное — на твоё усмотрение. Поучить девочек основам послушания было бы неплохо, раз сами родители не смогли вбить в их пустые головы хотя бы элементарное чувство самосохранения. Возможно, их родители даже будут благодарны тебе за науку. Однако настоятельно рекомендую не переусердствовать — любое наказание должно быть соразмерно совершённому проступку.

— Задание понятно, отец. Когда мне отправляться?

— Не задерживайся, сын. Это нужно было сделать ещё вчера, но я сам получил информацию лишь сегодня утром, а тебе, как я понимаю, всё равно необходимо время подготовиться. Забеги домой, переоденься, возьми, что считаешь нужным, и отправляйся. Портальный камень перенесёт тебя в Тиару, там тебя встретит ректор Тиарской академии лэр Орив, подробно введёт в курс дела и покажет голографии беглянок, чтобы ты смог их опознать.

— Верь мне, отец, я не подведу тебя и сделаю всё, что от меня зависит!

— Вот и хорошо... А теперь ступай! И не забудь предупредить маму! Хотя, подожди...

И, дождавшись, пока Керт в недоумении повернётся к нему, отец тихо добавил:

— Будь осторожен, сын...

Доев отбивные и едва удержавшись, чтобы не попросить добавки, юноша убрал со стола пустую тарелку, ещё раз чмокнул маму в щёку и сказал:

— Мам, я тут на несколько дней уеду. Небольшая прогулка, не более.

И, предвидя вопросы, тут же добавил:

— Не волнуйся, ничего опасного. И папа в курсе — я только что от него.

Однако, понимая, что мама вовсе не глупа и тут же свяжет неожиданную отлучку с его недавним разговором с отцом, который в настоящее время, как верховный жрец, находился в храме и мог дать своему сыну задание, никак не тянущее на обычную прогулку, юноша быстро покинул кухню и поднялся в свою комнату. Там он переоделся в комплект из простых домотканых штанов и такой же рубашки, любовно сшитых для него мамой и лично зачарованных им от грязи и повреждения, взял куртку, плащ и старый походный рюкзак, куда покидал несколько необходимых в дороге вещей и с десяток охранных, лечебных и атакующих амулетов, синтезировать которые с нуля у него не было никакого желания. Из оружия юноша взял лишь сделанный своими руками из ветви тысячелетнего дуба посох, похожий на обычный шест в рост человека, но на самом деле являющийся мощным артефактом-накопителем с внедрёнными в его структуру сложными атакующими и защитными структурами и привязанным непосредственно к ауре владельца. Экипировавшись, юноша покинул дом через окно в одной из спален, благополучно разминувшись с караулившей его у входных дверей матерью. Нужно будет, вернувшись, извиниться — мама не зря попыталась перехватить его на выходе из дома, волны излучаемой женщиной тревоги и беспокойства за его жизнь юноша ощутил даже через закрытую дверь...

* * *

Караван купца Играма сёстры нашли достаточно быстро — первый же встреченный ими мужчина направил девушек к нужному каравану. Завидев подошедших сестёр, Играм указал им места на одной из заваленных товарами повозок и скомандовал возницам начать движение. Пока караван неспешно плёлся по пригородам Тиары, сёстры интенсивно вертели головами, с интересом смотря по сторонам и тщательно запоминая маршрут следования — возможно, именно по этой дороге им придётся возвращаться обратно. В поход купец, как и предупреждал, выдвинулся двумя караванами. Вернее, одним, но сдвоенным — основная часть каравана направлялась к границе Занадана, после чего, пройдя по краю ривийской пустыни, должна была свернуть на север и дойти до отрогов северной горной гряды, где территория герцогства узким языком выдавалась далеко на запад и простиралась до самого северного моря. Там же издавна правителями герцогства было построено несколько достаточно крупных крепостей, охранявших от нападения северо-запад герцогства и со временем разросшихся до небольших городов, которые почти не затронула давняя катастрофа. Вторая, значительно более малочисленная часть каравана, шла напрямую в Ривийские эмираты, и именно с ней собирались продолжить своё путешествие сёстры. Караван должен был разделиться недалеко от западной границы герцогства, а пока представлял собой одну длинную живую ленту, медленно ползущую по большому тиарскому тракту, некогда соединявшему Тиару и Гану — столицы сопредельных государств.

Первые часы путешествия оказались для сестёр заполнены новыми и разнообразными впечатлениями, которыми им ничто не мешало наслаждаться — ход телег оказался необычайно плавным, чему способствовало отсутствие на дороге ям, колдобин и колеи. Да и пыль на дороге практически отсутствовала — древние строители выложили тракт большими каменными плитами с плотно подогнанными краями, с незначительным повышением в центре и двумя канавами-водостоками по обе стороны тракта. Каждый прошедший дождь смывал в канавы попавшую на дорогу грязь и отмывал до блеска древний каменный плитняк. Пейзажи вокруг тракта постоянно менялись, небольшие уютные рощицы сменялись такими же небольшими посёлками, за которыми раскинулись ровные прямоугольники возделанных полей и садов, перемежающиеся ухоженными и окультуренными лугами, заросшими ярко-зелёной молодой, но уже достаточно высокой травой, на которой паслись стада домашней живности. Уютная пасторальная картинка, наслаждаться которой сёстры не переставали...

Но неспешное движение продолжалось, плотно заселённые места закончились, и спокойное однообразие дороги стало постепенно надоедать привыкшим к активности девушкам. Немного разогнал навалившуюся скуку обед — на него караван остановился в прилегающей к тракту рощице, специально оборудованной под стоянку подобных караванов. Через рощу кто-то проложил несколько узких, зато мощёных камнем тропинок, по сторонам которых в сплошной стене высоких деревьев виднелись обширные просветы — лес местами оказался аккуратно вырублен и подчищен от упавших деревьев и молодой поросли, а на получившихся полянках кто-то заботливо устроил навесы и стойла для скота, обложил камнем места для костров и расставил под сенью деревьев грубо срубленные из полукруглых дубовых плах столы и скамьи. На одну из таких полянок и завёл свой караван купец Играм.

Приготовление обеда заняло немного времени — все необходимые продукты оказались заблаговременно заготовлены караванным интендантом. Варить кашу и похлёбку никто не стал — обошлись горячим чаем и грубо нарезанными кусками хлеба и запасами запечённого в углях холодного мяса. Вдоволь наевшись мяса с хлебом и запив обильный обед горячим чаем, сёстры, не успевшие позавтракать, почувствовали себя значительно лучше и, когда караван стал собираться в дальнейший путь, подошли к купцу с просьбой пересесть в его повозку. На недоумённый вопрос, чем девушек не устроила их собственная повозка, по традиции ответила Линнея, бывшая в их с сестрой группе заводилой и добровольно принявшая на себя роль старшей. Она, улыбнувшись купцу, весело сказала:

— Нам с сестрой скучно ехать одним. А вы, как я вижу, умный и знающий человек, и о многом сможете нам рассказать. Сами мы, как вы догадались, нездешние.

Купец, польщённый столь откровенной лестью, размяк и не смог отказать двум красавицам, тут же согласившись исполнить их прихоть и выделив девушкам места в своей повозке, оказавшейся намного уютнее и комфортнее, чем та, в которой сёстры до этого ехали. Заняв выделенные места, девушки дождались, когда караван тронется в дальнейший путь и, покинув гостеприимную полянку, выйдет на западный тракт, после чего начали планомерно вытягивать из купца, оказавшегося неожиданно разговорчивым, необходимую им информацию:

— А скажите, уважаемый, почему соседние страны так непохожи на герцогство? Как мы недавно узнали, подобная картина в этом мире наблюдалась далеко не всегда...

— И вы абсолютно правы, юная лэри! Не так давно, когда ещё жив был мой дед, весь мир представлял собой один прекрасный, цветущий сад. Зимы в нашем мире были мягкими и непродолжительными, а лето — тёплым и дождливым. Растительность росла настолько буйно, что крестьяне успевали снимать по два, а иногда и три урожая в год, пшеница вырастала высотой по грудь взрослому мужчине, а созревшие колосья оказывались столь тяжелы, что стебель не выдерживал тяжести налившегося колоса и сгибался под его весом. Тучные стада домашнего скота плодились и росли настолько стремительно, что у любого, даже самого бедного жителя нашего мира, на обеденный стол всегда выставлялось мясо. Жизнь тогда была проста и незатейлива, а простому человеку добыть для себя пищу было ещё проще...

— Как-то слишком хорошо, судя по вашим словам, уважаемый, жилось древним людям!

— Видимо, боги подумали так же, красавица... А, возможно, люди чем-то прогневили богов, но случилось страшное — боги разгневались и решили покарать людей. Некоторые говорят, что катастрофа произошла потому, что люди в своей гордыне стали нападать и убивать детей богов, которые раньше жили среди людей. Я, правда, в это не верю, но факт остаётся фактом — произошедший более ста лет назад глобальный катаклизм почти полностью уничтожил цивилизацию людей, освоившую Натану. Уцелело в первозданном виде только герцогство Занадан, укрывшее в своих землях прятавшихся от гонений магов.

— А почему именно магов?

— По одной из легенд, именно маги и являются детьми богов, вернее, их далёкими потомками. Творить магию им позволяет струящаяся в их жилах божественная кровь, изрядно, правда, разбавленная многочисленными браками с обычными людьми. Кстати, именно концентрация божественной крови в жилах мага и определяет его силу.

— Вы ошибаетесь, почтенный Играм, силу мага определяет его энергетический резерв...

— Который, как говорите вы, люди неба, зависит от генетической предрасположенности, то есть набора генов. Чем он ближе к генам бога-прародителя, тем сильнее маг и тем ближе он по своим силам к богу. Если бы геном мага почти полностью совпадал бы с геномом бога, этот маг со временем стал бы богом. Теперь я правильно выразился?

— В общем-то, да...

— Замените в моих первоначальных словах фразу "божественная кровь" на слово "геном", и получите то же самое. Просто люди, окружающие вас, поймут именно первое моё объяснение, хотя в обоих случаях я сказал одно и то же. Привыкайте разговаривать с окружающими просто, тогда вам легче станет понимать друг друга. Я уже достаточно стар и достаточно повидал в своей жизни, чтобы нормально воспринимать любую речь, но вы, лэри, в своём мире явно привыкли к совершенно другому стилю общения и, судя по всему, слишком молоды, чтобы быстро адаптироваться к изменившейся обстановке. И без того ваш сильный акцент мешает нормальному разговору, а если вы в довесок станете говорить, как ректор столичной академии, люди просто откажутся с вами разговаривать.

— Спасибо за науку, уважаемый... — Линнея вежливо поклонилась.

— Да ладно, не берите в голову, я же вижу, что вы с сестрой слишком юны, чтобы задумываться над подобными вещами. Лучше скажите, что ещё вы хотите узнать?

— В вашем мире много богов? — включилась в разговор Селена.

— Достаточно много... Богиня Яри — она освещает наш мир днём, даря ласковое тепло своих лучей, бог войны Имир, помогающий в битвах нашим воинам, богиня Ната, дарующая плодородие нашим полям и здоровье нашим стадам, богиня Лури — мать Наты и Имира... Но над всеми богами стоит Дирой — создатель всего сущего на земле. У Дироя есть и другое имя — Один, и именно ему посвящены все храмы нашего мира.

— А как же вы молитесь другим богам?

— В храме Одина можно обратиться к любому богу — тебя услышат.

— А что говорит по поводу происхождения богов религия?

— А что именно вас интересует?

— Ну, откуда взялись боги?

— Это теологический вопрос, лэри, и я в данном вопросе придерживаюсь мнения ректора нашей академии. А он говорит, что боги — это люди, которым создатель дал могущество и бессмертие. Богом можно родиться, если твои родители — боги, и им же можно стать, если у тебя есть для этого силы и ты сумеешь обрести бессмертие. Кстати, именно так, согласно сохранившимся хроникам, в нашем мире появилась богиня Таня — её биологическими родителями были простые люди, а сама она родилась обычным человеком... Вернее, люди-то как раз и не простые — дядя богини Тани когда-то являлся правителем Шанары, а сама Таня родилась в Гане — столице Шанарского королевства. Сейчас, кстати, и от самой Ганы, и от дворца правителя остались одни руины... Впрочем, это неважно. Так вот, девушка Таня вышла замуж за Создателя, которого здесь ещё называют Один, и, обретя силу и бессмертие, стала богиней. Она входит в пантеон богов и, являясь женой Создателя, считается старшей богиней. Однако тот исторический факт, что когда-то богиня Таня была простым человеком, не подвергается сомнению. Вероятно, с другими богами дело обстоит примерно так же. С Создателем сложнее — эта древняя сущность обладала силами демиурга ещё до того, как родился наш мир, но без сомнения законы мироздания применимы и к нему.

— С богами понятно... А что с катаклизмом? Мы уже поняли, что при катастрофе уцелел в первозданном виде лишь клочок земли, на котором расположено герцогство Занадан. А что случилось с остальными землями Натаны?

— Королевство Шанара, как вы уже знаете, накрыла засуха и поглотили пески. Сейчас вся территория бывшего королевства — одна сплошная пустыня с редкими вкраплениями оазисов. Веронию уничтожил сильный град, а, впоследствии, и расплодившиеся дикие звери. Теперь на месте Веронии сплошной лес, а остатки людей, которым удалось выжить, одичали и деградировали до уровня примитивизма — аборигены Веронии живут охотой и собирательством, причём в качестве оружия используют луки и копья с каменными наконечниками. Себя они называют эль-фа, то есть люди леса. Ливадия, сильно пострадавшая от нашествия саранчи, сумела оправиться, но в результате народных волнений и голодных бунтов оказалась раздроблена на массу мелких независимых княжеств и, по сути, отброшена в средневековье. Соваться в Ливадию отрядом менее чем в сотню мечей и без поддержки хотя бы одного опытного мага я не рекомендую — или убьют, или обратят в рабство. Сами ливадийские князьки, по слухам, сплошь из магов, что посчитали недостаточным просто собирать налоги с окрестных жителей и захотели иметь всё. Так что простые люди в Ливадии находятся на положении рабов, и любой человек, не являющийся магом, тут же будет там пойман и обращён в рабство.

— А почему местные жители соглашаются подчиняться своим поработителям? Что мешает им уничтожить своего князя, пусть даже тот и является магом? Маги ведь далеко не всесильны!

— Вся земля на Натане, если вы ещё не знаете, принадлежит магам. Это воля создателя, и нарушить её равносильно смерти. Так что убить своего правителя, законный он или нет — значит посадить на свою голову другого, ведь земля, на которой люди живут, им не принадлежит. А кто даст гарантию, что другой маг, занявший трон убитого правителя, первым делом не уничтожит смутьянов? К тому же этот мир жестоко карает за убийство одарённых. Так-то вот, девушки... Прежде чем бунтовать — всегда надо сначала подумать о последствиях. Да, на чём я остановился?

— На Ливадии, уважаемый.

На северо-восток от Ливадии, и вплоть до самого северного моря раньше простиралась Загорная империя Сентия, отделённая от Веронии и Занадана Южной горной грядой. Сентия оказалась разрушена сильнее остальных королевств — по ней прошлись жестокие бури, побережье уничтожили сильные цунами, а постройки в горах смели сели и лавины. Бури и цунами сменились резким похолоданием, и теперь Сентия — крайне суровое место, выжить в котором удаётся далеко не всем. Населения там практически нет, а кто остался, живут преимущественно охотой и рыболовством, строя жилища из шкур убитых животных и в эти же шкуры одевающихся. Легче всего катаклизм перенесли Ривийские эмираты — эмиру удалось не только удержать власть в стране, но и не допустить голода и беспорядков. Сильные проливные дожди, смывшие большую часть построек, наполнили естественные природные впадины чистой дождевой водой, и страна смогла выжить за счёт сельского хозяйства. Постепенно Ривия восстановила своё положение, и в настоящее время на территории Натаны существует два достаточно развитых государства — Ривия и Занадан.

— В Ривии тоже есть своя академия?

— Если вы, лэри, имеете в виду магическую академию, то нет, подобная академия имеется только в Тиаре. Зато в Асуре, столице Ривийских эмиратов, есть свой университет.

— Значит, магов в Ривии нет?

— Разумеется, маги есть и в Занадане, и в Ривии, тем более что Тиарская магическая академия принимает любого, в жилах которого имеется хотя бы капля божественной крови, вне зависимости от места его рождения. Более того, маги есть и в Сентии, и в Веронии, и даже в Шанаре.

— То есть на самом деле нам нечего бояться? Маги нас защитят?

— О, создатель, как же вы наивны, лэри! Именно магов нам и стоит бояться. Возможно, до этого вам попадались исключительно добрые маги, но на самом деле истинная власть везде, куда вы попадёте, принадлежит только магам. И им же принадлежит вся земля вокруг. Многие маги считают, что им принадлежит не только сама земля, но и всё, что на ней находится, включая и людей.

— Вы имеете в виду рабов?

— Рабы — само собой. Есть отдельная категория магов, которых иногда ещё называют отступниками, которые признают своей собственностью любого, кто появится на их земле, будь то раб или свободный человек. Кстати, бывшее королевство Шанара полно таких магов-отступников. Практически каждый оазис имеет своего правителя из числа магов, в котором тот чувствует себя полноправным владельцем всего, что видят его глаза.

— Поэтому вы не рекомендовали нам идти самим через Шанару?

— В том числе и по этой причине. Правда, в вашем случае дойти до оазиса и попасть в рабство тамошнему правителю для вас было бы самым удачным окончанием вашего путешествия — тогда, благодаря вашей исключительной красоте, вы сразу же попали бы в гарем правителя и до самого конца своих дней ни в чём не знали бы нужды. Вас вкусно кормили бы, изысканно одевали, требуя всего одного — доставлять радость своему господину. Но, скорее всего, вы не только не дошли бы до оазиса, а через несколько дней погибли бы в пустыне от жажды — вся пустыня усеяна костями безрассудных смельчаков, наивно полагавших, что их сил достаточно для подобных приключений. Есть среди этих костей и останки магов...

— А что вы можете рассказать нам про Ривию? — переспросила любопытная Линнея.

— А про Ривию, прекрасные лэри, я расскажу вам завтра — сейчас мы уже подходим к месту стоянки каравана, и нам предстоит устраиваться на ночлег...

Глава 3

Ночлег ничем не запомнился сёстрам — обычная стоянка в придорожном лесу. Караван встал на ночёвку засветло, чтобы повара успели приготовить и ужин для усталых путников, и завтрак на утро — Играм предупредил девушек, что в путь они выдвинутся рано, с первыми лучами солнца, чтобы успеть за день пройти как можно большее расстояние и успеть дойти до удобной ночной стоянки. За ужином никто не разговаривал — все были слишком уставшими, чтобы вести ещё и пустые разговоры. Быстро поев, девушки забрались в свою повозку и улеглись спать прямо на тюках с товаром, использовав в качестве подушек эти же тюка, а в качестве одеяла — накидку, укрывающую товары от пыли. Несмотря на то, что день оказался по-летнему жарким, ночи пока стояли достаточно холодными — весна, как никак...

Поутру, усталые и невыспавшиеся, сёстры вылезли из-под накидки и, вернув её на место, то есть укрыв тюки с товаром и закрепив края накидки на повозке, наскоро отбежали в придорожные кустики и, умывшись, съели приготовленную поварами ещё с вечера холодную кашу с мясом и запили её едва тёплым чаем. Пока девушки завтракали, караван успел собраться, и сёстры быстро добежали до повозки Играма, заняв там уже ставшими для них привычными места — на ходу подобную процедуру проделать было бы сложнее. Караван тронулся и, покинув место ночной стоянки, продолжил путешествие, не спеша вынырнув из леса и длинной живой лентой втянувшись на западный тракт.

Когда все волнения начала пути улеглись и возница, поймав ритм движения, начал дремать, убаюканный мерным движением повозки, Линнея нарушила окружающую караван молчаливую обстановку:

— Уважаемый Играм, вы вчера обещали рассказать про Ривийские эмираты.

— Ривийские эмираты в настоящее время — самое комфортное и безопасное место для жизни, — начал свой рассказ караванщик, — разумеется, после Занадана. Правит страной эмир Абу-сан, внук наследного эмира Тон-хо, скончавшегося более века назад. Абу-сан является полноценным магом, окончившим Тиарскую магическую академию, и на службе у него есть опытные обученные маги. Первая жена эмира тоже несёт в своих жилах божественную кровь, поэтому наследниками эмир Абу-сан обеспечен. Помимо первой жены Абу-сан владеет огромным гаремом из самых красивых наложниц, каких только можно найти на Натане. Наложницы эмира не испытывают недостатка ни в чём — для них всегда наготове лучшие одежды и лучшая еда, а для жилья своим наложницам Абу-сан отстроил в Асуре роскошный дворец, являющийся воистину произведением искусства, редкой жемчужиной на теле ривийской столицы, и по своему убранству готовый поспорить с дворцом самого Абу-сана. Охраняет дворец отборная сотня личной эмирской стражи...

— Мы уже догадались, уважаемый Играм, что гарем эмира — самое прекрасное место во всех Ривийских эмиратах, — едва сдерживая раздражение, проговорила Линнея, — но не могли бы вы рассказать и о других достопримечательностях Асуры?

— Извольте, лэри, — согласился караванщик, — столица раскинулась на обоих берегах Песчанки. Песчанка — достаточно полноводная река, сбегающая с отрогов Западной горной гряды и впадающая в Западный предел — такое название носит океан, омывающий западные берега Натаны. Ближе к горам Песчанка быстра и своенравна, но ниже по течению течение более спокойна, и, начиная примерно с середины, река судоходна. Оба берега протекающей по Асуре Песчанки заключены в сентийский гранит, и из этого же гранита выложены набережные столицы. На одном из берегов реки расположен порт, который в состоянии принимать даже суда, курсирующие в океанских водах вдоль континента. Недалеко от порта раскинулся столичный рынок, где можно купить всё, чего пожелает душа, от океанской рыбы и ливадского шёлка до прекрасных молодых рабынь. Дамы, кстати, нередко покупают вместо рабынь молодых рабов. Только в Асуре самый богатый на Натане выбор рабов — их свозят в столицу со всего континента. Правда, в Асуре рабы достаточно дороги, зато шанс нарваться на плохой товар крайне невелик.

— Это ещё почему? — задала вопрос Селена.

— А потому, что слабые, больные или старые рабы просто не выдерживают тяжёлой дороги и умирают в пути, не дойдя до рабского рынка. Зато те, что дошли, уже доказали свою выносливость и живучесть.

— А что, хозяину тяжело привезти своих рабов в повозках?

— А зачем ему это делать? Ведь сами рабы рабовладельцу достались, скорее всего, вообще даром — они или были им захвачены в результате очередного набега, или набраны из принадлежащих ему людских поселений. К тому же кормёжкой живого товара во время пути рабовладелец, как правило, тоже особо не заморачивается — продукты стоят денег, да и для хранения и перевозки тоже придётся потратиться. Зато хозяин обычно не экономит на воде, позволяя живому товару вдоволь напиваться на каждой стоянке — вода для него бесплатная.

— Как-то жестоко это звучит, — неуверенно прокомментировала Линнея.

— Зато на рынке оказывается самый качественный товар. А тем счастливчикам, кто дошёл до рынка, больше не придётся волноваться за свою жизнь — новый хозяин станет заботиться о них не хуже, чем заботится о своих лошадях, верблюдах или ином живом имуществе. Вы видите, в каком состоянии мои лошади, лэри? Они сыты, ухожены и готовы тянуть повозку день и ночь. На воле эти неблагодарные животные находились бы в значительно худших условиях — им самостоятельно приходилось бы искать себе пропитание, да и от непогоды в конюшне уже не спрячешься.

— А почему рабы не сбегают?

— А зачем? Лэри, вы, наверное, полагаете, что быть свободным человеком значительно лучше, чем рабом? Так вот, вы ошибаетесь — многие из рабов сами не хотят свободы, им и так хорошо живётся. К тому же куда побежит раб с ошейником? Его ведь сразу же поймают и передадут хозяину!

— Рабство — зло! — уверенно сказала Линнея, — и в нашем мире его давно уже не существует! Я даже не представляю, чтобы человек мог сознательно и, главное, добровольно отказаться от свободы!

— Разве? — с сарказмом переспросил караванщик, — вы так в этом уверены?

— Ну, разумеется! — ответила девушка.

— А скажите мне, уважаемая лэри, в вашем мире все люди хорошо живут?

— Разумеется, не все — неравенство было, есть и будет, ведь все люди разные.

— А все ли в вашем мире могут рассчитывать на хорошо оплачиваемую работу, которая обеспечит их и едой, и кровом, и одеждой?

— Все клановые достаточно хорошо обеспечены, уважаемый. Я не знаю ни одного кланового, который не смог бы прокормить себя и свою семью. Правда, те, кто не принадлежит к какому-либо клану, обеспечены хуже.

— И много в вашем мире клановых? Если взять сотню людей из вашего мира, сколько из них будут составлять клановые?

— Один, быть может, два. Не больше. Скорее всего, даже меньше. К сожалению, я не помню точных цифр, официальная статистика говорит примерно об одном проценте, но в действительности неклановых, вероятно, раза в полтора-два больше. Просто не все неклановые регистрируются.

— А почему не регистрируются?

— А зачем? Регистрация нужна только для постоянной работы. Не имея работы, нет смысла тратить деньги и регистрироваться.

— То есть подавляющее большинство людей в вашем мире живут достаточно плохо, я прав? Скажите, а сколько из них хорошо едят? Хотя бы три раза в день? И сколько — хотя бы раз в день? И, прежде чем ответить, заранее скажу, что в Ривийских эмиратах закон обязывает кормить раба не реже двух раз в день — утром и вечером, в противном случае раба у хозяина могут забрать. Умереть от голода в Ривии невозможно даже рабу.

— Я догадалась, о чём вы хотели сказать, уважаемый, — с пониманием кивнула головой Селена, покосившись на сестру, — даже на нашей планете, считающейся в империи идеалом благополучия и процветания, неклановый может рассчитывать лишь на тяжёлую, малооплачиваемую, низкоквалифицированную работу. В других мирах за такую же работу он не сможет заработать даже на ежедневную хорошую еду, а ведь помимо еды нужно где-то жить и во что-то одеваться. Действительно, большинство жителей империи с радостью продадут в рабство даже самих себя, если за потерю свободы им пообещать хорошую кормёжку и крышу над головой. И более того — эти люди в довершение ко всему ещё будут счастливы, что смогли так хорошо устроиться в жизни. Ведь по большому счёту и в нашем мире жизнь большинства свободных людей из числа неклановых не слишком сильно отличается от жизни рабов — они не имеют возможности покинуть место, в котором живут, они всецело, с потрохами принадлежат своему работодателю и их заработка действительно не хватает даже на ежедневную еду. Человеку на самом деле так мало нужно для счастья! Однако, формально любой житель Оканийской империи свободен и, чисто теоретически, имеет полную свободу жить так, как сам считает нужным. В том числе выбрать жизнь раба... Жители же вашего мира, даже если и живут лучше, подобной призрачной свободы выбора лишены.

— А вы не по годам мудры, лэри, — удивился караванщик.

— Не мы — родители. Они часто говорили с нами о свободе и выборе, и только сейчас мы только-только начинаем постигать сокровенный смысл этих слов. Но мы опять отошли от темы нашей беседы. Скажите, чем ещё примечательна Асура?

— Если пройти рынок насквозь, то мы попадём на главную улицу столицы, которая выведет нас на площадь семи дворцов. Она получила своё название, как вы уже догадались, потому, что её окружает семь самых великолепных зданий, которые только есть в Асуре. Но это лучше увидеть своими глазами, лэри. Площадь семи дворцов является историческим и культурным центром столицы, от неё, как лучи от Яри, отходят семь улиц, на которых расположены самые дорогие и престижные гостиницы, самые роскошные рестораны и самые известные магазины и лавки столицы, где вы сможете купить всё, что пожелает душа, и получить любую услугу, какую только можно получить за деньги — от лучшего столичного цирюльника и массажиста до прекрасных молодых девушек, способных подарить вам райское наслаждение...

Рассказ караванщика продолжался до позднего вечера, с коротким перерывом на обед. За день сёстры узнали о Натане больше, чем за месяцы усиленной подготовки к этой экспедиции. Вечером, поужинав, девушки опять ушли спать в выделенную им повозку — не слишком удобные спальные места не позволили им хорошо выспаться прошлой ночью, поэтому в этот раз они, сонно зевая, твёрдо решили наверстать упущенное.

* * *

Воспользовавшись порталом, Керт переместился на территорию академии и тут же отправился разыскивать ректора. Всё же, что ни говори, портал в Натану был построен крайне удачно — храм Одина размещался прямо на территории академии. Ходили слухи, что к строительству храма приложил руку сам Один, и, глядя на его величие, сомнения в этих слухах как-то сразу исчезали. Великолепие храма поражало, и Керт даже немного пожалел, что у него совсем нет времени насладиться его красотами.

Отыскать ректора оказалось неожиданно сложно — юноша переместился в Тиару тогда, когда там только-только наступило утро, и у студентов начались занятия. После долгих поисков Керту наконец-то удалось выловить ректора на перерыве между лекциями, где он уделил юноше несколько минут, постаравшись за столь короткое время наиболее полно ответить на его вопросы и, разумеется, показав голографии девушек, которых Керту предстояло отыскать. Полюбовавшись необычайной красотой девушек, а также их молодостью — внешне сёстры скорее походили на девочек-подростков, юноша уточнил у лэра Орива данный вопрос, с удовлетворением убедившись, что его подозрения оправдались — девочки оказались вчерашними школьницами, сбежавшими от родителей в поисках приключений. Как пояснил ректор, сёстры, втемяшив себе в голову какую-то блажь, решили обзавестись собственными фамилиарами, не придумав ничего лучшего, как отправиться для этих целей в отроги Западной горной гряды, пользующиеся на Натане вполне заслуженной дурной славой. В качестве фамилиаров искательницы приключений решили отловить демонов, что вообще уже ни в какие ворота не лезло. Возможно, безбашенность сестёр определялось их иномировым происхождением, которое у юноши даже не вызывало сомнений — помимо необычайной внешней красоты, что достаточно редко встречалась на Натане, девушки были слишком необычно и вызывающе одеты. Обтягивающие их стройные, совершенные до идеальности тела комбинезоны были явно изготовлены в ином, высокотехнологичном мире, а судя по тому, что комбинезоны сидели на девушках как влитые, они ещё и подгонялись строго под индивидуальные размеры сестёр и, следовательно, никак не могли быть приобретены случайно. Уверившись, что девчонок необходимо срочно остановить, пока они не влезли в неприятности, из которых ему придётся, возможно, с риском для собственной жизни, их вытаскивать, юноша распрощался с ректором и, выяснив конечную цель сестёр и их предполагаемый маршрут следования, покинул академию.

Но сразу же покидать столицу и, сломя голову, бежать на запад Керт не стал — сначала он отправился к западным воротам Тиары и попытался расспросить охранников, не видели ли они необычно одетых девушек с мечами за спиной. Не получив необходимой информации, юноша с той же целью посетил столичный рынок, расспрашивая там каждого встречного продавца. Здесь ему повезло больше — кто-то вспомнил, что недавно на рынке действительно появлялись две молоденькие девушки в незнакомых костюмах пятнисто-зелёной раскраски и вооружённых мечами, и даже у одной из них возник какой-то конфликт с какими-то мутными личностями. Правда, сам конфликт возник не на этом рынке, а на другом, лежащем за пределами города — там торговали лошадьми, верблюдами и вообще любыми животными. Кто были эти личности, и чем закончился конфликт, Керту узнать не удалось, но зато юноша выяснил, что девушки, ищущие для себя лошадей для какой-то поездки, вместо лошадей сумели договориться с одним из караванщиков. Задача облегчалась — вместо поиска двух неуловимых девчонок необходимо было найти караван, к которому они прибились, и пойти по его следам. Караван — не одинокий путник, отследить его передвижение значительно проще, хотя бы по тому, что передвигающееся в одном направлении большое количество тягловых животных оставляет на дороге весьма заметные следы.

Поиски ушедшего каравана привели Керта сначала на расположенный за пределами столицы рынок, где торговали животными, а потом обратно, к воротам Тиары, где юноша выяснил и имя караванщика, и численность повозок и охраны, и даже то, что вёз караван — деньги и вино развязывали языки значительно лучше угроз и обещаний. Ему даже удалось отыскать других караванщиков, которые подтвердили юноше, что видели в ушедшем караване двух странно одетых и вооружённых мечами девушек. Выяснив всё, что хотел, Керт бросил тоскливый взгляд на заходящее солнце и, с сожалением поглядев на уходящую на запад пустую дорогу, вернулся в Тиару — пускаться в путешествие на ночь глядя было бы верхом неразумности, лишний час пути не приблизит его к конечной цели...

* * *

Утро оказалось как две капли воды похожим на предыдущее — липкая влажная морось на траве и повозках, клочья белого тумана, выползающие из леса, завтрак холодной вчерашней кашей, едва тёплый чай, быстрые сборы и опять дорога. Более того, точно таким же оказалось и следующее утро. Если бы не разговорчивый караванщик, сёстры умерли бы от скуки.

Так однообразно прошло пять дней путешествия, и на шестой день караван должен был разделиться — основная часть его пойдёт на север, к занаданским пограничным городам, а оставшаяся часть — на запад, в Ривию. Монотонность и спокойствие пути убаюкивали и создавали иллюзию безопасности, которая разбилась, как тонкий лианийский фарфор, с тревожным сообщением, принесённым дозорными. Дозор обнаружил следы недавнего боя на переправе, через которую каравану скоро пришлось бы переходить. Напуганный сообщением, Играм остановил караван и, отобрав группу воинов, подошёл к девушкам со словами:

— Уважаемые лэри, мне было очень приятно развлекать вас в дороге рассказами о моих приключениях, но сейчас пришло время отработать те деньги, которые вы получаете по договору. Дозор впереди обнаружил что-то непонятное — возможно, на переправе недавно был бой. А, значит, мой караван может попасть в засаду. Как вы понимаете, жертвовать своим караваном и своими людьми я не могу, поэтому в разведку я посылаю вас. Ваша задача — перебраться на тот берег реки и разведать обстановку. Если опасности нет — тогда одна из вас останется на том берегу, а другая вернётся ко мне и доложит, что путь безопасен. Если вы нарвётесь на засаду — действуйте по обстоятельствам. Если вашего умения окажется достаточно, чтобы уничтожить засаду — уничтожьте её. Если видите, что сами можете не справиться — лучше возвращайтесь, ваша бессмысленная смерть мне не нужна.

— Как скоро мы должны отправиться на разведку? — вмиг посерьёзнев, спросила Линнея.

— Сейчас, лэри. Скоро вечер, а мне хотелось бы засветло перебраться на другую сторону — примерно в часе пути имеется отличное место для стоянки. Здесь же, у переправы, мы слишком уязвимы — на нас могут напасть со всех сторон, и защитить караван моим воинам будет очень сложно. Очень плохое место, очень...

— Мы пойдём одни?

— Мои люди подстрахуют вас на выходе из леса, но близко к переправе приближаться не будут, чтобы не попасть под обстрел — дозорные опасаются, что на том берегу засели лучники. Вам же, в отличие от моих воинов, будет значительно легче перебраться на ту сторону — вы более гибкие, быстрые, да и по росту значительно мельче остальных охранников. Попасть по вам из лука будет сложнее, а, значит, ваши шансы на выживание выше, чем у остальных.

— Ваши мотивы мне понятны, — ответила Линнея, — но что за это получим мы?

— Мне кажется, в самом начале мы обо всём с вами договорились, — недовольно ответил караванщик.

— Вы ошибаетесь, уважаемый, — предельно вежливо ответила девушка, — мы с вами договорились, что я и сестра будем защищать ваш караван от нападения разбойников. О том, что мы будем ходить в разведку и уничтожать спрятавшихся в засаде разбойников, в то время как остальная охрана будет отсиживаться в тылу, речи не было. Мы не отказываемся от своих обещаний и встанем в общий строй, когда на караван нападут. Однако вылазка на территорию предполагаемого противника в единственном лице, — а я сейчас имею в виду себя и свою сестру, — никак не вяжется с защитой каравана в одном строю со всеми остальными охранниками.

— Что вы хотите? — раздражённо спросил караванщик.

— Немногого, уважаемый, — всё так же вежливо ответила Линнея, — признания того, что ситуация изменилась, и соответствующей оплаты за наши услуги.

— Сколько?

— Обычной ставки рядового охранника вашего каравана, исчисляемой с момента выхода каравана из Тиары. Разумеется, в дополнение ко всем ранее достигнутым договорённостям. Согласитесь, не слишком завышенные требования. Не правда ли?

— Хорошо, по прибытию в Асуру вы получите столько же, сколько и остальные охранники.

— По прибытию к перевалу в отрогах Западной гряды, господин. Вы, кажется, забыли, что в Ривии нам делать нечего, и идём мы с вами лишь до Западных гор.

— Тогда плата будет вдвое ниже — ведь часть пути нам придётся проделать без вашей охраны.

— Справедливо. Значит, договорились?

— Договор, лэри. Свои деньги вы получите перед перевалом.

— Хорошо, тогда мы с сестрой идём смотреть, что же нам впереди приготовила судьба.

— Удачи, лэри.

— Чувствую, что она нам понадобится...

* * *

Где-то на Окане...

— Таня, ты, случайно, не знаешь, где наши дети? Их давно уже нет дома, и я никак не могу их найти.

— Пошли погулять. Опять ищут для себя фамилиаров. Не в первый раз они отлучаются надолго, не переживай за них — они вполне могут за себя постоять.

— Они ещё дети, а мир так опасен...

— Ты мне это говоришь?

— Я просто переживаю за них.

— Не переживай, они живы — я чувствую их обоих.

— Тогда, быть может, позовёшь их домой? Или, быть может, сама проследишь за ними? А то я волнуюсь...

— Они уже взрослые, Лури, и имеют право на личную жизнь. Они не всегда будут с нами, и тебе пора начинать к этому привыкать. Да и не могу я сейчас переместиться к девочкам и постоянно за ними следить, бросив тут своего сына, а находиться одновременно и там, и здесь, как наш муж, я пока не умею.

— И всё равно, я так боюсь за них — вдруг их кто-то обидит...

— Вообще-то девочки далеко не так беззащитны, как ты полагаешь. К тому же они захватили с собой оружие, так что у них есть, чем себя защитить.

— Какое оружие? И зачем оно им? Они что, покинули клановые земли? Самовольно?

— Иллура, успокойся, они далеко не в первый раз покидают клановые земли. К тому же на этот раз я даже знаю, куда они отправились, и дам своим людям указание за ними присмотреть. И они вовсе не одиноки — в девочках кровь нашего мужа, и я в любой момент смогу услышать, если они позовут на помощь. Надеюсь, наши дети будут достаточно благоразумны, чтобы, попав в сложную ситуацию, обратиться за помощью к собственной матери... А ещё лучше им вообще не встревать в неприятности и сомнительные авантюры — тогда с ними ничего не случится.

— А они действительно могут попасть в такую ситуацию?

— В опасную для жизни ситуацию можно попасть даже здесь, на Окане.

— То есть там, куда они направились, очень опасно?

— Не опаснее, чем здесь, в империи, где они родились и выросли. Неприятности на свою голову можно найти где угодно, в том числе и смертельные, и Оканийская империя в этом смысле не исключение.

— Значит, там, куда отправились наши дети, их всё же может поджидать опасность...

— Разумеется, может — тот мир, куда они отправились, далеко не подарок. Риск попасть в неприятную ситуацию для наших девочек, зная их неугомонный характер, сохраняется всегда, в том числе и там, где они сейчас находятся.

— А если с нашими детьми там что-то случится? Они же ещё такие маленькие! Вдруг их кто-нибудь обидит?

— Лури, да услышь же ты меня! Я не меньше тебя люблю наших детей и не меньше тебя беспокоюсь за них, но нельзя же искусственно ограждать их от внешнего мира, заперев в четырёх стенах! И нельзя постоянно контролировать все их действия, ведя по жизни за ручку и полностью лишив права принимать свои, собственные решения. Так они никогда не повзрослеют, и на всю жизнь останутся маленькими беспомощными детьми, неспособными к самостоятельному существованию, невзирая на уровень их собственной силы. Тот мир, в который отправились наши дети, действительно опасен, но во вселенной есть масса миров, находиться в которых ещё опаснее, и не факт, что когда-нибудь наши дети туда не сунутся. Поэтому будет лучше, если они набьют синяки на свои непоседливые филейные части тела сейчас, чем впоследствии, обретя излишнюю и ничем не оправданную самоуверенность, влипнут в значительно более серьёзные неприятности, из которых их не смогу вытащить даже я. Теперь моя позиция тебе более понятна? Однако, чтобы ты меньше волновалась, я, пожалуй, подстрахуюсь и найду того, кто присмотрит за девочками. И не забывай — они всегда, в любой момент могут позвать на помощь, и я услышу их зов.

— Спасибо, Таня...

* * *

Переправа представляла собой узкий подвесной мост, переброшенный с одного берега на другой в месте, где река, разлившись, весело и быстро прыгала по покатым, мокрым от речных брызг валунам. Чувствовалось, что когда-то здесь тоже были горы, от которых остались лишь невысокие, заросшие густым лесом холмы, да вот такие, бурные и своенравные, как в предгорьях, речушки, дно которых выстлали большие и маленькие, округлые, отшлифованные водой камни. Мост в этом месте был наведён неспроста — иного пути на тот берег для путников не было. Перейти такую реку по дну невозможно, если ты не здоровый мужчина и не обладаешь грубой физической силой — стремительный поток просто смоет тебя вниз, несмотря на твои бессмысленные попытки удержаться на ногах. В принципе, обладая достаточной ловкостью, на тот берег можно было бы перебраться и по валунам, минуя сам мост, вот только принять подобное решение мог только тот, кто ни разу не переходил через усеянную выступающими валунами быструю реку. Мокрый камень коварен — в одно мгновение ещё недавно казавшаяся твёрдой опора может выскользнуть из-под твоих ног, и ты окажешься по пояс в бурной, ревущей воде, которая тут же потащит тебя вниз по течению, по пути ударяя то спиной, то грудью, а то и головой обо все встречные камни... Так, что уже через пару минут к морю будет плыть лишь твоё безжизненное окровавленное тело, наполненное, как мешок картошкой, кучей перемолотых в труху костей. И девушки прекрасно знали об опасности переправы через подобные водные препятствия.

Выйдя на берег реки немного в стороне от моста, Линнея внимательно осмотрела противоположный берег, и увиденное ей сильно не понравилось. Дорога, по которой должен был проехать их караван, сначала тянулась по опушке вдоль берега реки, представляя собой идеальный тир для засевших на том берегу стрелков, если они действительно там были, а в качестве мишеней выступал бы сам караван. Потом дорога, вильнув, подходила к мосту, прокинутому строго поперёк реки, и продолжалась уже по другой стороне — всё так же по опушке, чтобы через пару сотен шагов нырнуть в лесную чащу. Самым неприятным открытием оказались густые кусты, растущие на противоположном берегу строго напротив моста — если в них засели лучники, то любой человек, переходящий по мосту, будет у них как на ладони. Достаточно трёх-четырёх одновременно выпущенных стрел, и уклониться от них, стоя на мосту, будет невозможно — из-за узости моста и отсутствия места для манёвра там просто некуда уклоняться. Можно попытаться отбить выпущенную в тебя стрелу мечом — Линнея знала, что способна на подобный трюк, но если этих стрел будет не одна, а три? А если больше? Вероятность получить случайную стрелу была прямо пропорциональна количеству выпущенных в тебя стрел и обратно пропорциональна наличию свободного пространства, необходимого для манёвра уклонения. Вариант перейти на ту сторону по мосту с каждым мгновением казался ей всё более и более рискованным. Взглянув на свою сестру, Линнея спросила:

— Что предложишь, сеструха? Переходить на ту сторону по мосту у меня нет ни малейшего желания.

— Полностью с тобой согласна, — ответила Селена. Идти по мосту — верный шанс поймать стрелу в грудь. От слаженного залпа тут не уклониться — мост слишком узкий, а если по нам одновременно выпустят хотя бы десяток стрел, то отбить их мечом практически нереально.

— Тогда выход один...

— И он мне категорически не нравится!

— А ты можешь предложить что-то более безопасное?

— Пожалуй, нет, но переправиться через реку лучше не здесь, а чуть ниже по течению. Глубина там, похоже, чуть больше за счёт некоторого сужения русла, зато меньше перекатов, спокойнее течение и меньше вероятность, что на том берегу напротив тебя засядут лучники. Да и больших валунов там достаточно — при известной ловкости и сноровке можно попытаться перебраться на ту сторону, перепрыгивая с камня на камень. Для страховки можно привязать к поясу верёвку.

— Верёвка сразу же провиснет, упадёт в воду, намокнет и будет тянуть меня в воду. Попытаюсь перебраться так, без страховки.

— А почему ты, а не я?

— А потому, что я лучше прыгаю, и вообще — кто у нас командир, ты или я?

— Ты всегда берёшь на себя самые рискованные и опасные задания!

— Зато ты будешь меня подстраховывать! И вот что я предлагаю — пока я готовлюсь переправиться на тот берег, ты выйдешь прямо к мосту и, встав в самом его начале, будешь внимательно осматривать противоположный берег, как будто знаешь о возможности засады и выискиваешь спрятавшихся бандитов. Особое внимание уделишь кустам напротив моста. Можешь походить по мосту туда — обратно на пару шагов, как будто собираешься перейти на ту сторону, но сомневаешься, нужно ли это делать или нет. Серьёзной опасности эта провокация для тебя представлять не должна — расстояние до тебя слишком большое, чтобы ты не смогла уклониться от летящей в тебя стрелы или отбить её мечом. Короче, пока ты находишься напротив моста, всё внимание предполагаемых разбойников должно быть сосредоточено на тебе, и только на тебе. Если они заметят меня — мне конец. И так переправа отнимет у меня массу сил, а если я ещё буду отвлекаться на защиту от летящих в меня стрел, то до окончания переправы я просто не доживу. Отвлечение от меня предполагаемых бандитов поможет мне значительно больше, чем привязанная к поясу верёвка.

— Я всё поняла. Когда начнём?

— Да прямо сейчас! Я ныряю обратно в лес, как будто ухожу к каравану, а ты осторожно приближайся к мосту. Мне надо, чтобы ты провела перед ним минут десять, не меньше. За это время я как раз выйду на исходную позицию и приготовлюсь к переправе.

— Удачи тебе!

— И тебе, сеструха! Вперёд!

И Селена, хлопнув своей ладонью по ладони сестры, повернулась к мосту и, больше не смотря в сторону леса, медленно пошла к нему, внимательно рассматривая кусты на другом берегу, вплотную подходящие к переправе. Достигнув начала моста, девушка немного постояла на месте, медленно поводя головой из стороны в сторону, наблюдая за зелёной стеной из листьев и отмечая в своём сознании любое, даже самое слабое шевеление ветвей. Затем нерешительно сделала один шаг по мосту, потом другой, и снова встала, внимательно смотря вперёд. Но, создавая видимость попытки перейти мост, она про себя считала отвоёванные секунды — каждое мгновение промедления увеличивало для сестры шанс незамеченной перебраться через реку.

Вдруг на той стороне реки раздался приглушённый возглас, почти утонувший в шуме бегущей воды, и из заколыхавшихся кустов появилась рука с уже натянутым луком и стрелой, смотрящей куда-то вправо. Миг — и лук распрямился, а вслед за улетевшей стрелой раздался женский вскрик и плеск упавшего в воду тела. Селена бросила быстрый взгляд вправо, но ей удалось заметить лишь лёгкий фонтанчик вдалеке от упавшей в воду стрелы — выстрел ушёл мимо. Стрела в Линнею не попала, и это хорошо, но то, что самой девушки нигде не было видно — это плохо, значит, она упала в воду её утащило течением вниз. Удастся ли Линнее выбраться из стремительного потока — неизвестно...

Селена вернула взгляд обратно, к кустам напротив, и сделала это очень вовремя — из раздвинувшихся кустов в девушку вылетело сразу несколько стрел. Стрелу, летящую точно в грудь, девушка отбила мечом, который не выпускала из рук, а остальные стрелы просто пролетели мимо. Но они поразили бы цель, вздумай девушка уклониться. Стрелки действовали грамотно — слитный залп из нескольких стрел веером перекрыл всё пространство моста. Предположив, что за первым залпом может последовать второй, Селена сделала несколько быстрых шагов назад, сойдя с настила моста и замерев на ровном каменном покрытии дороги. Кусты напротив опять успокоились, и притаившиеся в них стрелки замерли в ожидании. Время неумолимо двигалось к закату...

* * *

Линнея, незаметно обойдя мост по лесу и выйдя к реке на сотню с небольшим шагов ниже по течению, проверила крепление меча за спиной и, убедившись, что случайно он выпасть не сможет, наметила для себя самый удобный маршрут, после чего, коротко разбежавшись, прыгнула на ближайший валун.

Разуваться девушка не стала специально — армейские высокие ботинки на её ногах имели специальную подошву повышенного трения с плавающими шипами из моноуглерода. Сцепление ботинок с мокрым камнем должно было быть лучше, чем мокрых ступней, поэтому Линнея рискнула, прыгая с камня на камень в том, во что была одета. Заодно и время экономилось...

Задуманное ей почти удалось — то ли сестра действительно хорошо отвлекала, обращая на себя внимание, то ли прыжки девушки оказались не слишком заметны, а звуки скрывала река, но заметили её лишь тогда, когда Линнея уже почти достигла противоположного берега. Спрятавшийся в кустах стрелок, высунув руку с натянутым луком, пустил в Линнею стрелу, которая, не прыгни девушка в воду, прошила бы её грудь насквозь. Если бы в руке у девушки был меч, она смогла бы отбить стрелу сталью, но меч оказался слишком хорошо закреплён за спиной, чтобы попытаться им воспользоваться. От стрелы Линнее удалось увернуться, спрыгнув с мокрого валуна и с головой уйдя под воду, но быстрое течение тут же потащило её прочь от переправы. Упираться девушка не стала — высунув из воды голову, она аккуратными гребками продолжила путь к берегу, внимательно следя за тем, чтобы на её пути не попался валун, способный сломать ей руку или раздробить грудную клетку. От нескольких валунов, скрытых под водой и выдающих себя лишь белыми пенными бурунчиками на поверхности воды, ей удалось увернуться, два валуна пришлось обойти, предварительно развернувшись ногами вперёд и с усилием оттолкнувшись носками полусогнутых ног от мокрой поверхности камня... Наконец берег приблизился настолько, что девушка, тяжело дыша и трясясь от озноба — в горах шло интенсивное таяние снегов, и наполнившая речку прозрачная талая вода была ледяной, смогла выползти на покрытый крупной галькой склон и пару минут просто лежала, пытаясь отдышаться. Восстановив дыхание, Линнея освободила из креплений меч и, вызволив его из ножен, скрылась в лесу.

Путь по густому лесу до моста занял у девушки не более пяти минут — не так уж и сильно её снесло течением. Линнея рассчитывала подкрасться незамеченной, но её надежды не оправдались — в засаде сидели явно не новички и услышали девушку задолго до того, как сама она появилась перед мостом. То, что она обнаружена, Линнея поняла по устремившимся в неё стрелам. Отбив мечом две стрелы и увернувшись от третьей, девушка, уже не скрываясь, изо всех сил побежала к мосту. Навстречу ей вразнобой понеслись стрелы, которые Линнея отбивала на бегу, не сбавляя скорости. Неизвестные стрелки явно растерялись — им нужно было бы не стрелять вразнобой, а пытаться поразить противника слаженными залпами. Тогда шанс попасть в юркую подвижную мишень был бы значительно выше — никакое умение не способно защитить воина сразу от десятка летящих в него стрел, если эти стрелы выпущены опытными лучниками, способными при стрельбе заранее учесть умение мечника отбивать стрелы и уклоняться от них. Видя, что стрелы не долетают до цели, стрелки растерялись, запаниковали и, выскочив из кустов, изо всех сил пустились по дороге наутёк, даже не пытаясь вступить в бой. Луков, правда, не бросили...

Путь по мосту освободился, и Селена, быстро перебирая ногами по плотно пригнанному бревенчатому настилу, перебежала к сестре на другой берег реки — в её сторону не последовало ни одного выстрела. Перебравшись, девушка пустилась вдогонку за своей сестрой, помня, что её обязанность — прикрывать убежавшей вперёд сестре спину. Прикрывать сестре спину Селене не пришлось — к убегающим разбойникам по пути присоединилось ещё несколько человек, сидящих в засаде вдоль берега, и вся эта шайка, даже не пытаясь отстреливаться, вскоре скрылась вдали — преследовать их сёстры не стали, вернувшись к мосту. Пройдясь по опушке леса перед мостом и убедившись, что больше никого в окрестных кустах не прячется, девушки разделились — Линнея осталась дежурить у моста, а Селена, вернувшись на свой берег, быстро побежала к каравану.

Добежав до каравана, девушка, подойдя к ожидавшему её караванщику, вкратце пересказала события скоротечного боя, доложив, что путь на другую сторону реки свободен, а сам мост охраняет её сестра. Выслушав рассказ, Играм, разбив охранников на две группы, одну из которых поставил в голове колонны, а другую отправил в тыл, скомандовал движение. Селена заняла свободное место в повозке рядом с караванщиком, рассказывая о случившемся уже более подробно. К тому времени, когда она закончила рассказ, повозка уже поравнялась с дожидающейся их Линнеей, запрыгнувшей в повозку и устроившейся на скамейке с другой стороны караванщика. Играм не возражал — девушки сделали даже больше, чем должны были, и дальнейшую заботу о караване взяли на себя охранники.

Выслушав сбивчивый рассказ Линнеи, и сравнив его с рассказом Селены, Играм, задумчиво пожевав губами, сказал:

— Плохо дело, лэри.

— Почему? — удивлённо переспросила Линнея, — ведь мы же разогнали разбойников!

— Это была лишь малая группа от какой-то неизвестной мне банды... Неужели вы серьёзно полагали, что несколько лучников смогут перебить целый караван? Сколько разбойников вы насчитали? Восемь, говорите?

— Я видела восьмерых, но, возможно, их было девять или даже десять, — уточнила Линнея.

— А у меня одних мечников полтора десятка. Да лучников два десятка. Да арбалеты имеются почти у каждого погонщика — это только вы лишь мечами махать умеете.

Девушки, признавая правоту караванщика, промолчали, а он тем временем продолжил свои пояснения:

— Эти люди должны были задержать наш караван до темноты, не дав нам переправиться на ту сторону. Даже пятеро опытных лучников вполне смогут справиться с этой задачей — побережье отлично простреливается. Умный противник оставил бы на переправе десяток лучников — они гарантированно могли бы задержать караван любой численности. Мы, разумеется, рано или поздно переправились бы на другой берег, сделав из брёвен ростовые щиты и закрывшись ими с трёх сторон, но подобные действия потребовали бы от нас времени. Несколько часов как минимум. До темноты мы однозначно не успели бы переправиться. А, значит, основной удар по нашему каравану должен быть нанесён не ими.

— Нужно было догнать этих лучников и хорошенько допросить их, — высказалась Линнея, — я, кстати, почти догнала их. Пешком, а на конях было бы ещё быстрее.

— А вы уверены, лэри, что у разбойников, которых вы почти догнали, не было лошадей? Быть может, именно к ним они и бежали столь резво? Думаете, почему они вместо того, чтобы принять бой, стали убегать?

— Да они просто не умеют владеть мечом! Лучники, что с них взять! В ближнем бою я всех их покрошила бы!

— Ни капли не сомневаюсь в ваших боевых способностях, лэри, тем более что вам удавалось сбивать своими мечами стрелы на лету, а это мало кто из моих бойцов умеет. Вы, конечно, девушки боевые, но соревноваться в скорости, а, главное, в продолжительности бега со взрослыми, тренированными мужчинами не сможете. Разбойникам достаточно было добежать до своих лошадей, которые у них наверняка были спрятаны где-нибудь неподалёку, чтобы легко уйти от вас — здесь, в пустынных, удалённых о цивилизации местах, без лошади не ходит никто, даже бандиты. Да и далеко отходить от моста вам было нельзя — убегающие разбойники вполне могли заманить вас в засаду. Впрочем, вы наверняка и сами об этом догадались, — заметил караванщик и, получив утвердительные кивки девушек, продолжил:

— Меня волнует другое — если эти люди должны были всего лишь задержать нас на берегу реки, то где тогда основная банда? Откуда, и, самое главное — когда нам ждать нападения? А в том, что оно обязательно будет — я уже не сомневаюсь.

— А не всё ли равно, господин Играм, — переспросила Линнея, — вы ведь хотели до темноты добраться до какого-то там удобного места для ночёвки? Вот там и будете думать, что нам делать дальше и как отразить предстоящее нападение. В конце концов, вы хозяин каравана и вам принимать решение.

— Так-то оно так, — грустно произнёс караванщик, — но завтра я собирался разделиться. Основная часть каравана пойдёт на север, и именно с ним пойдёт большинство охранников. Со мной останется лишь десяток мечников, несколько лучников и вы, лэри. Как вы думаете, на кого нападут бандиты?

— Вы полагаете, что они будут выжидать, пока мы разделимся?

— Если в моём отряде есть предатель, то да.

— А такое возможно?

— Любого человека можно подкупить, надо только знать цену.

— Мы с сестрой не продаёмся!

— Вам просто ещё никто не предлагал достойной цены, лэри. Впрочем, какие ваши годы? Со временем, повзрослев и набравшись жизненного опыта, вы поймёте, что я прав. Продаётся и покупается всё и все в этом мире, вопрос лишь в оплате. Кто-то берёт деньгами, кто-то товаром или услугами.

— Не хотела бы я жить в таком продажном мире.

— Да бросьте, лэри, мир как мир, просто к этому надо привыкнуть. Я вот знаю, что даже мои самые близкие друзья могут предать меня в любую минуту, и от осознания этого факта я не перестаю радоваться жизни. Кстати, лэри, мы уже почти приехали — предлагаю отложить наши в высшей степени познавательные беседы на завтра и готовиться ужинать и спать. У вас с сестрой был тяжёлый день, а завтра всем нам рано вставать — я планирую выдвинуться ещё до рассвета...

* * *

Керт выдвинулся в дорогу рано утром. Постукивая по каменным плитам дороги своим дубовым посохом-артефактом, юноша достаточно бодро миновал пригороды Тиары и упорно шагал на запад, останавливаясь лишь для того, чтобы перекусить запасами из своего старого походного рюкзака, да наполнить водой из придорожного родника фляжку. По пути юноша размышлял, что могло заставить девушек из явно благородных семей бросить всё и устремиться в чужой мир в поисках приключений — сам он на подобные авантюры никогда в своей жизни не подписывался, и с осуждением смотрел на людей, которые были способны на такие безрассудные поступки. Широкая, идеально ровная дорога была пустынна, Керт не встретил ни попутных, ни встречных караванов, лишь редкие одинокие повозки местных жителей иногда разбавляли пустой дорожный ландшафт. Монотонный путь юноше скрашивали лишь мысли о том, что он скажет любительницам приключений, когда их найдёт. С сильным желанием испробовать в качестве воспитательного средства имеющийся у него кожаный ремень юноша, к своему великому сожалению, решил повременить — наказывать девушек, по большому счёту, пока было не за что. Да, намерения у них были самые что ни на есть рискованные — сунуться в одиночку в западные горы, куда не рискует пойти и крупный, хорошо вооружённый отряд, мог только самоубийца. Но за намерения не наказывают — вот если бы они уже влезли туда, куда вход для них был запрещён, тогда да, применение кожаного аргумента было бы оправданным. Но сейчас Керт широким шагом мерил дорожный плитняк именно для того, чтобы не позволить девушкам влезть в те неприятности, к которым они так упорно стремились. А ведь до гор ещё надо дойти — путь до них тоже неблизкий и полон опасностей. Не таких, с которыми юноша не смог бы справиться самостоятельно — опытный боевой маг способен повергнуть в руины половину страны, — но проверять это утверждение на себе Керту не хотелось.

Уже ближе к вечеру юноша прошёл мимо места недавней ночёвки каравана — остатки кострищ и пятна свежего навоза лучше всего говорили о том, где караван провёл ночь. Приближался вечер, но солнце стояло ещё довольно высоко, и юноша решил пройти ещё немного — полтора-два часа пути заметно сократят расстояние до конечной цели. Несмотря на то, что лошади тянули повозки достаточно быстро, Керт, похоже, догонял караван, вышедший в путь примерно в то же время, что и он, а вставший на ночёвку, скорее всего, тогда, когда солнце начало клониться к закату — скорость быстро идущего человека превышала скорость животных. Если сохранить существующую скорость передвижения, то караван можно догнать дней за шесть — семь, пока он ещё не покинул пределов Занадана, где на дорогах было относительно спокойно...

* * *

Почему опытный караванщик решил тронуться в путь ещё затемно — поднятым ни свет ни заря и по этой причине невыспавшимся и находящимся в скверном расположении духа сёстрам стало понятно, когда в серых рассветных сумерках дорога втянулась в узкое, заполненное неверными тенями ущелье. Если бы здесь караван поджидала засада — от атаки разбойников полегла бы как минимум половина защитников каравана, очень уж удобными для неожиданного нападения являлись разбросанные тут и там огромные гранитные валуны. Впрочем, обошлось — на караван никто не напал, и уже через полчаса длинная колонна повозок, сопровождаемая бдительной охраной, выползла на холмистую равнину, покрытую высокой, по грудь, травой. И охрана, и караванщик повеселели — самая опасная часть пути, по утверждению Играма, караваном была только что пройдена. Ещё полдня неспешного пути — и купец уже собирался давать команду каравану разделиться, как к нему подскакал один из охранников, следовавших в хвосте колонны и прикрывавших её от нападения сзади. Охранник доложил, что на горизонте над дорогой появилась пыль — по ней, стремительно догоняя караван, перемещался какой-то отряд.

— Ну, вот и дождались, — угрюмо промолвил караванщик, и уже более уверенно, громким голосом приказал:

— Караван, стой! Всем приготовиться к бою! Ставим повозки в круг! Кто не одел брони — срочно одеваем! Арбалеты — зарядить! Без моей команды не стрелять!

Приказ купца был исполнен быстро и точно — похоже, люди, сопровождающие караван, имели большой опыт отражения нападений разбойников. Сёстры, не желая мешать приготовлению каравана к бою, вышли из повозки и стояли в стороне, наблюдая за лихорадочной суетой готовившихся к сражению людей.

Тем временем пыльное облако приблизилось, и девушкам уже стали видны скачущие во весь опор люди, беспрерывно нахлёстывающие лошадей. Несомненно, ни один здравомыслящий человек не заподозрил бы приближающуюся людскую лавину в добропорядочности — для этого у всадников в руках было слишком много оружия, которым они размахивали. Численность приближающихся разбойников определить на глаз представлялось делом затруднительным — быть может, сотня, быть может, чуть больше или чуть меньше, подсчитать точнее мешало закрывающее хвост отряда пыльное облако.

— Мечи, луки, и даже копья, — тихо проговорила Линнея, обращаясь к сестре.

— И не похоже, что эти люди не умеют с ними обращаться, — добавила Селена.

— Не боись, сеструха, где наша не пропадала! — с фальшивым оптимизмом ответила Линнея.

— Мы с тобой ещё никого никогда не убивали... — прошептала Селена, — страшно...

— Забудь про страх и представь, что перед тобой обычные манекены, — прошипела сквозь зубы Линнея, — иначе рискуешь вообще не увидеть окончания боя. Всё, шутки кончены, это тебе уже не игрушки. Сейчас всё по серьёзному, по настоящему! Или убиваешь ты, или убьют тебя! Соберись, сеструха, некогда раскисать и думать о морали — сейчас нас начнут убивать!

Пока Линнея пыталась привести сестру в чувство, первые ряды бандитов уже достигли занявшего круговую оборону каравана и пытались достать яростно огрызающихся охранников. С обеих сторон неслись крики и ругательства, полилась первая кровь и послышались первые мольбы о помощи. Ещё раз взглянув на побледневшую сестру, Линнея сказала:

— Всё, сеструха, время на уговоры закончилось! Давай, собирайся с силами и присоединяйся ко мне, а я пошла!

И с этими словами девушка, перемахнув через ближайшую повозку, дико завизжала, от чего сражающиеся рядом охранники вздрогнули и отшатнулись, как, впрочем, и их противники, и, раскрутив свой меч, превратившийся в размытую серебристую полосу металла, врубилась в толпу разбойников, раздавая смертельные удары направо и налево. Она подсекала ноги коням, срубала кисти и руки пытавшимся дотянуться до неё всадникам, била по незащищённым ногам бандитов, разрубая их до кости и нанося глубокие порезы лошадям. Если удавалось достать выпадом или в прыжке до незащищённого горла разбойника — ослепительно коротким росчерком меча полосовала по горлу и, не останавливаясь, бежала дальше. За несколько мгновений она, словно нож сквозь масло, прошла через окруживших караван разбойников и, зайдя к ним в тыл, начала методично уничтожать бандитов одного за другим, не сбавляя скорости бега. Нападение с тыла стало для разбойников настолько неожиданным, что они смешались и попытались развернуться, чтобы дать отпор неожиданно возникшей угрозе, но совершить подобный манёвр им не позволили охранники каравана, связавшие боем передовую часть отряда бандитов. К тому же девушка не стояла на месте, постоянно перемещаясь, как будто вознамерилась выиграть спринтерский забег.

Война на два фронта в десять раз тяжелее, и нападавшим не помогло их численное превосходство, которое почти сразу же сошло на нет — счёт убитым и покалеченным Линнеей разбойникам пошёл уже на десятки, а на девушке не было пока ни одной царапины. Да и воодушевлённые примером охранники каравана от неё не отставали, сразив не менее двух десятков бандитов. Правда, здесь счёт был похуже — бандиты знали, с какой стороны держать мечи, и среди людей купца Играма появились первые убитые и раненые. Ненадолго бой застыл в шатком равновесии, но буквально через десять минут боя чаша весов всё же начала склоняться в пользу защитников каравана — и не без помощи Селены, всё же взявшей себя в руки и повторившей подвиг своей сестры, прорвавшись в тыл бандитам и начав там свой собственный кровавый танец. Видя, что победа ими безвозвратно потеряна, разбойники стали беспорядочно отступать, огрызаясь на наседающих на них охранников, и, стоило им только хоть ненамного оторваться от защитников каравана, бандиты бросились в беспорядочное бегство, с остервенением нахлёстывая и без того взмыленных от долгой скачки лошадей.

Добив своего последнего противника, Линнея, увидев, что мишеней для её меча уже не осталось, с омерзением вытерла об одежду первого же попавшегося убитого разбойника свой меч, потом, критически осмотрев результат, отстегнула от пояса трупа фляжку и, отвинтив крышку, полила лезвие находящимся во фляжке вином, смывшим остатки начинающей загустевать крови. Убедившись, что лезвие обрело первозданную чистоту, девушка вытерла его насухо об одежду другого трупа. Приведя оружие в порядок и убрав в ножны, Линнея, постепенно отходя от адреналинового угара скоротечной схватки, устало двинулась вдоль кольца из повозок, наблюдая, как оставшиеся в живых охранники осматривают трупы бандитов, собирая их оружие, деньги и изредка нанося добивающие удары. Линнея искала свою сестру, которую не видела с начала битвы.

Селену она нашла под одной из повозок. Девушка сидела на земле, привалившись к колесу повозки и направив взгляд своих прекрасных ярко-зелёных миндалевидных глаз прямо в небо, как будто в бездонной небесной синеве вдруг появилось что-то интересное. Ни одного, даже лёгкого ранения Селена не получила — помогли мастерство владения оружием и комбинезон, выполнявший роль лёгкого бронежилета, однако её одежда с ног до головы оказалась забрызгана кровью, а меч, который девушка так и не выпустила из рук, был заляпан той же кровью по самую рукоять. Лицо Селены, неподвижное, как маска, цветом походило на алебастр — на нём не было ни кровинки. По подбородку стекала тонкая струйка слюны, а рядом с телом растеклась дурно пахнущая лужа недавно съеденного завтрака — девушку только что сильно рвало. Догадавшись о состоянии сестры, Линнея нашла караванщика, с причитаниями подсчитывавшего убытки, и приказным тоном потребовала от него бурдюк с чистой водой. Получив требуемое, девушка вернулась к сестре и сначала отмыла от крови и грязи меч, отобрав его у слабо сопротивляющейся сестры, а потом и умыла её саму. Приведя Селену в относительный порядок, смыв с её лица пот, кровь и грязь, Линнея, воспользовавшись остатками воды в бурдюке, привела в порядок также свою одежду и одежду сестры, благо, что она легко очищалась обычной водой. Убедившись, что Селена в относительном порядке, а её меч плотно закреплён в ножнах за спиной сестры, Линнея, подхватив её себе на плечо, для чего пришлось перекинуть руку Селены через свою шею, дотащила сестру до повозки и уложила на тюки с товарами. Убедившись, что девушка, поворочавшись и устроившись в повозке поудобнее, поджала под себя ноги, свернулась клубочком и никуда идти не собирается, Линнея присоединилась к бродящим между разбойниками охранникам, занятым благородным делом мародёрства. Убитых бандитов оказалось неожиданно много, и не всех из них охрана каравана успела осмотреть, поэтому Линнея быстро пробежалась по "своим" трупам, срезая у них кошельки и оставляя на месте всё остальное. Лицо одного из разбойников показалось ей смутно знакомым, и Линнея, присмотревшись, догадливо хмыкнула — девушка узнала встретившегося ей на рынке незнакомца, которому она так удачно вывихнула руку и выбила зубы. Не зря, ох, не зря этот человек околачивался на рынке — наверняка вынюхивал, собирал сведения о караванах, которые должны были уйти из Тиары, и о перевозимом ими грузе. Надо бы рассказать купцу, что нападение на его караван вовсе не случайность — караван, скорее всего, поджидали, предварительно выведав о грузе и пути следования...

Размышляя о причинах разбойного нападения, девушка, избавив от денег последнего убитого ею бандита, пересыпала добычу в самый приличный кошелёк, повесив его на одну из лямок своего костюма. Теперь у них с сестрой появились свои деньги, и они перестали так сильно зависеть от капризов караванщика. Убедившись, что делать среди трупов ей больше нечего, Линнея нашла Играма, вернула ему пустой бурдюк, рассказала о своих подозрениях и спросила, что он думает делать дальше. Караванщик, не скрывая печали, ответил:

— Возможно, вы и правы — за моим караваном вполне могли следить от самой Тиары. Но, что начертано судьбой, того не избежать — я даже не представляю, как можно уберечь от вражеских глаз и ушей целый караван. Что бы я ни сказал, что бы ни сделал — и о моём грузе, и о маршруте каравана всё равно знают те, кому это нужно. Если вы правы, то избежать нападения я всё равно бы не смог, и то, что случилось — лучшее из того, что могло случиться, ведь мне всё же удалось спасти свой товар. К сожалению, охраны у меня теперь, почитай, больше нет. Половина моих охранников убита, а из оставшихся в живых половина ранена и не может сражаться. У меня осталась лишь одна боевая единица, на которую я могу рассчитывать полностью — это вы с сестрой. Вы одни уничтожили бандитов больше, чем вся моя охрана, вместе взятая. Я рад, лэри, что судьба свела меня с вами, но эта радость не поможет мне в возникшей проблеме — я не могу вести свой караван дальше, у меня просто нет людей для его охраны.

— То есть вы теперь не будете разделять караван? Или повернёте обратно?

— Караван мне разделить придётся — товар ждут и там, и там. И обратно вернуться я тоже не могу — я не могу нарушить взятых на себя обязательств. К тому же я уже не уверен, что возвращаться обратно для нас было бы безопаснее, чем идти вперёд — ведь остатки банды ускакали именно в обратную сторону.

— И какое же решение вы примете, почтенный?

— Продолжу путешествие, лэри, как и планировал с самого начала. Однако теперь мне придётся отправить с основным караваном практически всю охрану. С собой я возьму лишь пару мечников, трёх лучников и вас с сестрой.

— Вы серьёзно считаете, что мы вдвоём способны защитить целый караван?

— Всего несколько повозок, лэри. Я бы вообще оставил лишь вас двоих — вдвоём вы стоите больше, чем вся остальная охрана. Но даже вам иногда надо есть и спать. Вот для этого я и беру дополнительно нескольких бойцов.

— А почему тогда...— попыталась сказать девушка, но её прервал караванщик, достаточно жёстко ответив:

— Я так решил, и моё решение не обсуждается. Вы, случайно, не забыли, что нанялись в мой караван в качестве охраны? Или ваше слово уже ничего не стоит? А как же тогда все ваши речи?

— Я дала слово, и слово сдержу, — так же жёстко ответила Линнея, — но мне не нравится то, что вы задумали.

— Мне это тоже не нравится, лэри, но другого выхода нет! Прошу простить меня, но если бы у меня был другой выход, я бы с радостью им воспользовался. Да и я рискую не меньше вас — ведь мы пойдём вместе. Кстати, а где ваша сестра? Я нигде её не вижу — надеюсь, она жива? Мне хотелось бы выразить своё почтение и ей — её мастерство владения клинком сравнимо разве что с её красотой!

— Да что с ней случится? Жива, и даже ни разу не ранена, царапины не в счёт. Вон там она лежит, в своей повозке, — махнула рукой девушка, — проблевалась, и теперь спит. Не мешайте ей, пожалуйста, пусть девочка отдохнёт — ей и так сегодня слишком многое пришлось пережить.

— Она отравилась? Или яд? Бандиты нередко используют отравленное оружие, и тогда вашей сестре срочно нужно противоядие! Иногда достаточно одной царапины... — в вопросах купца послышалась искренняя тревога.

— Да какой яд! От вида крови её полощет — первое убийство, как-никак, оно всегда самое тяжёлое.

— Она что, никогда раньше не убивала? — поражённо воскликнул караванщик.

— Как и я, почтенный. И у неё, и у меня это был первый в нашей жизни реальный бой, — с усмешкой пояснила Линнея, — а до этого — лишь учебные схватки. Впрочем, отсутствие боевого опыта ни мне, ни моей сестре не помешало сражаться — учителя у нас были хорошие, чему вы сами свидетель. А чему вы так удивлены, почтенный? Тому, что у нас отсутствует боевой опыт? А где бы мы могли его набраться? Вы вообще представляете, сколько нам лет? Мы ведь, если судить формально, даже школу ещё не закончили! А тут — настоящий бой!

— О, создатель! — прошептал караванщик. — И я послал в бой детей! Я знал, что вы юны, лэри, но не ожидал, что настолько...

— Да ладно, почтенный, не убивайтесь вы так! — похлопала мужчину по предплечью Линнея, — это был наш собственный выбор. Да и в ситуации, когда приходится выбирать между собственной жизнью и жизнью бандитов, даже дети очень быстро взрослеют.

И, видя, что караванщик продолжает трясти головой, о чём-то быстро причитая, Линнея отпросилась отдохнуть и, забравшись в повозку к сестре, прижалась к её спине и замерла в неподвижности. Почувствовав, как напряжение боя постепенно начинает потихоньку отпускать, девушка неожиданно быстро провалилась в чуткую полудрёму — полусон. Линнея всегда хотела казаться и окружающим, и, что более важно, самой себе более опытной и более знающей, и никому не давала даже повода усомниться в собственном опыте и показать, что в сегодняшнем бою ей на самом деле было так же плохо, как и сестре. Ей так же страшно было пронзать острой сталью плоть живого человека, её так же мутило от вида пролитой крови и дымящихся внутренностей, вывалившихся из вспоротых животов остывающих трупов. Возможно, ей тоже, как и сестре, сегодня ночью будут сниться кошмары...

* * *

Тария, храм Создателя...

— Благодарю за помощь, Дэнни, она оказалась очень кстати. Я сама хотела попросить у тебя о подобном.

— Я рад служить вам, госпожа! Если предпринятых мною действий недостаточно, скажите! Одно ваше слово, и я подниму на ноги всю Лияру! Могу подключить и обученных бойцов из других миров...

— Думаю, в этом нет необходимости — твой сын достаточно опытен, чтобы оградить от опасности двух неразумных девочек, решивших, что они уже достаточно опытны и сильны, чтобы предпринять подобное путешествие самостоятельно.

— Он пока не догнал беглянок — караван, куда они устроились охранниками, движется достаточно быстро.

— Не переживай, скоро догонит. Я посмотрела — Керт находится менее чем в дне пути от каравана, и завтра, в самом крайнем случае послезавтра его догонит. Дальше они уже пойдут вместе.

— Как бы с ними ничего плохого не случилось...

— Пока девочки и сами весьма неплохо справляются — только что вместе с охраной отбили караван от нападения крупной банды разбойников. Большую часть банды перебили, остальных отогнали. Да так, что остатки банды ушли в пески Шанары зализывать раны, и ещё нескоро решатся встать на путь разбоя. Заодно девочки получили первое боевое крещение.

— А не рано для них? Они же ещё по большому счёту — дети!

— Они уже достаточно взрослые для того, чтобы на своей шкуре ощутить, что мир состоит не только из любви и нежности, но и из страха, насилия, ненависти и смерти. Они взяли свою первую кровь и первую жизнь, и в дальнейшем шансы на их выживание резко повысятся. Детям пора взрослеть — я в их годы уже знала, что такое смерть, и не боялась принимать связанные с нею решения.

— А если бы ваши дети погибли?

— Вероятность подобного исхода крайне низка — вряд ли они подставились бы под удар, способный принести им мгновенную смерть, для подобного исхода у девочек были слишком хорошие учителя. А любую, даже самую тяжёлую смертельную рану я смогла бы вылечить, явившись на их зов. Я, как ты знаешь, могу даже воскрешать из мёртвых, если прошло не слишком много времени с момента смерти, и душа убитого не успела раствориться в мировом информационном поле. Кстати, здесь, в мире Наты, мои дети условно бессмертны — их информационные полевые матрицы могут находиться в эгрегоре планеты практически неограниченно долго, сохраняясь до тех пор, пока для них не будет синтезировано новое тело. Так что слишком серьёзной опасности для девочек, по большому счёту, нет.

— Тогда зачем вы согласились, чтобы мой сын отправился им на помощь?

— Когда я говорю об отсутствии серьёзной опасности, я не включаю в неё смертельные случаи. Однако согласись — десятилетия выращивать новое тело тоже не очень-то приятное занятие. К тому же новое тело окажется лишённым наработанной предыдущим телом моторики, и всему придётся учиться заново, так что смертельных случаев для детей я предпочла бы избежать. Ты правильно поступил, что отправил им на помощь своего сына.

— Госпожа, а вы будете продолжать следить за своими детьми?

— Периодически, Дэнни. Всё же между нашими мирами слишком большая разница в скорости временных потоков. У нас сейчас поздний вечер, и мне пора уже заниматься сыном. Загляну к вам утром, после того, как покормлю мальчика. У вас за это время пройдёт дня четыре, возможно — пять. К этому времени постарайся быть в храме — если понадобится твоя помощь, я скажу...

* * *

Из состояния сна девушек вывел один из погонщиков, разбудив их и позвав на ужин. Выбравшись из повозки в усыпанный яркими звёздами ночной полумрак, освещённый тремя лунами и сполохами многочисленных костров, девушки увидели, что последствия кровопролитной схватки уже уничтожены, тела убитых преданы земле, раненые перевязаны и уложены в повозки, а внутри составленных в круг повозок горят костры. Над кострами проплывали восхитительные ароматы наваристой походной каши, а среди воинов по рукам ходили меха с вином. От захмелевших солдат слышались солёные шутки и анекдоты, которые обычно и рассказывают друг другу мужчины в походах у костров, за ужином, под чарку доброго вина. Погонщик проводил сестёр до костра, вокруг которого ужинало несколько охранников, и, пожелав приятного аппетита, быстро удалился — так, что девушки даже не успели его поблагодарить.

Воины, завидев сестёр, подвинулись, освободив девушкам место у костра. Один из бойцов, получив от девушек миски, до краёв наполнил их густой, ароматной кашей, не пожалев выловить из котла несколько больших кусков разваренного мяса, а в кружки плеснул вина из бурдюка, на несмелые возражения и просьбы налить вместо вина чистой воды с усмешкой сказав:

— Пейте, валькирии, заслужили! Мне бы таких бойцов, как вы, хотя бы пяток — ни одна бандитская шайка не страшна была бы!

Его фразу громко поддержали все собравшиеся у костра бойцы, заставившие девушек сначала выпить в память о погибших, а потом и проследив, чтобы вся каша была ими съедена до дна. Линнея, которой поначалу еда вообще не лезла в горло, постепенно, по мере того, как содержимое кружки уменьшалась, съела всю кашу. Её примеру последовала и Селена, к концу ужина не только опустошив свою тарелку, но и изрядно захмелев — по-видимому, она оказалась менее стойкой к воздействию алкоголя, чем её сестра. Завидев, что девушка едва сидит, качаясь, на обрубке уложенного перед кострищем бревна, Линнея, подхватив пустую посуду, попросила одного из охранников помочь ей довести сестру до повозки, что тот с удовольствием и сделал, подхватив пьяно улыбающуюся девушку под руку — другую руку сестры положила на своё плечо Линнея. Дотащив сестру до повозки, она, не без помощи охранника, закинула её на тюки с поклажей и, взобравшись туда же, легла спать...

Завтрак они с сестрой благополучно проспали — сквозь сон Линнея чувствовала, что её пытались разбудить, но, не в силах разомкнуть глаза, с единственным желанием — поспать хотя бы ещё с десяток минут, она обложила разбудившего её мужчину такой площадной бранью с обещаниями, если он немедленно не исчезнет из пределов прямой видимости, отрезать ему всё, что только можно отрезать, что мужчина решил на всякий случай удалиться от сонной девушки как можно подальше, не без оснований опасаясь угрозы на всю оставшуюся жизнь остаться бездетным. И был прав — не выспавшаяся, с похмелья, девушка вполне могла сотворить такое, о чём впоследствии сильно пожалела бы. Поэтому, к тому времени, когда Линнея всё же соизволила продрать глаза и высунуть голову из повозки, она увидела, что караван движется не по дороге, а по густой траве, скрывавшей исчезающую тропинку, которой, по-видимому, пользовались крайне редко.

С кряхтеньем вывалившись из повозки, не сбавившей своего неспешного хода, Линнея пошла в голову колонны, потихоньку обгоняя неторопливо двигающиеся по целине повозки. Селена так и осталась спать в своей повозке — в данный момент караван не нуждался в защите девушек, обходясь имеющимися охранниками.

Найдя повозку купца, Линнея заскочила на скамейку рядом с сидящим на ней Играмом и, выпросив бурдюк с водой, жадно присосалась к вожделенной прохладе. Напившись, она вернула изрядно опустевший бурдюк караванщику и, оглядевшись по сторонам, спросила:

— Уважаемый, мне кажется, караван свернул с тракта. Мы разве не разделились?

— У меня слишком много раненых, лэри, которым требуется уход. Я вынужден свернуть с тракта — здесь, поблизости, есть небольшая деревушка. Дворов двадцать, не более. Я хочу договориться и оставить своих раненых здесь, а забрать их на обратном пути, когда они немного поправятся.

— Это не опасно?

— Для нас? Нет — раненые всё равно не могут защищать караван, они только тормозят наше передвижение. Тряска для них нежелательна, поэтому с ними мы не сможем идти быстро.

— А для них?

— А что с ними случится? Деревня находится на территории Занадана и, следовательно, под его защитой.

— Что-то я не слишком много защиты увидела на переправе, уважаемый. А ведь это тоже, насколько я понимаю, территория Занадана.

— К сожалению, вы правы, лэри, и этот прискорбный факт я обязательно доведу до сведения совета магов Тиары, когда вернусь обратно. Мы платим магам налоги, а они взамен дают нам защиту и покровительство.

— То есть маги не выполняют взятых на себя обязательств?

— Маги никому и ничего не обещают, лэри, поэтому и обязательств перед нами у них нет. Однако если они не будут нас защищать, то мы не сможем платить им налоги, и магам не на что будет жить. А сами работать маги не хотят, предпочитая жить за счёт простых людей. Вы ведь уже разобрались в нашем жизненном укладе? Вся земля вокруг нас принадлежит магам — арендуя землю, мы платим за неё налоги. Кому из магов мы должны платить — решают между собой сами маги. Если какой-то мятежный маг вдруг захотел единолично распоряжаться выбранным им наделом земли — помешать ему могут только сами маги. Вся земля на Натане уже поделена между группировками и коалициями магов, но всё равно постоянно находятся мятежники, считающие, что их обделили землёй. Таких магов у нас называют отступниками — они не подчиняются никому, даже таким же магам, как и они сами. Я вам уже рассказывал, что в Шанаре и Ливадии между магами, претендующими на роль правителя, идёт постоянная война, одни правители сменяют других, и иногда время их правления исчисляется днями и даже часами. Сами понимаете, что от этих разборок больше всего страдают простые люди. Относительно спокойно лишь в Ривии, где вся власть сосредоточена в руках эмира, и в Занадане, где власть находится в руках совета магов. Только в этих двух странах существует хотя бы видимость законности — ради мира и благополучия власть имущие должны демонстрировать своим подданным, что их правление основано на законах, хотя в действительности и там основной закон — воля магов.

— И как всё сказанное вами соотносится с недавними событиями?

— Боюсь, что начался очередной передел власти, лэри, и мы случайно попали между жерновами разборок за власть между сильными мира сего. В этом случае нам не поможет никто — сражаться с магами бессмысленно, если только вы не хотите покончить со своей жизнью столь экзотическим способом.

— А почему я не могу убить мага? Они что — такие неубиваемые? Мне показалось, что маги — это обычные люди!

— И вы, без сомнения, правы, лэри! Маги ничем не отличаются от простых людей, вот только убивать их нельзя — за убийство мага вас настигнет скорая и неминуемая смерть.

— А если убить мага тихо, так, что никто не узнает?

— Мир узнает, лэри. Этот мир принадлежит магам, и он же следит за каждым из них. В случае насильственной смерти мага сам мир покарает убийцу.

— А если эта смерть была заслуженной? Если виноват маг, и он заслужил свою смерть?

— Это неважно, лэри... Что бы ни сделал маг — он в своём праве. Он может отобрать у вас дом, еду, даже убить вас или надругаться — максимум, что его ожидает, это пожелание от других магов не сильно сокращать поголовье разумных, чтобы им было чем питаться. Если, разумеется, его действия не вступят в конфликт с сообществами других магов.

— И вы ещё называете свой мир цивилизованным! Да в нём вообще нельзя жить, если ты не маг!

— У нас — маги, у вас — клановые. Лэри, мы же уже обсуждали с вами этот вопрос — ваша империя ничуть не лучше моего мира. У вас тоже за простое нападение на кланового любого некланового ожидает неотвратимая смерть, не говоря уже о таком преступлении, как убийство. Или вы полагаете, что убийца-неклановый имеет хотя бы малейший шанс затеряться, спрятавшись от неотвратимого возмездия? Да его тут же выдадут на расправу свои же друзья — ведь в противном случае спустившиеся на планету клановые войска способны зачистить всю планету, а спрятаться от имеющихся на вашем вооружении поисковых устройств попросту невозможно. Подобные прецеденты, кстати, в вашей истории бывали, и каратели-клановые так и остались безнаказанными.

— Вы, как я вижу, прекрасно осведомлены о нашем родном мире.

— В своё время я общался с выходцами из вашего мира, лэри. Они, кстати, были магами. Не все маги — подонки и убийцы, далеко не все. Многие из них — вполне адекватные люди, с уважением относящиеся к простым бездарям, как я и вы. Однако судят о магах по отдельным их представителям, даже имя которых навевает страх, о жестокости и бесчеловечности которых ходят легенды...

Но разговор девушек со своим гидом прервал подскочивший дозорный, сообщивший, что впереди чувствуется запах гари. Линнея, понимая, что время разговоров закончено, и нужно отрабатывать полученную плату, выскочила из повозки и, проверяя на ходу, как меч выходит из ножен, поспешила к голове каравана. Немного помедлив, за сестрой последовала Селена.

Глава 4

Охрана, оторвавшаяся от остановившегося каравана, вышла к околице деревни, или того, что от неё осталось. А осталось от неё очень мало — низенькие ограды из стволов молодых деревьев вокруг чёрных проплёшин пепелищ. От деревни не уцелело ничего — ни строений, ни живности. Со строениями — понятно, в местности, где леса занимают значительную часть территории, все постройки выполнялись из дерева, а вот куда подевались люди и, что самое главное — где домашняя скотина, без которой не обходится ни одна деревня, живущая с того, чем уродит земля? Линнея, осторожно передвигаясь в хвосте передового отряда стражи, внимательно осматривала пепелище, морщась не только от запаха пожарища, но и от едва заметного сладковатого привкуса, витающего в воздухе. Некоторые пожарища ещё тлели, и над подёрнутыми серым пеплом углями поднимался лёгкий сизый дымок. По видимому, деревню сожгли недавно — пару дней назад, не более. Селена, обхватившая свой меч двумя руками, прикрывала сестре спину, идя в нескольких шагах сзади.

Такой настороженной группой воины вошли в бывшую деревню, вскоре дойдя до её середины. Источник сладковатого запаха стал понятен, когда среди остатков обугленных стен стали попадаться полуобгорелые трупы — часть жителей навеки осталась лежать в своих домах, где они родились и выросли. Погибли они от удушья, задохнувшись в дыму пожарища, или были убиты неизвестными людьми — угадать было невозможно, слишком значительные повреждения телам нанёс огонь. Тщательно осмотрев пепелище и не найдя ничего достойного для того, чтобы задержаться на нём подольше, бойцы вернулись обратно к каравану. Старший охранник тут же подошёл к купцу с докладом:

— Деревня уничтожена полностью, лэр. Не осталось ничего — ни людей, ни имущества.

— Давно?

— Ориентировочно двое-трое суток назад. Пепелище ещё не успело остыть, а трупы не начали разлагаться. Правда, разложение трупов мог замедлить огонь.

— Значит, жителей убили?

— Маловероятно, лэр. Трупов слишком мало для такой деревни. Вероятнее всего, неизвестные просто избавились от ненужного товара.

— Подозреваешь работорговцев?

— Всё указывает именно на это, лэр. Ни одного трупа домашней скотины — только люди и собаки. Значит, деревню хорошо пограбили, забрав всё самое ценное, в том числе и живой товар. А после грабежа сожгли, уничтожая следы грабежа.

— Плохо... Очень плохо! Разворачиваем караван! Идём обратно к тракту.

Пока Играм разговаривал с охранником, Линнея отошла подальше, не став прислушиваться к разговору и понимая, что сейчас она будет купцу только мешать. Караван тем временем развернулся и начал медленно удаляться от пожарища, передвигаясь по только что проложенной ими же колее. Тем временем Линнея, видя, что караванщик занял своё место в повозке, благоразумно ушла в голову колонны, присоединившись к охране, и не полезла к купцу с накопившимися у неё вопросами, понимая, что у того достаточно своих проблем и разговоры с двумя посторонними девчонками в планы купца явно не входят. Селена поступила ещё умнее — она сразу же, как только караван двинулся в обратный путь, заняла своё законное место в повозке, даже не приблизившись к караванщику.

Выбравшись на тракт, караван продолжил движение на запад и неспешно шёл до самого полудня. Когда солнце переместилось в зенит и залило округу своими жаркими лучами, караван дошёл до развилки и разделился, как и предупреждал Играм — основная часть каравана, забрав почти всю охрану, двинулась на север по узкой, разбитой грунтовой дороге, тщательно объезжая глубокие, заполненные грязной, цветущей водой колеи. С купцом, помимо сестёр, остались лишь три погонщика, два мечника и три лучника. И три повозки, разумеется — те, которые везли товар, предназначенный для продажи в Асуре. Монотонное движение на запад возобновилось.

Несколько часов маленький караван, состоящий из трёх повозок, продвигался в молчании, лишь трое охранников — два лучника и мечник — периодически обгоняли караван, чтобы провести разведку, и тут же возвращались. Полноценный дозор выслать было не из кого — всех остальных охранников купец оставил с основным караваном. Заскучав, Линнея, оставив сестру валяться на тюках с товаром, перебралась в головную повозку, где ехал Играм, и, увидев, что купец молча подвинулся и освободил девушке место, завела разговор:

— И что вы думаете о сожжённой деревне, уважаемый?

— Ничего хорошего, лэри. Вероятнее всего, очередной отступник из числа магов почувствовал себя обделённым и решил самостоятельно взять то, что, как он считает, принадлежит ему по праву. А по праву магам в этом мире принадлежит всё.

— За исключением самих людей, как я понимаю.

— Вы правильно понимаете, лэри, но вот кто объяснит это самому магу?

— А простые люди не пробовали?

— Я уже объяснял вам, лэри — маг может сделать с любым из простых людей всё, что ему будет угодно, и никто за это с него не спросит.

— А пожаловаться?

— Кому? Другим магам? Они только посмеются над вами, лэри. Исключение составляют люди, в которых маги заинтересованы. Например, я чувствую себя под некоторой защитой правителя Ривии, потому что плачу ему налоги и иногда делаю дорогие подарки — эмир Абу-сан любит редкие вещи и подлинные произведения искусства. Надеюсь, что эмир помнит о моих подношениях и вступится за меня, если я вдруг пострадаю от произвола других магов — ведь тогда он лишится источника бесплатного поступления дорогих безделушек и его личному благосостоянию будет нанесён ущерб. У меня также имеются несколько знакомых магов из Тиары, которые, в случае чего, помогут мне, если эта помощь окажется для них не слишком обременительной. Я ничего им не должен, равно как и они мне — просто в своё время мы, путешествуя вместе, выпили немало пива и вина в придорожных харчевнях и поведали друг другу множество интересных и забавных историй о своих странствиях.

— И вы считаете, что этой призрачной защиты достаточно для того, чтобы чувствовать себя спокойно, водя караваны?

— Десятилетиями я вожу свои караваны по всему континенту, лэри, и, как видите, до сих пор жив. Мне неоднократно случалось попадать в неприятные ситуации, но одного имени эмира Ривии было достаточно, чтобы меня отпускали — никто не желает ссориться с могущественным магом. Нередко мне даже удавалось спасти большую часть своего товара — достаточно было объявить товар собственностью эмира.

— Неплохо устроились, уважаемый! — улыбнулась Линнея.

— Я знаю, как жить, лэри! В отличие от жителей деревни, которую мы только что покинули.

— Да, жалко людей. Непонятно только, за что их всех убили...

— Кто вам сказал, что их всех убили, лэри?

— Ну, я сама видела трупы...

— Трупов было слишком мало, лэри, для такой достаточно большой деревни. К тому же вы, наверное, обратили внимание, что на вашем пути не встретилось ни одного трупа домашних животных, а ведь сельский житель не может обходиться без скотины. Куда же они все подевались?

— Я как-то не подумала об этом, уважаемый... А действительно, куда они могли все подеваться?

— Рабы, лэри. Их всех захватили в рабство.

— Но зачем? Кому это нужно?

— И вот тут мы возвращаемся к вопросу о том, кто устроил набег на деревню и какие цели он преследовал. У меня лишь одна версия — это дело рук мага-отступника или, что более вероятно, целой банды разбойников, возглавляемой магом-отступником. Только магу может понадобиться целая деревня не только со всеми её жителями, но и с домашней скотиной.

— А зачем магу домашняя скотина?

— Организовать своё собственное королевство, для чего же ещё? У любого правителя должны быть не только свои земли, но и подданные, которые его кормят, поят и одевают. Правителю нужны люди, чтобы было, кем править.. Проще всего для этих целей набрать рабов.

— Но вы же рассказывали, что на рынках Асуры можно купить любого раба!

— Зачем покупать, лэри, если то же самое можно сделать даром? Пришёл, забрал, что захотел, и отогнал в своё королевство. Там маг выделит крестьянам землю и скажет, чтобы они работали. Для крестьян из погибшей деревни, по большому счёту, ничего не изменится — они как работали на земле, так и будут работать, просто раньше они платили налоги совету магов Тиары, а теперь плоды их трудов будет забирать себе новый хозяин. Не все, разумеется — умный хозяин оставит своим работникам часть плодов их труда, чтобы те не умерли с голода. Очень умный хозяин будет забирать у своих крестьян совсем немного — например, половину урожая, чтобы жизнь рабов была достаточно сытной, и они лучше работали. Маги, лэри, вовсе не глупы — у большинства из них, знаете ли, весьма неплохое образование — почти все маги закончили Тиарскую академию и имеют всестороннее образование.

— Но ведь насильно обращённые в рабов люди всегда имеют возможность убежать и пожаловаться своим прежним хозяевам! Эти крестьяне могут, в конце концов, обратиться к совету магов Тиары!

— Сначала им надо туда добраться, лэри, а сделать это с рабским ошейником им будет крайне непросто — ведь любой встречный будет считать своим долгом вернуть раба своему хозяину. Кстати, за подобный поступок он получит от рабовладельца неплохое поощрение.

— А что, слово раба, сказанное в свою защиту, не считается?

— Разумеется, нет! Кто станет прислушиваться к словам раба? Это всё равно, что с вами вдруг заговорили ваши сапоги. Раб — вещь, и неважно, как он стал вещью. Кстати, попасть в рабство можно не только из-за прихоти мага, пожелавшего прибрать вас к своим рукам — ловлей живого товара промышляют и многочисленные банды обычных людей, заполонившие территории бывших королевств Шанары, Веронии и Ливадии. Да и на руинах Сентийской империи вы вполне можете угодить в рабство просто из-за того, что кому-то понравилось ваше красивое личико. Запомните это, лэри, и постарайтесь не попадать в ситуацию, в которую имели несчастье попасть жители деревни, чьи руины вы недавно наблюдали — получив на свою шею в качестве украшения рабский ошейник, вы уже никому и ничего не сможете доказать. Роскошь быть свободным здесь может иметь только сильный. Или тот, кто находится под защитой сильного.

— Вы — сильный, уважаемый Играм?

— У меня хорошая защита, лэри. Крыша, как говорят некоторые люди...

Дальнейший путь проходил в молчании.

* * *

Расстроенный Керт устраивался на ночлег почти в полной темноте, практически на ощупь собрав дрова и разведя огонь под установленным на треноге небольшим котелком, собираясь вскипятить себе чаю и хотя бы в этот раз не питаться в сухомятку, как он, пытаясь сэкономить каждое мгновение, постоянно поступал до этого. Светляк юноша не зажигал — не было ни сил, ни желания, да и огонь, даже магический, видно издалека, а ему не хотелось выдавать случайным путникам места своей ночёвки. И вчера, и сегодня юноша шёл, даже не останавливаясь для того, чтобы перекусить, и в результате почти догнал караван, с которым двигались его подопечные девицы — судя по следам, тот совсем недавно повернул на север, двинувшись вдоль границ Занадана по старой, разбитой грунтовой дороге. Керт мог бы достичь своей цели уже сегодня, но незадолго до развилки заметил, что караван зачем-то сворачивал на едва заметную и почти заросшую густой молодой травой узкую тропинку, ведущую, по-видимому, к одному из редких для этой местности населённых пунктов. Не желая оставлять за своей спиной непонятных моментов, которые могли бы иметь отношение к его подопечным, юноша проследовал по колее, оставленной караваном в заросшей густой травой целине. Следы каравана неожиданно вывели его на околицу недавно сгоревшей деревни, по которой ветер, дующий со склона близлежащего холма, до сих пор разносил по воздуху невесомые хлопья серого пепла и едкий запах свежего пожарища. Краткий осмотр пепелища показал, что сама деревня была разграблена, а её жители — убиты. Скорее всего, каравану что-то понадобилось от жителей деревни, поэтому караванщик и отдал приказ свернуть с тракта. Возможно — пополнить запасы или отремонтировать повозки, возможно — оставить на излечение раненых, которые обязательно должны были появиться в караване после недавнего боя.

Да, совсем недавно на преследуемый им караван напали разбойники и люди, защищавшие караван, вели с ними кровопролитный бой. Судя по тому, что площадка, на которой шёл бой, была в прямом смысле слова вытоптана людскими сапогами и копытами лошадей, а вытоптанная, лишённая растительности земля густо залита кровью, общее количество людей, участвующих в битве с обеих сторон, превышало несколько сотен. Сражение оказалась действительно масштабным и кровавым — о количестве погибших говорила не только вытоптанная земля, но и высокий погребальный холм, в котором, судя по его высоте, покоилось не менее полусотни людей. Видимо, под землёй нашли своё последнее пристанище погибшие и с той, и с другой стороны. Братская могила... Вот только не попали бы туда его подопечные. Предположив, что девушкам удалось выжить — иначе его дальнейший путь просто не имел бы смысла, юноша, быстро осмотрев поле битвы и убедившись, что все повозки остались целы и продолжили движение, а, значит, одержать победу удалось защитникам каравана, не мешкая отправился по следам повозок. Это позволило ему уменьшить отрыв от каравана как минимум на несколько часов — сам караван после битвы наверняка задержался, чтобы похоронить погибших и перевязать раненых.

Тогда, покинув место битвы защитников каравана с неизвестными нападавшими, Керт понадеялся, что догонит караван уже на следующий день. И первоначально всё к этому и шло — свежие следы колёс и такой же свежий конский навоз, ещё тёплые следы кострищ... И незапланированное путешествие к сожжённой деревне, отбросившее погоню на пару-тройку часов, если не больше. Теперь юноша корил себя за то, что поддался желанию осмотреть место, куда свернул караван, и потратил драгоценное время, которого ему как раз и не хватило. Но ничего страшного — догонит завтра, тем более что караван свернул с хорошей, мощёной камнем дороги, где повозки могли развить неплохую скорость, и стал двигаться по разбитому грунтовому просёлку. Решив, что гонка за караваном закончится завтра, и он, найдя сестёр, поедет, как нормальный человек, в одной из повозок — а в том, что ему удастся договориться с караванщиком на проезд в повозке, юноша не сомневался — Керт, засыпав заварку в закипевшую воду, снял чайник с огня и поужинал, запивая горячим, обжигающим губы душистым чаем грубо нарезанные куски копчёного мяса. Утолив голод, юноша затушил костёр, засыпав его землёй и пристроив сверху пласт предусмотрительно срезанного дёрна, сгрёб в большую кучу прошлогодние листья и старые ветки — ночи пока стояли холодные и ночевать на сырой земле было не слишком-то приятно, расстелил на них свой дорожный плащ и, завернувшись в него, завалился спать, предварительно раскинув вокруг сигнальное плетение, призванное разбудить своего хозяина, как только в радиусе пятидесяти шагов вокруг появится теплокровный биологический объект размером крупнее кошки. Сон юноши был спокоен и крепок, каким и должен быть сон уставшего человека, сделавшего всё возможное для выполнения данного своему отцу обещания...

* * *

На ужин караван купца Играма, состоявший теперь всего из трёх повозок, встал в одном из специально оборудованных для стоянки мест — вытоптанной полянке рядом с трактом, окружённой редкими деревцами. Расположившись, Играм дал задание погонщикам, успевшим распрячь и напоить лошадей в протекающем неподалёку ручейке, готовить ужин, а сам, побеседовав с охранниками, тщательно обследовавшими окрестности стоянки, подсел к девушкам, занявшимся, в ожидании ужина, чисткой своего оружия. Посмотрев, как Линнея, протерев мягкой тряпочкой, смазанной маслом, свой меч и вложив его в ножны, достаёт из вшитого в комбинезон кармашка узкий, длинный кинжал, и начинает любовно протирать уже его, нарушил тишину словами:

— Ситуация не слишком хорошая, лэри...

Продолжая полировать тряпочкой кинжал, Линнея спросила:

— Чего вы опасаетесь, уважаемый? Как я понимаю, за время, прошедшее с момента нашего последнего разговора, случилось что-то, не прибавившее вам оптимизма?

— Вы необычайно догадливы, лэри. Ситуация такова — незадолго до нас этой же дорогой проследовал достаточно большой караван. Не менее нескольких десятков крупных животных, а, возможно, и больше. Людей тоже как минимум несколько десятков.

— Что дало вам основания для подобных выводов?

— Следы недавних кострищ, на которых готовили пищу. По количеству кострищ можно примерно определить число людей.

— А по количеству навоза — число животных?

— Совершенно верно, лэри. Но есть и неприятная новость — среди животных много коров, овец и коз.

— И что же в этом неприятного?

— Коровы и овцы, лэри, могут появиться здесь только из той сожжённой деревни.

— Вы полагаете, что мы идём по следам людей из той деревни?

— Мы идём по следам банды работорговцев, ограбивших деревню, находящуюся на территории Занадана, угнавших оттуда всю домашнюю скотину и взявших в рабство её жителей.

— Вы уверены?

— Иных предположений у меня нет. Да и мои люди, осмотревшие окрестности, пришли к точно такому же выводу.

— И ваши действия, почтенный Играм?

— Не знаю... Дорога в Ривию одна, но идти по ней опасно — если кто-то не остановился перед тем, чтобы уничтожить принадлежащую Занадану деревню, наплевав на неизбежное расследование и месть со стороны совета магов, он вряд ли остановится перед тем, чтобы захватить мой маленький караван.

— Мы разогнали банду, состоящую из сотни разбойников. Тут же перед нами, по вашим же словам, всего несколько десятков людей, причём из них, скорее всего, большая часть — бывшие селяне.

— Людей может быть больше сотни, причём селян я как раз-таки в свои расчёты не брал.

— Но почему?

— Своих рабов рабовладельцы обычно не кормят. Я, кстати, вам об этом уже говорил. Голодный раб быстрее передвигается — ведь ему не мешает идти набитый едой желудок.

— Если раб не помрёт от голода!

— За пару дней? До двух недель человек, не знающий недостатка в воде, может вообще не есть. Сейчас же меня волнует не количество людей в банде, а то, есть ли среди них маг, и куда они направляются.

— А зачем нам знать, куда они идут?

— Чтобы случайно не натолкнуться на них, разумеется. Меня не прельщает перспектива заработать на свою шею стальное украшение.

— Быть может, повернём обратно? В связи со вновь открывшимися обстоятельствами?

— Больше всего я склоняюсь именно к этой мысли, лэри — с каждым мгновением она кажется мне всё более здравой, и я, вероятно, именно так и поступил бы ещё пару дней назад. Однако сейчас, к моему великому сожалению, мы зашли уже достаточно далеко на запад — мы только что покинули пределы Занадана и сейчас находимся в ничейных землях, на границе с Веронией и Шанарой. Местность здесь достаточно безлюдная, случайных странников мало, а постоянных поселений нет совсем, поэтому у нас есть возможность проскользнуть мимо работорговцев окольными тропами, которыми богата эта область. Путь же назад может оказаться не менее опасным, чем вперёд — в зависимости от того, куда направится отряд работорговцев. Да и недобитую банду разбойников за нашей спиной нельзя списывать со счетов — они вполне могут привести подкрепление. Ни вы, ни я не знаем их реальной численности — быть может, мы столкнулись не со всей бандой, а лишь с передовым её отрядом.

— А вы так хорошо знаете тайные тропы?

— Я всё же купец, лэри! Сын купца, и внук купца. Мой дед ходил этими дорогами ещё до постигшей наш материк катастрофы. Секретные карты дед передал моему отцу, а тот — мне.

— Значит, в Ривию мы сможем попасть другой дорогой?

— Перевал нам не обойти, лэри, однако до самого перевала действительно можно добраться несколькими путями, и западный тракт, соединяющий Асуру и Тиару, просто один из самых удобных. Кстати, давно, ещё до катастрофы, западным трактом называли другую дорогу — ту, что соединяла столицы Занадана и Шанары. Сейчас, когда Шанарского королевства уже не существует, старый тракт постепенно пришёл в запустение и про него забыли. Впрочем, и самой дороги, скорее всего, уже не существует — дорожный камень, которым был вымощен тракт, ещё при моём отце начали растаскивать жители соседних деревень для своих нужд.

— И какую дорогу вы выберете?

— Об этом вы узнаете завтра, лэри. А сейчас идите ужинать и спать — завтра мы опять двинемся в путь с рассветом...

* * *

Керт догнал неспешно движущийся на север караван уже ближе к вечеру. Наметив перед первой из вереницы повозок, длинной извилистой гусеницей протянувшейся по холмистому полю, реперную точку, свободную от ям и грязи, юноша, не желавший сходить с утоптанной тропы и обгонять повозки по высокой траве, построил пространственную матрицу и, напитав её энергией, прыгнул в голову колонны. Выйдя из портала, сразу же схлопнувшегося за его спиной, юноша звучным, усиленным магией голосом скомандовал возницам:

— Всем стоять! Приготовиться к досмотру!

Караван тут же встал — безошибочно опознав в незнакомце с посохом мага, возницы тут же остановили свои повозки, а лучники, уже вскинувшие луки и взявшие неизвестного мужчину, преградившего им дорогу, на прицел, тут же опустили оружие и спрятали стрелы в колчаны. "Правильное решение!" — усмехнулся Керт. Воины оказались явно не новичками в своём деле, имели определённый опыт и знали, чем им грозит убийство мага. Пусть даже случайное...

Осмотр всех людей, а также беглый осмотр повозок с товаром показал, что в караване девчонок не было! Не поверив своим глазам, Керт пробежался по каравану ещё раз, тщательно осматривая любую щель, куда мог спрятаться человек. Результат поиска оказался тем же, то есть нулевым. Видя, что маг что-то усиленно ищет, один из караванщиков, видимо, старший, подошёл к юноше и, почтительно поклонившись, спросил:

— Господин что-то ищет? Быть может, я сумею вам помочь?

— С вами должны были ехать две девушки. Одеты в пятнистую униформу военного образца, вооружены мечами, которые носят за спиной.

— Как же, как же, были такие, господин! Знатные, надо сказать, воительницы! Вы бы видели, как они бандитов-то покрошили! Ровно капусту на завтрак! А на самих — ни царапинки...

— Где они? — Керт невежливо перебил рассказчика. Он торопился и не собирался выслушивать хвалебные речи о девчонках, которые, только-только попав в его мир, уже умудрились ввязаться в неприятности и даже поучаствовать в настоящем бою.

— Так они с нашим купцом уехали, господин! — возница ещё раз почтительно поклонился. — Наш хозяин продолжил движение в Ривийские эмираты, а нас послал на север Занадана. Он ещё до начала похода планировал разбить караван на две части...

— Как зовут вашего купца, сколько у него повозок и охраны?

— Хозяина нашего зовут лэр Играм, господин. С ним пятеро человек охраны — три лучника и два мечника, а также три повозки с товаром. Да плюс валькирии, которых вы ищете, господин. Они одни стоят всей нашей охраны, поверьте словам опытного воина...

— Купец Играм — маг?

— Нет, господин, он обычный человек.

— А почему же вы именуете его лэр?

— Он очень уважаемый человек, господин. Его принимают даже при дворе эмира Абу-сана!

— Значит, Играм с охраной и двумя девушками продолжил путь в Ривию по Западному тракту, а вы свернули на север?

— Совершенно верно, господин!

— Как давно вы свернули с Западного тракта?

— Да, почитай, что часов пять назад, господин!

Юноша мысленно выругался — он не успел к моменту, когда караван решил разделиться, совсем немного. Если бы он вчера поторопился, то смог бы догнать своих подопечных уже сегодня... Вытащив амулет, Керт активировал картинку и, когда над его ладонью появилось объёмное изображение двух одетых в пятнистые комбинезоны девушек, спросил караванщика:

— Это они?

И, получив утвердительный ответ, тут же построил портал до той точки Западного тракта, где он свернул вдогонку ушедшему на север каравану — эта точка была самой западной на тракте из тех, что хорошо отложились в его памяти, и могла послужить основой для наложения пространственной волновой матрицы, являвшейся каркасом подпространственного прокола. Овальный, переливающийся серебром с лёгким серо-голубым оттенком зев портала распахнулся перед юношей и он, не оборачиваясь, шагнул в серебристое марево. Керт торопился — на погоню за людьми, которых он оставлял за своей спиной, юноша потратил непозволительно много времени, которого у него оставалось всё меньше и меньше. А его подопечные тем временем наверняка уже покинули пределы Занадана и двигались по ничейной земле, в пределах которой не действовали никакие законы, за исключением одного — закона силы...

* * *

С рассветом маленький караван из трёх повозок свернул с западного тракта и углубился в поросшие густым лесом холмы северной Веронии. Путешествие по дикой безлюдной местности сразу же привнесло в жизнь сестёр некоторую долю разнообразия — живая, нетронутая человеком природа богатого края радовала девушек многоголосым птичьим щебетом, порханием разноцветных бабочек, на которых эти птицы охотились, да периодически перебегающим дорогу зайцем, спугнутым движущимся по густому девственному разнотравью караваном. Полдня девушки с интересом крутили головами по сторонам, но после обеда новизна путешествия по бездорожью несколько приелась, и они опять перебрались в повозку к купцу, продолжив его осаду с целью получения информации об окружающем мире. До вечера Играм успел рассказать девушкам о политической и экономической ситуации в Занадане, куда часто наведывался с товарами из Ривии, успел немного пройтись по возрождающейся Сентии, и даже рассказал о магах — о них он знал необычайно много для бездаря благодаря своим хорошим знакомствам. Когда солнце, которое он называл именем богини Яри, спряталось за горизонтом, и наступили сумерки, караван встал на ночёвку, прошедшую точно так же, как и все предыдущие — на костре возница-кашевар приготовил сытный ужин, остатки которого путники доели в предрассветном сумраке в качестве завтрака.

Второй день движения по бездорожью ничем не отличался от первого — неспешное, монотонное движение повозок строго на запад. Купец каким-то одному ему ведомым способом находил дорогу в высокой траве и густых рощах, покрывавших склоны холмов, и лишь ближе к обеду, когда в проплывающей рядом груде камней Линнея смогла опознать развалины какого-то каменного строения, девушка догадалась, как караванщик ориентировался в окружающей обстановке — мужчина просто находил старые, заброшенные, заросшие травой дороги! Начиная внимательно осматриваться по сторонам в поисках остатков исчезнувшей цивилизации, девушка находила всё больше и больше признаков былой разумной деятельности людей. Вся эта безлюдная, дикая местность когда-то была густо заселена! Богатое воображение Линнеи мысленно дорисовывало раскинувшуюся вокруг неё картину разрухи и упадка, представляя, что вот этот длинный, прямой овраг с осыпавшимися склонами — остатки древнего канала, некогда снабжавшего город чистой питьевой водой из близлежащей речки, два симметрично стоящих на разных берегах реки холма — всё, что осталось от некогда соединявшего противоположные берега реки моста, а ровные ряды поросших густой растительностью холмиков на склоне холма — остовы домов древнего города. Предположив, где древние люди проложили бы дорогу, Линнея с удовлетворением убедилась, что именно по этому пути купец и ведёт свой караван. Всё сразу стало на свои места...

Ближе к вечеру Играм сказал, что завтра они вернутся на западный тракт — крюк, который они сделали, не слишком задержал караван, зато должен был избавить их от случайной встречи с рабовладельцами. На очередную ночёвку, которую купец решил устроить на опушке густого леса, зелёными волнами стекающего с высокого, пологого холма, сёстры устраивались в приподнятом настроении — купец заверил девушек, что до перевала в горах осталось не более недели пути.

* * *

Следы ушедшего по Западному тракту каравана, возглавляемого купцом Играмом, вызывали у Керта всё больше и больше подозрений — по словам возницы направлявшегося на север каравана, с купцом оставалось всего три повозки. Здесь же, похоже, прошло как минимум небольшое стадо животных, в числе которых имелись не только лошади, но и коровы, и овцы, и даже козы. Юноша слабо разбирался в следах, которые должны были оставлять за собой разные животные, но уж отличить экскременты лошади от экскрементов коровы или овцы он мог. Однако в составе каравана, и Керт это отлично помнил, кроме лошадей, других животных не было. Здесь что, прошёл ещё один караван? Юноша прибавил шагу — с роившимися в его голове подозрениями необходимо было разобраться как можно быстрее...

* * *

Утром Играм дал своим людям возможность отдохнуть немного подольше и приготовить горячий завтрак, которого они были лишены практически на всём пути. Разведя костры, погонщики приготовили уже надоевшую всем кашу с мясом. Сёстры без особого желания съели свою порцию — пусть и хорошо приготовленная, каша уже приелась им своим однообразием. Позавтракав и заняв свои места в повозке, девушки, наблюдая, как двое охранников выдвигаются в голову каравана, а погонщики проверяют подпруги у лошадей, ожидали, когда же купец даст команду трогаться. Их ожиданию не суждено было сбыться — из леса перед караваном, отсекая ему дорогу, стали выходить вооружённые люди. Линнея, не веря своим глазам, начала считать, но после третьего десятка сбилась со счёта — люди всё прибывали и прибывали, беря их небольшой караван в полукольцо. Отрезав путь к бегству, незнакомые воины остановились, не приближаясь к повозкам — все три лучника, получив команду от купца, наложили на тетивы стрелы, взяв луки наизготовку, а мечники достали из ножен мечи, приготовившись к безнадёжному бою. Линнея, переглянувшись с сестрой, молча выпрыгнула из повозки, тоже обнажив свой меч и присоединившись к стоящим во главе каравана охранникам. Селена проделала то же самое, встав за спиной сестры. На короткое время обе стороны замерли напротив друг друга в молчаливой неподвижности — никто не делал первого шага, и никто не проронил ни слова...

Наконец, после непродолжительного молчаливого противостояния, цепь стоящих перед караваном вооружённых людей расступилась, и вперёд вышел высокий, одетый в ладно пригнанную кожаную броню с металлическими вставками высокий, плечистый мужчина с длинными белыми волосами, завязанными на затылке в хвост. Усмехнувшись прямо в лица лучников направивших на него стрелы, он громко и властно прокричал:

— Всем сложить оружие! Любого, сделавшего хотя бы один выстрел, ждёт неминуемая смерть! Я, лэр Эрестан, правитель свободного княжества, объявляю вас своей законной добычей. Сложившим оружие гарантируется жизнь.

Выслушав обращение, купец спокойно ответил:

— Я купец Играм, веду мирный караван с товаром, принадлежащим эмиру Абу-Сану, и нахожусь под его покровительством. Нападая на этот караван, вы наносите ущерб уважаемому эмиру. Он могущественный маг, и покарает вас за это самоуправство!

— Да мне плевать на твоего эмира, жалкий человечишко! Я сам — правитель, и я сам — маг! Повторяю — отныне вы все моя собственность. Признайте меня своим повелителем, и останетесь живы. Не признаете — вас ждёт смерть.

— Вы осмелитесь пойти против эмира Абу-Сана, о достойный Эрестан? — в голосе купца сразу же появилась изрядная доля почтительности, — а ведь эмир окончил Тиарскую академию и имеет там много влиятельных друзей...

— Я сам окончил эту академию, купец, и отлично знаю, что ни один из этих жалких напыщенных колдунишек не станет рисковать своей драгоценной шкурой ради далёкого правителя, которому они ничего, по большому счёту, не должны! Нет, какую-нибудь пустяковую услугу столичные маги, конечно же, оказать эмиру смогут, но воевать против меня не будут.

— У эмира Абу-Сана на службе имеются маги...

— В моём войске тоже есть маги, купец! — пророкотал Эрестан и поднял в повелительном жесте левую руку. Как по команде, из войска за его спиной вышло два человека, безоружных, если не считать длинных кинжалов на их широких кожаных поясах, без брони, зато одетых в длинные мантии бледно-серого цвета с просторными рукавами. Мужчины молча встали за своим предводителем, сверля купца угрюмыми взглядами. Маг, назвавшийся Эрестаном, правителем неизвестного княжества, ухмыльнулся и переспросил:

— Так каково же твоё решение, купец?

— Я могу выкупить свою жизнь и свой товар, уважаемый Эрестан!

— И что же ты можешь мне предложить, человек? — голос мага был полон презрения.

— Я могу предложить уважаемому Эрестану двух прекраснейших рабынь, каких он никогда ещё не видел в своей жизни!

— И где же они, купец?

— Они перед тобой, уважаемый Эрестан! Вот эти две прекраснейшие девушки, что стоят сейчас перед тобой, обнажив оружие, станут достойным выкупом за нашу свободу!

— Ты что плетёшь, урод? — обернувшись к караванщику, прошипела Линнея.

— Простите, лэри, — виновато склонил голову купец, — но ситуация для меня безвыходная. Или я откупаюсь вами, или все мы окажемся в рабстве у этого мага. Вы же видите — для него нет никаких авторитетов, даже уважаемого эмира он ни во что не ставит. Маг может взять в рабство всех нас, но, если вы добровольно позволите надеть на себя ошейники, тогда спасётся хотя бы часть из нас. Вы же не хотите, чтобы погибли мы все?

— Ты что, задумал продать нас в рабство? Мы ведь не твоя собственность, и распоряжаться нашими судьбами ты не имеешь права!

— Уважаемый Эрестан об этом не знает, лэри!

— Сейчас узнает! — прошипела Линнея, и, обращаясь уже к магу, громко прокричала:

— Ты, ошибка природы, именующая себя Эрестаном, не имеешь на нас никаких прав, как и эта жертва неудавшегося аборта, носящая позорное имя Играм! Мы с сестрой свободные люди, не принадлежим никому, и продавать себя в рабство не собираемся! Вы можете решать свои проблемы между собой, а мы уходим!

И, обращаясь уже к сестре, прошептала:

— Тихо отступаем в сторону леса...

Девушки, прикрывая друг друга и держа наготове мечи, стали пятиться в сторону леса, держа в поле зрения разбойников и их предводителя, но Эрестан, видя, что добыча собирается бежать, громко прокричал своим людям:

— Взять девок! Окружайте их и не дайте им уйти в лес! Да смотрите, не убейте мой товар! Сети, сети несите, уроды криворукие!

Уродами предводитель назвал своих людей не зря — они, едва получив команду, обнажили оружие и сразу же со всех ног бросились на девушек, намереваясь схватить их. Команда взять девушек живьём развязала сёстрам руки, и уже через минуту вокруг них лежало, истекая кровью, более двух десятков разбойников. Однако нападающие достигли своей цели — путь к бегству девушкам отрезало более полусотни вооружённых людей, взявших их в круг. У некоторых в руках появились сети из толстой шёлковой нити с крупной ячеёй и тяжёлыми грузиками на концах, которые являлись, пожалуй, самым опасным оружием против вооружённых мечами девушек — будучи наброшенными, они сковывали движение и не позволяли быстро выбраться из мягкой, но прочной ловушки. Сёстры, встав спина к спине, замерли, выискивая в сплошной стене из разбойников слабые места, как в бой неожиданно вступили маги...

Первой удар магией получила Линнея, сбитая на землю невидимым, но от этого не менее сильным воздушным кулаком, кубарем покатившаяся по траве и чуть было не попавшая под развернувшуюся в воздухе сеть. Чудом разминувшись с сетью, задевшей девушку самым краем, Линнея, петляя из стороны в сторону, как заяц, подсекла концом меча ноги бросившемуся к ней бандиту, для чего ей пришлось уйти перекатом от очередной развернувшейся в воздухе сети, и тут же была вынуждена прийти на помощь сестре, которая, завязнув в схватке сразу с тремя бросившимися к ней разбойниками, решившими пустить в ход мечи, оказалась вместе с одним из разбойников накрыта сетью. В кувырке подкатившись к бросившимся на Селену бандитам, Линнея тремя точными ударами вывела их из боя, рассёкши одному из них сухожилие на ноге, отрубив руку другому и перерезав горло третьему, после чего одним резким рывком сдёрнула с сестры сеть и, едва увидев, как освобождённая девушка, взмахнув мечом, прыгает на очередного бандита, оказалась опять сбита на землю ударом очередного воздушного кулака. Маги развлекались, сбивая издалека сестёр на землю и не давая им вырваться из западни. Первой необходимость избавиться от магов осознала Линнея, крикнув сестре:

— Магов убираем!

После чего, прыжком разорвав дистанцию с бросившимся на неё разбойником, девушка рваными зигзагами начала сближаться с магами, продолжавшими бить её ударами сжатого воздуха, не забывая по пути наносить скользящие удары мечом по всем, до кого смогла дотянуться.

Маги, вначале не поверившие, что на них кто-то рискнёт покуситься, неожиданно для себя осознали серьёзность намерений воительниц, и резко увеличили интенсивность обстрела. Большая часть их ударов пропадала впустую — сёстры оказались слишком быстрыми и, как зайцы, метались по окружённой разбойниками площадке, не давая магам хорошо прицелиться, но часть ударов всё же достигала цели и сбивала девушек на землю, вновь и вновь разрывая дистанцию. Понимая, что сократить дистанцию и подойти вплотную, на расстояние удара мечом им не удастся — опытные маги, явно не в первый раз участвующие в подобных схватках, этого просто не позволят, Линнея крикнула сестре:

— Кинжалами работай!

И сама тут же, выхватив из ножен на бедре один из кинжалов, с силой метнула его в ближнего мага. Бросок для разбойников оказался неожиданным, и кинжал по самую рукоять погрузился в живот опешившего мужчины, тут же потерявшего интерес к бою и занявшегося своей раной, оставив напарника один на один с разъярёнными сёстрами. Селена, увидев, что её сестра поразила одного из магов, тоже выхватила кинжал и метнула в горло второго мага. Бросок был великолепен — направленный сильной, уверенной рукой, кинжал поразил бы горло противника, если бы маг, увидев стремительный замах державшей в руке остро заточенную полоску стали девушки, не успел бы увернуться. Кинжал пролетел мимо, успев лишь снять клок волос с головы мага, едва-едва разминувшегося со смертью.

— В живот бросай, дура! — в сердцах воскликнула Линнея, начиная понимать, что бросать ножи в неподвижно стоящий или равномерно движущийся манекен — это одно, а пытаться на расстоянии поразить им живую мишень — это уже совсем другое. Селена услышала совет сестры, и второй кинжал метнула уже в живот. Правда, маг, услышав совет и увидев замах, успел поставить силовой щит, сумевший сильно замедлить скорость кинжала и не позволивший тому нанести серьёзную рану. Воткнувшись в живот на полпальца, узкий клинок был сразу же выдернут магом, а небольшая рана — зажата ладонью. Однако на эти действия маг потерял несколько драгоценных мгновений, позволив Линнее подскочить к нему вплотную и одним движением меча снести противнику голову.

Избавившись от одного мага, Линнея бросила быстрый взгляд на другого и, увидев, что тот уже успел извлечь из своего живота кинжал и, положив на рану руку, занимается собственным лечением, метнула последний оставшийся у неё кинжал в ту же рану. Пронзив ладонь, кинжал опять по рукоять вошёл в живот мага, от чего тот громко и пронзительно заверещал — видимо, тактильный контакт с раной являлся обязательным условием её излечения, и девушка только что прервала этот жизненно важный для мага процесс. Осознав, что у неё есть не более пары мгновений, в течение которых маг будет уязвим, Линнея подскочила к раненому и одним движением добила его, избавив мужчину от лишней части тела в виде головы. Из перерубленной артерии прямо в лицо девушки брызнул поток крови, залив ей глаза, нос, губы, грудь и на мгновение ослепив. И тут же ей в спину ударил отчаянный крик сестры. Быстро развернувшись и протерев ладонью глаза, Линнея увидела, что, пока она разбиралась с магами, Селена оказалась накрыта сетью, сбита с ног и, отчаянно катаясь по земле, упорно сопротивлялась попыткам бандитов вырвать из её рук меч, а саму девушку — поплотнее запутать сетью. Дико завизжав, Линнея бросилась сестре на помощь, по пути раздавая частые удары направо и налево, призванные скорее не убить, а травмировать, нанеся глубокие резаные раны как можно большему числу врагов. По пути ей удалось избежать сразу двух брошенных в неё сетей, но, когда она, разбросав навалившихся на Селену мужчин и наградив их тяжёлыми ранами, ухватилась за край сети, спеленавшей сестру, в её спину пришёлся мощнейший воздушный удар, выбивший из её лёгких воздух, перехвативший дыхание и сбивший на землю. Тут же Линнею, в глазах которой до сих пор плавали мухи, накрыло сразу три сети, и подскочившие к ней бандиты навалились всем скопом, мстя за ту бойню, которую они с сестрой устроили. Меч из руки Линнеи тут же оказался выбит чьим-то сильным ударом, нанесённым по ладони носком окованного сталью сапога, а сама рука схвачена за запястье грубыми мужскими пальцами и вывернута за спину с такой силой, что девушка завизжала от дикой боли в плече, заставившей померкнуть свет в её глазах. Не в силах сдержать боль, она прекратила сопротивляться и, почти теряя сознание, позволила чужим рукам избавить её от оставшегося оружия и одежды. Ощутив, как её шеи, а затем запястьев рук и щиколоток ног касается холодный металл, неожиданно ставший на мгновение горячим и ожёгшим её нежную кожу, бессильно прошептала:

— Скоты... Ненавижу!

Но в ответ получила лишь грубую, матерную ругань, да ладонь, резко ударившую её по губам. Ощутив привкус крови на своих разбитых губах, Линнея, извернувшись, изо всех сил впилась зубами в запястье ударившего её мужчины, ощутив вонь немытой, потной вражеской кожи и хруст кости между зубами. Брызнула кровь, послышался дикий, полный боли и муки вой, вслед за которым на затылок девушки обрушился сильный удар, отправивший её в забытьё...

* * *

Мимо ночёвки каравана Керт чуть было не проскочил — уже стемнело, и он перемещался по западному тракту при свете двух лун, подсвечивая себе дорогу шариком из перегретой плазмы, висящим метрах в трёх над головой. Плазмоид светил несильно, но ровно, освещая мёртвенным голубым светом дорогу в радиусе пяти-шести шагов. А больше юноше и не требовалось — сильный свет не помогал, а скорее даже мешал ему различать следы каравана.

Обнаружив покинутое место ночёвки, Керт предположил, что караван тронулся отсюда в путь этим утром — слишком уж отчётливыми и свежими были следы на утоптанной земле. Не обошлось и без загадок — людских следов оказалось как бы не больше, чем следов животных, причём значительное количество людей ходило по стоянке без обуви. Откуда здесь взяться босым людям? Ведь любой нормальный караванщик, не говоря уже о воинах, охранявших караван, никогда, даже во сне, не расстаётся ни со своей одеждой, ни с обувью, за исключением тех редких моментов, когда удаётся омыть усталое, пыльное тело в попутной речке или роднике. Похоже, Керт всё же потерял следы своего каравана, а сейчас изучает стоянку чужого. Так ли это на самом деле, юноша решил узнать рано утром, когда рассветёт, и при свете солнца можно будет более тщательно изучить следы, а уж на основе полученной информации и принимать решение. Спать Керт лёг здесь же, не зажигая света и не ужиная. Единственное послабление для себя он сделал, отыскав большой ворох срезанной и уже успевшей подвять травы, служащей прошлой ночью кому-то постелью. Бросив на срезанную траву плащ, юноша, раскинув сигнальную сеть, упал на наскоро сделанное травяное ложе и забылся коротким, тревожным сном.

* * *

Очнулась Линнея в каком-то наскоро сооружённом из срубленных молодых деревьев загоне в окружении нескольких десятков людей, одетых в рваньё, которое даже одеждой нельзя было назвать. На шеи всех людей были надеты железные, соединённые грубыми заклёпками обручи, от которых к рукам и ногам тянулись ржавые железные цепи, заканчивающиеся такими же ржавыми железными браслетами. У некоторых, в основном у женщин, цепями были скованы только руки, а ноги оставались свободными. Линнея поняла, что оказалась среди рабов... Превозмогая навалившуюся слабость и тошноту — удар по голове явно не остался без последствий — девушка осмотрела себя и увидела, что она тоже одета в какое-то рваньё, похожее на бесформенную короткую рубаху и полотняные штаны, сшитые из грубой ткани домашней выделки грязно-серого цвета, и закована в такие же кандалы, как и остальные. Осмотревшись по сторонам, Линнея обнаружила рядом с собой Селену, тоже закованную в кандалы. Ошейник на её изящной, тонкой шее съехал в сторону, утянутый приклёпанной к нему тяжёлой цепью, заканчивающейся на ручных браслетах. Ошейник сидел на шее сестры, как на корове седло — подбирали явно не по размеру... Впрочем, какие размеры могут быть у ошейников? Интересно, как их сковали? Линнея осмотрела и ошейник сестры, и тяжёлые железные браслеты на её руках. Да, сковали их надёжно — места стыков были скреплены расплющенными толстыми заклёпками, которые ни выбить, ни разорвать не смог бы даже самый сильный мужчина, не говоря уже о слабых девушках. Вероятнее всего, заковыванием своего живого товара в кандалы занимался лично главарь этой банды — кроме мага, нагреть и затем расплющить металл никто здесь не мог, а девушка отчётливо помнила момент, когда холодный металл надетого на неё ошейника вдруг резко нагрелся, чуть было не нанеся ей ожог.

Тем временем Селена, заметив, что сестра внимательно её рассматривает, спросила:

— Очнулась уже? Как себя чувствуешь?

— Мутит немного... А так — вроде ничего... Долго я тут валяюсь?

— Да уж порядочно... Я уже волноваться за тебя начала. Кстати, догадалась, куда мы попали?

— По-видимому, мы в плену у главаря бандитов, назвавшегося князем Эрестаном.

— Скажу тебе больше, сеструха, этот самый князь Эрестан промышляет разбоем и работорговлей. Рабы вокруг — это крестьяне с той сожжённой деревни и несколько бывших торговцев, кому не повезло наткнуться в пути на бандитский отряд. Товары их, как обычно, бандиты присвоили себе, а самих торговцев определили в рабство. Тут все такие же в недавнем прошлом свободные люди, как и мы с тобой. Пока ты тут валялась в беспамятстве, я уже успела немного их порасспрашивать.

— И что нас теперь ждёт?

— Ты имеешь в виду только нас двоих, или вообще всех рабов? Если всех — то Эрестан набирает работников в своё княжество, которое недавно захватил, убив предыдущего правителя. Кстати, в свержении старого князя принимала участие не только вся его банда, часть которой мы успешно пощипали, но и оба мага, которых ты благополучно прикончила. Так что князь теперь остался один, без магической поддержки, и шансы удержать только что завоёванный трон у него, скорее всего, сильно поубавились — силы уже не те, что были ещё вчера.

— И зачем ты мне это рассказываешь?

— А чтобы ты не строила иллюзий, сеструха, о нашей дальнейшей участи. Нет, убивать нас князь, разумеется, не будет — мы слишком ценный товар, как я слышала, и за нас можно получить очень хорошие деньги. Поэтому в герцогстве у Эрестана всех рабов, кроме нас, ждёт тяжёлый труд на окрестных полях — бандитов нужно ежедневно кормить и одевать, а для этого у правителя должно быть много рабов. Использовать нас как женщин для отдыха своих бойцов князь тоже не хочет — боится, что мы потеряем товарный вид. Хоть одна хорошая новость...

— Работать мы не будем, ложиться под солдат князя — тоже. И куда же нас денут?

— Эрестан рассчитывает отвезти нас в Асуру, на рабский рынок, и там продать. Кстати, Играма с его караваном главарь работорговцев отпустил, удовлетворившись выкупом в виде нас с тобой.

— Ещё одно хорошее известие — быть может, нам удастся в Асуре найти Играма и попросить его вступиться за нас? Маловероятно, что нас продадут в первый же день, да и из Асуры нас, скорее всего, тоже никуда не увезут. Играм же может пойти на приём к эмиру и пожаловаться на действия Эрестана, сказав, что он насильно захватил нас в рабство. Это здесь Эрестан — царь и бог, а в Асуре у него нет никакой власти.

— Я несколько разочарую тебя — ни Играм, ни Абу-Сан не будут из-за нас вступать в конфликт с Эрестаном и его бандой. Абу-Сану это вообще не нужно, а Играм побоится идти против главаря разбойников, ведь тогда оскорблённый Эрестан сможет подкараулить купца где-нибудь на пустынном тракте и жестоко отомстить за то, что тот лишил его барыша. К тому же Играм продал нас Эрестану, значит, больше не имеет на нас никаких прав. Кстати, то, что на самом деле мы были свободными людьми и никому, в том числе купцу, никогда не принадлежали — тоже ещё нужно доказать, на слово нам, особенно с ошейниками, никто здесь не поверит. Зато поверят купцу, заявившему, что мы — его собственность, и Эрестану, который будет утверждать, что честно купил нас у купца Играма. Так что куда ни посмотри — рассчитывать мы можем только на себя. Да, заранее хочу предупредить тебя, сеструха — наши кандалы снять невозможно. Я уже пробовала — железо расклёпано основательно, без помощи кузнеца или мага мы не освободимся.

— Я вижу, что ты уже неплохо ориентируешься в той заднице, куда мы с тобой попали. У тебя есть предложение, как мы будем из неё выбираться?

— Придётся звать на помощь маму. Я прокручивала в голове различные варианты — без посторонней помощи нам не освободиться, и спасти нас может только чудо. Я бы давно уже позвала на помощь, но ждала, пока ты очнёшься.

— Не смей! Я тебе запрещаю! Если ты позовёшь на помощь маму Таню — считай, что ты мне не сестра!

— А у тебя есть другой вариант?

— Вариантов пока нет, но если никто нас убивать не собирается, то всегда сохраняется шанс освободиться — надо только поймать этот шанс и не пропустить момент.

— Не будет никаких моментов — в кандалах сбежать невозможно, да и куда мы в них побежим? И даже если сбежим и доберёмся до свободных людей, то первый же попавшийся нам навстречу человек сдаст нас страже, чтобы получить награду за беглого раба. Как ты думаешь, что сделает стража, заявление о нашем побеге у которой появится значительно раньше, чем мы доберёмся до людей?

— Почему раньше?

— Да потому, что Эрестан — маг! Ни я, ни ты не знаем, умеет ли он строить порталы, но то, что он получил весьма неплохое даже по меркам нашего мира образование, окончив местную магическую академию, ты, случаем, не забыла? А ведь князь говорил об этом Играму! Но даже если не умеет — в его распоряжении есть целый отряд воинов на лошадях. Имея заводных лошадей, можно перемещаться по здешним дорогам в несколько раз быстрее, чем двигался наш караван. Так что пробираться к людям — не вариант. Нужно думать, как снять ошейники.

— Ошейники с оковами с нас снимут в Асуре, когда станут продавать на рынке.

— Ошейник снимут только тогда, когда будут одевать другой ошейник с именем нового хозяина. А оковы могут, кстати, и оставить. Как минимум — на руках, вряд ли главарь рискнёт освободить нам руки, не зная, что от нас можно ждать и помня, сколько народу мы у него покрошили. К тому же в столицу Ривии мы попадём в статусе рабов, и в случае нашего побега за нами в погоню пустятся все стражи столицы. А мы там будем без оружия — если не забыла, оружия рабам не полагается. Да и с оружием мы, как оказывается, не слишком много можем противопоставить даже полусотне профессиональных бойцов, особенно если их станет поддерживать хотя бы один маг. И не забывай — нам удалось продержаться столь долго против умелых воинов лишь потому, что нас не хотели убивать. Вздумай разбойники нас уничтожить и примени они луки или арбалеты — всё наше умение было бы бесполезно. Да, забыла сказать самое главное — на рабском рынке нам появляться нельзя. Проблему нашего пленения необходимо решить ещё до Асуры.

— А это ещё почему?

— А потому, что я уже знаю, куда нас продадут — главарь сам мне об этом сказал.

— И куда же?

— Эрестан хочет продать нас в бордель — он говорит, что хозяин элитного борделя отдаст за нас такие деньги, которых ему хватит на наём целой сотни головорезов взамен тех, которых мы убили или покалечили.

— Не так уж и много мы убили...

— Ага, убили немного, зато скольких искалечили... По слухам, с учётом раненых Эрестан потерял почти полсотни солдат. И не более десятка из них снова встанет в строй — ранения остальных слишком серьёзны, чтобы бойцы когда-нибудь смогли вновь взять в руки оружие. А магическое лечение, способное отрастить конечности, срастить перерезанные сухожилия и устранить другие последствия нанесённых нами травм, стоит слишком дорого. Дешевле нанять новых...

— Да, неплохо мы порезвились...

— Так и били-то по самым уязвимым местам — отсекали руки, резали сухожилия, если удавалось — били в живот и горло... Главарь, услышав характер и масштаб травм своих бойцов, ругался так, что даже у меня уши в трубочку свернулись... Так что Эрестан очень зол на нас — мы за какие-то несколько минут нанесли его войску такой урон, какого он не получал за всю свою жизнь. В том числе и во время захвата трона в своём герцогстве... Кстати, можешь гордиться — если бы мы не прирезали его магов, то вместо рабского рынка нам была бы предложена клятва магической верности нашему хозяину — якобы маги умеют привязывать человека к даваемой им клятве.

— Теоретически подобное возможно — данное умение лежит в области ментальной магии и привязывает чувство верности данному слову к заложенному в тело человека, чаще всего в мозг, энергетическому конструкту. Как только человек осознает, что его действия вошли в противоречие с данным словом — конструкт теряет стабильность и взрывается. Этакий магический полиграф с детонатором. А зачем привязывать нас магической клятвой?

— Нам могли бы быть предложены места в личной гвардии Эрестана — его людей впечатлило то, как мы сражались. К сожалению, или, быть может, к счастью, этот вариант для нас неприемлем — мы убили магов.

— Не пойму, где здесь связь. Почему простых людей убивать можно, а магов — нельзя?

— А ты не забыла, что о чём-то подобном нам рассказывал Играм? В этом мире, оказывается, любой простой человек, убивший или хотя бы ранивший мага, в скором времени умирает от естественных причин. Поскользнётся на ровном месте и ударится об острый камень головой, подавится вишнёвой косточкой, случайно порежется о нож, который точит, причём порез неожиданно заденет крупную артерию, и человек за минуту истечёт кровью... Местные говорят, что так за нападение на мага мстит сам мир. Я уже расспросила об этом крестьян — запрет на убийство мага лежит у них чуть ли не на генетическом уровне. Якобы так повелел сам создатель.

— А если мага убьёт такой же маг?

— Кары от внешних сил не последует — маги разбираются между собой сами.

— Тогда нам не о чем волноваться — мы ведь, хоть и неинициированные, но тоже маги.

— Вот только наши хозяева об этом не знают. И нельзя, чтобы узнали.

— Это ещё почему?

— Тогда шанс быть убитыми Эрестаном для нас резко возрастёт — быть может, узнав, что мы будущие маги, он не захочет связываться с рабским рынком и, наплевав на возможную прибыль, просто прикончит нас.

— И зачем ему это делать? Терять большие, по его же собственным словам, деньги?

— Потерять жизнь окажется ещё дороже. Что, если мы когда-нибудь обретём магию и сумеем освободиться? Не захотим ли мы тогда ему отомстить? Короче, и в Асуру нам нельзя, и объявлять о том, что мы потенциальные маги — тоже нельзя.

— И всё же я рискнула бы сбежать на пути к Асуре. В крайнем случае — сбежать от нового хозяина, когда нас продадут.

— А я бы предложила смирить гордыню, признать неизбежное и позвать на помощь маму — по-моему, в нашем положении это самый лучший вариант.

— Ага, и посадят нас под замок на срок, пока мы не поумнеем. Когда мы поумнеем, тебе рассказать?

— Нет, спасибо, я догадаюсь сама. Скорее всего, мамы признают нас взрослыми, когда мы выучимся, получим дипломы, обретём силу и докажем, что вся, с их точки зрения, детская дурь выветрится из нашей головы. То есть лет через десять — двадцать. Возможно, я даже слишком оптимистична, и этот срок будет увеличен.

— Ага, а до окончания этого срока нам запретят покидать территорию анклава и повесят на нас следящие поводки. То же рабство, только в красивой клетке под присмотром любящих родителей. Так что я — за путешествие до Асуры, пусть и в рабских ошейниках. Ну, не съедят же нас бандиты — мы, по твоим же словам, нужны им живыми и здоровыми.

— Хорошо, я соглашусь с твоим предложением, но только до Асуры. Если, дойдя до столицы, мы ничего не сможем предпринять и не сбежим, избавившись от ошейников, я зову на помощь маму. И будь, что будет.

— А вдруг нам удастся сбежать в тот момент, когда нас продадут? В момент смены хозяина есть вероятность, что с нас снимут оковы.

— Оковы, но не ошейники. Этот вариант мы, кажется, только что обсуждали и признали его неудачным. К тому же ты представляешь, что скажет мама, когда увидит нас не здесь, в лесу, а на рабском рынке, когда нас будут продавать, как товар? Продолжительность нашего наказания, думаю, сразу же увеличится в несколько раз — мама не простит нам такого позора.

— Сбежать нам можно будет попробовать и из борделя — сомневаюсь, чтобы нас в первый же день пристроили к работе. Скорее всего, сначала подлечат, приведут в товарный вид — чтобы клиент заплатил побольше. Цепи тоже наверняка снимут — не приводить же к клиенту товар в цепях.

— Хм... Лина, ты вообще представляешь себе, что произойдёт, когда ты, протянув до последнего момента и перепробовав все возможные варианты побега, всё же поймёшь, что без маминой помощи не обойтись, позовёшь её на помощь, а она, явившись, начнёт снимать с твоего тела голого озабоченного клиента? Ты уверена, что хочешь изобразить маме Тане подобную эротическую картину? Я не знаю, что скажет она, увидев нас в качестве товара на рабском рынке, а про бордель даже боюсь себе представить! Тогда одним ремнём, подозреваю, дело не обойдётся — изощрённость наказания наверняка будет сравнима со степенью нашего позора. К тому же я тут на досуге, пока ты валялась без памяти, поспрашивала немного о порядках в борделях Асуры... Короче, попадать нам туда категорически нельзя!

— Это ещё почему? Ну, не съедят же нас там, в самом деле!

— Хуже, сеструха! Сексуальные услуги различного характера в борделях оказывают и свободные женщины — за соответствующую плату, разумеется. Свободные жрицы любви обладают при этом немалыми правами — они могут принять заказ, а могут и отказать в своих услугах человеку, который им не понравится. Наносить вред свободной женщине клиенту запрещено — в противном случае он рискует не только своими деньгами. Однако у рабынь, предназначенных для этого дела, свободы выбора нет, как нет и возможности отказаться. Их приковывают к постелям за специальные ошейники, особенно тех, кому не повезёт быть проданной для забав богатых избалованных извращенцев, способных заплатить за свои развлечения огромные суммы. Для удовлетворения прихотей таких людей в борделях существуют специальные комнаты, где в кровати вмонтированы широкие стальные кольца. Рабыню приковывают к кровати за это кольцо, одев его на шею несчастной. Кольца широкие — плотно охватывают всю шею снизу доверху, так, что прикованная даже не может пошевелить головой. Травму от кольца получить практически невозможно — и снаружи, и изнутри оно в несколько слоёв обмотано мягкой тканью. Зато, за исключением головы, всё тело девушки абсолютно свободно, и можно делать с ним всё, что захочешь. Представляешь, какие фантазии может реализовать с беззащитной девушкой озабоченный извращенец? Наверное, поэтому рабыни в борделях долго не живут, погибая во цвете лет. С клиента же взятки гладки — если замученный им товар случайно погибнет, с него просто вычтут стоимость этого товара. Некоторые богатые клиенты специально заранее узнают стоимость рабыни и выплачивают хозяину полную её цену, чтобы потом с дружками отдохнуть и порезвиться. Сама рабыня до окончания подобного развлечения, как правило, не доживает.

— И откуда ты это узнала?

— А вон, видишь, пожилой мужик со свежим шрамом на щеке сидит? Его караван работорговцы взяли на прошлой неделе. Он был богат, часто бывал в Асуре, и не брезговал развлечениями в столичных борделях — жены-то у него нет, а пар после похода спустить охота... Его и расспрашивала, пока ты в беспамятстве валялась. Неплохой, кстати, мужик. Да и к своим клиенткам, по его утверждению, относился с пониманием и никогда не издевался — получал то, за что заплатил, и уходил. У него даже скидка была за гуманное обращение к жрицам любви, представляешь? Скидка в борделе, как постоянному клиенту!

— Ну и чему ты радуешься? Тому, что мужик лишился скидки? Надеюсь, ты не собираешься предложить ему себя в качестве компенсации за потерю?

— Нет уж, спасибо, я как-нибудь обойдусь без этой благотворительности...

— Тогда замолкаем — и так уже на нас остальные рабы подозрительно косятся. В качестве предварительного плана действий — напяливаем на себя покорный вид и ждём, пока появится возможность побега. Если до Асуры такая возможность не появится — падаем на коленки, рыдаем в голос, пускаем горючую слезу и зовём на помощь маму Таню, но до того момента, пока нам не будет угрожать непосредственная опасность — звать маму на помощь не смей! Ещё неизвестно, что хуже — побегать несколько дней в кандалах и ошейнике или попасть под мамину горячую руку... А возможность освободиться мы обязательно отыщем!

* * *

Караван всё же оказался не тем, который искал Керт — через некоторое время после стоянки следы каравана свернули с тракта на юг и проложили заметную колею по холмистому бездорожью. Пройдя по тракту ещё немного, юноша убедился, что как минимум в течение последних нескольких дней тут не проезжала ни одна повозка. А, следовательно, караван купца Играма или присоединился к большому каравану, недавно свернувшему на юг, что маловероятно, или ушёл с тракта значительно раньше, а торопящийся Керт просто потерял его следы. В пользу последнего предположения говорила конечная цель, куда стремился купец — столица Ривии Асура, а большой караван свернул на юг, в пустынные холмы Веронии. Вспомнив, где он в последний раз видел следы повозок Играма, Керт порталом вернулся в выбранную точку, отбросившую его поиски почти на сутки.

Теперь он значительно тщательнее смотрел за оставленными на обочине тракта следами, и почти сразу же обнаружил едва заметные свежие колеи от нескольких недавно свернувших с тракта и уходящих на юг повозок. Так как следы почти наверняка принадлежали повозкам Играма — за всё время поисков столь малочисленных караванов ему не попадалось — юноша устремился по новому пути, широким шагом меряя пройденные километры и стараясь наверстать упущенное время.

Через некоторое время Керту стали понятными действия купца, свернувшего с тракта — немного отойдя от основной дороги, следы повозок вновь повернули на запад. Караван всё же продолжил движение в Ривийские эмираты, только теперь не по тракту, а по бездорожью. По-видимому, караванщик тоже обратил внимание на следы от идущего перед ним большого подозрительного каравана и решил избежать возможных неприятностей, свернув с основного пути и продолжив движение по безлюдным, заросшим густой растительностью холмам, где три повозки имели неплохие шансы укрыться от зорких глаз шнырявших по округе разбойников. Однако купец не подозревал, что идущий перед ним караван через некоторое время тоже свернёт на юг, и их пути со временем пересекутся. Более правильным для купца было бы движение по основному тракту вслед за впереди идущим караваном, а если тот боялся с ним встретиться — можно было бы выслать вперёд дозор. Впрочем, на нормальный дозор у купца просто не было людей...

Ещё раз на пути преследуемого им каравана юноше встретились следы кровопролитного боя, и у Керта возникло иррациональное желание пойти не по следам каравана, а по следам напавших на него людей. Нападающих, по видимому, было никак не меньше сотни, а, возможно, даже больше... Однако, несмотря на то, что широкая полоса утоптанной травы от прошедшего большого каравана уводила на юг, повозки купца продолжили свой путь на запад от места недавнего сражения, о чём явно свидетельствовали оставленные ими следы. Скорее всего, на повозки Играма вышел тот самый свернувший на юг караван, встречи с которым купец так сильно хотел избежать. Вероятнее всего, караванщику удалось отбиться от бандитов и на этот раз — такая возможность действительно имела место быть, тем более, что, по словам очевидцев, в прошлом бою его подопечные девицы покрошили массу народа, не получив ни одной царапины в ответ. Неужели их воинское мастерство настолько велико? Отбросив сомнения, Керт всё же пошёл по следам повозок Играма, задавив в себе подспудное желание свернуть на юг и разобраться с разбойничьим караваном.

Догнать повозки ему удалось лишь на следующий день — караван шёл достаточно быстро. Лишь только едва различимые точки повозок показались в пределах прямой видимости, Керт проложил до них портал и, остановив караван, спросил у сидящего в первой повозке мужчины:

— Ты купец Играм?

— Что угодно почтеннейшему магу? — подобострастно склонил голову мужчина, сразу же признав в вышедшем из серебристого марева портала одарённого.

— С тобой ехали две девушки, одетые в пятнистую униформу. Где они?

— Какие девушки? — глаза караванщика забегали, — со мной нет никаких девушек!

— Я вижу, что сейчас их с тобой нет! Однако ещё совсем недавно они ехали с тобой, и я желаю услышать, куда они подевались! — Керт повысил голос, начиная злиться.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, почтеннейший! Я простой купец...

— Врёт он, господин! — неожиданно вмешался стоящий рядом с купцом крупный коренастый воин, вооружённый большим полуторным мечом, — он продал девушек, о которых вы спрашиваете, работорговцам.

— Не слушайте его, уважаемый, этот человек не знает, что говорит! — заверещал купец, однако Керт, уже не обращая внимания на купца, достал из кармана амулет, вызвал изображение девушек и спросил у воина:

— Это они?

И, получив утвердительный ответ, переспросил:

— Как их имена, знаешь?

— Одну, беленькую, зовут Селена, а ту, что с короткими каштановыми волосами — Линнея. Они сёстры, но старшая у них Линнея...

Тут речь воина перебил Играм, с отчаянием проговорив:

— Да, я действительно продал девок работорговцам, но у меня не было выбора — среди бандитов были маги! Если бы я не сделал этого — в рабство взяли бы всех нас! Для девок так и так ничего бы не изменилось, а я своим решением спас жизни не только себе, но и своим людям, откупившись всего двумя. Кстати, девки всё равно не жильцы — они убили двух магов.

— Спасибо, воин, ты сильно мне помог, — коротко поклонился воину Керт, и, обратившись уже к Играму, с угрозой сказал:

— Молись, купец, чтобы с девочками ничего не случилось. Ты продал их в рабство, и мир может посчитать, что ты причинил им ущерб — тогда дни твои сочтены. Лучше бы ты пошёл в рабство вместе с ними — возможно, прожил бы подольше.

— А при чём тут мир, уважаемый? Девки даже не маги!

— Не будь так уверен в этом, человек! И мой тебе совет — придя в Асуру, заверши все свои дела, раздай долги и напиши завещание. Возможно, смерть уже идёт по твоим следам и дышит тебе в затылок...

И с этими словами юноша развернул перед собой серебристый овал портала и сразу же шагнул в него. Портал, пропустивший одинокого путника, тут же схлопнулся, оставив купца Играма наедине со своими мыслями...

* * *

Путешествие пешком, да ещё и в кандалах, сёстрам не понравилось — сковавшие руки браслеты соединялись между собой слишком короткой цепочкой, состоящей всего из нескольких звеньев, и идти, постоянно держа руки впереди, было неудобно. Ещё неудобнее оказалось переставлять ноги так, чтобы сковывающая ножные браслеты цепь не цеплялась за траву и лежащие на дороге камни — приходилось слишком высоко поднимать ноги, и при ходьбе девушки сильно уставали. Да и сама цепь оказалась не слишком длинна и не позволяла делать широкие шаги — работорговцы явно экономили на металле и абсолютно не заботились об удобстве передвижения своего живого имущества. Идя в плотной колонне таких же, как они сами, рабов, девушки едва поспевали за идущими впереди людьми, а стоило им хотя бы ненамного отстать, как на спины девушек опускались длинные кожаные кнуты конных надсмотрщиков, зорко следивших за тем, чтобы ни один раб не отстал и не потерялся. В первый же час пути, натерев браслетами кандалов щиколотки ног до крови, сёстры хотели было возмутиться и отказаться идти пешком — ходьба в оковах доставляла слишком много мучений, — как происшествие, случившееся прямо на их глазах, отбило у них всякую охоту к выражению неповиновения. Одна из плетущихся рядом с ними рабынь, или больная, или слишком сильно уставшая, отказалась идти дальше и безвольно опустилась на землю, закрыв голову руками. Зачем она закрыла голову — стало понятно буквально через несколько мгновений, когда подлетевшие к женщине охранники начали избивать её кнутами, требуя подняться и продолжить движение. Судя по тому, что бурыми полосами запёкшейся крови были покрыты спины большинства рабов, подобный метод воздействия на непокорных был чрезвычайно популярен среди работорговцев. За несколько минут спина женщины стала представлять собой одну большую кровавую рану, а сама женщина, не в силах даже сидеть, упала на землю и сначала содрогалась от ударов, а потом вообще замерла в неподвижности. Нанеся ещё несколько ударов по неподвижно лежащему окровавленному телу, надсмотрщики зацепили женщину верёвкой с привязанным к ней крюком за оковы на ноге и, закинув другой конец верёвки, заканчивающийся петлёй, на луку седла, потащили тело вслед за караваном на верёвке. Некоторое время Линнея, украдкой бросая короткие взгляды назад, наблюдала, как тело рабыни, поднимая пыль и подпрыгивая на кочках, тянется за лошадью надсмотрщика... Больше мыслей выразить неповиновение у сестёр не возникало.

Во время короткого обеденного привала, когда сами работорговцы поели, а рабов только вдоволь напоили, один из сидящих рядом с сёстрами мужчин-рабов, склонившись к ним, прошептал:

— Вы обе тратите слишком много сил на ходьбу, а кормить нас не будут. Только поить. Подвяжите свои цепи — тогда вам будет легче идти.

— Это как? — так же тихо переспросила мужчину Линнея.

Тогда незнакомец незаметно для надсмотрщиков показал свои кандалы — к сковывавшей его ноги цепи была привязана самодельная верёвка. Второй конец верёвки мужчина зажимал в своей руке. Заметив, что девушка внимательно рассматривает конструкцию, мужчина пояснил:

— Один конец верёвки привязываете к середине сковывающей ваши ноги цепи, другой — держите в руках. Во время ходьбы верёвку накручиваете на запястье, и она поднимает цепь над землёй. Шаги придётся делать короче, зато цепь ни за что не цепляется, да и поднимать ноги уже не надо — достаточно просто передвигать их. Не пойму только, зачем работорговцы так над вами издеваются — у женщин обычно ноги не сковывают, только у мужчин. Вы вдвоём единственные среди женщин с ножными оковами. Не пойму, как вы вообще дошли...

— Сама не пойму... — прошептала Линнея, — а оковы на ногах — чтобы мы не сбежали. Боятся они нас с сестрой...

— Скажете тоже, — скупая улыбка прорезала лицо мужчины, — чтобы работорговцы да боялись каких-то девчонок! Они же все, почитай что, воины, да и маги среди них имеются.

— Ну, двух магов мы с сестрой у них зарубили, да и этих самых так называемых воинов с полсотни успели покрошить, пока нас сетями не закидали...

— А не врёшь, девка? — с сомнением прошептал собеседник.

— А зачем мне врать? — так же тихо ответила девушка, — ты лучше посоветуй, как отсюда сбежать можно?

— Сбежать действительно можно, — усмехнулся мужчина, — тихо снимаете кандалы, незаметно похищаете пару лошадей и, так же незаметно отдалившись от каравана, скачете со всех ног подальше, чтобы вас не догнали работорговцы. Да, желательно ещё незаметно пару мечей у бандитов украсть, раз вы так хорошо ими владеете.

— А другой, не столь экстравагантный способ спастись, можете предложить? — постаравшись не обращать внимания на явный сарказм в словах мужчины, спросила Линнея.

— Другого варианта спастись я не знаю.

— Понятно... Значит, свобода нам не светит.

— Она вам с сестрой, скорее всего, уже и не понадобится, — добавил мужчина.

— Это ещё почему? — возмущённо прошептала Линнея.

— Вы же убили магов! Если не врёте, конечно же.

— Ну да, убили... А что в этом такого? Ну, маги... Обычных бойцов мы покрошили значительно больше!

— Обычных бойцов вы могли убить сколько угодно, а вот покушения на мага боги вам не простят.

— И что же они с нами сделают? — изобразив непонимание, переспросила Линнея, стремясь проверить правдивость рассказа Играма и из уст другого человека узнать побольше о странном запрете на убийства магов.

— Они — ничего, вас убьёт сам мир. В скором времени вы с сестрой погибнете от вполне естественных причин — головой там о камень ударитесь, ногу обдерёте, а в пустяковой на вид ране неожиданно возникнет заражение... Да мало ли на свете возможностей умереть! Короче, жить вам осталось недолго.

— И сколько?

— Сложно сказать... Остаток жизни вам будет отмерять сам мир, но в том, что он будет очень коротким — не сомневайтесь!

— Уже значительно интереснее! — присоединилась к разговору Селена. То есть, если кто-то убьёт мага, то его покарает сам мир?

— И даже убивать не надо — достаточно просто напасть на мага. Священники утверждают, что даже мысль о нанесении магу вреда смертельна для простого человека. В последнее я слабо верю, зато в том, что любое покушение на мага у нас не остаётся безнаказанным, многие мои знакомые лично были свидетелями. Из покушавшихся на магов людей не выжил ни один. Странно, что вы не знаете таких простых вещей.

— Уточните, уважаемый, как долго прожили нападавшие после покушения? Для меня это очень важно! — переспросила Селена, проигнорировав прозрачный намёк на незнание ими реалий местной жизни.

— Уважаемый... Тоже мне, скажете! Я обычный крестьянин, лэри, а вы, по всему видать, из благородных. Вот только никак не пойму, как вас угораздило попасть в лапы работорговцам?

— Завышенное самомнение и неспособность к адекватной оценке сложившейся ситуации, — тихо усмехнулась Селена, незаметно успевшая оторвать от своей рубахи две полосы ткани и во время разговора украдкой скручивая из них верёвки — впрочем, это к делу не относится. Уточните, пожалуйста, сроки, через которые человека, покушавшегося на мага, настигает смерть. И точно ли она неминуемая?

— Точно, лэри! Проклятье убийства мага не падает лишь на точно такого же мага. А что касается сроков — человек может умереть в тот же день, а может прожить неделю или даже месяц, хотя последнее крайне маловероятно. Всё зависит от опасности, которой он будет подвергать свою жизнь — чем выше опасность, тем меньше времени отпустит ему мир.

— Спасибо, уважаемый, вы нам очень помогли! — прошептала Селена и, обращаясь уже к сестре:

— Сеструха, мы спасены!

Рассказать, какая мысль пришла ей в голову, девушка не успела — обед у работорговцев закончился, и надсмотрщики ударами плетей начали поднимать так и не успевших отдохнуть рабов.

* * *

След, тянущийся за караваном работорговцев, потерять было практически невозможно — тянущуюся на юг полосу смятой и вытоптанной травы, уничтоженной десятками тяжело гружёных повозок, сотнями лошадей и как минимум несколькими десятками людей, идущих пешком, да ещё и босиком, не заметить мог только слепой. Керт шёл по вытоптанной земле широким шагом, иногда срываясь на короткий бег, а иногда, когда тропа спускалась с холма и впереди, в сотнях метров, было видно, как полоса примятой травы выныривает из распадка, чтобы взобраться на гребень очередного холма, строил короткие порталы, срезая путь. Тревожное чувство, сжимающее сердце и холодящее грудь, подгоняло юношу, и он не останавливался даже на обед, перекусив на ходу куском холодного копчёного мяса. Вода во фляжке давно закончилась, а во рту неприятно пересохло — до настоящей жажды было ещё далеко, но, если до ночи воду найти не удастся — придётся отвлекаться от преследования и заниматься поисками живительной влаги. Керт сделал для себя заметку на будущее — не слишком увлекаться боевыми разделами магии, а уделять больше внимания бытовым аспектам. Ведь маг-бытовик уже на втором курсе академии умеет конденсировать воду из содержащейся в атмосфере влаги. Такая вода, как говорили на лекциях, "мёртвая", и не содержит необходимых для жизнедеятельности организма солей и микроэлементов, но для утоления жажды её вполне достаточно — если тебе, конечно же, для конденсации воды из атмосферного воздуха хватит внутренней энергии, или личного магического резерва. С магическим резервом у Керта проблем не было — при желании он мог бы не только вдоволь напиться сам, но и утопить в водных потоках всю округу, если бы в своё время выучил необходимое плетение. Но сейчас ему оставалось только сожалеть об упущенных возможностях, пообещать самому себе на будущее быть более предусмотрительным, и двигаться быстрее — наверняка в месте, куда направляются работорговцы, есть вода, и её там много. Ведь и люди, и животные хотят пить...

Незадолго до заката на обочине проложенной караваном тропы юноша обнаружил мёртвое женское тело. Обнажённая женщина, лежавшая в густой траве, была настолько сильно изуродована, как будто её долгое время волочили по земле. Возможно, так оно на самом деле и было — на дороге виднелись явно заметные следы волочения, а на ноге женщины — содранный практически до кости клок кожи с мясом. След от верёвки... Возраст женщины определить не удалось — вместо лица труп скалился в небеса окровавленными костями с клочьями мяса. Да и всё остальное тело представляло собой одну сплошную рану. Жестокая казнь... Поняв, что чувство милосердия работорговцам незнакомо, и угроза жизни для его подопечных вполне реальна, Керт ускорил шаг, всё чаще и чаще срываясь на бег.

Глава 5

После короткого отдыха надсмотрщики, ударами кнутов поднявшие рабов на ноги, построили их в колонну, и караван продолжил движение. Сёстры, сделав во время короткого обеденного отдыха по подсказке так и оставшегося неизвестным мужчины самодельные верёвки, подвязали свои кандалы, чтобы цепь не скользила по земле. Теперь сёстры шли уже значительно легче, и у них даже оставались силы на то, чтобы тихо переговариваться между собой. Когда караван отошёл от места дневной стоянки достаточно далеко, и внимание надсмотрщиков ослабло, Линнея, украдкой оглянувшись по сторонам, тихо спросила сестру:

— Рассказывай, что ты придумала!

Селена, так же бросив настороженный взгляд в стороны — не слушает ли их кто-нибудь — ответила:

— Всё просто! Мы же маги, пусть и пока неинициированные...

— Пока это ничем нам не помогло!

— Не перебивай! На нас напала в общей сложности почти сотня работорговцев. С десяток мы убили, ещё несколько десятков благополучно искалечили. Как ты думаешь, что в скором времени произойдёт с остальными?

— Да что с ними может произойти? Вон, едут и впереди, и сзади, и вполне так неплохо себя чувствуют!

— Чем же ты слушала, когда на привале крестьянин объяснял нам, чем в этом мире простому смертному грозит нападение на мага?

— Да сказки это всё! Это местные маги запугали всё остальное население, чтобы держать его в повиновении и не допустить бунтов. Ты подумай, как удобно — если напал на хозяина, то сразу смерть. Типа кара небесная...

— Перед обеденным привалом надсмотрщик, угостивший тебя плетью, неудачно спрыгнул с коня — подвернул ногу и, упав головой вниз, сломал себе шею. Якобы, нога неудачно зацепилась за стремена.

— Ага, не повезло мужику... Впрочем, туда ему и дорога! Или ты собралась его пожалеть?

— Вот ещё! Просто пока запомни — мужик сначала ударил тебя кнутом, а потом он упал с лошади головой вниз и умер.

— Ну и?..

— Когда наши похитители обедали, я краем уха услышала, как один из них говорил другому, что раненые, скорее всего, не выживут — у них началось заражение. Он говорил, что наши мечи отравленные.

— Что за чушь? Я лично чистила и протирала наши мечи. Твой, кстати, тоже почистила, и даже помыла вином. Чистота — идеальная!

— Сделай ещё одну зарубку в своей голове — разбойники напали на нас, и их раны, даже самые лёгкие, вдруг загноились, хотя оружие у нас было чуть ли не стерильное.

— Так ты хочешь сказать...

— Я хочу сказать, что в словах этого крестьянина что-то есть! Так как мы всё-таки маги, пусть и не можем пока пользоваться своим даром, то, если верить сказанному, любой, кто посмеет поднять на нас руку, в скором времени умрёт. От естественных причин — с лошади вниз головой упадёт, рана там загноится... Предлагаю подождать до вечера и посмотреть, как будут развиваться события.

До вечера умерло трое раненых разбойников, ещё шесть лежали при смерти, а один из работорговцев, отошедший от каравана в сторону, был укушен непонятно откуда взявшейся змеёй. Эрестан, глава всей банды работорговцев, был в ярости и не скрывал своих чувств — если не всех, то почти всех умерших можно было бы спасти, если бы остался в живых один из убитых сёстрами магов. Тот, который окончил факультет медицины и являлся не столько боевиком, сколько целителем... Работорговцы начали потихоньку, когда командир находился далеко и не слышал, роптать, обсуждая между собой резко повысившуюся в отряде смертность и сходясь во мнении, что их отряд кто-то проклял. Настроение бандитов, ещё совсем недавно радостное по причине хорошей добычи, резко пошло вниз...

Видимо, Эрестан что-то такое почувствовал, так как ещё засветло, спустившись с очередного холма и наткнувшись на удобное место рядом с мелководной, но чистой речкой с песчаным дном и густым лесом, начинавшимся сразу же за речной излучиной, приказал встать на ночлег и устроить отряду отдых. Для стоянки была выбрана уютная поляна на другом берегу реки неподалеку от лесной опушки, спрятавшаяся от пытливых взоров случайных путников за заросшим густой травой пригорком. Перейдя вброд речку и разбив на найденной поляне стоянку, разбойники зарезали с десяток баранов, сняли с повозок и распечатали несколько бочонков с деревенским пивом, изъятых из подвалов сожжённой деревни, и разожгли костры. На костры отрядные кашевары водрузили большие, закопчённые котелки на треногах и прутья с насаженным на них свежим, истекающим ароматным соком мясом. Вскоре над поляной поплыли одуряющие ароматы густой мясной похлёбки и обжаренного на углях мяса, тут же, на месте сноровисто уничтожаемого усталыми, но довольными собой работниками ножа и топора. Мясо обильно запивалось пивом, которое тут же черпалось из открытых бочек. На близость простой воды никто из бандитов внимания не обращал, и пить её не собирался.

Рабы оказались согнаны в дальний уголок поляны и, будучи предоставленными сами себе под охраной двух угрюмых молчаливых воинов, не участвовавших в общей пирушке, устроились на отдых на мягкой траве в окружении небольшого табуна стреноженных лошадей и издали наблюдали за пиром. О том, чтобы накормить рабов, никто из разбойников, разумеется, не озаботился — как поняли девушки из разговоров своих похитителей, до владений князя Эрестана, куда их вели, оставалось всего несколько дней пути, и тратиться на кормёжку товара бандиты не собирались. Дойдут и голодными... А если к этому времени кто-то из невольников вдруг помрёт — невелика беда, за слабого никчёмного раба, не способного вынести нескольких дней голодовки, всё равно никто больших денег не даст. Правда, напоили вволю, принеся и поставив на землю перед рабами несколько вёдер чистой речной воды...

Веселье в лагере работорговцев тем временем набирало размах. Как только с ужином было покончено, мясо съедено, а пиво — выпито, по рукам бандитов пошли меха с вином — богатую добычу бандиты решили обмыть, не дожидаясь окончания похода, тем более, что сам хозяин не возражает... Ёмкости с вином быстро пустели, люди у костра постепенно хмелели, послышались песни и похабные шутки — гулянка набирала размах. Об умерших и тех, кому ещё предстояло умереть, работорговцы, плавающие в пьяном угаре, уже не вспоминали.

Убедившись, что никого из разбойников рядом нет, Линнея, пересев поближе к сестре, тихонько спросила у неё:

— И что будем делать?

Селена, немного подумав, задумчиво ответила:

— Не знаю... Может, наплюём на наказание и всё же позовём маму? Что-то у меня нехорошее предчувствие...

— Ага, и мама тут же всыплет нам по самые не балуйся, после чего запрёт под замок — так, что мы и шагу из дома без её разрешения не сделаем. Да ещё и следящие маячки на ауру навесит — мы же об этом уже говорили. Ты хочешь всю жизнь просидеть под замком? Лично я — нет. Да, мы попали в крайне неприятную ситуацию, но посмотри на неё под другим углом — мы живы, здоровы, непосредственной угрозы для нашей жизни нет, и в ближайшем будущем не предвидится. Не для того нас берегут, чтобы затем убить. Бандиты из кожи вон вылезут, чтобы доставить нас в Асуру в целости и сохранности, причём сначала поведут во владения князя, где оставят большинство рабов. Да и сами наверняка ненадолго останутся в своих владениях — отдохнуть перед походом в Ривию. Так что у нас будут как минимум несколько дней, за которые мы что-нибудь да придумаем. К тому же, если ты права, через несколько дней у бандитов должен начаться падёж личного состава — почти все из этой банды работорговцев сражались с нами и, следовательно, на них должно пасть проклятие.

— Это если раньше мы не умрём с голоду — кормить нас, похоже, никто не собирается...

— Зато вволю напоили. Без еды человек может прожить больше месяца, а до Асуры идти всего ничего. Так что звать маму на помощь будем в самом крайнем случае — пока она ничего не знает, у нас сохраняется возможность выпутаться самим. Вдруг у нас выпадет шанс убежать? За эти несколько дней всякое может произойти.

— Какая возможность? — с сомнением подняла закованные в кандалы руки Селена, — ты разве сможешь убрать вот это?

— Ну, можно попытаться перетереть одно из звеньев цепи, — с сомнением ответила девушка, — мы же ещё даже не пытались. А вдруг эти цепи на самом деле значительно менее прочные, чем с виду?

— С тем же успехом можно попытаться их перегрызть.

— А что ты предлагаешь?

— Маму звать надо...

— Ну, что ты заладила — мама и мама... Трусиха ты, сестрёнка! Любой трудности пугаешься... Стоит только попасть в ситуацию, которая покажется тебе безвыходной, как ты сразу же бежишь жаловаться маме!

— Но ситуация действительно безвыходная! Ни я, ни ты не знаем, как из неё выйти!

— Днём ты была смелее...

— Днём я не была уставшей и голодной... А сейчас я хочу есть, у меня сбиты в кровь ноги, а кандалы натёрли кожу, и она болит.

— А ещё тебя в зад кусают муравьи, и мама не спела тебе на ночь колыбельную. Селена, прекращай ныть, и начинай становиться взрослой! Я предлагаю тебе реальный выход — не спеши. Вызвать маму всегда успеем, а сейчас давай играть роль покорных запуганных пленниц — молчи и делай всё, что тебе прикажут. Калечить нас они не станут — побоятся испортить товар, поэтому повторюсь — непосредственная опасность нам пока не грозит, максимум — ударят пару раз для острастки, так, чтобы не осталось следов, но побои можно и перетерпеть. Главное — выиграть время, а потом, когда наши похитители потеряют бдительность...

Не договорив, Линнея замолчала — к сёстрам, пошатываясь и держа в руке полупустой бурдюк с вином, приближался главарь банды. Мужчина уже основательно набрался — ноги его заплетались, а пьяное выражение лица лишь подтверждало предварительный диагноз.

Подойдя к пленницам, мужчина остановился, широко расставив ноги, и устремил на них тяжёлый взгляд, мучительно фокусируя его на ближайшей женщине. Ближайшей оказалась Линнея — чтобы поговорить со своей сестрой, она оставила своё место и перебралась поближе, очутившись самой первой на пути главаря банды. По-видимому, в пьяной голове бандита зародилась такая же пьяная мысль, потому что он, ткнув в девушку пальцем, запинаясь, проговорил:

— Ты! Встала и пошла со мной.

И развернувшись, побрёл обратно к кострам, ощутимо пошатываясь на ходу. Линнея, смелости в которой вдруг сразу резко поубавилось, тихо спросила сестру:

— Силь, мне идти? Ты не знаешь, зачем он меня позвал?

— Может, поговорить хотел?

— Ты думаешь? Для серьёзного разговора он не слишком-то трезвый...

— Ну так не ходи... Может быть, он забудет, зачем тебя вызвал...

Но мужчина, обернувшись и увидев, что девушка продолжает сидеть на земле вместе со всеми остальными пленниками, с угрозой прошипел:

— Ты что, рабыня, решила ослушаться хозяина? Может, тебя поучить смирению?

Линнея, тут же поднявшись и опустив взгляд в землю, запинающимся голосом ответила:

— Не надо, хозяин, я уже иду...

— Так-то лучше! — удовлетворённо пробормотал мужчина и продолжил неспешное передвижение к кострам, больше не оглядываясь на семенившую за ним девушку, пытавшуюся передвигать ноги так, чтобы мешавшие при ходьбе ножные кандалы не стёрли щиколоток.

Дойдя до костра, бандит подождал, пока девушка подойдёт к нему почти вплотную и остановится, после чего приказал:

Снимай платье и ложись — мои люди сейчас будут учить тебя твоей будущей профессии.

— Простите, господин? Я не поняла, что мне нужно делать... — голос Лины задрожал от испуга. Происходящее начинало ей сильно не нравиться.

— Чего тебе непонятно, рабыня? Скоро ты займёшь достойное тебя место в лучших борделях Асуры, а к этому времени ты должна в совершенстве освоить свою будущую профессию — на неопытных шлюх спрос меньше, да и стоят они дешевле. За эти несколько дней ты должна будешь набраться необходимого опыта в искусстве ублажать мужчину. Вот я со своими людьми и буду сейчас обучать тебя тонкостям твоего ремесла.

— Извините, господин, но я ещё девушка — у меня никогда не было мужчины... — голос Линнеи понизился до дрожащего шёпота, а в уголках глаз появились слёзы.

— Значит, ты вообще ничего не умеешь? Тогда наша задача усложнится — времени на твоё обучение придётся затратить несколько больше, — ухмыльнулся главарь, — верно, друзья?

Последняя фраза была адресована окружившим главаря бандитам, с интересом вслушивающимся в речь своего вожака и со смехом выразившим своё полное согласие принять участие в обучении неопытной рабыни. Посчитав, что вводный инструктаж проведён, бандит схватил девушку за воротник рубахи и, сделав резкую подсечку, опрокинул её на спину. Ткань рубахи издала резкий сухой треск, и в руках мужчины остался солидный её клок, обнаживший роскошные груди девушки и подтянутый, плоский живот с аккуратной ямочкой пупка. Упавшая на спину девушка, больно ударившаяся спиной о землю, попыталась отползти, но мужчина, усмехнувшись и отбросив обрывок рубахи в сторону, быстро присел, опершись на колено, попав им между ног девушки и придавив высоким голенищем сапога сковывающую её ноги цепь. Глаза Лины расширились от ужаса — девушка уже поняла, зачем главарь банды привёл её к костру. Забившись сильнее, она скованными руками попыталась сбросить с себя разбойника, но тот, пьяно усмехнувшись, перехватил руки Линнеи за цепь и резким движением завёл их за голову девушки, от чего две тугие девичьи груди взметнулись, заколыхавшись, вверх и вызвали бурю восторга и пошлых комментариев среди окруживших главаря пьяных бандитов.

— Нет, не надо! Прошу, не надо! — отчаянный женский вопль, сдобренный слезами, пронёсся над поляной, вызвав очередную волну смеха разбойников.

А главарь, продолжая пьяно ухмыляться, достал из-за голенища кинжал, срезал с извивающейся девушки грубые полотняные штаны и, оголив её стройные ноги, резким движением коленей раздвинул их в стороны. Линнея забилась сильнее, поляну огласили наполненные слезами мольбы, но вырваться из крепких мужских рук ей не удавалось — мешали стальные кандалы, прочно фиксирующие распятое на траве женское тело, да и разница в комплекции сказывалась — главарь банды оказался на голову выше и минимум в полтора раза тяжелее. Пьяно усмехаясь и подробно объясняя предстоящий процесс, мужчина не спеша расстегнул пояс своих кожаных штанов и, приспустив их, обнажил уже занявший боевое положение член. Простая, но от этого не менее ужасная мысль возникла в голове Линнеи — сейчас её начнут насиловать, и помешать насильнику уже не сможет ничто. Сама она с опытным, сильным магом не справится, а никакой зов о помощи девушку уже не спасёт — точных координат их местонахождения мама не знает, сканирование пространства по слепку ауры потребует не только сил, но и времени, а из-за разницы течения временных потоков в Окане и на Нате помощь придёт слишком поздно. Осознание этого факта заставило Линнею похолодеть от ужаса и безысходности. Волна паники захлестнула девушку и погребла под собой последние ростки здравого смысла. Тело, освободившееся от оков разума, выгнулось дугой и забилось в неистовом припадке, из нежного девичьего горла вместо очередной мольбы вырвался полный леденящего ужаса звериный вой, перешедший в утробный рёв и заставивший мужчину вздрогнуть и, бросив процесс освобождения из плена штанов своего детородного органа, обратить свой взор на жертву. Увиденное заставило главаря резко протрезветь — с прекрасным девичьим телом начали происходить непонятные метаморфозы. По всему телу девушки, сталкиваясь и разбегаясь, пробегали волны растягивающейся и сокращающейся плоти, кожа, ещё мгновение назад гладкая и бархатистая, начала покрываться шерстью, руки укоротились и стали толще, пальцы втянулись в ладони, оставив вместо аккуратных ухоженных ноготков изогнутые и даже с виду бритвенно-острые когти длиной в полпальца. Лицо тоже менялось, стремительно теряя человеческие черты — уши заострились, приобретя треугольную форму и сместившись вверх, глаза обзавелись вертикальным зрачком, нос втянулся, а челюсти, наоборот, стали вытягиваться вперёд, выпуская из-под обрастающих коротким мехом губ две пары желтоватых длинных клыков. На поляне ощутимо похолодало, а вокруг девушки на расстоянии в несколько шагов трава покрылась инеем, образовавшим правильный круг. Над головой Эрестана пронёсся порыв холодного ветра, отозвавшийся в небесах рокочущими громовыми раскатами — небо над головой стремительно затягивали слетающиеся со всех сторон тяжёлые грозовые тучи. И тут же раздался звон — не выдержав давления растущей плоти, кандалы на руках и ногах существа, в которое стала превращаться девушка, лопнули, заставив окружающих мужчин схватиться за оружие. После звона рассыпавшихся кандалов послышался сухой треск лопнувших на ошейнике заклёпок — шея существа стремительно раздавалась вширь, покрываясь таким же мехом, как и всё остальное тело. Понимая, что происходит что-то странное и опасное, главарь попытался встать и судорожно натянуть спущенные штаны обратно, однако сделать это простейшее действие уже не успел — существо, ещё совсем недавно бывшее беззащитной девушкой, повторило движение разбойника, поднявшись вслед за ним с земли, а руки существа, трансформировавшиеся в покрытые густой шерстью звериные лапы, ухватили мужчину за горло, пронзив его своими когтями. Над замершей в тишине поляной пронёсся предсмертный хрип — рот главаря, открываясь и закрываясь, пытался исторгнуть из пробитого когтями горла какие-то булькающие звуки, глаза мужчины от напряжения вылезли из орбит, а руки в последнем желании защититься обхватили поднявшие его над землёй звериные лапы. Подержав бандита на вытянутых руках — обратившаяся девушка оказалась выше разбойника на две головы, — существо резко взмахнуло лапами, разведя их в стороны. Раздался хруст, и голова главаря, вывернутая под неестественным углом, повисла на сухожилиях — позвоночник несостоявшегося насильника, поменявшегося местами со своей жертвой, оказался сломан. Из разорванной артерии тугой струёй брызнула кровь, окропившая кровавыми брызгами и поляну, и зверя. Небрежным движением отбросив обмякшее тело в сторону, зверь медленно опустился на передние лапы и встряхнулся — так, как это обычно делают собаки или кошки. Теперь замершего зверя можно было разглядеть подробнее — опустившись на четыре лапы, он стал очень похож на обычного домашнего кота, только значительно крупнее в размерах. Гибкое, в холке достигающее пояса взрослого мужчины мускулистое тело хищника светло-серого окраса, с тёмно-серыми, почти чёрными подпалинами, широкой грудной клеткой и мощными лапами, заканчивающимися чёрными, выпущенными из подушечек когтями, с роскошным, в половину длины тела хищника, пушистым хвостом, было прекрасно в своей дикой звериной мощи... Устремив на окруживших его бандитов тяжёлый, пронизывающий до костей взгляд широко распахнутых круглых глаз с вертикальными зрачками, испускающих слабое зеленоватое свечение, хищник, яростно хлопнув себя по животу хвостом, раскрыл громадную пасть, продемонстрировав устрашающего вида клыки, и утробно зарычал. И тут же небеса осветил разряд молнии, ударившей из затянувших небо туч прямо в реку, а звериный рык заглушил оглушительный треск грома. Усилившийся ветер завыл, поднимая сухую траву и прошлогоднюю листву, и формируя из неё на поляне громадную вихревую воронку.

— Демон... — испуганно прошептал кто-то из разбойников, но его слова услышали все находящиеся на поляне подельники. Умирать не хотелось никому, поэтому бандиты благоразумно отступили от зверя, сделав несколько шагов назад и, приготовив оружие к бою, образовали вокруг него ощетинившееся железом кольцо. Некоторые, отойдя во второй ряд, взмахнули руками, шепча непонятные слова, и над ними стали зарождаться светящиеся искры активирующихся заклинаний. Прошло ещё несколько мгновений, и, когда тишина над поляной стала уже осязаемо плотной, раздался чей-то отчаянный, обречённый, похожий на вой загнанного в угол зверя вопль:

— Бей демона!!!

И в девушку, неожиданно превратившуюся в ужасного зверя, полетели десятки активированных плетений — бандиты без раздумий сжигали одноразовые личные амулеты, крайне редкие, баснословно дорогие и припасённые ими на чёрный день. Видимо, бандиты решили, что этот чёрный день настал — встреча с демоном, легендарным злым духом Западных гор, не предвещала ничего хорошего и, по народным поверьям, являлась предвестником смерти.

От большинства плетений хищнику удалось увернуться, однако несколько конструктов всё же достигло цели, заставив зверя яростно взреветь и броситься на обидчиков. Завязалась жестокая драка, в которой с одной стороны выступала сталь и магия, а с другой — когти и зубы разъярённого зверя. Поляну заполнил хриплый звериный рёв, крики и стоны умирающих людей. Хищник серой тенью метался между бандитами, раздавая направо и налево удары тяжёлых, оканчивающихся бритвенно-острыми когтями лап, и уже казалось, что победа в схватке человека и зверя достанется зверю... Как вдруг полный боли визг хищника заставил его выкатиться из скопления человеческих тел и, перевернувшись через голову, отбежать под спасительную защиту деревьев, прихрамывая и волоча за собой разрубленную до кости переднюю лапу. Бока зверя тяжело вздымались и, залитые чужой и своей кровью, поменяли цвет со светло-серого на кроваво-красный. Отчётливо виднелись несколько глубоких порезов и рваных ран с подпаленными краями на спине и боках хищника — не от всех ударов ему удавалось увернуться, острая сталь и боевые заклинания иногда всё же достигали своей цели.

— Добейте подранка! Он уже на последнем издыхании! — послышался крик одного из бандитов.

Изрядно поредевшая толпа вооружённых мужчин качнулась к присевшему на задние лапы и приготовившемуся к последней в своей жизни битве зверю, как вдруг все оставшиеся на ногах разбойники одновременно окутались мертвенно-зелёным свечением и в беспорядке повалились на землю — жизнь внезапно покинула их тела. И тут же успокоился ветер, исчезла вихревая воронка и на землю опал поднятый ею в воздух мусор, усыпав сухими листьями, травинками и мелкими веточками неподвижно лежащие на земле тела. Увидевший, что враги повержены и опасность миновала, израненный зверь медленно лёг на землю, подвернув повреждённую лапу, и, опустив голову, устало закрыл глаза, не увидев, как на поляну из леса выходит парень в простой дорожной одежде с обычным деревянным посохом в руках.

* * *

Погоня, продолжавшаяся уже несколько дней, по-видимому, подходила к концу — следы каравана работорговцев отчётливо виднелись на выжженной солнцем земле и были оставлены не более как несколько часов назад. Об этом же говорили и пятна свежего навоза, оставленные лошадьми. Следы вели к видневшемуся на горизонте лесу, покрывшему несколько пологих холмов, между которых должна была протекать река. Юноша ускорил шаг — существовала большая вероятность, что работорговцы устроятся на ночлег именно в этом лесу, уж больно удобное место для стоянки он представлял.

До леса оставалось каких-то десять-пятнадцать минут ходьбы, как вдруг Керт явственно ощутил невероятно сильное возмущение магического потока, центром которого как раз и была опушка того самого леса, к которому он направлялся. Юноша насторожился — настолько мощные искажения энергетических потоков мира не только сотворили практически из ниоткуда мощный атмосферный фронт из буквально вытолкнутых вверх восходящих воздушных потоков, стремительно поднявшихся до верхних слоёв атмосферы и, охладившись, превратившихся в тяжёлые грозовые тучи, но и говорили о громадных объёмах энергии, используемых неизвестным магом. И резко меняющаяся погода была лишь следствием применяемого сейчас заклинания.

Собственных сил для подобного энергетического конструкта не было даже у полного круга опытных магистров, поэтому, скорее всего, Керт наблюдал сейчас активацию неизвестного и чрезвычайно мощного артефакта. Подобные энергетические выплески грозили миру большими разрушениями, если неизвестный маг или группа магов по какой-либо причине вдруг не справятся с вызванной ими силой. Перейдя с быстрого шага на бег, Керт на ходу начал выстраивать вокруг себя защитную сеть, способную вобрать в себя энергетический поток необычайной мощности, вызванный неизвестным магом, и перенаправить его в энергетическое поле планеты, где эта сила со временем растечётся по храмовым алтарям. Но выплеска, на который рассчитывал юноша, не произошло, а вместо него опушка леса озарилась частыми сполохами применяемых кем-то заклинаний — по-видимому, в лесу начался бой, с одной стороны которого выступали находящиеся в составе каравана работорговцев маги. Вероятно, бандиты, которых преследовал юноша, наткнулись на засаду из таких же разбойников, как и они сами, но принадлежащих к враждующей группировке. Керт рванулся, выжимая из бега всё, на что был способен — магические схватки недолговечны, а среди сражавшихся вполне могли оказаться те девушки, которых он должен был охранять. И то, что девушки, скорее всего, оказались не в числе бандитов, а в числе захваченных пленников, ситуации не меняло — рабов никто беречь не собирался, и в разборках между неизвестными магами они вполне могли пострадать.

Вбежав на поляну, юноша поразился увиденному — магический бой оказался не разборками неизвестных враждующих бандитских группировок, а попыткой разбойников убить настоящего живого рурха! Удивительно — встретить этого редкого хищника не в лесах западной горной гряды, а здесь, на границе с Ривийскими эмиратами, было не легче, чем найти бриллиант в пустынях Шанары. Легендарные неуловимые хищники, до сих пор считающиеся на Натане не зверями, а вышедшими из преисподней демонами, никогда не покидали ареалов своего обитания. Попытки охоты на себя рурхи всегда пресекали с предельной жестокостью — будучи сильными телепатами, звери легко отслеживали охотников на свои шкуры и, заманивая тех в ловушку, легко менялись с людьми местами, становясь из жертв охотниками — рурхи, обычно питающиеся мясом данхои, не брезговали полакомиться и человечиной.

Этот конкретный экземпляр рурха попал в западню, скорее всего, по причине своей молодости и неопытности — размеры зверя выдавали в нём котёнка-подростка, едва научившегося охотиться самостоятельно. По-видимому, молодой кот, только что покинувший семью, случайно забрёл слишком далеко от привычных мест охоты и, почувствовав запах лошадей, вышел на стоянку работорговцев. Дальнейшие события легко мог предсказать любой — шкура рурха ценилась на вес золота, и, завидев ценную добычу, разбойники не могли пройти мимо редкого трофея, попытавшись, невзирая на неизбежные потери, добыть его во что бы то ни стало. Результаты скоротечного боя Керт оценил сразу — не менее десятка бандитов изломанными телами, не подающими признаков жизни, усеивали поле боя, а остальные имели многочисленные повреждения различной степени тяжести. Правда, досталось и самому рурху — его израненные окровавленные бока тяжело вздымались, а правая передняя лапа была рассечена до кости, и из страшной открытой раны толчками выплёскивалась кровь. С такими повреждениями зверю осталось жить не более нескольких минут. Мгновенно приняв решение, юноша уничтожил оставшихся бандитов, просто выпив из них жизнь — конструкт, высасывающий из живых объектов энергию, справился с поставленной задачей за долю мгновения. Плетение пришлось раскидывать очень аккуратно — на поляне, помимо бандитов, оказалось несколько десятков рабов. Правда, находились они в отдалении от кровавой схватки, на опушке леса, вместе со стреноженными лошадьми бандитов, поэтому стало возможным применить массовое заклинание без опаски затронуть людей, в числе которых практически наверняка находились его клиентки. Проконтролировав, чтобы в живых не осталось никого из находящихся на поляне бандитов, Керт перевёл взгляд на зверя, устало опустившегося на землю и с тоской глядящего на него. В глазах хищника, слишком разумных даже для зверя, плескалась боль и отчаяние. Но вот усталые глаза закрылись, и хищник обессилено уронил голову на землю.

Юноша, аккуратно обходя окровавленные тела бандитов, направился к неподвижно лежащей туше зверя — благодаря матери он неплохо знал медицину и умел лечить многие болезни, правда, не у зверей, а у людей. Но, быть может, разработанные для людей стандартные медицинские конструкты окажутся действенными и для животных? Однако не успел Керт подойти к рурху, как с его телом начали происходить непонятные изменения — шкура зверя пошла волнами, края многочисленных ран разошлись и из них во все стороны брызнули струйки крови, заставив юношу отшатнуться. Но на этом метаморфозы с телом рурха не закончились — оно начало сжиматься, трансформируясь во вполне узнаваемое человеческое. Несколько мгновений трансформации — и на смятой траве лицом вниз неподвижно лежало покрытое глубокими рваными ранами окровавленное обнажённое тело молодой девушки. Правая рука, разрубленная до кости, оказалась вывернутой под неестественным углом — по-видимому, кроме раны имелся ещё и закрытый перелом. Не став разбираться, как зверь смог превратиться в человека, Керт подскочил к девушке и, присев, положил ей руку на затылок, запустив диагностическое плетение.

Считав полученные результаты, юноша поморщился — жизнь стремительно утекала из тела девушки вместе с остатками крови, а глубокие раны на теле и многочисленные повреждения внутренних органов не оставляли ей шансов на самостоятельное излечение. Спасти девушку мог только медик-маг уровнем никак не ниже магистра медицины, сам Керт никогда подобные раны не лечил и опыта для лечения столь серьёзных повреждений не имел. Посчитав свой долг исполненным, юноша начал подниматься, но чуть не оказался сбитым с ног бросившейся к телу рабыней, опустившейся на колени и, едва не задевая окровавленное тело цепями, со слезами обхватившей голову пострадавшей и, захлёбываясь рыданиями, тщетно пытавшейся привести её в чувство. Среди рыданий и всхлипываний рабыни слух юноши прорезали слова "Лина, очнись, прошу, очнись...". Страшная догадка пронзила мозг Керта, и он, оттолкнув вымазанные в крови ладони рабыни, развернул голову умирающей девушки лицом к себе. Без сомнения — это она, Линнея, одна из двух его подопечных... Даже без исчезнувшей иномировой экипировки и жуткой, рассёкшей по диагонали всё лицо девушки раны, сомнений быть не могло. Девушка, которую он пообещал отцу беречь и хранить, но потратил на поиски непозволительно много времени, посчитав, что спешить ему некуда, ничего страшного с ней не случится, теперь из-за его медлительности умирала у него на руках. Ругнувшись, Керт без раздумий подключился к ауре Линнеи и стал щедро вливать в девушку энергию, одновременно грубо, но быстро сводя вместе края самых глубоких ран и ставя на них временные заплаты, стремясь лишь к тому, чтобы остановить кровь — думать о красоте было уже некогда. Неважно, что после подобного лечения останутся страшные рубцы — со временем можно не только полностью их убрать, но и получить от богов новое тело. Лишь бы в нём осталась жизнь...

Закрыв раны временными заплатками и остановив кровотечение, Керт стал регенерировать кровь — остатков собственной крови девушке едва хватало, чтобы поддерживать жизнедеятельность организма. Насытив тело кровью, юноша пробежался по внутренним органам и, грубо залатав и их, восстановил протекающие в них процессы. Покончив с экстренными действиями по реанимации, Керт повторно запустил диагностирующий конструкт и, убедившись, что сиюминутная угроза для жизни пациентки миновала, начал интенсивно закачивать в её ауру энергию из своего посоха-артефакта. Не имея опыта лечения серьёзных ран, юноша пытался запустить естественные процессы регенерации, с неудовольствием отмечая про себя, что за подобное лечение мама выгнала бы его из любой лечебницы с непременным условием никогда не переступать порога ни одного лечебного заведения. Однако уже через несколько мгновений Керт обратил внимание, что ситуация оказалась даже хуже, чем он предполагал — энергия, полноводным потоком вливающаяся в тело пациентки, как будто исчезала в никуда, не приводя, как обычно это бывает, к началу восстановления тканей организма. Попытка ещё больше увеличить вливаемый в тело энергетический поток ни к чему не привела — запасённая в посохе энергия, которой щедро делился юноша, просто исчезала без следа. Такого не могло быть в принципе — посох уже опустел почти на две трети, а закачанной в девушку энергии хватило бы на пару десятков энергетических резервов архимага. Понимая, что столкнулся с непонятным явлением и, бездумно растрачивая силу посоха, рискует вообще остаться без магических запасов, юноша прекратил бесполезное вливание энергии в ауру пациентки, а её остатки пустил в тут же сгенерированные лечебные конструкты, направленные в конкретные точки тела девушки, постепенно убирая поставленные на раны временные заплатки и запуская в них процессы принудительной регенерации. Этот вариант лечения требовал уже его постоянного контроля, да и скорость лечения обычно была значительно меньше самостоятельной регенерации, зато юноша с удовлетворением заметил, что сведённые края ран стали зарубцовываться. Замерев над неподвижным телом пациентки, Керт раз за разом запускал в её тело лечебные конструкты, проведя за лечением несколько часов и вымотавшись до полного опустошения собственных сил. И только дождавшись, пока находящаяся без сознания девушка вздохнёт и, очнувшись, откроет глаза, прекратил лечение, устало откинувшись на траву.

* * *

Селена, бессильно сжав кулаки и кусая в кровь губы, с ужасом наблюдала, как главарь разбойников повалил сестру на траву и, срезав с неё одежду, стал снимать с себя штаны. Она больше всего на свете сейчас мечтала подскочить к бандиту и изо всех сил огреть его по голове чем-то тяжёлым — пусть даже своими цепями, — и с наслаждением увидеть, как мозги главаря серыми брызгами разлетятся по поляне. Останавливало девушку только понимание того, что подобными действиями она не только не поможет своей сестре, но даже не успеет добежать до бандита — её остановят подельники главаря и максимум, чего она сможет добиться, это оказаться брошенной на землю рядом со своей сестрой и разделить её судьбу. Вряд ли подобная самоотверженность поможет Лине... Остаётся последняя возможность, от которой сестра упорно её отговаривала — позвать на помощь маму. Понимая, что ситуация давно уже вышла из-под контроля и без посторонней помощи они не обойдутся, девушка, устремив взгляд в небо, послала в бездонную вышину отчаянный зов, из всех сил желая, чтобы здесь сейчас появилась мама и спасла их.

Вероятно, боги услышали мольбы девушки о спасении — Линнее неожиданно удалось разрушить казавшийся нерушимым барьер и пробудить свой дар. Правда, сестра свой разблокированный энергетический резерв почему-то пустила не на собственную защиту и не на атаку против разбойника, а на трансформацию своего тела. Увидев, во что превратилось тело Лины, Селена догадалась и о причинах — по-видимому, сестра, всю свою жизнь укрепляющая в их дружном тандеме позиции лидера и при любом удобном случае пытающаяся доказать, что умеет держать ситуацию под контролем, на самом деле только что испытала настолько сильное душевное потрясение от осознания того, что с ней может произойти, что место разума и человеческой логики заняли инстинкты. А инстинкты вытащили на поверхность подсознательную уверенность сестры в том, что блокировку энергетического резерва можно снять, найдя рурха и сделав его своим фамилиаром — последние годы сёстры между собой обсуждали именно этот вариант. Образовавшаяся в голове подсознательная связка рурх — фамилиар — связь — доступ к энергии — защита во время сильного психического потрясения переродилась в связку рурх — защита, а дальше инстинкты без участия разума запустили процессы трансформации, взяв информацию напрямую из подкорки головного мозга. Если рурх в подсознании ассоциировался с защитой, то защитить себя можно, став на время рурхом. Версия вполне правдоподобная, тем более что сестра, тщательно готовясь к экспедиции, успела узнать о рурхах и строении их тел едва ли не больше, чем о строении тела человека. А подобное допущение говорило только об одном — Линнея сейчас обстановку не контролирует, а на смену человеческой логике и трезвому расчёту пришёл разум зверя, в котором все вокруг — враги и выжить можно только уничтожив всё живое в пределах видимости.

Поэтому схватку разбойников с превратившейся в зверя сестрой Селена предусмотрительно наблюдала издалека, отойдя на всякий случай от основной группы рабов, которые, заметив, что все работорговцы отвлеклись на бой со зверем, потихоньку стали отползать в сторону леса, видимо, намереваясь во время всеобщей неразберихи сбежать. Сначала девушка с радостью увидела, как под ударами могучих лап бандиты разлетаются в стороны, и им не помогает ни сталь, ни магия, которой заполнилась уже вся поляна. Заметила она и резко наступивший перелом в скоротечной схватке, когда Лина, подволакивая раненую лапу, вывалилась из кучи бандитов и, отбежав, заняла оборонительную позицию, уже не рассчитывая победить, а лишь желая подороже продать собственную жизнь. Но, видимо, боги оказались милостивы к сёстрам в этот день — в битву вмешалась третья сила, мгновенно уничтожив оставшихся в живых бандитов. Этой третьей силой оказался молодой симпатичный юноша в простой домотканой одежде с деревянным посохом в руках, сразу же после убийства бандитов подошедший к Линнее, вернувшей свой человеческий облик и начавший сосредоточенно изучать лежащее перед ним окровавленное тело потерявшей сознание девушки. Догадавшись, что опасность миновала, Селена бросилась к сестре, чтобы попытаться помочь. Но, опустившись на колени и взяв в руки окровавленную голову сестры, она поняла, что Линнея умирает, а её помощь бесполезна — всё тело сестры покрывали многочисленные глубокие раны, сочащиеся кровью. Слёзы бессилия хлынули из глаз девушки, и всё, что она смогла сделать, это жалобные слова, пробившиеся сквозь искусанные в кровь губы:

— Лина, очнись, прошу...

* * *

Закончив лечение и убедившись, что спасённая им девушка будет жить, Керт устало поднялся на ноги и, подцепив за ошейник сидящую на земле рабыню, положившую на свои колени голову девушки-оборотня и ласково поглаживающую перемешавшиеся с кровью и землёй волосы на её голове, поставил женщину вертикально, развернув к себе лицом. Увиденное заставило его тело замереть, а сердце — пропустить удар... Юноша узнал в рабыне вторую девушку, бывшую сестрой только что спасённого им оборотня. Несмотря на сковывающие девушку цепи, измазанное, заплаканное лицо и спутанные волосы, она была прекрасна и совершенна, как прекрасной и совершенной может быть лишь богиня. До этого он видел лишь её изображение, но голограмма, даже самая хорошая, не могла передать и сотой части этого идеального в своей гармонии и красоте женского тела. У Керта появилось непреодолимое желание поцеловать девушку, жадно впившись поцелуем в прекрасные пухлые губки, прижать к себе и никуда не отпускать... Его руки уже начали непроизвольно подтягивать к своей груди ошейник... Усилием воли стряхнув наваждение, Керт, глядя в бездонную зелень прекрасных миндалевидных глаз, затягивающих в себя, словно в омуты, спросил:

— Ты Селена?

И, получив утвердительный кивок, переспросил, бросив взгляд на лежащее у его ног тело:

— А это твоя сестра, Линнея?

Получив второй утвердительный кивок, Керт, активизировав между большим и указательным пальцем простейший энергетический конструкт, снял с девушки и ошейник, и кандалы, перерезав металл тонким, как бритва, но необычайно плотным силовым полем, после чего, критически осмотрев одежду, в которую её нарядили работорговцы, сказал:

— Твоя сестра будет жить. Больше ничего плохого с вами не случится — я лично позабочусь о вашей безопасности.

После его слов из девушки как будто вытащили стержень — она обессилено опустилась на землю и разрыдалась, размазывая слёзы и грязь по своему прекрасному лицу. Керт впервые в жизни не знал, что делать — защиты против женских слёз он не знал. Присев на землю рядом с рыдающей девушкой, он ласково обнял её и прижал к своей груди, нежно перебирая золотисто-льняные волосы и шепча что-то успокоительное. Как ребёнку... Которым, по большому счёту, Селена и являлась — как сообщил Керту декан Тонг, сёстрам недавно исполнилось по шестнадцать лет. И куда они потащились в неизвестность, в место, куда не каждый опытный маг сунется в одиночку? Пороть их мало... Хотя, глядя на рыдающую Селену и неподвижно лежащую на траве, покрытую грязью, кровью и свежими уродливыми шрамами её сестру, первоначального желания найти и выпороть непослушных девчонок у Керта уже не возникало — они и сами себя достаточно наказали.

Но вот первая истерика у прижавшейся к его груди девушки прошла, рыдания перешли сначала во всхлипы, а потом в частое дыхание, сменившееся лёгким посапыванием — измученный переживаниями последних дней мозг девушки не выдержал перегрузок и отключился. Девушка, очутившись в крепких мужских объятиях, почувствовала себя защищённой и, по-видимому, осознав, что все неприятности последних дней уже закончились, провалилась в глубокий сон, больше похожий на обморок. Замерев в неподвижности и позволив прижавшейся к нему девушке уснуть на его груди, несмотря на то, что всё его мужское естество желало как раз обратного, Керт аккуратно запустил диагностирующее плетение и на Селену, по пути устраняя незначительные травмы — в основном синяки и гематомы. Не трогал лишь ссадины и потёртости от кандалов — они спокойно заживут и без лечения, исчезнув через неделю, а сил на мелкие ссадины тратилось почти столько же, как на лечение крупных ран. Похоже, рабовладельцы не слишком-то берегли свой товар — наличие травм могло снизить его цену. Правда, в составе банды могли оказаться маги, знакомые с целительством и способные привести живой товар в надлежащий вид.

Закончив диагностику и убрав синяки, Керт не выявил у девушки ни одного, даже самого незначительного отклонения в физиологических параметрах её тела от идеального. Девушка оказалась совершенна не только внешне, но и внутренне — явление настолько редкое, что Керт даже вначале подверг сомнению свои познания в медицине. Однако и повторное сканирование не выявило отклонений — Селену вполне можно было бы принять на работу в магическую академию Тарии. На медицинский факультет, в качестве экспоната или наглядного пособия... Ну не может быть на свете настолько идеальных людей! Быть может, декан Тонг ошибся, и она всё-таки маг? Но тогда как очутилась в рабстве? Желая проверить свою догадку, Керт сформировал ещё одно, значительно более сложное плетение, способное исследовать не только физическое состояние тела, но и ауру — его энергетическую оболочку. Конструкт проводил диагностику неожиданно долго, и у юноши даже появилось подозрение в том, что он что-то напутал в плетении, к тому же результаты диагностики оказались настолько неожиданными, что он повторил опыт. Повторно внедрённый в девушку конструкт выдал те же самые результаты — аура девушки оказалась настолько идеальной, насколько идеальной она может быть... У обычного человека! Если бы перед ним сейчас сидел архимаг или как минимум магистр — удивления подобный результат у юноши не вызвал, сильные опытные маги, обладающие огромным магическим резервом, имеют возможность самостоятельно корректировать свою энергетическую оболочку. И даже без корректировки сконцентрированные в теле архимага огромные запасы энергии со временем самостоятельно преобразуют энергетическую оболочку в состояние, близкое к идеалу. Да и параметры физического тела тоже будут самостоятельно подстраиваться под идеал — было бы достаточно энергии. Неспроста древние архимаги, даже не зная секрета омоложения, жили сотни лет, сохраняя молодую внешность, и умирали, как правило, не от старости, а от потери осторожности, сопровождаемой или ядом в пище, или отравленной стрелой в сердце. Но то архимаги, а находящаяся в его объятиях спящая девушка оказалась, как и говорил лэр Тонг, абсолютным бездарем — то есть человеком, не имеющим ни капли магического дара. Впрочем, и о её сестре декан говорил то же самое, а она оказалась полна сюрпризов — про оборотней юноша слышал лишь из сказок и древних преданий. Решив, несмотря на усталость, провести полную диагностику и Линнеи, Керт сформировал очередное диагностическое плетение, которое только что испытал на Селене, и запустил в лежащее у его ног тело. Линнею, как и Селену, его конструкт исследовал непозволительно долго, что в случае применения на сёстрах становилось уже привычным и перестало удивлять, но вот результат исследования кардинально отличался от диагностической карты её сестры. Причём настолько, что юноша, как и ранее с Селеной, повторил свою попытку для того, чтобы лишний раз убедиться — результаты диагностики его не обманывают. Линнея, вопреки утверждениям лэра Тонга, оказалась инициированной магиней, причём необычайно сильной — как минимум на уровне архимага. Энергетический резерв такой глубины Керт вообще видел в первый раз в своей жизни — теперь становилось понятно, куда уходила вся энергия из его посоха. Если предположить, что естественной защитной функцией тела мага является восполнение своего энергетического резерва, а эта функция для развитой энергетической оболочки является приоритетной — ведь восстановившееся энергетическое тело может со временем воссоздать своего случайно погибшего физического симбионта, а здоровое физическое тело без своей повреждённой энергетической составляющей существовать не может, — организм потерявшей сознание Линнеи вполне предсказуемо начал своё восстановление с насыщения потраченного на метаморфозу энергетического резерва. Потрачено, похоже, оказалось немало — вес звериной ипостаси девушки, по самым осторожным прикидкам, превышал вес человеческого тела как минимум вчетверо, а, возможно, даже больше. Страшно подумать, сколько энергии ушло на синтез такого объёма вещества. И если догадки Керта были верны, становились понятными и замеченные им возмущения мировых энергетических потоков — они, вероятно, возникли в процессе трансформации тела девушки, когда оно стало потреблять энергию не только из своего внутреннего резерва, но и из окружающего пространства. Вот только подобное магическое воздействие на окружающий мир говорило о том, что процесс девушка, скорее всего, не контролировала — грамотно сплетённый и осознанно активированный энергетический конструкт обычно не затрагивал мировых энергетических потоков. Девушка — самоучка, а сформированный ею магический конструкт был активирован бессознательно? Да ну, такого просто не может быть — самостоятельно сгенерировать конструкт подобной сложности под силу разве что богам. И им же под силу наполнить его энергией — людям эта магия недоступна. Но девушка — явно не бог, иначе она не попалась бы в руки работорговцев и не лежала бы сейчас перед ним, вся покрытая изувечившими её шрамами...

Раздумья юноши прервала наступившая тишина — тихое сопение на его груди прекратилось. Опустив голову, Керт увидел направленные на него огромные изумрудно-зелёные глаза, застывшие немым вопросом. Чтобы не пугать девушку, которой и так пришлось многое перенести, Керт как можно более спокойным тоном сказал:

— Ты проснулась, и это хорошо. Жизнь твоей сестре я спас, а всё остальное — неважно. Она получила серьёзные травмы, и после возвращения домой ей потребуется помощь профессиональных целителей. Если у тебя нет возможности найти опытных целителей — я могу помочь, моя мама хороший медик.

— Нет, спасибо, — голос пригревшейся на его груди девушки оказался подобен переливам серебряных колокольчиков и заставил сердце Керта сжаться в сладкой истоме, — моя мама тоже медик.

— Хороший? Моя мама — одна из лучших, её даже приглашали преподавать медицину в академии.

Слова Керта заставили измученное лицо девушки расплыться в улыбке, после чего она произнесла:

— Мы уже начинаем сравнивать наших мам, таинственный незнакомец! Тогда, быть может, вы представитесь? И расскажете, откуда вы знаете про меня и Лину?

— Это не тайна — помочь вам просил мой отец, а ваши изображения мне показал декан Тонг — он преподаёт в столичной магической академии герцогства Занадан. Меня, кстати, зовут Керт. И можно без приставки — между нами не слишком большая разница в возрасте.

— Тогда всё становится понятным, — усмехнулась девушка, — лэр Тонг помог нам, когда мы с сестрой прибыли в ваш мир, и он же, вероятно, обеспокоился нашей безопасностью.

— То есть вы не из нашего мира?

— Мы из Окании, из клана Рэй. Прибыли к вам порталом.

— Порталы не пропустят людей, в жилах которых не течёт божественная кровь.

— А кто тебе сказал, что в нас с сестрой её нет?

Сердце юноши пропустило ещё один удар — становилось понятным не только обращение Линнеи в рурха, но и всё остальное. Девушки — дети магов. Обе, раз они сёстры и смогли пройти через портал. Лэр Тонг не ошибся, посчитав обоих девушек бездарями — на тот момент они ими и являлись. Сильное эмоциональное потрясение пробудило в одной из девушек магический дар, и она использовала его на трансформацию собственного тела. Возможно, вероятность активировать магический дар имеется и у Селены, но её дар оказался или слишком мал, или слишком плотно запечатан, чтобы его наличие показал диагностический конструкт. Поэтому вторая сестра, наверняка перенёсшая не меньшее душевное потрясение, так и осталась бездарем. Почему Линнея, распечатав свой дар, решила именно оборотиться? Как раз это понятно — мало иметь активный магический резерв, самим заклинаниям нужно ещё долго и упорно учиться. У Керта на овладение имеющимся у него багажом магических знаний ушло не одно десятилетие, и до звания не то что архимага, а хотя бы магистра ему ещё очень и очень далеко. А обратившись в хищника, девушка, даже не умея обращаться с собственным даром, голыми руками, вернее, лапами, порвала не менее десятка опытных магов, ничего не сумевших ей противопоставить. Девушка даже имела неплохие шансы выйти из схватки победительницей, будь самих бандитов несколько поменьше. Но и так неплохо получилось — у спасённой им девушки впереди наверняка большое будущее. Жалко будет, если она так и останется с этими уродливыми шрамами... Впрочем, ходить ей с ними максимум до первого омоложения. Однако, скорее всего, Линнея сможет избавиться от шрамов значительно раньше, причём избавиться самостоятельно — если ёмкости её энергетического резерва оказалось достаточно для обращения, то для работы лечебного конструкта хватит и подавно. А обучиться медицине она сможет максимум за шесть лет, если примет приглашение Керта и поступит в академию Тарии — студентке с таким резервом однозначно будут рады и примут даже без вступительных экзаменов, лишь узнав, что та самостоятельно освоила трансформацию. И Керт этот вариант девушке обязательно предложит, если она не найдёт другого способа избавиться от уродливых шрамов. Правда, подобное предложение имело и другую, значительно более личную подоплёку...

Продолжая удерживать на своей груди уютно там устроившуюся и явно не собирающуюся покидать насиженное место девушку, юноша вдруг осознал, что Селена ему нравится. Нравится настолько, что он совершенно не хотел её от себя отпускать, подыскивая любые, даже самые незначительные предлоги, чтобы удержать в своих руках горячее, гибкое, мускулистое, но такое нежное и невесомое тело подольше. Подобного ранее с ним не случалось никогда. Нет, Керт давно уже не являлся девственником и успел за свою достаточно продолжительную жизнь подержать в своих руках немало девушек. И не только подержать — сын верховного жреца, с отличием закончивший академию и имевший многообещающие перспективы для дальнейшего карьерного роста, являлся слишком хорошей партией для любой незамужней девушки Лияры, чтобы те не только соглашались на то, что их носили на руках, но и при любой возможности пытались залезть к юноше в постель. Некоторым это даже удавалось, и с такими девушками Керт нередко заводил романы. Ненадолго — лишь до того момента, когда в очередной раз убеждался, что девушка не вызывает в нём ничего, кроме абсолютно естественного для любого взрослого мужчины, обнаружившего в своей кровати красивую девушку, желания удовлетворить с ней свои сексуальные потребности. Да и сам юноша служил для этих охотниц скорее призом, гарантом будущей безоблачной обеспеченной жизни, чем любимым человеком, с которым можно было бы навсегда связать свою судьбу. Им был нужен не сам Керт, а то место в обществе Лияры, которое он занимал сейчас и, что более важно — то, которое мог занять в будущем. Откуда Керт это знал? Просто чувствовал... Всё же во владении эмпатией есть и отрицательные моменты.

Был ли Керт разборчив, выбирая себе пару? Разумеется — избалованному женским вниманием, ему было, из кого выбирать. Внешностью юноша выгодно выделялся из массы своих сверстников — высокий, темноволосый, с правильными чертами лица, пропорционально сложенный, практически без лишнего жира, чему способствовали регулярные физические тренировки, с некрупными, но рельефными и эластичными мышцами, Керт мог бы подрабатывать наглядным пособием, образцом совершенного мужского тела в любом медицинском учреждении Лияры. Однако совершенное тело и высокая должность отца делали юношу в глазах женской половины общества настолько заманчивым приобретением, что лавина поступающих от девушек деликатных и не очень предложений руки и сердца, сопряжённых с желанием тут же перевести едва начавшиеся отношения в интимную область, выработала у Керта определённый стиль общения с прекрасным полом, сводящий к минимуму любые отношения с женщинами, не укладывающиеся в рамки постельных утех или деловых рабочих моментов — в работе юноша вообще не делал различий между мужчинами и женщинами.

Сейчас же юноша осознал, что впервые в своей жизни он рассматривает сидящую на своих коленях девушку не как объект, с которым он не отказался бы переспать. Нет, Керт неожиданно для себя понял, что больше всего ему хочется остаться с ней навсегда, связав девушку с собой семейными узами, и чувство это оказалось не просто новым, но и странным, волнующим, будоражащим мысли и желания. Керт осознал это только сейчас — до этого, увидев показанную лэром Тонгом голограмму Селены, он просто отметил для себя совершенную красоту запечатлённой на снимке девушки. Но, как и любое лишённое жизни изображение, будь то картина или скульптура, это совершенство заставляло увидевшего его человека восторгаться, преклоняться, восхвалять... Но не любить! Совершенство, неожиданно оказавшееся живым человеком, воспринималось совсем по-другому. Идеал, который можно не только восторженно лицезреть, но и потрогать, и погладить по голове, и смахнуть со щеки слезинку, и даже поцеловать — спускал недосягаемый до простых смертных идеал с постамента на землю и давал шанс этим идеалом обладать. И Керт твёрдо решил этим шансом воспользоваться — подобные подарки боги дают смертным всего один раз в жизни. К тому же дети от Селены, родители которой являлись магами, однозначно унаследуют магический дар. А то, что сама девушка осталась бездарем — даже лучше. Выйдет замуж, обзаведётся детьми, и меньше будет думать о походах и приключениях, как все его знакомые девушки, до сих пор не оставившие попыток взять его в мужья... Решив, что находящийся в его объятиях приз стоит того, чтобы за него побороться, Керт прислушался к эмоциям девушки — в них не ощущалось ни боязни, ни неприязни. Селена, осознав, что юноша только что спас её сестру и, возможно, избавил её саму от не менее страшной участи, подсознательно включила его в свой ближний круг — как минимум в круг людей, которым можно доверять. Быстро наметив в голове план осады крепости и начиная планировать на будущее этапы предстоящего конфетно-букетного периода, юноша обратился к ещё ничего не подозревающему объекту его охоты:

— Раз в твоих жилах течёт кровь магов, значит, мы с тобой пусть дальние, но родственники — я тоже маг. И на правах родственника обязан позаботиться о вас с сестрой. Я хотел бы пригласить вас обоих к себе в гости — отпраздновать ваше спасение, но это событие можно отложить на потом, сейчас у нас есть более актуальные задачи. Для начала и тебе, и Линнее хорошо было бы одеться — то, во что вы одеты сейчас, могут носить только рабы...

Почувствовав, что девушка непроизвольно вздрогнула, Керт подумал, что за собственными словами неплохо было бы и последить — напоминание о недавнем, пусть и недолгом, рабстве однозначно не прибавило девушке хорошего настроения. Но что сказано, то сказано. Поэтому уже более официальным голосом он добавил:

— Я сейчас синтезирую два комплекта походной одежды — для тебя и твоей сестры. Потом приготовлю ужин, и мы поедим — я вижу, что ты голодна. А для твоей сестры усиленное питание сейчас не прихоть, а насущная необходимость — в бою она получила серьёзные повреждения и потеряла много крови. Чтобы быстрее восстановиться, ей придётся усиленно питаться — заменить пищу магическим лечением я не могу, у меня недостаточно для подобных плетений опыта.

— А что потом? Когда мы поедим?

— После того, как вы поедите, ты пойдёшь к реке и приведёшь себя в нормальное состояние — тебе не помешало бы искупаться. Выглядишь ты, признаться, несколько грязновато, а вы, девушки, насколько я знаю, всегда излишне ревностно относитесь к собственной внешности...

Услышав подобный ответ, Селена устремила на юношу настороженный взгляд, переспросив:

— Что, настолько плохо выгляжу? Я страшная, да?

— Ты прекрасна, Селена! Я никогда не встречал девушки более прекрасной, чем ты, и, наверное, никогда уже не встречу. Я бы с удовольствием тебя сейчас поцеловал, даже несмотря на покрывающие твоё лицо жирные потёки грязи, но сильно подозреваю, что ты и сама хотела бы умыться, и просто стеснялась это делать без сестры.

— А что с ней? — Селена перевела взгляд на неподвижное тело сестры.

— С ней всё в порядке, она просто спит. Магическое истощение. Как проснётся — отправлю умыться и её. Кстати, вот ваша одежда!

И Керт, запустив соответствующие плетения, синтезировал сначала пару добротных штанов, а потом и пару рубашек. Правда, мужского кроя, но достаточно свободных, чтобы девушки без проблем в них влезли. Взяв один из комплектов, Селена, попросив Керта отвернуться, быстро скинула одежду, которую напялили на неё работорговцы, и переоделась в обновки, севшие на её ладное тело почти впритык и соблазнительно обрисовавшие соответствующие выпуклости. Штаны, оказавшиеся девушке идеально впору в районе бёдер, оказались широковаты в талии, однако имели в комплекте широкий кожаный ремень, который она и застегнула на последнюю дырочку. Ремень лишь подчеркнул тонкую талию девушки и её роскошные бёдра, заставив повернувшегося Керта судорожно сглотнуть. Ему лишь удалось выдавить хриплым голосом:

— Селена, ты богиня!

Девушка, видимо, неплохо понимающая, какое впечатление производит на парней, склонила голову набок, отчего её роскошные волосы волной перетекли на плечо, и лукаво улыбнулась:

— Что, нравлюсь?

— Ещё бы! Если я сейчас же не убегу за водой для нашего ужина, тогда точно тебя поцелую! И свою сестру ты тогда не сможешь одеть!

— Это ещё почему? — не поняла девушка.

— А потому, что целовать тебя я буду до утра, и твоя сестра сначала замёрзнет от холода, а потом умрёт от голода — ведь пока я буду тебя целовать, ужин никто для нас готовить не будет!

Но ответить на столь явный намёк юноши Селене не удалось — очнулась Линнея. С трудом сев на землю, она, в недоумении стала рассматривать свою вымазанную в крови правую руку, запястье которой рассекал рваный уродливый шрам, покрытый розовой молодой кожицей. Медленно переведя взгляд с руки на своё грязное, покрытое кровью и шрамами тело, девушка подняла мутные глаза и, уставившись на рассматривавшую её Селену, осторожно спросила:

— Силь, я что-то пропустила? Мы живы? У тебя нормальная одежда? И куда девался твой ошейник?

Селена, осознав, что сестра жива, со слезами упала на колени и, обхватив девушку руками, стала неистово покрывать её поцелуями, бормоча:

— Жива! Линка, ты жива! Я так тебя люблю! Я так боялась тебя потерять!!!

Вначале опешившая от столь обильного выражения сестринской любви, Линнея постепенно пришла в себя и, отстранив от себя сестру, уже более осмысленно обратилась к ней:

— Так, сеструха, судя по твоей неадекватной реакции, пока я была в отрубе, произошло что-то очень серьёзное, оставившее в твоей душе неизгладимые впечатления и травмирующее твою нежную психику. Давай, колись, что тут без меня произошло!

Но в разговор сестёр неожиданно вмешался Керт:

— Ваша сестра, лэри Линнея, как вы правильно заметили, в настоящее время несколько неадекватна, поэтому предлагаю побеседовать нам вдвоём, изредка привлекая лэри Селену в качестве свидетеля, подтверждающего то, что я вам сейчас скажу. Меня, кстати, зовут Керт, можете обращаться ко мне без приставки. Но сначала вопрос — как вы себя чувствуете?

— Немного странно... Керт. Тело как будто чужое.

— Это нормально. Меня волнует другое — ничего не болит? Дышать не тяжело? Ощущение слабости или головокружения есть?

— Да, вроде, нет... Есть ощущение, как будто всё затекло...

— Тогда следующий вопрос — что вы помните последнее до того, как вы очнулись?

Лицо девушки закаменело, и это состояние не смогли скрыть ни шрамы на лбу и щеках, ни пятна грязи и крови.

— Последнее, что я помню, — голос девушки стал сух и безжизненен, — это то, как этот подонок попытался меня изнасиловать... Дальше — пустота... Провал... Ничего не помню...

— Ваши ощущения в этот момент?

Но девушка, вдруг сорвавшись в крик, проорала Керту прямо в лицо:

— Да какое дело тебе, чужак, до моих ощущений? Да я с...ла и на тебя и на твою...

Оглушительная пощёчина отбросила голову девушки в сторону и заставила её замолчать. Вместо неё разговор продолжил Керт, сказав:

— А дело до твоих ощущений мне такое, что это я только что вытащил твою задницу, давно плачущую по хорошему ремню, с того света. Эта процедура отняла у меня слишком много сил и заняла слишком много времени, чтобы твоя благодарность выражалась хотя бы в вежливом ко мне обращении. Или ты сейчас скажешь, что не просила тебя спасать?

Потупившись, девушка пробормотала:

— Прости... те...

— Извинения принимаются. Можешь продолжать обращаться ко мне на "ты", я привык именно к такому к себе обращению. И если ты успокоилась и в состоянии продолжить наше общение, я повторю вопрос — каковы были твои ощущения в тот момент, когда тебя собирались изнасиловать? Когда ты поняла, что насилие над тобой неизбежно, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы его избежать?

— Откуда... Откуда ты знаешь, что я тогда почувствовала?

— Догадываюсь... Но я хочу услышать это от тебя!

— Страх... Нет, не так — ужас... Безграничный ужас, переходящий в панику, сминающий волю и смывающий остатки рассудка... Это кошмар, которого никому не желаю пережить — рассудок человека может не выдержать. Боюсь, что я не выдержала и отключилась...

— Страх, ужас, кошмар, паника... Самые сильные людские эмоции. Теперь всё ясно — ты испугалась настолько, что непроизвольно выплеснула большое количество ментальной энергии, прорвавшей твой магический барьер и выпустившей на волю твоё подсознание. Подсознательно ты считала, что тебя от всех твоих бед сможет защитить только рурх.

— Мы и сюда с сестрой сбежали, чтобы найти рурхов...

— Что только подтверждает мои предположения — твоё подсознание уже связало твою безопасность с образом рурха. Выпустив подсознание на волю, ты позволила ему самостоятельно обеспечить защиту твоего тела. Поэтому твоё тело трансформировалось в тело рурха. Такое, каким ты его себе представляла.

— Я что, превратилась в рурха?

— По крайней мере, внешне тебя было не отличить от этого представителя семейства кошачьих — ни по внешнему виду, ни по скорости твоей реакции. Поначалу я даже был уверен, что бандитам удалось загнать в ловушку самого настоящего молодого рурха. Представляешь, как я был удивлён, когда на моих глазах израненная туша молодого кота вдруг трансформировалась в тело прекрасной девушки?

— То есть я превратилась в рурха, убила всех бандитов, а потом вернулась обратно в своё тело?

— Почти так всё и было, за исключением незначительных нюансов... Бандитов оказалось значительно больше, чем то количество, с которым ты была в состоянии справиться. Ты уничтожила чуть больше десятка бандитов, а остальным нанесла травмы различной степени тяжести, не помешавшие им, впрочем, чуть не отправить тебя на тот свет. Хорошо, что я вовремя вмешался в твой бой и уничтожил оставшихся бандитов, а потом и подлечил тебя.

Заметив, что девушка стала внимательно осматривать своё тело, Керт добавил:

— К сожалению, лечить тебя пришлось очень быстро — ты буквально истекала кровью, а я далеко не дипломированный медик, и до сегодняшнего дня лечил лишь незначительные травмы. На каждую твою рану мне отводилось не более нескольких мгновений, и тут было уже не до красоты — вопрос стоял о спасении твоей жизни. Латать твоё тело пришлось в спешке, и результат ты уже заметила — после моего лечения у тебя останутся сильные шрамы. Возможна некоторая скованность в движениях — разорванные мышцы и кровеносные сосуды я тоже сращивал в спешке, точно совмещать волокна у меня не было времени, ты и так уже умирала, истекая кровью. Но слишком уж сильно по этому поводу переживать не надо — ничего непоправимого не случилось, любой, даже самый страшный и уродливый шрам, можно без последствий удалить, воспользовавшись услугами хорошего медика. В крайнем случае — пройдёшь омоложение. Кстати, твоя сестра мне уже рассказала, что ваша мама весьма искусна в области медицины.

— Да, — согласилась девушка, — моя мама действительно сможет убрать эти шрамы, но, боюсь, убрав одни, она тут же поставит другие.

— Где? — удивлённо переспросил Керт.

— На заднице, где же ещё? — фыркнула Линнея. Моя мама — весьма суровая женщина, и наверняка не оставит нашу выходку без последствий.

— Не могу с ней не согласиться, — с самым серьёзным видом заметил Керт, — на её месте я тоже оставил бы на месте ваших с сестрой филейных частей одну большую сплошную гематому. Не знаю, чем вы думали, ввязываясь в эту авантюру, но вы же реально могли погибнуть!

— Но ведь не погибли же!

— Да, не погибли. Но признайся, оно действительно того стоило?

— Не знаю, Керт, не знаю... Возможно, ты и прав.

— Я однозначно прав. Надеюсь, вы уже осознали последствия своих действий, и больше не будете принимать необдуманных решений. Сейчас я уверен, что всем нам нужно сначала поесть, для чего я должен спуститься к речке за водой. Потом вам неплохо было бы искупаться, приведя себя в порядок и смыв грязь. Ещё неплохо было бы отдохнуть, хотя бы до утра — и у меня, и у вас этот день выдался достаточно трудным. Мне всё же хотелось бы пробудить в вас благоразумие...

— Да беги уже, балабол! Никуда мы от тебя не денемся! — улыбнулась Селена, и Керт, нацепив на лицо блаженную улыбку влюблённого идиота, схватил один из брошенных работорговцами котелков и помчался к речке за водой. Про оставшихся рабов, которые сразу же, как только на поляне завязался бой, изо всех сил рванули в лес, ни Керт, ни Селена не вспоминали — отыскать в лесу людей, закованных в кандалы и неспособных далеко убежать, можно было и поутру, когда встанет солнце и в лесу станет достаточно светло для поисков. Бегать по ночному лесу и разыскивать сбежавших рабов у Керта не было ни малейшего желания — ничего плохого с ними за ночь случиться не могло. А если рабы решили самостоятельно, без его помощи избавиться от своих цепей — то кто он такой, чтобы им в этом мешать? Пусть бегут, это их право и их жизнь. Вернутся — снимет кандалы, накормит и оденет. Не вернутся — попытается отыскать и избавить от оков. Не отыщет — значит, не судьба. Всех не спасёшь...

* * *

Стоило юноше, взяв котелок, отойти к речке за водой, как от ближайшего дерева отделилась тень, оформившаяся в молодую красивую женщину. Женщина подошла к сёстрам и строго спросила:

— Что случилось, девочки?

Линнея, опустив голову и отстранённо разглядывая ногти на своих пальцах, промолчала, проигнорировав вопрос, поэтому отвечать пришлось Селене. Немного помявшись, она неуверенно произнесла:

— Всё нормально, мама...

Женщина, оглядев их внимательнее, переспросила:

— Точно нормально? Ты уверена?

— Да, мама, с нами всё в порядке...

— А кто тогда послал мне зов?

Линнея бросила на сестру заинтересованный взгляд, и Селена, выдохнув, как будто собирается нырять головой в глубокий омут, решительно произнесла:

— Я, мама!

— Были причины?

— Были, мама, но сейчас уже всё закончилось.

— А почему тогда одной из вас только что было очень плохо? И почему вы в таком виде? Где ваша одежда? Кстати, Селена, а что у тебя с шеей? Где ты умудрилась так её натереть? Да и кожа на запястьях у тебя содрана... Так-так-так... А ну-ка, подними штанину, я хочу посмотреть на твои лодыжки!

Девушка молча задрала штанины, и взору женщины предстали такие же покрасневшие и расцарапанные полоски на коже, как и на запястьях. Внимательно осмотрев их, женщина строгим голосом спросила:

— И как это понимать? Ты ничего мне не хочешь объяснить, дочка?

— Так получилось, мама... Нас тут недавно взяли в рабство...

— Когда это вы успели так подставиться? Ещё совсем недавно у вас всё было хорошо...

— А ты что, следила за нами? А почему тогда ничего не заметила? Мы попались ещё вчера...

— Твои "вчера" — это несколько часов для меня. Ты, надеюсь, сбегая сюда, успела поинтересоваться, что время здесь течёт в восемь раз быстрее? Я не могу следить за вашими проказами круглосуточно! К тому же я искренне полагала, что вы с сестрой достаточно взрослые, чтобы иметь собственную голову на плечах и мне не придётся организовывать за вами постоянную слежку! Кстати, почему, попавшись ещё вчера, вы не догадались за всё это время связаться со мной?

— Мы не хотели волновать тебя и попытались сами решить свои проблемы... К тому же если бы мы послали зов — ты бы сразу же забрала нас домой и посадила под замок. Тогда о нашей экспедиции можно было бы забыть.

— Правильно мыслишь, дочка — за ваш побег стоило бы лишить вас свободы передвижения, как минимум, до тех пор, пока вы не поумнеете и не станете более ответственно оценивать свои поступки. И ты так и не ответила — как тебе удалось попасться в руки работорговцев? И почему Линнее удалось от них уйти?

— Мы обе попались, мама...

— На ней нет следов от ошейника — его не было?

— Был... На нас обеих надели кандалы и ошейники. Просто мне их помогли снять, а Лина сняла сама...

— Сняла ошейник? Сама? Или всё же кто-то помог?

— Сама сняла... Вернее, порвала — инициировалась она...

— Так... — строгий голос женщины стал ещё суровее. И, устремив взгляд на другую девушку, она задала вопрос уже ей:

— Линнея, расскажи мне, пожалуйста, как тебе удалось сломать свой барьер?

Однако Линнея, продолжая полировать взглядом свои ногти, промолчала, за неё ответила сестра:

— Её пытались изнасиловать, мама.

— А сама она ответить не может?

— Мам, прошу тебя, оставь Лину в покое, ей сейчас и так тяжело — сначала пытались изнасиловать, а потом она голыми руками убила человека, оторвав ему голову...

— Дети, — голос женщины приобрёл неестественное спокойствие, — я ещё как-то могу понять, что вначале вы, испугавшись наказания, попытались решить возникшие у вас проблемы самостоятельно, но кто мешал вам позвать меня, чтобы предотвратить насилие? Или вы решили на собственном опыте изучить процесс? Вам мало показалось всего произошедшего, захотелось испытать экстремальные ощущения? Ваш зов о помощи пришёл очень поздно — зачем было тянуть до последнего? Даже боги не могут мгновенно найти среди миллионов похожих аур ту, которая нужна — без метки поиск занимает слишком много времени. И я уже жалею, что понадеялась на ваше благоразумие и не пометила вашу ауру, взяв ваши перемещения под личный контроль. Впрочем, никогда не поздно исправить эту ошибку...

— Прости, мама, мы так испугались, что этот самый разумный вариант просто вылетел у нас из головы... Вон, Линка до сих пор отойти не может, хотя и от ошейника самостоятельно освободилась, и насильника несостоявшегося прикончила.

— Дочка, надеюсь, вы с сестрой понимаете, что своим поступком вы не только нарушили запрет, но и совершили достаточно серьёзный проступок, поставивший под угрозу ваши жизни. Обычным наказанием вы теперь не отделаетесь, это вы понимаете?

— Да, мама, понимаю. Мы виноваты и готовы принять заслуженное наказание, но у нас были причины так поступить, и я хотела бы...

— Так, с вами всё понятно, — голос женщины неожиданно наполнился силой и властностью, — поигрались, и хватит. Собирайтесь, летим домой. И разбор ваших действий, и ваши объяснения будем слушать уже дома. И ты правильно опасалась, Селена, с этого момента вы будете находиться под замком, свободное передвижение я вам запрещаю.

— Поздно, мама, — вдруг тихо, но отчётливо произнесла Линнея.

— Что ты сказала, дочка? — удивлённо переспросила женщина.

— Мы действительно виноваты перед тобой, мама... — так же тихо ответила Линнея. — Сильно виноваты, и готовы понести за свои поступки справедливое наказание, — девушка оторвала взгляд от своих ногтей и, убрав руки за спину, устремила его прямо в глаза матери, — но сейчас позволь нам закончить то, зачем мы сюда пришли. Больше опасных приключений у нас не будет, и нападения нам больше не страшны. Я обрела силу, да и добровольный защитник у нас появился.

— Не тот ли это юноша, что пошёл к речке за водой?

— Ты угадала, мама. Он сильный маг и способен защитить нас от любой неприятности. Его умения и моя сила позволят нам спокойно завершить наше путешествие.

— Не этот ли юноша таким варварским способом залечил твои раны? У меня появилось сильное желание выдрать ему руки и больше не подпускать к больным, пока он никого не убил таким лечением.

— Не надо ничего ему вырывать, мама — у Керта не было выбора. Я истекала кровью и умирала, у юноши оставалось несколько мгновений, чтобы остановить кровотечение и залечить раны — тут уже не до красоты. А шрамы потом можно и убрать... Ты, кстати, сама и уберёшь.

— Как много интересного я узнаю... Тебя, оказывается, не только едва не изнасиловали, но и чуть было не убили, а ты, пытаясь всё это скрыть, всё равно просишь продолжить ваше путешествие! Я больше не буду расспрашивать вас о случившемся — лучше я сама вытащу всю нужную информацию из планетарного эгрегора, и по результатам просмотра решу, какого наказания вы обе заслуживаете. Кстати, я подумаю насчёт твоих шрамов — мне кажется, в воспитательных целях тебе неплохо некоторое время походить с ними. Быть может, глядя на себя в зеркало, ты научишься думать не только о себе, но и о родителях — Иллура, кстати, волнуется, переживает, места себе не находит. Как ты, вернувшись, будешь смотреть ей в глаза?

— Ты так и не ответила на мою просьбу, мама! Я повторно прошу разрешить мне и Селене закончить наше путешествие — теперь для нас оно безопасно, — ровным механическим голосом ответила Линнея.

— А почему ты считаешь, что я на это соглашусь?

— Потому, что я никогда и ни о чём тебя не просила, мама. Мне этот поход уже не нужен — я разрушила свой барьер и обрела силу. Этот поход нужен Силь, и я доведу её туда, куда мы шли, чего бы это мне ни стоило. Я смогу это сделать, мама — что бы ты ни говорила, я трезво оцениваю свои силы. А потом я вернусь домой и приму положенное наказание. Впрочем, ты можешь применить силу и забрать нас домой сейчас — ни я, ни Селена не сумеем тебе помешать. Вот только матерью я тебя после этого звать перестану!

— Даже так? Смело, дочка, очень смело... Ну да будь по твоему! Согласия на эту экспедицию я вам не давала, не буду давать сейчас. Однако и мешать не стану — поступайте так, как сами считаете правильным, но и отвечать за ваши решения будете тоже сами, не ссылаясь на обстоятельства. Хотите — продолжайте поход вопреки моей воле, хотите — возвращайтесь домой, и достойно примите соответствующее тяжести вашего проступка наказание. А чтобы с вами больше не случалось неприятностей, подобных этой, я повешу на вас следящие маркеры. С этого момента постарайтесь контролировать свои эмоции — первый же испытанный вами сильный стресс автоматически перенесёт вас домой. Да, и возможность использования порталов я вам тоже заблокирую — на всякий случай, чтобы вы опять не наделали глупостей и не переместились туда, где с вами может случиться что-нибудь похуже. Я, кстати, тоже не всесильна и не всегда смогу вовремя вам помочь. Впрочем, портал домой, на Окану, останется для вас активным — к экзаменам я жду вас обоих дома. А теперь я вас покину, а то ваш защитник уже бежит сюда с полным котелком воды...

С этими словами фигура женщины подёрнулась рябью и исчезла. Исчезла вовремя — не прошло и нескольких мгновений, как на поляне появился Керт, осторожно, чтобы не расплескать, несущий на полусогнутой руке котелок.

* * *

Приготовив поздний ужин, Керт накормил обеих девушек, проводил до речки, проследив, чтобы они спокойно вымылись душистым мятным мылом, которое заботливо положила юноше в дорогу мама, приготовил для них из нарезанной тут же, на поляне, травы две походных постели и сразу же уложил сестёр спать. Линнея, свернувшись калачиком, уснула сразу же, как только её голова опустилась на набитую травой самодельную подушку. Селена, немного повозившись, ухватилась обеими руками за ладонь юноши, присевшего рядом, и, сжав её своими маленькими нежными пальчиками, тоже провалилась в дрёму. Не став вызволять свою руку из плена девичьих ладошек, Керт аккуратно, чтобы не разбудить, просканировал её эмоции — у спящего человека просмотреть их было намного проще. Мысли Селены он, разумеется, прочесть не смог — подобные действия являлись вершиной искусства менталиста и были доступны лишь богам, — но определить основную гамму чувств он был способен. К облегчению юноши, в мыслях Селены отсутствовали неуверенность и страх — переживания, которые вполне могли закрепиться в её подсознании после случившегося с ней и её сестрой. По-видимому, у девушки достаточно крепкая и гибкая психика, что само по себе было очень хорошей новостью — Керт уже начал рассматривать девушку как свою вероятную избранницу. Однако с её сестрой дела обстояли вовсе не так радужно — эмоции спящей Линнеи были окрашены в серо-багровые тона и точно воспроизводили испытанные ей недавно ощущения ужаса, отчаяния и паники. Плохо... Девушке в будущем явно потребуется помощь квалифицированного мага-терапевта и, возможно, менталиста — слишком мрачные переживания, скорее всего, придётся удалять, а это может повредить и так расшатанную психику девушки. Видя, что интенсивность багровых тонов в ауре Линнеи продолжает нарастать — девушке явно снился кошмар, Керт несколькими аккуратными ментальными посылами сгладил переживания девушки, после чего её сон несколько стабилизировался. Убедившись, что обе сестры спокойно спят, он тоже задремал, окружив лагерь стандартным сторожевым плетением, призванным разбудить его при нарушении целостности периметра лагеря.

Глава 6

Проснулся Керт от полного ужаса и отчаяния женского крика. Вскочив и сразу же окружив себя самой сильной защитой, какую только мог сплести, юноша попытался продрать слипающиеся глаза и разобраться, что же его разбудило. Ответ нашёлся сразу же — в серой предрассветной хмари, среди лёгких клочьев наползающего из леса утреннего тумана, на своей постели из срезанной травы сидела Линнея, вперив в пустоту широко раскрытые от ужаса, ничего не видящие, залитые чернотой глаза с вертикальными звериными зрачками. Наверняка девушке приснился кошмар...

Придержав рукой подскочившую с постели Селену, юноша спокойным голосом, обращаясь к Линнее, сказал:

— Линнея, это всего лишь сон, всё уже прошло, опасности вокруг нет, и беспокоиться не о чем. Я контролирую обстановку.

Переведя на Керта взгляд, из которого постепенно ушла чернота, девушка тихо проговорила:

— Да, это всего лишь сон... Такой реалистичный сон...

— Что тебе приснилось? Ты можешь рассказать? — голос юноши оставался спокоен, чего нельзя было сказать о его мыслях.

— Мне приснился вчерашний вечер... Костры, главарь, притянувший меня к себе и собирающийся изнасиловать... Всё такое реальное, точь-в-точь как и было на самом деле — вплоть до мельчайших деталей. Вот только во сне мне не удалось сломать свой барьер... Работорговец оказался сильнее... И я, кажется, умерла...

Мысленно выругавшись — ситуация оказалась сложнее, чем он предполагал, и девушке уже сейчас явно нужна была помощь квалифицированного целителя, — Керт медленно и спокойно, как будто обращался к маленькому ребёнку, добавил:

— Ты же знаешь, что твой сон — неправда. На самом деле всё было по-другому.

— Да, я знаю... — тихо и как-то безжизненно ответила девушка.

— Ну, раз знаешь — бери сестру, и идите умываться. Всё равно скоро встанет солнце, и нам нужно будет отправляться в путь. Или вы решили отказаться от запланированного путешествия?

Линнея, не ответив на вопрос юноши, молча встала и пошла к речке, меланхолично разгоняя босыми ногами бледные языки тумана. Вслед за сестрой подскочила и Селена, прихватив с собой мыло и полотенце, а Керт, просканировав следящим плетением окружающий лес на расстояние в несколько сотен шагов — на большее его умения не хватало — попытался найти сбежавших рабов. Помехи в работу плетения вносили и разбредающиеся от стоянки работорговцев домашние животные — коровам каким-то образом удалось разрушить загон, и вся скотина разбрелась по лесу. Убедившись, что в окрестностях стоянки людей нет — рабы решили не полагаться на милость незнакомца и сбежали — юноша разжёг костёр и, пока дрова неохотно разгорались, залез в вещи работорговцев, пытаясь куче нужного и ненужного барахла найти старую одежду сестёр.

Когда девушки, умывшиеся и посвежевшие, вернулись, Керт объяснил им цель задачу и проследив, как сёстры лихо вспарывают тюки и вываливают на землю их содержимое, разгребая кучи барахла ногами, взял котелок и пошёл к речке за водой — надо было готовить завтрак. Вернувшись, юноша, разлив воду по двум котелкам, в одном стал варить кашу, распотрошив для готовки богатые запасы работорговцев, а в другом стал кипятить воду для чая. Занятый приготовлением пищи, он периодически бросал заинтересованные взгляды на сестёр, неожиданно увлёкшихся потрошением добычи.

Свои костюмы девушки нашли, когда каша была уже практически готова. Позавтракав, сёстры продолжили поиски и, потратив ещё почти час, отыскали оба своих меча и три из четырёх кинжалов. Возможно, четвёртый кинжал сейчас находился у одного из валяющихся на поляне трупов, но обыскивать трупы никто не хотел, поэтому сёстры удовольствовались тремя кинжалами, разделив их по-честному — Линнея забрала себе два кинжала, а сестре отдала один, объяснив, что ей и одного достаточно. Всё равно та не умеет с ними обращаться. Селена обиженно засунула единственный доставшийся ей клинок в ножны на левом бедре, и, насупившись, подсела к Керту, набивающему свой рюкзак трофейными продуктами. Посмотрев, чем занимается юноша, она сказала:

— А наши рюкзаки пропали... Остались в повозке купца Играма. Наверное, он забрал их себе.

— Не переживай, — улыбнулся Керт, — объёма моего рюкзака должно хватить на нас троих. Девушки не должны таскать тяжести — это чисто мужское занятие. Только заранее скажи, на какой срок мне набрать еды.

— Точно не знаю... Нам надо попасть в отроги Западной горной гряды, в места, где обитают рурхи. Караван должен был достигнуть их примерно за неделю. А потом потребуется сколько-то времени на поиски.

— Неделя туда, неделя на поиски. Плюс нужна еда на обратную дорогу. Столько еды на себе я не унесу — придётся ловить лошадей.

— А ты сможешь?

— Лошади — не коровы и не бараны, далеко уйти не могли. Их же стреножили.

— И всё равно — даже стреноженные, кони могут уйти достаточно далеко. К тому же лошадей могли увести сбежавшие рабы.

— Кстати, всё забываю спросить, — перебил девушку Керт, — а сколько с вами было рабов?

— Сейчас попытаюсь вспомнить, — задумалась Селена, — примерно десятка три. Быть может, немного больше...

— А работорговцев?

— Больше сотни, но насколько — точно сказать не могу. Может быть как сто, так и двести.

— Они передвигались пешком, на лошадях или в повозках?

— А, поняла! В повозках ехало очень мало бандитов — в основном погонщики. Остальные ехали верхом. Оставшихся от разбойников лошадей хватит на всех — сбежавшие рабы не смогли бы увести даже небольшую часть животных, основной табун бродит где-то недалеко.

— Совершенно верно, Лина. Транспортом мы обеспечены — разграбить такое количество бродящих в округе лошадей практически невозможно. Наша задача на ближайшие несколько часов — отобрать для себя шесть самых достойных.

— А зачем шесть? Мы разве ещё кого-то берём с собой?

— На трёх будем ехать мы, и ещё три — заводные, на которых мы погрузим наши припасы. Собирать продукты в рюкзак больше не имеет смысла — зови сестру, и пойдём ловить нам транспорт.

* * *

К тому времени, как Керт не без помощи сестёр отобрал шестерых самых лучших скакунов из разбредшегося по пойменному лугу табуна и освободил от пут остальных, предоставив оставшимся без хозяев животным решать свою судьбу самим, подошло время обеда. Пообедав, разобравшись с сёдлами и нагрузив заводных лошадей провизию и дорожные вещи, троица наконец-то выдвинулась в путь, идя по следу уничтоженной банды в расчёте максимально быстро добраться до западного тракта. Следов сбежавших работ они так и не встретили, и Керт выкинул беглецов из своей головы — вероятно, они смогли о себе позаботиться или знали, кто сможет освободить их от цепей. Всё же сожжённая деревня, откуда их угнали рабство, лежала всего в нескольких днях пути...

Первые полчаса путешествия прошли в молчании — девушки вспоминали подзабытые навыки верховой езды. Освоившись, Селена подъехала вплотную к юноше и начала расспрашивать, что тот знает о конечной цели их путешествия. Видя, что сестра нашла общий язык с их неожиданным спасителем, Линнея подъехала к Керту с другой стороны, и дальше они так и ехали рядом, ведя заводных коней на поводу. Когда юноша вкратце рассказал всё, что знал о разделяющей Ривию и Шанару горной гряде, Линнея, немного помявшись, спросила:

— Лэр Керт, а вы не могли бы немного поучить меня магии?

Немного подумав, юноша, улыбнувшись с надеждой ожидающей его ответа Линнее, сказал:

— Лэри Линнея, основы магических дисциплин преподают уже предварительно подготовленным ученикам в течение двух-трёх лет. Как ты думаешь, чему я смогу обучить тебя за три недели нашего путешествия? И обращайся ко мне на "ты" — мы же договорились.

— Тогда обучи тому, что можно объяснить за эти три недели. А то сила у меня теперь есть, а как ей пользоваться — не знаю. Ведь как-то у меня получилось обернуться в рурха? А сейчас пытаюсь сделать хоть что-то — и не могу.

— Хорошо, основы управления собственной энергетикой я могу тебе рассказать. Как ты, наверное, уже знаешь, энергия — это одно из свойств окружающего нас электромагнитного поля. Поле — основа всего во вселенной. Из полей состоит всё — вещество, электромагнитные волны, энергия, даже вакуум. Ты, разумеется, знаешь об этом, но одно дело — знать, а совсем другое — понять, почувствовать, ощутить. Твоё тело — это тоже поле, и где-то внутри твоего тела есть сильно сжатый, сконцентрированный до невообразимой плотности сгусток этого поля — твой энергетический каркас, или резерв, как его принято называть. Наше тело на самом деле двуедино — одна его часть находится в виде вещества, а другая — энергии, хотя делить его на части было бы неправильно. Физическое, или материальное тело ты можешь и так видеть своими глазами, а энергетическое, центр которого расположен внутри тебя примерно на уровне чуть выше пупка, обычными глазами не увидишь, но его можно почувствовать, представив в своих мыслях как шар или как канал в иное измерение — кому как удобнее. Не суть важно... Важно то, что находящийся внутри тебя сгусток поля — это и есть та энергия, которую ты можешь использовать. Твой энергетический резерв. Для начала ты должна её почувствовать, ощутить, как эта энергия плещется у тебя внутри. Это только кажется сложным, но, стоит тебе подключиться к своему резерву один раз, как дальнейшие действия станут тебе понятны. Итак, прикрой глаза, попытайся войти в транс — так, как ты погружалась в медитации — и ощути жар в своём животе...

— Кажется, что-то почувствовала... А это точно оно? Мне кажется, что это просто обед оказался слишком плотным.

— А сейчас и проверим! Мысленно отщипни от этого воображаемого сгустка крохотный кусочек, и так же мысленно выброси его из себя подальше в кусты...

В следующее мгновение придорожные кусты, находящиеся метрах в двухстах перед ними, а также часть тропы и подступающие к ней деревья были сметены колоссальной силы взрывом, оставившим после себя воронку метров двадцати в диаметре и в несколько метров глубиной. Исполинские деревья, находящиеся в непосредственной близости к эпицентру взрыва, вырвало с корнем и отбросило на десятки метров. Ещё больше деревьев оказались просто повалены ударной волной. Эта же волна, в одно мгновение сплошным валом из пыли, земли, сломанных веток и оборванных листьев докатившись до путников, смела и выставленный Кертом силовой щит, и вставших на дыбы испуганных лошадей, и они вместе с всадниками кубарем покатились по тропе. Хорошо, что девушки успели выпрыгнуть из сёдел и рыбками порскнуть по сторонам, опасаясь быть раздавленными своими скакунами. Керту повезло меньше — поражённо наблюдая, как исполинский вал поднятого взрывом мусора играючи сносит самый мощный выставленный им щит и сметает его самого вместе с лошадью, юноша немного замешкался и едва-едва смог увернуться от падающей на него конской туши, свалившейся ему на ногу и неслабо её придавившей. Испуганная лошадь, перевернувшись через голову, попыталась вскочить на дрожащие ноги и, заржав, тут же упала обратно на землю рядом с ещё одной бьющейся в агонии лошадью. Оставшиеся в живых кони ускакали прочь, увозя на себе поклажу путешественников.

Выругавшись и медленно сев на примятую траву, Керт задрал правую штанину — нога на глазах стала опухать, наливаясь фиолетовым цветом, от бедра к голени прокатывались волны тянущей боли. Удар тяжёлого конского тела не прошёл даром — запустив диагностическое плетение, юноша выявил обширную гематому и достаточно серьёзную травму икроножной мышцы с повреждением связок. Удачно ещё, что кость осталась цела — иначе дальнейшее путешествие становилось проблематичным... Сгенерировав один из немногих известных ему простых лечебных конструктов, призванных подстегнуть самостоятельную регенерацию тканей, юноша направил его на свою ногу и, сидя на камне, наблюдал, как синева постепенно сходит, а опухоль — исчезает, не успев расползтись по всей ноге.

Пока Керт занимался своим лечением, к нему подошла Линнея, пытаясь извиниться. Однако юноша лишь прошипел в ответ что-то невразумительное, раздражённый не столько на девушку, сколько на себя — увидев взрыв, он просто обязан был вовремя на него среагировать и выскочить из седла не дожидаясь, пока испуганная лошадь его сбросит. Подобное решение в данной ситуации было единственно возможным, и девушки, в отличие от своего спутника, не задумываясь, поступили именно так. Ставить же силовой щит против взрыва подобной мощности изначально было бессмысленным решением — сила взрыва и высвободившаяся в его результате энергия намного превышали защитные возможности юноши. В итоге же получилось так, что его, опытного боевого мага, обставили две девчонки, мгновенно приняв единственно правильное решение. Было от чего злиться...

Закончив своё лечение, Керт встал и, оглядев смущённо переминающихся перед ним с ноги на ногу девушек, с сарказмом спросил Линнею:

— И что это было?

— Лэр Керт, я взяла немного энергии из своего...

— Немного?!! И это ты называешь немного?! — юноша чуть не подпрыгнул от обуревавших его чувств. — Когда я сказал "немного" — я предполагал, что ты заберёшь из своего резерва совсем небольшой объём! Крохи, малую песчинку! Я не просил вычёрпывать весь свой резерв!

— Я и взяла совсем крошечный кусочек, — чуть не плача, ответила девушка, — не больше песчинки. Я даже не знаю, как взять меньше...

— Ладно, с твоими талантами мы разберёмся чуть позже, — успокаиваясь, ответил Керт, и, оглянувшись по сторонам, добавил — а сейчас нам надо думать, как двигаться дальше.

Фраза, задумчиво произнесённая юношей, была полна сакрального смысла — от шести здоровых и выносливых лошадей, которыми совсем недавно обладал их маленький отряд, в наличии осталось только две, причём те, что везли на себе путников и были без поклажи. Остальные, испуганные близким взрывом, убежали обратно — туда, откуда только что пришли. Путники разом лишились всего багажа — убежала последняя осёдланная лошадь и все три заводные, везущие припасы на три недели путешествия. Впрочем, те, что не убежали, просто не могли этого сделать — одна лошадь, которую перевернуло взрывом и протащило по земле метров тридцать, упала крайне неудачно и сломала себе шею, а другая, более удачливая, отделалась переломом передних ног. И если первая лошадь, как и полагается свежему трупу, спокойно лежала на земле, не подавая признаков жизни, то другая всё норовила встать и жалобно ржала, с тоской глядя на стоящих рядом людей. Посмотрев на мучения оставшейся в живых лошади, Керт подошёл к ней и воздушным клинком отсёк обречённому животному голову. Из рассечённой артерии брызнул фонтан крови, залив окружающую траву, и обезглавленная лошадь, побившись ещё несколько мгновений в агонии, затихла.

— Зачем? — удивлённо спросила у Керта Селена.

— А ты тоже считаешь, что я неправ? — обратился юноша к Линнее.

— Раз убил — значит, так было нужно, — равнодушно ответила девушка.

— А почему не вылечил? — накинулась на Керта Селена. — Я же знаю — ты мог!

— Срастить кости и мышцы я, разумеется, мог, — ответил, успокоившись, юноша, — но после лечения больному животному необходимо как минимум несколько дней покоя. Кости, даже в результате интенсивного лечения, не могут испытывать тяжёлых нагрузок, и место сращивания перелома опять разойдётся. Это же не рука Линнеи, и даже не рёбра, а опорные ноги, на которые при ходьбе приходится основная нагрузка. Кто из вас согласился бы просидеть с раненым животным несколько дней, а, возможно, даже неделю?

— А вылечить и отпустить на волю?

— Животное, которое не может бегать, в дикой природе живёт, как правило, до первой волчьей стаи.

— Хорошо, ты абсолютно прав, — обращаясь к юноше, сказала Селена, — но как мы пойдём дальше? Мы же остались совсем без лошадей.

— А что по этому поводу думает твоя сестра? — обратился к Линнее Керт. — Ведь именно благодаря ей мы и остались без транспортных средств.

— А чего тут думать? — спокойно ответила девушка, — надо пойти по следам лошадей, и рано или поздно мы их догоним. Они не могли далеко ускакать — на заводных лошадях тяжёлая поклажа, а кони наверняка будут держаться вместе, они же из одного табуна.

— Хорошо, так и поступим, — согласился Керт, и троица пошла по следам сбежавших лошадей, легко находя глубокие отпечатки копыт в мягкой земле.

Пока путники, лишённые убежавшего транспорта, шли пешком, Керт, успокоившись, продолжил свою лекцию, обращаясь к пристроившейся справа Линнее:

— Резерв свой ты нашла, энергию из него брать научилась. На контроль уровня потребляемой энергии у молодых магов уходят годы, поэтому особо не расстраивайся — для первого раза опыт неплохой, и если бы не неожиданные последствия, мог бы даже быть признан удачным. Теперь разберём, что же у тебя получилось не так. На самом деле у всех людей магический резерв разный, двух одинаковых энергетических образований не бывает так же, как не бывает двух одинаковых людей. Разные размеры, разная плотность, разная удельная энергия на единицу объёма, если так вам будет легче воспринимать физику процесса. Можете представить ваш резерв как сгусток высокотемпературной плазмы, имеющий форму шара. Этот шар может иметь разные диаметр, температуру и плотность, поэтому, даже отщипнув от шара кусочек строго определённого объёма, мы всё равно получим строго индивидуальный пакет энергии. Постарайся запомнить объём изъятого тобой энергетического пакета, он на первое время станет твоим эталоном... Можешь в мыслях представить его кирпичиком. Понадобится зачерпнуть больше энергии — возьмёшь два, три, десять кирпичей... Хоть штабель из кирпичей в своих мыслях выстрой, лишь бы научилась брать из своего резерва строго квантованные порции энергии.

— А почему в мыслях?

— А потому, что твоим внутренним резервом может управлять только твой мозг, поэтому твоя внутренняя энергетика подчиняется лишь твоему разуму. К тому же запомни — мысли материальны. Всё, что ты представишь в своей голове, можно теоретически воплотить в реальности. Твоя мысль — это сложный пакет электромагнитных волн различной частоты, амплитуды и мощности. Вспомни, что я говорил ранее — эти волны и есть твоя мысль. Волны — материальны, следовательно, материальна и твоя мысль. Возможны, впрочем, нюансы, но речь пока не о них. Итак, выброс сырой энергии ты уже освоила, теперь тебе нужно понять, как делать всё остальное. Для магического действия твой мозг должен сгенерировать так называемую волновую матрицу, или энергетический конструкт. Иногда эту матрицу называют заклинанием, но этот термин не совсем верен. Как только мозг сгенерирует волновую матрицу определённой формы, её надо наполнить энергией. Представь себе, что у тебя в голове есть виртуальный карандаш, которым ты прямо в пространстве рисуешь какую-то трёхмерную геометрическую фигуру. Ты в детстве любила рисовать?

— Я и сейчас люблю, — задумчиво проговорила девушка.

— Тогда тебе будет проще. Мысленно представь, что этим карандашом ты рисуешь, к примеру, спираль в виде пружины. Нарисуй витков двадцать-тридцать, не больше, так, как будто наматываешь на воображаемую палку тонкую проволоку. Только эту воображаемую палку повесь над своей головой, направив концами вдоль дороги. Ни в коем случае не направляй окончание этой спирали ни на кого из нас.

— А почему? — в недоумении переспросила Линнея. Селена, пристроившись рядом, тоже с увлечением слушала пояснения юноши.

— Сама поймёшь, — загадочно проговорил Керт, — сейчас я пояснять не буду. Зато потом мои объяснения сразу станут намного понятнее.

Некоторое время Линнея, прикусив губу и полуприкрыв глаза, машинально передвигала ноги, как будто о чём-то сосредоточенно размышляя. Через некоторое время она, повернув голову к Керту, обиженно сказала:

— Ничего не получается!

— Что не получается?

— Спираль начертить не получается.

— А как ты её чертишь?

— Ну, я представляю, что в воздухе появился карандаш, и он начал вращаться, как сверло, описывая круги вокруг воображаемой оси...

— А теперь попробуй представить, что твой энергетический резерв — это жидкость, и влей в свой карандаш немного этой жидкости. Только прошу — не как в прошлый раз! Всего каплю!

— Но я и так в прошлый раз отщипнула самую малость! Меньше просто невозможно!

— Бред! От своего резерва можно забрать любой, даже бесконечно малый кусочек.

— Как? Мне же тогда его не будет видно!

— Ты просто пока неопытна. Попробуй поступить так: сначала возьми самый маленький кусочек энергии, какой только сможешь взять, потом мысленно посмотри на этот кусочек так, как будто смотришь на него через увеличительное стекло. Представь, что увеличила то, что видишь, в десять... Нет — лучше в сто раз... Или в тысячу!

— Ой, действительно, он увеличился! — радостно воскликнула девушка, по-видимому, тут же повторявшая за учителем его урок.

— Намного увеличился?

— Не очень...

— Приблизь ещё! Так, чтобы этот маленький кусочек по размерам сравнился с первоначальным энергетическим сгустком. Получилось?

— Ага... — сосредоточенно пробормотала девушка, — как будто планета на фоне звезды, заполонившей весь небосклон...

— А теперь отщипни кусочек уже от этого небольшого куска.

— Сделано...

— Сам кусок верни обратно в резерв.

— А как?

— Да просто мысленно отправь его обратно! Как будто планету в звезду столкнула!

— Ой! Оба куска обратно в резерв уплыли! — огорчилась Линнея.

— Ничего страшного, проделай эту процедуру ещё раз, — успокоил девушку Керт.

— Получилось! — радостно воскликнула девушка.

— Сейчас проверим, что у тебя получилось, — усмехнулся Керт. И, показав пальцем на очередной куст метрах в ста впереди, приказал:

— Бросай свой шарик вот в тот куст!

Маленькая искорка, затерявшаяся под корнями куста, была бы совсем незаметна, если бы не палая листва, задымившаяся от попавшего в неё небольшого огненного шарика. Довольно усмехнувшись, юноша прокомментировал опыт:

— Вот видишь, регулировать уровень забираемой тобой энергии ты уже умеешь. Правда, пока очень грубо, но тут тебе сможет помочь только опыт — сотни, тысячи, десятки тысяч повторений на полигоне, до тех пор, пока порции отбираемой тобой энергии не станут абсолютно одинаковыми. В дальнейшем тебе нужно будет просто разработать для себя линейку энергетических величин и выбрать минимальный уровень квантования. Это ты сможешь сделать и сама.

— А зачем мне нужна такая точность? Ведь объёма моего резерва хватит на миллионы, миллиарды подобных энергетических сгустков, который я только что выбросила. Зачем экономить?

— А почему ты умываешься, использовав лишь ведро воды? Используй целый бассейн! А лучше — море или океан, выливая его на свою голову, рождающую подобные вопросы. Не забывай, что использованную при умывании воду ты выливаешь на землю, где она впитывается и поглощается растениями, а использованная тобой энергия растворяется в пространстве и увеличивает его энергетику. Пока ты выплёскиваешь в мир крупицы энергии, мир будет тебе даже благодарен — чем больше в мире энергии, тем он сильнее и устойчивее. Но излишки энергии могут погубить мир — никогда не забывай об этом. К тому же для того, чтобы убить муху, достаточно лёгкого шлепка. Ты же не будешь бить по мухе тяжёлым кузнечным молотом? Так можно не только муху прихлопнуть, но и вдребезги разнести дом, в котором живёшь, тем более что, судя по первому опыту, ты вполне способна на подобное. Не уподобляйся слону в посудной лавке, приучайся сразу работать с ювелирной точностью.

— Спасибо, принцип минимально достаточного приложения силы я поняла. Что дальше? — немного раздражённо ответила Линнея, обиженная на сравнение её со слоном.

— А дальше представь, что стержень твоего виртуального карандаша состоит из твоей энергии, для чего сделай его полым и капни в него капельку жидкости. В качестве жидкости используй точно такую же каплю энергии, какую ты недавно бросила под куст. Не пугайся — ты видела, что от такого количества энергии только лишь листва задымится, не больше. Вреда ты никому не принесёшь.

— А обязательно представлять карандаш?

— Разумеется, нет! В дальнейшем ты сможешь рисовать в пространстве самим сгустком энергии и даже простым мысленным усилием, но пока тебе будет легче оперировать образами, а мозг лучше всего выстраивает ассоциацию с принадлежностями для рисования — кистью, карандашом, ручкой...

— Карандаш светится... — растерянно пробормотала девушка, — так и должно быть?

— Слишком много энергии влила... Но не страшно — рисуй спираль.

— Много витков нужно рисовать? — переспросила Линнея.

— Витков двадцать — тридцать будет достаточно, — пояснил Керт, — диаметр тоже любой, можешь представить, что обвиваешь висящий над тобой в воздухе мой посох.

— А шаг витка?

— Чем меньше, тем лучше. Желательно не более четверти диаметра...

И путники увидели, как над головой Линнеи бледно засветилась призрачная спираль, будто бы свитая из толстой раскалённой проволоки, и каждое мгновение прирастающая витками. Когда количество витков превысило несколько десятков, юноша приказал:

— Хватит, достаточно. Теперь зачерпни из своего резерва объём энергии не более того, что ты взяла в самый первый раз — тот, который привёл к взрыву, и помести эту каплю внутрь спирали.

— А не взорвётся? — с сомнением пробормотала Линнея.

— Теоретически — не должно, энергии для силового каркаса ты не пожалела... Контур не даст энергии растечься в стороны, оставив для выхода всего две точки. Но я на всякий случай установил под резонатором силовой экран, на этот раз он должен выдержать...

— А эта спираль — резонатор?

— Простейший аналог электромагнитного резонансного контура. Помещённая в него энергия войдёт в резонанс со стенками камеры, состоящими из спирального электромагнитного поля, причём фронт ударной волны будет представлять собой узкий луч, направленный вдоль оси резонатора, а частота генерируемой резонатором волны будет прямо пропорциональна...

Слабо светящаяся спираль над головой Линнеи вдруг ослепительно вспыхнула и исчезла, оставив после себя запах свежести, какой бывает после летней грозы, но за мгновение до её исчезновения вперёд и назад устремился яркий, бело-голубой, распространяющий вокруг себя нестерпимый жар световой луч толщиной с посох Керта — именно такой диаметр и был у спирали. Ушедший за спины путников луч растворился в облаках, а тот, что устремился вперёд, вонзился в холм примерно в километре по ходу движения, испарив его...

— Ну что ж, — задумчиво проговорил Керт, отряхивая свою куртку от налетевшего мусора — принцип действия пучка когерентного излучения высокой мощности и разрушения, которые он может принести, вы, дамы, только что увидели...

Не увидеть разрушения, произведённые световым лучом, было нельзя — холма больше не существовало, а из воронки на его месте в небо поднимался дымный гриб испарившегося в сгустке раскалённой плазмы грунта. Мощность этого взрыва превышала первый неудачный опыт Линнеи как минимум в несколько раз.

— Я же отщипнула совсем маленький кусочек энергии, — обескуражено пробормотала девушка, — даже меньше, чем в прошлый раз...

— Однако в реальности мы все стали свидетелями того неоспоримого факта, что на самом деле ты зачерпнула значительно больше энергии! — занудным тоном старого учителя прокомментировал высказывание Линнеи Керт. — О чём это нам говорит, девушки?

— Я плохая ученица, — понуро ответила Линнея.

— Нет! Это говорит о том, что никто ещё не сумел отмерить правильное количество энергии ни с первого, ни со второго, ни даже с тысячного раза! Запомните этот опыт, ученицы, и поймите, что только упорный труд сделает из обезьяны мага десятой категории! Плюс только что инициированный дар обычно нестабилен, и точно отмерять необходимое количество энергии Линнее можно будет не ранее, чем через пару-тройку лет. Иногда стабилизация резерва длится до десяти лет, и за это время ни одно точное заклинание у адепта вообще не получится, можно даже не пытаться. Кстати, преподаватели учитывают этот нюанс при обучении.

— Ура! Значит, теперь я настоящий маг! — пропела Линнея.

— Прости, лэри Линнея, но ты пока не маг, а обезьяна с гранатой, прошу не обижаться за образное сравнение! — остудил девушку Керт. — Когда она рванёт в твоих руках, и кто от неё пострадает, не знает никто, даже ты сама. А чтобы стать магом, тебе надо учиться, учиться и ещё раз учиться.

— А чему обучают в академии? Различным заклинаниям? — нисколько не обидевшись за нелестное сравнение, переспросила Линнея.

— В основном — именно им. Заклинание, плетение, конструкт — называйте, как хотите — представляет собой пространственную конструкцию, выполненную из силовых жгутов электромагнитного поля. Для выходцев из технологических миров обычно объясняют, что такая конструкция повторяет принцип действия обычного изделия или прибора, известного в вашем мире. Ведь любое изделие можно сделать множеством разных способов. Электромагнитный импульс, который нам только что продемонстрировала Линнея, можно получить с помощью колебательного контура, сделанного из конденсатора и катушки индуктивности, причём частота сгенерированного излучения будет зависеть от ёмкости конденсатора и индуктивности катушки. Можно получить как излучение длинноволнового диапазона, так и светового, как в нашем опыте, и жёсткого коротковолнового. Всё зависит от заданных параметров.

— Судя по твоим объяснениям — всё предельно просто, — недоверчиво пробормотала Селена.

— Если понять принцип — тогда действительно просто, — подтвердил юноша.

— А какой конструкт нужно изобразить, чтобы превратиться в зверя? — переспросила Линнея.

— А вот тут я вынужден вас разочаровать, девушки — подобные преобразования собственного физического тела доступны лишь богам, да, по слухам, когда-то существовавшим в древности метаморфам.

— А кто такие метаморфы? — переспросила Селена.

— Могущественные маги. Фактически, полубоги. Люди, намного опередившие простых магов на пути познания магии, но так и не ставшие богами.

— А почему не ставшие?

— Потому, что обладая божественным могуществом, они так и не обрели бессмертия, погибнув от тех или иных причин. До наших времён не дожил ни один. По крайней мере, мы, современники, о них не знаем.

— А что в них божественного? Их сила? У метаморфов был большой энергетический резерв? И именно он позволяет стать богом?

— Наличие большого резерва вовсе не является непременным условием божественности, девушки, — продолжил свой рассказ Керт, — значительно более важным является принцип оперирования энергетическими потоками. Вот представьте себе — Линнея только что освоила создание одного элемента. Простейшая энергетическая ловушка, которую изучают все начинающие маги. Спираль — это простейший символ, предтеча современных рун.

— А что такое руны?

— Законченные энергетические конструкты. Каждая руна состоит из простейших символов и отвечает за определённое действие. Руны бывают простые и сложные. Простые руны содержат всего несколько символов, тогда как в сложных рунах их может быть до нескольких десятков. Представьте себе какую-нибудь техническую конструкцию, например, автомобиль. Тогда одна руна будет двигателем, другая — приводом, третья — каркасом, четвёртая — навигатором и так далее. Если деталь сложная, то для её описания могут быть задействованы или одна уникальная, или несколько типовых рун. Например, простейший двигатель можно описать всего тремя стандартными рунами. В магии руна то же самое, что в технике — функционально законченная деталь, выполняющая определённое действие. Собственно говоря, аналогами таких деталей руны и являются. Сложное заклинание может содержать в себе десятки рун...

— Я начинаю путаться, — неуверенно перебила юношу Линнея, — если средняя руна состоит примерно из десяти символов, а самих рун может быть больше десяти, тогда получается, что для того, чтобы нарисовать в пространстве необходимое мне заклинание, например, тот же автомобиль, я должна буду изобразить и напитать энергией сотни символов?

— Совершенно верно! Простейшее механическое транспортное средство действительно можно создать при помощи всего полутора десятков типовых рун, а это около ста семидесяти символов. Подобных транспортных средств на заре развития магической инженерии было создано несчётное количество. Вижу, что ты начинаешь постигать основы магии, — похвалил девушку Керт.

— И сколько времени займёт создание подобного устройства? Это же как письмо написать!

— Правильное замечание! Хвалю, рано или поздно все студенты задают подобные вопросы. Но тут вот в чём дело — мне, например, давно уже не нужно вырисовывать каждую руну — я их отлично помню и сразу же разворачиваю перед своим взором, вызывая из архивов памяти. Более того — я могу мгновенно увидеть и напитать энергией сразу целые блоки рун. Именно эта способность мгновенного оперирования большими блоками рун, или рунными кластерами, и отличает хорошего боевого мага от теоретика. Я вижу весь рисунок, мне не надо его рисовать.

— И какой сложности рисунок ты можешь представить "мгновенно", как ты говоришь? — поинтересовалась Селена.

— Некоторые мгновенно вызываемые мною заклинания состоят из почти трёх десятков рун — с плохо скрываемой гордостью ответил юноша, — это чуть более четырёхсот символов.

— Ого... — уважительно пробормотала Селена, — а каков уровень владения рунами у среднего выпускника вашей академии?

— Если он будет свободно оперировать сложными конструктами примерно вдвое меньшего объёма, чем мои стандартные плетения, то выйдет из академии с золотым дипломом. Более того — ему, скорее всего, предложат тёплое место на кафедре. Для просто отличного результата достаточно показать на выпускных экзаменах стандартный набор плетений не менее чем из сотни базовых символов. Это примерно восемь — двенадцать типовых рун. Дополнительно учитывается и общее количество рун, которыми владеет выпускник.

— А сколько рун ты знаешь? — продолжала пытать юношу Селена.

— Я в совершенстве владею всеми рунами, обязательными для изучения студентами базовых и продвинутых форм обучения Тарийской академии. Плюс практически все руны для сдачи на степень магистра, большую часть рун на сдачу степени архимага, и это не считая тех рун, которые разработаны лично мной.

— Так ты у нас, оказывается, крутой маг! — с уважением проговорила Линнея, по-новому взглянув на попутчика.

— Твоей сестре подвластно значительно больше, так что можешь ей гордиться, — смущённо ответил Керт.

— Это ещё почему? — косо посмотрела на сестру Селена.

— Она метаморф. Ведь она сумела превратиться в зверя и обратно.

— Так она и сама не знает, как это сделала! — ехидно прокомментировала Селена, бросив ещё один косой взгляд на сестру, внимательно слушавшую их беседу.

— Это не имеет значения, важен сам факт использования подсознательных образов для активации заклинания.

— Это как? Не понимаю, — пробормотала Селена.

— Ну вот, представь, что я захотел обернуться тем же самым рурхом. В принципе, ничего невозможного в подобной трансформации для меня нет — я теоретически могу трансформировать любой свой орган в орган животного. Но для этого я должен последовательно, шаг за шагом, изменить чуть ли не каждую клеточку своего тела. К примеру, чтобы превратить свой ноготь в коготь, я должен сначала чётко представить, что я хочу получить в итоге, затем построить пространственную матрицу, описав все конечные параметры — размер, форму, плотность, состав тканей, после чего сгенерировать плетение. По самым простым прикидкам, чтобы изменить свой ноготь, я должен буду создать конструкт из нескольких сотен рун, каждую из которых мне придётся прорисовывать отдельно. Займёт у меня это действие минут десять, не меньше. У человека двадцать ногтей. Поменять их на когти я смогу примерно за час — даже несмотря на то, что все ногти похожи друг на друга, я обязан учесть для каждого свои индивидуальные особенности, внеся в плетение для каждого когтя незначительные изменения. А ведь это действие составляет менее сотой доли процента от конечной трансформации человека в рурха! Теперь можете представить, плетение какого объёма нужно нарисовать, чтобы обратиться в рурха! Десятки, сотни тысяч рун!

— Но Линка ведь обернулась значительно быстрее! — обескуражено проговорила Селена. — Всё произошло прямо на моих глазах — оборот занял лишь несколько мгновений.

— Обратный оборот я наблюдал лично, поэтому верю. Рассказал бы кто-нибудь другой — ни за что бы не поверил!

— А ведь она не знала ни одной руны, и всё же обернулась! Как такое может быть? — озадаченно переспросила Селена.

— А это второй способ создания плетений, девушки, — ответил Керт, — способ, о котором теоретически знает большинство магов, но практически никто не применяет.

— Почему?

— Не умеют. Этот способ доступен только метаморфам. Да ещё богам...

— Расскажи мне про этот способ! — с жаром накинулась на юношу молчавшая всю дорогу Линнея.

— Да я и сам собирался о нём рассказать, — смутился Керт, — плетения можно не рисовать перед собой, как это делаю я и как только что проделала Линнея, а брать напрямую из своего мозга. Наше подсознание — идеальное хранилище информации, способное запомнить практически бесконечное количество уже готовых конструктов любого объёма. Точнее, почти любого — сложность конструкта ограничивается лишь возможностями мозга адепта. Остаётся лишь вызвать уже когда-то созданные конструкты из глубин подсознательной памяти и напитать силой.

— То есть Линка, сама не зная как, создала в своей голове плетение рурха? — переспросила Селена.

— Подобный способ плетения заклинаний описан в некоторых малоизвестных учебниках по магии, хранящихся в закрытых архивах академии — ответил юноша. — Действительно, если до мельчайших подробностей представить в голове результат, который ты хочешь получить, и напитать его своей энергией, то с некоторой долей вероятности ты его получишь.

— И какова эта доля вероятности?

— У богов — практически стопроцентная. Любая их мысль, будучи напитана божественной силой, может обрести плоть. Не зря же говорят, что мысли бога материальны. У сильных, опытных богов сама реальность в месте их присутствия корёжится, подстраиваясь под сознание бога. Реальность такова, какой её видит бог... Аналогичного божественного результата в части преобразования своего тела достигают и метаморфы. Впрочем, это только слова из одной малоизвестной книги...

— А у простых магов?

— Я же сказал — способ, доступный лишь метаморфам и богам. Боги — они боги и есть, а у метаморфов особый склад ума, позволяющий им оперировать образами из подсознания. Это, кстати, тоже фраза из одной редкой книги... Простым людям этот способ недоступен — сложность его реализации превышает все мыслимые и немыслимые условия. Ведь конечный результат необходимо представить в мельчайших подробностях.

— И насколько мелкими должны быть подробности?

— Если у сгенерированного вашим сознанием животного не будет сердца — насколько живым оно родится? А если не будет печени, лёгких, кровеносных сосудов, мышц? Тело животного можно разобрать на тысячи отдельных кирпичиков, и каждый из них будет достаточно сложным.

— И как Линка смогла всё это себе представить? — удивилась Селена.

— А я, в отличие от тебя, не любовные романы, а книги по анатомии читала! — жёстко припечатала сестру Линнея.

— А чем тебе помешали мои романы? — обиделась Селена.

— Девочки, не ссорьтесь! — примирительно улыбнулся Керт. — Но ответ мы получили — все знания по анатомии уже имелись у Линнеи в голове, а извлечь их в нужном порядке помогло подсознание.

И, обращаясь уже к Линнее, добавил:

— Сознательно подобное действие у тебя вряд ли получилось бы.

— Так значит, мне не удастся повторить это обращение? — разочарованно пробормотала Линнея.

— Почему же не удастся? — удивился Керт. — Повторная метаморфоза, как правило, происходит значительно легче — ведь организм уже побывал во втором облике, а, значит, подсознательно запомнил его. До девяноста пяти процентов всех действий человек выполняет подсознательно, включая все протекающие в организме процессы жизнедеятельности. Метаморфы при трансформации своего тела, в отличие от простых магов, могут сознательно задействовать подсознательные инстинкты. И лишь у богов сознание и подсознание действуют как одно целое. Плюс для подобных магических действий в большинстве случаев требуется мощный, развитый энергетический резерв — как правило, чем сложнее плетение, тем больше энергии оно потребляет, да и синтез материи для дополнительной плоти является весьма энергозатратным процессом. Впрочем, для тебя, Линнея, это требование неактуально — с количеством энергии у тебя проблем не будет. Даже самому завидно...

— И как мне тогда обратиться? — заинтересованно спросила Линнея. — Из твоих пояснений я поняла, что мне нужно задействовать своё подсознание, уже хранящее в себе необходимую для обращения информацию, но что мне необходимо для этого сделать?

— Сложно сказать, — признался Керт, — ведь я никогда не обращался сам, а только читал в книгах о принципах обращения...

— Расскажи хотя бы принципы! — потребовала Линнея.

— Принцип прост — входишь в некое подобие транса и мысленно представляешь, что твоё тело на самом деле — тело животного. В твоём случае — рурха. Ты должна полностью ощутить себя рурхом, слиться своим сознанием с находящимся в твоём подсознании звериным обликом, а для этого отчётливо представить, что вместо твоих рук и ног — лапы, твоё тело покрыто шерстью, у тебя кошачья морда, длинные усы и треугольные уши... Нет!!!

Но предостережение опоздало — девушка, ещё мгновение назад идущая рядом и внимательно слушающая своего учителя, вдруг споткнулась, упала на землю, но не поднялась, а забилась в судорожных конвульсиях, продолжавшихся не более пары мгновений. Затем с громким треском разлетелся, будучи разодранным на куски, комбинезон, и с земли, покрывшейся тонким слоем инея, пофыркивая и скаля изогнутые желтоватые клыки, поднимался уже огромный, светло-серый, с чёрными подпалинами кот. Точнее, кошка. Оглядев замерших в оцепенении людей, она рыкнула и, склонив набок массивную голову, увенчанную аккуратными, украшенными длинными пушистыми кисточками треугольными ушками, вопросительно посмотрела на юношу, как бы ожидая дальнейших указаний.

* * *

Второе обращение далось девушке значительно легче первого, да и прошло быстрее — Керт определил это по слабому возмущению эфира, небольшому кругу замёрзшей травы вокруг тела, да скорости обращения, изрядно уменьшившейся даже по сравнению с памятным ему обращением зверя в девушку. Что характерно — на хищнике не было и следа от покрывавших девушку уродливых шрамов, и этот факт изрядно обрадовал Керта, ведь при возврате в человеческое тело Линнея, по идее, должна была вернуть себе прежний облик, избавившись от обезобразивших её рубцов. И, следовательно, вопрос с излечением девушки от последствий его варварского лечения будет закрыт. Правда, Линнея лишилась своего комбинезона, но эта неприятность виделась юноше пренебрежимо малой по сравнению с появившимися бонусами от обретения девушкой способности к трансформации. Кстати, в зверином облике Линнее не нужна будет ни одежда, ни оружие — одеждой ей служила собственная густая и тёплая шерсть, а оружием — длинные, слегка изогнутые, и острые, как бритва когти. Да и проблема транспорта для девушки теперь не актуальна — в облике кота она способна преодолевать значительно большие, чем на лошади, расстояния. И, значит, нужно попытаться оставить Линнею в зверином обличии как можно дольше, используя любые рычаги влияния на девушку. Критически посмотрев на склонившую голову кошку, осматривающую себя со всех сторон и бьющую по бокам длинным пушистым хвостом, юноша строгим голосом сказал:

— Лэри Линнея, может быть, вы объясните мне смысл вашего поступка? А то я, честно говоря, не понял вашего желания уничтожить свою одежду. Вы решили идти дальше нагишом? Нет, в принципе, я не возражаю...

Угрожающий рык кошки и возмущённое шипение Селены явственно указали юноше, что это направление ему лучше не развивать, поэтому он примирительно поднял руки вверх и сказал:

— Хорошо, можешь продолжать путь в этом облике, раз тебе так больше нравится. Только разреши забрать своей сестре хотя бы то, что осталось от твоей амуниции — глупо бросать твоё оружие и имеющиеся в карманах вещи, а нести на себе в этом облике ты ничего не сможешь.

Рурх понимающе рыкнул и сделал несколько плавных шагов в сторону, отойдя от лежащих на траве остатков одежды, к которым тут же подбежала Селена. Пока девушка тщательно освобождала карманы от личных вещей сестры и подбирала её оружие, Керт внимательно рассматривал улёгшуюся на траву кошку. По сравнению с той, первой, Линнея явно прибавила в росте — процентов на пятнадцать-двадцать, не меньше. И, следовательно, её вес в звериной ипостаси увеличился раза в полтора, а ведь и той, первой Линнеи-кошки хватило на пару десятков опытных бандитов, вооружённых не только сталью, но и магическими амулетами. Пожалуй, Линнее лучше всего весь путь, до самого конца, проделать именно в кошачьем облике — любой разумный встречный постарается как можно более незаметно скрыться, завидев рядом настоящего рурха. Правда, большие отряды хорошо вооружённых людей могут, переборов страх, попытаться заполучить шкуру рурха в качестве трофея, но тут уже сможет вмешаться сам Керт, предотвратив кровавую схватку, да и вероятность их столкновения с большим отрядом настолько мала, что ей можно пренебречь. Даже тот отряд работорговцев, что встретился сёстрам на их пути, можно считать случайностью — властители маленьких клочков земли редко покидали свои насиженные участки, больше думая не о путешествиях, а о том, как удержать в своих руках власть, на которую постоянно находятся охотники. Да и сезон торговли пока не начался — снегу в горах предстояло ещё как минимум пару недель интенсивно таять, прежде чем откроются наиболее удобные перевалы, через которые пролегает большинство караванным маршрутов.

Тем временем Селена собрала всё, что могла, и теперь с сожалением рассматривала валяющиеся на земле обрывки комбинезона. Увидев, что Керт смотрит на неё, девушка спросила:

— А ты разве не можешь сделать для Линнеи ещё один комплект одежды? Ты же делал для нас парочку, разве сложно сделать ещё один?

— Вообще-то процесс материализации предметов далеко не так прост, как тебе кажется, — немного покривил душой юноша, не желая выдавать своих истинных возможностей, — сделать ещё одну рубашку с брюками я, разумеется, смогу, как и обувь, но они, во-первых, будут значительно хуже уничтоженного ею комбинезона, а во-вторых я потрачу на эту работу свои силы, которые можно использовать и для других дел. Поэтому надеюсь, что Линнея пока походит в этом облике. Кстати, заодно привыкнет к звериному телу, да и поймать лошадей в этом случае нам будет легче.

Линнея, расслышав слова Керта, возмущённо рыкнула, а Селена переспросила:

— Мы что, будем ловить лошадей верхом на Линнее?

Услышав идею сестры, Линнея оскалила клыки и, вперив в неё немигающий взгляд, утробно зарычала, но девушка, совсем не испугавшись, добавила, обращаясь уже к сестре:

— А что, Линка, ты прекрасно выглядишь в этом облике! Такая пушистая няшка! Я с детства мечтала покататься на рурхе, и сейчас моя мечта наконец-то может осуществиться!

Поведать о своих мечтах дальше у девушки не получилось — кошка в один прыжок оказалась рядом с девушкой и одним ударом лапы отправила её на землю. Правда, когтей не выпускала — понимала, что одно дело отвесить сестре смачную оплеуху, а другое — нанести серьёзную травму. Сбитая мощным ударом лапы с ног и отброшенная на несколько шагов Селена, перекувырнувшись в воздухе и улетев в близлежащие кусты, тихо ругаясь под нос, медленно вылезла из кустов, обломав по пути несколько веток, уцелевших при падении, и обиженно выдала сестре:

— А ещё подруга, называется! Вот не буду твои вещи тащить — оборачивайся обратно и неси сама! Хочешь — в руках неси, а хочешь — можешь в задницу себе засунуть! Вот прямо сейчас и брошу!

Видя, что между сёстрами назревает ссора, Керт решительно вклинился в их разговор, громко крикнув:

— Прекратили балаган! Селена — прекрати задирать сестру, она тебе на верховое животное. Линнея — подойди и извинись перед сестрой! Что бы она тебе ни сказала — это не повод её бить. Даже аккуратно... Твоё "аккуратно" могло бы нанести сестре серьёзные травмы, будь мы где-нибудь в горах и наткнись она головой на камень.

Рурх внимательно слушал, склонив голову, и когда юноша замолк, подошёл к девушке и лизнул её в щёку — для этого кошке даже не понадобилось становиться на задние лапы. Да, здорова Линнея в своей звериной ипостаси...

Убедившись, что мир восстановлен, Керт сказал, обращаясь к Линнее:

— Двоих лошадей мы потеряли, осталось четыре. Лэри Линнея, ты теперь у нас самая мобильная штатная единица в отряде, к тому же обладаешь хорошим зрением, присущим всем кошачьим, и неплохим обонянием. Уверен, что тебе под силу по следам отыскать сбежавших лошадей и пригнать их к нам. Сможешь? Так мы сэкономим массу времени.

Кошка, внимательно выслушав предложение юноши, согласно рыкнула и, развернувшись, большими прыжками умчалась вдаль, через несколько мгновений скрывшись за небольшими холмами. Керт, проследив за удалившимся на поиски зверем, расстелил на траве свой плащ и, предложив Селене присесть, устроился на том же плаще и стал ждать.

Ожидание неожиданно затянулось — прошло не меньше часа, прежде чем вдалеке послышалось испуганное лошадиное ржание. Вскочив с плаща, Керт помог подняться девушке и, свернув плащ и повесив его на спину, стал напряжённо вглядываться в заросшую высокой молодой травой холмистую лесную прогалину. Топот копыт приближался, и вскоре путники увидели стремительно летящую на них пропажу. Вещевые мешки били по крупу перепуганной лошади, но она не замечала ничего вокруг, стремясь как можно быстрее убежать от гнавшегося за ней хищника. Самого хищника видно не было — Линнея, выгнав скакуна на загонщиков, благоразумно отстала, не желая пугать лошадь сверх необходимого. Керт, задвинув за спину Селену, дождался, когда лошадь приблизится почти вплотную и, сформировав на её пути плотную стену сжатого воздуха, спокойно наблюдал, как лошадь вязнет в ней, словно муха в сиропе, и медленно останавливается. Как только лошадь, испуганно прядая ушами, встала, юноша бросился ей наперерез и, не дав животному подняться на задние ноги, ухватил под уздцы и, ласково похлопав по шее, стал успокаивать, тихо бормоча под нос разные ничего не значащие слова.

Убедившись, что лошадь успокоилась и в состоянии идти, Керт медленно повёл её в сторону Селены, оставшейся наблюдать за скоротечной схваткой человека с животным. Подведя пойманную лошадь к ближайшему кусту, юноша накинул уздечку на толстую ветку, завязав её узлом, чтобы животное не убежало, и, распотрошив один из мешков, вытащил оттуда короткий моток верёвки и немного еды. Едой он поделился с девушкой, а верёвкой стреножил лошадь и пустил её пастись рядом, контролируя, чтобы она не убежала, после чего постелил на землю плащ и уселся на него, дожидаясь следующей добычи.

Вторую лошадь Линнея пригнала ближе к вечеру, и процедура поимки повторилась. Пока Керт ловил и успокаивал вторую лошадь, начало темнеть, и юноша решил устроить ночёвку. Лошади испуганно ржали и били копытами, чувствуя запах хищника, поэтому Линнея была вынуждена устроиться отдыхать с подветренной стороны, немного отойдя от устроенного Кертом лагеря. Однако прежде, чем лечь спать, юноша полностью разобрал уже открытый ранее мешок и вытащил из него всю еду, отложив немного на утро и поделив оставшуюся часть между собой, Селеной и Линнеей, находящейся в зверином облике, причём последняя уничтожила основную часть припасов — преимущественно мясо. Керт, отойдя от лагеря, соорудил для кормления рурха импровизированный стол, расчистив от травы небольшой участок земли, постелив на него пустой, оставшийся от припасов мешок и, вывалив на него солидную кучу копчёного мяса и несколько кусков солёного козьего сыра. Процесс кормления хищника сопровождался урчанием и довольным чавканьем — аппетит у кошки оказался что надо, под стать её росту...

Ночевать Керт устроился неподалёку от привязанных к густому кусту орешника лошадей, нарезав целую охапку свежей травы и застелив полученный травяной стожок собственным плащом, сделав из него импровизированную постель. Селена, попытавшись сотворить себе подобную лежанку, свалила жиденькую охапку срезанной травы рядом и улеглась на землю рядом с юношей. Линнея уснула там же, где и легла — с подветренной стороны, немного в стороне от Керта с Селеной. Постель для себя девушка, разумеется, не устраивала — густая шерсть с пушистым подшёрстком грела находящуюся в зверином облике девушку лучше всяких одеял и подстилок.

Уже засыпая, Керт почувствовал, как Селена перебралась со своей жиденькой охапки травы к нему и, немного поворочавшись, улеглась, прижавшись своей грудью к его спине и забросив руку ему на плечо. Скорее всего, никакой подоплеки в этом поступке девушки не было — просто весенняя ночь оказалась достаточно прохладной, девушка замёрзла и не нашла ничего лучше, кроме как согреться, перебравшись на кровать к спящему рядом парню. Вскоре дыхание девушки замедлилось — она, пригревшись, уснула, утомлённая переживаниями прошедшего дня. Однако сам Керт никак не мог заснуть — близость красивой молодой девушки, прижавшейся к его спине своей грудью и тихонько сопевшей в его ухо, обдавая жаром дыхания, смущала и будоражила воображение. Заснуть юноше удалось лишь далеко за полночь, но и тогда он периодически просыпался, причём один раз его сон потревожила сама Селена — она тихо выскользнула из-под плаща и, аккуратно поднявшись, осторожно отошла в лес. О причинах ночной вылазки девушки Керт гадать не стал — возможно, её ночная прогулка была вызвана естественными для организма причинами, но, когда отсутствие Селены стало подозрительно долгим, аккуратно скастовал поисковое плетение. Результаты поиска его нисколько не удивили — девушка обнаружилась рядом со своей сестрой, их ауры светились настолько близко друг от друга, что, не зная о наличии двух живых существ, их можно было бы принять за одну.

Утром Керт, проснувшись и свернув плащ, отправился на поиски девушек. Селену, как и предполагал, он нашёл спящей в обнимку вместе с Линнеей. Девушка привалилась к тёплому лохматому боку рурха, уткнувшись носом в его шею и укрывшись с другой стороны длинным пушистым хвостом. Сама Линнея чутко спала, положив голову на передние лапы, так, как это обычно делают кошки. Почуяв приближение юноши, Линнея медленно открыла круглые кошачьи глаза с узкими прорезями зрачков и подняла голову, протяжно зевнув и высунув при этом длинный красный язык в обрамлении громадных желтоватых клыков. Не отводя взгляда от оскаленной кошачьей морды, Керт тихо спросил:

— Кушать будете, дамы?

Получив в ответ утвердительный рык Линнеи и сонный вопросительный взгляд Селены, юноша отправился готовить завтрак. Разделив остатки оставленной с вечера еды между всеми, причём Линнея опять уничтожила большую часть продуктов, Керт перебрал поклажу, выкинув всё лишнее, и, отойдя от лагеря к уютно устроившейся в траве кошке, спросил:

— Оставшихся лошадей сможешь пригнать? Двоих животных нам будет недостаточно.

— Ррр-шш... — проурчала девушка, потянувшись и прогнув спину.

— Да, о проблеме коммуникации я как-то не подумал, — покаянно признался Керт, — говорить в этом облике ты явно не можешь. Но только ради разговора оборачиваться, думаю, не стоит — создавать тебе новую одежду после каждого оборота я не планирую. Предлагаю следующий вариант беседы — вместо слова "да" ты будешь коротко рычать, а вместо слова "нет" стучать по земле лапой. Такой способ подходит?

— Ррр... — раздалось урчание улёгшейся обратно в траву кошки.

— Тогда повторяю вопрос — остальных лошадей пригнать сможешь?

Линнея молча ударила по земле лапой.

— Не можешь? Почему? — удивился Керт.

Линнея, подумав мгновение, склонила набок голову, продолжая буравить юношу пронзительным взглядом.

— Будем считать, что я неправильно задал вопрос. Скажи, ты можешь их отыскать?

— Ррр...

— Значит, отыскать сможешь... Но привести не сможешь?

Два удара лапой.

— Найти можешь, но привести — нет... Скажи, остальные наши лошади живы?

Два удара лапой.

— Погибли? На них напали? Волки загрызли? Провалились в овраг и шеи себе переломали?

— Ррр... Ррр...

— Понятно... Значит, остались мы без лошадей.

— Ррр...

— Ладно, тогда пойду собираться. Сможешь идти с подветренной стороны, так, чтобы не слишком сильно пугать наш транспорт?

— Ррр...

— Ну, вот и славно! Когда увидишь, что мы собрались и тронулись в путь, присоединяйся к нам...

* * *

Уже к вечеру путники, двигаясь по следам каравана работорговцев на север, вернулись на западный тракт. Столь высокой скорости перемещения в большей части способствовала Линнея, двигаясь немного позади, периодически попадаясь на глаза лошадям и заставляя их скакать быстрее. Однако уже к вечеру кони, устав постоянно пугаться, стали всё меньше и меньше внимания обращать на периодически выныривающего из травы и тут же прячущегося в неё рурха, догадавшись, что зверь им не враг и охотиться на них не собирается. В конце концов, животные осмелели настолько, что продолжали движение даже тогда, когда Линнея вовсе вышла из травы и потрусила стелющимся шагом рядом, всего в паре десятков шагов от них. Так путники небольшой кавалькадой и въехали на тракт...

На тракте Керт сразу же свернул на запад и, пока солнце не зашло, путники скакали по ровным каменным плитам тракта с весьма приличной скоростью, выбирая место для ночёвки. Такое место нашлось уже в сумерках — небольшая, хорошо оборудованная стоянка для отдыха караванов, на которой имелось всё, начиная от бьющего из земли неподалёку от стоянки родника, и заканчивая навесами для животных и специально оборудованным открытым каменным очагом для костра с небольшой поленницей кем-то заготовленных дров. Впрочем, дров вокруг и так хватало — лесистая местность с небольшими вкраплениями спрятавшихся в густых лесных массивах луговых проплёшин простиралась, насколько помнил Керт, практически до самых гор, отступая лишь перед взметнувшимися в небо каменными исполинами и давая простор густым высокогорным травам.

Разведя костёр и уже в темноте приготовив ужин, выделив, как и ранее, основную порцию еды находящейся в зверином облике Линнее, юноша поел, умылся в придорожном роднике, распряг коней и, стреножив, пустил их пастись неподалёку — травы на полянах, прилегающих к стоянке, хватало. Линнея, как и в прошлую ночь, легла спать в отдалении, выбрав для лёжки заросли густой травы, обрамлённые с двух сторон раскидистыми кустами лещины. Селена готовить для себя постель не стала, а просто дождалась, пока Керт, раскинув сигнальную сеть, нарежет охапку травы и соорудит лежанку, после чего, как и в прошлую ночёвку, пристроилась за спиной улёгшегося на самодельную постель юноши, укрывшись от ночной прохлады его же плащом. Керт возражать не стал — близкое присутствие прижавшейся к его спине девушки приятно грело его душу и позволяло надеяться, что как минимум негативных чувств Селена к нему не испытывает. Правда, дальше совместной ночёвки на одной охапке травы под одним плащом девушка не заходила, и со стороны её действия выглядели вполне невинными и по-детски естественными, тем более что и сама Селена с её шестнадцатью годами недалеко ушла от ребёнка... Однако для себя юноша однозначно решил не упускать подаренный судьбой шанс и незаметно подвести Селену к пониманию того, что лучшей кандидатуры на роль будущего мужа девушке не найти. Керт помнил об этом каждую минуту, каждую секунду, соблюдая выдержку и терпение, на протяжении всего путешествия проявляя искренне участие, подробно отвечая на любые вопросы и ненавязчиво демонстрируя Селене, каким должен быть её идеальный избранник. Предельно вежливый и обходительный, он готовил для неё и её сестры еду, следя, чтобы девушки были накормлены, следил за лошадями, заботился о быте... Каждый последующий совместно проведённый день работал на него — девушка привыкала к его ненавязчивой роли защитника, способного позаботиться и о ней, и о её будущей семье. С такими мыслями, убаюкиваемый прижавшейся к его спине сладко посапывающей во сне девушкой, Керт провалился в сон...

* * *

Селена проснулась среди ночи от непонятной тревоги. Неподвижно лежа, прижавшись к широкой тёплой спине спящего парня, она попыталась проанализировать, что же её разбудило. Не найдя ни в себе, ни в окружающем стоянку пространстве ничего угрожающего, она собралась было опять заснуть, как вдруг услышала тихий, на пределе слышимости, всхлип. Селене сначала показалось, что она ослышалась, и, отбросив остатки сна, девушка несколько минут сосредоточенно вслушивалась в наполненный непонятными шорохами и скрипами ночной лес. Её усилия были вознаграждены — тихий всхлип повторился, и шёл он с той стороны, где устроилась на ночёвку Линнея. Незаметно выбравшись из-под плаща и стараясь не разбудить Керта, Селена на четвереньках отползла от постели и, вглядываясь в ночную темень и стараясь не потерять направления, поднялась на ноги и медленно пошла в сторону послышавшегося ей плача.

Пройдя совсем немного, Селена, обогнув встретившийся на её дороге куст, чуть было не наступила на сжавшуюся в комок, съёжившуюся пот кустом сестру, принявшую человеческий облик. Присев на корточки и прижавшись к вздрагивающему в беззвучных рыданиях обнажённому женскому телу, девушка обняла сестру и, прижав к себе, тихо спросила:

— Линка, ты чего?

— Шрамы... Шрамы остались... — давясь слезами, прошептала Линнея.

— Ну да, шрамы остались, но как только вернёмся домой — мама их обязательно сведёт! — заверила сестру Селена.

— Ты не понимаешь! — из горла Линней вырвался похожий на стон жалобный вздох, — у рурха раны исчезают! При обороте исчезают! А почему тогда у меня остались? — и девушка продолжила сотрясаться от беззвучных рыданий.

— А ты хорошо попробовала? — с сомнением в голосе переспросила Селена.

— Сколько можно пробовать?! — продолжала всхлипывать Линнея. — У рурха — исчезают, вообще все исчезают! До костей себя когтями разодрала, обернулась — всё исчезло! А у меня — остались!

И тут неожиданно Селена поняла — оборотившись рурхом, сестра избавилась от ран, нанесённых звериному телу, и, наверное, посчитала, что оборот вообще избавляет от шрамов и иных увечий. А тут такое разочарование... Ведь для девушки красота — это всё! За красоту иная может полжизни отдать! Или жизнь, если не свою... Сестру срочно нужно успокаивать, пока она не сотворила чего-нибудь такого, о чём впоследствии будет сильно жалеть. Прижав вздрагивающее женское тело к своему комбинезону, Селена ласково прошептала:

— Всё у тебя будет хорошо, сеструха! И красоту твою вернём, и от шрамов избавим. И вообще — я тебе даже в чём-то завидую... Силу обрела, в рурха обращаться научилась! Мне бы так... А как ты одним движением целый холм разнесла — у меня аж сердце в пятки ушло! Ты теперь крутой боевой маг, что бы ни говорил о твоих способностях наш попутчик. Кстати, не погреешь меня? А то мне холодно, а твоя шерсть такая тёплая и пушистая, да и твой хвост — это вообще что-то, никакого одеяла не надо!

— Подлиза ты, Силька, — улыбнулась сквозь слёзы девушка, — сейчас обернусь и погрею, только ты тогда расскажи, что у тебя с нашим молодым человеком. Я же вижу, как оценивающе ты на него поглядываешь, когда он не видит. Да и под одним плащом вместе с ним ты тоже не просто так легла. Так что колись...

— Керт — мой! — немного грубо перебила сестру Селена. — Я первая его застолбила!

— Ой, да ладно! Не нужен он мне, можешь себе забрать. Но про ваши отношения будь добра рассказать, а то пока вы весь день о чём-то шушукались, я вокруг вас круги нарезала и подойти боялась — что-то невзлюбили меня лошади.

— Особо рассказывать пока нечего, но ладно, слушай... — шёпотом начала рассказ Селена, прижавшись к тёплому боку обратившейся сестры и накрывшись пушистым, белым в тёмно-серую крапинку, хвостом...

* * *

Проснувшись рано утром, Керт обнаружил, что Селена опять сбежала от него среди ночи к своей сестре и сейчас досыпала, привалившись к тёплому кошачьему боку и укрывшись пушистым хвостом. Или мягкая шкура рурха оказалась удобнее и теплее нарезанной им вечером охапки травы, или соседство парня чем-то не понравилось девушке... Начавшие разгораться сомнения парня несколько остудил тот факт, что под его плащ девушка легла самостоятельно, никто её к этому не принуждал. Быть может, он зря накручивает себя, и Селене просто стало тоскливо без сестры, с которой они всегда были неразлучны? Хорошо, если это действительно так...

Подобные мысли оставались у юноши и во время завтрака, который он традиционно приготовил на троих, и даже начало движения не разогнало его сомнений — Селена молча поела и так же молча забралась на свою лошадь, пристроившись справа от неспешно двинувшегося в путь парня, односложно отвечая на вопросы Керта и сохраняя на своём лице маску задумчивости, явно не собираясь занять себя разговорами. Было видно, что девушку гложет какая-то неприятная мысль, от которой она никак не может избавиться. Юноша долго сопротивлялся желанию расспросить и, быть может, чем-нибудь помочь, но сдерживало его нежелание самой девушки рассказать о своей проблеме. Что это — робость или недоверие? В зависимости от ответа на этот, без сомнения важный вопрос, проявлять инициативу и пытаться выведать причину столь нехарактерной для Селены задумчивости и молчаливости Керт долго не решался. В конце концов, измученный неопределённостью, юноша задал гложущий его с утра вопрос:

— Лэри Селена, ты сегодня необычайно молчалива. Скажи, что-то случилось? Что-то такое, о чём я должен знать? Возможно, я смогу тебе помочь.

— Помочь ты мне ничем не сможешь. Однако за предложение спасибо, я оценила, — всё так же задумчиво ответила девушка.

— Но я могу хотя бы попытаться! — попытался настоять на своём Керт.

— Я же сказала — не можешь! Хотя, можешь попробовать — всех твоих возможностей я не знаю. Помощь нужна не мне, а Линнее.

— Я рад помочь твоей сестре. Скажи, что я должен сделать?

— Убрать рубцы с её тела. После оборота они исчезли на кошачьем теле, но остались в человеческой ипостаси.

Новость оказалась слишком удивительной, чтобы юноша ответил сразу — ведь, согласно прочитанным им книгам, теоретически метаморфы могли принимать любой облик, следовательно, со сменой облика должны были исчезнуть и полученные Линнеей шрамы. Если только девушка подсознательно не отождествляет полученные ею травмы с неотъемлемой внешностью собственного тела. Недавняя мысль о том, что Линнее не помешала бы помощь квалифицированного лекаря-психолога, начинала трансформироваться в уверенность. Немного подумав над тем, что будет отвечать, юноша осторожно сказал:

— Теоретически метаморф может принять любой облик, какой только пожелает. Он может создать на своём теле любое количество шрамов, и тут же убрать их. Наличие на теле твоей сестры шрамов относится не к области физических характеристик её тела, а к области подсознания.

— Не поняла...

— Повторюсь — теоретически метаморф может принять любой облик, но одного желания для трансформации мало, нужно ещё уметь оборачиваться, а твоя сестра пока проделывает оборот интуитивно, по наитию, и даже сама себе не может объяснить, как она это делает. Могу только предположить, что разум Линнеи знает, что эти шрамы у неё есть. Вернее, её подсознание абсолютно в этом уверено. Твоя сестра уже запомнила себя с этими шрамами, поэтому она, возвращая себе человеческий облик, создаёт шрамы вновь и вновь. Именно подсознательная память, вкупе с незнанием методик оборота заставляет человеческое тело твоей сестры обзаводиться шрамами вновь и вновь. Ведь ни ты, ни я не знаем, откуда она берёт образец, или матрицу для оборота.

— Так теперь что, она навсегда останется с этими шрамами?

— Вовсе нет. Проблема твоей сестры в том, что все манипуляции со своим телом она , как я уже говорил, производит бессознательно, используя своё подсознание. Образ рурха в её подсознании зафиксировался цельным, поэтому она всегда будет обращаться в здорового зверя, даже если за мгновение до этого погибала от смертельных ран. А вот человеческий облик её подсознание, скорее всего, считывает, так сказать, с "последней сохранённой версии", то есть воссоздаёт человеческое тело точно таким же, каким оно было на момент обращения в рурха. Это, скорее, не физическая, а моральная травма.

— И что тогда делать?

— Предположу, что есть два варианта решения данной проблемы. Вариант первый — хирургическое удаление шрамов. Если шрамы удалить в любом медицинском центре, с большой долей вероятности они исчезнут и при обращении — тело Линнеи запомнит, что этих шрамов уже нет. Та же ситуация будет при магическом лечении. Вообще, любое удаление шрамов с тела Линнеи, когда она будет находиться в человеческом обличии, почти наверняка навсегда избавит её от этого "украшения".

— Тогда ничего страшного, — повеселела Селена, — мы или найдём хорошего целителя здесь, или избавимся от шрамов, когда вернёмся домой.

— Но есть ещё один вариант, — добавил Керт, — когда Линнея поверит, что этих шрамов у неё никогда не было. Тогда обычный оборот избавит её от них.

— А что для этого нужно?

— Вместо целителя-хирурга понадобится целитель — психолог. Плюс к лечению необходимо добавить обучение — учиться трансформации необходимо так же, как и обычной магии. Синтез нового тела должен проходить не интуитивно, а на строгой научной основе, а исходная матрица для синтеза должна храниться не непонятно где, а в определённом месте головного мозга и доставаться оттуда не интуитивно, а по осознанному желанию.

— А ты уверен в своих словах? Откуда вообще эти информация?

— Честно говоря — не уверен, — задумчиво ответил Керт, — информация у меня отрывочная, да и взята мною из древних книг, написанных на мёртвом языке. Раньше его называли истинным. Книги на истинном, кстати, настолько редки, что их можно перечесть по пальцам, да и сам язык сейчас практически никто уже не знает.

— А ты знаешь?

— Меня учил отец, да и несколько книг на истинном в нашей библиотеке сохранились. Правда, ни отец, ни я не знаем мёртвый язык в совершенстве — мне кажется, что его вообще уже никто в мире не знает. Поэтому и перевод может быть неточным — смысл целого ряда слов по прошествии тысячелетий безвозвратно утерян. Если отыщешь знатока истинного — сможем узнать про метаморфов и методы их обучения побольше.

— Про учёбу я поняла — и тут халява не обломится. А психолог ей зачем? — удивилась девушка.

— Угрюмость. Раздражительность. Повышенная агрессивность. Замкнутость в себе. Ночные кошмары... Продолжать?

— Нет, спасибо...

— Травмы души нередко более серьёзны, чем травмы тела, — с сожалением пояснил Керт, — да и лечатся сложнее.

— И как лечить душу?

— Покоем. Положительными эмоциями. Любовью, лаской и отсутствием приключений, которые вы с сестрой очень хорошо умеете находить на свои прелестные пятые точки.

— Вот закончим путешествие — и отдохнём. Погуляем, расслабимся...

— И я даже знаю где — могу пригласить вас с сестрой к себе в столицу. Обещаю обширную культурную программу. Посмотрите достопримечательности, нагуляетесь вволю, а я согласен поработать на вас гидом. У нас безопасно, да и место, где вы с сестрой сможете остановиться, тоже найдётся.

— Ты, кажется, пытаешься пригласить нас в гости? — улыбнулась девушка.

— И не только пытаюсь — приглашаю. Даю честное слово, что у нас вам понравится.

— Я подумаю... И, быть может, даже приму твоё предложение, — бросила на юношу лукавый взгляд Селена.

— Ловлю на слове!

В таких праздных разговорах прошёл день, за который путники проделали, останавливаясь лишь на обед и короткие, по десятку минут, стоянки, изрядный отрезок пути. Солнце потихоньку начинало клониться к закату. До темноты оставалось часа два, не больше, и Керт уже начинал присматривать место для ночной стоянки, как вдруг, перевалив через очередной взгорок, путники заметили далеко впереди хвост каравана, втягивающегося в исчезающую в лесу дорогу — с приближением лета тракт стал оживать. Караван двигался в ту же сторону и опережал путников километра на полтора, не более, и если бы не петляющий по лесной чаще тракт, скрывающий едущих впереди всадников и повозки, был бы обнаружен путниками ещё несколькими часами ранее. Подхватив лошадь Селены под уздцы и остановив, Керт озадаченно сказал девушке:

— По всей видимости, мы догоняем караван, ушедший из Тиары на несколько дней позже вас и движущийся к одному из перевалов в Ривию. Если мы продолжим движение с той же скоростью — ещё до темноты его догоним. Вопрос — что мы будем делать?

— А есть варианты? — спросила Селена.

— Разумеется, варианты есть. Самый простой — это догоняем караван, выясняем, куда он движется, и, в зависимости от конечной цели каравана или едем с ним, или обгоняем караван и продолжаем движение по тракту самостоятельно.

— Вижу, что этот вариант тебе не слишком-то по душе, — ответила девушка.

— Действительно, этот вариант мне не нравится. Мы не знаем, что это за люди, а они не знают нас. Если бы мы познакомились в Тиаре, поводов для недоверия было бы меньше. А так не только мы не уверены в идущих впереди людях, но и они будут сомневаться в нас, подозревая в чём угодно. Ночевать под одной крышей с незнакомыми людьми в такой ситуации я бы не рискнул. Пусть я и неплохой по меркам Наты маг, но все люди смертны, и меня тоже можно убить, особенно во сне. Ты вообще не обладаешь магическими способностями, а силы твоей сестры мы уже знаем — против полусотни хорошо вооружённых бандитов она оказалась бессильна.

— Но сейчас она обрела магию...

— И что она сделает, когда её со всех сторон окружат вооружённые люди? Взорвёт себя вместе с ними? Она уже способна уничтожать врагов на расстоянии, но в ближнем бою пока, увы, далеко не всесильна. Да и на расстоянии от её ударов может спастись опытный сильный маг, особенно если он озаботился приобретением соответствующих амулетов.

— А другие варианты?

— Вариант номер два — тихо ехать за караваном, стараясь не приближаться к ним слишком близко.

— Плохой вариант — скорость нашего передвижения сильно упадёт.

— К тому же у этого варианта есть и ещё один неприятный аспект — нас рано или поздно кто-нибудь, да заметит. Не нужно считать других дураками и полагать, что серьёзный караван не озаботился дозорами. Возможно, нас уже заметили. Но есть и ещё один вариант, который я считаю самым лучшим.

— Какой же?

— Свернуть с тракта и двигаться по бездорожью. Скорость передвижения, разумеется, сразу же упадёт, но и вероятность конфликта с неизвестным караваном резко уменьшится.

— Не пойдёт. Скорость — это самое главное в нашем путешествии. Мы и так сильно задержались из-за разбойников, а ведь ещё неизвестно, сколько времени у нас займёт поиск диких рурхов.

— Тогда остаётся только вариант номер один...

И Керт, подстегнув свою лошадь, продолжил движение по тракту. Справа от него, теребя поводья и прижимаясь к лошади юноши, скакала Селена, а слева, по заросшей густой травой обочине, немного отстав, мягким стелющимся шагом бежала Линнея...

Глава 7

Вариант номер один сработал почти сразу же — петляющая по лесу широкая, мощёная камнем дорога вывела путников на большую поляну, где их уже поджидали — тракт, разрезающий поляну на две почти равные половины и опять ныряющий в густую лесную чащу, загораживало примерно три десятка спешившихся воинов, одетых в неплохую броню. Большая часть бойцов сжимала в своих руках изготовленные к стрельбе луки, а оставшиеся обнажили даже с виду неплохие мечи. Где были кони этих людей — непонятно, а, значит, они поджидали движущихся позади каравана путников уже давно, и за это время наверняка успели подготовиться к встрече. Неплохая у каравана оказалась разведка...

Немного сбавив ход, Керт, не доставая оружие, медленно продолжил движение по тракту, приказав Селене оставить свой меч в ножнах и держаться как можно ближе к нему — в случае различных неприятных неожиданностей он смог бы закрыть силовым щитом и себя, и свою спутницу, но растягивать щит на большую площадь не собирался — плотность щита зависела от его размеров. Впрочем, из оружия у юноши имелись разве что большой нож да крепкий посох-артефакт, которые и доставать смысла не было. Не доезжая до перекрывшей дорогу группы воинов, без сомнения являвшихся охранявшим караван отрядом наёмников, Керт замедлил шаг своего коня и собрался было вступить в переговоры, но его опередил высокий пожилой воин в дорогой броне — по-видимому, главный в этом отряде, — громко и властно обратившись к нему и его спутнице:

— Стойте! Медленно слезаете с коней и, держа руки на виду, показываете, что везёте! Оружие не обнажать!

— Послушайте, мы обычные путники и... — всё же попытался начать беседу Керт, но его грубо перебил командир отряда, подняв левую руку и прокричав:

— Выполняйте приказ и не пытайтесь сбежать или обнажить оружие! При малейшей попытке неповиновения стреляем на поражение!

И тут же, как по команде, лучники отряда навели на сидящих на лошадях людей луки с вложенными в них стрелами, а трое мужчин, стоящих за спинами бойцов и не имевших в своих руках оружия, зажгли над своими ладонями яркие огоньки огненных пульсаров — отрядные маги тоже намеревались без рассуждения исполнить приказ своего командира и уничтожить незнакомых путников. Видя, что ситуация обострилась, Керт медленно поднял перед собой руки ладонями вперёд и миролюбиво произнёс:

— Уважаемый, я не хочу неприятностей...

Но что хотел сказать юноша — так и осталось тайной, так как сразу же после слов наёмника перед ним на дорогу с низким, пробирающим до костей рычанием, оскалившись и припав на передние лапы, выскочила находящаяся в зверином облике Линнея, и события сразу же понеслись вскачь, не оставив ни Керту, ни командиру охранников ни единого шанса исправить ситуацию. Возможно, командир, перед которым словно из ниоткуда появился страшный зверь, просто от неожиданности дёрнул рукой, возможно, он действительно решил отдать своим бойцам приказ стрелять на поражение, но буквально через мгновение в выпрыгнувшего на дорогу рурха уже летела туча стрел.

— Линнея, нет! — прозвучал запоздалый вопль Керта, спешно воздвигшего защитную воздушную преграду между ним и лучниками. Стрелы, завязнув в прослойке уплотнённого воздуха, бессильно падали на землю в нескольких шагах перед лошадьми Керта и Селены, а Линнея, проделав в воздухе немыслимый кульбит, сумела чудом увернуться от потока летящих в неё оперённых вестниц смерти. Как такое могло быть — юноша не представлял... Возможно, мозг зверя работал значительно быстрее, чем мозг человека, а, возможно, овладев магией, Линнея смогла сильно улучшить собственную реакцию. Но, что бы то ни было, а факт оставался фактом — в рурха из всего слаженного залпа попала лишь одна стрела, да и та лишь пробила переднюю лапу, не слишком сильно её повредив. Однако боль от полученной раны, видимо, оказалась достаточно сильной, чтобы хищник, приземлившись после головокружительного прыжка на все четыре лапы, пронзительно заверещал, отдёрнув раненую конечность и заставив обе противоборствующие стороны вздрогнуть от неожиданности. Однако лучники противника не испугались, и уже через мгновение вновь натягивали тетивы с наложенными на них стрелами, целясь не в укрывшихся за магическим щитом людей, а в незащищённого рурха. Видимо, понимая, что второй залп может быть более успешным, чем первый, Линнея подалась назад, присев на задние лапы, и в тот же миг тело громадного кота, окутавшись серебристой дымкой, пошло рябью и стало расплываться, чтобы подняться на ноги уже в человеческом обличье. Медленно распрямившись и расправив плечи, отчего полные женские груди идеальной формы приподнялись и стали на вид ещё больше, обнажённая девушка, эротично облизав языком свои рассечённые шрамом губы, со зловещей улыбкой и хорошо различимой в голосе угрозой спросила:

— Значит, пострелять решили, мальчики? Развлекаетесь, значит? Ну что ж, я не против, давайте развлечёмся вместе!

Стрела, пронзившая лапу зверя, осталась лежать на земле, запачканная кровью, но на самой девушке не было ни только самой раны, но даже ни единой красной капли. Сквозное ранение от стрелы исчезло, как будто его и не было, а Линнея, ещё мгновение назад пребывающая в облике страшного зверя, сейчас стояла перед вооружёнными и закованными в броню воинами обнажённой, безоружной и улыбающейся, как будто ни капли не испугавшись нацеленных в неё десятков стрел. Чего нельзя было сказать о стоящих перед ней наёмниках — весь отряд, сжав покрепче мечи и нацелив в безоружную девушку натянутые луки, начал дружно пятиться назад. Командир наёмников, осознав, что его отряд напал далеко не на простых путешественников, сбивчиво прокричал, обращаясь к продолжающему укрываться за воздушным щитом Керту:

— Произошла ошибка, незнакомец! Предлагаю переговоры! Мы не стреляем!

— Уберите оружие, и тогда я соглашусь на переговоры! — тут же ответил Керт, но Линнея, скривившись, бросила через спину:

— Помолчи, Керт, сейчас говорить буду я!

И, обращаясь уже к командиру охраны, вкрадчиво спросила:

— Так значит, попавшую в меня стрелу ты считаешь просто ошибкой, наёмник, как и остальные стрелы, от которых я едва смогла увернуться?

— Я готов обсудить ваши предложения, лэри Линнея! — уже более уверенно ответил девушке командир, запомнивший имя девушки-оборотня. Вероятно, мужчину успокоило то, путник, оказавшийся магом и выглядевший наиболее опасным из всей троицы, согласился на переговоры. Однако обнажённая девушка, чью фигуру можно было бы признать эталоном женской красоты, если бы не уродующие тело, а в особенности лицо, грубые шрамы, медленно выставила перед собой руки с обращёнными в сторону наёмников ладонями, и воздух перед ней слабо задрожал. Догадавшись, что незнакомка поставила перед собой энергетический щит и, следовательно, является таким же магом, как и её попутчик, маги наёмников тут же выставили перед своим отрядом собственную силовую стену и подняли над своими головами руки с активированными атакующими плетениями. Теперь магическая защита была у всех, и оружие наёмников стало бесполезным — исход возможной схватки решала уже не сталь, а магия. Командир наёмников, заметив и воздвигнутые обеими сторонами силовые щиты, и приготовления к бою собственных магов, добавил, обращаясь уже исключительно к девушке:

— Повторюсь, лэри Линнея, всё произошедшее было не более чем досадным недоразумением, и я от имени всего каравана готов принести вам свои извинения и обсудить размеры компенсации. Прошу учесть, что в моём отряде тоже есть опытные маги, а численность моего отряда в десять раз больше вашего...

Пока воин уже значительно более уважительным голосом, чем ещё десятью секундами раньше, говорил эту фразу, Линнея, продолжая зловеще улыбаться, начала разводить руки в стороны, и её ладони окрасились в ярко-красный цвет, обзаведясь необычным украшением в виде пляшущих вокруг ладоней язычков пламени. Одновременно с этим явлением в полусотне шагов за сплочённой группой наёмников, почти на границе леса, на десятки метров ввысь взметнулась стена огня. Пламя было почти незаметно, лишь ярко-белые искорки подхваченных с земли раскалённых частиц устремлялись ввысь, да от самой стены повеяло жаром, ощущаемым даже с такого расстояния. Оглянувшись назад и судорожно сглотнув, командир слишком резко, что выдавало в нём высшую степень волнения, приказал своим воинам:

— Всем убрать оружие! Магам не нападать!

— Ну почему же, мальчики, вы можете попробовать! Или испугались? Что, в безоружных стрелять привычнее?

— Госпожа, давайте поведём себя как цивилизованные люди и обсудим варианты... — командир, уже оценив мощь огненного плетения и силу непонятной троицы, не оставлял попыток договориться.

— А где была ваша цивилизация, почтенный, когда вы напали на меня? — с усмешкой ответила девушка, своим тоном показывая, что почтенным она собеседника никак не считает. — Мне было больно! Плохие люди обидели бедную девочку, их надо наказать! — сделав обиженное лицо, плаксиво добавила Линнея, и тут же, развернув ладони разведённых в стороны рук, хищно добавила:

— Но я сама их накажу!

И находящаяся за спинами наёмников стена пламени изогнулась, а её края стали быстро приближаться к одиноко стоящей на дороге девушке, обтекая группу сбившихся на дороге наёмников справа и слева. Послышались испуганные возгласы, наёмники начали озираться по сторонам, заметив, что не охваченной пламенем осталась лишь небольшая полоса дороги перед ними, а сама стена пламени стала медленно приближаться к отряду, оставляя за собой дымящуюся чёрную полосу раскалённой выжженной земли. Чтобы не оказаться сожжёнными заживо, у стражников оставался лишь один выход — бросок вперёд, на таинственных незнакомцев, неожиданно оказавшихся могущественными магами. Путь назад оказался отрезан — с окружившим наёмников пламенем имеющиеся в отряде маги ничего не смогли сделать, мощь созданного незнакомкой плетения намного превышала их собственные, весьма немалые силы, о чём маги сразу же сообщили своему командиру.

— Госпожа, мы извинились и готовы предоставить вам солидную компенсацию за ошибку, — попытался остаться спокойным и удержать ситуацию под контролем командир, испуганно косясь на приближающуюся к отряду стену пламени — не надо доводить мелкий конфликт до крайностей! К тому же у нас влиятельные покровители...

— Вот к ним и обращайтесь! — расхохоталась Линнея и резко свела ладони вместе, как будто замыкая круг. И тут же края огненной стены сомкнулись перед стоящей на дороге девушкой, заключив наёмников в кольцо. Замкнувшись, круг тут же вспыхнул ярче, пламя, загудев, устремилось к небесам, а из круга донеслись истошные крики сгорающих заживо людей, впрочем, быстро прекратившиеся. Да и само пламя, побушевав на дороге не более минуты и подпалив своим жаром несколько окрестных деревьев и кустарников, опало, оставив после себя большую багровую лужу остывающего расплавленного грунта — где был дорожный камень, а где расплавившаяся придорожная земля, угадать было уже невозможно. От самих вооружённых охранников не осталось ни следа — расплавилось, смешавшись с камнем, даже оружие, а тела просто выгорели до пепла, растаявшего в кипящей и пузырящейся каменной массе.

— Ну, и зачем ты это сделала? — как можно более спокойно спросил Керт, оглядев устроенный девушкой локальный катаклизм.

— Ненавижу... Убийцы, все они убийцы! — мстительно и немного нервно ответила Линнея.

— Они были простыми наёмниками, Линнея, — вздохнув, сказал юноша, — просто у них такая работа — охранять караван и не подпускать к нему незнакомых людей.

— Ты считаешь, что я неправа? — удивлённо воскликнула девушка. — Я должна была разговаривать с этими людьми после того, как они выпустили по мне тучу стрел, пытаясь убить? То, что практически все стрелы пролетели мимо — вовсе не их заслуга! Они все хотели моей смерти, так почему я должна была их жалеть?

— Мир значительно сложнее, Линнея, и его нельзя просто разделить на друзей и врагов. В мире есть не только чёрный и белый цвета, но и бесконечное множество оттенков...

— Пока я вижу лишь чёрный и белый, Керт, — жёстко ответила девушка, — и каждый прожитый мною день лишь вселяет в меня уверенность правильности именно моего видения.

— Возможно, поговорив с друзьями и знакомыми убитых тобой людей, ты изменишь своё мнение, — попытался убедить Линнею юноша.

— Что хорошего может рассказать друг убийцы? Его другом может быть лишь такой же убийца!

— А его родственники? Жены, дети — ведь у многих из них были семьи.

— Яблочко от яблони?

— Хорошо, давай отложим этот разговор на потом, — скривился Керт, — ты мне лучше вот что скажи — как ты собираешься продолжать наше путешествие?

— А что, есть варианты? — изогнула неповреждённую бровь девушка.

— Путешествие в облике рурха оказалось не слишком удачной затеей — на тебя слишком агрессивно реагирует охрана караванов, а нам по этой дороге двигаться ещё целую неделю. Несмотря на то, что сезон торговли ещё не начался, как минимум два каравана я уже встретил. Возможно, будут ещё.

— Ты предлагаешь мне путешествовать в этом облике? — сразу же уловила мысль девушка.

— Совершенно верно. Думаю, что до тех пор, пока мы движемся по тракту, тебе лучше не демонстрировать своих способностей метаморфа.

— Я лишилась своего комбинезона — мне нечего одеть.

— Одежду я тебе синтезирую — точно такую же, как и в прошлый раз.

— А на чём я поеду?

— Две лошади у нас есть. Кто-то из нас часть пути будет постоянно идти пешком, а потом меняться.

— У меня есть идея получше, но сначала — одежда!

Одевшись в созданные юношей штаны и рубашку и закинув за спину перевязь со своим мечом, отданным сестре молчавшей всё это время Селеной, Линнея, бросив задумчивый взгляд на перегородившее дорогу багровое пятно расплавленного камня, окружённого догорающими деревьями, ненадолго сосредоточилась, прикрыв глаза, и, с удовлетворением хмыкнув, решительным шагом направилась прямо в лес. Керт посмотрел на оставленное девушкой поле боя — ещё мгновение назад пышущее жаром, сейчас оно просто дымилось сизым дымком, а от горящих деревьев остались лишь обугленные стволы. Бушевавший совсем недавно огонь исчез, как будто его и не было, причём для уничтожения следов своей деятельности Линнее даже не понадобилось заливать пламя и раскалённый камень водой — похоже, девушка, интуитивно догадавшись, что нужно сделать, просто выпила из окружающего пространства излишки энергии, резко снизив его температуру. Другого объяснения случившемуся быть не могло — магический фон в округе не изменился, следовательно, энергия огня была не рассеяна, а именно выпита. Поглощена... Такого плетения Керт не знал и даже не догадывался, что подобное можно сотворить. Девушка оказалась полна сюрпризов — она не только самостоятельно пробудила в себе способности метаморфа, считавшиеся давно утраченными и перешедшими в разряд легенд и мифов, но и на уровне интуиции свободно оперировала такими силами, которые были недоступны простым магам. В который раз юноша подумал, что ничего не знает о своих спутницах...

Взяв под уздцы лошадь Селены, Керт направил своего коня в лес, по следам ушедшей вперёд Линнеи.

* * *

Линнея шла по девственному, нехоженому лесу уверенно — так, как будто она до сих пор оставалась в облике рурха, и Керту стоило невероятных усилий не то, что догнать, а хотя бы просто не потерять девушку в лесной чаще. Усилия юноши не прошли даром — Линнею он догнал буквально через несколько минут. Правда, догнав, он понял, что та и не торопилась. Вернее, девушка сейчас вообще никуда не шла, а стояла за раскидистым кустом, смотря куда-то вперёд. Спешившись, передав повод своего коня Селене и подойдя к Линнее, Керт, не выходя из-за маскирующего девушку куста, посмотрел в ту же сторону, и понял, куда они пришли — перед ними, окружённая плотной стеной густого кустарника, располагалась большая поляна, сейчас выступающая в роли пристанища для вставшего на ночёвку каравана. Заметив, что девушка, замерев, внимательно что-то высматривает, Керт тихо спросил, прошептав на ей ухо:

— Что ты хочешь делать?

— Планирую стребовать с этих людей компенсацию за причинённые мне неудобства, что же ещё? — усмехнулась Линнея.

— Они ничего плохого тебе не сделали!

— Напавшие на меня охранники — часть этого каравана, поэтому ответственность несёт весь караван.

— С размерами компенсации уже определилась? Или уничтожишь весь караван, как ты поступила с охраной? — скептически переспросил Керт. Он помнил, что его основная задача — сохранить жизни сестёр, но то, что сейчас творила Линнея, ему крайне не нравилось, и способа образумить девушку он не видел. Вне сомнения, её поступки — последствия недавно пережитой психической травмы, когда девушку сначала чуть не изнасиловали, а потом едва не убили, и обретение магии лишь усугубило проблему, добавив девушке к развившейся на почве травмы агрессии чувство всесилия. Вероятно, Линнея до сих пор переживает случившееся с ней, ожесточившись и озлобившись на весь мир, и ответ девушки только подтвердил его подозрения:

— Мне нужна лошадь, и я её возьму, — уверенным тоном ответила юноше Линнея. — Ещё мне нужна заводная лошадь и продукты для нас троих на две недели путешествия. Если мне предоставят требуемое — никто не умрёт. Если попытаются помешать — тогда ничего гарантировать не могу.

— Я не буду помогать тебе в том, что ты задумала, — категорично заявил юноша.

— И не надо! Главное — не мешай, я сама разберусь. Всё, я пошла!

И с этими словами девушка решительно вышла из зарослей на поляну, оставив Керта с Селеной за спиной.

Вышедшую из леса девушку заметили сразу — вероятно, люди в караване смотрели по сторонам, ожидая возвращения своих охранников. Караванщики засуетились, оживлённо загомонив между собой и забегав от одной повозки к другой. Линнея не успела проделать и половины пути, как от каравана к ней наперерез направился богато одетый представительный мужчина. Преградив дорогу, он вежливо, но с достоинством поклонился и обратился к девушке со словами:

— Я хозяин каравана, незнакомка. Не могли бы вы представиться и назвать причину, по которой вы направились к моему каравану?

— Могу. Разумеется, могу. И назову, — усмехнулась Линнея. — Только что ваши охранники напали на меня и попытались убить. Я пришла требовать компенсации за нападение. А имя моё — Линнея.

— И где моя охрана? — взволнованно переспросил караванщик.

— Убита, — ласково ответила девушка, изобразив на своём лице такое выражение, что караванщик в испуге отшатнулся, — но вы же не хотите последовать её примеру и разделить её участь?

— И что вы хотите от меня? — побледневший мужчина всё еще пытался сохранить спокойствие.

— Немногого. Лошадь под седлом и заводную лошадь под поклажу, а также припасы для троих путников на две недели. Можете дать на три — если лошадь увезёт. И лошадей, и припасов у вас теперь явный избыток — охрану вам теперь не кормить.

— У убитых вами охранников остались семьи, — задумчиво пробормотал караванщик.

— И что? — тут же вскинулась Линнея. — У меня тоже семья! Этот факт не помешал вашим людям попытаться меня убить!

— Но вы живы, а они — нет.

— Поверьте, уважаемый, в том, что я жива — вовсе не их заслуга! — с сарказмом ответила Линнея.

— Вы можете забрать то, что требуете — раз вы справились с охраной, то воспрепятствовать вам я не смогу. Но я буду вынужден сообщить об убитых вами охранниках их знакомым и близким, а также доложить о нападении на караван эмиру.

— Да ради создателя, сообщайте! Если они не пожелают отомстить — останутся живы. Только эмиру своему советую сообщить правду — не на ваш караван напали, а совсем наоборот — ваши люди напали на мирных путников.

Тем временем караванщик заметил вышедших из леса Керта с Селеной, ведущих своих лошадей в поводу и тоже направлявшихся в сторону его каравана, и переспросил:

— Мужчина с женщиной, ведущие в поводу лошадей, с вами?

— Да, мы путешествуем втроём, — рассеянно ответила Линнея, уже подошедшая к каравану и начавшая выбирать для себя лошадей.

Караванщик, заметив, что незнакомка не проявляет агрессии, а её спутники, не дойдя до каравана шагов двадцать, остановились, отошёл к своим людям, тихо рассказав им неутешительные новости. Весть о гибели трёх десятков охранников мигом облетела весь караван, заставив людей неодобрительно смотреть на явившихся из леса чужаков и тихо между собой переговариваться. В повозках послышался ропот — некоторые особо горячие головы требовали наказать виновников смерти их друзей и знакомых, мотивируя своё требование тем, что путников всего трое. Тем временем Линнея, не обращая внимания на косые взгляды и ропот окружающих, выбрала для себя двух лошадей, нагрузив одну из них припасами в дорогу, и уже собралась уходить, как вдруг от одной из повозок в её сторону, схватив нож, с криками метнулась какая-то женщина. По-видимому, среди погибших оказался близкий ей человек — возможно, муж или брат, но выяснять это Линнея не стала — подпустив женщину на расстояние удара, она молниеносно выхватила из-за спины меч и, сделав плавный отшаг в сторону, одним быстрым движением опустила остро заточенную сталь на тонкую женскую шею. Голова женщины отлетела в сторону, покатившись по высокой траве, а само лишённое головы тело, сделав по инерции ещё пару шагов, упало на землю и забилось в конвульсиях. В повозках истошно заголосили...

Стряхнув с лезвия кровь и протерев меч пучком срезанной тут же травы, Линнея аккуратно вложила оружие обратно в ножны и, повернувшись лицом к каравану, небрежно спросила:

— Быть может, ещё кто-то хочет меня убить? Так подходите, не стесняйтесь!

— Я хочу! — грубо ответил высокий, кряжистый мужчина, одетый в хорошую, дорогую броню поверх такой же дорогой одежды и вооружённый большим полуторным мечом, — ты так легко лишаешь жизни беззащитных женщин, у которых только что убила их мужей, так сразись с настоящим мужчиной!

И с этими словами воин, подняв меч, начал осторожно приближаться к Линнее. Девушка, не доставая меча, ответила, усмехнувшись:

— Её муж стрелял в меня, когда у меня не было оружия — ему это почему-то не помешало! Почему же мне нельзя ответить тем же? Да и нож в руках разве теперь не считается оружием?

— Твои слова лживы, как и ты сама, тварь! И я благодарен тому человеку, что так разукрасил твою поганую рожу! Бери меч и сражайся, не то я зарублю тебя, как свинью! — воин, раскрутив свой меч, ускорился, намереваясь за пару прыжков сократить дистанцию и одним ударом покончить с незнакомкой. Но это ему не удалось — последнее, что мужчина увидел в своей жизни — это ухмылку на обезображенном жутким шрамом женском лице, и поляну огласил полный боли и ужаса вой. Никто не заметил, что сделала продолжавшая неподвижно стоять девушка, но мужчину с ног до головы охватило жаркое пламя, и, не добежав до своей несостоявшейся жертвы буквально пару шагов, он свалился на землю и затих, пожираемый яростно ревущим огнём. Над караваном нависла тишина, прерываемая лишь треском взметнувшегося в небеса пламени. По поляне поплыл запах палёной шерсти и сгоревшего мяса...

— Кто-нибудь ещё имеет желание меня убить? — громко обратилась к замершим людям Линнея. — Что, больше никого? Разумно, очень разумно с вашей стороны...

И, не говоря больше ни слова, девушка взяла под уздцы осёдланную лошадь и, обойдя караван, повела её по тропинке прочь со стоянки, к видневшемуся впереди тракту. Привязанная за седло заводная лошадь потрусила следом. Следом за ней поляну покинули и её путники, и только когда трое незнакомцев скрылись за деревьями, над караваном разнеслись горестные стенания...

* * *

Выехав на тракт, путники продолжили движение на запад — до захода солнца оставался как минимум час, и этот час можно было потратить с пользой. Керт двигался по середине дороги, Селена пристроилась справа, а Линнея с заводной лошадью — слева. Почти полчаса они ехали молча — говорить никто не хотел. Первым полог молчания разрушил Керт, обратившись к Линнее:

— Ты стала слишком жестокой, Линнея.

— И в чём ты нашёл жестокость? Я что, должна была спустить своим несостоявшимся убийцам с рук их поступок? Или вообще позволить себя убить?

— Но ведь ты осталась жива, и к этим людям могла проявить милосердие. Убийство должно быть не прихотью, а необходимостью — лишать человека жизни можно лишь тогда, когда не останется другого выхода. В человеческом сердце всегда должно оставаться место для сострадания.

— Вот смотрю я на тебя, Керт, и думаю, — как-то обиженно и зло ответила девушка, — хороший ты парень — сильный, красивый, умный, не зря к тебе Силька клеится... Только всю картину портит твоё непонятно откуда взявшееся человеколюбие. Только что, буквально десять минут назад, я едва избегла участи быть нашпигованной десятками стрел. Не просветишь ли меня, что было бы с обычным человеком, окажись он на моём месте и слови своей грудью все предназначавшиеся мне стальные подарки?

— Ты лучше меня знаешь ответ на этот вопрос, Линнея.

— То есть ты согласишься со мной в том, что обычный человек, будучи на моём месте, давно уже был бы мёртв?

— Обычный человек — да...

— И, следовательно, те люди, что стреляли в меня, ставили своей целью меня убить, и лишь мои ловкость и сила не позволили им меня прикончить. Ты станешь оспаривать эту простую истину, или согласишься, что имела место попытка моего убийства, неудачная лишь по причине моих защитных действий, а намерения убийц были абсолютно прозрачны и не допускали двоякого толкования?

— Но ведь тебя не убили...

— В этом нет их заслуги! Жива я или нет, все они — убийцы! Важен не результат, важно намерение.

— Ты могла бы проявить великодушие! Простить своего врага — это благородство. Простив, ты покажешь свою силу...

— С чего бы это? Я лишь вернула им обратно то, что они предназначили мне. В конце концов, они ведь тоже могли защититься от моего удара — щит там силовой воздвигнуть или ещё что-либо придумать.

— Ты же прекрасно понимаешь, что не смогли бы!

— Нет, не понимаю! Они стреляли в меня, желая убить и не зная, смогу ли я избежать уготованной мне участи. Почему я должна думать по-другому?

— Не уподобляйся убийцам, Линнея! Стоит только начать действовать так же, как они, как не заметишь, что и думать ты станешь так же. Это путь к разрушению, путь в никуда.

— Значит, я должна прощать своих врагов? А для чего, скажи мне? Чтобы они, выжив, ударили мне в спину? Прощать врагов — это не благородство, и не признак силы, это признак слабости, Керт! И я никогда не прощу ни одного своего врага!

— Мне жаль тебя, Линнея, — грустно ответил юноша.

— Не надо меня жалеть, Керт. Жалость — удел слабых. Лучше помоги мне стать сильной!

— Я помогу, если ты не потребуешь от меня участия в убийствах, которых на твоём пути, чувствую, будет достаточно.

— Не переживай, со своими врагами я справлюсь сама. Мне нужна лишь помощь в овладении магией. Ты согласен продолжить со мной занятия?

— Согласен, лэри Линнея.

— Ну, вот и договорились...

* * *

На ночёвку путники остановились, когда уже совсем стемнело. Удобных мест для стоянки рядом с дорогой не оказалось, поэтому ночевать остались прямо у дороги, привязав рассёдланных лошадей к придорожным кустам и завалившись спать тут же, возле лошадей, предварительно всухомятку перекусив. Линнея, посмотрев, как Керт нарезает траву для постели, попросила Селену посторожить её меч и одежду, после чего, абсолютно не стесняясь находящегося рядом юноши, разделась и, отойдя немного в сторону, чтобы не пугать лошадей, обернулась рурхом. Две лошади, взятые у караванщиков, испуганно вздрогнули и заржали, но, видя, что остальные лошади спокойно обрывают листья с кустов, не обращая внимания на внезапно появившегося зверя, начали потихоньку успокаиваться. Чтобы не пугать лошадей ещё больше, Линнея улеглась в траву там же, где и обратилась, и, немного поворочавшись, опустила голову на вытянутые передние лапы и, поджав хвост, закрыла глаза. Керт с удивлением обратил внимание, что в зверином облике девушка опять немного подросла — видимо, звериная ипостась Линнеи так до сих пор не набрала необходимой массы, и продолжала увеличиваться с каждым оборотом. Селена опять улеглась под одним плащом с Кертом, прижавшись грудью к его спине и закинув на юношу свою руку, чтобы посреди ночи тихо выползти из-под плаща и перебраться под тёплое пушистое брюхо своей сестры, укрывшись от ночного холода её же хвостом.

Рано утром, не найдя поблизости родника, Керт поднял сонных сестёр и, организовав холодный завтрак для троих, дождался, пока Селена и принявшая человеческий облик Линнея перекусят и совершат все положенные гигиенические процедуры, после чего оседлал лошадей и, дождавшись, пока зевающие сёстры запрыгнут на своих скакунов, вывел небольшой караван на пустынный тракт.

Дальнейшее движение на запад проходило спокойно и даже скучно, как и полагается хорошему путешествию. Дорога оставалась безлюдной, что в это время года считалось нормальным — регулярное караванное движение ещё не началось, а людского жилья в округе не было на сотню миль вокруг. Люди боялись селиться в окрестных лесах, где свирепствовали разбойники, над которыми не было никакой власти, кроме власти силы.

Селена во время пути преимущественно молчала, зато Линнея забрала себе всё свободное время Керта, заставив его выполнить данное ей обещание и обучить её основам магии. Юноша с утра до вечера рассказывал схватывающей на лету девушке всё, что знал, и прогресс не заставил себя долго ждать — Линнея в совершенстве освоила уже больше десятка базовых рун, а также внимательно прослушала подробную лекцию по общим основам их комбинаторики. Остальные руны девушка пока не выучила, но знала и могла при необходимости распознать — на очередном привале она потребовала от Керта, чтобы тот показал ей каждую руну, которую он знает, и одновременно объяснил, для чего она предназначена. После того, как Керт впервые увидел, как Линнея самостоятельно начала по памяти вырисовывать в воздухе перед собой показанные им накануне руны, он понял, что вскоре девушка овладеет магией в объёме как минимум выпускника Тарийской магической академии, и всё, что ей понадобится — это наработать необходимый опыт. С учётом феноменальной памяти, позволяющей девушке запоминать плетения чуть ли не с первого раза, и того просто невероятного факта, что некоторые плетения Линнея, как легендарные маги древности, может создавать интуитивно, вытягивая необходимую информацию из своего подсознания — тому яркий пример самостоятельно сгенерированные девушкой, не знающей ни одной руны, плетения воздушного щита и огненной стены, — обучать её магии скоро станет бессмысленно. Разобравшись с принципами управления энергией мира и переведя это управление на уровень подсознания, Линнея вскоре заткнёт за пояс именитых магов Лияры. Определённо, у девушки талант к магии — неплохо бы узнать, кто её родители, ведь тут наверняка не обошлось без хорошей наследственности. Тем более удивительно, что Селена, в отличие от своей сестры, так и осталась бездарем...

Через восемь дней путники добрались до предгорий, где им пришлось оставить уходящую на запад широкую дорогу и свернуть направо, в нехоженое бездорожье, продолжив движение по заросшим лесом холмам. Скорость движения сразу же упала — лошади не могли самостоятельно выбрать правильную дорогу в лесу, им требовалась помощь наездников. К тому же девственный лес, от рождения не знавший человека, был полон иных жителей — мягкую, засыпанную прелыми листьями податливую почву прорезали бесчисленные тропки лесных обитателей. Путникам попадались олени, кабаны, зайцы и множество другого зверья, не говоря уже о многочисленных обитателях деревьев — птицах. Встречались и хищники — волки, лисы, куницы, и даже спрятавшаяся в густых ветвях над оленьей тропой рысь, посчитавшая едущих на лошадях людей достойной добычей. Нападение рыси с треском провалилось — хищница, поджав куцый хвост, едва успела унести свои ноги, однако Линнея, стоило ей только успокоить напуганных нападением лошадей, тут же предложила Керту забрать их себе, загрузив поклажей и сделав заводными, а самой продолжить дальнейшее движение в облике рурха. После короткого совместного совещания, где были выслушаны различные мнения и рассмотрены все плюсы и минусы, общим решением предложение Линнеи было одобрено, и теперь колонну из четырёх лошадей возглавляла крадущаяся светло-серая огромная кошка. Скорость движения резко возросла — Линнея, будучи в зверином облике значительно более чувствительной к запахам, безошибочно выбирала наиболее удобную дорогу, используя уже натоптанные звериные тропы. Количество встреченных путниками зверей также резко поубавилось — осторожные звери старались заблаговременно убраться с дороги хищника, а те, что зазевались — улепётывали сломя ноги и не разбирая дорог, стоило только Линнее тихонько рыкнуть. Впрочем, и тут не обошлось без казусов — обезумевший от страха заяц, напуганный рыком рурха, не разобрал дороги и вылетел прямо на ошалевшую от подобной наглости Линнею. Той оставалось лишь прихлопнуть дурного зайца лапой, и на ужин у путников оказалась заячья мясная похлёбка.

За ужином Селена предложила своей сестре, принявшей ради нормальной еды человеческий облик и с аппетитом поглощавшей горячую ароматную похлёбку прямо из котелка, взять на себя заботу по обеспечению каравана свежей дичью, тем более что неожиданная охота оказалась удачной. Но Линнея шутки не поняла и, обидевшись, предложила сестре взять меч и поохотиться в лесу самой, а ей будет вполне достаточно тех запасов продовольствия, которые она взяла у караванщиков. Конец взаимной пикировке девушек положил Керт, сказав, что никого они на охоту отправлять не будут — запасов пищи хватит надолго, а при необходимости можно будет забить на еду одну из лошадей. Селена тут же добавила, что Линнею можно вообще не кормить — рурхи привыкли питаться сырым мясом, на что оскорблённая Линнея фыркнула и сказала сестре, чтобы ночью та к ней даже не подходила — греть её своим хвостом она больше не будет...

Впрочем, утром Керт, как всегда, обнаружил спящих девушек вместе. Селена уже привычно уткнулась носом в пушистый кошачий бок и укрылась длинным хвостом, а Линнея, чтобы сестре было удобнее спать, не свернулась, как все кошки, клубком, а вытянулась во весь свой немалый рост, положив голову на передние лапы. Кстати, в облике рурха она опять немного подросла в размерах.

Так прошла неделя, за которую путники изрядно сместились к северу и стали постепенно забирать к северо-западу, смещаясь к горам. За время путешествия по лесу никаких происшествий не произошло, за исключением того, что на четвёртые сутки пути на путников выскочил старый матёрый кабан — лошади в это время шли по узкой извилистой звериной тропе, вьющейся в попутном направлении и используемой местными зверями в качестве короткой дороги к водопою. Кабан или не заметил рурха, или ветер неожиданно подул с другой стороны и не оповестил секача о поджидавшей его опасности, но, оказавшись лицом к лицу, точнее, морда к морде с замершей от удивления Линнеей, от испуга жалобно хрюкнул, и, вместо того, чтобы спасаться бегством, бросился в самоубийственную атаку. Это потом уже Селена издевалась над сестрой, говоря, что на неё бросаются все, кому ни лень — и зайцы, и кабаны, а в этот момент находящейся в звериной ипостаси девушке оставалось только броситься на кабана и, повалив его на землю, впиться в покрытую жёсткой щетиной шею своими громадными клыками.

Разодрав зверю горло и с головы до кончика хвоста вымазавшись кровью, Линнея с довольным урчанием разодрала кабаний бок и стала с остервенением пожирать тушу, отрывая от неё и заглатывая, практически не жуя, исходящие паром куски окровавленного мяса. Селена хотела было возмутиться подобным непотребством, но Керт удержал поводья её лошади, тихо сказав:

— Не мешай ей. Сейчас твоя сестра, похоже, больше рурх, чем человек. Возможно, этому звериному телу нужно мясо, вот она и восполняет недостаток питательных веществ.

— А откуда ты это знаешь? — так же тихо спросила Селена.

— Не знаю — догадываюсь. Про метаморфов вообще очень мало известно, но ты же не будешь оспаривать тот факт, что рурхи — хищники, и им для жизни необходимо регулярно питаться свежим мясом?

— Но Силька ведь не рурх! Она — человек!

— Ты так в этом уверена? — скептически усмехнувшись, ответил Керт. — Посмотри на неё внимательно — где ты здесь видишь человека? Лично я вижу взрослого голодного рурха, поедающего свою законную добычу.

— Но это же... Это неправильно!

— Почему? Все мы едим мясо — и ты, и я, и Линнея.

— Сырое?

— Всё зависит от вкусовых пристрастий, Селена. Кому-то больше нравится жареное, кому-то — варёное. Возможно, вкусовые рецепторы рурхов дают больше вкусовых ощущений именно от сырого мяса.

Тем временем, пока Керт с Селеной тихо обсуждали пищевые пристрастия рурхов в общем и Линнеи в частности, сама Линнея, съев добрую половину туши кабана, сыто чихнула и, оторвавшись от трапезы, виновато посмотрела сначала на терпеливо ждущих её спутников, потом на недоеденную тушу, и, сев на задние лапы, через мгновение поднялась на ноги уже обнажённой девушкой. Керт про себя отметил, что с каждым разом обращение у Линнеи проходит всё легче, а магические всплески при обращении уже практически отсутствуют. Да и иней на окружающей земле больше не появлялся...

Приняв человеческий облик, Линнея повернулась к Керту и виновато сказала:

— Извини... Накатило, не смогла сдержаться. Кабан так одуряющее вкусно пах, а кровь оказалась такой ароматной...

— Не стоит извиняться, я всё понимаю. Имей в виду, что подобные приступы у тебя могут повториться — всё же облик рурха в первую очередь облик хищника, и все инстинкты хищника ему должны быть присущи. Если, будучи рурхом, ты различаешь запахи, как кошка, то и вкус у тебя должен быть соответствующим. То, что в зверином облике тебе понравится и свежая кровь, и сырое мясо — я предполагал, и, вижу, мои предположения получили наглядное подтверждение. Но в дальнейшем постарайся контролировать полученные вместе с телом звериные инстинкты и пристрастия. А сейчас признавайся — зачем ты обратилась?

— Ну... Наевшись, я подумала, что в кабане осталось ещё достаточно мяса. Его можно взять с собой и вечером приготовить что-нибудь вкусное.

— Кабан старый, и его мясо — жёсткое. Если бы ты завалила молодого подсвинка, то я приготовил бы вам изумительный шашлык.

— Мне это мясо показалось очень нежным...

— Ещё бы, — хмыкнула Селена, — с такими-то зубами!

— Не нравится — не ешь! — тут же вскинулась Линнея, но её успокоил Керт, примирительно заявив сёстрам:

— Пропасть мясу мы не дадим — оно отлично сгодится и для супа, и для копчения. Сейчас, вырежу несколько хороших кусков, и поедем дальше.

И, добавив уже исключительно для Линнеи:

— Ты, кстати, наелась, или сможешь поесть ещё немного?

— Кажется, наелась... А что, нужно поесть ещё?

— Не обязательно, но, по-видимому, твоему звериному телу тоже необходимо питаться — не зря же ты с таким остервенением накинулась на бедного кабана.

— Хорошо, вырезайте куски на ужин, а я доем остатки...

Вырезав несколько кусков из верхней части бедра и дождавшись, пока обернувшаяся Линнея догрызёт остальное, маленький караван опять тронулся в путь. На этот раз его скорость была не такой большой — объевшаяся Линнея вяло переставляла лапы и шла скорее по инерции. Она опять немного подросла, став ростом с небольшую лошадь на коротких мохнатых лапах...

* * *

На девятый день путешествия по предгорьям Линнея почуяла слабый запах рурхов, уводящий в горы, и путники свернули на запад, к видневшимся в разрывах древесных крон заснеженным горным пикам. Теперь маленький караван медленно пробирался по заросшей лесом каменистой почве, усеянной сошедшими с гор каменными валунами. Скорость движения резко упала — лошади не были приспособлены для передвижения по камням, часто оступались и существовала реальная угроза сломать им ноги. Линнее приходилось не только выслеживать почти выветрившиеся следы, но и одновременно думать, как за ней пройдут её спутники. Возможно, поэтому самый первый замеченный ими след Линнея в конце концов потеряла. Поиски потерянного следа продолжались до самого вечера и так ни к чему и не привели, отчего за ужином Линнея пребывала в крайне скверном расположении духа, даже не одевшись после обращения и молча поглощая свою порцию горячей мясной похлёбки из кабаньей вырезки и обжаренные на углях ломти того же кабаньего мяса. После ужина Линнея так же молча обратилась и отошла за куст, чтобы не нервировать своим видом лошадей, давно, впрочем, уже не обращавших никакого внимания на постоянное нахождение рядом с ними опасного хищника. Керт традиционно соорудил из травы лежанку на двоих, но Селена в этот раз не легла с ним, а сразу же направилась к сестре — видимо, успокоить разочарованную неудачей девушку. Несколько минут Керт слышал тихое шептание девушки, после чего заснул, не забыв предварительно, как всегда делал и до этого, раскинуть вокруг лагеря сигнальную сеть.

Утром, перекусив, повеселевшая Линнея умчалась на запад, в сторону гор, и Керту с Селеной пришлось спешно её догонять. Поиски на этот раз оказались успешными — не успел Керт остановить лошадей и организовать небольшой дневной привал, как к разложившим холодные закуски путникам выскочила Линнея и, оборотившись, подхватила с импровизированного стола, сооружённого из разложенного на земле плаща, большой шмат копчёного мяса и тут же вонзила в него зубы. С аппетитом жуя и нимало не смущаясь своей наготы, девушка пробормотала:

— Наффла флеты... Тфа фухха... Фохоффэ фамеф и фамха...

— Прожуй сначала! — предложила сестре Селена.

— Фкуффно... Фголодалась, — добавила девушка, наконец-то проглотив полупережёванный кусок, стерев с обнажённой груди капли упавшего на неё жира, после чего уже вполне внятно сказала:

— Два взрослых рурха, похоже, самец и самка. Судя по следам — у них брачный период.

— Что, так по следам и видно? — удивилась Селена.

— Запах ещё... Такой...

— Какой? — невинно переспросила Селена.

— Возбуждающий, блин! — огрызнулась Линнея. — Течка, похоже, у самки, а возбуждением самца аж за километр в голову шибает! Даже у меня гормоны в крови взыграли!

— Уж не собираешься ли ты, сеструха, заняться любовью с этим самцом? — ехидно спросила Селена.

— Да ну тебя! — обиженно ответила Линнея. — Для тебя, между прочим, стараюсь! Мне эти рурхи, как ты догадываешься, без надобности.

— Ну, прости! — покаялась Селена.

— Да ладно, ничего страшного, — приняла извинения Линнея, — лучше давайте думать, что делать будем.

— А какие есть предложения? — спросил Керт.

— Насколько я в курсе — когда у кошек брачный период, к ним лучше вообще не подходить. Зашибут любого, невзирая на пол, возраст и расовую принадлежность.

— То есть найденные тобой рурхи нам не подойдут? — переспросил девушку Керт.

— Скорее всего, нет — они сейчас шальные, гормоны в крови играют.

— Твои предложения? — отдал Линнее инициативу в принятии дальнейших решений Керт.

— Следы идут строго на запад. Видимо, мы зашли на охотничью территорию этой пары, поэтому предлагаю отклониться на север и сделать крюк километров десять — пятнадцать, после чего опять повернуть на запад. Так у нас будет возможность пройти по границе охотничьих территорий этой пары и попытаться отыскать других котов, не так сильно озабоченных процессом размножения.

— Думаешь, удастся?

— Думаю, что мы с сестрой выбрали не слишком удачное время года для поиска фамилиара. Весна — самое весёлое время у семейства кошачьих, найти хищника, который весной не будет озабочен продолжением рода, достаточно сложно. Думаю, нам нужно искать или самку с молодыми котятами, или только что изгнанного из прайда молодого рурха.

— А что легче?

— Сложный вопрос... Самку с котятами нужно искать в самом центре охотничьих угодий — там, где у них логово. Но приближаться к логову с котятами опасно — самки рурхов по своим размерам ненамного меньше самцов, но значительно более агрессивные. А изгоя нужно искать на границах охотничьих угодий или вообще в малопригодных для охоты местах.

— А почему так?

— А куда молодому коту податься, если его изгнал свой собственный прайд? На своей территории оставаться нельзя — вожак может и убить. Зайти на чужую территорию — гарантированно получить трёпку от хозяина этой территории. Разумеется, если это кот, а не кошка.

— А почему к кошкам у вожаков другое отношение?

— В прайде всегда один самец, а вот самок может быть несколько. Подросшие котята, способные самостоятельно охотиться и готовые к продолжению рода, то есть половозрелые, изгоняются из прайда, причём кота изгоняет самец, а кошку — самка. И если молодая самка ничего не сможет сделать против изгнавшей её матери — она с детства, с материнским молоком, впитала иерархию собственного прайда, где её место — первое с конца, то вот в чужом прайде иерархия для приблудной кошки не установлена. Устанавливаться она будет, разумеется, с помощью грубой силы. Самец в разборках кошек участия не принимает — это чисто женское дело, он и так находится на самой вершине иерерхической пирамиды и в женские драки не лезет. И вот тут всё зависит от молодой самки — если она проиграет, то будет изгнана. Если проиграет старшая самка — молодая прогонит её, а самец, как правило, примет сторону победившей, ведь более сильная самка выносит более живучее потомство. Но чаще всего драка не выявляет абсолютного победителя — старая самка сильнее, зато у молодой есть за что сражаться, ведь альтернативой будет голодная смерть. В этом случае объявляется ничья, и на самца возлагается почётная обязанность заботиться сразу о двух самках.

— И что в этом плохого?

— Две самки — вдвое больше корма.

— А кошки что, вообще не охотятся?

— Охотятся, причём не хуже самцов, но ведь рано или поздно у них появятся котята, да и с раздувшимся пузом не слишком-то удобно бегать за добычей. Так что большой прайд для вожака — это не только удовольствие и престиж, но и повышенные обязательства.

— Всё это очень интересно, но как нам поможет в поисках? — спросил Керт.

— Думаю, что легче всего найти молодого рурха, недавно изгнанного из прайда и пока не нашедшего для себя собственных охотничьих угодий. Полагаю, что это будет молодой самец полутора-двух лет, недавний котёнок. Найти такого сложно, но можно. Для этого мы должны двигаться по границам охотничьих угодий прайдов, ища следы молодого кота и стараясь не попадаться на глаза взрослых самцов.

— А самок?

— В это время года они вряд ли приближаются к границам своих территорий — их не выпускают туда самцы. Во избежание конкуренции, так сказать.

— Хорошо, — согласился с Линнеей Керт, — так и поступим. Ты сможешь провести нас по границам владений рурхов?

— Постараюсь, — задумчиво ответила Линнея, ухватив со стола ещё один кусок мяса, — сейчас поем, и отправлюсь. Вы только осторожнее себя ведите — мы, похоже, уже достаточно далеко зашли во владения рурхов, так что нападение может произойти в любое время и со всех сторон. А я не слишком хорошо знаю их повадки, чтобы успеть вовремя вас защитить. Тебе, Керт, — девушка строго посмотрела на прижавшего к себе сестру юношу, — надо постоянно держать наготове какое-нибудь защитное заклинание, позволяющее остановить бросившегося на вас взрослого хищника размером с хорошую лошадь. Сможешь?

— Смогу, — уверил Линнею юноша, подавая Селене очередной кусок нарезанного им мяса.

— Тогда доедайте и двигайте по моим следам, а я пошла, — сказала Линнея, и через мгновение с того места, где она сидела, поднялась огромная, светло-серая, в чёрных подпалинах кошка. Негромко рыкнув, она развернулась и умчалась в лес. Посмотрев ей вслед, Селена задумчиво пробормотала:

— Мне почему-то кажется, что с каждым разом Линка становится всё больше и больше...

Керт промолчал — он знал, что Селене это вовсе не кажется...

* * *

Нужные следы путники нашли лишь через неделю утомительных поисков, для чего им пришлось ещё сильнее сместиться к северу и забрести в горы ещё выше. До высокогорных лугов они не добрались, но и здесь сплошной лес уступил место смешанному ландшафту, представляющему собой постоянное чередование покрытых лесом пологих горных склонов и заросших густой многолетней травой каменистых горных лугов, деревья на которых уничтожались сходящими с гор с завидной регулярностью лавинами, селями и камнепадами. Следы рурхов отыскать здесь становилось всё сложнее и сложнее, однако Линнея уже достаточно уверенно ориентировалась по оставляемым котами запахам, чтобы поймать нужный и тут же сообщить об этом спутникам во время очередного привала.

Привал этот Керт устроил в очередной рощице, по которой протекал быстрый горный ручей. Деревья здесь выросли не такими большими, как на равнине, да и слой слежавшейся листвы под ними оказался достаточно тонким, однако даже на таком тонком слое Линнея нашла отпечаток кошачьей лапы, который с гордостью продемонстрировала спутникам. Поев, Линнея начала отвечать на нетерпеливые вопросы сестры:

— Похоже, Силька, это то, что тебе нужно. Молодой кот, года два, не больше. Судя по следам — достаточно долго бежавший и порядочно уставший. Возможно, раненый.

— Откуда ты знаешь? — переспросила Селена.

— Так это же очевидно! — усмехнулась Линнея. — По размеру отпечатка лапы можно определить возраст рурха, по некоторым незначительным признакам, в частности, форме подушечек, — пол, а по отношению размера лапы к дине шага — то, что зверь едва переставляет свои лапы, голоден и устал. Подволакивает заднюю правую лапу — её след немного смазан. Но наступает на все четыре — так что если ранение и есть, то незначительное. Запах, кстати, тоже мужской. Достаточно?

— Вполне, — потёрла руки в предвкушении Селена, — как ловить будем?

— Вы — никак. Увидев человека, рурх будет сражаться до победного конца, а даже у раненого или ослабленного молодого кота хватит сил, чтобы прибить человека одним ударом. Так что вперёд пойду я, и я же попытаюсь с ним договориться.

— Как? Ты разве умеешь разговаривать с рурхами? — переспросила Селена.

— Будем учиться на ходу, — оптимистично ответила Линнея, — возможно, мне показалось, но когда я тропила следы рурхов, в моей голове появлялись едва заметные неясные образы. То ли фантазия у меня разыгралась, то ли мне удавалось зацепить эмоции животных, оставивших следы. Если вспомнить, что все рурхи — природные телепаты, то последнее предположение вполне имеет право на жизнь. Так что буду пытаться осваивать мыслеречь. Или у кого-то есть иные предложения?

— Иных предложений нет, принимаем твоё, — с серьёзным выражением лица ответил Керт, и Линнея, обернувшись, умчалась по следам. Керт, проводив умчавшегося зверя взглядом, молча собрал остатки обеда, помог Селене запрыгнуть на лошадь, и путники не спеша поехали вслед за Линнеей. Однако не прошло и нескольких минут, как в той стороне, куда умчалась Линнея, послышались сначала рычание, а потом взвизги и истошное мяуканье. Уже не разбирая дороги, Керт пришпорил свою лошадь и, приказав Селене забрать обеих заводных, помчался на звуки боя...

Выскочив на опушку, Керт едва удержался в седле — его лошадь, увидев дерущихся зверей, от страха резко остановилась и, заржав, встала на дыбы. Одного взгляда на побоище для юноши было достаточно, чтобы прояснить общую картину схватки — Линнея, в погоне за молодым рурхом, оказалась настолько беспечна, что вылетела прямо на пару взрослых матёрых хищников во время весеннего гона. Пара — самец и самка — видимо, тоже гнали со своей территории пришлого кота, и ничего удивительного, что все они столкнулись на узкой лесной дорожке. К тому времени, как арена схватки обзавелась ещё одним зрителем, Линнея уже почти минуту катала по земле взрослую самку, размерами раза в полтора крупнее её самой. Самец, присевший на задние лапы и готовый к бою, настороженно следил за исходом схватки и пока не вмешивался — то ли боялся навредить своей подруге, то ли решил оставить в супругах победительницу. Недолго думая, Керт запустил в самца спрессованным воздухом, подкинувшим его в воздух и отбросившим на десяток метров в сторону. Жалобный визг самца, оглушённого воздушным кулаком, послужил для его подруги сигналом к окончанию схватки — она резко отпрыгнула в сторону, разрывая дистанцию, и побежала к самцу, припадая на переднюю лапу. Вся шерсть кошки оказалась измазана кровью, но её жизни, похоже, ничего не угрожало — нанести серьёзные травмы друг другу за столь короткий промежуток времени рурхи не успели. Впрочем, Линнею тоже неплохо потрепало — её внешний вид был не лучше побеждённой. Драная кошка, что ещё сказать...

Поглядев, как побитые рурхи, отбежав на некоторое расстояние, остановились и обернулись к своим врагам — наблюдать, что те будут делать, — Линнея обернулась и в ответ на вопросительный взгляд Керта смущённо ответила:

— Зазевалась я немного... Бежала по следу, а эта сучка... в смысле — кошка, напала неожиданно. Исподтишка бросилась, гадина! Если бы я увидела её заранее — порвала бы, как тузик грелку!

— А почему набросилась, объяснить можешь?

— Так я же уже объясняла! Весна, шальные они сейчас. Самец на меня не бросился — они вообще на самок редко нападают, а эта с... В-общем, самка, скорее всего, подумала, что я на её лохматое сокровище посягаю, сто лет мне эта груда меха не сдалась! Короче, подрались мы из-за мужика, а он, козёл, стоял рядом и смотрел — чья возьмёт. Кому расскажи — засмеют ведь... Первый раз в жизни из-за мужика дралась!

— Да, завораживающее было зрелище... Шерсть с кровью только летели в разные стороны!

— Да ну тебя! — наигранно обиделась девушка. — И ты туда же! А что, действительно интересно?

— Жуть! Вернее, не жуть как интересно, а само зрелище жуткое! Два зверя, хрипя, рвут друг друга в клочья, а третий оскалил клыки, присел и, кажется, вот-вот вступит в схватку. Я в первое мгновение даже струхнул немного...

— Так это тебя они испугались? А я-то думаю — что это самка так позорно от меня сбежала. Правда, за мгновение до этого мне показалось, что кошак взвизгнул...

— Тебе не показалось — я его воздушным кулаком неслабо приложил. Покалечить не покалечил, но испугал, думаю, изрядно — он, кувыркаясь, метров десять по воздуху летел.

— Тогда понятно, — задумчиво прокомментировала Линнея, — у меня тут в процессе разборок одна идея появилась, надобно бы проверить...

И, тут же обернувшись рурхом, девушка устремила взгляд в сторону замершей в отделении пары и угрожающе зарычала. Рурхи, услышав рык принявшей звериный облик Линнеи, обернулись к ней и замерли, смотря ей в глаза. Несколько мгновений ничего не происходило, но затем потрёпанная самка удовлетворённо рыкнула и, развернувшись, лёгкой трусцой побежала прочь. Самец, задержав свой взгляд на Линнее, тоже рыкнул и потрусил за своей самкой. Через несколько минут кошки добежали до опушки небольшой рощицы и скрылись в зарослях, а о недавней схватке говорили лишь примятая трава, пятна крови на земле да разбросанные вокруг клочья светло-серой шерсти в бурых пятнах. Дождавшись, пока к месту побоища подъедет Селена, ведущая в поводу двух заводных лошадей, Керт, перехватив взгляд Линнеи, попросил:

— Линнея, ты не хочешь поделиться со мной и со своей сестрой своей идеей? Нам было бы очень интересно!

— Не хочу, — сварливо ответила опять принявшая человеческий облик девушка, — я что, так и буду туда-обратно оборачиваться? Между прочим, каждый оборот отнимает силы.

— Да? — удивлённо переспросила Селена. — А как же ты по ночам по нескольку раз туда-обратно оборачивалась? Или тогда у тебя сил больше было?

— Предательница, — прошипела Линнея. И, отвернувшись от сестры и встав лицом к Керту, сказала:

— Хорошо, расскажу. Я подумала, что если рурхи — телепаты и разговаривают мыслеобразами, то так с ними и надо разговаривать. Как человек лучше всего понимает человека, так и рурх, по идее, лучше всего должен понимать рурха, поэтому я обернулась рурхом и, сформировав картинку идущих по своим делам себя и вас, бросила её этим драным котам. Я специально в своих мыслях представила, как эти коты стоят неподвижно, а мы проходим мимо них и покидаем их территорию. Я хотела объяснить, что мы не посягаем на их охотничьи угодья, нам просто нужно пройти. Думаю, они меня поняли, поэтому развернулись и ушли.

— То есть с демонами действительно можно договориться, — задумчиво пробормотал Керт.

— Похоже — да, подтвердила Линнея. Насколько они разумны — я не знаю, но посланные в их сторону правильно оформленные мыслеобразы они отлично понимают.

— Тогда продолжим поиски нашего котёнка? — предложил Керт.

— Продолжим, — пробормотала Линнея, и, вернувшись под своды леса, отыскала потерянный след, после чего, в который раз за этот день обратившись рурхом, принюхалась, убедившись, что след действительно тот, что ей нужен, и не спеша побежала по нему. Керт, забрав поводья одной из заводных лошадей у Линнеи, запрыгнул в седло и не спеша поехал вслед.

Дождавшись, пока Линнея, сосредоточенно вынюхивающая едва заметный на фоне палой листвы след, умчится далеко вперёд, Керт развернул коня к своей спутнице и, приблизившись вплотную, стремя в стремя, неуверенно произнёс:

— Селена, нам надо поговорить.

— О чём? — удивлённо вскинула бровь девушка.

— В первую очередь — о тебе.

— И что же во мне такого, требующего немедленного обсуждения?

Немного помявшись, юноша спросил:

— Скажи, насколько важно для тебя то, чем мы сейчас занимаемся?

— Ты имеешь в виду поиски рурхов?

— Если ваше с сестрой путешествие имело именно эту цель — тогда да. И насколько важны эти поиски для твоей сестры?

— Для Линнеи они больше не нужны — она уже активировала свой резерв. Фамилиар нужен для меня.

— Ты всё же не оставила попыток обрести свой дар?

— А почему я должна их оставить? Знаешь, не слишком-то приятно видеть, что все твои друзья давно уже разблокировали свой источник энергии и активно изучают методики управления им, а ты лишь смотришь на них и тихо завидуешь. Для меня находиться с неактивированным резервом, или, как ты говоришь, бездарем, среди полноценных магов всё равно, что быть слепым среди зрячих, безногим инвалидом среди здоровых людей.

— Но ведь живут же как-то люди без дара...

— Они просто не знают, чего они лишены.

— Поверь, Селена, не в даре счастье. Посмотри на свою сестру — она обрела свой дар, но разве стала она от этого счастливее? Признайся самой себе — хотела бы ты сейчас поменяться с ней местами?

Немного подумав, девушки тихо ответила:

— Пожалуй, ты в чём-то прав... Обрести дар такой ценой я действительно не хотела бы.

— И, значит, мы опять возвращаемся к целесообразности обретения тобой дара и цены, которую ты готова за него заплатить. Скажи, если наши поиски окажутся неудачными, как ты поступишь?

— Вернусь домой, поступлю в обычную академию, раз клановая для меня будет закрыта, и буду взламывать свой барьер обычными способами. Способы, кстати, давно известные и хорошо себя зарекомендовавшие.

— И долго взламывать?

— Сложно сказать... Даже мама не даёт точного прогноза — может быть и год, и десять... Возможно, ещё больше.

— Что, так сложно? Обычно дар пробуждается у людей самостоятельно, для его активации от адепта вообще не требуется никаких усилий. Поверь, я видел за свою жизнь множество людей, которым посчастливилось обрести свой дар, и у всех обретение магии проходило примерно одинаково. Разве в тебе что-то особенное?

— Можешь считать это генетической аномалией... И у меня, и у сестры необычайно плотный барьер, окружающий энергетическое ядро. Это у нас семейное — мама нам объяснила, что такова естественная природная защита, призванная защитить нас от самих себя, пока мы не станем достаточно взрослыми, чтобы научиться справляться с собственными силами. Мы действительно в некотором роде уникальны — других подобных источников ты видеть не мог, так как не принадлежишь к нашей семье. Так что весь твой опыт — не показатель.

— Никогда о подобном не слышал, но раз твоя мама сказала — значит, она знает, о чём говорит. Но что ты будешь делать, если тебе ни с рурхом, ни самостоятельно не удастся уничтожить свой защитный барьер? Тем более что он у тебя настолько плотный, как ты уверяешь.

— Рано или поздно я всё равно его сломаю. Просто хотелось бы пораньше...

— Я мог бы поговорить с преподавателями нашей академии... Уверен — они найдут способ тебе помочь.

— Я уже говорила с преподавателем Тиарской академии, неким Тонгом, занимающим, кстати, должность декана кафедры теоретической магии. Согласись — сама должность уже говорит об уровне его компетентности. Так вот, лэр Тонг сказал, что не занимается бездарями и их проблемами, его преподаватели работают с уже активным магическим даром.

— С простым бездарем они действительно работать не будут, но я далеко не самый последний человек в Лиярской империи, и к моей просьбе они прислушаются. Да и отец, при необходимости, может помочь.

— И как ты представляешь себе эту помощь?

— Я предлагаю после окончания поисков, неважно, окажутся они успешными или нет, погостить некоторое время у меня. Я встречусь с преподавателями, если понадобится — с самим ректором, организуем группу заинтересованных учёных по исследованию твоего дара. Привлечём лучших специалистов, каких только можно найти в империи. Уверен, что они что-нибудь, да придумают, а уж финансированием научных разработок я их обеспечу.

— Иными словами, ты предлагаешь мне выступить в роли подопытного образца, а пока идут исследования, приглашаешь меня пожить в твоём доме? — с улыбкой переспросила Селена.

— А тебя что-то смущает?

— Меня смущает статус, в котором я буду у тебя проживать.

— Как насчёт статуса почётной гостьи?

— Подумаю... Но скорее всего — откажусь.

— Почему? — удивлённо воскликнул юноша.

— Погостить можно день, два, пусть даже неделю. Ты уверен, что за неделю твои знакомые учёные решат проблему активации моего дара?

— А на правах моей невесты ты согласишься остаться в моём доме?

— Хм... Это что, официальное предложение? Неужели ты решил попытаться взять меня в жёны? — на лице Селены расцвела ехидная улыбка.

Немного помявшись, юноша смущённо ответил:

— Да... Я... Селена, я прошу твоей руки и хочу взять тебя в жёны!

— Предложение интересное и весьма неожиданное... Быть может, я даже могла бы о нем подумать... Однако я ещё не услышала от тебя самого главного!

— Я предлагаю тебе стать моей женой! Единственной — я не женат и никогда не был...

— Так ты что, до сих пор девственник? — с усмешкой спросила девушка.

— Нет, но... Селена, у меня действительно было много девушек, но ни одной я не предлагал выйти за меня замуж. Только тебе.

— Я рада, что мне оказана такая высокая честь, — язвительно прокомментировала Селена, — но ты так и не ответил на мой вопрос — зачем я тебе?

— Ты красивая... Божественно красивая. Ты идеальна!

— То есть тебе нужна красивая кукла?

— Нет, кукла мне не нужна... Ты умная, ты смелая, решительная... Ты... Я не знаю, что про тебя ещё сказать... Но я люблю тебя, Селена!

— И это, пожалуй, действительно самое главное... — задумчиво произнесла девушка. — Ты так хорошо расписал мои достоинства, теперь послушай и недостатки...

— У тебя нет недостатков! Ты идеальна во всём! — воскликнул юноша.

— Твоими бы устами... Итак, я упрямая, взбалмошная, непослушная, не признающая никаких авторитетов...

— Как и все женщины! Это нормально...

— Я люблю свободу и не потерплю, если меня попытаются её лишить.

— А если это будет осознанная необходимость? Ведь абсолютной свободы нет ни у кого в мире — любого человека ограничивают обстоятельства или взятые на себя обязательства. Иногда даже взятые добровольно...

— Если ограничения обоснованы — я их, разумеется, принимаю.

— Тогда это не проблема — я готов предоставить своей избраннице свободу за исключением тех ограничений, которые она наложит на себя сама.

— Я однолюб — у моего мужчины может быть только одна женщина.

— Я сам такой!

— А вот тут тебе не повезло... Я очень ветреное создание — могу влюбиться в кого угодно. В принципе, находясь замужем, я смогу контролировать свои желания, но вот гарантировать, что у меня всегда будет только один мужчина, я не могу. И моему избраннику придётся с этим смириться, в противном случае брака не будет. Измены с моей стороны маловероятны, но возможны, а ревность в семье мне не нужна.

— То есть от своего избранника ты требуешь верности, но сама её соблюдать не будешь? По-моему, это несправедливо! — воскликнул Керт.

— А кто говорил о справедливости? — возразила девушка. — Мир вообще несправедлив. Впрочем, я никого не заставляю — кандидат в мои мужья может от меня и отказаться, силком под венец его никто тянуть не будет.

— Хорошо, предположим, твой избранник согласится на это условие. Будут ли ещё какие-нибудь требования к твоему мужу?

— Будут, но остальные условия не стоят того, чтобы их обсуждать. К тому, что я уже озвучила, мой избранник должен знать — я не умею готовить и не люблю убираться в доме. Я вообще, по-моему, не приспособлена к домашнему хозяйству. В принципе, я не отказываюсь иногда заниматься домашними делами, но только тогда, когда мне этого захочется.

— А кто убирает и готовит в твоём доме?

— У нас мир техники. И готовят, и убирают автоматы. К тому же мои мамы отлично владеют бытовой магией, так что в доме у нас всегда идеальный порядок. Возможно, когда я овладею магией, мне тоже, как и моим мамам, понравится самой вести домашнее хозяйство, но часами стоять у плиты, чтобы накормить мужа и детей, я пока не готова.

— Детей ты тоже не любишь?

— С чего ты это взял?— удивилась девушка.

— Ты не любишь вести домашнее хозяйство, ты не любишь готовить, стирать, убирать, зато ты любишь свободу. И как среди подобных пристрастий могут оказаться дети?

— Хм... Возможно, я была слишком категорична, описывая себя. Я не против детей, нет... Просто я пока не задумывалась над этой стороной семейной жизни.

— Селена, — задумчиво проговорил Керт, выслушав всё, что сказала девушка, — позволь задать тебе ещё один, но, наверное, самый серьёзный вопрос — а зачем тебе вообще муж?

Над этим вопросом девушке пришлось думать настолько долго, что Керт уже начал волноваться — не обидел ли он её. Всадники молчаливо ехали по оставленному Линнеей следу, и никто не хотел нарушить молчание первым — Керт ждал ответа Селены и боялся того, что услышит, а девушка всё никак не могла найти правильный ответ на этот, в общем-то, единственно важный вопрос. В конце концов, когда молчание стало уже нестерпимым, Селена тихо ответила:

— Не знаю, Керт... Но если ты всё же решишься сделать мне предложение, смирившись со всеми моими недостатками, я, скорее всего, приму его...

* * *

Линнея отсутствовала целый день и вернулась ближе к вечеру. Обернувшись и даже не став одеваться, она тут же приказным тоном сказала:

— Мяса мне дайте.

— Ты что, уже проголодалась? — переспросила сестру Селена.

— Да не мне, рурху! — рявкнула Линнея. — Он давно не ел и действительно ранен. Ему нужно подкрепиться.

— Держи! — протянул девушке большой шмат копчёного мяса Керт. — Такого куска хватит?

— Не знаю, там разберёмся, — пробормотала Линнея, забрав мясо, — располагайтесь на ночёвку здесь, ждите меня и никуда не уходите!

— Поняли! — ответил Керт. — Располагаемся здесь, готовим ужин и ждём тебя.

Но ответа Линнея уже не услышала — обернувшись рурхом и схватив в зубы выданный ей кусок мяса, она опрометью умчалась куда-то в горы...

В отличие от прошлого раза, Линнея не вернулась ни к вечеру, ни наутро. Весь день Селена и Керт взволнованно ходили по поляне, ожидая возвращения ушедшей за молодым рурхом девушки, однако пришла она лишь незадолго до заката — уставшая, голодная, злая, зато с довеском в виде худого, драного, припадающего на заднюю лапу молодого кота. Увидев людей, кошак попятился, вздыбил грязную шерсть на загривке и угрожающе зарычал, но, получив от Линнеи смачную оплеуху по загривку, шлёпнулся пузом на землю и замолк, настороженно следя за незнакомцами.

— Ой, какой хорошенький! — завизжала Селена и бросилась к коту. Тот опять зарычал и попытался вскочить, но получил от Линнеи очередную оплеуху и вставать с земли передумал, тем более что Линнея, во избежание всяческих недоразумений, свою тяжёлую лапу с загривка молодого кошака убирать не стала. Селена же, подскочив к рурху, тут же начала его гладить, теребить и вообще обращаться с ним не как с диким хищником, а как с мягкой детской игрушкой. Видя, что зверь едва сдерживается, чтобы не наброситься на девушку, а не бросился лишь потому, что устал, ослаб и опасается очередного шлепка Линнеи, мощь ударов которой, по-видимому, уже успел ощутить, Керт строго сказал ласкающей кота девушке:

— Лэри Селена, оставь зверя в покое! Ему и так сейчас тяжело, а тут ты со своими нежностями. Лучше покорми кота — у нас, кажется, ещё осталось в запасе несколько кусков копчёного мяса.

Девушка, услышав указание, тут же бросилась к сгружённым с лошадей вещевым мешкам и, распотрошив один из них, выхватила оттуда два больших ломтя копчёного бараньего мяса на рёбрышках, после чего, вернувшись к рурху, положила мясо на траву прямо перед самым носом кошака. Тот, недоверчиво понюхав угощение, жадно набросился на еду, с хрустом перемалывая своими челюстями жёсткое мясо вместе с костями. Утолив голод, рурх довольно потянулся и закрыл глаза, уронив голову на лапы — после волнений и переживаний последних дней, впервые наевшись досыта, кот провалился в чуткий, тревожный сон.

Стемнело... Зверь постоянно просыпался, испуганно вздрагивая и поднимая голову, но, обнаружив рядом с собой взявшую его под защиту странную самку и таких же странных людей, опять закрывал глаза и проваливался в чуткий, тревожный сон, отсыпаясь за все последние дни. Молодому рурху было так же тепло и спокойно, как и раньше, в мамином гнезде — к животу его, закинув руку на шею кота, прижалась непонятная девушка, а спину грела большая незнакомая кошка, взявшая его в свой прайд. И от кошки, и от незнакомых людей в его мозг постоянно транслировались эмоции спокойствия и защиты — рурх понимал, что незнакомцы только что приняли его в свою семью и, следовательно, на ближайшее будущее он избавлен от одиночества и необходимости самостоятельно искать себе пропитание. Проснувшись в очередной раз, рурх лизнул прижавшуюся к его животу девушку, помечая ту своим запахом, и снова заснул. И снились ему заросшие густой травой высокогорные луга, пасущиеся на них горные бараны, и мама, загоняющая для него добычу...

Глава 8

— Вы не поверите, какой сон мне снился! — воскликнула Селена, проснувшись.

— Ну почему же, поверим, если ты нам его расскажешь! — послышался весёлый голос неподалёку.

— Сейчас проснусь, умоюсь и расскажу, — пробормотала девушка, поднявшись и потрепав за ухо лежащего рядом рурха, после чего осмотрелась по сторонам и увидела, что спала, за исключением молодого кота, только она одна. Лошади мирно паслись рядом, ощипывая до корней молодые стебли свежей травы, а Керт, разведя огонь, готовил завтрак, помешивая в котелке булькающее густое варево. По поляне разносились восхитительные ароматы варёного мяса со специями, причём для бульона юноша использовал подкопчённые бараньи рёбрышки — те, которые вчера с таким аппетитом уплетал рурх. Линнеи нигде не было видно.

— А где Линка? — спросила у юноши Селена, окончательно проснувшись. Тот, на мгновение оторвавшись от процесса приготовления пищи, ответил:

— На охоту побежала. Она говорит, что здесь поблизости пасётся небольшое стадо оленей, а нашему кошаку нужно свежее мясо.

— Давно убежала?

— Да уж порядком... Ещё на рассвете — даже солнце не встало. Если охота окажется удачной — то скоро должна вернуться.

— Понятно... А можно моему котёнку ещё кусочек мяса? — жалобно попросила девушка.

— Лэри Селена, это не домашний котёнок, а уже достаточно взрослый хищник. Если бы он сейчас не был так сильно ослаблен, в схватке один на один между вами я бы поставил именно на него.

— Но он же не будет меня кусать, он хороший! — улыбнулась Селена, почесав кота за ухом. — И он сильно хочет кушать!

— Пусть потерпит! — остудил девушку Керт. — Линнея должна скоро вернуться, вот тогда все вместе и будем завтракать.

— Керт, ну пожалуйста! — заканючила девушка. — Всего один маленький кусочек!

— Ну, хорошо, один маленький кусочек! — сдался юноша, и, развязав мешок, достал кусок копчёного мяса, протянув его Селене со словами:

— Предпоследний остался...

— Спасибо, Керт, дай я тебя чмокну! — прощебетала девушка и, исполнив свою угрозу, выхватила у юноши мясо и сунула его под нос рурху, заглотившему угощение одним глотком. Керт, задумчиво потерев щёку, на которой остался розоватый след от поцелуя, бросил взгляд сначала на девушку, после кормления кошака взявшую в руки расчёску и, положив руку на шею рурха, принявшуюся аккуратно расчёсывать его густую свалявшуюся шерсть, потом на самого рурха, блаженно растянувшегося на земле и тихо урчащего от удовольствия, и продолжил помешивать в котелке варево, следя, чтобы оно не подгорело. Краем уха юноша слышал, как Селена, перебирая расчёской спутанные космы рурха, ласково шепчет что-то ему на ушко, периодически называя зверя то пушистиком, то пушком, а то и вообще пушей. Кажется, только что рурх получил своё имя...

Потом Керт с Селеной позавтракали, так и не дождавшись убежавшей на охоту Линнеи, а за завтраком девушка рассказала парню о своих странных снах, в которых она бегала по лугам на четырёх лапах и охотилась на баранов. Выслушав её историю, юноша задумчиво сказал:

— Похоже, твои сны — это не совсем сны... Твой питомец каким-то образом проникает в твой мозг и делится с тобой своими эмоциями.

— Это опасно? — забеспокоилась девушка.

— Напротив, это очень хорошо! — успокоил Селену юноша. — Возможно, между вами начинает зарождаться та самая связь, о которой ты рассказывала.

— Здорово! — обрадовалась девушка.

— Особо не радуйся — это всего лишь мои предположения. Но спать ты теперь всё время ложись рядом с ним.

— Так и буду! — заверила юношу Селена.

Линнея вернулась лишь ближе к обеду, когда Керт с Селеной не только позавтракали необычайно вкусной горячей, разваристой мясной похлёбкой, но и собрались было доесть порцию, оставленную в котелке для Линнеи — посуду необходимо было очистить, чтобы приготовить в ней обед. Охота оказалась удачной — девушка притащила поляну большую тушу взрослого оленя весом чуть ли не в половину её самой. Затащила в зверином облике, разумеется. Бросив тушу на середине поляны, девушка, не обращая внимания на устремлённые на неё взгляды и поскуливание голодного рурха, обернулась и, обращаясь к Керту, сказала:

— Оленёнка зарезать не удалось — папаша встал на защиту всей своей многочисленной семьи. Пришлось бить его. Едва дотащила — тяжёл, зараза... Тащишь по земле — цепляется своими рогами и копытами за всё подряд, закидываешь на спину — сваливается. Так и мучилась всю дорогу...

— Ты молодец! — похвалил девушку Керт и, взяв нож, тут же начал разделывать тушу. Линнея, накинув на голое тело свою рубашку, которую она вытащила из вещевого мешка, взяла ложку и с аппетитом начала подъедать оставшуюся в котелке остывшую похлёбку. Рурх тоже вскочил и подошёл к Керту, глядя голодными глазами за процессом разделки, но его тут же перехватила Селена, положив свою руку на причёсанную кошачью шею и сказав, ласково обращаясь к коту:

— Не спеши, маленький, сейчас дядя Керт порежет мясо, и тебе достанется самый вкусный, самый ароматный кусочек!

— Ты не словами говори, — не отрываясь от процесса, посоветовал Керт, — а мысленно объясни. Звери человеческую речь не понимают.

— А как говорить мысленно? — переспросила девушка.

— А это ты у своей сестры спроси! Как-то ведь она с ним договорилась. Да и про схватку с рурхами она что-то подобное рассказывала, ты не забыла? Что-то по поводу мыслеобразов... — посоветовал Керт и замолк, продолжая работать.

Селена, бросив чесать за ухом рурха, подошла к Линнее, доедавшей остатки похлёбки, и спросила уже у неё:

-Лин, а Лин!

— Чего тебе? — продолжая есть, несколько грубо переспросила Линнея.

— А как мне с рурхом поговорить? Керт сказал, что надо разговаривать мысленно.

— Да я сама только что научилась, — призналась Линнея, — и говорю очень плохо.

— Но ведь научилась же! — воскликнула Селена. — Значит, можешь объяснить, что мне делать.

— Да тут и объяснять особо нечего, — пробормотала Линнея, огорчённо осмотрев пустое днище котелка, — я уже вкратце говорила об этом. Представляешь в своей голове как бы картинку, где размещаешь всё, что хочешь сказать, и мысленно толкаешь эту картинку в голову рурха, представляя себе, как будто ты в его мозги виртуальную фотографию вставляешь. А для полноты повествования можешь передать ему сразу несколько картинок, некую последовательность действий. Я подозреваю, что можно представить в своей голове сразу видеофильм, и в процессе этого представления создать ментальный канал — по этому каналу рурх теоретически должен будет как бы со стороны видеть действие, которое ты ему транслируешь. Но пока это лишь мои предположения — сама я при общении с твоим кошаком ограничилась статичными картинками, или мыслеобразами, если говорить по-научному. Можешь повторить мой опыт. К примеру, чтобы объяснить, как мы будем кормить твоего рурха, ты сначала передай ему картинку, на которой Керт разделывает мясо, потом следующую картинку — как ты берёшь один из нарезанных кусков, и ещё одну — как ты кладёшь этот кусок перед его носом. Думаю, этой последовательности будет вполне достаточно.

— Спасибо, сеструха, я так тебя люблю! — радостно воскликнула Селена и, обняв девушку, умчалась к рурху и села перед его носом, устремив взгляд своих больших зелёных миндалевидных глаз прямо в зрачки кота.

Через несколько мгновений рурх, сморщив нос и чихнув, опустил взгляд и, отойдя от работающего Керта, вернулся на своё место, свернувшись в клубок, поджав хвост и опустив голову на вытянутые лапы.

— У меня получилось! — радостно воскликнула девушка.

— И незачем так кричать! — недовольно пробурчала Линнея. — Лучше бы посуду помыла, а то я охочусь, Керт готовит, а ты только со своей игрушкой возишься.

— Линка, да ты просто завидуешь! — рассмеялась Селена.

— И ничего не завидую, — возразила Линнея. — Просто я устала и есть хочу.

— Ты же только что поела! — сказала Селена.

— Мало! Я не наелась! — пояснила Линнея.

— Девушки, я уже почти закончил! — вклинился в разговор Керт. — Сейчас покормлю рурха, и займусь обедом.

— Тогда корми двух рурхов! — заявила Линнея, и, скинув рубашку, бросила её на вещевой мешок и обернулась рурхом. Осмотрев своё звериное тело, ставшее, кажется, ещё больше, Линнея довольно потянулась, рыкнула и улеглась рядом с молодым самцом, ожидая своей заслуженной порции.

Вдвоём с молодым рурхом Линнея умяла почти половину оленьей туши — аппетит у обоих оказался отменным. Керт с Селеной сварили для себя суп из свежатины, после чего упаковали оставшееся мясо в нарезанные куски оленьей шкуры и засунули его в вещевые мешки. Собрав продукты и свернув лагерь, путники оседлали лошадей, погрузили на них поклажу, и небольшой караван из двух людей и четырёх лошадей, возглавляемый двумя идущими след в след рурхами, медленно направился на юг, к западному тракту.

Обратный путь до тракта для путников выдался размеренным и спокойным, зато оказался вдвое дольше — главным образом за счёт того, что теперь им, по причине оскудения запасов продовольствия, приходилось добывать себе пропитание охотой, а основной охотничьей единицей в караване оставалась Линнея. Правда, уже через неделю девушка стала привлекать к охоте отдохнувшего и окрепшего молодого самца, отчего и сама охота пошла веселее — Линнея, обнаружив дичь, залегала в засаде с подветренной стороны, а кошак, обежав будущую добычу по широкой дуге, аккуратно гнал её на спрятавшуюся девушку. Теперь всю тушу Линнея больше не тащила — отгрызала одну ногу и оттаскивала её немного в сторону, чтобы не мешалась во время пиршества, после чего вдвоём с молодым самцом они объедали оставшуюся тушу практически до костей. Одну ногу дотащить до каравана оказывалось значительно легче — её можно было нести в зубах. Правда, пасть при этом была занята, да и кусок свежего, исходящего кровью мяса перед самым носом отбивал у Линнеи обоняние, но для охраны у девушки оставался её четвероногий спутник, отлично понимающий, что от него требуется. Линнее даже стало казаться, что с каждым днём она понимает рурха всё лучше и лучше, а в голове девушки периодически возникали смутные видения и эмоции, явно ей не принадлежавшие. Похоже, пресловутая ментальная связь уже начала устанавливаться. Да и сны, в которых Линнея бегала по каменистым, заросшим густой растительностью отрогам гор, в которых никогда до этого не была, тоже принадлежали явно не самой девушке, а её четвероногому спутнику.

Выйдя на западный тракт, караван остановился — Керт предложил сделать привал и перекусить. Пока юноша, освободив лошадей от сёдел и изрядно полегчавшей поклажи, разводил костёр и готовил похлёбку из остатков мяса, Линнея, приняв человеческий облик — трансформация у неё стала уже получаться практически мгновенно — не спеша оделась и, присев на землю, спросила устроившуюся рядом сестру:

— Какие у нас дальнейшие планы? Домой не думаешь возвращаться?

— По местному времени до экзаменов у нас в запасе ещё как минимум два месяца. Я планировала принять предложение Керта и немного погостить у него.

— Даже так? — удивлённо подняла бровь Линнея. — Что, всё настолько далеко зашло?

— Ты не так меня поняла! — взвилась Селена. — Керт просто предложил мне погостить у него дома и побродить по столице — мне обещали показать много интересного, да и когда ещё я смогу вот так, на пару месяцев, выбраться в другой мир на экскурсии! К тому же у меня теперь есть рурх, и я могу попытаться с его помощью разрушить барьер, сковывающий мой энергетический узел. Тогда я могу, как и ты, поступить в нашу клановую академию. Ты же именно туда будешь поступать, я угадала? Ведь у тебя теперь с собственным энергетическим резервом проблем нет!

— Думаешь, что за два месяца ты успеешь разрушить барьер у своего резерва?

— Не уверена, но попытаться ведь можно!

— И это единственная причина? — уже серьёзным тоном спросила сестру Линнея. — Скажи честно, как ты планируешь поступить с нашим спутником? Мне только не ври, я же вижу, что ты неровно на него дышишь...

— Слишком ты внимательная, сеструха... — ни грамма не смутившись, ответила Селена. — Да, Керт мне действительно нравится. Очень сильно нравится, и у меня остаётся всё меньше и меньше причин, чтобы ему отказать.

— То есть ты всё-таки решила выйти замуж?

— Ох, Линка, даже не знаю... И хочется, и колется... С одной стороны, я боюсь его потерять — а так ведь и будет, если я ему откажу. А с другой — как-то рано мне пока выходить замуж...

— Ну, так предложи ему подождать, пока ты закончишь академию.

— Мысль, конечно, неплохая, но давай посчитаем... Магия мне пока не даётся, значит, поступить я могу только в Оканийскую имперскую академию. Срок обучения — до восьми лет. Пусть даже пять лет — всё равно за это время здесь, на Нате, пройдёт сорок лет и сменится целое поколение. Ты можешь представить себе парня, который будет ждать свою девушку полвека? И это при том, что сам Керт признаётся, что в его жизни уже были девушки. Да каждый день, проводя в академии, я буду гадать — а вдруг какая-то стерва сумеет окрутить моего Керта, выскочив за него замуж? А быть второй женой я не хочу — мне нужно или всё, или ничего. Ты же знаешь — я такая собственница, не то, что наши мамы...

— Если не дождётся — значит, он тебя недостоин.

— А где взять достойного? У нас в клане? Про других парней империи я даже не упоминаю — им до наших клановых как до звезды ползком, причём исключительно задним ходом. Причём вспомни — все наши ребята, что учились с нами в одном классе, уже давно ухлёстывали за девушками, и ни один из них не будет ждать свою девушку и года, не говоря уже о десятках лет. К тому же ни одного парня из всей нашей школы даже рядом нельзя поставить с Кертом! Керт — он такой... Такой... — Селена мечтательно закатила глаза.

— Так, сеструха, с тобой всё понятно — влюбилась ты окончательно и бесповоротно. Значит, останешься пока в гостях у своего возлюбленного?

— Пока не решила, но, скорее всего — да.

— Тогда я ненадолго покину вас — не хочу своим внешним видом портить ваш медовый месяц.

— Линка, как ты можешь такое говорить! Ничего ты не испортишь...

— Испорчу, испорчу, — усмехнулась девушка, — да и у меня кое-какие личные дела остались. Надо тут некоторым старые долги вернуть...

— Ты куда-то собралась, Линнея? — спросил у девушки тихо подошедший к сёстрам Керт.

— Да вот, хочу прогуляться в Ривию, раздать долги, — не смутившись, ответила Линнея, — пока Силька у тебя гостить будет. Или ты передумал её в гости приглашать?

— Почему я должен был передумать? — деланно возмутился Керт.

— Да кто тебя знает? Голову девушке задурил, в гости звал...

И неожиданно, переменившись в лице, Линнея устремила пронзительный взгляд ставших вдруг звериными глаз прямо на Керта, сурово спросив его:

— Зачем тебе Селена, Керт?

Смутившись от столь резкой перемены в облике и поведении девушки, юноша вначале опешил, но потом, собравшись с духом, неуверенно пробормотал:

— Вообще-то это наше с ней личное дело...

— Селена — моя сестра, поэтому это и моё дело! — ещё более сурово парировала девушка.

— Я хотел предложить ей выйти за меня замуж...

— И почему до сих пор не предложил?

— Ну, как-то времени свободного не было...

— Сейчас это время у тебя есть. Будешь говорить сейчас или протянешь до последнего? Учти, Керт, несмотря на то, что ты спас мне жизнь и вообще, по уверениям Селены, парень ты просто супер, но как мужа для моей сестры я тебя, сказать по правде, не воспринимаю. Ей нужен другой мужик, не ты. Ты слишком мягок и слаб для неё.

— Линнея! — возмущённо пискнула Селена.

— Молчи, Силька, сейчас я говорю! — рыкнула не неё Линнея, и Селена поражённо умолкла — такой свою сестру она видела в первый раз, и даже немного испугалась.

— Итак, Керт, что ты решил? — строго переспросила юношу Линнея, устремив на него тяжёлый взгляд больших кошачьих глаз с вертикальными зрачками, угрожающе смотрящихся на юном женском лице.

— Я люблю Селену, и не боюсь в этом признаться, — справившись со смущением, уверенно ответил Линнее Керт, — но наши с ней отношения касаются только нас!

— Не только, Керт, не только... В общем — так! В твоём доме она будет жить лишь в случае, если получит от тебя официальное предложение. В любом другом случае она должна будет дожидаться моего возвращения в гостинице. Гуляйте, милуйтесь, целуйтесь, сколько вашей душе угодно, но спать она будет отдельно. Вернусь — проверю, и если ты нарушишь моё условие, я клянусь — не посмотрю, что ты спас мне жизнь, оторву твои яйца и повешу на заборе в назидание другим.

— А справишься? — усмехнулся юноша.

— Спасибо тебе за науку, — ответила с хищной улыбкой Линнея, — я неплохо выучила все руны, которые ты мне показывал, и даже успела опробовать их применение. Если не будешь прикрываться от моих ударов Селеной — а на такую подлость ты, уверена, не пойдёшь — то шансов против меня у тебя никаких. Холмик тот исчезнувший помнишь?

— Атака — это ещё не всё, Линнея, — примирительно ответил Керт, — нужно ведь и защиту ещё освоить.

— А чем я, по-твоему, всё это время занималась? Мой воздушный щит при последней стычке помнишь?

— Да, я даже был удивлён, что ты с первого раза освоила столь сложное плетение.

— На самом деле плетение воздушного щита элементарно, мне даже удалось значительно его улучшить. Присмотрись ко мне повнимательнее — ничего не видишь?

— Не может быть! — поражённо воскликнул юноша, приглядевшись. — Ты что, постоянно носишь на себе воздушный щит?

— Последние дни, находясь в человеческом облике — практически постоянно! — с явно видимым удовлетворением ответила Линнея. Я сделала его абсолютно прозрачным, очень тонким и приблизила вплотную к телу. Думаю, что ни стрела, ни заклинание теперь не смогут нанести мне вреда. В зверином облике, правда, этот щит у меня получается пока значительно хуже, но прогресс есть и там — думаю, что за пару недель я доведу до совершенства и защиту себя в облике рурха.

— То есть в звериной ипостаси тебе тоже доступна магия? — удивлённо воскликнул Керт.

— А чем моё звериное тело отличается от человеческого? Мозг-то один!

— Тогда я спокоен за тебя, — улыбнулся юноша, — если ты так хорошо защищена, то куда бы ты ни пошла, тебе ничто не будет угрожать. Если, разумеется, тебя не смогут застать врасплох...

— Не застанут! — уверенно ответила Линнея. — Но ты не уходи от ответа — скажи, где мне искать свою сестру? В твоём доме или в гостинице?

— Если она не откажется — ищи её в моём доме! — уверенно ответил Керт, бросив взгляд на смущённую и внимательно рассматривающую свои ноги Селену.

— И где искать твой дом? — изогнула бровь Линнея.

— Тария, столица Лияры. Найти мой дом несложно — зайди в храм Одина, он в Тарии один, подойди там к любому человеку и спроси у него, где живёт верховный жрец. Вот в этом доме и будет гостить твоя сестра.

— И кем тебе приходится верховный жрец? — усмехнулась Линнея.

— Он мой отец! — гордо ответил Керт.

— Ну что ж, — улыбнулась Линнея, критически осмотрев юношу с ног до головы — возможно, я даже изменю своё первоначальное мнение о тебе! Но мой тебе совет — веди себя с Селеной построже, а то и не заметишь, как моя сеструха сядет тебе на голову, свесит ноги и будет говорить, что так оно и было!

— Линка, я тебе этих слов никогда не прощу! — обиженно пробурчала Селена.

— Да ладно, Силька, о тебе ведь забочусь! — усмехнулась Линнея и, опять обернувшись к Керту, сказала:

— А теперь давайте прощаться. Вам — дорога на восток, а мне — в Асуру.

— В Асуре проживает купец Играм, — задумчиво пробормотала Селена.

— Ты поразительно догадлива, сеструха! — ответила Линнея. — Встречусь с нашим старым знакомцем, вещички наши заберу, потолкуем о жизни...

— Ты только никого в Асуре не поубивай! — вскинулся Керт.

— А это уже как получится, — хищно ответила Линнея, — первой нападать не буду, но и сдерживаться в ответ даже на попытку нападения на себя не обещаю.

— Перевалы ещё закрыты, — задумчиво добавил Керт.

— Не для рурха, — парировала Линнея.

— То есть лошадь ты с собой брать не будешь? — удивился юноша.

— А зачем? Рурхом я доберусь до Ривии значительно быстрее — для приспособленного к глубокому снегу горного кота перевалы проходимы круглый год.

— А когда спустишься с гор и доберёшься до Ривии? Ты планируешь ходить там раздетой? — спросил Керт.

— Зачем? Та одежда, которую ты для меня сделал, пусть и простая, зато даже на вид добротная, так что за нищенку меня там никто не примет. Да и оружие я с собой захвачу.

— В зубах понесёшь?

— В мешке. Одежду, оружие и ещё несколько необходимых в дороге мелочей я сложу в один из мешков, привяжу к нему одну большую широкую лямку, и понесу на шее. Для рурха один небольшой мешок вообще считай что ничего не весит.

— Вижу, что ты уже всё продумала, — добавил Керт.

— И даже то, что и сегодня, и завтра мы никуда отсюда не уйдём — займёмся заготовкой еды впрок. Я намерена обеспечить вас копчёным мясом как минимум на пару недель неспешной дороги. Да и себе небольшой запасец не помешало бы сделать — подозреваю, что в Ривии особо не поохотишься...

* * *

Через два дня сёстры расстались — Селена с Кертом, забив вещевые мешки жареным и копчёным мясом, двинулись по пустынной дороге на восток, в Занадан, а Линнея, обернувшись рурхом, подцепила когтём мешок, закинула лямку на шею и длинными стелющимися прыжками понеслась на запад, в сторону видневшихся на горизонте заснеженных гор.

Путешествие на восток оказалось сложнее, чем на запад — если раньше Селена с сестрой не спеша перемещались вместе с караваном Играма и не думали ни о ночёвках, ни о кормёжке, то теперь девушке приходилось заботиться о себе самой. Правда, большую часть дорожных хлопот взял на себя Керт — юноша оказался значительно более опытным путешественником, чем Селена, да и думать привык на несколько шагов вперёд. Так, едва только Линнея скрылась за горизонтом, он, обращаясь к Селене, спросил:

— Что ты собираешься делать со своим питомцем?

— А что с ним надо делать? Пуша уже вполне отъелся, чтобы я могла за него не волноваться.

— Ага, а питаться он будет встречными караванами? Ты не забыла, что демоны — хищники, и бросаются на всё, что шевелится? В природе у них нет естественных врагов, поэтому бояться людей твой рурх не привык, воспринимая их исключительно с гастрономической точки зрения.

— Да, это действительно может стать проблемой... — задумчиво проговорила девушка, — но ты ведь наверняка уже что-то придумал?

— Пока немного... Единственный вариант — посадить его на цепь. Животное на привязи будет выглядеть для посторонних не таким опасным.

— Но он же — разумный! Разве можно сажать разумного зверя на цепь?

— Даже людей на цепь сажают — тебе ли этого не знать... Но можно вместо цепи сделать красивый ошейник и привязать к нему верёвку — тогда всем встречным будет понятно, что зверь не дикий, и стрелять в него они не будут. Кстати, раз ты нашла со своим питомцем общий язык — убеди его, что ошейник для него является точно таким же обязательным элементом одежды, как для тебя комбинезон, а для меня штаны и рубашка.

— Попытаюсь...

— Попытайся, иначе путь наш на восток будет усеян трупами, и я не дам гарантии, что одним из них рано или поздно не станет твой питомец. Да, и самое главное — попытайся объяснить своему демону, что отныне пищей для него будет считаться не то, что он видит, а то, на что ты укажешь. И в обязательном порядке из пищевого рациона твоего питомца должны быть исключены люди.

— Ну, про людей я, наверное, смогу объяснить... А как мне сделать так, чтобы Пуша не бросался на домашних животных? Ведь каждый раз объяснять, что можно, а что нельзя есть — достаточно проблематично, да и рано или поздно может возникнуть ситуация, когда меня не будет рядом или я что-то неправильно объясню...

— Достаточно сложный вопрос... Мы учимся пониманию того, что можно, а что нельзя — всю жизнь, и за один раз ты, разумеется, всего рассказать своему питомцу не сможешь. Я вообще не уверен, что твоему демону можно нормально объяснить, что является у нас пищей, а что нет. Ведь те же домашние животные в одно и то же время и пища, и домашний скот, который трогать нельзя — всё зависит от желания хозяина этой скотины. Как ты объяснишь своему демону, что вот эту корову есть можно, а соседнюю, точно такую же — нельзя? Ведь вся разница между ними будет в том, что первую корову ты купила, заплатив хозяину, а вторая тебе не принадлежит. Ты сможешь нормально объяснить зверю все тонкости товарно-денежных отношений между людьми?

— И что же мне тогда делать?

— Полагаю, что ты должна объяснить своему демону, что нельзя есть людей и всех животных, которые пахнут человеком, за исключением тех, на кого ты дашь ему отдельное разрешение. Такую раскладку зверь должен понять — животные, не пахнущие человеком, считаются ничьими, и он имеет право на них охотиться. Всё остальное — как бы твоя собственность, и покушаться на неё без твоего разрешения нельзя.

— А если на него нападут?

— Не проблема — объясни, что если твоя собственность на него напала, то она тут же переходит в разряд добычи. Это же несложно объяснить?

— Несложно... Думаю...

— Тогда бери иголку, нитки, и за работу — шей для своего демона ошейник. Рекомендую также на ошейнике вышить цветными нитками своё имя — тогда всем будет ясно, что зверь принадлежит тебе.

Правоту своего спутника Селена осознала уже на следующий день, когда им навстречу попался небольшой караван, двигающийся на запад. Весна подходила к концу, ледники таяли, горные перевалы открывались, и караванное движение между странами потихоньку налаживалось. Керт, издалека завидев караван, предусмотрительно съехал на обочину и утянул за собой Селену с заводными лошадями и рурхом, заинтересованно косящимся на испуганно всхрапывающих лошадей, проезжавших мимо их небольшого отряда. Девушка, видя, что её питомец едва сдерживается, чтобы не броситься на проходящие мимо него горы аппетитного мяса, спрыгнула со своей лошади, бросив поводья Керту, и встала рядом с рурхом, крепко взяв его за ошейник и ласково поглаживая по голове. Караванщики, видя неизвестного страшного зверя, в котором некоторые, самые опытные, узнавали легендарного демона западных гор, испуганно втягивали головы в плечи и стремились как можно быстрее проехать мимо опасной пары незнакомцев, а многочисленная охрана каравана в полном составе обнажила оружие, не отводя от хищника настороженного взгляда. И лишь когда караван скрылся за поворотом, Селена поняла всю правоту слов своего спутника — ведь если хотя бы у одного из охранников сдали нервы, и в рурха полетела бы хоть одна стрела — драка не на жизнь, а на смерть была бы неминуема, и её исход не смог бы предсказать ни один пророк. За себя девушка не боялась — мечом она владела неплохо, а сетей, способных, спеленав, вывести из боя хорошего мечника, караваны обычно не возили — то был удел работорговцев, да и Керт сам по себе далеко не беззащитен, что неоднократно демонстрировал девушке. Однако питомец, ради которого Селена отправилась в это путешествие и вынесла столько тягот, в схватке с опытными вооружёнными воинами мог пострадать...

Защита в виде поводка и ошейника срабатывала ещё несколько раз — тракт становился всё более и более оживлённым. И всякий раз Керт уходил на обочину, уводя за собой Селену с питомцем и не давая чужим людям подойти поближе. Ночевали они на стоянках вдоль тракта, причём становились на ночёвки заранее, не дожидаясь, пока солнце начнёт клониться к горизонту. Предусмотрительность путников стала понятной в один из вечеров, когда ближе к темноте на выбранную ими для ночёвки поляну стал втягиваться незнакомый караван. Рурх, спущенный с поводка, увидел въезжающий на поляну вооружённый конный разъезд и, перегородив всадникам дорогу, угрожающе зарычал и присел на задние лапы, приготовившись к прыжку.

Передние всадники, словно по команде, вскинули луки и, вложив в них стрелы, натянули тетивы, прицелившись в зверя, но тут из-за костра, вытянув перед собой руку, над которой зажёгся ярко-жёлтый светлячок пульсара, вышел Керт со словами:

— Если в зверя полетит хоть одна стрела, я посчитаю это началом военных действий. Тогда за ваши жизни я не дам и ломаной медной монеты.

— Ты кто такой, незнакомец, и по какому праву здесь распоряжаешься? — пророкотал голос кого-то из появившихся на поляне незнакомцев.

— Я мог бы в свою очередь спросить тебя, наглец, кто ты такой, но так уж и быть — отвечу, — обратился к незнакомцу юноша, — я Керт, жрец и, как ты видишь, маг. Со мной моя спутница со своим питомцем. Я первым остановился здесь на ночёвку, и на эту ночь вся эта поляна принадлежит мне. Ты знаешь законы дороги — места ночёвок караванов неприкосновенны. Но ты можешь попытаться применить силу, и тогда моя спутница не станет сдерживать своего питомца, которому, как вы уже заметили, понравились и ваши лошади, и вы сами. Он, знаете ли, всеяден...

— Ваша спутница смогла приручить демона? — поражённо воскликнул один из охранников — крепко сбитый седовласый мужчина.

— Дикого зверя приручить нельзя, — усмехнулся Керт, — он всегда останется диким. Но его можно принять в свой прайд на правах младшего. Так что любую агрессию в адрес меня или моей спутницы демон воспримет как покушение на свою семью. Дальнейшие выводы можете делать сами. Итак, что вы решили?

— Солнце уже почти село, уважаемый, — уже почтительно поклонился Керту командир охранников, видимо, догадавшись, что силой он ничего здесь не решит, — наши животные устали, и до следующей стоянки засветло мы не дойдём. Не будете ли вы так любезны разрешить нам остановиться на ночёвку вместе с вами?

— Если вы согласитесь накормить нашего зверя — тогда не имею ничего против, — вежливо, но с достоинством ответил Керт, — и прошу заметить — это ни в коем случае не плата, а лишняя страховка на случай возможных неприятностей. Если бы мы ночевали здесь одни — чувство лёгкого голода у нашего зверя никому из нас не помешало бы. Но если рядом с нами всю ночь будет находиться большое количество незнакомых людей и их животных, которых хищник вполне законно будет считать своей едой, я хотел бы обезопасить вас от малейших случайностей. Проще всего это сделать, позволив демону обожраться до такого состояния, когда в его голове даже мыслей о еде не возникнет. Сами понимаете, что это нужно не мне, а вам — во избежание, так сказать, неожиданных осложнений. Но лучше всего было бы вам поискать другое место ночёвки — я не хочу неприятностей, а вы — возможный их источник.

— Пожалуй, хозяин каравана согласиться расстаться с некоторой долей провизии и примет ваше предложение, — поклонился воин и, отдав кому-то указание, остался с частью своих людей на поляне, отправив остальных навстречу каравану. Судя по тому, что совсем скоро на поляну начали въезжать гружёные повозки, владелец каравана решил не испытывать удачу и не искать в темноте другую стоянку, согласившись на соседство с опасными путниками.

Впрочем, ночёвка прошла без эксцессов — рурх, получив в своё распоряжение половину копчёной туши барана, наелся и спокойно спал, накрыв прижавшуюся к его животу хозяйку хвостом, а Керт, окружив себя и спутников защитным плетением, традиционно расположился рядом, нарезав для своей лежанки охапку травы. Утром каждый отправился своей дорогой — караван ушёл на запад, а путники продолжили движение на восток. Путники уже приближались к Тиаре, когда Керт, обернувшись к задумчиво едущей рядом спутнице, удерживающей в своей руке повод лошади и тонкую длинную верёвку, тянущуюся к ошейнику бегущего по обочине рурха, сказал:

— Селена, я подумал над твоими словами и принимаю все твои условия. Ты можешь быть свободной, можешь делать всё, что угодно, я ни в чём не буду тебя ограничивать, и ни к чему не буду принуждать. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Значит, всё же решился... — задумчиво и даже как-то удивлённо пробормотала девушка, — и ты что, действительно согласен всю жизнь терпеть рядом с собой такую, как я? На что ты вообще рассчитываешь? И как ты видишь нашу будущую совместную семейную жизнь? Где мы будем жить, и на что?

— Если согласишься — жить мы будем пока в доме моих родителей — там хватит места на десятерых, а не только для нас. Если тебе не понравится — я смогу построить дом в любом месте, какое ты выберешь. На что жить — пусть тебя этот вопрос не волнует, я достаточно сильный маг, чтобы обеспечить свою семью всем необходимым.

— Я не собираюсь замыкаться в четырёх стенах, и хочу для себя полной свободы. В первую очередь, я хотела бы продолжить своё образование.

— Ты вольна в своих желаниях — препятствовать тебе я не буду.

— А помогать?

— Если твой выбор придётся мне по душе — помогу, чем смогу.

— А если нет?

— Тогда выскажу своё недовольство и не буду препятствовать. Я же сказал — если ты больше всего в своей жизни ценишь свободу, то ограничивать тебя я не буду...

— Но?

— Что "но"?

— Препятствовать не буду, но?.. Ведь ты явно что-то недоговорил!

— Я надеюсь, что, выйдя замуж, ты сама ограничишь свою свободу некоторыми рамками, которые, как правило, существуют между супругами.

— И какими же, например?

— Это ты должна будешь понять и определить сама.

— И никакого принуждения? Вроде того, что "жена должна заботиться о семейном очаге, в доме должно быть чисто, посуда помыта, а еда приготовлена"?

— Еду может приготовить нанятая кухарка — если мы будем жить отдельно или тебе не понравится то, что готовит моя мама. Аналогично с уборкой и стиркой — нанять горничную и прачку для меня не проблема, не говоря уже о том, что практически то же самое можно сделать магией. Бытовая магия — вообще один из самых востребованных разделов магических дисциплин Тарийской имперской академии.

— Значит, выйдя за тебя замуж, я останусь практически такой же свободной, как и сейчас, только обзаведусь дополнительным украшением в виде брачной татуировки?

— И даже более того. Сейчас за тебя отвечают родители, а после твоего замужества за тебя буду отвечать я. Думаю, что опека с моей стороны будет для тебя значительно менее заметной, чем родительская.

— Тогда осталось решить всего два вопроса. Первый — дети...

— Дети в браке — желательны, но настаивать не буду. Считаю, что окончательное решение в этом вопросе должно принадлежать женщине.

— Да ты просто идеальный муж! — рассмеялась девушка. — Тогда остался последний нерешённый вопрос — с моими родителями, и я, пожалуй, соглашусь выйти за тебя замуж!

— А что с ними не так? — озадаченно спросил Керт.

— Всё с ними так, но вот сообщать им о своём предстоящем замужестве я почему-то опасаюсь... — смущённо призналась девушка.

— А что, могут не разрешить? — взволнованно спросил юноша.

— Всё зависит от того, насколько убедительным ты будешь! Я предоставлю почётное право разговора с моими родителями тебе! — торжественно возвестила Селена.

— А ты у нас, оказывается, трусиха! — улыбнулся Керт.

— Ну, я бы не стала утверждать столь категорично, — покаянно повинилась девушка, — но мама у меня достаточно строгая, и может не посмотреть на то, что мне уже шестнадцать. С ремнём она умеет обращаться очень виртуозно — как будто всю жизнь этому училась!

— Она же у тебя, как я понял, достаточно опытный и могущественный маг? Почему не применить для воспитания магические методы?

— Она у меня всё больше по старинке, — усмехнулась девушка, непроизвольно оглаживая ягодицы, — считает, что физические меры воздействия более эффективно стимулируют мозговую деятельность наказуемого.

— Думаю, что с твоей мамой я как-нибудь смогу найти общий язык, а для того, чтобы она не слишком сильно тебя наказывала, предлагаю обвенчаться прямо у нас, в храме Создателя. Поставим твою маму перед свершившимся фактом, она пошумит, пошумит и, думаю, успокоится — ведь должна же она понимать, что я в качестве твоего мужа далеко не самый худший вариант, не говоря уже о том, что мы любим друг друга.

— А согласия родителей на брак их детей у вас в храме разве не требуют?

— Вообще-то подобное согласие желательно, но, думаю, этот вопрос я решу — ведь согласие моих родителей на брак у нас, считай, уже в кармане. Ты, как моя невеста, тоже не возражаешь против нашего брака, а отсутствие на церемонии твоих родителей компенсируем тем, что мой отец — я тебе уже говорил, что он является верховным жрецом старшей богини, супруги Создателя, и, теоретически, имеет право зарегистрировать любой брак, даже не спрашивая разрешения родителей. Власти верховного жреца для этого более чем достаточно — за свои решения он будет отчитываться лишь перед самой богиней, а ради собственного сына, думаю, отец сможет пойти на некоторые нарушения регламента...

— Круто ты устроился, с такими-то родителями! — усмехнулась Селена.

— Надо же хоть когда-нибудь использовать выгоды служебного положения! — вернул улыбку девушке Керт.

— Тогда решено — как только попадаем в Тиару, тут же порталом перемещаемся в Тарию, ты быстренько представляешь меня своим родителям, после чего идём в храм и венчаемся.

— А потом?

— Потом у нас медовый месяц — наслаждаемся жизнью и ждём возвращения Линнеи. На знакомство с достопримечательностями твоей страны у меня примерно два месяца, после чего я буду вынуждена тебя покинуть — мне нужно будет сдать экзамены в свою академию. Извини, ты сам согласился предоставить мне свободу, а я хочу получить хорошее образование.

— Образование ты можешь получить и у нас.

— Без магии?

— Ну, можно же пойти на какие-нибудь курсы...

— Нет, Керт, я хочу получить полноценное высшее образование, и получать его я буду у себя дома. Но мы же не прощаемся навсегда — на выходные я буду телепортом прилетать к тебе. Да, для тебя между моими визитами будет проходить почти два месяца, зато и мои два дня выходных здесь растянутся на две с лишним недели — сплошная выгода!

— Тогда разреши на правах твоего официального жениха поцеловать тебя! — протянул к девушке руки Керт, помогая той спрыгнуть с лошади.

Дальнейшее движение путники возобновили лишь спустя полчаса, и пусть целомудрию невесты урона нанесено не было, опухшие и покрасневшие губы лучше слов говорили о том, что в придорожной траве молодые люди явно не книги читали...

* * *

Заснеженный перевал Линнея преодолела, практически не останавливаясь, выделяя лишь по нескольку часов на охоту и короткий сон. С другой стороны гор уже вовсю властвовало лето, и стоящая вокруг жара заставила девушку двигаться по ночам, отсыпаясь днём в заранее найденных ею укромных местах. В нескольких днях пути от Асуры местность оказалась настолько плотно заселена, что перемещаться в зверином облике, даже ночью, было невозможно. Однако для нормального путешествия человеком у Линнеи не было денег — скорость пешего путника значительно ниже скорости бегущего рурха, а в дороге нужно не только где-то спать, но и что-то есть, а и еда, и ночлег в придорожных гостиницах стоили денег. И если проблему с ночлегом ещё можно было как-то решить, то неделю без еды не выдержишь никак — долгие переходы подразумевали под собой тяжёлые физические нагрузки. Пришлось вернуться на пару дневных переходов назад, где людей проживало значительно меньше, в окрестных лесах еще можно было встретить дикого зверя, и заняться охотой.

Задрав молодого кабана, Линнея тут же разожгла костёр, подвесила коптиться над заваленными сырыми ветками углями крупно нарезанные ломти вырезки и, пока мясо коптилось, приняла облик рурха и с удовольствием доела то, что не повесила коптить. Уже в сумерках, закончив процесс копчения, девушка набила вещевой мешок хорошо прокопченным мясом, аккуратно завёрнутым в тщательно выскобленную шкуру кабана, и всю ночь бежала на запад, хоронясь от случайных путников. Утром оказалось, что до Асуры, столицы Ривийских эмиратов, оказалось не более нескольких дней хорошего пути, или неделя, если ехать караваном. Западный тракт, который в Ривии носил название большой караванной тропы, оказался не в пример более оживлённым, чем с другой стороны Западной горной гряды — вероятно, потому, что и сама Ривия была заселена много плотнее прилегающим к горам восточных земель, а дорога использовалась не только караванами, но и в качестве местных путей сообщения. Путники, пешие и конные, постоянно косились на сосредоточенно шагающую в одиночестве девушку, но подойти и заговорить боялись — людей отпугивали и решительный вид незнакомки, и обезображенное уродливым шрамом лицо, и закреплённый за спиной меч, которым девушка явно умела обращаться. Впрочем, находились и отдельные смельчаки, которых не пугали ни шрамы, ни бывалый вид незнакомки — однако и те разворачивались и быстро уходили, стоило им увидеть стремительно меняющиеся глаза девушки, в которых, стоило той устремить взгляд прямо в лицо смельчака, вдруг прорезался вертикальный звериный зрачок. И не удивительно, что уже на пятое утро девушка подходила к гостеприимно распахнутым восточным воротам Асуры, охраняемым одетой в пёструю парадную форму личной гвардией эмира, выставленной не столько для того, чтобы блюсти порядок в городе, сколько для добывания средств на своё весьма небедное существование — казна эмира не отличалась излишней щедростью на оплату труда тех, кто имел возможность взять эту самую оплату самостоятельно.

Поиски купца Играма также не заняли у Линнеи много времени — сразу же в воротах столицы стражники подсказали ей адрес купеческой гильдии и как лучше до неё добраться. Правда, сначала стража попыталась получить у девушки мзду за проход в город... Желание вояк было простым и понятным — вид незнакомки, одетой в добротную и чистую, но весьма небогатую одежду, не выдавал в ней столичную леди, а с пришлой можно и поживиться. Однако стоило девушке зажечь над вытянутой рукой огромный, величиной с голову взрослого человека, шар перегретой плазмы, искрящийся и пышущий жаром, и протянуть его страже в качестве оплаты прохода, как командир стражников, отшатнувшись, склонился в низком поклоне и подобострастно проговорил:

— Извините, госпожа магиня, не признали! Проходите, пожалуйста! Никакой платы за вход не требуется!

— Зато теперь плата потребуется с вас! — зло усмехнулась девушка, забросив огненный шар в придорожные кусты, от чего они тут же, вспыхнув, как сухой хворост, занялись жарким пламенем, — мне нужен адрес, по которому я смогу найти купца Играма. Ваша жизнь, служивые, зависит от того, насколько точно вы расскажете путь. Нет, пожалуй, я погорячилась — насколько быстро вы мне его покажете! Я жду, служивые!

Склонившись ещё ниже, командир стражи испуганно пробормотал:

— Мы не знаем ни названного вами человека, госпожа, ни того, где он живёт. Но если этот человек — купец, то о нём можно узнать в столичной гильдии купцов. Я с радостью провожу вас до неё, госпожа!

— Веди! — смилостивилась Линнея. Столь подобострастное отношение к проживающим в этом мире магам начинало ей нравиться. Оказывается, что для решения практически любого вопроса достаточно всего лишь показать свою силу и решимость убивать...

Дорога до гильдии оказалась действительно короткой, как и уверял страж, и уже через десяток минут девушка стояла в гильдейской приёмной. Стражник, заведя опасную незнакомку в приёмную и что-то тихо сказав на ухо сидящему за массивным, заваленным бумагами столом клерку, сразу же удалился, видимо, решив более не искушать злодейку-судьбу. Клерк, предупреждённый благоразумным стражником, тут же выскочил из-за стола, нечаянно задев и смахнув при этом на пол лежащие на углу стопки бумаг, низко поклонился девушке и почтительно спросил:

— Что угодно госпоже от нашей гильдии?

— Мне нужен адрес купца Играма. Вернее, мне нужен сам купец, и я настоятельно рекомендую вам помочь мне в моих поисках.

— Осмелюсь ли я поинтересоваться, зачем он вам понадобился, госпожа?

— Он сильно задолжал мне, человек. Надеюсь, больше вопросов ко мне не будет? А то у меня уже начинает портиться настроение!

— Госпожа, сейчас я всё организую, не извольте беспокоиться! Посидите немного тут, отдохните, а я сейчас всё выясню и постараюсь максимально облегчить ваши поиски!

С этими словами клерк, украдкой вытирая пухлой ладонью со лба выступившие на нём густые бисеринки пота, выскочил из-за стола и куда-то быстро умчался. Линнея приготовилась ждать, с раздражением осматривая богатое убранство комнаты, в которую попала, и пытаясь унять непонятно откуда появившееся желание сжечь здесь всё до основания.

Клерк вернулся очень быстро — видимо, стражник сумел-таки его хорошенько запугать. Вернулся он с невзрачным человечком небольшого возраста, одетым в простую, но чистую и добротную, как и у самой девушки, одежду — видимо, в подобной одежде здесь ходило среднее сословие, и Керт просто взял за образец самый распространённый на континенте тип одежды. Человечек, едва войдя в комнату, сразу же рассыпался в льстивых похвалах девушке, превознося её неземную красоту. И это с учётом того, что не заметить уродливый шрам во всё лицо этот человек никак не мог...

Взъярившись, Линнея резко перебила словесный понос льстеца словами, в которых явно прослеживалась угрожающая интонация:

— Ты что, урод, издеваешься?

Человечек тут же испуганно сдулся, пробормотав:

— Как можно, госпожа...

— Тогда заткни свой поганый рот и быстро веди меня к купцу Играму! — чересчур грубо, злясь не столько на льстеца, сколько на саму себя, рявкнула Линнея.

Незнакомец, осознав, что его льстивые речи делают ситуацию только хуже, ещё раз почтительно склонился и пролепетал:

— Идите за мной, госпожа. Я провожу вас до дома почтенного купца Играма самым коротким путём — вы даже заметить не успеете...

И выскочил из здания, постоянно озираясь назад и проверяя, идёт ли за ним непонятная женщина с телом богини и лицом, достойным ночных кошмаров...

Дом купца Играма располагался на одной из главных улиц Асуры, недалеко от площади семи дворцов. Указав на него, проводник из купеческой гильдии заверил девушку, что купец сейчас в столице и наверняка находится в своём доме, а если его нет — то местонахождение хозяина наверняка укажут многочисленные слуги. Пренебрежительным царственным жестом отпустив мужчину, Линнея поднялась по полированным каменным ступеням длинной лестницы, ведущей к роскошному крыльцу с дверью из резного дерева даже на вид благородных пород, и начала что есть силы пинать её ногами, игнорируя висящий рядом шнурок колокольчика и оставляя на полированной поверхности древесины отчётливые грязные следы от сапог. Почти сразу же после того, как она стала стучать, рядом с дверью открылось небольшое окошечко, и появившаяся в нём голова, презрительно оглядев девушку с ног до головы, грубо спросила:

— Что стучишь, потаскуха? По утрам хозяин не подаёт! Проваливай, пока жива!

На несколько мгновений опешив от такого неприкрытого хамства, девушка, быстро придя в себя, зло усмехнулась и, отойдя на несколько шагов от двери, дабы обезопасить себя от возможных последствий, вышибла её плазменным сгустком, не только разнёсшим в щепки саму дверь, но и выбившим прочные гранитные блоки, в которые та была вмонтирована. Удовлетворившись получившимся проходом, который вдвое превышал размеры бывшей двери, Линнея, аккуратно переступая через завалившие вход обломки каменных блоков, вошла в коридор. Привратника, так грубо пославшего её, нигде не было видно — вероятно, его снесло взрывом или завалило обрушившимися камнями. Но в одиночестве девушке довелось находиться недолго — на грохот взрыва из дома выбежали охранники, перегородив проход. Завидев очередное препятствие, Линнея громко произнесла:

— Я пришла к купцу Играму требовать долг. Если не будете мне мешать — останетесь живы. При любой попытке напасть на меня или преградить мне путь — уничтожаю без предупреждения.

— Купец изволит отдыхать, госпожа! — почтительно сказал один из вооружённых людей.

— Я изволю прервать его затянувшийся отдых! Срочно приведите его ко мне, а до того момента проводите меня в место, где я могла бы отдохнуть. Да, и дайте указание принести мне воды и чего-нибудь поесть — я с утра не завтракала.

Охрана тут же покинула коридор, и в глубине дома послышались торопливые шаги — люди бежали к купцу, чтобы предупредить того о визите опасной посетительницы. Остался всего один охранник, который вежливо, но с достоинством поклонившись, сказал:

— Пройдёмте в гостиную, госпожа. Там вы сможете отдохнуть и дождаться хозяина. Еду и напитки вам подадут туда же — я сейчас распоряжусь.

Отдавая должное смелости мужчины, не ставшего лебезить перед неизвестной волшебницей, явно находящейся не в настроении, Линнея коротко ответила:

— Веди, воин.

И пошла за провожатым.

Дойдя до просторного, богато убранного помещения, залитого солнечным светом, струящимся из множества высоких, забранных идеально прозрачным стеклом окон с раздвинутыми шторами, девушка расположилась на одном из мягких диванов, откинувшись на высокую спинку и подгребя под себя несколько мягких подушек, густо устилавших диван. Мужчина, заведя посетительницу в комнату, с достоинством поклонился и удалился на кухню — за едой, как он объяснил.

То недолгое время, пока в комнате никого, кроме неё, не было, Линнея прокручивала в голове планы мести, вынашиваемые ею все эти дни, и с сожалением признавала, что всё, что она придумала — слишком мелко и не отражает всей глубины выпавших на её долю страданий, которые по вине купца ей пришлось пережить. Сначала девушка хотела просто убить Играма и всю его родню, но потом решила, что простого убийства недостаточно — необходимо заставить купца как следует помучаться перед смертью. Ей хотелось, чтобы мужчина не просто осознал, на какую участь обрёк её с сестрой, но и валялся в её ногах, вымаливая прощение, которого он, разумеется, никогда не получит. Девушке хотелось, чтобы купец лично испытал все мучения, которые могла бы испытать она, будучи простым человеком. Ей хотелось, чтобы купец, не в силах терпеть муки, умолял бы её о смерти... И вместе с тем пытать человека, доставлять ему боль просто так, ради боли, девушка не могла — как бы сильно ни ожесточилась её душа, до собственноручно проводимых пыток она ещё не докатилась. Быть может, она всё же отыщет в своей душе хотя бы каплю милосердия, и откажется от мести, мысли о которой грели очерствевшее сердце девушки все последние дни? Но для этого, чтобы принять окончательное решение, Линнея хотела сначала поговорить с купцом — всё же девушка так до конца и не верила, что мужчина — законченный подлец, с лёгкостью распорядившийся не принадлежащими ему чужими жизнями, чтобы спасти свою. Возможно, совершить подлость по отношению к тем, с кем во время путешествия делил кров и ел общий хлеб, купца заставили обстоятельства...

Душевные терзания Линнеи помогла немного успокоить изысканная еда, уже через несколько минут быстро внесённая в комнату молчаливыми слугами. Перед диваном, на котором возлегла девушка, слуги установили низкий столик, на который начали споро сгружать тарелки, наполненные холодными закусками — тонко нарезанными ломтиками мяса разных сортов, сыр, овощи, фрукты, мелко нарезанные салаты, вазочки со сладостями, хлеб в плетёной корзиночке, несколько глиняных бутылей с вином, которые слуги тут же, при девушке, открыли, наполнив стоящие на отдельном подносе бокалы. Низко поклонившись, слуги ушли, оставив в комнате дородную женщину в белом платье и таком же белом поварском колпаке, вежливо поинтересовавшуюся:

— Достаточно ли еды для благородной госпожи, или она потребует чего-нибудь особенного?

— Нет, спасибо, этого достаточно, — оглядев богато уставленный стол, способный накормить нескольких взрослых мужчин, ответила Линнея, — можешь быть свободна. И поторопи Играма — он идёт слишком долго, я уже начинаю злиться.

Проследив, как женщина, отвесив на прощание низкий поклон, испарится из комнаты, Линнея сползла с дивана и, свесив ноги, начала жадно есть — угощение было действительно достойно всяческих похвал.

Девушка успела наесться, перепробовав почти все блюда, и, наевшись, развалилась на диване, уложив уставшие ноги в грязных сапогах на искусно вышитые подушки и потихоньку потягивая красное вино из хрустального бокала на высокой ножке, понравившееся ей больше всех остальных вин, как в комнату вкатился перепуганный купец, тут же при виде лежащей на диване незнакомки бухнувшийся на колени и замерший в низком поклоне.

Долгим внимательным взглядом осмотрев коленопреклонённого мужчину, Линнея, отхлебнув из бокала, задумчиво произнесла:

— Ну, вот мы и встретились, Играм.

— Я вас знаю, госпожа? — просипел купец.

— А ты поднимись, посмотри на меня! — медовым голосом проворковала Линнея.

Мужчина осторожно поднялся с колен и, подойдя к столу, стал внимательно вглядываться в обезображенное шрамом лицо девушки. Видимо, в её взгляде и в интонациях голоса он уловил что-то знакомое, так как, вздрогнув, неверяще пробормотал:

— Лэри Линнея?

— Надо же, узнал! — усмехнулась девушка. — А я уже было подумала, что заработанное по твоей милости украшение на моём лице отбило тебе память.

— Вам удалось сбежать от Эрестана? И вы без ошейника? Я рад за вас, лэри Линнея, этот бандит мне самому не нравился! — несколько наигранно пробормотал купец.

— Эрестана я убила. Основная часть его банды тоже мертва. Теперь осталось разобраться с тобой, Играм. Тебе не кажется, что ты мне кое-что задолжал?

— У меня не было выбора, лэри! — затараторил мужчина. — Если бы я не поступил так, как поступил, то в рабство попали бы мы все — и вы, и я, и мои люди. Да и товар я тоже потерял бы. А так и я жив и здоров, и мои люди живы, и товар цел. Да и вам, лэри, как вижу, удалось освободиться. Моё решение оказалось наиболее удачным.

— Но ты не имел права продавать нас, не правда ли? — ласково, бархатным голосом проворковала девушка, отхлебнув из бокала ещё глоток, отчего контраст с её обезображенным лицом стал ещё более зловещим. — Ведь мы тебе не принадлежали, а, значит, твоя сделка с Эрестаном была незаконной. Я не говорю уже о том, что продавать в рабство свободных людей как-то бесчеловечно, ты не находишь?

Поперхнувшись, купец покаянно пробормотал:

— Я готов признать, что действовал пусть и из благих побуждений, но не совсем законно, поэтому готов обсудить условия компенсации. Разумеется, за вычетом разрушений, которые вы нанесли моему имуществу. Не знаю, зачем вы подговорили магов разгромить вход в мой дом, но отвечать за последствия нанесённых ими разрушений придётся вам, лэри.

— И с этим разберёмся, Играм, — продолжала ворковать Линнея, подумав, что не стоит сейчас просвещать купца, кто же на самом деле разнёс вход в его дом. Пусть мужчина, раз слуги не озаботились пояснить сей момент, пока побудет в блаженном неведении о её истинных способностях. И, отхлебнув вина, добавила:

— А сейчас присядь за стол, налей себе вина и расскажи, как идут твои дела, как поживает семья. Нехорошо, Играм — мы столько времени путешествовали вместе, а ты так и не рассказал мне про свою семью. Кстати, у тебя много детей?

— Пятеро, лэри. Три дочки и два сына. Старший — весь в меня, хорошим купцом будет.

— А дочери?

— Старшую скоро выдам замуж — сваты уже приходили, и о величине приданого я уже сговорился. А младшим ещё рано думать о замужестве — обеим недавно исполнилось по шестнадцать лет.

— Прямо как мне с сестрой, — усмехнулась Линнея, — они что, близнецы?

— Нет, девочки от разных матерей.

— А, так ты обзавёлся целым гаремом? Молодец, хвалю. И сколько у тебя жён?

— Жена у меня только одна, но несколько лет назад я взял себе молодую наложницу из хорошего, древнего рода. Говорят, что в их роду даже были маги. Вдруг среди моих потомков тоже окажутся одарённые?

— Сомневаюсь, что у такого подонка, как ты, в роду вдруг окажутся маги, — неожиданно жёстко ответила Линнея, — да и ты об этом уже не узнаешь. А теперь слушай мой приговор, купец! За то, что ты продал в рабство меня с сестрой, я заберу в качестве рабынь твоих дочерей. Оформляй документы на покупку, и я ненадолго покину твой дом. Забрав свою собственность, разумеется.

— Но так нельзя! Они же свободные люди...

— Нельзя, говоришь? — голос Линнеи сорвался в шипение. — А меня с сестрой продавать в рабство можно? Мы ведь тоже свободные люди! Давай, оформляй купчую, человече, я жду!

— Ты не имеешь права! Я свободный человек, а ты — рабыня! Беглая рабыня! Я заявлю на тебя страже, и она схватит тебя и посадит в тюрьму, а потом снова на тебя оденут ошейник и отдадут мне — в уплату за нанесённые тобой разрушения! Мой дом серьёзно пострадал, ремонт потребует денег...

— Ты забываешься, человек... — угрожающе прошипела девушка, но тут же, как будто про что-то вспомнив, спокойным голосом добавила:

— А, впрочем, давай, зови стражу. Зови кого угодно — мне будет даже интересно посмотреть, как ты будешь выкручиваться, жалкий слизняк! Сначала я хотела просто отомстить тебе, но теперь, вижу, обычной местью ты не отделаешься.

— Наш спор может решить только поверенный эмира, лэри, — значительно увереннее ответил купец, видимо, отошедший от первоначальной растерянности и уже выстраивающий в голове варианты, как бы ему выкрутиться из создавшегося положения с максимальной прибылью.

То, что Играм до сих пор не догадывается о магических способностях девушки, посчитав разрушения работой нанятых девушкой магов, Линнею даже порадовало — тем большим окажется для купца последующее потрясение от осознания истинного положения дел. Сейчас уже девушка, задавив в себе последние ростки жалости, желала, чтобы купец помучался подольше — нежелание мужчины признать вину и попытка в очередной раз выкрутиться из создавшейся ситуации за счёт других не вызвала у неё ничего, кроме омерзения. Ласковой улыбкой потревоженной змеи девушка коротко ответила купцу:

— Пошли разбираться к твоему поверенному, Играм. Я хочу услышать, что ты скажешь в своё оправдание.

— Поверенный эмира — мудрый человек, лэри, и он вынесет справедливое решение по нашему спору! — уверенно ответил купец, вспоминая, какие подарки он делал в последнее время человеку, к которому собрался идти, и какие подарки придётся сделать ещё, чтобы тот принял устраивающее его решение. Более того — чтобы решение чиновника было правильным и устраивающим купца, этого самого чиновника было необходимо заранее предупредить, что Играм тут же сделал, незаметно отдав указание своему человеку срочно бежать в канцелярию и предупредить там нужных людей, заранее одарив их соответствующей суммой. Не зная о расчётливых планах купца, Линнея рассеянно наблюдала, как тот даёт своим слугам распоряжения, и, дождавшись, пока мужчина соберётся, оденется и направится к выходу, проследовала за ним.

До приёмной канцелярии эмира, где заседал поверенный, было, по уверениям купца, не более нескольких минут быстрым шагом — канцелярия, как и дом Играма, находилась рядом с площадью семи дворцов, но на другой улице. Однако Линнея не успела отойти от дома и нескольких шагов, как вдруг Играм, завидев идущих навстречу двух мужчин, сопровождаемых несколькими десятками хорошо вооружённых стражников, радостно воскликнул:

— А вот и сам поверенный!

И, действительно, поверенный эмира лично выдвинулся к дому купца. Видимо, чиновник настолько впечатлился пожертвованной купцом суммой, что решил сам выдвинуться в сторону столь щедрого дарителя, прихватив с собой, на всякий случай, храмового жреца, способного регистрировать сделки. Прихватил он и отряд городской стражи, в который на всякий случай включил пару находящихся на службе эмира магов — сведения о том, что дом купца подвергся нападению и последующим разрушениям, явно достигли ушей поверенного эмира. Завидев Играма, чиновник остановился и, дождавшись, пока купец подойдёт к нему и почтительно склонит голову, надменно спросил:

— Зачем ты вызвал меня, купец? Изложи свою просьбу!

— Вот эта женщина — беглая рабыня, господин, — затараторил Играм, показывая пальцем в стоящую неподалёку и с хищной улыбкой наблюдающую за разворачивающимся перед ней спектаклем девушку, — она убила своего хозяина и напала на моих слуг, разрушила мой дом и посмела угрожать мне! Схватите её и заключите в кандалы! Она должна возместить мне все причинённые ею убытки! Мой дом разрушен! Одна дверь стоила мне месячной прибыли, а дерево на неё по специальному заказу доставили из самой Сентии! Где я теперь возьму материал на восстановление своего дома?

— Я разберусь, почтенный, — достаточно грубо прервал причитания купца поверенный, и, обратившись уже к девушке, спросил у неё:

— Ну, а ты что можешь сказать в своё оправдание, рабыня?

— Он лжёт. Я свободный человек и никому не принадлежу. Однако купец Играм имел наглость соврать князю Эрестану, что я и моя сестра принадлежим ему, и продал нас Эрестану. За это преступление я требую отдать мне жизни купца и всей его семьи.

— Ты подтверждаешь, что была продана князю Эрестану, рабыня?

— Ты плохо слушал меня, незнакомец. Я повторяю, что являюсь свободным человеком и купец Играм не мог меня продавать.

— Так он продал тебя или нет?

— Да, продал! Но я свободный человек и он не имел права...

— Значит, ты рабыня! — перебил девушку чиновник, — раз была продана. Я не собираюсь сейчас выяснять законность продажи, я лишь выясняю, рабыня ты или нет. Раз имеется факт продажи — значит, ты рабыня, и подлежишь заключению в тюрьму с последующим возвращением своему хозяину.

— А ты не оборзел, человече? — начала закипать Линнея, но чиновник, уже не слушая девушку, повернулся к стражникам и зычным голосом приказал:

— Взять рабыню! Заковать в кандалы и посадить в тюрьму!

Не успели утихнуть слова начальника, как к девушке, обнажив мечи, тут же устремились стражники. Однако Линнея, бросив презрительную усмешку на приближающихся воинов, прищёлкнула пальцами, и на месте группы вооружённых людей вспыхнул огненный смерч. На мгновение стороннему наблюдателю могло показаться, что в этот миг на улице ривийской столицы зажглось маленькое солнце — жар от вспухшего огненного шара был настолько силён, что его почувствовали все присутствующие при этом действе. Сфера раскалённой плазмы, просуществовав всего несколько мгновений, опала, оставив на остывающей мостовой Асуры лишь горстки серого пепла, совсем недавно бывшими людьми. Огонь не пощадил даже оружие — вместо него на камне остывали лужицы расплавленного металла. В живых осталось лишь несколько воинов, изначально находящихся за спиной чиновника и оставшихся на своих местах даже после того, как отряду поступила команда пленить девушку. На несколько мгновений на улице установилась гробовая тишина, и лишь потрескивание остывающего камня разбавляло молчание оставшихся в живых. Мужчины застыли в ступоре, не в силах открыть рот и вымолвить хотя бы слово, а Линнея презрительно улыбалась, дерзко глядя прямо в глаза чиновника и ожидая его дальнейшей реакции.

Первым дар речи прорезался, как ни странно, у жреца. Судорожно сглотнув, он сиплым голосом спросил у девушки:

— Почему вы не сказали сразу, что вы магиня? — Спросил жрец. — Я жрец Одина, и вы обязаны были сказать о своём даре, ведь в этом случае...

— А я что, обязана перед тобой отчитываться? Ты кто такой, человече? Какое право ты имеешь у меня хоть что-то спрашивать? И по какому праву ты присвоил себе имя жреца Одина? — резко перебила его девушка.

— Я вынужден попросить вас пройти со мной в храм создателя, лэри, — значительно более почтительно произнёс жрец, — дело в отношении вас приняло новый, неожиданный оборот. Обвинения купца Играма против вас снимаются, как необоснованные, но вы только что уничтожили отряд верных эмиру воинов, среди которых было и несколько магов. Рассудить нас должен сам Создатель, ведь только ему...

— Ты решил добиваться справедливости у Создателя, глупец? — зашлась хохотом девушка. — И ты действительно полагаешь, что он будет слушать твой жалкий лепет? После того, как ты со своими людьми напал на меня?! Собираясь заковать в кандалы и продать в рабство?! А, впрочем, пошли, я с удовольствием поучаствую в этом спектакле — давно я так не веселилась! Веди, человече! И своих спутников прихвати — к ним у меня тоже будет несколько вопросов.

И с этими словами девушка, бросив не сулящий ничего хорошего взгляд на опустившего голову Играма, пристроилась за жрецом, быстрым шагом направившимся в сторону главного столичного храма Одина. За девушкой, на некотором удалении, к храму направился и поверенный эмира с оставшимися стражниками, подхватившими под руки купца, у которого от страха неожиданно отказали ноги...

Храм Создателя в Асуре пусть и выделялся размерами и убранством в лучшую сторону относительно других столичных зданий, всё же не шёл ни в какое сравнение с храмом Одина в Тиаре. Однако и здесь неизвестный, однако от этого не менее искусный резчик вырезал из монолитной глыбы чёрного базальта скульптуру раскинувшего громадные крылья дракона, обхватившего сжимающими мечи передними лапами высокий каменный трон с резными подлокотниками и массивной спинкой. Скульптура занимала почётное место на небольшом возвышении в самой глубине большого полутёмного зала, освещённого не магическими светильниками, а пламенем самых настоящих факелов. К площадке у дальней стены, на которой разместилась статуя, вели несколько уже изрядно потёртых многочисленными просителями ступеней. Видимо, изображение дракона, символизирующее Создателя, стало каноническим во всех мирах.

Войдя в пустой, безлюдный зал, Линнея, не обращая внимания на остальных спутников, быстро пересекла пустое пространство перед алтарём, взбежала по ступеням и, не слушая возмущённого шипения жреца, залезла с ногами на трон, потянулась, едва достав губами до оскаленной драконьей морды, вырезанной до мельчайших подробностей, и чмокнула её в нос со словами:

— Привет, папочка! Тут какие-то клоуны сначала в рабство продать меня пытались, а когда им это не удалось, пришли к тебе на меня жаловаться. Так что можешь насладиться спектаклем — думаю, будет интересно!

— Святотатство! — возмущённо прокаркал жрец, но девушка уже слезла с трона и, спустившись со ступеней, язвительно проговорила:

— Можешь начинать свой суд, человече. Боюсь только, что результаты тебе не понравятся, но обратного пути у тебя, к сожалению, уже нет. Жители этого города в лице всех собравшихся сильно мне задолжали...

— О, великий, могучий и справедливый Один! — больше не обращая внимания на язвительные комментарии девушки, заверещал жрец. — Яви твоему жрецу лик свой светоносный и позволь мне свершить правосудие...

Жрец ещё долго распинался перед молчаливой статуей, так, что Линнея начала уже скучать, как вдруг пространство над троном подёрнулось серебристой дымкой и явило присутствующим молодую женщину ослепительной красоты, одетую лишь в короткую белую тунику на голое тело. Женщина грациозно села на трон, поправив края туники, задравшейся значительно выше колен и оголившей идеальной формы восхитительные бёдра. Покачав в воздухе босыми ногами — трон оказался для красавицы слишком велик, — и, небрежным движением руки перекинув со спины на грудь тяжёлую копну густых, ниспадающих до пола золотисто-льняных волос, она устремила взгляд больших миндалевидных глаз, светящихся зелёным светом, на стоящих перед ней людей. Оглядев собравшихся и остановив взор на Линнее, она, игнорируя остальных, обратилась к ней:

— Лина, что ты здесь делаешь? И кто эти люди?

— Эти люди напали на меня и хотели схватить, бросить в тюрьму и сделать рабыней! А вот этот человек, — девушка показала на упавшего на колени и уткнувшегося головой в каменный пол купца, — продал меня в рабство, не имея на меня никаких прав! Это тогда, когда я чуть было не погибла от мечей работорговцев. Я попыталась объяснить этим людям, что они не правы, но они не стали меня слушать и явились требовать справедливости от тебя! Чтобы ты отдала в рабство собственное дитя!

— Госпожа, всё совсем не так, как говорит... — залепетал жрец, но его тут же перебила богиня, полным угрозы голосом ответив:

— Молчи, человек! Кого мне ещё слушать, как не собственную дочь!

И, вновь обратившись к Линнее, спросила:

— То, что ты сказала, правда?

— Истинная правда, мама! Купец Играм продал нас тому разбойнику, которого я уничтожила, а вот эти люди, — Линнея повела рукой вокруг, — решили опять надеть на меня ошейник и отдать купцу в рабство.

— Их вина установлена и обжалованию не подлежит! — вынесла свой вердикт богиня. — Какой кары ты требуешь для них, дочь моя?

— Я хочу получить их жизни, мама! Кровь за кровь, жизнь за жизнь. Так будет справедливо, ты согласна?

— Жизни этих людей принадлежат тебе, дочка, можешь распоряжаться ими по своему усмотрению! — сказала богиня, и на шеях всех присутствующих тут же появились широкие кольца из матово-дымчатого металла с выгравированным на них зачернённым изображением раскинувшего крылья дракона с зажатыми в лапах мечами вместо имени хозяина.

Жрец, судорожно ощупав руками обхватившее его шею массивный металлический обруч, взвыл, и, упав на колени, заверещал:

— Госпожа! Я же твой преданный служитель, и всегда исполнял лишь твою волю! За что?

— Ты считаешь, что не за что, человек? — привстав, грозно прошипела богиня. — Ты, решивший говорить от моего имени, посмел поднять руку на мою дочь! Молись ей, чтобы она пощадила твою жалкую никчемную жизнь!

— Мама, я хочу получить также жизни их родных и близких! Тогда моя месть будет изящнее!

— Да забирай кого пожелаешь, дочка, сила теперь у тебя есть! — усмехнулась сидящая на троне женщина. — Только прошу — не забывай думать о последствиях своих действий, и в первую очередь — последствий для тебя самой. Да и времени на развлечения у тебя осталось не так уж и много — скоро экзамены.

— Ничего, мама, я успею! — пообещала девушка и, дождавшись, пока фигура сидящей на троне женщины исчезнет, растворившись в серебристом тумане, развернулась к коленопреклонённым мужчинам, продемонстрировав им свои преобразившиеся глаза с прорезавшимися звериными вертикальными зрачками, и зловеще, заставив завибрировать сам воздух в зале, а пламя в факелах — испуганно вздрогнуть и заметаться неверными тенями по выложенным гранитными блоками стенам, прошептала:

— А теперь я займусь вами, смертные!

Не успели затихнуть под сводами зала последние отзвуки пробирающего до костей шёпота, как массивная деревянная дверь в храм с грохотом захлопнулась, отрезав находящихся в зале людей от внешнего мира, а вой и мольбы стоящих на коленях мужчин заглушил торжествующий женский хохот с едва различимым оттенком безумия...

Глава 9

Изысканный ужин в уютном семейном мог бы считаться для Керта праздником, если бы не суровое выражение лица папы Дэнни, молчаливо и с явно заметной укоризной посматривающего на своего старшего сына. Мама Ильва, поначалу необычайно сильно обрадованная появлением в своём доме невестки — Керту, по её глубочайшему мнению, уже давно пора было жениться — теперь, видя недовольство мужа, молча суетилась, поднося домочадцам и гостье очередную смену блюд. Даже молодой рурх, улёгшийся рядом с креслом Селены, испуганно засунул голову под стул своей хозяйки, оставив на проходе свой длинный пушистый хвост.

Видя недовольство отца и естественное волнение Селены, посчитавшей, видимо, что причиной этого недовольства является она сама, Керт, даже не доев второго блюда, резко отодвинул от себя тарелку и, в нарушение всех установленных в доме правил, обратился к восседавшему во главе стола мужчине:

— Отец, я не пойму причин твоего недовольства. Если ты считаешь, что я со своей невестой лишний в твоём доме — так и скажи, я могу уйти.

— Сын, не напомнишь ли мне, какое у тебя было задание? — сурово спросил его отец, проигнорировав фразу Керта.

— Найти двух девушек и проследить, чтобы с ними ничего не случилось.

— И как ты его выполнил? С ними точно не случилось ничего плохого?

— Пап, сейчас с ними всё хорошо! Девушки живы, здоровы...

— Это не тебе решать!!! — яростно ударил по столу кулаком Дэн, вскочив и отбросив от себя стул. — Тебе было сказано за-щи-тить! Ты защитил их? А если защитил — почему одна из твоих подопечных чуть не погибла, и сейчас её тело обезображено шрамами?

— Шрамы можно убрать...

— Их вообще не должно было быть! — прогремел рёв мужчины. — Почему ты шёл так долго?

— Прости, пап, я виноват... — потупился Керт, — но так сложились обстоятельства! Сначала караван разделился, потом караванщик свернул с тракта...

— Отговорки! Это всё отговорки, призванные оправдать проваленное задание!

— Вы не имеете права кричать на Керта! — пискнула Селена, всё же найдя в себе мужество пойти против воли разбушевавшегося отца своего жениха.

— А тебе лучше бы помолчать, девочка, — строго ответил Дэн, повернувшись к Селене, — если бы мой сын даже не совершил, а хотя бы предпринял попытку совершить то, что устроии вы с сестрой, он бы месяц ел и спал исключительно стоя по причине синяков на своей заднице! И это ж надо додуматься — потащиться в незнакомый мир, где жизнь человеческая зачастую не стоит и медной монеты, ничего не умея и ничего из себя не представляя! Хорошо ещё, что вы с сестрой не полезли в Шанару — там вас и Керт не смог бы отыскать.

— Ну, на самом деле опасность нашего путешествия вами несколько преувеличена, — попыталась оправдаться Селена, но Дэн перебил её, ответив:

— Ты, лэри Селена, на редкость безответственная девушка, не способная анализировать последствия своих решений, не умеющая вовремя остановиться и не думающая о своих родных и близких. Как ты считаешь, соглашусь ли я позволить жениться на такой своему сыну?

— Согласишься, отец! — жёстко ответил Керт.

— А если нет? Что ты тогда сделаешь? — усмехнулся Дэн.

— Я пойду в храм один, без тебя и мамы, взяв с собой лишь Селену — я знаю, что, если ты будешь против, то мама поддержит не меня, а тебя. Но ты, видимо, плохо меня слушал — я люблю Селену, моя жизнь отныне связана только с ней, и, идя против нашего совместного решения, ты выступаешь против меня!

После этих слов из тела нависшего над Кертом мужчины будто вынули стержень... Он опустил плечи, не спеша обернулся, поднял упавший стул и, придвинув его к столу, устало сел, облокотившись локтями на стол, обхвативши голову и тихо прошептав:

— Что же ты со мной делаешь, сын...

— Папа... — желание подойти и обнять отца разрывалось в душе юноши с желанием расставить в этом неприятном для всех присутствующих разговоре все точки над "и" — поверь, что если бы я смог — я нашёл бы сестёр раньше, а то, что случилось, произошло по не зависящим от меня обстоятельствам. Череда нелепых случайностей... Можно обвинять самих сестёр в том, что они рисковали, идя неподготовленными в незнакомый мир. Можно обвинять меня, что не успел к ним вовремя. Можно найти ещё множество людей и причин, назначить крайних, покарать виновных, но на самом деле проблема в другом — сама судьба сложилась так, что мы не смогли защитить наших подопечных от всех опасностей, и сейчас, не в силах изменить прошлое, просто обвиняем самих себя, пытаясь предугадать, а что было бы, если... Папа, даже боги не всегда в состоянии прозреть будущее, так куда уж нам, простым людям? Я каждый день виню себя за то, что не поторопился и не рискнул двигаться быстрее — быть может, случившегося удалось бы избежать. А быть может — нет... В конце концов, что бы ни случилось, главное — что все живы, а остальное можно исправить. Сейчас речь о другом, папа — я наконец-то встретил свою вторую половинку и хочу связать с ней свою жизнь. Желаешь ли ты, чтобы твой сын был счастлив, или будешь продолжать всеми силами мешать моему браку с Селеной?

— Мальчик мой, да ты вообще представляешь, кто твоя избранница?

— Она прекрасная девушка, отец! Остальное неважно.

— Лэри Селена, а ты разговаривала по поводу свадьбы со своими родителями? — Дэн повернулся к Селене.

— Думаю поставить их перед фактом, — потупилась девушка.

— И ты уверена, что на церемонии вашего бракосочетания твои родители не явятся на вашу свадьбу? — пристально посмотрел в глаза девушки Дэн.

— Если не позову — не явятся... А когда нас с Кертом поженят — родители примут случившееся как свершившийся факт и смирятся с моим решением. Они любят меня и примут мой выбор.

— То есть ни твоей матери, ни твоего отца на церемонии бракосочетания не будет? — озадаченно переспросил Дэн.

— Я практически уверена, что мои родители там не появятся! — подтвердила Селена. — По крайней мере, если мама за мной не следит и не решит проявить инициативы...

— Или я чего-то не понимаю, или мы сейчас разговариваем о разных сущностях... — пробормотал себе под нос мужчина. — Каких, впрочем, только совпадений в жизни не бывает...

После чего добавил, обращаясь к Селене:

— Возможно, я ошибся и попутал тебя с другой... Хмм... Девушкой. Возможно, что ты не всё мне рассказала, девочка... Возможно, всё случившееся лишь простое совпадение и боги тут ни при чём, а я всё это время зря волновался. Но так и быть — я пойду навстречу вашему с Кертом желанию и обвенчаю вас... Завтра, утром. Сегодня уже поздно — не стоит лишний раз беспокоить богов.

— Спасибо, отец! — поклонился Керт.

— Спасибо... Папа... — потупилась Селена.

Ильва благоразумно промолчала, как и пристало благовоспитанной супруге почтенного главы семейства.

* * *

Ранним утром в храме Создателя, что расположился на востоке Тарии, столицы Лиярской империи, перед статуей Одина, полукругом окружив одетых в свадебные наряды и держащихся за руки юношу и девушку, склонив головы, стояла небольшая группа людей. Маленькая изящная ладонь невесты покоилась в крупной мускулистой ладони юноши, бережно, как величайшую драгоценность, сжимающей её. Скоро, очень скоро запястья сцепленных рук новобрачных украсят затейливые разноцветные татуировки, в загадочной вязи которых, по уверению людей знающих, будут зашифрованы имена новобрачных. Обычный имперский свадебный обряд, проводимый, правда, в весьма необычное время — солнце только-только взошло, и, чтобы успеть в храм к этому времени, посетителям пришлось или выйти из дома затемно, или переместиться в храм порталом, что считалось неуважением к богам и не приветствовалось. Жрец, с ног до головы закутанный в церемониальные одежды, склонил голову перед нависшей над ним громадной антрацитово-чёрной статуей дракона, удерживающего в своих лапах скрещенные мечи. Взгляд жреца устремился на спрятавшийся под оскаленной пастью рептилии аккуратный резной трон, выполненный из того же чёрного камня, что и сама статуя, а голос его, то затихающий, то усиливающийся, эхом разносился под теряющимися в полумраке высокими сводами храма:

— ...Создатель, к тебе взываю! Не оставь жреца твоего милостью своей и позволь соединить под сенью храма твоего два любящих сердца! Позволь юноше по имени Керт взять себе в жёны девушку по имени Селена! Велика любовь их, и да будут сердца влюблённых соединены вместе навеки! Осени их благодатью своей и скрепи любящие сердца брачными узами...

Видимо, молитва жреца достигла-таки адресата, так как над троном стало разгораться серебристое объёмное облако портала, быстро скрывшее его от взоров посторонних, но почти сразу же угасшее и оставившее после себя удобно устроившуюся на троне молодую женщину ослепительной красоты, одетую в короткую белую тунику. Длинные, ниже пояса золотисто-льняные волосы женщины водопадом стекали с плеч и, ниспадая на высокую полуобнажённую грудь, закрывали резные подлокотники трона. Ноги женщины, обутые в лёгкие белые кожаные сандалии, игриво раскачивались, не доставая до пола — трон явно предназначался для человека необычайно высокого роста. Легкомысленный внешний вид богини резко контрастировал со строгим, даже суровым выражением её лица. Сидящая на троне женщина молчала, а её большие, зелёные, слегка миндалевидные глаза, окаймлённые длинными пушистыми ресницами, были устремлены прямо на молодых. Керт поражённо замер — он, в отличие от своего отца, впервые лицезрел супругу Одина, богиню Таню, крайне редко в последнее время появляющуюся в храме своего божественного мужа, доверив оглашение божественной воли своим жрецам. Но поразился юноша не тому, что его свадьбу вместо Создателя решила почтить своим присутствием сама старшая богиня — подобное пусть крайне редко, но всё же, по словам отца, случалось, а тому, что внешне богиня оказалось поразительно похожа на его избранницу. А ведь отец его о чём-то подобном пытался предупредить! Юноша же, как всегда, не верил, считая утверждение отца обычным преувеличением...

— Ой, мама! — испуганно пискнула Селена.

Керт, приняв отчаянный возглас своей избранницы за испуг, лишь задвинул её за спину и крепче сжал находящуюся в своих руках нежную девичью ладонь, тихо прошептав:

— Не волнуйся, всё в порядке! Это простая формальность, обычный ритуал, который я видел тысячи раз. Богиня просто зарегистрирует наш брак, поставив на запястья магические метки, так что тебе нечего бояться. А то, что на церемонию нашего бракосочетания лично явилась жена Создателя — хорошая примета... Считанные единицы новобрачных способны похвастаться подобным благоволением богини...

Девушка, похоже, имела несколько иное мнение, потому что начала активно вырывать свои нежные пальчики из ладони избранника с явным намерением сбежать из храма. Возможно, прояви Селена больше настойчивости и имей больше времени, побег вполне мог бы удасться, но Керт, переведя взгляд со своей невесты на горделиво восседающую на троне богиню, обратился уже к ней:

— Госпожа, от имени верховного жреца Создателя я прошу самостоятельного права выбора своей супруги. Все необходимые слова произнесены, согласие моё и Селены на брак озвучено...

Но сидящая на троне богиня, внимательно и немного снисходительно-насмешливо осмотрев стоящую у её ног пару, обратилась к девушке, проигнорировав слова Керта:

— И кого я тут вижу?! Неужели мой храм почтила сама лэри Селена! Не дёргайся, девочка, оставь руку своего жениха в покое. И пока помолчи, твою версию происходящего я выслушаю позднее. А сейчас, — повернувшись уже к юноше и изобразив на строгом лице лёгкую улыбку, — я хотела бы услышать, что мне скажет лэр Керт. Кстати, Керт, ты не можешь говорить от имени верховного жреца — это почётное право и одновременно тяжкая обязанность возложена на твоего отца. Я тебе такого права не давала. Пока...

— А разве должность не передаётся по наследству? — бросив мстительный взгляд на Дэна, спросил Керт. — Верховный жрец Создателя и, по совместительству, мой родной отец, мне уже все уши прожужжал, говоря, что моё место — в этом храме! И что должность жреца зарезервирована за мной чуть ли не с самого моего рождения! Причём это якобы ваше собственное желание!

— Ещё не сменилось первое поколение, а ты уже собираешься ввести в процедуру избрания жрецов кумовство? — повернулась к склонившемуся перед ней жрецу богиня. — Смело, Дэнни, очень смело! Я, разумеется, высказывала определённые пожелания, но не стоит интерпретировать мои планы как уже свершившийся факт. Должность моего жреца ещё необходимо заслужить, и одного кровного родства явно недостаточно!

— Керт, она... — девушка хотела что-то сказать своему избраннику, но глаза богини гневно сверкнули, и под сводами зала громовыми перекатами раздался её сердитый голос:

— Селена, молчать!! Я не разрешала тебе говорить! Не усугубляй тяжести своего проступка!

— Да, м...

— Молчать!!! Стой молча и слушай, если не хочешь, чтобы я лишила тебя голоса. Поверь, подобное в моих силах, и даже Создатель тебе не поможет — ему сейчас не до жалоб глупых девочек, не слушающих собственных родителей. Не усугубляй своей участи, я и так зла на тебя.

Девушка молча склонила голову, устремив взгляд к основанию ведущей к трону лестницы. Посчитав, что помех больше не будет, богиня вновь обратилась к Керту:

— Итак, мальчик, ты что-то говорил про свою избранницу? Неужели ты, к вящей радости своего отца, наконец-то решил жениться? И, кстати, как ты представляешь себе вашу будущую семейную жизнь? Поведай мне, порадуй свою богиню.

— Госпожа, я наконец-то нашёл ту, которую искал всю жизнь! Селена умна, скромна и станет великолепной женой. Она создаст в нашем доме уют и станет в нём отличной хозяйкой, а со временем — и матерью наших детей. Не вы ли сами считаете, что в браке именно это — самое главное, и потому дарите нашим женщинам, посвятившим жизнь семье и материнству, бесконечную молодость?

— И твоя избранница согласилась на всё, что ты сейчас мне сказал?

— Я пока не спрашивал, но уверен — она не откажется. Ведь главное в семейной жизни — это любовь!

— Маленький, наивный мальчик... Верю, что ты любишь свою избранницу. А вот она тебя любит?

— Селена говорила, что любит...

— Она говорила, что согласна выйти за тебя замуж?

— Да, госпожа!

— Но полностью в свои планы на совместную семейную жизнь ты её не посвящал... Весьма опрометчиво с твоей стороны. Ты, вероятно, представляешь свою семейную жизнь такой же, как у своего отца? Любящая, покорная жена, ведущая всё домашнее хозяйство и безропотно ожидающая своего мужа, когда же он придёт с работы?

— А разве может быть иначе, госпожа? Муж обеспечивает семью, а жена создаёт в доме уют. Так заведено у нас, людей, и так же, по утверждению жрецов, обстоят дела и у богов.

— Ты будешь удивлён, мальчик, но может. Всё зависит от того, кто из супругов сильнее и имеет больше власти.

— Мужчина всегда сильнее, богиня, просто потому, что ему природой предназначено быть защитником. Поэтому он в семье главный.

— Ты уверен, что всегда?

— Почти. Иногда действительно встречаются женщины, что сильнее мужчин, и мужчины, которые хуже женщин. Но исключения лишь подтверждают правило, госпожа.

— И ты не боишься, что твоя избранница в одно прекрасное время... Для неё прекрасное, разумеется... Обнаружит, что сильнее тебя? Сможешь ли ты с этим смириться?

— Селена — обычная девушка, госпожа. Но даже если вдруг моя невеста окажется одарённой и со временем сравняется со мной в силе — значит, так тому и быть. Я не стремлюсь к главенству в нашем союзе и буду совсем не против, если моя любимая обретёт такую же силу, как и я. Особенно если вы мне в этом поможете. В качестве свадебного подарка, например...

— Наглец, ну каков наглец! — улыбнулась богиня, — весь в своего отца. Вот только помочь в том, что ты просишь, я не могу. Твоя избранница действительно одарённая, но дар её слишком глубоко запрятан, и я не могу разрушить сдерживающую его плотину. Вернее, могу, но последствия моего вмешательства окажутся слишком разрушительными, и в первую очередь для самой Селены. Так что тебе придётся самому решать — останется ли в ближайшем будущем твоя избранница обычной женщиной или вы вместе найдёте способ разбудить её силу. В свете твоих представлений о вашей будущей совместной семейной жизни скорое пробуждение способностей Селены уже не кажется мне такой уж хорошей затеей.

— Госпожа, а вы уверены, что Селена — маг?

— Нет, мальчик, совсем не уверена. Вернее, не уверена, что она является магом в твоём понимании. Селена — не маг, но сила у неё определённо есть.

— Я не совсем понимаю смысла ваших слов, великая! Если есть сила, значит, человек — маг. А силу можно разбудить.

— Это твоё решение, мальчик. Я тебя выслушала и узнала, что хотела. Теперь послушаем другую сторону. Селена, я разрешаю тебе говорить, и предлагаю ответить на мой вопрос — любишь ли ты Керта и согласна ли выйти за него замуж?

— Да, ма... Госпожа...

— Ты уверена? Твой избранник — сторонник домостроя. Он искренне считает, что мужчина в семье — главный, а женщина обязана во всём его слушаться. Его мачеха, которая является для него идеалом жены, — рабыня, и находится в доме его отца практически на положении служанки — стирает, готовит, убирает, греет своему мужу постель, рожает и воспитывает его детей. Да, она всегда одета, обута, накормлена, у неё есть крыша над головой, но разве такой жизни ты хотела для себя?

— Мой муж никогда не сделает меня своей служанкой, и тем более рабыней! Мы с ним равны, и всегда и везде будем вместе! И все семейные вопросы мы тоже будем решать вместе!

— Вы никогда не будете равны! И, в первую очередь, по силе. Ни сейчас, ни потом. Ни с твоим спящим даром, ни с разбуженным. Керт об этом может и не знать, но тебе-то сей нюанс прекрасно известен! Ты по-прежнему считаешь, что в ваших семейных отношениях будет равенство?

— Я согласна на равноправные отношения, ведь я действительно люблю его. И надеюсь, что слова Керта о любви ко мне тоже не пустой звук. Если любят, то, как минимум, готовы идти на компромисс.

— Ты начинаешь взрослеть, девочка... — и, обернувшись к юноше, богиня спросила:

— Керт, ты услышал слова своей избранницы, и я, в нарушение установленного ритуала, спрашиваю тебя ещё раз. Каково твоё решение?

— Ну, в некоторых вещах мнение женщины действительно может иметь определённую ценность...

— Нет, мой мальчик, я спрашиваю совсем о другом. Представь, что в какой-то момент ты вдруг обнаружишь, что твоя жена, которую ты любишь и считаешь милым домашним котёнком, которую кормишь, оберегаешь, о которой заботишься, вовсе не нуждается ни в защите, ни в заботе? Что она умнее и сильнее тебя? Что тогда?

— Я приму её любой, госпожа, и продолжу любить!

— Что ж, я принимаю твой выбор, Керт, и твой выбор, Селена. Любите друг друга и будьте счастливы. Я объявляю вас мужем и женой, пока смерть не разлучит вас. Дайте мне свои руки!

И, дождавшись, пока пара поднимется по ступеням к трону и протянет к ней ладони, богиня, закрыв глаза, накрыла руки Керта и Селены своими тонкими изящными пальчиками, из-под которых тут же стал пробиваться свет, разлетаясь по залу золотыми искорками.

Действо продолжалось недолго — несколько мгновений, после чего свет погас, и богиня убрала руки, аккуратно вернув их обратно на подлокотники трона. Стоящие рядом молодые внимательно рассматривали появившиеся на запястьях замысловатые объёмные татуировки, переливающиеся всеми цветами радуги и, казалось, проникающие глубоко под кожу. Первым затянувшееся молчание прервал Керт, в недоумении спросив:

— Госпожа, я в первый раз вижу подобную татуировку... Что она означает?

Богиня, улыбнувшись, кивнула на потупившуюся девушку, продолжавшую молча рассматривать узор на своём запястье, и с усмешкой сказала:

— А это тебе твоя жена объяснит. Она, как я вижу, в курсе происходящего.

— Силь? — юноша в недоумении посмотрел на свою избранницу.

— Это моя мама, Керт... Прости, что я раньше тебе ничего не говорила. Я знала, что мой отец является демиургом этого мира, но о том, что моя мать явится на зов верховного жреца, даже не догадывалась. Я думала, что венчание в храме — простая формальность...

— Как — богиня? Ты — дочь богини?

— Умный мальчик! Наконец догадался, — саркастически прокомментировала Таня. — Неужели наше сходство не навело тебя на определённые мысли?

— Я думал, что подобное сходство — просто случайность, мало ли на свете похожих людей... Но подождите — Селена ведь даже не маг, и вы сами это только что подтвердили!

— Да, подтвердила. Как сказала и о том, что у твоей избранницы есть сила. Это не сила мага, это сила бога. Она отлична от магического резерва одарённых, и обнаружить её обычными методами крайне сложно, поэтому Селена и показалась тебе поначалу обычным человеком, как и её сестра. Ещё сложнее пробудить божественную силу — она слишком глубоко спрятана, чтобы случайно не повредить своему носителю.

— Значит, Линнея...

— Её родная сестра, мальчик. Линнее удалось самостоятельно взломать свой барьер и пробудить божественный дар, мощь которого, кстати, ты уже ощутил — вспомни тот испарившийся холмик, когда Линнея зачерпнула из своего резерва всего лишь капельку силы... И это несмотря на те ограничители, которые я заранее поставила обеим девочкам, иначе от этого мира уже мало что осталось бы. У Селены же всё ещё впереди. Твоя избранница может никогда не ощутить своей силы и прожить жизнь обычного человека — такое пусть и маловероятно, но тоже возможно... А может стать богом. Вернее, богиней. Отныне всё зависит от тебя — какой ты захочешь видеть свою жену, такой она и будет.

— Пусть будет богиней! Я люблю её и приму любой.

— Пусть будет, я не возражаю. Это будет лишь ваш совместный выбор.

— И всё же жаль, что вы не поможете своей дочери обрести силу...

— Мальчик мой, да если бы я могла, я бы давно уже это сделала! Но богами, к сожалению, не рождаются — ими становятся. Моя помощь, как я уже говорила, может больше навредить, чем принести пользы. Ей, а теперь и тебе, придётся самой найти свой собственный способ пробудить силу.

— Но совет вы можете дать? Или это тайна?

— Да какая уж тут тайна... Селена всё делала правильно — барьер можно ослабить регулярными медитациями, и со временем он исчезнет сам. Разумеется, если ничего не делать, то процесс активации дара может затянуться до бесконечности — собственных сил организма на подобное усилие может не хватить. Большую помощь в ускорении процесса разрушения барьера действительно оказывает фамилиар — обычному магу для своей инициации бывает достаточно всего один раз установить связь со своим симбионтом. К сожалению, энергетическое ядро у Селены защищено значительно лучше, чем ядро простого мага, поэтому сразу убрать её барьер не поможет даже симбиоз с рурхом — они, конечно, сильные природные телепаты, но даже их сил тут недостаточно... Но совместные усилия фамилиара и его симбионта разрушат барьер быстрее. Правда, сколько времени это займёт — не знаю, всё зависит от прочности барьера и глубины, а также продолжительности медитаций, подтачивающих защиту. И лишь после долгих усилий сильно ослабленный барьер разрушится.

— А можно точно предсказать срок разрушения барьера и события, ему предшествующие?

Барьер разрушится, когда выплеск ментальной энергии носителем окажется столь большим, что его мощности хватит для создания критического напряжения запирающих энергетических связок. Что-то вроде разрыва пуповины. Причём чем больше энергетический резерв, тем прочнее узы, не дающие ему самопроизвольно выплеснуться в окружающее пространство. Сильный испуг, переходящий в ужас, ярость, оргазм, жажда разрушения — вот те эмоции, которые способны прорвать плотину на пути обретения могущества. Линнее это удалось — она обрела силу. Возможно, уничтожению барьера поспособствовали длительные медитации — Линнея, в отличие от своей сестры, всегда более ответственно подходила к тренировкам и могла сильнее расшатать стенки своего барьера, а, возможно, и сам барьер оказался слабее. Эмоции Селены оказались недостаточными для повторения результата, продемонстрированного её сестрой. Не знаю, сколько раз нужно подвергать жизнь моей дочери опасности, чтобы её дар пробудился — возможно, и тысячи раз будет недостаточно, а, возможно, хватило бы и второго раза... Так что спокойной жизни я вам не обещаю.

— И что, теперь наша жизнь должна стать сплошной чередой опасностей?

— Ну почему же? Какой будет ваша жизнь — лишь ваш выбор. Любовь — тоже сильное чувство. Возможно, что не смогла сделать ненависть — сделает любовь. Если, разумеется, она настоящая...

* * *

Асура, дворец эмира...

— Проходи, Саниф, садись. Налей себе чаю — сегодня с утра я, сам не пойму отчего, поразительно добрый... И рассказывай — что нового в Асуре? — лениво проговорил возлежащий на подушках, ровным слоем устилавших отделанный бархатом подиум, немолодой уже человек в дорогом атласном халате на голое тело и с тонкой золотой короной эмира на идеально выбритой голове.

Мужчина, которого назвали Санифом, разогнулся после почтительного, почти до самой земли, поклона, и подобострастно приблизился к презрительно наблюдающему за его перемещениями правителю. Вокруг эмира, окружив со всех сторон его тучное тело, вились, изгибаясь в соблазнительных позах, три кормящие хозяина с рук засахаренными фруктами почти обнажённые красавицы, самой значимой деталью одежды которых являлись изящные золочёные ошейники с личным эмирским вензелем. Эмир воспринимал ухаживания красоток как должное, но и не выказывал неудовольствия — девушки были новенькими и ещё не успели ему надоесть. Приняв из рук одной из красоток наполненную до половины пиалу с чаем, Саниф поклонился эмиру ещё раз, сделал один маленький глоток и, отступив, пятясь к открытой арке входной двери на расстояние в полных три шага, сел прямо на пол, скрестив под собой ноги. Пиала с чаем заняла место на полу рядом с мужчиной, и Саниф, больше не прикладываясь к ней, начал рассказ:

— В столицу вашего государства пришло долгожданное лето, сиятельный. Караваны со всех краёв мира добрались до рынков Асуры, и скоро ваша сокровищница пополнится новыми редкими диковинами. Вручение даров состоится, как всегда, на празднование прихода лета, которое, правда, пройдёт на этот раз не в храме Создателя, а на дворцовой площади. К сожалению, храм оказался слишком сильно повреждён и до сих пор, несмотря на прилагаемые строителями усилия, не восстановлен. Работы по его ремонту идут днём и ночью, но, боюсь, к сроку всё равно не успеть.

— Но я слышал, что его уже почти восстановили?

— Осталась самая малость, ваша светлость. Ещё месяц — и храм вновь начнёт принимать своих прихожан, поражая своим великолепием и наполняя вашу казну звонкими монетами пожертвований во славу Создателя.

— Виновников разрушения нашли?

— Простите, ваша светлость, но кто разрушил храм — до сих пор неизвестно. Зато мы опознали тела погибших там...

— И кто же они?

— Это верховный жрец Одина, бывший в то время в храме, и ваш личный поверенный с несколькими охранниками. Ещё в эту компанию каким-то образом затесался один из местных купцов по имени Играм. Что он там делал — неизвестно. По-видимому, купца в храм привёл ваш поверенный для решения каких-то коммерческих дел. Такое иногда практикуется — средства, которые нежелательно светить, оформляются в виде пожертвований.

— Быть может, этот купец и уничтожил храм?

— Играм — не маг, ваша светлость, а к уничтожению храма и убийству находящихся в нём людей причастен сильный маг или группа магов. Жестокому убийству... Людей сначала пытали, а потом умертвили. Возможно, их принесли в жертву, осквернив алтарь Создателя.

— Откуда такие дикие подозрения, Саниф?

— Это не первое убийство подобного рода... Мои люди докладывают о странных случаях убийств, ваша светлость, больше всего похожих на жертвоприношения. Иногда стража находит расчленённые тела, явно подвергнутые какому-то страшному кровавому ритуалу, причём характер повреждений похож на следы, оставшиеся на найденных в храме трупах.

— И что ты сделал, чтобы предотвратить убийства? Гибнут мои подданные!

— Стража уже предупреждена, сиятельный! Ночные патрули усилены, а агенты тайной службы собирают любую, даже самую неправдоподобную информацию по убийствам. Моим людям даже пришлось обратиться в ночную гильдию...

— Связываться с ворами и бандитами? Да они сами, скорее всего, и являются истинными виновниками убийств! Или, как минимум, причастными...

— Ночники сами в растерянности, ваша светлость! Могу уверить вас, что изуродованные и расчленённые трупы — не их работа. Да, ночная гильдия не чурается убийств, если они приносят им выгоду. Но резать людей на части, пытая... Нет, на это они не пойдут.

— Но ведь кто-то же это сделал!

— И у меня уже есть подозрения, ваша светлость. Однако до полной уверенности мне необходима дополнительная информация и время на её получение.

— И сколько тебе потребуется времени для того, чтобы твои подозрения переросли в уверенность, Саниф?

— Думаю, пары недель будет достаточно, сиятельный! — мужчина ещё раз низко поклонился эмиру.

— Это слишком долго... Озвучь мне свои подозрения сейчас!

— Я ведь могу и ошибаться, ваша светлость. Информации пока очень мало, всё на уровне слухов...

— Да не трясись ты так, Саниф, ничего я тебе не сделаю! — усмехнулся эмир. — Ты хороший работник и преданный мне человек, не надо меня бояться. Пока не надо... Итак, я слушаю!

Ещё раз низко поклонившись и судорожно сглотнув вставший в горле ком, Саниф сиплым от волнения голосом ответил:

— Слухи говорят о новой богине, сиятельный! Будто бы в наш мир явилась богиня смерти, дабы покарать нас за грехи наши... И чтобы заручиться её благосклонностью, надо принести ей в жертву прекрасную невинную девушку, заставив ту умереть в муках и страданиях. Тогда человек, принёсший подобную жертву, получит благосклонность самой смерти. Бред, конечно же, однако дыма без огня не бывает...

— О, так ты уже увидел дым?

— Не знаю, как это связано со слухами, сиятельный, но с недавнего времени элитные бордели Асуры неожиданно стали пополняться прекрасными девушками неземной красоты... Откуда они там берутся — никто не может дать внятного ответа. Якобы это искупительная жертва новой богине.

— А самих девушек расспросить?

— У них кто-то предусмотрительно вырвал языки. Так что расспросить не удастся.

— Пошлите в бордели своих агентов — пусть попытаются поговорить хотя бы знаками. Даже не имея языка, человек сможет отвечать на простые вопросы, жестами обозначая "да" или "нет".

— Возможно, если бордели продолжат пополняться неизвестными красотками, я так и поступлю, ваша светлость.

— А почему не сейчас?

— От тех, кто уже в борделях, добиться какого-то внятного общения, боюсь, не получится — товар находится в круглосуточном потреблении и от разума там, скорее всего, мало что осталось.

— Что, все безумны?

— Они рабыни, ваша светлость. Известно ли вам, что вытворяют с рабынями в борделях богатые пресыщенные клиенты? Несколько суток непрерывного насилия, и рабыни, как правило, сходят с ума. Некоторые становятся безумными и раньше, а больше месяца, если не ошибаюсь, вообще никто из них не живёт.

— А куда смотрит хозяин борделя?

— Если за рабыню заплачено — клиент может делать с ней всё, что захочет. Может и убить — это его право. Вы, ваша светлость, вероятно никогда до этого не интересовались борделями.

— А мне это и не надо, Саниф, у меня хватает и своих женщин, с которыми я могу сотворить всё, что угодно. Могу наградить, а могу и казнить.

— И вы будете в своём праве, сиятельный!

— Ладно, Саниф, я понял, что в борделях ты информацию не получишь. Но это не значит, что я не спрошу тебя о ней через две недели! Иди и помни — через две недели ты должен будешь представить мне подробный доклад и найти тех, кто режет и убивает моих людей! Да, и с борделями ты всё-таки тоже разберись...

* * *

Яркие лучи восходящего солнца, осветившие разноцветные крыши столицы Лиярской империи, едва пробивались сквозь плотно задёрнутые шторы большой, богато обставленной спальни с находящейся почти в центре комнаты низкой квадратной кроватью, на которой, при желании, свободно могло бы уместиться не менее десятка желающих просто отдохнуть людей. Но сейчас на смятых, влажных от пота простынях, между раскиданных по углам подушек, обессилено лежали двое — мужчина и женщина. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять — ночь между ними выдалась весьма и весьма бурной. Что, впрочем, и неудивительно — первая брачная ночь, как никак...

— Всё никак не могу поверить, что моя жена — богиня... — задумчиво пробормотал Керт, расслабленно развалившись в самом центре роскошной постели и перебирая пальцами длинные золотисто-льняные локоны лежащей на его груди Селены. — Кажется, что всё случившееся со мной — фантастический сон, который всё длится и длится.... И я боюсь, что рано или поздно проснусь, открою глаза — и ты исчезнешь...

— Не переживай, дорогой, никуда я от тебя не исчезну, — промурлыкала девушка, скатившись с его груди, перевернувшись на спину и томно потянувшись — так, что крупные коричневые соски на её полных грудях задорно устремились вверх. Юноша, напротив, перевернулся набок, оказавшись к девушке лицом, и, опершись щекой о ладонь руки, которую использовал как подставку для собственной головы, возразил:

— Однако ты планировала продолжить учёбу в своём мире...

— До начала экзаменов ещё более двух недель по меркам этого мира, поэтому у нас в запасе ещё уйма времени!

— А потом?

— А потом — я улечу к себе домой, и буду прилетать к тебе на выходные, как я и планировала.

— А остаться здесь не хочешь?

— И что я буду здесь делать? Магии ведь у меня до сих пор нет, следовательно, в вашу академию я поступить не смогу.

— Я могу организовать какие-нибудь курсы... Да и самостоятельно тоже можно учиться — книг на любую тему в доме полно, а чего нет — можно взять из библиотеки академии. Хочешь, оформлю тебе туда доступ?

— Керт, это несерьёзно! — возмутилась девушка. — Я хочу получить нормальное образование!

— А моя мама так надеялась, что ты задержишься здесь подольше... Да и твоему рурху у нас понравилось.

— Рурху понравится везде, где буду жить я. И у моих родителей тоже найдётся место для одного котёнка. И вообще — чем ты недоволен? Мы же, кажется, уже говорили о том, что сначала — моя учёба!

— А потом?

— И потом — учёба! Учиться я буду до тех пор, пока полностью не овладею своим даром. Это ты у нас опытный маг, а я пока только смотрю на тебя и тихо завидую. Кстати, пока я учусь, ты мог бы жить со мной, в моём мире. Работа для тебя всегда найдётся — в клане постоянная нехватка квалифицированных магов.

— Я хотел сдать экзамен на магистра первой ступени... До следующей ступени мне осталось совсем немного.

— А что, в моём мире магией ты заниматься не сможешь? Поверь, у нас есть всё для учёбы — литература, учителя, полигоны...

— Мне хотелось бы учиться здесь — тут для меня всё привычно и знакомо. Да и с контролем магии у меня неожиданно какие-то проблемы нарисовались...

— Обрати внимание, любимый, — улыбнулась девушка, — мы с тобой не успели пожениться, как уже начинаем тянуть одеяло совместной семейной жизни каждый на себя!

— Но ведь я думаю о нас обоих, а не только о себе! На текущий момент я сильнее и в физическом, и в магическом плане. Я старше, опытнее, и смогу обеспечить нашу семью всем необходимым. Ты же, насколько я понимаю, на это пока не способна.

— То есть раз ты опытнее и сильнее, то приоритет мы должны отдать именно твоим решениям? — возмутилась девушка

— Это было бы разумно. Но, разумеется, любое решение, касающееся нас двоих, мы должны принимать вместе. Здесь, в этом мире, я смогу самостоятельно обеспечить весьма комфортные условия для нашего совместного проживания и удовлетворить практически любые твои желания и потребности. В твоём мире я, напротив, буду лишён большинства своих возможностей, и мы будем вынуждены зависеть от твоих родителей — ты, если я не ошибаюсь, самостоятельно обеспечить нашу семью всем необходимым не сможешь.

— То есть если бы сейчас я владела магией на более высоком уровне, чем твой, то приоритет в нашей семье отдавался бы моим решениям? — переспросила Селена

— Если ты сможешь обеспечить нашей молодой семье более высокий уровень комфорта, чем я, тогда — да, — подтвердил Керт, — но только если сможешь сама, без твоих божественных предков. Согласись, просить что-либо у родителей, если сможешь обеспечить себя сам, было бы по меньшей мере некорректно — мы же не дети, в самом деле.

— Уговорил! Я, слабая женщина, подчиняюсь праву силы, — улыбнулась девушка, — почему бы мне, пока я не обрела своего дара, не спрятаться за крепким мужским плечом? Но вот когда я стану сильнее тебя — тогда держись!

— И что ты тогда сделаешь? — возвратил супруге улыбку Керт.

— Я верну тебе твои же слова! — рассмеявшись, обольстительно прошептала Селена и, улёгшись животом на грудь юноши, спросила:

— А что за проблемы у тебя с контролем?

— Да сам пока не пойму, — пробормотал Керт, — вот, сок твой охладить не удалось...

И юноша кивнул головой в сторону тумбочки, где, укрытый светло-зелёной шёлковой салфеткой, одиноко стоял высокий хрустальный стакан, на дне которого плескались остатки рубиново-красного вишнёвого сока.

— Да нормальный сок вроде, не сильно тёплый, — с сомнением сказала Селена. Этот стакан она попросила принести мужа уже под утро, устав от яростного супружеского марафона, продолжавшегося с небольшими перерывами почти всю ночь.

— Ага, только это уже второй стакан! — невесело усмехнулся Керт. — Первый я благополучно заморозил, вместе со всем содержимым. Осколки от него до сих пор на кухне валяются! Надо бы убрать, кстати, а то мама обидится...

— Ладно, сейчас пойдём завтракать — заодно и уберём. Только вот зачем полностью замораживать? Вода при замерзании расширяется, вот лёд и порвал стенки стакана...

— Да знаю я... Но я хотел не заморозить, а просто немного охладить!

— Ах, вот оно что... — с оттенком коварства усмехнулась девушка. — Ну, тогда всё с тобой ясно!

— И что тебе ясно? — озадаченно переспросил Керт.

— Хотел в супруги богиню — получи причитающиеся в комплекте бонусы! Или ты наивно полагал, что всё будет просто — вот так взял, и женился?

— Не понял... А поподробнее можешь? — устремил взгляд на жену Керт.

— Вот скажи, дорогой, о чём ты думал, когда хотел охладить для меня сок?

— О тебе, кстати, и думал! — огрызнулся Керт. — Хотел, чтобы тебе было приятно — после бурной ночи промочить горло несколькими глотками прохладного сока!

— Обо мне, значит, думал... — констатировала факт Селена, — точно, всё сходится!

— Что сходится?

— Контролю магии тебе теперь придётся учиться заново, дорогой! — выдала свой вердикт Селена.

— Это ещё почему?

— Да потому, любимый, что теперь мы с тобой муж и жена. Законные муж и жена. И между нами установились близкие отношения. Даже очень близкие — ближе уже некуда...

— Это ты на что намекаешь? — озадаченно пробормотал юноша.

— А на то, дорогой, что, получив доступ к моему телу, ты умудрился получить доступ и к моей энергии. Зачерпнул силы не из своего, а из моего резерва — вероятно, бессознательно, просто думая в процессе создания заклинания обо мне. Случай, кстати, вовсе не уникальный — мама меня о чём-то подобном предупреждала. Она тоже, при необходимости, может воспользоваться энергией отца. Правда, отец умеет закрывать свой резерв, а я пока нет.

— И чем мне это грозит?

— Помимо собственной энергии ты, теоретически, отныне можешь использовать заёмную силу и из моего энергетического ядра.

— Но у тебя ведь оно неактивно! Барьер свой ты так и не сломала!

— А это и не важно, дорогой! То, что я не могу пользоваться своим резервом — это ещё не означает, что им не можешь воспользоваться ты. Как и в случае с фамилиаром, супруг может подключиться к резерву своей второй половинки напрямую, что ты, похоже, недавно неосознанно проделал. А так как моя энергия, по-видимому, значительно более концентрированная, чем твоя, ты, зачерпнув не из того источника, вложил в заклинание слишком много сил. Надеюсь, понятие удельной плотности энергии тебе знакомо? Теперь тебе постоянно придётся думать, из какого источника ты черпаешь энергию, и учитывать энергоёмкость взятой силы.

— А как я различу, из какого источника черпать?

— А я откуда знаю, дорогой? Тренируйся! Рано или поздно научишься различать. Наверняка твоя и моя энергия чем-то, да различаются — цветом там, запахом, весом... Разбирайся сам — тут я тебе не помощник, я ведь даже свою собственную энергию пока видеть не могу. Мама твоя ведь не путает содержимое двух рядом стоящих на плите кастрюль, даже если с виду они абсолютно одинаковы?

— То есть теперь у меня как бы два источника?

— Похоже, что так.

— И они останутся со мной всегда — куда бы я ни переместился?

— А вот тут всё не столь однозначно... Насколько я знаю, канал между нами пока небольшой, и прокачать по нему значительные объёмы энергии будет несколько проблематично. К тому же устойчивость этого канала зависит от расстояния между нами — чем мы дальше друг от друга, тем неустойчивее связь. На больших расстояниях эта связь вообще может исчезнуть. Короче, надо экспериментировать.

— А как усилить канал и увеличить его устойчивость?

— Что, положил глаз на халявную энергию?

— Ну, мало ли что в жизни может случиться... Энергия лишней не бывает.

— По поводу устойчивости канала сказать могу немного... От тебя здесь практически ничего не зависит — всё, что смог, ты уже сделал, женившись на мне. Самостоятельно канал будет увеличиваться в результате постоянного использования тобой заёмной энергии, правда, скорость роста канала будет невысокой. Значительно расширить канал смогу я, когда сломаю барьер и обрету силу. То же самое с расстоянием — моя мама, к примеру, может передать свою силу хоть на край вселенной, но вот пробить канал в другой мир она уже не может. Чтобы поделиться своей энергией в другом мире, она должна будет переместиться туда лично. Папа намного сильнее — даже границы между мирами для него не помеха, однако, насколько я знаю, пропускная способность канала между мирами на много порядков меньше, чем внутри. А в нашем с тобой случае критичными могут стать даже расстояния в пределах одного мира.

— И какова тогда максимальная длина нашего с тобой канала?

— Да откуда ж я знаю? Быть может, ты потеряешь связь со мной, выйдя из дома, а, быть может, наша связь сохранится даже в пределах материка или всей планеты. Гадать нет смысла, нужно пробовать. В любом случае сначала тебе придётся научиться черпать силу из какого-то одного энергетического ядра — ты уже на примере понял, что контроль заклинания в каждом случае будет разным.

— А я случайно не вычерпаю твою энергию до дна? Вдруг это вредно для тебя? Ну там барьер из-за подобной откачки разрушить окажется сложнее или ещё что-нибудь нехорошее...

— Вычерпать до дна энергию бога? — усмехнулась девушка. — Ну, попробуй... Только пробуй аккуратно — мне эта планета понравилась, жалко будет её уничтожить.

— Но это значит, что теперь я практически не ограничен в энергии! Я смогу построить плетения, активировать которые может только архимаг! — загорелся идеями юноша. — И я смогу сдать экзамен сразу на архимага!

— А ничего, что энергия — заёмная? — переспросила девушка.

— Это неважно, — отмахнулся Керт, — главное — чтобы на экзамене не использовалось артефактов!

— То есть ты в ближайшее время начинаешь готовиться к экзамену на архимага... А я?

— А ты учишься в своей академии, и по выходным помогаешь мне! — уверенно ответил юноша. — Ты же хочешь, чтобы твой муж получил звание архимага? Кстати, их у нас всего пятеро, и я, если сдам экзамены, буду шестым!

— А честолюбие, оказывается, в списке твоих достоинств присутствует, и явно не на последнем месте! — усмехнулась Селена.

— Это не честолюбие, а работа на перспективу! — возразил Керт. — Кстати, раз уже утро — быть может, пойдём на полигон, опробуем работу с твоей силой?

— А, быть может, мы сначала позавтракаем? — усмехнулась девушка, глядя в загоревшиеся азартом глаза супруга.

— Разумеется, дорогая! — улыбнулся юноша. — Позавтракаем, и сразу в академию, на полигон! Кстати, с твоим резервом на полигон мы сможем добираться порталами...

* * *

Тария, храм Создателя...

— Значит, ты утверждаешь, что в Натане появилась новая богиня?

— Никак иначе трактовать последние события я не могу.

— Давай я перечислю все основные факты, которые ты мне привёл. Во-первых, это резко увеличившееся количество последователей нового культа, которое не могло так быстро вырасти без веской причины, естественным образом. И этой причиной ты называешь появление в мире разумной высокоэнергетической сущности.

— Совершенно верно, Дэн.

— Следующая причина — это появление магического отклика при обращении к новому божеству.

— Это основная причина, характеризующая божественную сущность.

— Подобный эффект может давать и специализированный артефакт большой мощности. Кстати, именно по этому принципу работают переговорные амулеты. Тебе ли, Орив, этого не знать!

— Никакой артефакт не способен охватить собой весь мир — на такое у него просто не хватит мощности. И даже если допустить возможность создания подобного артефакта, что под силу лишь совместным усилиям сотни опытных архимагов, то получившийся артефакт со временем сам обретёт псевдоразум. То есть станет богом. В любом варианте мы приходим к тому же самому результату. Логичнее предположить, что мы имеем дело не с артефактом, а с новым, недавно зародившимся божеством.

— Это предположение, но не доказательство.

— Не забывай, что энергия молитв, обращённых к новому божеству, не рассеивается в пространстве, а поглощается какой-то сущностью, то есть имеет чётко выраженную привязку к энергетическому узлу большой ёмкости. Поглощение никак нельзя объяснить влиянием уже известных богов — мы проверили связь с известным нам пантеоном в первую очередь. Это, кстати, третья, и, наверное, самая веская причина.

— Ты уверен в своих выводах? Энергия, излучаемая обычным человеком, слишком мала, чтобы отследить её влияние на мировой эгрегор.

— Уверен, Дэн. Мои люди в академии провели множество опытов, чтобы говорить об отсутствии влияния статистической погрешности. Появление новой сущности можно считать доказанным.

— Хорошо, предположим, что ты прав, и в мире появилась некая высокоэнергетическая сущность, отзывающаяся на молитвы своих адептов. И что в этом особенного? У нас много богов — одним больше, одним меньше, разница небольшая.

— Ты хочешь появления в этом мире культа смерти и разрушения? Войдя в силу, адепты нового культа не остановятся на одной Натане — они придут и сюда, в Лияру. Люди, черпающие силы в ритуальных пытках и умерщвлении своих жертв, со временем оставят от этого мира одно пепелище. Вряд ли подобный исход понравится Создателю.

— Я уверен, Орив, Создатель не допустит гибели сотворённого им мира.

— Но болезнь лучше всего лечить в зародыше. В этом ты со мной согласен?

— Хорошо, я приму твои слова на веру. Как, говоришь, зовут нового бога?

— Богиню. Люди зовут её Метаморфоза. Богиня ненависти, разрушения и смерти. Она черпает свои силы в ритуальных пытках и предсмертном ужасе умирающих жертв.

— Три ипостаси в одном лице...

— Они друг друга стоят, Дэн. Жертвоприношения, совмещённые с ритуальными пытками, неплохо питают и саму богиню, и её верных последователей. Культ стремительно набирает силу. В городах начинают пропадать люди, а небольшие по численности селения вообще охвачены ужасом. Резко возрос спрос на оружие, особенно на арбалеты с зачарованными стрелами. По ночам люди боятся выходить из дома. Зафиксированы даже исчезновения одарённых — адепты кровавой богини не боятся ничего, даже проклятия расплаты за убитых магов. Подозреваю, что с помощью некоего ритуала адепты научились обходить проклятие.

— Кстати, ты не выяснил, откуда появилась новая богиня?

— Подозрения у меня есть... Если ты не забыл, недавно в наш мир пришли двое детей Создателя.

— Они же ещё дети!

— Они в первую очередь боги, Дэн! Как бы внешне они при этом ни были похожи на простых людей.

— Одна из этих девочек сейчас живёт в моём доме, и за её непричастность к происходящему я ручаюсь. Ничего божественного за ней не замечено — обычный подросток. Необычного в ней лишь то, что она как две капли воды похожа на свою мать, богиню Таню.

— А вторая?

— Линнея сейчас где-то в Ривии, решает свои дела, пообещав вернуться через месяц. Как только девушка вернётся из Эмирата, она покинет наш мир и улетит домой.

— Культ Метаморфозы зародился и начал стремительно распространяться как раз из Ривийского эмирата! Дэн, я уверен, что Линнея уже не та милая безобидная девочка, которая пришла в наш мир несколько месяцев назад. Если ты не забыл, она смогла обрести здесь силу, разрушив барьер своего дара, и процесс разрушения оказался для неё не слишком приятен. Негативные эмоции, испытанные девушкой в процессе инициации, вполне могли наложить свой отпечаток на энергетику юной богини, резко сменив её полярность.

— Это лишь твои предположения, Орив. Мы ничего не знаем о зарождении и становлении божественных сущностей, строя лишь свои догадки об этом процессе.

— Но то, что Линнея — по сути уже не человек, а некая сущность в человеческом обличье, имеющая доступ к океанам собственной энергии, способным не только одарить своих последователей силой, но и вообще уничтожить целый мир, ты согласен?

— Это действительно так...

— А то, что Линнея умеет принимать облик демона? То, что она по сути своей давно уже не человек, а метаморф, ты не забыл? Метаморф женского рода — метаморфоза... А как зовут новую богиню? Тебе это ни о чём не говорит?

— Я сегодня же обращусь с молитвой к Создателю, Орив...

* * *

Вор-карманник по кличке Рох довольно потирал руки — ветреная богиня Удача, весь день демонстрирующая профессиональному щипачу вид своих прекрасных ягодиц, наконец-то развернулась к нему лицом. И как-то сразу забылись дневные провалы — первый срезанный на рынке кошелёк, во внутренностях которого обреталось всего две мелких медных монетки, не стоящие и малой части его усилий... И второй кошелёк, оказавшийся обычной обманкой, наполненной не деньгами, а мелкими плоскими камушками... И третий кошелёк, в который предусмотрительный хозяин вместо денег насыпал жгучего алхимического порошка, разъевшего два пальца на правой руке Роха почти до костей... И скудный ужин из пустой, заправленной сухими хлебными корками похлёбки, тоже стремительно исчез из его мыслей, стоило только увидеть, на кого ему повезло наткнуться на узких пустынных улицах ночной Асуры.

Неожиданной находкой, способной сказочно обогатить бедного вора, оказалась прелестная девушка — на вид лет шестнадцати, не больше, но с отлично сложенной фигуркой, выдающимся бюстом и мордашкой, закрытой изящной маской из тонко выделанной кожи телесного цвета с тонко прорисованными бровями. Маска обтягивала лицо девушки как вторая кожа, и мужчина даже поначалу принял её за истинный лик незнакомки. За такую куколку в элитных борделях Асуры отвалят немалые деньги. Но, разумеется, первым, кто должен попробовать найденный на продажу товар, должен быть он, удачливый карманник Рох. Довольно ухмыльнувшись, мужчина стал тихо красться за незнакомкой, проверяя, не идёт ли за ней хвост — нарваться на стражников во время того, что он хотел совершить, означало получить стальной рабский ошейник в подарок и прилагающийся к ошейнику билет в один конец на эмирские рудники.

Слежки за девушкой не было — она оказалась настолько беспечна или, что более правильно, настолько глупа, что решила прогуляться ночью по трущобам Асуры совсем без охраны! Убедившись, что его планам никто и ничто не помешает, мужчина дождался, пока девушка поравняется со входом в тёмный неприметный тупичок, и, резко ускорившись, прыгнул на неё сзади, затолкнув в тупик, сбив на землю и прижав хрупкое девичье тело к грязным булыжникам мостовой. Девушка испуганно взвизгнула и затрепыхалась, пытаясь вылезти из-под придавившего её тела, но все попытки глупышки были заранее обречены на провал — разница в весе не давала ей ни малейшего шанса освободиться. Однако Рох позволил себе, как кот с мышью, немного поиграться с жертвой, сначала чуть-чуть приотпуская, а потом опять наваливаясь на извивающуюся под ним девушку. Та ещё ничего не поняла и не оставляла попыток освободиться, но единственное, чего смогла добиться — это перевернуться с живота на спину, открыв мужчине затянутое кожаной маской лицо, обрамлённое пышной шевелюрой коротко стриженых каштановых волос. Девушка даже не догадалась, что перевернуться на спину ей позволил сам вор — лежащую на спине жертву намного легче раздевать. Да и неизбежный после раздевания акт соития удобнее производить именно в таком положении — мужчина не в первый раз развлекался со своими жертвами подобным образом и знал, что если во время совершения запланированного акта находиться сверху, то ему не помешают шершавые и неудобные камни мостовой. А девушке в любом случае будет уготована такая участь, что расцарапанная в кровь спина станет самым малым её переживанием. Впрочем, в своей дальнейшей судьбе незнакомка виновата сама — отправиться в одиночку на ночную прогулку по самым злачным закоулкам Асуры равносильно добровольной продаже самой себя в рабство.

Довольно усмехнувшись, Рох покрепче перехватил руки девушки и, заведя их за голову, потянулся к маске, собравшись рассмотреть лицо своей добычи, но незнакомка неожиданно прекратила попытки освободиться и замерла неподвижно, устремив взгляд своих больших карих глаз сквозь маску точно в глаза вора. Мужчина вздрогнул от неожиданности — глаза девушки, ещё мгновение назад отображавшие целую гамму чувств, главным из которых был испуг, сейчас светились радостным триумфом, а зрачки неожиданно вытянулись и стали вертикальными, отчего взгляд незнакомки стал похож на взгляд приготовившегося к броску хищника. Полный нехороших предчувствий, Рох попытался вскочить и убежать, бросив непонятную добычу, однако это правильное, но запоздалое решение уже не могло его спасти. Тело вора, будто загипнотизированное взглядом незнакомки, неожиданно перестало ему подчиняться и медленно поднялось в воздух, зависнув вертикально в паре ладоней от мостовой. Руки мужчины растянуло в стороны, так, что фигура несостоявшегося насильника стала изображать парящий в воздухе крест. Вор впервые в своей полной опасностей жизни настолько сильно испугался — похоже, госпожа Удача всё же окончательно отвернулась от него. Желание поразвлечься привело мужчину к фатальной ошибке — он попытался изнасиловать не обычную девушку, а мага, и сейчас неудачливому насильнику, похоже, будут демонстрировать всю глубину его заблуждения. Однако то, что его до сих пор не убили, оставляло карманнику небольшую надежду, что с незнакомкой можно попытаться договориться — вдруг он для чего-то понадобился неизвестной магине живым? Мужчина попытался завязать разговор, извиниться, предложить денег... В крайнем случае согласиться на любую услугу — вступив в диалог, незнакомка вряд ли станет сразу его убивать, а там, глядишь, и удастся уговорить волшебницу оставить ему жизнь, выполнив в качестве платы за собственную ошибку несколько деликатных поручений. Но вместо слов из горла неудачливого вора донеслись лишь приглушённые хрипы — незнакомка хорошо контролировала его тело, сковав мышцы гортани оковами неподвижности. Оглядев плоды своих трудов, поднявшаяся с земли девушка ещё раз обворожительно улыбнулась, плавно сомкнула ладони над головой, и тело мужчины в точности повторило это движение. Удовлетворённо хмыкнув, девушка ласковым, нежным голоском, похожим на переливы серебряных колокольчиков, проворковала:

— Так, так, так... Это кто тут у нас такой затейник, любящий молоденьких девушек? — и волшебница медленно обошла замершего в неподвижности вора, нежно поглаживая его ладонью по щеке, для чего ей даже пришлось встать на носки.

Эта простая и непритязательная ласка вызвала во всём теле мужчины непроизвольную дрожь, сопровождающуюся волной чувственного наслаждения. Заметив напрягшееся мужское естество между ног своей жертвы, девушка усмехнулась, и в её прекрасных бездонных глазах промелькнуло что-то хищное, а вертикальные зрачки начал заливать идущий изнутри мёртвенный зелёный свет. Продолжая оглаживать замершего испуганного мужчину, она произнесла:

— То, что тебе нравятся невинные девушки, это хорошо... Значит, то, что я сейчас сделаю, тебе тоже понравится — я собираюсь подарить тебе предмет твоих грёз... Он будет принадлежать тебе всю твою оставшуюся недолгую жизнь. Так, дай-ка я посмотрю на тебя повнимательнее! Ну что ж, заготовка неплоха, неплоха... Ноги хорошие, сильные, их мы оставим как есть, вот только уберём лишний жир, удалим волосы, да и бёдра следовало бы сделать пошире. Тебе ведь нравятся длинные ровные ножки с крутыми бёдрами? Ничего не говори, я по твоим глазам вижу, что нравятся! — И девушка ласково провела своими нежными пальчиками по его бёдрам.

Вор с ужасом почувствовал, как одновременно со словами девушки его ноги обдало волной холода, а потом они все, от пяток до пояса, жутко зачесались. Полмира отдал бы сейчас несчастный вор за возможность, почесавшись, унять зуд, но задранные вверх руки ему больше не подчинялись, и эта пытка оказалась настолько изощрённой, что мужчина мысленно взвыл от бессилия. Однако через несколько мгновений мучения, которым его подвергла незнакомка, закончилась, и неприятные ощущения схлынули, оставив на лбу вора холодную испарину. Зато его прекрасные кожаные штаны, за которые в своё время было отдано целых семь серебряных монет, неожиданно стали ему малы в бёдрах, как будто идеально выделанная кожа непонятным образом усохла. Или это у него действительно увеличились бёдра?

А незнакомка тем временем продолжала крутить его зависшее в воздухе неподвижное тело, приговаривая:

— Талию тебе тоже поменьше сделаем, да и жир с живота заодно уберём — будешь у нас такой стройняшкой, все мужики твои будут! А вот на груди, наоборот, экономить не будем. Ты же любишь, когда у бабы, которую ты насилуешь, вместо грудей арбузы? Вот и тебе сейчас такие же сотворим, — продолжала ворковать девушка.

Как бы в подтверждение этих слов в груди мужчины возникло нестерпимое жжение, его просторная шёлковая рубашка неожиданно стала ему мала, сдавив грудь и перехватив дыхание, но продлились эти ощущения недолго — в ночной тишине отчётливо раздались звуки лопнувших завязок, и давление в груди неожиданно исчезло. На этом мучения похолодевшего от страшного предчувствия вора не закончились, а до его ушей донеслись очередные разъяснения незнакомки:

— Плечики — поуже, не нужны тебе такие широкие плечики, да и ручки тебе тоже потоньше сделаем — тебе же ими не работать... А вот шейку сделаем подлиннее и потоньше — для красоты, разумеется... Ой, какая же я забывчивая! — девушка театрально хлопнула себя по лбу ладошкой, — совсем про твои причиндалы забыла! Не нужны они тебе теперь, так что и их убираем... Ну, сам подумай — зачем тебе на таком роскошном теле эти уродливые волосатые колокольчики? А взамен сделаем тебе то, что есть у любой нормальной девочки... И что нам осталось? Да совсем чуть-чуть! Личико тебе сейчас посмазливее вылепим — и будешь ты у нас в борделе первой красавицей! Поразительная метаморфоза, не находишь?

И незнакомка весело и заливисто, как будто только что услышала свежую пикантную шутку, рассмеялась, тряхнув своей прелестной головкой, отчего её короткие густые каштановые волосы взметнулись неистовым вихрем. От резкого движения головы тонкая кожаная маска, закрывавшая лицо незнакомки, слетела, и Рох увидел страшное в своём уродстве, обезображенное корявым, протянувшимся наискосок от бровей до скулы шрамом, лицо.

Увиденное заставило мужчину покрыться холодным потом от вымораживающего душу леденящего ужаса — вор вспомнил, кому народная молва приписывала этот кошмарный лик... Вор, всегда находящийся в курсе столичных новостей, разумеется, знал, что в последнее время в элитные бордели Асуры начал поступать уникальный товар — молодые, ослепительно красивые девушки-рабыни с такими восхитительными телами, что очередь на них уже была расписана на недели вперёд. Дальше записываться не имело смысла — больше месяца ни одна из них не доживала. Пользуемые ненасытными клиентами днём и ночью, девушки умирали от сводящей с ума боли и многочисленных внутренних повреждений. Что поделать, с рабынями никто не церемонился, готовые платить большие деньги обеспеченные клиенты позволяли себе с живым товаром любые извращения. И даже пожаловаться на жестокое обращение секс-рабыни не могли — кто-то предусмотрительно лишил их этой возможности, вырезав языки. Ходили слухи, что это проделки недавно появившейся в мире Метаморфозы, богини ненависти, казнившей таким способом неугодных ей людей. Богиня любила смерть во всех её проявлениях и наслаждалась видом пыток и мучений истязаемых жертв, одаривая своих адептов дополнительной силой и требуя от них только одного — предельной жестокости. Культ Метаморфозы разросся в Асуре в последнее время, и Рох уже задумывался о вступлении в одну из плодящихся, как грибы после дождя, сект, культивирующих поклонение кровавой богине. И вот сейчас он сам повстречался с богиней ужаса и страданий, и сам поднял на неё руку, дав ей власть над собственным телом. Вор уже догадался, какая участь его ожидает, тихо завыв от бессилия и затопившего его разум дикого ужаса. А девушка, услышав его всхлипы, зловеще усмехнулась и прошипела, заставив сердце вора покрыться холодом и пропустить несколько ударов:

— О, да ты, красавица, похоже, признала меня! И даже догадалась о своей дальнейшей участи! Ты вспомнила, как меня зовут? Ну-ка, порадуй меня, скажи!

— Ме... Мета... — донеслись из скованного спазмами горла висящего в воздухе тела тихие хриплые звуки.

— Вижу, узнала! Молодец! — хищно улыбнулась девушка, зловеще раздвинув обезображенные шрамом губы, и ночную улицу Асуры залил звонкий серебристый женский смех.

Отсмеявшись, девушка вгляделась в лицо своей жертвы и уже вполне серьёзным голосом спросила:

— А что это ты, красавица, так ротик свой разеваешь? Имя моё можешь больше не называть — вижу, что оно тебе знакомо, так что кого молить о смерти — ты уже знаешь. Правда, что смерть твоя будет лёгкой — не обещаю, не люблю я лёгких смертей для таких подонков, как ты. Что, спросить о чём-то хочешь? Наверное, и разговаривать умеешь? Но ничего, недостаток этот мы с тобой быстро исправим! Не нужно тебе в борделе это умение — своим прекрасным ротиком ты там не разговаривать, а работать будешь. Поэтому дай-ка мне сюда свой язычок! Да не упрямься, только сама себе больнее сделаешь!

И, дождавшись, пока рот висящего перед ней тела раскроется в безмолвном крике, быстро протянула руку и, ухватив двумя пальцами красный трепещущий кусок плоти, резко дёрнула на себя, после чего, увернувшись от кровавых брызг, отбросила вырванный язык на грязные каменные уличные плиты. Рот бывшего вора, а теперь уже очередной кандидатуры в элитный бордель Асуры, тут же закрылся, и только выпученные глаза жертвы указывали на не слишком-то добровольное её участие в происходящем действе.

Тем временем, не отвлекаясь больше на разговоры, девушка споро освободила висящее перед ней тело от одежды, разрезав её на лоскуты неожиданно появившимися на пальцах острыми когтями, и сосредоточенно наводила на нём последние штрихи, подправляя мелкие огрехи. Плоть под её руками текла и меняла форму, как воск, и уже через десяток минут в воздухе перед Метаморфозой висело идеальное по своим формам и источающее волны сексуального желания молодое женское тело. Работа скульптора человеческих тел подошла к концу, и кровавая богиня, радостно рассмеявшись и потерев от удовольствия руки, заставила парящее тело лечь на землю, после чего надела на шею только что вылепленной живой скульптуры неожиданно возникший в её руках стальной рабский ошейник, нежно проворковав:

— Ну, вот и всё, красавица! Теперь ты можешь встать на ноги и посмотреть на плоды моего труда. Ты должна оценить мои усилия, ведь я так старалась, делая из тебя человека! Совершенного человека — такого, какого ты всегда рисовала в своих мечтах!

Обнажённая девушка, ещё недавно бывшая мужчиной, неуклюже заворочалась на грязных камнях мостовой — от долгого пребывания в неподвижности конечности вора затекли, и судорожные движения его нового тела больше походили на кривляние марионетки. Но вот вору удалось наконец-то оторваться от земли, встать на колени, помогая себе подняться дрожащими руками, и Метаморфоза уже протянула к ошейнику свою руку, чтобы закрепить на нём тонкую стальную цепь, как вдруг от выходящего на улицу фасада близлежащего дома, утопающего в ночном мраке, отделились две тени — мужская и женская. Постояв там немного и убедившись, что девушка их заметила, одна из покрытых мраком фигур сдвинулась, и мягкий женский голос произнёс:

— Не стоит этого делать, дочка, ни к чему хорошему твой поступок не приведёт.

— Но почему, мама? — в недоумении воскликнула девушка, безошибочно опознав незнакомку, — я лишь хотела вернуть этому человеку то, что сам он хотел сделать со мной! Если бы сейчас на моём месте оказалась обычная девушка — участь рабыни в борделе досталась бы именно ей!

— Ненависть рождает только ненависть, дочка...

— К тому же ты сама подставилась, — вступил в разговор находящийся рядом с матерью девушки мужчина, — ведь если бы не ты, этот человек просто прошёл бы мимо и никому сегодня не причинил бы вреда.

— А завтра? А послезавтра? Папа, неужели вы с мамой наивно полагаете, что этот человек настолько белый и пушистый?

— Нет, дочка, душа этого человека черна от совершённых им убийств, но почему ты решила, что имеешь право его за это карать? Ты стала слишком жестокой, дочка. Знаешь, как тебя прозвали в народе, и какой аватарой наделили?

— Метаморфозой! Богиней смерти...

— Верно, Метаморфозой, богиней смерти, разрушения и ненависти.

— Ну и пусть! Зато я занимаюсь полезным делом — избавляю этот мир от подонков и насильников!

— Ты ошибаешься, дочка. Ты вовсе не делаешь мир чище, а лишь плодишь в нём злобу, насилие и жестокость. На каждого уничтоженного тобою подонка приходят двое, трое, и в этом исключительно твоя вина.

— Неправда! Я этому не верю!

— А зря... Демиургу этого мира надо верить. Весь этот мир для меня — как открытая книга. Вот скажи мне, дочка, что бы ты сделала с этим человеком после того, как превратила бы его в женщину?

— В девушку, папа! Прекрасную, невинную девушку! А после метаморфозы я поместила бы его... её в бордель, как и всех остальных! И с ней проделали бы то же самое, что и с остальными! Пусть он на себе почувствует, каково это — сдохнуть от того, что тебя день за днём жестоко насилуют сотни похотливых мужиков, раздирая своими погаными членами все внутренности! Ведь именно эту участь он пророчил в своих мыслях мне!

— А теперь, дочка, посмотри на свои поступки со стороны. В бордель попадает молодая девушка ослепительной красоты, и какая-то богиня желает, чтобы её там затрахали до смерти, причём половой акт с этой девушкой должен, по желанию богини, совершаться с предельной жестокостью — так, чтобы эта девушка орала от невыносимой боли и умоляла своих насильников проявить к ней милосердие и просто убить. Впрочем, умолять она не сможет — ты же вырвала ей язык. Как ты думаешь, чем потом займутся сотни, тысячи мужчин, принимавших активное участие в столь изуверском убийстве с их точки зрения невинной девушки? Ведь о том, что эта девушка совсем недавно была таким же насильником, как и они сами, им неизвестно.

— Да мне плевать, чем эти похотливые козлы будут заниматься!

— Очень опрометчивое с твоей стороны решение, дочка. Эти люди уже испробовали крови невинной жертвы, и она им понравилась. К тому же в насилии и издевательствах над девушкой их поощряла одна небезызвестная богиня... Скольких таких невинных девушек, бывших ранее убийцами и насильниками, ты уже отправила умирать в бордели? Десять? Двадцать?

— Больше сотни... Ну и что?!

— А то, что на Натане появился и стремительно распространяется культ богини Метаморфозы! Кровавый культ! Я уничтожил уже три твоих храма, дочка, и во всех трёх алтари были под завязку заполнены эманациями боли и страданий. Не хочешь узнать, как их наполнили? Что трясёшь головой? Даже если не хочешь, я тебе сейчас расскажу. Все алтари в твоих храмах, как оказалось, изготовляются по одному стандарту — это большая плоская гранитная или базальтовая плита прямоугольной формы, верхняя поверхность которой отполирована почти до зеркального блеска, а по краям сделаны канавки для кровостока. Во всех четырёх углах плиты намертво закреплены четыре прочных стальных кольца, к которым приклёпаны цепи с креплениями для рук и ног. На этом алтаре приносят жертвы. Жертвы тебе, дочка. В качестве жертвы используют молодую невинную девушку, стараясь, чтобы она была как можно более красивой — ведь именно таких ты, по убеждению твоих адептов, любишь мучить. Девушку похищают, доставляют в твой храм и приковывают к алтарю, вырвав предварительно жертве язык и заткнув кляпом рот. Затем с ней поступают так же, как поступают с твоими жертвами в борделях, то есть насилуют с наиболее возможной жестокостью, после чего, видя, что жертва скоро умрёт, ей вспарывают живот и потрошат ещё живую, на её же глазах. Девушка умирает на алтаре от боли и ужаса — как и все остальные твои жертвы. Алтари в процессе этой изуверской казни заряжаются отрицательной энергией смерти. С каждой новой приведённой тобою в бордель жертвой в мир выплёскивается очередная партия мужчин, познавших путь насилия, жестокости и издевательств, на который их благословила богиня Метаморфоза.

С каждым словом мужчины плечи девушки поникали, и казалось, что она вот-вот расплачется.

— Прости, папа, я не знала...

— Обычного "прости" уже недостаточно, дочка. Ты выросла, и за свои поступки тебе придётся отвечать. Ты согласна остаться во главе созданного тобою культа и наслаждаться кровью и страданиями сотен, а потом тысяч и миллионов невинных жертв? Зная, что ты и только ты тому виной? Тогда я и мама просто уйдём, оставив тебя здесь. Навсегда. Этот мир, который ты рано или поздно превратишь в склеп, навечно станет твоим домом.

— Нет, не бросайте меня! — во взгляде девушки промелькнула паника. — Я всё исправлю! Я сама уничтожу всех своих последователей!

— Не поможет, дочка, — с сожалением сказала женщина, — время упущено, и сейчас любое совершённое тобой убийство приведет лишь к укреплению твоего культа. Убивать надо было раньше, когда культ богини смерти только зарождался, число твоих адептов было невелико, а сами они — разобщены. Решение верное, жаль, что оно опоздало.

— Тогда я больше никого не стану убивать! И преобразовывать тоже никого не стану! Пусть их наказывает кто-нибудь другой! А я стану творить добро, помогать людям...

— И это уже поможет, дочка... — грустно улыбнулась женщина. — Твои последователи набрали силу, и культ богини Метаморфозы обрёл самостоятельность. Добро, творимое тобой, не перевесит уже совершённого зла, да и всё сотворённое твоими руками добро люди станут приписывать другим богам — ведь от тебя они ждут только страданий и ненависти. И эта энергия, посвящённая лично тебе, уже проявила твой аватар и начала напитывать твою ауру — разве ты сама не замечаешь, что в последнее время страдания других людей начали приносить тебе радость?

— Но я не хочу!

— Чего не хочешь, дочка?

— Не хочу приносить страдания другим! Особенно ни в чём не виновным...

— Остаётся решить, как ты этого добьёшься.

— Я не знаю...

— Хороший ответ. И, главное — честный.

— Но я действительно не знаю, что мне делать!

— И здесь я тебе верю, дочка.

— Но ведь вы мне поможете? Папа, мама? — девушка с надеждой переводила взгляд с одного на другого. Прошло несколько долгих, как ожидание смерти, мгновений, и напряжённую тишину прервал отец девушки:

— Я помогу тебе, дочка. И мама поможет — ведь мы тебя любим и желаем, чтобы с тобой всё было хорошо. Но наказание должно быть соразмерно совершённому проступку — это закон равновесия, который ты, разумеется, пока не знаешь. Если бы ты просто покарала своих обидчиков — ни я, ни мама ни слова бы тебе не сказали, ты была бы в своём праве. Но ты сознательно встала на путь разрушения, решив заняться местью непонятно кому и неясно за что, а это в первую очередь отразилось на твоём аватаре. И изменения, кстати, уже закрепились... Возможно, теперь ты навсегда останешься богиней смерти. Чтобы попытаться исправить то, что ты натворила, ты должна добровольно принять любое наказание, какое мы с мамой тебе назначим. Принять не формально, а всей душой — это нужно не мне и не маме, а, в первую очередь, самой тебе. Осознать и исполнить, не пытаясь найти лазеек и отговорок, и только в этом случае я попытаюсь убрать последствия твоих необдуманных действий. Тогда люди этого мира со временем забудут о Метаморфозе.

— Я клянусь, что осознанно приму любое назначенное тобой наказание, папа. Я верю, что оно будет соразмерно принесённому мною в этот мир злу, и не буду искать способы избежать его.

— Клятва принята, дочка. Твои приключения в этом мире окончены — собирай вещи, скоро ты отправишься домой. А о твоём наказании мы поговорим позже...

Глава 10

Синтаэла уверенным стелющимся шагом истинного лесного жителя шла по густой чаще, намётанным взором безошибочно находя едва заметные следы почти уничтоженной временем лесной тропинки. Протоптанная неизвестными предшественниками старая тропа, вьющаяся между исполинскими стволами вековых деревьев, вела прямо в самое сердце первозданного дремучего леса. За девушкой тонкой протяжённой цепочкой растянулись её спутники, идущие след в след к выбранной ими цели. Цель у путников была проста — покинуть мир, в котором для них, как оказалось, не нашлось места...

Идущие по лесу люди относились к той небольшой части населения Лияры, которое проповедовало не технический путь развития цивилизации, а стремление к единению с природой. Они, весьма, впрочем, обоснованно, считали, что для жизни человека вовсе не нужно такого обилия машин и механизмов, что в настоящее время заполонили весь мир Наты. Человеку вообще нужно немного — еда, одежда, крыша над головой... И всё. Того обилия существующих в настоящее время в государстве машин в списке предметов первой необходимости не наблюдалось — всё потребное для жизни человеку вполне мог дать лес. Однако Лиярская империя требовала от своих граждан не спокойного и безмятежного существования в полной гармонии с природой, а работы на многочисленных и постоянно растущих, как грибы после дождя, фабриках, заводах, и рудниках. Только промышленная революция могла дать империи власть над миром, ведь власть — это в первую очередь сила, а силу всегда и во все времена определяло оружие. Не будет крепкой власти — единая империя рано или поздно развалится на множество мелких суверенных государств. Поэтому империи требовались не отдельные сильные бойцы, каковыми являлись немногочисленные магистры и архимаги, а регулярная армия, численность которой в любое время могла быть резко увеличена за счёт дополнительного призыва. Причём каждый боец в этой армии должен был быть не пушечным мясом, расходным материалом, годным лишь на то, чтобы бесславно умереть в первом же бою во имя идеалов империи, а грозной боевой единицей. Подобное могли обеспечить только технологии, но никак не магия. Да, магия теоретически могла поспорить даже с лучшими промышленными изделиями, символизирующими вершину технического прогресса, да только среди магов подобной силой могли похвастать лишь единицы, тогда как нажать на пусковую гашетку дальнобойного орудия мог любой самый слабый маг, и даже человек, магическими силами вовсе не обладавший. То же и со средствами коммуникаций — если современные звездолёты и стационарные порталы могли доставить в нужную точку пространства любого имперца, то самостоятельное построение даже внутрипланетных порталов до сих пор являлось уделом лишь некоторых самых опытных и сильных магов. А межзвёздные порталы маги Лиярской империи так до сих пор и не смогли перевести из категории редкого эксклюзивного события в раздел бытовых плетений — банально не хватало внутреннего резерва, приходилось или использовать редкие и дорогостоящие амулеты, заряженные божественной силой, или же довериться сравнительно немногочисленным храмовым алтарям. Лес же, который мог дать проживающим в империи людям всё необходимое для комфортного существования, использовался ими исключительно как источник древесины, не более. И лишь небольшая часть лиярцев не хотела мириться с подобным положением вещей — они, где только могли, боролись за сохранение интенсивно вырубаемых лесов и прекращение бездумной добычи полезных ископаемых. Естественно, что подобные действия не проходили для бунтарей бесследно — людей, ратовавших за единение с природой, отказ от техномагического пути развития и своими идеями подрывающих устои государства, старались исключить из активной жизни империи. О них не говорили, их не замечали и не принимали на работу, а если и принимали — то на самую непрестижную и малооплачиваемую. Таких людей в империи пренебрежительно называли людьми леса — эль-фа. Эль-фа пытались, разумеется, отстаивать свои идеи, используя немногие доступные им рычаги влияния, но нельзя же бороться с целым государством! Вот и эта группа людей леса, устав бороться, решила сдаться и, как и многие эль-фа до них, просто покинуть империю, основав в другом мире своё собственное поселение, в котором они смогут жить так, как хотят. А проще всего покинуть империю, воспользовавшись для перемещения порталом. Вернее, это был единственный доступный эмигрантам способ бегства.

Портал Синтаэле требовался не обычный — Лиярская империя, которой уже давно стало тесно на планете-прародительнице, активно обживала соседние миры, используя для экспансии по вселенной алтари Одина, имеющиеся в каждом храме Создателя и служащие не только местом для отправления культовых обрядов, но и мощными артефактами-накопителями, применяемыми для подпространственных перемещений. Сначала эль-фа покидали пределы империи, используя храмовые алтари-порталы и перемещаясь на подходящие для жизни близлежащие миры, где основывали лесные колонии. Но наслаждаться единением с природой людям леса доводилось недолго — активно развивающаяся империя рано или поздно приходила и в их мир, после чего промышленное освоение планеты не заставляло себя долго ждать. Возмущение колонистов, чьи леса беззастенчиво вырубались, в расчёт не принималось — сила была на стороне государства, а активно возмущавшиеся просто объявлялись его врагами. Со временем эль-фа поняли, что в этой вселенной для них места нет — они не в силах сражаться с поступью технического прогресса, и рано или поздно окажутся вытеснены активно расселяющимися имперскими колонистами изо всех уголков своего мира. Так не лучше ли с самого начала уйти туда, где жадные щупальца промышленной революции никогда до них не дотянутся? И такой мир Создатель для людей леса сотворил — чего только не сделаешь по просьбе собственных потомков...

Предводителем очередной группы беглецов в другой мир как раз и была Синтаэла, недавняя выпускница Тарийской магической академии и старшая жрица Одина. Именно на её плечи легла обязанность постройки портала в новый мир, который нельзя было не только открыть, но даже просто создать без печати Одина, демиурга вселенной Наты. Именно его сила питала существующие в храмах порталы, и именно его печатью активировались переходы между мирами. Правда, на короткие расстояния, в пределах одного материка, некоторым одарённым, имеющим ранг не ниже архимага и в совершенстве владеющих теоретическими знаниями по конструированию порталов, удавалось перемещаться и за счёт собственных сил — теория подпространственных перемещений изучалась студентами в любой имперской академии. Однако простым адептам предпочтительнее всё же было использовать амулеты Одина, и именно такой амулет Синтаэла намеревалась сейчас применить. Амулеты являлись сложными артефактами, изготавливались опытными храмовыми жрецами при активном использовании божественных сил и выдавались исключительно жрецам среднего и высшего звена культовой иерархии, но девушка как раз и входила в число таковых. Являясь негласным лидером тайной ячейки людей леса, она нигде не афишировала своих взглядов, что и позволило ей достичь столь высокого ранга среди служителей Одина. Разумеется, магический резерв девушки был достаточен и для занимаемой должности, и для активации амулета.

В глубину леса своих соратников Синтаэла вела не просто так — активировать портал и переместить в другой мир больше сотни людей прямо в храме, где она служила, девушка откровенно опасалась. Совершив подобное действие, она наверняка раскрыла бы посторонним координаты конечной точки перемещения, которые вот уже сотни лет тщательно охранялись людьми леса и тайно передавались из уст в уста лишь немногим посвящённым. Только тайный уход гарантировал, что мир, в который они попадут, останется неизвестным для остальных жителей Лияры и его со временем так же, как Лиярскую империю, не заполонят машины. Для этой цели как нельзя лучше подходил мало кому известный и давно заброшенный храм Одина, расположенный в глубине одного из немногих оставшихся нетронутыми клочков заповедного леса в нескольких днях пути от столицы. Вот только точное местоположение заброшенного храма со временем оказалось утеряно, и сейчас девушка, пользуясь лишь ей одной известными приметами, искала место силы, рядом с которым её предками и был воздвигнут храм.

Некоторые непосвящённые искренне полагают, что энергия в мире рассеяна однородно — так, мол, измыслил Создатель, творя вселенную. В большинстве случаев подобное утверждение действительно, и в магической академии Синтаэле преподавали именно эту версию. Вот только тайные хроники людей леса говорили, что иногда линейность распространения потоков мировой энергии нарушается — возмущения в эфирный поток вносит любой достаточно сильный артефакт. Данный факт не отрицали и преподаватели академии, но теория использования артефактов являлась уже уровнем диссертации на степень магистра. Для обычных студентов преподавателям было проще объяснить линейный способ плетения заклинаний, допускающий равномерное и однородное истечение энергии, тогда как в случае учёта влияния флуктуаций энергетических потоков сложность расчёта возрастала на порядок, а само обладание артефактами было доступно адептам начиная с уровня магистров. Один артефакт у девушки имелся — это амулет Одина, представляющий небольшой, величиной с половину ладони круглый диск из похожего на серебро прочного инертного металла с прорисованным до мельчайших частиц выпуклым изображением расправившего крылья дракона, окружённого затейливой вязью мелких рун. Каноническим изображением — ящер на барельефе имел все необходимые атрибуты власти, включая и трон, и мечи. Другой артефакт девушка планировала найти рядом с храмом — о том, что он там имелся, также говорили тщательно сберегаемые людьми леса хроники. И именно наличие второго артефакта как раз и говорило, что сам затерянный храм Создателя где-то рядом.

Найти искомое легко, если, разумеется, знаешь, где и что искать. К полудню третьего дня путешествия, когда путники уже достаточно устали от долгого пути, но ещё не потеряли сил — в дорогу эль-фа предусмотрительно взяли еду и воду на несколько дней похода, — Синтаэла обнаружила, что заброшенная тропинка привела уставших людей к высокому дереву с крупными серебристо-голубыми листьями, испускающему приятный сладковатый цветочный аромат. Подойдя к дереву, устремившему свой гигантский ствол толщиной в десяток обхватов высоко в небо и раскинувшему густую ветвистую крону над всеми остальными деревьями, девушка благоговейно погладила его гладкую серебристо-серую кору и прошептала:

— Мэллорн... Мы пришли...

Дерево, которое Синтаэла назвала мэллорном, когда-то являлось обычной секвойей, но на протяжении веков люди леса делились с ним своей собственной жизненной силой, постепенно перестраивая энергетическую структуру дерева наподобие человеческой. С годами, по мере роста, менялась не только внешность древесного исполина, но и его внутренняя структура. Дерево становилось способно не только более эффективно потреблять энергию местного светила, из-за чего изменился цвет листьев и коры, но и сохранять, и даже преобразовывать эту энергию. Дерево обзавелось собственным энергетическим ядром и стало живым природным артефактом, начиная потихоньку излучать энергию в окружающее пространство, как только его внутренний резерв переполнялся. И Синтаэла собиралась воспользоваться энергетическим резервом мэллорна для плетения заклинания межмирового портала — собственных сил для столь энергоёмкого конструкта у девушки не имелось, а амулет Одина должен был отдать свою энергию лишь в момент активации плетения.

Храм Одина, представляющий собой несколько массивных грубо обработанных гранитных плит, сложенных шалашом, нашёлся сразу же за мэллорном, и Синтаэла, дав своим людям немного отдохнуть после тяжёлого похода, приступила к плетению заклинания портала, закусив от напряжения губу — самостоятельного, без поддержки храмового алтаря, опыта плетения заклинаний подобной сложности она не имела. Более того, подобного опыта вообще не имел никто из её знакомых — среди известных ей эль-фа архимагов, к сожалению, не наблюдалось. Отдохнувшие после дороги люди полукругом собрались за спиной девушки, с интересом наблюдая за её действиями — пусть дорогу в новый мир для них могла открыть только Синтаэла, но видеть то, что она делает, умели все. Ведь все эль-фа являлись инициированными магами, причём достаточно сильными по меркам Лиярской империи — без активного магического дара единение с лесом невозможно...

Лишь к вечеру Синтаэла, мокрая от пота, дрожащими от усталости руками дорисовала последние штрихи портала и, положив амулет на алтарь Одина, укрытый заросшими мхом гранитными плитами, хриплым голосом произнесла слова активации. Если бы девушка оказалась более опытной волшебницей, ей не пришлось бы проговаривать ключ активации вслух. Ей вообще бы не пришлось ни говорить, ни размахивать руками — конструирование заклинания напрямую в голове адепта считалось последней ступенью, высшим пилотажем в использовании магии. Но и так всё получилось великолепно — перед взволнованными беглецами медленно наливался серебристо-голубым светом овальный диск межмирового портала. Развернувшись до величины в полтора человеческих роста и уйдя нижним концом в землю, он в последний раз подёрнулся рябью и стал почти прозрачным, явив замершим в восхищении людям картину лесной поляны, заросшей невысокой, по щиколотку, тёмно-салатовой травой, залитой яркими солнечными лучами. Неизвестные в этом мире густые лиственные деревья стояли несколько поодаль сплошной стеной, загораживая обзор и не давая увидеть ни клочка неба другого мира. Над травой с яркими разноцветными вкраплениями мелких луговых цветов порхали крупные незнакомые бабочки и иногда мелькали хищные силуэты охотящихся на насекомых мелких птиц. По серебристому зеркалу портала периодически пробегала мерцающая рябь рассинхронизации, смазывая очертания иномировой картинки — сказывалось различие темпоральных потоков.

Оценив своё творение, Синтаэла, сглотнув вязкую слюну в пересохшем горле, хрипло прорычала, обращаясь к своим спутникам:

— Что встали, портала никогда не видели? Быстро похватали свои вещи, и пошли — долго я проход удержать не смогу...

Люди, услышав приказ своей предводительницы, спешно подхватили рюкзаки и вещевые мешки и начали бодро запрыгивать в портал. Не прошло и трёх минут, как на поляне перед порталом осталась одна Синтаэла. Грустно оглядевшись по сторонам, понимая, что сюда, на родину, они никогда уже не вернутся, девушка подняла с алтаря разрядившийся амулет Одина, повесив его обратно себе на шею, после чего подошла к мэллорну, прижавшись к гладкой коре дерева всем телом. Короткие слова прощания, и девушка сделала шаг назад, к порталу. Словно почувствовав тоску расставания, крона древесного исполина зашумела своими серебристыми листьями... А, может быть, это просто налетел неожиданный порыв ветра — кто знает? Но, сбитая порывом ветра, к ногам девушки упала небольшая тонкая веточка мэллорна с несколькими уцелевшими на ней серебристыми листками и двумя маленькими шишечками. Шишечки уже почти созрели, и семена скоро должны были высыпаться, дав жизнь новым деревьям.

— Спасибо! — поклонилась дереву Синтаэла, и, бережно прижав к груди ветку мэллорна с семенами, уверенно и больше не оглядываясь на покидаемый ею мир, шагнула в портал...

* * *

Большую, заросшую нехоженой густой травой лесную поляну в отрогах Западной горной гряды, по форме напоминавшую почти правильную окружность метров двухсот в поперечнике, со всех сторон окружали высокие лиственные деревья-великаны с кронами, переплетающимися на высоте десятков метров и создающими под своей сенью мягкий полумрак. После затянувшейся весны и сюда, в высокогорье, наконец-то пришло лето. Лёгкий ветерок выгонял из леса прохладный влажный воздух, обдувающий поляну и не дающий только что взошедшему солнцу прогреть его до состояния духоты. С опушки доносился разноголосый птичий пересвист, а над цветами, усеявшими поляну, порхали разноцветные бабочки. На поляну не вела ни одна тропинка, и можно было бы предположить, что она неизвестна никому, кроме исконных лесных обитателей, если бы не двое странных посетителей, с удобством расположившихся в самом её центре.

Одним из двух посетителей являлся огромный, под стать окружающим поляну исполинским деревьям, антрацитово-чёрный дракон, вытянувшийся во всю свою немалую длину и занявший своим телом почти четверть поляны. Вторым посетителем оказалась молодая девушка, с удобством устроившаяся на одной из передних лап дракона. Впрочем, вторая лапа дракона тоже была занята — ящер, изогнув под немыслимым углом длинную, с роскошным гребнем гибкую шею, разместил на ней свою громадную, шипастую, увенчанную двумя загнутыми назад рогами голову, устремив задумчивый взгляд больших перламутрово-зелёных глаз с вертикальными прорезями зрачков прямо в глаза девушки. Девушка и дракон не обращали внимания ни на щебечущих птиц, ни на порхающих вокруг бабочек — они разговаривали...

— Мамы слишком многое тебе позволяли, дочка, — пророкотал дракон, — они не хотели ущемлять твою свободу и полагали, что ты уже достаточно взрослая, чтобы трезво оценивать свои поступки и не попадать в неприятные ситуации. Ты же не думаешь, что немногие озвученные родителями запреты служили исключительно для того, чтобы осложнить тебе жизнь?

— Мы с сестрой просто хотели обрести свой дар, — покаянно пробормотала девушка, — кроме нас с Селеной, все остальные наши сверстники уже давно обучаются владению своим резервом.

— А подождать не могли? Эх, молодость, молодость... Вот куда вы спешили? Рано или поздно ваш дар всё равно бы пробудился. Только не говори, что вы об этом не знали!

— Мы не хотели ждать...

— Вот именно! Вы пожелали всего и сразу — молодости свойственно нетерпение. Если посмотреть на результаты твоего поступка со стороны, то можно посчитать, будто ты добилась того, на что рассчитывала. Дар свой ты, как и хотела — получила... Но вот скажи — оно действительно того стоило? Что ты принесла в жертву своему раннему дару?

— Не знаю, папа... Да, признаю — я была неправа, подвергнув риску и себя, и свою сестру...

— Рад, что ты это признала. Признавать свои ошибки — первый шаг к тому, чтобы их исправить. Так как сама ты исправить последствия того, что натворила, не могла, за тебя это попытались сделать мы с твоей мамой. Мы уничтожили всех твоих последователей и объявили культ Метаморфозы лживым и порочащим облик светлой богини. Теперь все в Натане знают, что своих последователей ты устранила — их действия шли вразрез с твоими желаниями и порочили твоё имя. Приносить в жертву людей тебе больше не будут, но, боюсь, в памяти людей ты навсегда останешься богиней смерти. Полностью отсечь направленные на тебя эманации боли и страданий я смогу лишь уничтожив всё население этого материка. Не только родственников и друзей обидевших тебя людей, но и совершенно посторонних женщин, детей, стариков... Скажи, ты желаешь их смерти?

— Нет, папа, пусть живут...

— Тогда тебе нужно как можно скорее покинуть этот мир — даже остаточные излучения от построенных на боли и страданиях молитв будут продолжать отравлять твою ауру. К тому же кто будет запрещать людям молиться, желая болезни или смерти своему врагу? Эти мольбы и связанная с молитвами негативная энергия будут выплеснуты в эгрегор планеты и достанутся тебе, хочешь ты того или нет. Защищаться от подобной энергии ты пока не умеешь.

— Хорошо, папа, после нашего разговора я покину этот мир и вернусь домой.

— Тогда поговорим с тобой о хорошем. Ты очень многому научилась за время своего короткого путешествия, дочка, и я говорю сейчас не о твоём даре, а о том, что ты впервые увидела жизнь простых людей, так сказать, с изнанки, познав, как устроена и каким законам подчиняется человеческая популяция. Ты на собственном примере убедилась, что здесь, в мире Наты, как, впрочем, и в большинстве миров, основное право в жизни — это право силы. Кто сильнее — тот и прав.

— И это правило работает всегда?

— По моим наблюдениям — если не всегда, то в подавляющем большинстве случаев. По крайней мере, среди людей. Ты думаешь, что я просто так оставил целый континент этой планеты во власти средневековья? Это не ошибка, дочка. Натана — полигон для отработки человеческих взаимоотношений и построения на основе полученных данных матрицы идеального человеческого социума. Вот, к примеру, скажи, что ты почувствовала, когда тебя, свободного человека, вдруг взяли и продали, как какую-то вещь, другому человеку?

— Я была дико возмущена, папа! Я — не вещь, Играм не имел на меня никаких прав и не имел права меня продавать!

— Но что было бы, окажись ты обычным человеком?

— Хм... Скорее всего, так и осталась бы в рабстве.

— Верно, дочка, доказать свою правоту тебе позволила лишь твоя сила. Аппеляция к законной власти для простого человека оказалась бы бессмысленной — вспомни, какое решение вынес поверенный эмира, когда услышал твою версию событий?

— Да за его решение я была готова собственноручно его придушить! И спасло его от неминуемой смерти лишь моё желание досмотреть эту комедию до конца и понимание того, что моих сил достаточно, чтобы прекратить этот балаган в любой момент.

— И какой вывод ты сделаешь из поведения чиновника и своего последующего решения?

— Чиновника наверняка подкупили. А что касается моего решения... Не знаю, наверное, я сдержалась лишь потому, что чувствовала свою силу и знала, что всегда смогу уничтожить и купца, и продажного чиновника. Мне просто хотелось, как я сказала, досмотреть этот фарс до конца.

— И это самый правильный вывод, какой ты только могла сделать из анализа той ситуации. Я горжусь тобой, дочка! Спокойным и беспристрастным может быть только сильный — только он сможет отрешиться от эмоций и встать над событиями, не позволив им управлять собой. Слабый неминуемо сорвётся и попытается вмешаться в сами события, не досмотрев до конца очередную пьесу из человеческой жизни и сорвав интересный финал, в то время как сильный создаст условия и предпосылки для нужного ему результата, сам в это время оставаясь в стороне. Сложная наука управления человеческим социумом не должна включать в себя твоего непосредственного участия — только генерацию условий и предпосылок. Запомни это правило, дочка — оно тебе ещё не раз пригодится.

— А как же закон? Разве не он управляет жизнью людей?

— Иллюзия, дочка... Миром правит не закон, а право силы, и ты должна была это уже понять на собственной шкуре. Или ты забыла, какое решение вынес обязанный соблюдать закон эмирский поверенный по твоему случаю?

— Чиновника наверняка подкупил Играм! Вот если бы чиновник был честным и как положено исполнял свои обязанности...

— Действительно, твой чиновник был подкуплен купцом, и вынести вердикт в твою пользу не мог по определению — ведь деньги за правильное, с точки зрения купца, решение он уже взял... Но ведь действовал он в рамках закона, и его решение формально всё же было законным. Он просто не стал брать в расчёт некоторые нюансы твоего дела. И тут ты впервые в своей жизни сталкиваешься с системой бюрократического правосудия, а оно таково, что абсолютно законно можно вынести любое, даже диаметрально противоположное ожидаемому решение. Причём уже неважно, честный тебе попался чиновник или продажный. Ведь посмотри на ситуацию со стороны — если не рассматривать вызывающий сомнения в законности сделки момент твоей продажи в рабство, то на момент убийства тобою Эрестана ты была рабыней, и, следовательно, убила своего хозяина. А, значит, согласно уложению Ривийского эмирата о частном владении, подлежишь или казни, или повторному обращению в рабство.

— Но ведь в рабство, согласно тому же уложению, меня обратили незаконно!

— Правильно, дочка, но сначала это нужно доказать! То есть сначала ты должна была не идти к купцу, чтобы искать там справедливости, а подать в суд заявление на Играма с требованием оспорить законность сделки по продаже тебя в рабство Эрестану в связи с вновь открывшимися обстоятельствами — ведь на момент продажи ты являлась свободным человеком. А почему ты не сделала этого?

— Честно говоря, я просто забыла...

— Не переживай, подать подобное заявление ты не могла в принципе — заявление в суд Ривии имеют право подавать только свободные люди, а тебя в любой момент могли абсолютно законно признать беглой рабыней, убившей своего хозяина. Вот такие законодательные коллизии — даже если тебя продали в рабство незаконно, оспорить законность сделки ты можешь, лишь будучи свободной!

— То есть по факту — никогда?

— Совершенно верно, дочка! К тому же решать твою судьбу должен был не пресловутый закон, который, как ты уже поняла, имеет массу возможностей для различного, порой диаметрально противоположного толкования, а облечённый властью чиновник, всегда трактующий букву закона в свою пользу. В мире, где я родился, даже поговорка была: "закон — что дышло, куда повернул, туда и вышло"... И вот ты на своей собственной шкуре ощутила справедливость этого выражения. Запомни, дочка, закон — это не способ защиты невиновных и наказания преступников, а средство принуждения человеческого стада к покорности. Облечённые властью представители закона могут сделать с простым человеком всё, что захотят, и сделают они это, разумеется, в рамках закона, для чего он, собственно говоря, и пишется. Да, для успокоения этого самого человеческого стада иногда действительно наказывают виновных — воров, бандитов, убийц, но только в том случае, если эти люди не сидят на вершине власти. С помощью закона убирают пешек, иногда ладью, но не ферзей. Подобные законодательные выверты я наблюдал у разных племён и народов в разные периоды истории, в том числе и на своей исторической родине. Тебя могут посадить в тюрьму, продать в рабство, и ты ничего не сможешь противопоставить власть имущим — в законе специально оставлены лазейки для подобных действий. Между тем сами власть имущие, как правило, стоят над законом, ведь в их власти развернуть правосудие в нужное им русло, и, значит, прав тот, кто стоит у власти — у него, в отличие от тебя, больше прав. Мы опять находим подтверждение единственному незыблемому праву во всех мирах — праву силы.

— Так что, право силы работает всегда?

— А ты до сих пор в этом не уверена? Хорошо, продолжим разбор твоих приключений. Давай рассмотрим цепочку обвинений против тебя с самого начала — она очень показательна для отслеживания виновного при рассмотрении дела одной из сторон. Вначале ты обвиняешь купца в нарушении закона, и он даже пытается завести разговор о компенсации, понимая, что был неправ. Купец также понимает, что на твоей стороне сила, но ещё не может осознать, какова она. Для решения конфликта он привлекает поверенного эмира, но тот уверен, что сила на его стороне, и выносит решение по твоему делу уже в пользу купца. Причём обрати внимание — обстоятельства дела не поменялись, сменился лишь судья, облечённый властью. Далее — роли опять поменялись, так как ты продемонстрировала свою силу, и на первый план вышел не чиновник, а жрец, снявший с тебя обвинения купца и поверенного лишь на том основании, что ты обладаешь силой, но выдвинувший тебе обвинение в убийстве стражников и магов.

— Так мне что, не надо было их трогать и позволить опять заковать себя в кандалы?

— Нет, дочка, ты поступила правильно — показав свою силу, ты подтвердила свой статус власть имущего. Осталось только установить ступень твоей иерархии в этой властной пирамиде, и последнюю точку в споре поставила твоя мать, на правах самой сильной выслушав лишь тебя и проигнорировав мнение остальных. Итак, несмотря на то, что обстоятельства дела не изменились, вердикт по твоему делу был пересмотрен на диаметрально противоположный целых четыре раза. И каждый раз на окончательное решение влияли не обстоятельства дела — они, повторюсь, не поменялись, а уровень власти принимавшего решение. Вывод — правда всегда на стороне сильного. Поверь, куда бы ты ни попала, в каком обществе ты бы ни очутилась — всегда и везде ты или будешь на вершине пирамиды власти, откуда сможешь с чистой совестью плевать на закон, который, в большинстве случаев, сама же и разработала, или спустишься с властного олимпа, но тогда в своих действиях тебе придётся учитывать возможность влияния на тебя и твои поступки людей, уровень власти, или силы которых выше твоего. И тут мы переходим к следующему уроку — что ты сделала, получив неограниченную власть.

— Мама разрешила мне делать всё, что хочу!

— Я знаю, дочка... И даже знаю причину, по которой она так поступила. Но, получив неограниченную власть, что ты сделала? Ты воспользовалась полученной властью, чтобы судить и карать по своему усмотрению...

— Я не покарала ни одного невиновного, папа!

— Разумеется, с твоей точки зрения ты абсолютно права... Но вот соответствовала ли тяжесть наказания степени вины? Ты уверена, что судила беспристрастно? Быть может, ты предварительно изучила всю жизнь своей очередной жертвы? И ты уверена, что судить человека и, осудив, приговорить к мучительной казни, можно лишь за намерения? Пойми, дочка, дело вовсе не в этих подонках, которых ты убивала — я за свою долгую жизнь уничтожил значительно больше разумных, чем ты можешь себе представить, и далеко не все из них заслуживали смерти, но дело тут совершенно в другом... Как, обладая всей полнотой власти и имея на руках кровь миллионов, миллиардов разумных, а, в твоём случае — десятков тысяч, что, в принципе, не столь важно, всё равно остаться человеком. Философский вопрос, и ответить на него очень сложно.

— А как на него ответил бы ты сам, папа?

— Я бы сказал, что лучше нас на этот вопрос ответят сами люди. Я убивал, и мама Таня убивала, но простые люди, которые нам молятся, какие молитвы возносят? Они просят мира, просят здоровья и долгих лет жизни. Просят не только за себя, но и за своих друзей и близких. А о чём просят тебя, дочка? Подумай об этом на досуге. Ведь не столь важно, сколько живых существ ты лишила жизни — важно, кого в конечном итоге в тебе видят люди. Рано или поздно ты вырастешь, полностью овладеешь своей силой и получишь во владение свой собственный мир, в котором будешь полноправной богиней, не подвластной больше никому. Истиной в последней инстанции. Прими правильное решение и определись для себя, каким ты желаешь видеть свой будущий дом, и богиней чего ты там будешь.

— А у меня есть выбор? Мама говорила, что божественные способности даются всего один раз...

— Вернее, свой аватар бог выбирает раз и на всю жизнь. Действительно, это так, и ты, к сожалению, свой выбор уже сделала, поддавшись чувству мести и перестроив под него свою энергетику. Но в мире нет ничего неизменного, лишь окончательную смерть нельзя изменить. Твой аватар пока ещё молод, окончательно не сформировался и поэтому достаточно пластичен и подвержен изменениям. Кардинально перестроить его, разумеется, уже нельзя — ты никогда уже не станешь богиней любви или, к примеру, домашнего очага, но в незначительных пределах изменить себя ты сможешь. Согласись — есть разница между богом войны и богом убийства, между богом смерти и богом страданий и пыток. Не знаю, станешь ли ты когда-нибудь демиургом, но бог бессмертен и практически неубиваем до тех пор, пока в его мире сохраняются возносящие ему молитвы простые люди. И, самое важное — не забывай полученные тобой уроки. Правда, как твой отец, я желал бы их обретения менее болезненным способом.

— Пап, я поняла и свои ошибки, и последствия этих ошибок для меня. Однако остался непонятным один вопрос... Ты говоришь, что основным законом, правящим миром, является право силы. Тогда что является законом для самого сильного? Или для него нет законов?

— Пожалуй, это самый главный и самый трудный вопрос, который ты перед собой поставила, дочка... Что получается от того, когда самый сильный не признаёт над собой никаких законов, ты уже ощутила на себе, и, думаю, результат тебе не понравился. В действительности совсем без законов не может жить никто, даже самый сильный.

— И кто же навяжет ему законы, которым он должен будет следовать? И, самое главное, какими будут эти законы?

— И придумает, и навяжет он их себе сам, дочка. А вот какими они будут — не знаю... Знаю одно — без свода законов, норм и правил поведения, и, главное, без цели в жизни, которую и определяют эти правила, нет полноценной личности. Без цели и правил мыслящее существо постепенно скатится к животному уровню существования. Сама цель и сами законы, которым следует разумная сущность, могут быть с первого взгляда не видны, но это не значит, что их нет.

— А месть — это не цель?

— Нет, дочка, месть оставляет за собой лишь кровь, пустоту и выжженную душу. Убийство ради убийства, без конечной цели, которой оно помогло бы быть достичь, а это именно то, чем ты занималась последние месяцы, деструктивно и разрушает душу. Это путь в никуда.

— То есть если бы я убивала ради какой-то цели, то убийства были бы оправданы?

— Философский вопрос... Как пример могу привести правителя одного из государств моего мира — того, где я родился. На совести этого правителя миллионы безвинно загубленных жизней, и больше всего на свете люди боялись вызвать его гнев. Классический тиран в самом худшем проявлении этого слова... Однако он в короткий срок вывел государство, лежащее после кровопролитной гражданской войны в разрухе, в число одной из ведущих мировых держав. Некоторые историки говорят, что при его правлении страна стала сильнейшей в мире. А когда этот правитель умер, по слухам, у него не нашлось второй пары сапог для похорон... Прожив всю жизнь тираном, этот правитель так ничего и не приобрёл для себя лично — вся его жизнь прошла в служении родине, и те многочисленные и нередко невинные жертвы были принесены им на алтарь возрождения величия своей страны. Говорят, что благими намерениями устлана дорога в ад... Но как определить, стоит ли такая великая цель тех средств, с помощью которых она была достигнута? Я не буду давать тебе готовых ответов — предлагаю подумать самой, однако в данном случае цель у человека действительно была. Великая цель...

— То есть цель оправдывает средства? А как же справедливость? Добро и зло?

— А это ты должна решить для себя сама — в зависимости от тех законов и поведенческих норм, которыми ты сама себя ограничишь. Главное — чтобы эта цель и эти законы были. Что же касается понятий добра и зла — для бога и, тем более, для демиурга они не существуют — боги выше этих понятий. А понятие справедливости тебе рано или поздно придётся заменить равновесием и целесообразностью — законами, которыми тебе придётся рано или поздно связать саму себя.

— Я запомню твои слова, папа...

Тяжело вздохнув и выпустив из ноздрей небольшое облачко пара, дракон поднял голову и продолжил:

— А теперь, дочка, поговорим о твоём наказании. Как ты понимаешь, до тех пор, пока ты не стала взрослой и самостоятельной, за все твои поступки и их последствия отвечаем мы с мамой, поэтому оставить без наказания то, что ты натворила, ни я, ни мама просто не имеем права.

— Понимаю, папа...

— И ты также понимаешь, что любое наказание должно быть не просто соразмерно проступку, но в первую очередь оставить в твоей голове осознание того, что так, как ты поступила, делать нехорошо? Эффект у наказания должен быть не карающий, а обучающий.

— Понимаю...

— Ну, вот и хорошо, что понимаешь. И именно поэтому простым запретом покидать свою комнату на выходные, как делала твоя мама раньше, ты уже не отделаешься — слишком уж ты, дочка, стала взрослой для подобных запретов, да и ни одна запертая комната не удержит молодого бога с пробудившимся даром. Посадить тебя под замок, конечно, надо бы — чтобы у тебя было время обдумать свои поступки и понять, что делать можно, а что нельзя. Вот только запереть тебя можно разве что в отдельно взятой вселенной...

Дракон надолго замолчал, прикрыв глаза, как будто что-то напряжённо обдумывая, и вновь положил склонившуюся набок голову на вытянутую переднюю лапу. Да и девушка, удобно устроившаяся на другой, оставшейся свободной лапе дракона, тоже не горела желанием разорвать сгустившуюся вокруг них звенящую от напряжения тишину. Наконец, дракон вновь распахнул свои огромные перламутрово-зелёные глаза с вспыхнувшим в вертикальных прорезях зрачков багровым пламенем и, в очередной раз выдохнув из ноздрей сизое облачко пара, изрёк:

— Слушай, дочка, моё решение. Для того, чтобы ты осознала все последствия своих действий, я отправлю тебя отбывать наказание в один из созданных мною закрытых миров. Можешь считать это ссылкой, можешь — заключением, как тебе будет удобно. Сам мир абсолютно безопасен для тебя и весьма комфортен для жизни. Более того — жизнь, в том числе и разумная, там уже есть. Силой своей ты можешь в нём пользоваться в полном объёме. Доступны будут тебе и порталы...

— То есть, овладев умением перемещаться между мирами, я покину место своей ссылки?

— Это было бы слишком просто, дочка... Место своего заключения ты покинешь только тогда, когда сам мир признает тебя достойной, определив, что твоё присутствие больше не несёт угрозы для других миров.

— А как я узнаю, что этот момент уже наступил?

— А это ты спросишь у самого мира...

— Но я же практически ничего не знаю и не умею! Как я буду выживать в чужом мире? Да и мама сказала, что я должна учиться!

— Правильный вопрос, дочка. И мама твоя, разумеется, тоже права — учиться тебе надо. Поэтому для того, чтобы ты набралась опыта, я дам тебе возможность учиться и предоставлю отсрочку от наказания на весь период твоей учёбы. Учиться можешь, где хочешь — в любом учебном заведении любого из доступных тебе миров, причём одним учебным заведением можешь не ограничиваться. Закончив обучение в одном заведении, ты имеешь право поступить в другое — знания лишними не бывают. Но, чтобы твоя учёба не затянулась до бесконечности, я выставлю некоторые условия. Их всего пять, и ты легко их запомнишь. Первое условие — тебе запрещено пользоваться магией. Вообще запрещено — ты должна привыкнуть к тому, как живут простые люди. Исключение — обращение к собственному энергетическому резерву в рамках образовательного процесса при изучении магических дисциплин, в том числе и самостоятельного изучения в специально оборудованном для этого месте — к примеру, на полигоне, угроза для твоей жизни или удовлетворение жизненно необходимых личных потребностей, которые ты не сможешь в полной мере реализовать обычными методами.

— Например?

— Например, будучи в горах, ты попадёшь под лавину, и спастись, не прибегая к использованию магии, у тебя не будет возможности. Обоснованной будет телепортация на короткое расстояние, чтобы уйти от лавины, резкое понижение температуры, чтобы заморозить сползающий по склону сырой снег, создание препятствия на пути движения лавины. Необоснованным — создание портала в конечную точку путешествия, куда ты до этого шла своими ногами.

— Спасибо, суть я уяснила.

— Тогда продолжаю. Второе условие — во время учёбы ты должна будешь показать всем окружающим пример вежливости, доброты и человеколюбия. Отнесись к этому условию серьёзно — твой аватар и так насыщен злобой и ненавистью, небольшая коррекция в противоположную сторону явно не помешает. Тебе противопоказаны не только убийства, но даже обычные драки. Стоит тебе сознательно нанести кому-нибудь хоть малейший ущерб — твоя отсрочка немедленно закончится.

— Но иногда могут возникнуть такие ситуации, что...

— Постарайся, чтобы таких ситуаций не было, дочка, — строго перебил девушку дракон, — ты слишком легко научилась убивать, в том числе провоцируя своих противников на агрессию. Пока твоя душа не слишком сильно очерствела — ситуацию ещё можно выправить, так что моё условие обосновано. Хочешь получить отсрочку — не дерись, привыкай гасить конфликты мирными средствами.

— А если на меня нападут?

— Защищаться ты имеешь полное право — защита самой себя дракой считаться не будет. Разумеется, если ты сама её не спровоцировала.

— А магию для своей защиты я имею право применять?

— Только в случае крайней необходимости — когда иные меры защиты окажутся неэффективными, и возникнет реальная угроза для твоей жизни. Обоснованность применения тобой магии в личных целях, в том числе и для собственной защиты, оценивать буду я сам, поэтому постарайся воздержаться от спорных моментов.

— Тогда постараюсь вообще магию не применять...

— Правильное решение, дочка — обязательного использования магии в рамках учебного процесса при освоении магических дисциплин тебе будет вполне достаточно, поверь моему опыту, а умение использовать в своей жизни не только магию, но и обычные методы, которыми ежедневно пользуются простые люди, тебе пригодится. Третье условие — нельзя учиться одной и той же профессии, одному и тому же навыку дважды.

— Но многие общеобразовательные предметы в различных академиях одинаковы! Особенно на первых курсах!

— Я учту это. Если количество уже известной тебе информации, преподаваемой в выбранном тобой учебном заведении, по его окончанию превысит планку в восемьдесят процентов, твоя учёба на этом прекратится и отсрочка автоматически закончится. Так что к выбору очередного места учёбы подходи грамотно, предварительно изучив то, что в нём преподают. В крайнем случае — посоветуйся со мной или мамой, наше одобрение выбранного тобой учебного заведения автоматически признаёт его соответствующим критерию третьего условия. Четвёртое условие — перерыв между обучением в различных учебных заведениях не должен превышать одного года, а это значит, что, завершив обучение в одном заведении, ты, чтобы не быть отправленной в ссылку, сразу же должна поступить в другое. Запас в год тебе нужен для того, чтобы успеть переместиться в нужный мир, время в котором может не совпадать с предыдущим, и подготовиться к вступительным экзаменам — выучить местный язык, письменность и культуру.

— Ну, это не так уж и сложно...

— Не перебивай, есть ещё последнее, пятое условие. Ты всё-таки моя дочь, и не можешь уронить чести нашей семьи. Я в своё время, будучи человеком, закончил Оканийскую высшую техническую академию с привилегированным дипломом, в котором стояли исключительно максимальные баллы по всем предметам. От тебя я такого усердия требовать не буду, мне достаточно, чтобы все оценки в твоих дипломах были не ниже "отлично". Стоит тебе хотя бы по одному предмету получить "хорошо", как твоя отсрочка закончится, и ты отправишься отбывать наказание.

— Это тяжело, папа...

— Зато на весь период обучения ты будешь озабочена не всякими глупостями, а исключительно учёбой. Но если ты предложишь мне более эффективный способ заставить тебя учиться, то я согласен рассмотреть альтернативное предложение. Да, чуть не забыл — есть ещё один нюанс. Ты же зовёшься Метаморфозой, и второй твой облик — облик рурха? Или, как говорят здесь, на Натане, демона? Так вот, наказание тебе придётся отбывать в своём втором облике.

— Но почему?!

— Свою вторую ипостась ты приняла сама, никто тебя к ней не принуждал, к тому же во время своего путешествия по Натане ты постоянно использовала свой второй облик и он не вызывал у тебя дискомфорта. Так что не вижу повода для каких-либо претензий с твоей стороны, да и использованию магии этот облик не мешает. Но как только срок твоего наказания закончится — ограничения, налагаемые на твой облик, разумеется, исчезнут. Однако и во время отбывания наказания тебе будет дозволено иногда становиться человеком. Ненадолго, всего лишь на час в сутки — такого времени будет вполне достаточно, чтобы не отвыкнуть от человеческого облика.

— Последнее требование слишком сурово, папа...

— Зная твой характер, чувствую, что оно будет для тебя необходимо.

— Значит, вопрос с моим наказанием практически решён?

— В целом — да... Возможны незначительные нюансы, зависящие от твоего поведения во время отсрочки. Ты же намереваешься воспользоваться отсрочкой?

— Обязательно воспользуюсь — я так и так собиралась поступать в академию... И теперь у меня появился стимул учиться как можно дольше.

— В рамках озвученных условий — учись, сколько хочешь.

— Ага, но каждый раз новому, и только на "отлично"! Ты же не зря выдвинул такое условие, папа? В нём явно скрыто двойное дно... Скажи, я угадала?

— Возможно... Но даже если и так — ты же не откажешься от подобной возможности?

— Не только не откажусь, но и попытаюсь использовать её по максимуму!

— Могу только порадоваться столь явному стремлению к знаниям.

— А про мою будущую тюрьму рассказать сможешь? Или это тайна?

— Никакой тайны, задавай вопросы. На что смогу — отвечу. Хотя тюрьмой твоё наказание называть всё же несколько некорректно. Скорее, это ссылка.

— Не будем играть формулировками, папа, тем более что я уже говорила, что согласна с наказанием. Меня интересует, на что похож этот новый мир?

— На новый мир, разумеется.

— Ну, это не ответ...

— Каков вопрос, таков и ответ, дочка. Привыкай формулировать свои вопросы предельно точно.

— Хорошо, тогда расскажи, как ты создал новый мир, в который собираешься отправить меня.

— С теорией большого взрыва знакома?

— В общих чертах.

— Там приблизительно то же самое. Стремительное расширение сверхплотной энергетической сферы, на границе которой с вырожденным N-мерным пространством образуется ударная волна, генерирующая материю. Сейчас геометрические размеры сферы примерно на порядок превышают размеры средней галактики, и её центральная часть уже заполнена веществом, которое под воздействием естественной эфирной турбулентности закручивается в спираль. Материнская галактика в целом уже сформирована, и по своему внешнему виду не сильно отличается от обычной спиральной галактики этого мира. Она пока расширяется, и расширение продлится ещё пару миллиардов лет, после чего наступит стагнация. Расширение можно остановить уже сейчас искусственными методами, но я специально этого не делал — пусть развитие идёт своим чередом. Попав в тот мир, ты можешь заняться собственным вариантом эволюции вселенной — силы у тебя есть, и искусственно их ограничивать я не буду. Правда, для реализации собственного сценария развития вселенной тебе будут необходимы специфичные знания, которые ты сможешь получить, обучаясь в Оканийской имперской академии по специальности "теоретическая физика пространства". С литературой, если понадобится, могу помочь.

— А условия для жизни? В том мире возможно существование белковой жизни на углеродной основе? Хотя о чём я спрашиваю... Раз этот мир предназначен в качестве моей тюрьмы, значит, жить там я смогу.

— Верно мыслишь, дочка. Сам мир достаточно специфичен, его мерность несколько выше, чем мерность привычных тебе вселенных, да и стандартный ряд химических элементов там значительно шире, чем тот, к которому ты привыкла. Так что, попав туда, ты столкнёшься и с неизвестными тебе металлами и минералами, и с новыми свойствами уже известных тебе химических элементов и их соединений. Разумеется, подобный эффект можно достичь лишь изменением межатомных связей, поэтому отдельные известные тебе элементы в том мире относительно нестабильны, вследствие чего слабо распространены. Химию тебе придётся изучать заново, но, если ты хочешь не просто существовать в мире, который ты уже заранее считаешь своей тюрьмой, а устроиться в нём максимально комфортно, познания в классической неорганической химии у тебя должны быть как минимум фундаментальными. Остальные знания получишь на практике.

— Чего ещё мне ждать от твоего мира, папа? Как я переживу попадание в мир с другим набором химических элементов?

— Не другим набором, дочка, ты невнимательно меня слушала. Практически все известные тебе сейчас элементы ты встретишь и в новом мире, просто к уже известным добавятся новые, а свойства известных несколько изменятся. Ничего угрожающего существованию твоего биологического тела, особенно в звериной ипостаси, не произойдёт. Максимум — несколько дней плохого самочувствия, пока твой организм акклиматизируется, замещая химические элементы и соединения этого мира на местные. В этот период возможны слабость, головокружение, головная боль, тошнота. У некоторых, особенно чувствительных людей, в период акклиматизации наблюдалась рвота. Смертельных случаев не зафиксировано.

— Каких людей? То есть тот мир уже заселён?

— Я говорил, что жизнь, в том числе разумная, там уже имеется. Люди в тот мир попали отсюда, с Наты. Цивилизация Наты, как ты уже успела заметить, техномагическая — населяющие этот мир люди, за исключением Натаны, все поголовно маги. Основное направление развития цивилизации — создание технических устройств на основе технологии использования различных видов энергии. Однако не всем жителям это нравится — некоторые предпочитают единение с природой, основанное на принципе минимализма и гармонии с окружающим миром. Таким людям, зовущим себя людьми леса, в современном мире Наты не находится места, и они начинают обживать другие миры как в этой вселенной, так и в той, куда ты скоро отправишься в ссылку. Кстати, очередная группа людей леса ушла туда совсем недавно.

— А как они туда попадают?

— Порталами, разумеется.

— О, люди этого мира уже освоили самостоятельное перемещение порталами между мирами? Я думала, что они используют созданные тобой порталы при храмовых комплексах.

— В общем, ты права — даже когда местные маги пытаются создать порталы самостоятельно, они всё равно в большинстве случаев пользуются моей помощью или, как минимум, моей силой. В одной из Лиярских академий разработана методика генерации порталов с помощью напитанных моей силой амулетов. Самостоятельно удалённые порталы люди этого мира строить пока не умеют, хотя принцип их создания уже знают — многие из жителей в своё время обучались в лучших учебных заведениях Оканийской империи. Впрочем, короткие порталы местные маги строят уже самостоятельно, правда, лишь начиная с уровня магистра.

— Значит, в мой мир люди всё-таки попадают... А как же твоё собственное утверждение, что моя будущая тюрьма — закрытый мир, вырваться из которого самостоятельно я не смогу?

— О, в нашем разговоре наметился некоторый прогресс — место своей будущей ссылки ты уже называешь своим миром! Но мои слова правдивы — без моей помощи никто не сможет ни попасть в тот мир, ни покинуть его. Вернее, переход невозможен без моего разрешения — ведь тот веер миров находится пусть и на той же ветви древа мироздания, что и наша вселенная, однако имеет свой собственный узел, и попасть в него без разрешения демиурга веера, то есть меня, никто не сможет. Так что это я определяю конечную точку выхода из портала, который строят на основе моей собственной силы.

— И давно отсюда люди сбегают в мой мир?

— Да уж порядком... Первая волна эмиграции началась больше трёхсот лет назад, и за эти триста лет успело переселиться более шестнадцати тысяч людей.

— Так значит, попав в ссылку, я обнаружу на своей планете молодую колонию людей, насчитывающую как минимум несколько десятков тысяч особей? Ведь за это время у них наверняка уже должны были родиться дети!

— Хм... Видишь ли в чём дело, дочка... Я ведь при создании того мира задавал нетривиальные условия не только для пространства, но и для времени. Тому миру, если пользоваться местным летоисчислением, уже больше трёх миллиардов лет — время там течёт значительно быстрее, к тому же оно нелинейно. Поначалу скорость течения времени здесь и там отличались на несколько порядков, но сейчас, когда ядро вселенной уже сформировано, ход времени постепенно замедляется, и на текущий момент разница в течении времени составляет примерно два порядка. Если уж быть совсем точным — один день здесь соответствует примерно ста шестидесяти дням там. Людская цивилизация в том мире существует более семидесяти тысяч лет по местному летоисчислению.

— Но тогда это уже получается древняя цивилизация со своим, сложившимся укладом! Причём все её жители, как я поняла, поголовно маги! И что я с ними буду делать?

— Да что хочешь, дочка — процессу отбывания тобой наказания они никоим образом не помешают, однако, при определённых условиях, смогут его значительно сократить.

— И какие это условия?

— А это ты должна будешь понять сама.

— А если мне вдруг понадобится помощь? Мало ли какие неожиданности в новом мире могут случиться? Вдруг я столкнусь с тем, чего не знаю, а необходимых учебников под боком не будет.

— А ты постарайся сделать так, чтобы они не случились — ведь не зря тебе дана отсрочка, в течение которой ты сможешь получить всю необходимую тебе информацию. Да и не всегда у тебя под боком будут учебники, откуда ты сможешь черпать знания. Рано или поздно тебе придётся думать своей головой.

— Меня не покидает ощущение, что под предлогом моего наказания ты собираешься провернуть какой-то очередной эксперимент, в котором мне, похоже, отводится главная роль подопытного образца. Скажи — я права?

— Твоя точка зрения тоже имеет право на существование, дочка.

— Значит, не скажешь... Но обратиться к тебе за помощью в крайнем случае я смогу?

— Только если в крайнем.

— А как ты узнаешь, что мне нужна помощь?

— А позвать не догадаешься?

— То есть ты сможешь услышать мой зов даже из другого веера миров... Силён! Знаешь, папа, у меня только что появился ещё один повод тобой гордиться.

— Мы с мамой любим тебя, дочка, и готовы всегда и в любое время тебе помочь. Разумеется, так, чтобы наша помощь не превратилась в навязчивую опеку и не уничтожила твою самостоятельность и стремление к самосовершенствованию. К сожалению, такой подход не только приучает тебя к самостоятельности, но и сохраняет за тобой право на ошибки. Одну из них ты, кстати, совсем недавно совершила.

— Я уже догадалась, папа, что придуманное тобою для меня наказание — это один из способов исправить мною же содеянное.

— Ты права, дочка. Пусть наказание поначалу покажется тебе слишком суровым, но оно нужно в первую очередь тебе самой. Надеюсь, что рано или поздно ты это поймёшь. А что касается того, что я тебя услышу — так как раз тут всё очень просто. Я с самого момента образования не покидаю своего веера миров, в ближайшие несколько тысячелетий эта роскошь мне просто недоступна. Пока куст молодой и его пуповина, ядро, почка — называй место соединения веера с древом миров как хочешь — не закрепилась плотно на нашей ветви древа миров, не вросла всеми своими энергетическими корнями в основание, за ней нужен постоянный контроль, если я не хочу в результате случайного катаклизма потерять весь веер. Именно поэтому в последнее время я надолго исчезал и нередко оказывался недоступен — поддержание стабильности молодого веера миров периодически требовало от меня всей моей силы. Впрочем, для меня уже давно привычно находиться во множестве различных мест одновременно.

— Ага, мне бы так...

— Какие твои годы, дочка! У тебя всё ещё впереди — когда-нибудь и ты научишься подобному трюку... Однако время нашей беседы подходит к концу — твой путь на Натане завершён и настала пора возвращаться домой. Последний вопрос — ты принимаешь условия наказания?

— Я принимаю наказание, папа.

— Тогда лети домой, на Окану — там тебя уже дожидаются школьный аттестат и программы вступительных экзаменов в академию. И успокой маму Лури — она за тебя волнуется.

— А как она...

— Нормально она. Сидит сейчас на кухне, пьёт чай и смотрит в окно. Увидит тебя — станет ещё нормальнее.

— А...

— А я сейчас забрал у неё кружку, наполнил её свежим горячим чаем и вернул обратно. Сижу перед мамой, пою её чаем — разумеется, в человеческом облике. Успокаиваю — говорю, что с тобой всё в порядке, и ты с минуты на минуту вернёшься домой.

— А...

— Марш домой, егоза! — рыкнул дракон, и перед усеянной острыми молочно-белыми зубами пастью ящера развернулось серебристо-голубое марево портала, в который испуганным мышонком порскнула спрыгнувшая с его лапы девушка...

* * *

В доме Андрея в этот вечер стояла непривычная тишина, и лишь на кухне горел приглушённый свет, доносились запахи свежей выпечки и ароматного миасского чая, да слышались приглушённые женские голоса...

— Бедная девочка... Такие ужасные шрамы...

— Да нет там уже никаких шрамов, одна видимость осталась! Что я, зверь какой, чтобы ребёнка мучить! Я уже убрала все внутренние повреждения, восстановила неправильно сросшиеся мышечные волокна, подлечила тело, оставив лишь внешние рубцы.

— А почему не убрала и их? Таня, я же знаю — ты можешь свести их без следа! Ты даже не представляешь, как девочка по этому поводу переживает! И ладно бы шрамы на теле, но у неё ведь остались рубцы и на лице!

— Почему же не представляю? Отлично представляю. Но вот внешние рубцы я Линнее убирать пока не буду — в качестве постоянного напоминания о её безрассудстве лучшего средства, чем видимое уродство, просто не существует. Более того — специально закреплю, чтобы она случайно их не убрала — теоретически девочка сама вполне может проделать подобную операцию, причём уже сейчас. Считай моё решение и наказанием, и уроком лично от меня. Впрочем, скоро девочке станет не до шрамов — наказание, назначенное ей Одином, заставит повернуть мысли Линнеи с заботы о собственной внешности на раздумья о том, как она планирует жить дальше.

— И всё же мне кажется, что Рэй неправ — наказание для девочки слишком сурово! Линнее столько всего пришлось пережить, да ещё и эта ссылка неизвестно куда...

— Успокойся, Лури, главное — твоя дочка жива, здорова и с ней всё будет хорошо. Я тебе обещаю! Да и правоту нашего мужа я бы не стала обсуждать — уверена, он хорошо просчитал последствия своего решения.

— И собирается отправить её одну, в чужой мир? Да ещё и в зверином теле! Кто там о ней позаботится, кто защитит? С твоей-то дочкой всё нормально, даже замуж успела выйти... — обиженно ответила подруге Иллура.

— Лури, я признаю, что во всём случившемся есть изрядная доля моей вины — я слишком сильно доверяла нашим детям, полагалась на их благоразумие и слишком многое им позволяла. Впрочем, ты и сама могла бы быть построже с Линней — ведь именно она являлась заводилой, и именно её уши торчали из всех проделок наших детей! Тебе ли этого не знать?

— А как ты предлагаешь мне с ней справляться? Она же не признаёт никаких авторитетов! Кто я для неё? Я ведь обычный маг, а она — дочь демиурга! Только тебя, да ещё своего отца, она ещё слушается!

— В первую очередь ты — её мать! Меня, помню, мой дядя воспитывал ремнём за любую, даже самую незначительную провинность. И даже ту, которую я не совершала, но в которой он почему-то признавал виновной меня. Как видишь, подобное воспитание пошло мне на пользу и добавило немало жизненного опыта. Дядя мой был, кстати, пусть и правителем большой страны, но обычным человеком, даже не магом, что не мешало ему в совершенстве постичь науку применения ремня в качестве основного средства для воспитания подрастающего поколения.

— Бить детей непедагогично! Ведь всё можно объяснить обычным словом...

— И что же не объяснила? Впрочем, я уже говорила — в случившемся есть значительная часть и моей вины. Знала же об их непоседливом характере и умении влезать в каждую авантюру! Знала и не уследила...

— Обе мы виноваты, что уж тут говорить... Предлагаю оставить эту тему и больше к ней не возвращаться. Ты мне лучше скажи, что теперь будет с Линой?

— Да что с ней будет-то? Вместе с наказанием Линнея получила и отсрочку. Поступит в академию — любую по своему выбору. Срок обучения в обычной академии — от пяти до восьми лет. Так что никуда твоя дочь от тебя не денется — будешь лицезреть её чуть ли не каждые выходные.

— А потом? Обучение в академии рано или поздно закончится.

— Не беда — окончит одну, поступит в другую.

— А когда и ту закончит? А потом и третью, и четвёртую, и так до тех пор, пока не останется ни одного учебного заведения, которого она бы не закончила? Что тогда?

— Тогда она отправится отбывать своё наказание в приготовленный для неё мир.

— И сколько ей в этом мире сидеть?

— А не всё ли тебе равно? Она же бессмертная, как и мы, и время для неё не имеет большого значения. Посидит в своём раю сотню-другую лет, наберётся ума-разума, ей это не просто полезно, а жизненно необходимо, с её-то жаждой приключений. В конце концов, всё с ней будет хорошо, так что излишне беспокоиться тебе не надо.

— В каком раю? Рэй говорил о ссылке в какой-то закрытый мир...

— Муж приготовил для Линнеи один из недавно созданных им миров в своём собственном веере, преобразовав этот мир так, чтобы отбывание в нём наказания стало для девочки наиболее эффективным. Мир, насколько я поняла, изначально задуман максимально комфортным для жизни девочки — климат там умеренный, и Линнея, попав туда, не будет испытывать проблем ни с едой, ни с жильём. Энергетическая матрица той вселенной максимально способствует раскрытию магических возможностей наших потомков, так что и творить ей там будет значительно проще, чем здесь. Правда, самостоятельно покинуть тот мир она действительно не сможет — для построения порталов в другой веер нужна связь с древом миров, которой ни у кого из нас, кроме Одина, нет. Да и просто связаться с Линнеей нам тоже не получится — подобное под силу лишь демиургу, да и то не каждому. К тому времени девочка, надеюсь, уже успеет получить очень хорошее и, главное, разностороннее даже по меркам Оканийской империи образование, а в ссылке у неё будет масса времени на то, чтобы в совершенстве отшлифовать полученные навыки. В мире, куда Линнею отправит Один, она станет богиней — сильнее её там по определению никого нет и быть не может. С любым живым существом того мира она сможет сделать всё, что захочет. Она сможет создавать и уничтожать города и страны, сносить до основания и поднимать из земных недр горные хребты, прокладывать реки и осушать моря и океаны. Она сможет творить зверей и птиц, ей, пусть и теоретически, будет по силам даже создание новой разумной расы. На первый взгляд жестокое решение нашего мужа на самом деле очень хорошо продумано и имеет далеко идущие последствия, некоторые из которых не могу предвидеть даже я.

— А какие последствия? Можешь перечислить хотя бы те, которые ты сможешь предвидеть?

— В первую очередь, находясь в одиночестве в полностью подконтрольной ей обстановке, Линнея постепенно излечится от полученной душевной травмы. Это — самое главное последствие её будущего заточения. Мне страшно даже представить, что без подобной терапии из девочки мог бы получиться демиург с замашками маньяка-садиста. Ты не забыла, какой аватар она приобрела себе на Нате? Представляешь, какие миры она могла бы создавать?

— Рэй решил привить ей нормы человеколюбия?

— К нашему мужу давно уже нельзя подходить с человеческими нормами морали, и тебе прекрасно об этом известно. Одину неведомо понятие человеколюбия и безразличны судьбы самих людей — в первую очередь он думает о нормальной, здоровой психике своей дочери. Она не должна быть ни жестокой, ни слишком мягкой. Она должна быть рациональной! Прежде, чем начинать творить, твоя дочь, как бы это ни жестоко звучало, должна в первую очередь научиться не любви, не ненависти, не жалости, сочувствию, презрению или состраданию, а равнодушию. Поверь — это очень сложно, с равнодушием взирать на результаты своего труда и рационально взвешивать положительные и отрицательные его результаты. Именно равнодушия не хватило Одину для того, чтобы правильно рассудить возникшую когда-то ситуацию на Натане и принять оптимальное, идеально взвешенное решение.

— А разве то решение, какое он когда-то принял, неправильное?

— Все решения демиурга правильные, Лури. Нельзя сомневаться в его поступках — он видит значительно дальше, чем мы, и может несравненно больше.

— Тогда почему ты говоришь, что наш муж принял не то решение?

— Я этого не говорила. Мои слова означали лишь то, что в момент принятия решения в его разуме возобладали эмоции, а не холодный расчёт. Как богиня, я знаю, что любая ситуация имеет как минимум несколько правильных решений, но лишь одно из них является оптимальным. Я, кстати, совсем не уверена в том, что Один принял тогда оптимальное решение. Хотя и то, как он решил возникшую ситуацию, является безусловно правильным и мудрым ходом. Вот только оптимальное её решение, вероятнее всего, не привело бы к столь тяжёлым последствиям для твоей дочери.

— Но разве можно предусмотреть, что произойдёт через десятки и сотни лет? Линии вероятностей в мире меняются каждое мгновение, и никто не сможет предположить, что произойдёт даже завтра, не говоря уже о событиях, предпосылок для которых ещё не существует! Тогда ведь я не только не задумывалась о рождении Лины, я даже тебя ещё не знала!

— Демиург обязан был предусмотреть эти события, на то ведь он и демиург. Впрочем, наш муж, похоже, тоже почувствовал за собой часть вины, ведь Лина пострадала в его собственном мире от ситуации, возникшей отчасти в результате его прошлых действий. Не прояви Один тогда излишней жестокости, не было бы сейчас на Натане кочующих банд, промышляющих разбоем и работорговлей, для них нашлась бы другая, менее кровавая работа. А, возможно, наш муж наоборот оказался слишком мягок — прояви он больше жестокости, и этих самых банд вообще бы не существовало. Теперь понимаешь, как сложно судить о действиях демиурга, не видя доступной только сущностям его уровня общей картины сложившейся ситуации?

— Значит, Рэй всё предусмотрел, и моя дочка окажется в хорошем месте под надёжной защитой?

— О, создатель! Лури, да сколько раз тебе повторять о том, что твоя дочь — в полной безопасности, и единственное существо, способное ей сейчас нанести вред, это она сама! Да, мир, в котором Линнее придётся отбывать своё наказание, фактически окажется её тюрьмой, но это же целый мир! Вселенная, границы которой определены лишь фантазией её создателя. Мир, специально созданный для того, чтобы Линнее жилось в нём наиболее комфортно! Да даже здесь, на Окане, подавляющее большинство обычных людей живёт, зная, что за всю их долгую жизнь у них никогда не будет ни единой возможности покинуть планету — денег на межзвёздный перелёт нет у девяноста девяти процентов жителей, и никому это знание не мешает! Люди знают, что живут фактически в тюрьме, которой для них является планета, но сей прискорбный факт совсем не мешает им просто жить и радоваться жизни!

— Всё это так, но люди ведь живут не одни! У них есть друзья, знакомые, с которыми они могут общаться...

— Упс... Прости, Лури, совсем забыла! Мир, в который Один планирует переместить Линнею, уже давно обитаем — на него с Наты ушло несколько групп магов, не пожелавших принять техномагический путь развития цивилизации и считающих, что люди должны жить в единении с природой. Кстати, достаточно, на мой взгляд, проработанный альтернативный путь развития человечества. Твоя дочь не будет в том мире одинока.

— Первобытные люди? Бегать, одетыми в шкуры и вооружёнными палками и каменными топорами, за дикими животными? А жить, наверное, эти люди будут в пещерах или в земляных норах? А мыться они будут где? Да и будут ли вообще? Тебе ли не знать, как много для современного человека значат многочисленные бытовые мелочи, так называемые блага цивилизации, без которых мы уже практически не можем обойтись!

— Ты ошибаешься, Лури. И, в первую очередь, потому, что забыла: эти люди — маги. Им не нужно ничего из так называемых благ цивилизации, всё необходимое они могут создать и сами. Одежда? Они могут использовать растительные волокна, из которых сделают ткань на любой вкус. Оружие? Зная химию и основы металлургии, можно или синтезировать любой химический элемент, выплавив затем нужный сплав, или добыть необходимый минерал из земли, зная геологию. Добыть легче, синтезировать быстрее. Можно выбрать любой способ. Умываться действительно можно прямо в реке, но можно же выстроить из камня, который, кстати, тоже проще обработать магией, купальни, взяв воду из реки. Можно проложить самоток, можно изготовить трубы. Если вода холодная, её можно подогреть до необходимой температуры магией — это умеет любой, даже только что инициированный неопытный маг. Хочешь не просто ванну, а душ? Тоже не проблема, сделай трубу и подними из ванны воду магическим насосом. Да, мыло тоже несложно сделать самому, зная его состав и технологию его приготовления. Маги обычно синтезируют моющие средства напрямую из исходных ингредиентов, но можно использовать и древние проверенные рецепты. Изготовление большинства потребных в быту мелочей вообще не требует магии — достаточно обычных знаний, а знания у тех людей есть — большинство из них закончили высшие учебные заведения своей родины, а некоторые даже обучались здесь, в империи... Так что не переживай за свою дочь — её будущее место ссылки больше похоже не на тюрьму, а на санаторий.

— И всё же произошедшее до сих пор не укладывается у меня в голове — почему, ну почему всё так случилось?

— Да потому, что дуры они обе! Что твоя, что моя... Им надо было сразу же вызывать меня, как только они попали в руки работорговцам! А они, видите ли, боялись, что я заберу их домой и примерно накажу... В общем-то, правильно боялись — если бы я увидела их в рабских ошейниках, я бы эти украшения с них даже снимать не стала — приковала бы в доме на цепь, и они у меня лет десять вместо программы вступительных экзаменов изучали бы кулинарию и домоводство! Раз своего ума к шестнадцати годам не нажили. Да и в последнем эпизоде они выбрали самый плохой сценарий из всех возможных. Хорошо хоть Селена догадалась нарушить запрет сестры и вызвать меня — пусть я и успела уже к самому финалу, но застала Лину живой и умереть ей я бы не позволила.

— Но её ведь вылечил этот парень, Керт, муж твой дочери. А почему тогда не ты?

— Да потому, что я, как только что сказала, успела к самому финалу — получив зов от Селены, я сразу же бросилась на помощь, потратив на поиски и перемещение не более нескольких минут. Признаться, я давно уже так быстро не бегала... Но это для меня — несколько минут, а там время идёт в восемь раз быстрее. В результате, когда я отыскала девочек, бой уже закончился, а Керт лечил Лину. Мешать я ему не стала — пусть грубо, пусть варварски, но раны ей он закрыл, и опасность для жизни девочки исчезла. А я, стоя незаметно в стороне, контролировала его действия и была готова в любой момент вмешаться, если бы опасность для жизни Лины стала реальной. Почему я, подчистив последствия лечения Кертом твоей дочери, оставила внешние шрамы, я тебе уже объяснила — пусть немного походит с ними, потом уберу... С самими девочками, кстати, я поговорила сразу же, как только юноша отошёл к речке за водой.

— Ты упомянула про самый плохой сценарий... А что, были варианты лучше?

— Разумеется, были! Самым разумным был вариант признаться в собственной глупости ещё на стадии своего пленения, вызвать меня и попросить прощения за самовольное бегство из анклава. Однако девочки испугались неизбежного наказания и решили попытаться справиться своими силами, что лишь говорит об их неопытности и неумении правильно оценивать сложившуюся ситуацию. Этот недостаток мы, кстати, вскоре исправим — Линнея, получив первичные знания здесь, в империи, будет продолжать обучение в собственном мире-тюрьме, а Селену станет учить жизни её муж. По крайней мере, сильно на это надеюсь — мальчик показался мне достаточно независимым, чтобы справиться с заскоками Селены, да и в семье у него тот ещё домострой... Но, вернувшись к нашим вариантам — если девочки уже прохлопали ушами и не стали звать на помощь меня, протянув до последнего, то Линнее нужно было не дёргаться и не пытаться, будучи закованной в кандалы, отбиваться от мужчины на порядок сильнее её, к тому же оказавшегося опытным магом, а успокоиться и принять неизбежное. Её неуклюжие попытки освободиться, заранее обречённые на неудачу, лишь ещё больше распаляли мужчину. Она что, не понимала, что творит?

— А, что, по-твоему, она должна была дать себя изнасиловать?

— А что ей ещё оставалось делать? Быть может, ты предложишь иной разумный вариант в ситуации, когда взяться за ум и позвать на помощь Линнея опоздала, а справиться с насильником самостоятельно не могла? В какую бы ситуацию Линнея ни попала, первую очередь она должна была выжить! Выжить любой ценой!! То, что ей всё же удалось сломать свой барьер и освободить дар — не более чем случайность, вероятность которой составляла ничтожную долю процента. А без дара, скованная цепями, Линнея оставалась лишь игрушкой в руках работорговцев. Оценив своё положение, ей нужно было не дёргаться, распаляя похоть насильника, а успокоиться и, позволив мужчине сделать то, что хотел, одновременно выиграть время на вызов помощи. И жива бы осталась, и без увечий, и, быть может, даже удовольствие смогла бы получить.

— Да как ты можешь такое говорить! Своей дочери ты тоже предложила бы успокоиться и расслабиться?

— Не обижай меня, Лури! Ты же знаешь, что твоя дочь для меня — как родная, и я не делаю различий между Селеной и Линнеей. Больше всего я хотела, чтобы дети вовремя признали свою ошибку и не пытались выбраться самостоятельно, а позвали на помощь родителей — именно для этого, кстати, родители и существуют. Но если время оказалось упущено и ситуация повернулась именно таким образом, то совершать бессмысленные попытки сопротивления и дополнительно провоцировать насильников просто глупо! Никогда и никому подобные действия ещё не помогли, и умолять насильника, надеясь, что тот сжалится — бесполезно, он видит перед собой не человека, а добычу. У Линнеи, не имеющей возможности справиться самостоятельно, существовало всего два выхода из ситуации — или позвать на помощь меня, причём сделать это заранее, до того момента, как насильник перешёл к активным действиям, или принять неизбежное. Я никому из наших детей не пожелаю подобного опыта, но поверь — говоря о насилии, я отлично представляю, что оно значит для женщины. Надеюсь, ты ещё помнишь, что в Оканию я пришла из другого мира — того, в который отправились наши дети. В моём мире испокон веков правили мужчины. Женщин выдавали замуж, не спрашивая их согласия, фактически продавали мужчинам в рабство — муж имел над своей женой полную власть и мог делать с ней всё, что хотел. Думаешь, женщина допускала к себе мужчину, которого кто-то назначил её мужем, по собственному согласию? Нет, за редким исключением всё обстояло далеко не так. Представь, что ты — молодая жена, которую только что выдали замуж, и ты лежишь, раздевшись, на супружеском ложе, ожидая, пока какой-то неизвестный тебе мужик придёт и сделает с тобой то же самое, что собирались сделать недавно с твоей дочерью. Думаешь, женщины моего мира имели в постели право голоса? Нет, это было то же самое насилие, только прикрытое красивой обёрткой брака, то есть как бы разрешённое. И женщины моего мира в подобных ситуациях просто смирялись, закрывали глаза, раздвигали ноги и старались расслабиться. Некоторые со временем даже начинали получать удовольствие от процесса. Спросишь, зачем я тебе об этом рассказываю? А затем, что, если бы я в своё время не встретила Одина, то точно такая же участь ожидала бы и меня — меня выдали бы замуж за какого-нибудь третьесортного дворянчика из числа дядиных любимчиков, страшного, как моровое поветрие, зато принёсшего государству и лично моему дяде много пользы, и он, возвращаясь пьяным домой, насиловал бы меня, как до этого насиловал своих крестьянок. Насилие в мире, где правят мужчины, было, есть и будет — ведь женщина в мире мужчин всего лишь приз для самого сильного и удачливого самца, сексуальная игрушка, позволяющая ему удовлетворять его половые инстинкты и, заодно, машина для воспроизводства его потомства. В любом мире, везде и всегда, мужчина стремится прибрать к своим рукам понравившуюся ему самку и использует для этого все доступные ему средства. Если общество предоставляет женщине свободу выбора и гарантирует ей защиту, мужчина пытается обольстить и богатыми дарами склонить женщину к союзу с ним. Если женщина в обществе является товаром — мужчина просто покупает её, не интересуясь мнением самой женщины. Если в обществе царит право силы — мужчина силой берёт то, что ему понравилось, будь то золото, женщина или чужое имущество. Так что я, в отличие от тебя, отлично представляю, что на этой поляне ожидало Линнею — ей было бы больно, противно, но она не только осталась бы жива, но даже практически не пострадала бы. В конце концов, половой акт, который навёл на неё такой ужас, является, в отличие от полученных ею рубленых и колотых ран, чуть не приведших к гибели её физического тела, естественным физиологическим процессом, в разумных дозах практически безвредным для организма. Каждая женщина рано или поздно приобретает подобный опыт, и никто ещё от него не умер — если, разумеется, соблюдать умеренность. Конечно, каждая девушка в моём мире мечтает, что этот опыт она получит с любимым мужчиной, но сам факт насилия, повторюсь, не стал бы для неё концом света и не создал бы угрозу для её жизни. Самих насильников, в конце концов, Линнея впоследствии могла бы отловить и наказать так, как посчитала бы нужным. Могла подарить им лёгкую смерть, а могла устроить адскую жизнь. А что получилось в результате? Непосредственные виновники просто умерли, даже не осознав, за что их лишили жизни, а твоя дочь стала намеренно провоцировать совсем других мужчин, ничего плохого лично ей не сделавших, и казнить их самым жестоким образом.

— Эти мужчины тоже были далеко не ангелами! За их плечами имелись и убийства, и изнасилования!

— Если казнить каждого убийцу в моём мире, то его мужское население сократится наполовину, а если к ним прибавить каждого насильника — мужчин там вообще практически не останется. Я же только что рассказала тебе про порядки, царящие на моей родине — под небом Натаны сражения между мужчинами случаются чаще, чем восходы солнца, а насилие внутри семьи, по отношению к собственной жене, считается абсолютно нормальным и даже насилием не считается. Я говорю не про сам факт полового акта — в нём как раз ничего противоестественного нет, рано или поздно лоно каждой женщины посетит мужчина, это предопределено матерью-природой. Но, по крайней мере, первая брачная ночь в моём мире — это насилие практически всегда. Молодая жена обязана, независимо от собственного желания, впустить в себя своего мужа. Вопрос насилия скорее не физический, а психологический — хочет ли женщина соития именно с этим мужчиной или нет. Если женщина согласна, то соитие насилием не является. Если не согласна, но мужчина всё равно проникает в неё — это уже насилие, несмотря на то, что физически и в том, и в другом случае сами соития ничем друг от друга не отличаются. Как ты думаешь, сколько молодых девушек захочет впустить в своё лоно абсолютно незнакомого ей мужика, которого без её согласия назначили ей в мужья и которого она в первый раз в своей жизни увидела накануне, за день до свадьбы? И этот мужик на собственной свадьбе на радостях нажрался, от него за версту несёт потом, вонью немытого тела, перегаром и чесноком, и вот таким он появляется перед своей молодой женой в первую брачную ночь! Но, быть может, ты наивно полагаешь, что здесь, в империи, к женщинам другое отношение? Ты слишком изнежена, Лури, всю жизнь провела в клане, под крылышком своих высокопоставленных родственников, удачно вышла замуж за любимого человека и не ощутила на себе всей суровой правды жизни обычных людей. Думаешь, кто-нибудь в клане, кроме тебя, вышел замуж по любви? Кланы, как ты знаешь, составляют не более процента от общей численности населения империи, и в них царят суровые законы, по которым мужа для женщины выбирает матриарх, не интересуясь мнением самой женщины и не спрашивая у неё согласия. Впускать в своё лоно вопреки собственному желанию по большому счёту незнакомого мужчину, которого тебе назначил в мужья кто-то сверху — разве это не то же насилие? Остальная часть населения империи живёт по законам волчьей стаи, и женщина в ней имеет право и свободу выбора лишь до тех пор, пока её прикрывает хотя бы видимость закона. Но стоит только улететь куда-нибудь на окраину империи, и участь женщин Окании там оказывается ничуть не лучше, чем участь женщин моего мира. Если не веришь — расспроси мужа, как он поднимал свой первый клан, узнаешь много нового. Лично мне было очень интересно изучать хроники тысячелетней давности... Тогда, кстати, его фамилия была не Рэй, а Лерой. А теперь подумай над моими словами и скажи, чем Линнея отличается от остальных женщин вселенной, что погибнуть под мечами работорговцев для неё показалось лучше, чем быть изнасилованной?

— Значит, самым безболезненным вариантом для Лины было дать себя изнасиловать?

— А я тебе о чём уже целый час говорю? В этом случае нанесённые её телу травмы оказались бы минимальными. Если уж твоя дочь побоялась вызвать меня раньше, то сделать это она была просто обязана сразу же, как только бандит повалил её на землю — с этого момента намерения работорговца читались предельно ясно и не допускали двоякого толкования. А послав зов, Линнее нужно было не изображать бессмысленное сопротивление, распаляя насильника, а прекратить трепыхаться и ждать помощи, закрыв глаза, сжав зубы, расслабившись и впустив мужчину в себя, раз уж позволила ситуации развиться до такой степени. Впрочем, Селена тоже хороша — ждала до последнего и позвала меня только тогда, когда бандит уже срывал с Лины одежду. Хорошо, конечно, что самого полового акта удалось избежать, но то, что в результате девочка получила не только смертельные физические повреждения, но и тяжёлую моральную травму — в сотни раз хуже, чем возможная потеря девственности. Её она, кстати, всё равно рано или поздно потеряет, как любая нормальная женщина.

— Спасибо, Таня, я тебя услышала и поняла. Возможно, ты и права, но мне всё равно жалко свою дочь — ей столько всего пришлось пережить, пусть и по собственной глупости. Она ведь ещё совсем маленькая девочка!

— К сожалению, наши дети сами решили резко повзрослеть, и нам остаётся лишь смириться с их решением. Однако посмотри на ситуацию с другой стороны — да, твоя дочь перенесла сильное душевное потрясение, но, попав в место своей ссылки, она рано или поздно избавится от последствий душевной травмы. С ней будет её магия, а тело её опять станет здоровым и полным сил.

— Но это будет тело зверя!

— В первую очередь это будет здоровое и сильное тело! Идеально защищённое практически от любой неожиданности, в отличие от тела человека. Но и возможность превращаться в человека у неё ведь тоже останется, так что людской облик она не забудет.

— Всего на час...

— А зачем ей больше? Набираться опыта в использовании магии она сможет и в теле рурха, а для контроля над миром ей вообще тело не нужно — там будут работать её аура и энергетический резерв.

— В том мире она будет жить, как в клетке! Мир — тюрьма...

— В том мире вместе с ней будет находиться множество людей, которые так же, как и она, заперты в нём, но вовсе не считают свой мир тюрьмой. Скорее, это Эдем — рай, в котором есть всё, что нужно для жизни, и откуда нет смысла куда-то уходить. Кто-то может посчитать его золотой клеткой, а кто-то райским уголком, куда ему посчастливилось попасть. И в этом мире твоя девочка не будет одинока — она окажется ответственной за жизнь многих людей.

— А какое дело Лине будет до этих людей? Она ведь их даже не знает...

— Зато, скорее всего, узнают они. Линнея — дочь Одина, богиня и потенциальный демиург. Поверь, довольно скоро по остаточным эманациям ауры Линнеи люди узнают, что в их мире появился бог. Они — маги, и смогут достаточно подробно узнать всё, что захотят — как твоя девочка выглядит, как питается и что любит. Думаю, что не пройдёт и сотни лет, как в Эдеме начнут появляться посвящённые ей храмы, где люди будут молиться твоей дочери и нести ей дары. Она будет вынуждена обратить на них своё внимание, и постепенно окажется втянута в людскую жизнь, получив в качестве почётного права тяжёлую обязанность судить и карать. Наш муж мудр — под видом наказания он не только вылечит её израненную душу и вложит в голову необходимые для жизни знания... Он преподаст своей дочери самый важный урок в её жизни — урок власти над чужими судьбами. И именно для этого Один и придумал отсрочку — чем сильнее девочка будет пытаться отсрочить неизбежное наказание, тем лучше она к нему подготовится. Поверь, Один лучше нас знает, как вылечить свою дочь. Лучшее лечение для Линнеи — это возложение на неё ответственности за жизнь целого народа.

— А если она не справится?

— Значит, кто-то погибнет. Возможно, люди, возможно — и сам мир. Но даже в случае гибели всего мира Линнея останется жива — Один об этом наверняка позаботился. Просто вместо одного проваленного урока девочка получит другой. Однако я уверена — Линнея справится.

— Но я-то этого не увижу! Ведь тот мир для меня закрыт!

— Мир откроется, когда твоя дочь будет к этому готова...

Эпилог 1

— Мама! Мама!

Звонкий голос молодой женщины, почти совсем ещё девочки, стоящей перед каменной статуей дракона, обхватившего своими лапами резной каменный трон, переливами серебристых колокольчиков звенел под сводами храма Одина. Немногочисленные посетители, прибывшие в храм этим ранним утром, неодобрительно косились на дерзкую незнакомку, позволившую своими криками нарушить благостную тишину дома бога. Некоторые даже подходили к девушке, чтобы объяснить ей всю неприглядность её поведения, но, стоило им вглядеться в лицо незнакомки, как люди, отшатываясь, сразу же быстро отходили подальше, а некоторые вообще покидали храм. Прошло ещё немного времени, и на троне перед девушкой, вокруг которой уже образовалось кольцо пустоты, в ореоле божественного сияния появилась ослепительно красивая молодая женщина в короткой белой тунике, как две капли воды похожая на стоящую перед троном посетительницу. Стало понятным и бегство случайных свидетелей — слишком уж сильно лицо нарушившей тишину храма голосистой незнакомки походило на лик богини, отчего никто из увидевших девушку посетителей не сомневался, что та имеет полное право называть богиню Таню, жену Одина, своей матерью.

С неудовольствием оглядев стоящую перед троном девушку, богиня звонким голосом, похожим на голос своей дочери, спросила:

— И зачем было так кричать? Для общения достаточно мысленного зова. Или тебя не учили?

— А мысленно тебя не дозваться, мама! Пришлось кричать.

— Ты до сих пор всё такая же дерзкая, как и раньше, Селена. Неужели твой муж так и не научил тебя почтению?

— Не трогай Керта! Он хороший, он любит меня и никому не позволяет меня обижать.

— А разве тебя кто-то посмел обидеть? Скажи мне его имя, и я сама с ним разберусь.

— Ты издеваешься, мама? Лучше скажи, почему я не могу воспользоваться порталом!

— А почему ты считаешь, что имеешь право им пользоваться?

— Все Рэй имеют право пользоваться порталами!

— Не совсем так, дочка. Порталами пользуются все маги Рэй — для них он выступает как обычный накопитель и справочник пространственных координат. Для остальных необходимо генерировать и привязывать к ауре специальный конструкт, являющийся одновременно и источником энергии, и допуском на перемещение. Ты, как нанёсшая вред одному из членов клана, данный допуск потеряла — привязанный к твоей ауре портальный конструкт был удалён.

— А кто его удалил?

— Я и удалила.

— Но это несправедливо! Я никому не вредила! Ни одному человеку! Вообще никому!

— Разве? А как же твоя сестра?

— А при чём тут Линнея?

— Вы прошли через портал вместе, значит, вина за то, что она пострадала, лежит также и на тебе. Согласившись с предложением твоей сестры принять участие в вашей авантюре, ты разделила с ней ответственность и за принятые вами решения, и за их последствия.

— Но это нечестно! У Линки есть магия, а у меня магии нет! Она может пользоваться порталами, а для меня, оказывается, они закрыты! И что, мне теперь всю жизнь тут сидеть? У меня, кстати, скоро экзамены в академию!

— Зато справедливо — ты приняла решение и несёшь за него ответственность. У Линнеи, кстати, аналогичный портальный конструкт из ауры тоже удалён — так что наказаны вы одинаково.

— Но она же пользуется порталами!

— Она использует не конструкт, а свою собственную силу. Когда ты овладеешь своей магией — тоже сможешь пользоваться порталами, как и все Рэй с активными магическими способностями.

— А как же моя учёба? Линка скоро поступит, а я?

— В Оканийскую академию ты без портала действительно не попадёшь... Но не нарушать же из-за такого пустяка древние, и не мной, кстати, заведённые правила! Впрочем, ничего страшного — пока не разбудишь свой дар, учись здесь — твой муж сможет оформить тебе допуски в любую академию этого мира. В Лияре, кстати, уровень высшего образования не сильно отличается от Оканийского. Разумеется, с уклоном в магию. А когда разбудишь свой дар и тебе станут доступны порталы — милости просим обратно на Окану.

— А если я хочу поступить именно в Оканийскую академию?

— А своего мужа ты оставишь здесь? На всё время учёбы? Храмовый портал, повторюсь, тебе пока недоступен. У тебя, кстати, если ты вдруг забыла, теперь новый дом, и муж твой, думаю, вряд ли обрадуется долгим отлучкам своей законной жены, даже если в своё время вы договорились о другом.

— А что, мне теперь без мужа вообще никуда нельзя?

— А у тебя уже появилось желание его бросить?

— Нет, бросать мужа я не хочу... Но ведь имею я право, даже будучи замужем, на хоть какую-то самостоятельность — самой решать, куда мне идти и что мне делать! Разве я должна всё время быть со своим мужем? Идти туда, куда идёт он, а если мне туда нельзя — то сидеть дома и ждать? Не хочу! Так-то Керт хороший, но со своей постоянной заботой он уже начал мне надоедать — его для меня оказалось слишком много! Такое внимание льстит лишь самый первый месяц, потом оно просто приятно, а сейчас уже начинает раздражать. У меня почти не остаётся времени, чтобы побыть одной. Керт завалил меня подарками, которые я уже не знаю, куда девать! Украшений — полная шкатулка, от одежды шкаф не закрывается! А мама его меня вообще закормила, скоро в двери пролазить не буду. Меня от её еды уже тошнить начинает!

— Хм... И часто тебя от её тошнит?

— Да практически каждый день! Что ни завтрак — так есть его уже не могу. Как посмотрю — так сразу же выворачивает!

Но женщина на троне не стала отвечать на эту полную недовольства и возмущения речь, а пригляделась к стоящей перед ней девушке повнимательнее, после чего расслабленно откинулась на спинку трона и с улыбкой проговорила:

— Ну, Керт, ну молодец! Гениальный ход!

Селена, в недоумении посмотрев на мать, пробормотала:

— А Керт тут при чём? Мы же обо мне говорили!

— О тебе, дочка, о тебе! — богиня довольно улыбнулась. — Могу тебя поздравить, у тебя будет ребёнок! Пол говорить не буду, пусть это останется для тебя сюрпризом.

— Как ребёнок... — смутилась девушка, — я же... специальное средство...

— Девочка моя, — с улыбкой проговорила богиня, — ну неужели ты наивно полагала, что обычное противозачаточное средство на основе каких-то там трав подействует против моего жреца, имеющего доступ к божественной силе сразу двух богинь? Так что на ближайшее время занятие себе ты уже нашла, поздравляю. Нужно будет сообщить новость папе — он будет рад!

— Издеваешься, да? — голос Селены зазвенел от обиды.

— Есть немного, — удовлетворённо согласилась женщина, — наконец-то у тебя появится более достойное занятие, чем скачки по мирам в поисках приключений.

— Но я не хочу! Мне ещё рано становиться матерью!

— Раз забеременела — значит, самое время. Или ты не догадывалась, что получается в результате близкого общения между мужчиной и женщиной? Да не переживай ты так! Все женщины рано или поздно рожают, а у тебя этот процесс вообще пройдёт значительно легче и безболезненнее, чем у простых людей — пара часов, и отмучаешься. Кстати, очень достойное дело — рождение и воспитание детей.

— Чтобы я стала такой же, как мама Керта? Ты хочешь, чтобы я стала рабыней при своём муже?

— Кем быть при своём муже — решаешь ты, и только ты, — строго ответила богиня.

— А что я смогу сделать? Не пускать Керта в свою постель? Ты же знаешь, что я этого не могу — он всё-таки мой муж! А как тогда мне предохраняться, если обычные средства мне не помогут? У меня даже магии нет! Линка хотя бы магию свою пробудила...

— Ты желала бы поменяться с ней местами? — нахмурилась богиня. — Впрочем, по твоему лицу вижу, что ты сказала это сгоряча, не подумав... А по поводу твоей магии — скажи, кто тебе мешает её пробудить?

— Я уже пробовала — даже рурх не помог...

— И не поможет — рурхи смогут помочь обычным магам, но не детям богов. Силы рурхов для взлома твоего барьера недостаточно, хотя доступ к твоему энергетическому ядру рурх, ставший твоим фамилиаром, несомненно, получит. Ты должна уничтожить свой барьер сама, твой фамилиар в состоянии лишь незначительно ускорить этот процесс.

— И что мне теперь делать?

— Ты просто плохо слушала и меня, и своих наставников. Твой барьер уже начал самостоятельно разрушаться, разъедаемый твоим растущим энергетическим резервом. В естественных условиях, будучи пущенным на самотёк, процесс этот может затянуться до бесконечности, но его можно значительно ускорить, практикуя ежедневные медитативные упражнения. Скажи, неужели твой наставник ничего тебе не говорил о пользе медитаций?

— Что-то говорил, но я думала, что он таким образом просто успокаивал меня...

— А надо было не думать, а довериться наставнику и делать то, что он советовал. Со временем ты разрушила бы свой барьер, и надобность подвергать риску свою жизнь и жизнь сестры отпала бы.

— И сколько я должна медитировать, чтобы овладеть магией?

— Ну откуда же я знаю? Зависит от твоего усердия, продолжительности тренировок и глубины погружения. Кстати, во время медитаций желательно использовать своего фамилиара, если он, разумеется, тебе это позволит — с симбионтом можно достичь значительно большей глубины медитации, и барьер будет разрушаться быстрее.

— Но ты так и не ответила на вопрос — сколько мне медитировать? Год? Два?

— Я могу только предположить, дочка. Скорее всего, чтобы прорвать свой барьер, тебе потребуется от пяти до десяти лет. Возможно, несколько больше или меньше. Самое главное — не отчаиваться и помнить, что дорогу осилит идущий. Я не знаю длины этого пути, но каждый сеанс медитации будет приближать тебя к финишу.

— А...

— Ни, беременность, ни дети не помешают твоим тренировкам.

— А что, у меня будет двойня? — испуганно переспросила девушка.

— Нет, — улыбнулась женщина, — ребёнок сейчас у тебя только один, но вы же, полагаю, не остановитесь на одном?

— А...

— А что тебе использовать в качестве контрацептивов? Разумеется, собственноручно сплетённое заклинание контрацепции — ничто другое тебе, полагаю, не поможет. Самому плетению тебя сможет обучить и Керт, а вот применить его ты сможешь лишь тогда, когда овладеешь магией, причём для плетения подойдёт лишь твоя собственная энергия. Не забывай — твой муж уже имеет доступ к твоему резерву, и во время ваших постельных забав он будет непроизвольно черпать у тебя столько, что предотвратить беременность сможешь лишь ты сама.

— А...

— А на помощь своего мужа ты в этом деле даже не рассчитывай — мужчины контролировать сей процесс ещё не научились, а повышенные энергозатраты их организмы восполняют из любых доступных им источников. Я же тебе сказала — Керт в ваших совместных любовных играх будет черпать твою энергию неосознанно, и контролю этот процесс не поддаётся. Да и правильно наложить заклинание можно лишь самой на себя, ориентируясь на ощущения — для каждой женщины в заклинании имеются индивидуальные нюансы, мужчина там больше навредит, чем поможет. Смирись и прими как должное.

— Но...

— Тем более что у тебя будет хороший стимул как можно быстрее стать магом, дочка!

— И что, мне теперь — рожать до тех пор, пока я не овладею магией?

— А скажи мне, дочка, ты вообще-то замуж по любви вышла? А то у меня начинают закрадываться смутные сомнения...

— Я люблю Керта, мама! Но...

— А рожать от любимого мужчины — это счастье для каждой женщины! Я надеюсь, что ты хорошо воспитаешь наших внуков. А уж о жилплощади для них мы с твоим папой позаботимся...

Эпилог 2

— Мама! Мама! Я поступила в академию!

— Молодец, дочка! Расскажешь, в какую?

— В имперскую техническую, где когда-то учился папа. Документы о зачислении принесу завтра.

— А почему не в нашу, клановую?

— Там нужно будет изучать магические дисциплины, а у меня пока нестабильный резерв. Да и со своими вчерашними одноклассниками встречаться не хочу.

Женщина промолчала — она отлично знала, что Линнея не хочет встречаться со своими сверстниками по причине своей ущербности... После недавней самовольной прогулки по другому миру её дочь обзавелась многочисленными уродливыми шрамами, разбросанными по всему телу, и, что самое страшное — обезобразившими её некогда прекрасное лицо. В имперской академии девочку никто знать не будет, и с внешним уродством ей будет легче жить и учиться. Она неоднократно просила Таню, свою подругу и вторую жену своего мужа, убрать шрамы хотя бы с лица дочки, но богиня категорически отказывалась, говоря, что шрамы — лучшее напоминание для девочки о совершённом ею безрассудстве. Решение, бесспорно, правильное, но слишком уж суровое. Впрочем, наказание, назначенное её мужем, было не менее суровым и не менее справедливым. Так что Иллуре оставалось только радоваться успехам дочки и морально её поддерживать — в последнее время Линнея так мало улыбалась... И разговаривала мало, предпочитая общению с другими людьми одиночество и общение с искином. То, что сейчас она проявила столько эмоций, являлось хорошим признаком, говорящим, что девушка встала на путь выздоровления, и этот её порыв необходимо поддержать. Поэтому Иллура, выразив заинтересованность, переспросила:

— А что не так с твоим резервом?

Девушка, немного удивившись вопросом, ответила:

— А ты что, не помнишь? Некоторое время после пробуждения магический дар нестабилен у всех магов. Со временем он, разумеется, приходит в норму, но сколько продлится период стабилизации — не знает никто. Обычно он продолжается от нескольких месяцев до года, однако иногда может затянуться и на несколько лет. Все мои одноклассники прошли через этот период, так что ничего страшного.

— То есть ты всё это время не сможешь пользоваться магией?

— Почему же не смогу? Моя собственная энергия мне ведь теперь доступна! Просто точно дозировать её у меня пока не получается, поэтому некоторые плетения применять просто опасно. Если, например, сгусток плазмы, выпущенный мною в манекен, сегодня будет вдвое больше или втрое меньше, чем вчера — ничего страшного не случится, но если я попытаюсь убрать свой шрам, не рассчитав сил, то могу причинить самой себе ещё большие увечья.

— То есть шрамы ты у себя убрать не сможешь?

— Да ладно, мама, не переживай ты так за мои шрамы, я ведь сама по этому поводу уже успокоилась! Дождусь стабилизации своего резерва, закончу медицинскую академию, и выведу все рубцы. Правда, предполагаю, что мама Таня уберёт мне их значительно раньше. Я же не совсем глупая и отлично почувствовала, что последствий от внутренних повреждений у меня больше нет — а никто, кроме мамы Тани, не смог бы незаметно их у меня устранить. Думаю, что, исцелив все последствия внутренних травм, она пока оставила внешние рубцы в качестве назидания — для того, чтобы я, глядя на них, не забывала о том, какую глупость совершила, но, зная её отходчивость, ходить мне с ними недолго. Кстати, а где она сама? Я не почувствовала в доме её присутствия.

— Тани сейчас действительно нет дома — сестру твою она сейчас воспитывает.

— Так Сильку, вроде бы, уже есть кому воспитывать! Или собственный муж не в счёт? Мне Керт показался достаточно уверенным и здравомыслящим юношей.

— Он просто пока не понял, с кем связал свою жизнь. И, чтобы у Керта было время это понять и принять соответствующие меры, Таня решила ему немного помочь. Матери Селена перечить не посмеет, так что придётся не только тебе, но и ей взяться за ум. Слишком уж ваша последняя выходка вывела Таню из себя, да и Рэй, узнав, что вы натворили, полностью поддержал её решение.

— И какое же наказание вы с папой и мамой Таней придумали для Силь? Она в нашей авантюре по большому счёту виновата меньше всего. И сама идея, и её реализация целиком лежали на мне.

— Она согласилась с твоей идеей и пошла вместе с тобой — следовательно, разделила с тобой тяжесть проступка.

— Ладно, не хочешь говорить — не надо, я сама у неё спрошу.

— А вот это вряд ли, дочка. Подозреваю, что Селену ты теперь долго не увидишь.

— Почему? С ней что-то случилось?

— Нет, она жива, здорова и, надеюсь, счастлива. Но в качестве наказания Таня удалила ей разрешение на использование порталов.

— Так ведь тогда Селена останется заперта на Нате, и даже в академию поступить не сможет! Разве справедливо ограничивать свободу ей одной? Ведь я пользоваться порталами могу.

— Портальный конструкт из ауры удалили вам обоим — всё справедливо. Ты продолжаешь пользоваться порталами благодаря своему активному дару. Селена тоже получит доступ к порталам, как только овладеет магией.

— А что она делает сейчас?

— А сейчас она находится под заботливой опекой своего горячо любимого мужа и под пристальным надзором своей матери ждёт пополнения в семействе. Беременная она, так что у тебя в скором времени появится племянник. Или племянница. А учиться она сможет и там — местная академия даёт весьма неплохие знания, а связи Керта и его отца позволят ей поступить туда даже с неактивным даром. Или, как минимум, получить доступ к библиотеке академии. Но, за исключением путешествий по другим мирам и поисков приключений на свои вторые девяносто, никто её свободу не ограничивает — это ли не счастье?

— У тебя какое-то странное представление о счастье, мама!

— Вот будут у тебя свои дети — надеюсь, ты переменишь своё мнение... А за тебя я могу только порадоваться — учись хорошо, дочка, а я всегда буду рада видеть тебя в нашем доме.

— Но рано или поздно любая учёба закончится, мама! Меня отправят в другой мир, и я больше не смогу навещать тебя.

— Рано или поздно закончится не только твоя учёба, но и твоё наказание. Тебе ли, бессмертной, горевать о времени! К тому же твой папа обещал, что у нас останется возможность обмениваться сообщениями — для этого тебе нужно всего лишь освоить синтез инфокристаллов и запись на них видеоинформации, а их доставкой займётся созданный папой артефакт.

— Тогда я побежала, мама! До начала занятий осталось меньше месяца, а у меня до сих пор нечего надеть!

Закрылась дверь, опустел дом, а Иллура так и осталась сидеть у окна, с грустью смотря на заросшую невысокой травой пустую поляну перед домом, кажется, вот ещё совсем недавно наполненную детским гомоном и весельем. Неожиданно пришло понимание того свершившегося факта, что дети, ещё вчера казавшиеся маленькими, беспомощными и нуждавшимися в её постоянной опеке и защите, выросли, выпорхнули из родительского гнезда и улетели в свою, взрослую жизнь, а родителям осталось только ждать и надеяться, что всё у них сложится хорошо. И неважно, кто наши дети — люди или боги, для родителей они всё равно навсегда останутся просто детьми...

Конец четвёртой ступени.

Горный орёл, размах крыльев достигает нескольких метров

примерно 10 км

187