Она ткнула в грудь Джемиса сучковатым пальцем.
— Сегодня не возьму ничего. Как приду во второй раз — увижу леди Софию. Она поклянется дворянской клятвой, что меня не тронут и отдадут Предмет. Тогда я приду и в третий раз, долечу дедулю, возьму свое — и будем в расчете. Хорошо запомнил?
Джемис промолчал.
— Морду не строй, а ответь! Твой лорд дал слово, что я увижу миледи. Во второй раз без нее ничего не будет. Услышал?
— Да.
— Вот и ладушки.
По дороге к воротам Вернер чувствовал, как липнет к телу мокрое от пота исподнее. Даже при Пикси, когда очнулся от искры в какой-то телеге, связанный и сдавленный телами других таких же связанных, когда ждал, что швырнут их на дно ямы и зароют живьем, — янмэйские генералы, случалось, проделывали такое с мятежниками — даже тогда Вернер не истекал холодным потом. Дрожал слегка, постукивал зубами и сглотнуть не мог — горло пересохло. Но чтобы потеть от страха, как малец!.. И чем сильнее он презирал себя, тем острее желал одного: оказаться на вахте, когда Знахарка придет в третий раз. Она исцелит милорда, получит Предмет и выйдет в ворота, ничего не подозревая. Вот тогда Вернер нагонит ее и первым ударом отсечет кисть с наперстками, а вторым швырнет на землю. И уж он добьется — о да! — чтобы она сдохла, обмочив чулки от ужаса!
— Почему они не разошлись? — спросил Тенн.
За воротами все так же серела, грудилась толпа.
— Когда вывезут, добрый сир?.. — крикнул кто-то из нищих.
— Говорили, будет вторая телега! — подгавкнул другой.
— Скоро уже?.. Ноги отмерзли! Пускай шустрее везут!..
И тут Знахарка пронзительно завизжала:
— Спасайтесь!!! Кайры бьют!!!
Крутанулась между Рагольфом и Тенном, вывернулась, бросилась в толпу, вздрогнувшую от ее крика. Рагольф махнул топором:
— Стой-ца!
— Вниз оружие! — рявкнул Джемис.
Но было поздно: от жуткого блеска топорища толпа ошалела и кинулась врассыпную.
— Не тронем! — орал герцогский волк. — Постойте, не убьем!..
Нищие неслись куда попало, не разбирая пути, сшибаясь друг с другом, падая в снег, перепрыгивая сугробы, бочки, вытащенные на берег лодки... Поди пойми, кто из одинаковых серых бегущих людищек — она!
Четверо кайров и четверо агентов, посланных следить за Знахаркой, беспомощно хлопали глазами.
— Не будет третьего раза, — сказал Эрвин, выслушав рассказ.
— Не будет, милорд, — согласился Джемис.
Иона удивилась:
— Она же сказала, что заберет Предмет при третьем визите! Как может не прийти?
— Не за Предметом она являлась, — проскрипел лорд Десмонд. — Цель — я и Эрвин.
— Эрвин?.. — Иона ахнула. — О нем речь не шла!..
— Конечно, миледи, — хмуро пояснил Джемис. — Встреча с леди Софией, которой Знахарка так жаждала, — уловка. Расчет на то, что герцог Эрвин придет вместо матери: для переговоров с врагом либо затем, чтобы оградить леди Софию. Какой дворянин пошлет в бой родную мать вместо себя?
— Эрвин, — Иона встряхнула брата за плечи, — Эрвин! Обещай мне, что не станешь видеться с этим отродьем!
— Конечно, сестрица. И матери не позволю.
— Но как нам сделать, чтобы Знахарка все же вылечила отца? Может быть, попробуем подкупить ее? Или солжем, что ты увидишься с ней, едва отец пойдет на поправку?
— Мы сделаем так, — отчеканил лорд Десмонд тем самым тоном, что убивал не только возражения, но и малейшие колебания. — Едва она войдет в ворота, схватим, свяжем, отнимем наперстки. Положим на пыточный стол и выясним все, что ей известно о Кукловоде.
— Отец, но тогда она вас не вылечит!..
— Родная моя дочь, — сказал лорд Десмонд как можно мягче, — о моем исцелении речь и не шла. Приманка, военная хитрость. Эрвин, я, София, ты, Роберт — любой Ориджин опасен для Кукловода. Придя вторично, Знахарка убьет стольких из нас, скольких увидит. Схватите ее прямо в воротах. Не дайте и приблизиться ко дворцу.
В повисшей тишине отчетливо раздался шорох страниц. Эрвин пролистал блокнот и поверх одного из рисунков сделал пару резких штрихов. Лишь затем сказал:
— Вы правы, отец.
— Милорд, с вашего позволения, — отметил Джемис, — я бы заменил часовых. Нынешние не стоят и горсти снега. Тенн медлителен, Рагольф — дурак, Вернер — трус.
— Если так, то никакой замены! Увидев трех знакомых недотеп, Знахарка расслабится и легче даст себя схватить. А иначе насторожится, и потерь выйдет больше.
— Да, милорд.
— Еще вот что. Переоденьте агентов в лохмотья, пускай завтра ищут среди толпы. Мне нужен тот, кто пустил слух, что телега с харчами выедет повторно.
— Да, милорд.
— И последнее... Отец, вам ведь не стало лучше?
В голосе Эрвина не было ни малейшей надежды, как и в тоне отца — разочарования:
— Естественно, нет.
* * *
Однако Иона верила в шанс для отца. Строя под верою рациональный фундамент, она находила лишь один довод. Еще год назад отец с братом сильно не ладили; среди вассалов ходили даже мучительные для Ионы слухи, будто Десмонд Ориджин лишит Лорда-Неженку права наследования и отдаст герцогство Северной Принцессе. Кукловод может просто не знать о том, какое взаимное уважение царит меж Ориджинов ныне. Ошибочно считая Эрвина врагом своего отца, Кукловод попытается стравить их, рассечь Север на два лагеря — и тогда лорд Десмонд понадобится ему здоровым.
Но, по правде, голос логики был слаб. Не он убеждал Иону, а чувство: проблеск тепла, зеленый росток, пробивающийся сквозь снег. Подходя к отцу, она ощущала: вязкая смрадная патока смерти оттекла, сделалась мельче. Всего на какой-нибудь жалкий дюйм, — но Ионе хватило чуткости заметить перемену.
Раз так, — думала она, — то нельзя не позволить Знахарке снова прийти к отцу. Если есть пускай тень надежды — необходимо попытаться. Но как убедить Эрвина? Без его приказа кайры не поведут Знахарку к отцу, Эрвин же не прикажет, пока не поверит сестре. Как доказать ему, что чувство — весомый довод? Как внести надежду в его сердце?
Но нет, — вела дальше свой мысленный диалог, — я лгу себе. Эрвин верит мне, если говорю достаточно твердо. Не в нем сомнение, а во мне самой. Чувство зыбко, а страх велик: если позволю Знахарке увидеть отца вновь, и она убьет его, — я не смогу выжить под такой виною. Я не смею рискнуть. Но и не прощу себе, если не рискну.
Что же делать?..
Раздираемая волнением, Иона становилась глуха ко всему остальному. Рассеянно, вполсилы руководила реконструкцией и допустила пару отчаянных эстетических ляпов, которые вовремя исправил Эрвин. Вполуха слушала новости, не находя душевных сил на эмоциональный отклик.
Говорили, что владычица Минерва сделала первые успехи: арестовала двоих казнокрадов из адрианова кабинета министров и лично руководит допросами. Иона охотней сама вытерпела бы мучения, чем стала бы пытать другого. Однако она понимала, с какой целью Минерва так себя терзает. В проснувшейся кровожадности владычицы двор увидел исконно янмэйскую жесткость и стал больше уважать ее.
Минерва достигла кое-чего и в сфере дипломатии. Эрвин начал было тревожиться, что владычица медлит с созывом Палаты, когда выяснилось, что она разослала приглашения и от четырех Домов уже получила изысканно любезные согласия. Вполне изящно Минерва обошла два подводных камня, стоявших на ее пути.
Морис Лабелин, лишенный половины владений, гостит в императорском дворце. Вручить ему приглашение лично — оказать особенную честь, какой неудачливый вояка не заслуживает. Но послать приглашение в родную землю герцога Мориса, где ныне правят северяне, — значит, напомнить ему о разгроме и жестоко унизить. Леди Минерва нашла компромисс — она отправила письмо, но по адресу: "Фаунтерра, дворец Пера и Меча, гостевые покои". Совершив путь до почтового управления и обратно, послание попало в руки Мориса Лабелина.
Герцогство Альмера имеет двух правителей. Законная герцогиня, Аланис, лишена реальной власти. Фактический же правитель, Галлард, — узурпатор. Послав приглашение Галларду, владычица утвердит беззаконие, а пригласив в Палату Аланис, — проигнорирует реальное положение вещей и покажет себя наивной. Но леди Минерва и здесь нашла выход. Всякая земля направляет в Палату двух представителей — вот владычица и предложила Аланис с Галлардом прислать по одному от каждого. Аланис была польщена: уж она-то, прагматичная натура, понимала, что даже одно кресло в Палате — для нее огромный успех. Галлард также остался доволен: даже один представитель — все же знак, что Корона и северяне не думают идти на него войною. По крайней мере, пока.
Правда, в одном императрица оступилась: в выборе первой фрейлины. Исконно фрейлина — наперсница государыни, исключительно доверенная особа, с которой владычица может поделиться всем. Минерва в ее положении могла мало кому доверять, но два варианта напрашивались как очевидные. Вполне подходила сама Иона — благородством, незапятнанной честью, близким знанием нрава императрицы. Она была бы счастлива такому выбору, и дала владычице абсолютную искренность, понимание и помощь во всем, что только не вредит Эрвину. Но коль Минерва так и не простила Ионе трех часов в темнице Уэймара (ничтожную малость, по мнению Северной Принцессы), то оставался другой прекрасный вариант: Ребекка Литленд. Да, Литленды проявили бестактность, не поздравив государыню с коронацией. Но, скорее всего, причина этого — в военных трудностях. Минерве стоило не давать обиде волю, а повременить месяц-другой. Литленды отобьются, приедут в столицу — и из Ребекки выйдет отличная фрейлина. Все при ней: и родовитость, и светлый нрав, и бескорыстная преданность государыне. О "влюбленности" Бекки в Минерву ходили слухи еще тогда, когда последняя звалась Глорией Нортвуд.
Но нет. Императрица раскопала где-то и притащила ко двору побитую жизнью еленовку — сорокалетнюю Лейлу Тальмир. Сложно сыскать более одиозную персону! Дочка слабого баронского рода, к тому же, отверженная семьей. Бывшая придворная дама, растерявшая все манеры, чуть не позабывшая речь. Изгнанница, двадцать лет проведшая — о, боги! — хозяйкой таверны! Иона хорошо понимала желание повидать низы, попробовать на вкус изнанку жизни. Не стань родовая честь препятствием, она охотно побыла бы даже не хозяйкой в таверне, а прислугой — горничной, посудомойкой, прачкой. Но — два-три месяца, не более. Страшно представить, что сделают с душою двадцать лет в бедности, в тоскливых монотонных трудах! И вот такое полуразрушенное существо императрица сделала первою дамой своего двора!
Насмешки роились вокруг леди Лейлы, как оводы над коровой в летний день. Только самый ленивый придворный не сочинил оригинальную остроту о ее прошлом. Вассалы Эрвина — Стэтхем и Джемис, и Хортон — сочли существование Лейлы плевком в лицо: ведь Северную Принцессу отвергли ради этого пугала! Лишенные возможности прирезать Лейлу, не запятнав чести, они нарочито игнорировали ее. Генерал Хортон однажды встретил ее в коридоре — и пошел сквозь фрейлину, будто не видя. Лейла была бы сбита с ног, если б не отпрыгнула в сторону. А Аланис Альмера пришла и вовсе в неописуемое бешенство. Чертовка Тальмир была невестой Джона Корвиса — мятежного вассала герцога Айдена! Он предал отца Аланис и своего императора, ввязавшись в Шутовской заговор! Уж не хочет ли Минерва, тьма ее сожри, унизить этим назначением и саму Аланис, и всю Альмеру?! Только общими стараниями Иона с Эрвином и отцом Давидом смогли кое-как успокоить Аланис, да и вовремя подоспело приглашение в Палату на ее имя. Лишь после этого герцогиня сумела примириться с личностью фрейлины.
Иона же не питала обиды, но и понять выбор Минервы не могла. Считая, что лишь беседа наедине раскрывает человека, она улучила момент и спросила со всею прямотой:
— Не сочтите за труд, леди Лейла: расскажите о себе.
Фрейлина осведомилась:
— Какие подробности развлекут миледи? Нюансы гостиничного дела? Колорит жизни в небольших городках? Переживания девушки, потерявшей жениха?
— Я не склонна к жестоким насмешкам. Вы видитесь, миледи, человеком необычной судьбы, потому интересуете меня. Я готова платить откровенностью за ваш рассказ. Если что-либо интересует вас во мне — задайте вопрос.
Иона говорила честно, но холодно. Она хорошо знала эту свою особенность: умение дарить тепло лишь тем, кому искренне симпатизировала. Фрейлина в это число не входила.
— Я знаю то, миледи, что вы — сестра лорда-канцлера, — сказала леди Лейла так, будто данный факт полностью характеризовал Иону.
— Я глубоко уважаю ее величество и была бы рада испытывать это же к вам.
— Желаю вам, леди Иона, отыскать убедительный повод, коль без него вы уважать неспособны.
— Однако ее величество обладает привычкой, непонятной мне: страстью находить влиятельных врагов. Не потакайте этой ее слабости, леди Лейла.
— Благодарю за совет, миледи. Он вдвойне ценен из уст дочери Дома Ориджин, славящегося умением избегать вражды.
Позже она призналась брату:
— Эта фрейлина наделена талантом: ей почти удалось взбесить меня при первой же беседе! Боги, зачем леди Минерва приблизила столь неприятную персону?
И вдруг оказалось, что Эрвин — единственный — приемлет новую фрейлину!
— Сестрица, взгляни на кайра Джемиса. За ним больше крови, чем за самым лютым волком. Он вечно хмур, режет правду в очи, бесит всех вокруг и сам выбирает, кого ему уважать, не глядя на чины и титулы. Однако человека надежней, чем он, я не встречал.
— Нельзя их сравнивать. Кайр Джемис благороден!
— Как и Лейла Тальмир.
— Она жила в нищете и грязи.
— А Джемис лишился плаща за мятеж против сюзерена. Это бесчестие похлеще.
— Джемис вызывает страх, а Лейла — презрительную насмешку.
— О, сестра, дай время! Уже сейчас она приводит в ужас слуг Минервы. Каким-то чутьем она вычислила трех лакеев, купленных мною, выдумала зацепку и прогнала так свирепо, что остальные трепещут. Помяни мое слово: когда Лейла окрепнет, половина двора станет лебезить перед ней.
— Значит, ты одобряешь этот выбор?..
— По меньшей мере, понимаю. Лишь тот, кто пережил испытания, может быть действительно тверд. И лишь тот абсолютно предан, кого государь поднял из грязи. Похоже, ее величество Мими кое-что усвоила из трудов Янмэй Милосердной.
— Братец, ты, кажется, хотел похвалить ее, но от высокомерия получилась насмешка.
— Политическая нужда, сестричка: я тренируюсь в заносчивости. Принц Гектор Шиммерийский сообщил о намерении посетить двор. Он захочет сыграть в любимую игру: "Чья задница высокомерней?" Дом Ориджин, представленный моею задницей, не может ударить лицом в грязь!
— Эрвин, милый, до чего неуклюж твой каламбур! Дари мне сладость за каждую свою неудачную остроту — и я стану толще Магды Лабелин.
— Знаешь ли ты, сестрица, — Эрвин протянул ей конфетку, — каким очарованием наполнены полненькие барышни?
— О, боги, опять!
— Еще конфетку, дорогая?..
Искра — 6
Шаг первый: определить добавочную стоимость.
Имелась у старого дворянства традиция, кое-где по сей день соблюдаемая: уважать пленников. Частые феодальные войны делали плен обычным явлением. Сегодня ты захватил противника, а завтра, возможно, сам будешь захвачен. Крепость доспехов давала тебе надежду выйти живым из боя. Уважение, проявленное к пленникам, позволяло надеяться вернуться живым из чужого плена.
