— Каждый из вас знает, что передо мной лежит преступник. Это тот, кто предавал нас все эти годы, тот, кто убивал наших друзей, насиловал наших жён и дочерей. Вот он, убийца и мучитель, ожидает нашего суда, — заговорил я, не заглядывая в бумажку. — Здесь, на так называемом пергаменте, что я изъял у этого зверя, список всех, кто был на очереди. Это смертный приговор, составленный и подписанный этим подонком. Но здесь отсутствуют те, кого уже нет с нами, и никогда уже не будет. — Я перевёл дух, и продолжил: — Он убил твоего жениха... — Посмотрел на Танюшку, пытаясь заметить хоть какую-нибудь реакцию, затем перевёл взгляд на Алексея, как бы ожидая подтверждения.
— Да, — твёрдо ответил тот.
— Да, — многоголосо отозвались собравшиеся.
— Он убил твою дочь, — продолжал я, глянув Алексею прямо в глаза.
— Да, — снова подтвердил он.
— Да, — эхом повторила толпа.
— Он убил твоего отца, — я смотрел на Сергея-матроса.
— Да, — раздался голос Алексея.
— Да, — нестройным хором прокатилось по колоннаде.
Я продолжал перечислять имена и фамилии жертв, то и дело поглядывая на огорчённых друзей и родственников невинно убиенных. Алексей громко подтверждал, раскатистое "да", вторимое собравшимися, гулко ударялось в свод колоннады, падало вниз, билось о мозаичный пол и вновь взмывало под купол, не находя выхода. Я развернул листок. Там было несколько фамилий. Подняв взгляд, ещё раз окинул собравшихся. Кажется, их прибавилось, но я не видел Рыжего.
— Он убил моего друга, — сказал я и посмотрел на Серую Мышку. Она плакала. Крупные слёзы текли по её бледным щекам, собирались на подбородке и капали на блузку блестящими шариками.
— Да, — согласился Алексей. И никто не повторил за ним заветное "да".
— Он собирался убить твою жену, — продолжал я, демонстративно приподняв лист и глядя в лицо Татьяны.
— Да, — в который раз ответил Алексей.
— Он собирался убить тебя самого.
— Да.
— Он предполагал убить!.. — Я посмотрел на последнюю строчку в списке и запнулся, последним в списке значилась моя фамилия, потом швырнул бумагу на грудь преступника, та тут же свернулась в трубочку. — Он мечтал убить всех!
— Да, — сказал Алексей.
— Да! Да! Да! — троекратно прошелестело под сводом колоннады.
Мужик на мозаичном полу сжался ещё больше, предчувствуя приближающийся финал. Я глянул вниз, на дрожащего под моей ногой обвиняемого и понял, что только смерть может искупить его грехи. Он лежал, подглядывая одним глазом в щель меж раздвинутых ладоней. И в этом его взгляде не было раскаяния.
— Сегодня преступник изобличён, пойман и представлен на ваш суд. — Я оторвал взгляд от лежащего и упёрся взглядом в рисунок над его головой. — Преступления его велики. И только... — Я запнулся, слово "казнь" мне показалось слишком смелым, неуместным. Мозг быстро подсказал верное решение. — Только Божий суд властен над ним, только Божья кара поможет ему искупить свои прегрешения.
Я поймал взгляд Алексея. Тот немного смутился, но глаз не отвёл.
— Алексей, ты среди нас лучше всех осведомлён о церковных судах. Ты служитель церкви. Тебе и вести суд, тебе и решать: помиловать или казнить. — Одним махом выпалил я, нутром ощущая, что послать человека на смерть выше моих сил. Да и пачкать об него руки совсем не хотелось.
Алексей встал, одёрнул пиджак, шагнул ко мне. Став справа и чуть впереди. Поднял правую руку с раскрытой ладонью, обращённой к храму.
— Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, — провозгласил он сильным голосом, — призываю всевышнего в свидетели слов моих, да настигнет кара Божья преступившего закон Господа нашего! Где бы он ни был, чего бы ни делал, всё в руках создателя, ему и решать, ему и наказывать! Аминь!
— Аминь! — ответно отозвалась толпа.
— Да будет так, — согласился я, снимая ногу с мужского достоинства осуждённого и переступая через него так, чтобы он оказался между мной и Алексеем. До меня вдруг дошло, что и новоявленный пастор не решился взять на себя ответственность хоть за какое-либо наказание. Он, как и я, откровенно испугался того, что могло бы последовать за вынесением приговора.
Алексей опустил руку и, не глядя на валяющегося у его ног, вернулся на своё место подле жены. Я шагнул к ближайшей слева колонне. Мужик недоверчиво оторвал руки от лица и глянул на меня. Потом повернул голову и посмотрел на место, где только что стоял Алексей. По всему его виду было ясно, что он никак не рассчитывал так легко отделаться. Ошарашенный неожиданной развязкой, он медленно поднялся, ожидая, видимо, подвоха с нашей стороны, оборотился к присутствующим лицом и принялся неистово кланяться, чуть не барабаня лбом оземь, одновременно осторожно пятясь к выходу из колоннады. Добравшись до ступеней, кубарем слетел вниз, вскочил в кабину машины и умчался, оставляя грязный тормозной след на белоснежных плитах аллей и сизый дым выхлопа в хрустально-чистом воздухе.
Все вдруг заговорили, негромко, полушёпотом. Поднялся Алексей с супругою и направился к лестнице. Он снисходительно улыбался, что-то объясняя Татьяне. За ними потянулись остальные. Они, не спеша, проходили мимо меня, чуть слышно шелестя подошвами своей обуви по мозаике пола. Я наблюдал, как они, не торопясь, спускались по ступеням и исчезали в глубине сада за стволами ухоженных деревьев, за струями великолепных фонтанов.
Аллея опустела. Я оглянулся. Там, в глубине колоннады, никого не было. Темнела серая стена храма. Едва очерчивались контуры скамьи. Как будто здесь никого и никогда не было. Прозрачный, чистый воздух совсем не ощущался. Я вздохнул и шагнул под сень колоннады. Мой путь лежал в противоположную сторону, не вниз, не в сад фонтанов... В Храм Мира!
* * *
Монотонный перестук колёс гулким эхом отдавался в моей вконец замученной голове, но грохот на стрелках не шёл ни в какие сравнения. Я с огромным трудом поднял тяжеленные веки. Надо мной навис пластиковый потолок купейного вагона. "Приснится же всякая бредятина?! Ну, и когда же всё это закончится?!" — вяло, безо всякого энтузиазма простонала, уже вконец ставшая обрыдлой мысль. Рядом что-то хрюкнуло, и хорошо поставленный мужской голос произнёс: "Доброе утро, дорогие товарищи! Мы начинаем нашу передачу..." — Внизу щёлкнул выключатель, и диктор смолк. Я поднял руку и глянул на часы. Без четверти двенадцать. "Ни фига себе?! Это ещё утро?!"— отвлечённо подумалось мне.
— Добрый день! Вы уже проснулись? — Послышалось снизу женское контральто.
— Да, кажется. — Нерешительно согласился я, будучи совсем в этом неуверен.
— Тогда присоединяйтесь к нашему шалашу, — предложил всё тот же голос.
— Спасибо. Я сначала приведу себя в порядок, с вашего позволения.
— Конечно, конечно! — согласились внизу.
Я принял вертикальную позу, насколько позволяла высота потолка, и глянул вниз. На нижней полке хорошо просматриваемой сверху сидели две женщины. Одна, постарше, подле окна, другая, чуть моложе, рядом. Они, не спеша, сервировали накрытый бумажной скатертью стол. Им кто-то помогал, сидящий напротив и потому для меня невидимый. Я вытащил свою сумку, вынул несессер и спрыгнул на пол, чудом угодив в собственные туфли.
— Извините, — на всякий случай буркнул я и вышел в коридор.
За окном проплывал совершенно незнакомый мне пейзаж. Даже не пейзаж. Скорее, это был очень далёкий пригород какого-то мегаполиса. Двигаясь в хвост вагона, я пытался углядеть хоть что-то знакомое, наше... Берёзку, что ли?! Но ничего подобного. Сплошной стандарт.
Закрывшись в туалете, я быстро распотрошил несессер. Ничего особенного там не было. Маленькая мыльничка с кусочком не разу не пользованного мыла, непочатые тюбики с кремом до и после бритья, с запломбированными горлышками, одноразовый станок в целлофановой обёртке, малюсенькая зубная щётка с таким же малюсеньким тюбиком пасты. Я разочарованно разложил всё это по полочкам и принялся наводить марафет.
Закончив с этим нехитрым делом, шагнул в коридор, и замер у окна напротив своего купе. Возвращаться туда совсем не хотелось. Из апартаментов проводников надрывался приёмник: "Стучат колёса по степи, отстукивая стэп. Гляди в окошко, не гляди, а всё едино — степь!.." Нет, там степью и не пахло. То и дело мелькали небольшие группки домов, то ли сёла городского типа, то ли посёлки деревенского стиля. Правда, домашних животных видно не было. Меня осторожно тронули за плечо. Я оглянулся. Передо мной стояла невысокая, худенькая девушка в громаднейших очках с толстенными стёклами на пол-лица.
— Простите, вас ждут, — сообщила она, указывая глазами на едва прикрытую дверь в купе.
— Благодарю, — ответил я, нехотя отпуская поручень.
На столе творилось что-то невероятное!.. Как вообще всё это могло уместиться на такой маленький столик?!
Я небрежно зашвырнул свои умывальные принадлежности в сетку над полкой, и опустился на край нижнего дивана, хозяйкой которого оказалась та самая невзрачная девушка, что предложила мне вернуться.
— Вы студентка? — поинтересовался я у неё.
— Нет, — коротко отрезала она.
Сразу стало ясно, знакомиться сия особа не желает. Да и чёрт с ней. Было бы на что смотреть. Женщина, обладавшая таким глубоким контральто, выглядела лет на тридцать пять. Её подруга на пару лет моложе. Сказать, что они были красивыми, значит, соврать. Так себе, не дурнушки, но и не особо привлекательные. Хотя, если сравнивать со студенткой, то они явно выигрывали. Сначала я решил, что это мать и дочь, но, поразмыслив, пришёл к выводу, что по возрасту не подходит. Тогда предположил, что они сёстры. Однако и эту версию пришлось отбросить, так как ничего общего в их облике и поведении не было. Я мысленно вздохнул, предполагая худшее.
— Да вы подсаживайтесь поближе, — предложила спутница женщины с контральто.
— Ой, господи! — подскочил я. — Совсем обнаглел!
Я попытался было достать свой багаж, не прибегая к помощи нижней полки, но подобный трюк не для моего роста, хоть и рост у меня немалый.
— Да успокойтесь вы, — снова заговорила женщина у окна.
— Ничего не надо! — согласилась с ней подруга. — Неужто мало всего на столе?!
— Да нет, конечно, но так нельзя. И от меня должно быть хоть что-нибудь, — возразил я, едва держась одной рукой, другой старательно шаря по полупустой сумке.
— Не надо, — дёрнула меня за брючину студентка.
Я откровенно опешил от такой фамильярности.
— Но-о! — неуверенно протянул я.
— Никаких "но", — возразила старшая. — Ваша сумка слишком худа, чтобы в ней хоть что-то было. К тому же вы сутки проспали на своей полке.
— Ну и что, что я проспал сутки? Это ещё ни о чём не говорит.
— Да перестаньте вы брыкаться, — вмешалась студентка. — Заладил, как попугай "не положено, не положено".
У неё в руке появилась распечатанная бутылка шампанского. Четыре одноразовых стаканчика выстроились солдатской шеренгой на краю стола. Вино с шипением полилось в импровизированные бокалы.
— Берите, берите, не стесняйтесь, — подбодрила меня подруга старшей.
Я взял стаканчик и незаметно понюхал. Вино было настоящим. Явно не из северных стран. Мы чокнулись. На вкус шампанское оказалось очень даже приличным.
— Простите, вы с юга? — спросил я, глядя на женщину с низким голосом.
— Да, но мы не южане, — поспешила ответить её спутница.
— Держите, — сунула мне в руку бутерброд студентка. — Закусывать надо, а то развезёт.
— От шампанского-то?! — усмехнулся я.
— С голодухи, — возразила она и отвернулась.
Разговор явно не клеился. Я молча жевал и смотрел то на одну, то на другую, то на третью женщину из моего купе и никак не мог решиться задать главный вопрос. Но в этот момент в купе без стука ввалился проводник, и разом все вопросы отпали.
— Та-ак, — сказал он, усаживаясь напротив меня. — Билеты кому-нибудь нужны?
— Да нет, — ответила за всех женщина у окна.
— Мне нужны, — вдруг брякнул я.
— Сейчас. Вы на каком у нас месте? — спросил он, заглядывая в свою планшетку.
— А фиг его знает, — ответил я, хлопая ладонью по верхней полке.
— А-а! — Разочаровано пропел проводник и вытащил из кармашка бумажку с картонкой. — Держите. Вот ваши билеты, — с явным сожалением в голосе произнёс он, подавая документы.
— Командировочный, — констатировала младшая.
Я мельком глянул на бумажки, как бы проверяя, те ли, и сунул в карман.
— Приятного вам пути, — пожелал проводник и вышел.
Я потёр лоб, совершенно ничего не понимая.
— Ну что ж, давайте на посошок, — предложила младшая, разливая остатки шампанского.
— Давайте, — согласился я, принимая свой стаканчик.
— За знакомство! — провозгласила младшая, чокаясь со мной.
Я кивнул, хоть понятия не имел, как её зовут, и знакомились ли мы вообще?..
Вокзал встретил нас жуткой суетой, гаммой самых разнообразных восклицаний, грохотом тачек грузчиков, всепокрывающим, громовым голосом информатора. Первое, что я сделал, выбравшись из толпы встречающих и убравшись подальше от перрона, отыскал наиболее спокойное местечко, где можно было бы без постороннего вмешательства немного осмотреться и подумать. Но стоило мне лишь достать билеты и взглянуть на них в поисках станции отбытия и прибытия, как рядом раздался смешливый голосок студентки.
— Что-то с памятью моей стало?! От шампанского поплыл к чёрту.
— Слышь, деточка, тебе чего от меня надо? — поинтересовался я, пытаясь разобраться в каракулях на картонке.
— Мне? — искренне удивилась она. — Мне от тебя ничего не надо. А вот тебе от меня явно чего-то требуется.
Я оценивающе взглянул на девушку.
— Нет, извини, мне от тебя ничего не надо.
— Ты уверен? — настаивала она.
— Абсолютно, — твёрдо ответил я.
— А может всё-таки?.. — не унималась она.
— Слушай, иди своей дорогой. Если тебе кобель нужен, так я тут причём?
— Ты хочешь сказать, что ты уже не кобель? — издевательски захохотала студентка.
— Кончай фигнёй страдать. Ты прекрасно поняла, что я имел в виду.
— В таком случае выражайся точнее, — посоветовала она.
— Хорошо, в следующий раз обязательно учту, — буркнул я, пытаясь прочитать название станции отбытия.
— Брось ты это безнадёжное дело, — вдруг предложила она.
— Почему безнадёжное? — не согласился я.
— Потому что ты теряешь время. Прочесть это нельзя. — Она пальчиком ткнула в билет, чуть не выбив его из руки.
— Не понял? — оторвался я от изучения бумажек.
— Поехали, а то мы и так опаздываем.
— Куда? — изумился я.
— В загс. — Не моргнув, ответила студентка.
— Чего?! — Опешил я.
— У тебя проблемы со слухом?
— Нет. У меня со слухом всё в порядке. А вот у тебя с головой явные проблемы.
— Поехали, говорю.
— В загс? С тобой, что ли?
— Ещё чего?! Ты не в моём вкусе, — констатировала она.
— Охренеть! Какое дикое совпадение?! И ты как-то не попадаешь в сферу моих предпочтений.
— Так я долго буду ждать?
— Ты можешь толком объяснить, чего тебе от меня надо? — взорвался я.
— Ещё раз говорю, не мне, а тебе.
