Донега опоздала. Веселье уже шло полным ходом, когда она позвонила в дверь. Во всеобщем гаме звонка никто кроме Яна не услышал. Да и Ян расслышал только потому, что скучал на диване со стаканом легкого тоника.
Открыл.
Она вошла. С волос стекала вода, щеки порозовели. Что-то в ней Яна насторожило с порога, но он не смог сразу сообразить, что именно. Помог снять плащ, подхватил сумочку. Глаза ее казались как-то по-особому темными и глубокими, и она рассмеялась, когда Ян сказал, что она опоздала. Скинула туфли, босиком ушла танцевать с остальными. Но там долго не задержалась, снова прибежала к Яну, сунула ему в руки новый стакан. Сказала, что это нехорошо — сидеть одному как сыч, когда все веселятся...
В стакане плескался коктейль 'Кровавая Мэри'. Веселиться не хотелось в упор, но и сидеть просто так тоже никакой радости не было. Тогда Ян отчаянно хлебнул коктейля. В конце концов, Лех же пьет. И с чего это нельзя Яну? Все оказалось далеко не так страшно...
— Ян, иди к нам!
Хохотали девчонки. Добрались до спальни Аришкиных родителей. Там стояла широченная кровать, такая, на которой и вдесятером можно было бы поместиться. Что тут же опытным путем доказали, потом ржали как сумасшедшие, когда Анелька невинно вопросила, зачем Аришкиным родителям такая широкая кровать.
— Я-ан! Будь другом, сгоняй на кухню за парой бутылок! Ты тут самый трезвый!
Трезв Ян уже не был, в голову ударило внезапно. Теперь под ногами прогибался пол. Но Ян смело преодолел извивающийся коридор и отыскал бутылки. Прихватил одну еще себе.
Снова барахтались на кровати, неожиданно оказались тесно переплетены с Донегой — руки с руками, ноги с ногами. Она дышала в лицо винными парами и чем-то незнакомым, заразительно смеялась. Потом часть ребят куда-то делась, вторая расползлась по разным комнатам. Оказалось, что на кровати с Донегой Ян один. Она настойчиво трясла за плечо и что-то втолковывала, а Ян глупо улыбался и никак не мог понять, чего от него нужно. Только два слова — 'дрэгс' и 'будешь'. Для верности Ян шепнул, что будет.
Донега ненадолго исчезла. За это время Ян успел сесть, обнаружить, что рубашка расстегнута, осмотреться с изумлением. Но тут Донега сунула стакан, пришлось пить.
Сделалось жутко смешно. На потолке рисованные розы подмигивали бутонами. Донега хихикала и помогала Яну окончательно снять рубашку. Сама она уже к тому времени оказалась в кружевном белье и чулках.
— Что ты делаешь?
— А тебе не нравится? — хихикала и дула Яну в лицо. Яну нравилось. Затем принялись за брюки. Донегина ручка ловко расстегнула молнию...
Яну было смешно и хорошо.
— Послушай, мы, кажется, не должны...
— Чего не должны?
В комнату ворвался Патрик с огромным сачком. Он искал 'уникальный образец' крылатого таракана. Это было открытие века. Донега рассердилась и велела Патрику запихнуть таракана себе в зад. Это было грубо, но Патрик не обиделся. Таракан, как видно, улетел куда-то в другое место, и Патрик побежал дальше. Донега тут же успокоилась и снова полезла к Яну...
По потолку полз тот самый крылатый таракан и смеялся. За окном пролетела яркая бабочка, на миг заслонила крылом весь обзор... Вроде бы дергали по 'нитке', но Ян машинально велел 'нитке' заткнуться, и она заткнулась. За бабочкой прошмыгнул птеродактиль. Ян еще удивился, откуда они все лезут. Наверно, опять щель в стене. Была же какая-то щель в стене... Давно. Но теперь вроде нет?
Часы тикали и трещали. Донега опять встала и повернулась спиной. Чем-то вроде конфетной обертки шуршала. Легла снова. Ян потянулся к ней и сделал, что хотел очень давно — подмял под себя, ощущая теплое приятное тело. Мешала только щель.
— Слушай, надо заткнуть щель, а то лезет всякая дрянь. — Тревожно сказал он Донеге, но Донега не поняла. Глупо рассмеялась.
— Щель, — повторил Ян. — Я сейчас заткну.
Донега не пускала, обвившись ногам и руками как лианами. Она льнула и Ян уже готов был сдаться.
И внезапно закончилось.
Яна вдруг схватили за шкирку, как котенка, и потащили. До края кровати, там на пол.
Оказался Лех. Злой, как черт.
— Вот же б
* * *
! Девка проклятая! Лапы немедленно убрала! Живо в душ! Услыхала? Ну-ну, одежку подбирай и в душ! Живо! Ну!
Лицо Леха побелело от гнева. Ничего смешного сейчас в нем не было.
— Пусти...
— А с тобой дома разберемся! Ты что пил? Давай, отвечай! Ну?
— Пусти... Убирайся...
— Так. Ясно. Подымайся. Подымайся-подымайся! Идем домой, баиньки. Вот же скотство, так ужраться.
— Я не хочу домой, — раздельно сообщил Ян. — Я хочу остаться с Донегой.
— Ну, братец, ясное дело. Хочешь остаться с этой шлюшкой... Я с ней еще поговорю...
Туман.
Смешной синий еж пропыхтел из угла в угол. Залез на полку с книгами и там прикинулся ветошью. Ян расхохотался. Лех толкнул на постель, но спать Ян не хотел. Ян намеревался сходить на кухню, чего-нибудь глотнуть и возвращаться на вечеринку. В кои-то веки получалось весело. И тут пришёл ... этот... когда надо, его не дозовешься, а как не надо — черт притащил. И держит... вот же...!
— Пусти!
— Э, нет, Янось, не годится... Идем-ка... Подымайся! Подымайся, твою ж...
Еж пыхтел. Под ногами сновали мыши с розовыми хвостами, когда Лех схватил, пребольно впившись пальцами в плечи. Потащил по коридору, едва не наступая на этих мышей, дотащил до душевой. Лилась ледяная вода, Лех ругался. Грязно. Яну все еще было смешно. До того, что успокоиться и перестать 'ржать как мерин' — Лех ругался и так обзывался — никак не мог. Зуб на зуб не попадал, и до того разбирало...
Туман.
Вода. Ледяная.
Туман.
Лех бил по щекам и очень зло ругался.
— Пошел ты! — отмахнулся Ян.
Тогда Лех оставил в покое и тепле. Запихнул в кровать и сверху привалил теплым одеялом. И исчез. А Ян долго еще ловил настырных птеродактилей и мышей. Пока опять не потонул в тумане.
* * *
Болела голова! Госссподи, как болела голова! Так, словно бы висел вверх ногами и вот-вот... черт побери, лопнет же башка! Попытался сесть, чтобы не лопнула, а оно всё... кровать, потолок, стены... поехало во все стороны и комом... и...
Даже подумать не успел.
Но кто-то заботливый догадался подставить тазик.
Как мило... кабы не было так плохо...
— Нда... Ни пить, ни ширяться не умеешь. Впрочем, так я и думал. Первый раз, да? — через дурноту обнаружился Лех.
Ян только замотал головой, когда скрутил новый спазм.
— Если первый, ладно. Но коктейль, пиво, водка и 'пыль' — не много ли для первого раза?
— Ох... отвянь... и так тошно...
— А пить всякую дрянь и с девками обжиматься не тошно было? Напьются, а потом вскакивают друг на дружку...
— Только... не изображай строгого папочку... Сам не святой...
Это был удар ниже пояса, но Яну было очень уж нехорошо.
— Пей, — грубо буркнул Лех, в промежутке между спазмами подсовывая под нос стакан. — Пей, осёл.
Солоноватая водичка слегка поутишила тошноту. Настолько, чтобы можно было выпрямиться и оглядеться по сторонам. Окружающий мир оказался странно синеватым. Включая не ахти как выглядящего старшего брата. Мятый какой-то и усталый. Ну да... Была вечеринка. 'Кровавая Мэри'... Коктейль. Еще коктейль. Свет, что в него намешала Донега?! Эти бабочки... Как в мультике. 'Пыль', сказал Леш. 'Пыль' — наркотик?
А старший брат, увидав, что Ян уже почти вменяем, нахмурился.
— Ну а теперь изволь объясниться. Что это за выходки?
Ян почел за благо промолчать.
— Ну и? Нет, я всё понимаю... Компания, музычка, девочки симпатичные. Растормозиться надо. Ну и глотни коктейля! Иногда можно. Но наркотики?! Ян, черт подери! Да ты в жизни не должен бы к ним прикасаться! Да у меня и в мыслях не было, что ты можешь вот так!
— Я не хотел. Как-то так... получилось. Я даже не понял, что наркотики. Честно.
— Приехали! Дитё малое! Само собой получилось, конечно! Само в рот полезло!
— Леш...
Брат отвернулся. Тяжело вдохнул — словно бы все беды мира на его несчастные плечи. Вынес вердикт:
— Сидишь дома. Неделю. Чтобы с этой девкой я тебя больше не видел. Это она принесла наркоту?
— Но...
— С ней я еще... побеседую. И с тобой еще поговорим, а сейчас мне некогда. Чтобы у тебя не было искушения сходить и 'догнаться' — барьер. Можешь даже не пробовать пробиться. Сиди, книжечки свои почитывай. А поймаю еще хоть раз с наркотой — руки пообрываю.
— Кто бы тебе руки пообрывал... — тихо пробормотал Ян. Дурнота отступила, а вот злость, наоборот, подкатила к горлу вместо тошноты. Да кто бы вообще говорил! Чья бы корова мычала!
— Что? — Лех глянул зло. — Что ты сказал, Янось?
Так глянул, что продолжение обвинительной речи застряло в горле. Этот парень был, несомненно, Лехом, но каким-то чужим Лехом, словно бы открывшимся новой стороны.
— Я... ничего. Просто... ты ведь тоже... пробовал. Я знаю. Я даже думал, что ты совсем подсел.
Когда же это? Год назад? Наверно, тогда. Ни черта не учился, а пропадал на сутки — двое... Да, это еще до Лешкиной 'верхней' учебы...Злой-презлой, вечно усталый и худой.
— Ты ошибся, — отвернулся опять. Отворачивается, злится, вздыхает и вообще... Помятый.
— Лех, ты что, тут всю ночь сидел?
— Какая разница? Я сейчас звякну Гнессе, она за тобой приглядит. На кухне в графине вода с... лекарством. Ты ее пей.
— Значит, все-таки сидел.
Ответа не дождался. Брат не утруждал себя прощаниями, объяснениями и прочими формальностями — просто истаял в воздухе, как туман. Но ночью — точно было. Были эти долбанные бабочки, и была тихая ругань, но не обидная. Скорее растерянная. И периодически эта ругань все же разгоняла стаи насекомых — тогда уже настырных и даже пугающих.
* * *
— Дура ты, Сонька! Дура!
Сонька, названная неоднократно дурой, а вообще более известная как Сонька-с-Керсонки, ревела навзрыд, размазывая по щекам тушь и сопли. Ничего привлекательного в ее круглой мордахе сейчас не было, и Конрад в который раз пожалел, что когда-то рискнул взять эту шлюшку в жены. Тогда она, впрочем, была хороша. Еще не обрюзгшая, не отяжелевшая от сытой жизни, не стареющая и увядающая, она была желанным кусочком, шлюха там, или не шлюха. Кто же знал, что она превратится в жирную корову? Впрочем, если подмажется... Но не сейчас. Час истерики никого не украшает.
— Ну кой хрен тебе туда переться?! Без тебя не справятся?! Остаааанься доооомааааа! — выла Сонька и вцеплялась в руку, мешая собираться. Когда профилактически смазал по мордахе, упала на пол и принялась цепляться за ноги. Идиотка. Но сменила пластинку.
— Ну на кой тебе император?! Тебе что, теперь плохо живется?! Не пущу! Никуда не пущу!
— Дура. А ну пусти, а то прибью!
— Нет! Хоть бей, не пущу!
Похоже, женушка вознамерилась всерьез лечь костьми. Можно было бы, конечно, ей это устроить, да жалко. Пришлось присаживаться рядом и даже вспоминать, как разговаривают с бабами. Принялся терпеливо втолковывать:
— Чего ты, в самом деле? Ничего со мной не станет. А император нам нужен. Ты дура, вот и не понимаешь. Вот прикинь сама: баба должна быть под мужиком, да?
— Ага... — вроде слушает. Рот разинула, дуреха, щеки в черных потеках. Может, и страшная... Зато своя.
— А мужик должен под императором быть, как баба под мужиком. Правильно? Зачем на себе кучу дармоедов держать, когда можно навести порядок и одного посадить? Так?
— Ага... Только зачем тебе ходить? Я тут кнедликов наготовила. Хочешь, я тебе сегодня стриптиз станцую? Или там массаж? Не ходи...
Опять заныла, горячо прижалась лбом к мужним коленям. Долбануть ее, чтоб знала?
Вместо этого пригладил встрепанные крашеные волосы и аккуратно расцепил сведенные паникой пальцы женки. Дура или не дура, жирная или нет, но ждет. Так что ничего страшного. Дождется назад.
* * *
— Перестань мельтешить, я уже дописываю. Сядь пока и выпей чего-нибудь.
Выбор выпивки у Дариуша всегда богатый — за стеклянной дверцей шкафа пара бутылок коньяка, хорошая 'золотая' водка, местное неплохое пиво и бутылка сухого вина. Хвала Балансу, не местного, потому что местную кислятину и вином-то не назовешь. Лех остановился перед шкафом в задумчивости. Дариуш продолжал строчить в тетради бесконечные ряды каких-то цифр и выбором Леха совершенно не интересовался. Лех решил для разнообразия ничего не выбирать и рухнул в кресло. Ночка выдалась не из приятных. Одно дело — ширяться самому, и совсем другое — нянчиться с 'ширком'. А Яноська здоровенный вымахал, даром что худой. Такого попробуй уложить в койку, когда глюки капитальные. Бабочки-птички-динозаврики... С полуголой девахой в койке валялся, а все у него птички-бабочки, блин.
— Так и? Что у тебя приключилось? Что-то серьезное? — тетрадь отъехала на край стола. Дариуш устало тер глаза, развалившись в кресле. Ночью, когда Лех возился с так некстати выкинувшим фортель братом, Темный один вытанцовывал на переговорах с представителем африканских зимбези. Эти по части методов не особо разборчивы, поэтому зачищать сложные районы в случае чего согласятся. Нужно только договориться на предмет цены. Беспринципные и жадные твари.
— Брат. Вчера обдолбался по самые уши.
— Фамильное сходство, — хмыкнул неприятно Дариуш и тут же посерьезнел. — Какой у него стаж?
— Первый раз. По ходу дела, ему его девчонка подмешала в коктейль. 'Пыль'. Но я тут же его накачал твоим снадобьем. А девчонку немного порастряс сегодня.
— Тогда какие проблемы? Или хочешь для верности девку того? — Дариуш усердно пытался не заснуть посреди разговора. Когда раскуривал сигару, огонёк зажигалки отплясывал в дрожащих пальцах. Похоже, сегодня никаких занятий и переговоров не будет.
— Нет, девчонка пусть себе живет. Просто мне надоели всякие сюрпризы дома. Ян вечно влипает в неприятности, — решил, что не помешало бы все же глотнуть чего. В виске начинал подниматься пожар.
— Тебе нужен крепкий тыл, я понимаю, — примолк, смежив веки. — Хорошо. Я приставлю к твоему братишке парочку своих людей.
— Кого?
— Ты их не знаешь. Но ребята надежные. Пусть у тебя насчет этого не болит голова.
— Я предпочел бы сам выбрать ему нянек.
— Я же сказал — я все сделаю. Ни о чем не беспокойся. Я сохраню для тебя брата. И ребят тебе знать не обязательно. Лучше подумай о послезавтрашнем съезде глав...
Дариуш был мягок и проникновенен, паразит. Только глаза у него холодные очень стали. Лех встретился взглядом со своим темным наставником. Они поняли друг друга. Лех знал, что вот он, еще один крючочек — нельзя сейчас отказаться от 'помощи'. Раздавят. Но и нельзя теперь ни одного мгновения быть спокойным за Яноську. За братом присмотрят. Если нужно будет, то и 'оприходуют'. Дариуш не вмешивается в личную жизнь своего 'юного друга'. Для него дело всегда на первом месте. И если ради дела нужно будет поднажать на Леха... . Но пусть только пальцем притронутся... Следующим после Лебовски в личном списке Леха окажется Дариуш.
Словно прочитав мысли, Дариуш перекинулся на отца Михаэля.
