— Что же могло так напугать правителя страны, славящейся лучшими чародеями в Ойкумене? — спросил Джошуа.
— В основном бессилие этих чародеев решить возникшую ниоткуда проблему. Дело в том, что башня оказалась невосприимчива к воздействиям чар и наговоров. Ее нельзя было не то что уничтожить, разметав по кирпичику заклинаниями Круга Силы или Ромба Превосходства, но даже элементарно просканировать на предмет происхождения и природы. Лучшие умы Арана бились над этой проблемой и не находили ответа. Положение ухудшалось еще и тем, что призвать коллег из других стран было практически невозможно. Виной тому послужили не искривления в порталах или раскисшие от осенних дождей дороги, а банальная гордость. Всегда считалось, что аранская школа традиционно сильна и независима, и веками предшественники тогдашних чародеев доказывали этот тезис. Потеря престижа в глазах волшебников была несопоставима с поставленной проблемой.
— Вот, — снова встряла лучница. — Я всегда говорила, что чаровники — спесивые и себялюбивые лицемеры!
— А как же Рамил? — полюбопытствовал Паки.
— Исключения лишь подтверждают правило!
— Тем временем, — продолжил мэтр Гаренцворт, игнорируя обоих, — напряжение в городе стало нарастать. Башня, конечно, пугала. Но то, что король закрыл из-за нее торговую площадь, которая вмещала достаточное количество купцов и товаров, важных для функционирования живущего за счет провинций города, пугало больше. Вся торговля ушла за городские стены, где было трудно контролировать соблюдение соответствующих норм качества, процветала коррупция и прочее.
— То есть ничего не изменилось, но все были недовольны? — спросила Майриэль.
— Аранские граждане вообще весьма консервативны. Возмущение нарастало, надо было срочно что-то решать.
— Столь богатая и могущественная держава страдает из-за элементарной неспособности правителей организовать все по уму, — заметил Кай. — Где-то я это уже встречал. Вспомнить бы.
— Легче вспомнить, где не встречал, — усмехнулась эльфийка.
— Приятно, когда тебя понимают.
— Вы очень неблагодарная аудитория, — недовольно пыхнул трубкой старший чародей. — Мало того что не умеете молчать, так еще и пафос момента и нарастание интриги вы сводите к нулю.
— Прости, Рамил, — повинился Кай. — Мы будем слушать тебя внимательно и с почтением... А если нет, можешь превратить Майри во что-нибудь тихое.
— Эй! Я все слышала, между прочим! И, если вы забыли, попытки превратить меня во что-нибудь всегда кончаются плохо.
— Но мы не оставляем надежды. А теперь будь добра, не мешай Рамилу наращивать интригу и пафос.
— Я не буду, если ты не будешь. А ты ведь не удержишься!
— Поспорим?
— Вот это другой разговор! На сколько?
— Сколько тебе не жалко?
— Я вообще не жадная, когда делятся в мою пользу!
— Ближе к делу, а то пафос растает.
— Так неудобно оставлять тебя без последних штанов...
— Майри...
— Ладно-ладно, обычная ставка — золотой. Ставлю на то, что ты первым встрянешь в рассказ Рамила.
— Обычная так обычная.
— Уговор? — уточнила лучница, скрестив указательные пальцы.
— Само собой.
— Тогда начали. Рамил, прошу.
— Благодарю, что позволили вставить слово, — хмыкнул старший чародей. — Правда, заслушавшись, я уже забыл, на чем остановился.
— Было много-много недовольства и всяческой коррупции, — подсказал Паки.
Все увидели, как сильно хочет лучница прокомментировать данную ремарку, но верная волшебной силе спора, она сдержала порыв.
— Да, точно. Напряженность росла, и ситуация из внушающей опасение постепенно превращалась в попросту смешную. Появилась неизвестная башня посреди одного из величайших королевств, и никто не мог дать ответ на простые вопросы: что она собой представляет и благодаря чьей воле тут появилась? В конце концов страхи и суеверия короля, касающиеся потусторонних и имеющих волшебную природу сил, встретились со страхами и опасениями вполне земными — страхом потери авторитета Арана и, в частности, его владыки. Все это вдохновило властителя принять меры, которые лично я считаю, мягко говоря, неоправданно жесткими. Он поставил Ковену Арана простое условие: каждый день промедления в решении вопроса с башней будет стоить одному из волшебников его места при дворе, посоха и всех регалий.
— Так вы имеете в виду Годы Изгнаний? — уточнил Джошуа. — Когда элита аранской школы была изгнана, а часть ее представителей даже подвергнута казни? Время, когда далекие от политики чародеи-исследователи были втянуты в политические игры аранской знати и проиграли заведомо неравный бой?
— Именно так трактует эти события новейшая чародейская историография. Но я склонен не согласиться с таким узким подходом к теме. Уверяю вас, младший мэтр, аранские чародеи вовсе не выглядели невинными овечками перед зубастыми придворными его величества Герицвига. О, далеко нет. Сказать по правде, это был узкий сплоченный круг коварных интриганов, считавших заносчивых вельмож скорее аперитивом, чем равными противниками. Их проблема состояла в том, что они слишком много занимались политикой и слишком мало — волшебством. Посему постигшие их беды — во многом их собственная вина. Хотя, конечно, фактор самодурства монарха отрицать нельзя, но на то он и монарх.
— Порой мне кажется, ваша мудрость, что вы готовы раскритиковать любую известную мне истину, — улыбнулся Джошуа.
— Далеко не каждую, мой юный друг. Я беру на себя смелость критиковать и, как говорится, срывать покровы лишь с вещей, событий и явлений, в которых разбираюсь. Вам же, столь некритично верящему всему, что вам говорят официальные источники, я посоветовал бы запастись толикой скептицизма и быть готовым к тому, что мнений и трактовок событий всегда как минимум две.
— Пожалуй, я понимаю, о чем вы.
— Отрадно, что мои слова не пропадают понапрасну. Что же касается аранской школы, то она, уверяю вас как специалист, ничуть не пострадала от нахлынувших изменений. Ведь слой чародеев-исследователей, который вы упоминали, как раз расцвел пышным цветом после окончания этих "годов изгнания", которые я лучше назвал бы "эпохой прополки сорняков". Ведь во времена главенства политиков именно исследователи и энтузиасты были практически отстранены от выделяемых казной средств. Можно сказать, что эта башня вознесла их наверх.
— Кто-то из них разгадал ее загадку? Или был причиной ее появления?
— Хм, похоже, скепсис в вас поселился слишком быстро. Конечно, первое, а не второе!
— Ну знаете, все эти намеки на интриги...
— Куда уж без них... Что же касается загадки башни, в конце концов она стала таким же неизбежным злом, как неурожай или моровое поветрие, которые, несмотря на усилия лучших мастеров заклинаний, все же случаются то в одной провинции, то в другой. Количество чародеев при дворе сокращалось, усиливались провинциальные школы, и однажды его величество все же решил отменить приказ. Судьба страны, славной чародеями, но лишающейся их день ото дня, все же заботила его больше собственного страха. Хотя, говорят, в то время короля сильно донимали ревматоидные боли, а умельцев, могущих с ними справиться, оставалось все меньше и меньше. Как бы то ни было, вскоре указ отменили, и башня стала очередной городской достопримечательностью.
Мэтр пыхнул трубкой и умолк, задумавшись о своем.
— Но что же дальше? — спросил Джошуа, поскольку пауза затянулась.
— Скорее, в чем тут мораль? — подала голос Майриэль.
— Золотой! — обрадовался Паки.
— Обойдешься! Я никого не прерывала!
— Мораль пусть каждый додумает для себя сам, — сказал Кай.
— Сказки на ночь обязаны быть поучительными, — надулась лучница. — Раз ты такой обманщик, Рамил, то дежурь тогда первым, а я буду спать.
— Паки подежурит, — примирительно вставил Паки.
— Нет необходимости, — пыхнул трубкой мэтр Гаренцворт. — Мне все равно надо кое-что обдумать, а вы ложитесь-ка спать. Мы долго ехали сегодня, а завтра, я уверен, будет очень трудный день.
— Когда же ты скажешь, что завтра будет легкий день, полный беззаботного пения и танцев? — пробурчала Майриэль, кутаясь в одеяло.
— Не скоро, — ответил за мэтра Паки, укладываясь.
— Не уверен, что смогу заснуть, — вздохнул Джошуа.
— А ты попробуй, — зевнула Майриэль. — Ведь чем быстрее ты сомкнешь глазки, тем быстрее наступит утро, и твоя ненаглядная принцесса будет спасена.
— Спать лучше, чем нервничать, — согласился Паки.
Джошуа собрался уже сказать, что он готов не спать всю ночь и весь следующий день, да и еще пару недель, если это хоть на миг приблизит освобождение принцессы, но передумал. Молча лег на свое место и с головой накрылся одеялом.
— Спокойной ночи, — буркнул он.
— Да светит нам всем правильная луна, — отозвалась Майриэль.
— Пусть охота завтра будет удачной, — сказал Паки.
Джошуа честно прикрыл глаза и постарался расслабиться, но сна не было ни в одном глазу. Неподалеку пошевелился Кай.
— Что тебя беспокоит? — негромко спросил его старший чародей.
— Все вместе и в отдельности, — последовал ответ. — Куски мозаики складываются в преотвратную картину, и с каждым ответом мы получаем лишь больше вопросов. По идее должно быть наоборот. Мне это совсем не нравится.
— В свое время все станет ясно.
— Где же твоя жажда узнать все и сразу, Рамил?
— У меня стойкое чувство, что торопиться нам совсем не следует, скоро все ответы найдут нас сами.
— Главное, чтобы мы их пережили.
Костер затрещал от подкинутых веток, Кай завозился, укладываясь.
— Спокойных снов.
Старший чародей не отозвался. Видимо, снова погрузился в думы.
Джошуа вдруг захотел спросить его, чем закончилась история с аранской башней, потому что точно помнил, что в Аране на центральной площади никакой башни нет, но вдруг понял, что спит. Во сне он мчался сквозь лес на белом драконе, и ветки нещадно лупили его по лицу, до крови разрезая кожу. Боли младший мэтр не чувствовал, лишь неудобство от того, что кровь заливает глаза, мешая видеть правильную луну на ночном небе.
Глава 12
Фиалка Римайна
Вопреки традиции Джошуа проснулся первым. Костер потух совсем недавно, дым от углей еще поднимался.
Младший мэтр приподнялся на локте, дабы узнать, кто из наемников проявил небрежность, но все они спали неподалеку. Только старший чародей задумчиво попыхивал трубкой, сидя на том же месте и в той же позе, что и вчера.
— Доброе утро, мой друг, — сказал он.
— В чем дело, ваша мудрость? — протер глаза Джошуа. — Вам не спалось?
— Я решил дать всем отдохнуть. В конце концов, в моем возрасте лишние часы забвения ничему не помогут.
— А я слышал, что чем старше человек, тем больше ему надо времени для сна.
— После второй сотни лет режим немного меняется.
— Вам виднее, — Джошуа сел. — Надеюсь, ночные размышления принесли свои плоды?
— О да, несомненно. Я решил, что следует все же закончить вчерашнюю историю. Оказывается, она еще более подходит к нашей ситуации, чем я думал.
— Как угодно, — не чувствуя ничего, кроме сонного равнодушия, сказал младший мэтр, разжигая огонь.
— Башня, как я уже говорил, стала достопримечательностью, — как ни в чем не бывало продолжил мэтр Гаренцворт. — Но это не значит, что она не перестала занимать юные и не очень умы. Был там один молодой и подающий надежды волшебник, который в конце концов путем долгих и не слишком интересных расчетов вычислил, где, когда и как эта башня должна открыться. Так как интерес к ней поутих и почти все смирились с ее присутствием как с неизбежностью, она стала полностью доступна для исследований и опытов. В конце концов, в нужный час, использовав пару зеркал и солнечный свет, маг открыл дверь башни.
Огонь наконец разгорелся, как и интерес Джошуа.
— Значит, все дело в солнечном свете? Это его вы ждали всю ночь? Утренний свет, который открывает тайные двери? Но что за зеркала нам понадобятся? Хотя они, вероятно, должны быть в вашей чудесной сумке. Ведь тем волшебником, несомненно, были вы.
— То, что я долго живу и много где был, не означает, что я участвовал во всех значимых событиях истории, — усмехнулся мэтр Гаренцворт. — Да и эта башня не так сложна, как аранская. Но вы правы, мой друг, все дело в свете утреннего солнца. Ведь кто бы ни создал эту башню, это, несомненно, деяние сил темных, можно даже сказать, ночных. Эти чары ковались, когда лучи света не разрывали связи их формул и не коверкали их замысел. А значит, компенсировать ослабление заклинаний, которое, несомненно, должно наступать с восходом солнца, можно, чуть меняя саму суть башни — неприступной и закрытой — и позволяя проходу появляться в не подвластных повреждениям стенах.
Старший чародей встал и подошел к башне. К тому моменту солнце уже полностью взошло над верхушками деревьев и вся стена была хорошо освещена. Мэтр Гаренцворт коснулся старых камней посохом, и в месте касания из них посыпалась мелкая черная крошка. Удовлетворенный результатом, он отступил на шаг, перехватил посох, опустив вниз оголовье, так, чтобы оно касалось самого подножия башни. Затем повел жезлом вверх, как бы рисуя дверь. В месте соприкосновения с посохом стена крошилась. Нарисовав очертания двери, мэтр обозначил вертикальную черту, как бы разделяя две створки.
— Примерно так, — объявил он, любуясь результатом.
— Мэтр! — воскликнул Джошуа, ринувшись к вожделенной двери. — Вы не перестаете меня удивлять!
— Успокойтесь, мой друг, вы перепугаете наших коллег своими криками, — мягко улыбнулся старший чародей, преграждая ему дорогу. — И не стоит торопиться, заклинание должно устояться, так что мы вполне успеем позавтракать.
— Как вы можете сейчас говорить о еде?!
— Делу время, а еда — по расписанию, — задумчиво вставил сонный Паки.
— Вы с ума посходили, так орать с утра? — недовольно забурчала Майриэль из-под своего одеяла. — Будить даму без намека на завтрак? Что за манеры?
— Главное, что у нас есть дверь, — подытожил Кай.
— Действительно. — Эльфийка недовольно хмыкнула и бросила в Паки золотой монеткой. — На, держи, ты опять прав, ящерка.
— Паки мудр, — скромно отозвался парень.
— Лучше накорми меня — как умный ты знаешь, что это будет правильно.
— Паки знает, — вздохнул парень, поднимаясь.
Пока их маленький лагерь просыпался, мэтр Гаренцворт вернулся на прежнее место и принялся вновь что-то записывать в своем блокноте, пристально следя за порхающим пером. Но Джошуа, который теперь точно не мог найти в себе ни сил, ни желания ждать, не дал ему спокойно погрузиться в записи и насел с вопросами. Мягкий намек на то, что сейчас не до него, он проигнорировал. Мэтр отвечал односложно и без всякой охоты.
— Ваша мудрость! Сколько же нам придется ждать?
— Мне и самому это точно не известно.
— Но вы ведь знали, вы знали это с самого начала!
— Ну что вы, нет, только догадывался.
— Но в результате-то вы были уверены?
— Мой друг, а кто в наше время может быть уверен полностью хоть в каком-нибудь результате? А теперь дайте мне возможность записать эти формулы и упорядочить мои разрозненные мысли, прошу вас.
