О том Игорь сейчас и всё прошедшее время, проведённое с дикарями, мог мечтать, а реальность диктовала свои суровые условия жизни. Цель, выбранная аборигенами за ориентир, по-прежнему была недоступна, и казалось: столь же далека, как и была изначально — до неё ещё топать и топать. И кто знает, сколько циклов — вероятнее всего прилично.
Отмотав что-то порядка десятка-другого миль, по прикидкам землянина среди лабиринта расщелин разлома, развалины остались на том же недоступном уровне, ничуть не расширившись и не увеличившись в размерах. Даже после аналогичных привалов устроенных не раз. И всё в той же мере. Так дальше продолжаться не могло, дикари плутали, о чём сами подозревали, но не торопились роптать — пока ничего плохого, за исключением данной неприятности не случилось. Если не брать в расчёт: их скудные запасы провизии, которую и обозвать пищей было нельзя с большой натяжкой — заканчивались, и выдавались в основном детворе и немощным.
Игорь также получал свою порцию, подкисшей бурды. Нектар забродил. Дикари начали оставлять после себя следы собственной жизнедеятельности. И снова на ум пришёл забавный случай из земной жизни, когда он и ещё ряд одноклассников из числа юных натуралистов, посетивших заповедник и тамошний музей, пытались вникнуть в смысл слов гида, заявившего: вот здесь вы можете увидеть лося — его следы — тропу, по которой он проходил. В итоге всё свелось к банальной куче дерьма.
Аналогичное высказывание и исторг землянин, уложившись в одно слово.
— Дерьмо!..
Блуждать бессмысленно, лабиринт отдалял дикарей от развалин, а ничуть не приближал к ним. Следовало идти на приступ вершины.
— Оставьте меня и валите туда по скалам, — заявил землянин.
Повстанцы не поверили своим ушным щелям. Человек нёс полный бред.
— Я непотребен вам — обуза! Балласт — урод! Ликвидаторы вычислят вас по железкам на моём теле и тогда, не мне говорить, что случиться нечто ужасное — в курсе!
— Моя остаться с тобой, сопляк, — считал Чур-Бан его своим соплеменником.
— Моя вообще твоя — родич, — вступил в перепалку на словах Туп-Ица.
— Я тот, кто изменил ваш мир и не в лучшую сторону, явившись с теми, кто истребляет вас! Считайте меня: я — лазутчик! Провокатор!
— Совсем плохой — больной головой, — не уступали дикари.
— Репликантропы... — процедил сквозь зубы землянин. — Ну какие же вы тупые! А чурки — не передать на словах!
Землянин дёрнулся, приложив максимум усилий, стараясь отпугнуть спутников, и получилось — пошевелить протезом-оружием. Он поднял его, оторвав от твердыни.
— Получилось! Он сделал это! — завопили повстанцы, решив: их бывший предводитель встанет в строй вместе с ними — у них появился настоящий защитник, спасавший не раз их, как и сами его.
— Ого... — присвистнул землянин. — А точно: о я даю, и могу, да ещё не такое — способен!..
Аборигены подсуетились, устанавливая его на нижние конечности, служа попутно сами в качестве дополнительных и страхующих точек опоры. Человеку предстояло научиться ходить заново. Похоже, парализующее воздействие супер-аса ликвидатора на него прекратилось. Мышцы почувствовали прилив крови — особенно нижние конечности. Они замлели. По телу пробежали мурашки, вызывая испарины, проступившие крупными каплями на лице землянина. Конечности тряслись, вызывая привычный в таких случаях озноб. Нога, закованная в железо, не шевелилась. Прилагаемых усилий землянином оказалось недостаточно.
Ран-Гар сообразил, над чем сосредоточен землянин, посодействовал, подсказав дикарям, чем они могут быть полезны ему. Чуть подвинули ногу — одну, затем иную, позволяя человеку разминать мышцы. Ткани организма понемногу стали крепнуть — в них начала поступать молочная кислота, закачиваемая при новых усилиях и сокращениях мышц. Последовало приятное ощущение истомы. После незначительной попытки, усилия повторились. Двигательные функции землянина становились всё лучше и лучше — его организм срастался с протезами и без чипа программного управления, поскольку и так были завязаны на человеке. И без хирургического вмешательства в дальнейшем не обойтись — ни сам, ни дикари не освободят его от железяк. Не век же ему греметь ими, тем более что хотел в прежней мере ощутить соприкосновение с окружающей действительностью нового мира, ставшего ему второй родиной. Помнил об Отчизне. Всё-таки пребывал на чужбине, хотя больше и не чувствовал себя изгоем — породнился как с дикарями, так отчасти и отбросами в виду наличия механических деталей.
— Чип — вот то устройство, которое способно выручить меня, — не сомневался Игорь: при помощи него удастся снять замки запирающих механизмов протезов, и тогда удастся сбросить с себя эти путы с утяжелителями точно кандалы. Ощущал себя в некоторой степени беглым узником отбросов.
Так, по сути, и было — и не меняло её — ничего совершенно.
* * *
Идти в горы не пришлось. Землянин предложил пробить туннель в скалистом лабиринте, давая дикарям возможность отступить назад за него, и укрыться в безопасном месте. Ручные протезы, поднятые землянином на уровни пояса в согнутом положении в локтевом суставе, приняли вид оружия. Человек приготовился к стрельбе. В нужном направлении на преграде сфокусировался светоотражающий элемент, ударив лучом света от прицела подобно лазерного наведения с коллиматорным устройством. И в следующий миг на глыбу обрушились сгустки огненной материи. Одна подобно плазме окутала, превращаясь в расплывчатое пятно, а иная заставила его вспыхнуть и вырвать части горных пород из преграды.
В сторону универсала полетели обломки. Одним зацепило его. Землянин принял удар на себя, устоял на ногах, ничуть не пошатнувшись. Похоже, он и впрямь отбрёл былую уверенность в обращении с протезами. Повторил залп, перейдя на иной уровень источника посылаемой мощи.
Под ногами-протезами заходила ходуном твердыня. Стало очевидно: землянин перестарался. Он до сих пор ещё привыкал к тому виду вооружения, коим обладал, и обучался на ходу правильно использовать по назначению, подбирая ту или иную характеристику, выясняя, что с чем удобнее соединят, сводя воедино.
Наконец с третьего раза его попытки в овладении оружием ликвидатора в совершенстве увенчались успехом — подвижки были очевидны — прогресс. Выброса осколков твёрдых пород скалы не последовало. Вместо этого вспышка каскадами искр, и образование гигантской пробоины с оплавленными краями по контуру напоминая туннель. А всё то, что было прежде — с иной стороны — выброс разбитой основы непреступной глыбы. По ним и загремели аборигены стопами, проникнув сквозь пролом в скале.
Пропустив мимо себя дикарей, землянин покосился назад, оставаясь начеку. По его следу могли устремиться зловещие машины. И угоди в поле зрения сенсорного прибора — не уйти от прямого столкновения в виду узости проделанного туннеля. Стрелять не пришлось. Никто так и не появился. Однако расслабляться не стоило. Враги рыскали в поисках диверсанта.
О лазутчике — его поисках — очень часто справлялся Ком-ронт, выходя на связь с группой зачистки ликвидаторов. И пока ничего определённого относительно данных о землянине. Зато много иных сообщений о катастрофических последствиях в виду столкновения с разбушевавшимися стихиями данного мира, обрушивающимися на них с завидным постоянством. Словно кто-то невидимый сопротивлялся им, не позволяя пробиться за потоки грозового вихря пунцового окраса.
Запретный мир не жаловал залётных гостей, не пуская тех, кто не имел к нему отношения, как в случае с аборигенами.
Развалины стали значительно ближе — они увеличились, разрастаясь на дальнем горизонте, как вширь, так и ввысь. Но всё равно в их очертания ещё было сложно угадать нечто такое, что сокрыто в них — некая тайна за семью печатями. Одну уже взломали дикари, сумев пройти обман визуального восприятия. Но то, что впереди были новые сюрпризы — сомнений не возникало. Другое дело, чем грозили или обнадёживали спутников землянина, а те тешили себя надеждой: им удастся там укрыться и обрести пусть временно, но долгожданный и столь необходимый им покой. А только снился.
Непреступные и непролазные скалы разлома лабиринта иллюзий сменились новой напастью — пропастью с гремящими вершинами, грозя обвалом. Землянин пытался предупредить её — и толку. Глыбы продолжали угрожающе нависать и гудеть — ветер вихревых потоков в них, удерживая от падения с высоты вниз.
Аномалия нагнетала панические настроения среди дикарей — взирать на подобное зрелище без страха было невозможно — выше сил аборигенов. Данное явление было необычным даже для восприятия их мира — их мировоззрения совпадали с тем, какие были присущи землянину. Тем более что они нарушили табу. Так что ничего в том удивительного не будет, если вся эта угрожающе-нависающая масса глыб обрушиться на них сверху и погребёт в пропасти, превратив вновь в плато равнинного типа среди горных вершин.
Запретные земли напоминали гигантский кратер, возникший при падении невероятных размеров метеорита. Отсюда тектонические изменения и возникновение аномалии энергий, вырвавшихся на поверхность из глубины недр анти-мира. Но откуда тогда взялись развалины и как вообще возникли там, где не могла и вовсе зародиться жизнь? Что если они находились там изначально, а небесное тело, явившись предвестником смерти, погребло былое величие здешней процветающей цивилизации?
Вопросы множились, а ответов на них не находилось, но если и возникали какие-то мысли на этот счёт, то исчезали в самом зародыше. Здесь всё было необычно и алогично — одна аномалия за другой. Образовалось магнитное поле, оно и вызвало вихревые потоки в верхних слоях атмосферы планеты на месте катастрофы, повлекшей катаклизм.
Игорь давался диву, взирая на всё, что находилось кругом. Он сразу признал райские кущи, пестрящие диковинными созданиями, из коих дикари добывали нектар. И представляли собой тот исходный материал, за которым гонялись по Вселенной отбросы, не жалея трёх составляющий элементов их основы основ механической расы с присущими им величинами — максимала, номинала и минимала — хроно, био, гео по превращению в zoo и добычи нео. Здесь же этот материал являл собой исходную материю, которую не требовалось преобразовывать, разрушая целые звёздные системы или вовсе галактики. Словно это был центр мироздания Вселенной, возникший из небытия космического пространства. А на планете аборигенов в миниатюре, воспроизводя всё то же самое.
Глыбы не висели в неподвижном состоянии, напротив перемещались точно астероидный пояс с кольцами вокруг Сатурна. Больше землянину не с чем было сравнить столь одиозно-грандиозное зрелище.
То и дело эхом до дикарей внизу докатывался гул и грохот с треском при столкновении отдельных астероидов, так и не становившихся метеорами. Но как же тогда землянину удалось сбить один из них, разрушив до основания? Он и сам не знал ответа на данный вопрос, всплывший в голове в то самое мгновение, как узрел во всей красе открывшееся завораживающе-ужасающее зрелище в первозданном проявлении без каких-либо изъянов и сокрытия от глаз простого обывателя.
То, что было доступно визуально, недоступно на осознание ума. В голове не укладывалось всё то, что видели глаза. Некий элемент невесомости, но тогда почему он вместе с дикарями очутившись меж твердыней запретного мира и глыбами в воздухе, не ощутил лёгкости собственных тел, а по-прежнему притяжение и более того, напротив сопротивление от возникновения чувства растущей перегрузки.
Нагрузки возросли. Продвижение вперёд давалось тяжело — дикари прилагали титанические усилия. Каждый шаг давался с трудом. О былой лёгкости следовало позабыть. Чуть легче было землянину. Протезы работали без сбоя, а члены организма заключённого в них, не ведали усталости. Напротив что-то заставило их работать на пределе возможности функционального номинала по максималу, а прежде с завидным постоянством — минималу. Словно некая энергия наполнила иссекающий источник зарядки батарей.
Глыбы над головами то дробились, то вновь срастались, притягиваясь точно магниты. Со временем дикари привыкли к неординарному зрелищу, перестав бросать робкие взгляды, задирая головы вверх, снова обратили свои взоры на дальний горизонт, присматриваясь и приглядываясь к очертаниям развалин. Те к тому времени занимали больную часть обозримого пространства, но по-прежнему были неимоверно далеки и неприступны. Какие ещё испытания придётся пройти, чтобы добраться до них, и теперь не факт — удастся придти в себя. Об идиллии беззаботного существования в анти-мире следовало забыть. То, что было прежде — в прошлом, ныне же реальность такова: за будущее предстоит сражаться и далее не на жизнь, а на смерть, чтобы положить конец тому, что явилось в их мир, и заложить начало чему-то новому — и мировосприятию — приятию всего того, от чего они отказались изначально. Всё возвращалось на круги своя. Цикл завершался. Логика была во всём и предопределена ходом событий. Ничего не происходило спонтанно или стихийно. Отправная точка и конечная не находились на одной линии, и не представляли её, а виток — и даже не спираль, замыкаясь на том, с чего всё и началось. Таков был принцип и закон относительности. Всё относительно в этом или ещё каком-либо ином мире. Никаких тире на надгробной плите меж датами.
Это и уяснил землянин — ошибочность земного представления о Вселенной. Космос не плоский мир, и даже не трёхмерный в своём измерении, а уникальный, и чем сложней, тем проще. Всё очень просто и доступно.
Человек постиг главную истину — основу основ, которую все знали изначально, но со временем забывали, предаваясь забвению заблуждения в виду ошибочности суждений восприятия мира с ходом времени, считая себя уникальным творением. Сами пытались творить нечто, а такое, за что потом расплачивались, либо потомки, что происходило чаще всего.
Им в лице аборигенов прежней сгинувшей космической расы и предстояло разобраться с тем, чего натворили их предки — отбросов. Либо тем окончательно уничтожить их расу безвозвратно.
— Чип... — оставалась сидеть занозой у Игоря мысль о головном элементе урода-универсала.
Развалины стали напоминать не монументальное сооружение планетарного образца, а небесное тело космического происхождения. Землянин был склонен верить: метеор — даже биться об заклад хоть с теми же отбросами за материю — так, а никак иначе и быть по определению не могло. Он рухнул сюда в незапамятные времена, являя спутник или нечто подобное на него, но именно космическое тело — пускай даже астероид.
Гремящий поток небесных глыб остался позади, никто из спутников землянина не заметил, как и когда минули туннель с ними над головами, а то, что именно его и являли собой — горнило — дикари не задумывались, всё чаще над конечным маршрутом своего нелёгкого пути сделанного жизненного выбора.
Теперь им предстояло пробиться сквозь зыбуче-сыпучую материю, обволакивающую по всему приметру развалины. Нечто такое землянин уже проходил, и дикари, населявшие степную равнину. Но здесь она была совершенно иной — тягучей, а не выталкивающей всё то, что попадало — напротив притягивало, грозя утянуть вглубь и не выпустить.
