Глава 36
Никто не обещал, что лечение должно быть: " Tuto, cito, jucunde‟. (латынь. Безопасно, быстро, приятно.) — Абсурдность этого утверждения, в плане "приятного" вкуса лекарств, подтверждалось повсеместно. Для этого, достаточно попробовать горькие отвары и не менее неприятные порошки, коими полковой медик пичкал Александра и его товарища по лечению, Ивана. Когда, после лекарского дозволения, обоих пациентов отправили в монастырь, в пытке называемой лечением, появилась некая, ничтожно малая частица радости. Однако, она ограничивалась покоем и тишиной монашеской кельи. К великой радости, здесь не было назойливых посетителей, стремящихся пожать руку создателю грозной "машины смерти‟. Всех этих господ, безмерно поражало количество вражеских трупов, лежащих перед позициями двух, необычных на вид "Туркомолок‟. Да, да. Именно так, солдаты, после боя, окрестили картечницы, да и офицерам, это название, также пришлось по нраву. Они утверждали, что оно как нельзя лучше передаёт суть работы этого механизма массового убийства людей, не то, что какой-то там пулемёт. Да-а, эти бравые господа, просто не могли представить, что нечто подобное, со временем, может быть применено и против них самих. А Александру было не до подобных откровений.
Однако вернёмся к монастырской умиротворённой тиши, и раненым, находящимся в этих стенах на излечении. Александру, по-прежнему приходилось пить горькие отвары, коими его усердно поил пожилой и до жути худощавый монах по имени Серафим. Единственное отличие от предыдущих микстур заключалось в том, что после их приёма хотелось спать. Чем граф и пользовался. Правда на его вопрос, не возникнет ли у него зависимость к этому пойлу, Серафим ответил: "На всё воля божья. Но от сей микстуры, ещё никто не пострадал. А вам, сын мой, надобно спать. Ибо только в крепком сне, у вас идёт излечение мозговой травмы. Но и не забывайте о молитве, ...‟. — Монотонное бормотание чернеца, действовало не хуже даваемого им успокоительного, поэтому Александр редко дослушивал его монологи до конца.
Вот так, теряясь в счёте прошедших дней, Сашка коротал время своего вынужденного "заточения‟ в монашеской келье, которая всё сильнее ассоциировалась с камерой одиночкой. Можно спросить: "А почему это происходило?‟ — Что здесь ответить? Только с не меньшей ехидцей изобразить неподдельное удивление: "А вы попробуйте, мой дорогой умник, заниматься этим интересным и весьма простым делом в коротких промежутках бодрствования. Когда в памяти отражаются одни и те же события: проснулся, поел, запив еду чаркой горькой микстуры; с помощью монаха привёл себя в порядок и сделал всё что необходимо, и в завершение, под его мерное бормотание уснул. И так раз за разом‟. — Мозг "закипит‟ от перенапряжения, пытаясь отличить короткое дневное пробуждение от утренней побудки, и так по несколько раз в сутки. Врагу такого не пожелаешь. Хотя нет. Было в этом нудном пленении одно "светлое пятнышко‟, можно сказать лучик света — письмо от матушки, которое прочёл всё тот же уставший от постоянных хлопот чернец. Из-за заторможённого состояния мозга, до конца осмыслить и запомнить это послание не получилось, но, общий смысл услышанного письма был более или менее усвоен. В частности, там писалось, что письмо написанное Сашей по его прибытию в полк получено, чему она была безмерно рада. А его брат Виктор, уже добрался до дома, он покалечен и по причине "потери‟ ноги, прибывает в состоянии сильного расстройства чувств. Также, графиня гордится и своим младшим сыном. Который добровольно отправился в полк, где служил его старший брат и своими действиями, не опозорил родовой чести. А далее, о событиях произошедших не так давно, мать узнала из писем, полученных от сослуживцев Виктора. В коих они не скупились на похвалу и восторг. Также, они, с восторгом, описывали тот злосчастный бой, в котором её Сашенька получил ранение.
Ознакомиться с родительским письмом лично, удалось только тогда, когда святые отцы, выполнявшие обязанности врачей, смилостивились и перестали поить графа своим "лечебным‟ отваром. Как только сонливость в некой степени перестала сковывать сознание, Саша, борясь с телесной слабостью, приступил к своим восстановительным тренировкам, постепенно их усложняя. Вот после одной из них, Серафим и отдал Александру матушкино послание. Только внешне, оно больше всего походило на увесистую бандероль, чем на ожидаемый почтовый конвертик. И не мудрено. В этом послании было не только письмо матери, но и штук пять столичных газет и один, увесистый светский журнал. Их объединяло одно, на их страницах были восторженные статьи о русской новинке — супер оружии прозванном русскими солдатами "туркомолкой‟, что само по себе говорило о его грозной эффективности. Авторы этих событий живо описывали ту баталию, как будто они сами, лично, присутствовали на передовой и видели, как падал сражённый свинцовым ураганом враг. По их словам, это действо более всего напоминало работу невидимой косы смерти. Буквально, в "Павловских ведомостях‟, это звучало так: "Подлые османы наступали, неся на кончиках своих штыков ненасытную смерть. Но вот, послышался частый как барабанная дробь, и одновременно громкий как небесный гром грохот. Это заработали механические картечницы — чудо рождённое русским гением, кои их изобретатель прозвал странным словом — пулемётом. Однако наше православное воинство, прозвало это оружие более точно — "туркомолка‟. И в самом деле, новое оружие оправдывало название данное народом, враги падали как покошенная трава. Супостаты валились сразу шеренгами, не успевая подойти на расстояние, необходимое для того, чтоб произвести эффективный ружейный выстрел. Обезумевшие турецкие военачальники посылали в наступление всё новые и новые роты. Однако это им не помогало, и новые роты янычар, "строили‟ вал из своих тел, этакий фундамент для увековечивания виктории русского оружия . ..." — Дочитывать до конца этот бред было невозможно и, Саша бросил это пустое занятие.
На второй день, после выше описанного события, Александра ждало ещё одно радостное событие. Когда он уже отчаялся найти Ивана, и заглянул в переоборудованную под больничные покои монашескую столовую, его окликнул кто-то, чьего голоса он не узнал: "Барин! Александр Юрьевич, доброго вам здоровья!‟ — Обернувшись на звук, молодой граф увидел своего боевого товарища, неуверенной походкой идущего к нему, бойца шатало, как пьяного. Парнишка, не смотря на своё состояние, постарался поклониться, что едва не закончилось его падением. Хорошо, что его поддержал незнакомый коренастый боец с культей вместо правой руки. Сам Сашка просто не успевал этого сделать, поэтому подбежав к гайдуку, ничего не придумал, как незлобно отчитать его: "Ты это чего же творишь, Ванька? Тебе не то, что по состоянию здоровья кланяться противопоказано, так и не уместно. Ты вольный человек и я, для тебя, больше не барин‟. — "Так-то оно так, Александр Юрьевич, но я вам кланяюсь не потому, а из вежества. Со всем уважением, так сказать. Вы мне как отец родной, знать это, для меня, не зазорно. Вот‟. — И возразить на такие слова, было нечем.
Сказать, что вынужденное заточение в монастыре было строгим, невозможно. Раза три, в этих тихих стенах, появлялись офицерские делегации из роты, в которой, до страшного ранения, служил Виктор. И да, по неизвестной причине, постоянным представителем офицерства в этой группе был подпоручик Ухтомский, худощавый, безусый, восторженный юноша с преждевременно посидевшей шевелюрой. Оказывается, он, в свободное время, досконально изучил устройство и работу пулемёта. Молодой князь, не чинясь, поучаствовал во всех регламентных работах по его обслуживанию и снаряжения новых боеприпасов. Как итог последнего, был немного раздосадован тому, что гильзы унитарного патрона не выдерживают множественных перезарядок. Их постепенно "раздувает‟, всё больше и больше. Эта деформация доходит до такой степени, что их приходится отбраковывать, так как они, больше не поддаются коррекции. Да и качество пуль, отлитых в полевых условиях, намного хуже тех, которые были привезены из Павловска. Все обратили внимание на то, что упала как дальность полёта пуль, так и другие их показатели. Но, даже не смотря на это, эффективность применения нового оружия, по-прежнему вызывает восторг у всех, кто видел итоги его работы.
За два дня до выписки, в гости к графу подпоручик прибыл в монастырь в гордом одиночестве. И может быть именно по этому, был более раскрепощён и словоохотлив:
— Граф, вы не представляете, — с восторженным блеском в глазах, говорил подпоручик, еле сдерживаясь, чтоб не начать усиленно жестикулировать, или выхаживать по тесной келье, — османы ещё дважды атаковали наши позиции, и мы, не понеся сильных потерь, отбились!
— А как мои люди? Что с ними? Надеюсь, в их рядах нет потерь?
-Не переживайте вы так? На их охрану выделили по взводу пехотинцев. Так что, бог миловал. Правда, двоих ваших подчинённых слегка зацепило, но на их здоровье это не отразилось. Наш служитель Асклепия их раны залечил и ваши бойцы, без труда, выполняют все свои обязанности.
— Ну, слава богу. Саша, я надеюсь, что мои люди не голодают? У них ещё есть деньги на закупку провизии?
— Но что вы, Александр Юрьевич? Как так можно? Ведь я ещё в своё первое посещение вам говорил, что господин полковник велел поставить ваших гайдуков на полное котловое обеспечение.
— Но ведь мы не входим в ваш штат.
— Не переживайте вы так. Наши проныры — интенданты оповещены о приказе командира полка, поэтому никто не голодает.
— Хорошо. Послезавтра я покидаю стены этой прекрасной обители, и возмещу вашему полку все траты.
— Не вздумайте так поступать. Иначе всех нас обидите.
— Но...
— Никакие но, не принимаются. Благодаря вам, то есть вашему изобретению, турки убрали с вала все свои орудия и мы забыли о таком бедствии как пушечном обстреле.
— Как это?
— Стоит им только "заговорить‟, как ваши пулемётчики начинают охоту на артиллерийскую обслугу. И османы сделали правильные выводы. Так что, уже их последняя, конная атака, прошла без артподготовки.
— И как? Надеюсь, что ваш полк не понёс сильных потерь?
— Потери? Они конечно были. Куда без них? Но зато! Они были настолько мизерными, что даже не верится что такое возможно. А от атаковавшей нас наёмной конницы, дай бог треть покинула поле боя. Ваши скорострельные картечницы и ружейная стрельба наших солдат, наносят сокрушительный удар по живой силе противника. Османы весь день и почти всю ночь, уносили своих покойников, да сжигали лошадиные трупы. И то, если бы не постоянный ветерок, то на наших и вражеских позициях, было бы нечем дышать. Там сейчас такой смрад стоит. Непонятно. Как ещё не началась эпидемия, от такого то большого обилия миазмов? Чудно всё это. Врач говорит, что эта напасть прошла стороной только благодаря новомодному веянию, длительному кипячению питьевой воды и частому мытью рук этим вонючим мылом.
— Ты забыл ко всему этому добавить оправление естественных надобностей только в специально оборудованном месте.
— Так это у нас давно ввели. Ещё когда батюшка нашего императора, издал указ об обязательном и надлежащем пищевом содержании его солдат. Тут это. — Ухтомский, неожиданно заговорил шёпотом. — Чуть не забыл вас предупредить. Османы про вас каким-то образом прознали и объявили на вас охоту. Так что, будьте осторожны и никуда без охраны не ходите.
Эта весть была настолько неожиданной, что Александр не сразу понял то, что ему сказал его тёзка. Поэтому он удивлённо посмотрел на гостя и в полном недоумении переспросил:
— Кукую охоту? На кого? На меня?!
— Да, да, Александр Юрьевич. Именно об этом я вас и желаю предупредить.
— Саша, хоть убейте, ничего не могу понять. С ваших слов получается, что турки открыли на меня охотничий сезон. Но почему?
— Чего тут непонятного? Всё очень просто. Благодаря результатам испытаний вашего нового оружия, вы стали весьма известной личностью — по мнению врага, виновником их разгромного поражения. О вас пишут не только в нашей прессе, но и на страницах зарубежных изданий. Вот, посмотрите сами.
С этими словами, Ухтомский подал рукою знак своему пожилому денщику, одиноко стоявшему немного поодаль и тот, торопливо подбежал к князю. Сделав это, служивый буднично "вытянулся в струнку‟. Было заметно, что по стойке смирно, боец вытянулся по причине многолетней привычки, не более того. Так как он не "пожирал‟ подпоручика глазами. Молодой офицер, с показной флегматичностью попросил у служивого пакет, который он дал тому перед поездкой в монастырь. Получив увесистый свёрток, поблагодарил бойца сдержанным кивком головы и протянул этот большой пакет Александру.
— Вот граф, держите. Когда я уйду, можете ознакомиться с грязными опусами наших былых союзников.
— Если судить по вашим словам, там не написано ничего хорошего.
— Увы, но вы правы. Другого, от этого зарубежного быдла и не следует ожидать. Вас, кстати, настолько невзлюбили, что называют не иначе как "Мистер смерть‟ или просто, "Мясник‟.
— Даже так? Весьма польщён их нездоровым вниманием к моей скромной персоне. Только как это связано с объявленной на меня охотой?
— Всё очень просто. В первых публикациях, вас выставили безжалостным гением. Немного погодя, если судить по этой писанине, общество потребовало осудить вас, за ужасное военное преступление. Причём потребовало самого жестокого наказания. Ну и как итог, османы пообещали за вашу голову весьма большую награду. Именно голову, наличие того, на чём она должна держаться, им совершенно не интересно. И цивилизованный мир это проглотил, то есть, отнёсся с пониманием, ни слова возмущения по этому поводу. Как будто мы вернулись в жуткое средневековье.
— Узнаю заграничных "друзей‟. Если в их руках нет самой "увесистой дубинки‟, а у потенциального противника она появилась, приравнять её использование к преступлению. А понятие человечности они трактуют так, как им удобно. Уверен, если в союзниках у этих господ будут каннибалы, то это будет восприниматься как маленькая гастрономические особенности данного этноса. Этакая национальная особенность "милых дикарей‟, не более того.
— Вот именно. У нас в полку только и говорят, что о надуманной шумихе вокруг вашего детища и его бесчеловечности. Бесчеловечнее вас, в мире, никого нет, как будто недавно, турки, не устраивали геноцид армянского народа. Штабс-капитан Овечкин, развил эту мысль ещё дальше. С его слов, по выдвинутому против вас обвинению: "Негуманное убийство солдат, без предоставления оным шанса на выживание в бою‟. — В первую очередь, надлежит осудить Испанию, Британию, Францию и прочих активных колонизаторов Америки. Так как они, использовали против армии аборигенов, вооружённых копьями, топорами и луками, огнестрельное оружие. Да и наличие на телах завоевателей железных кирас, лишали дикарей даже мизерного шанса на победу.
