Экспериментальным путем — пока Хогвартс был закрыт Тонкс и Гарри успели сходить в Лондонский зоопарк — выяснилось, что это не столько язык змей, сколько всех рептилий. Ящерицы, крокодилы и черепахи всех видов понимали Гарри не хуже, чем всевозможные ползучие гады. Увы, проверить на драконах не получилось.
Когда пришел канун Рождества Тонкс, обговорив все со старым Блэком, пошла в самый обычный зоомагазин и купила не менее обычную игуану насыщенного зеленого цвета. Подарок Гарри понравился. Однако, сюрпризы не закончились и удивляться пришлось уже самой Тонкс. Старый Блэк предложил ей переехать в дом на Гримо 12, аргументируя это близостью к Министерству, и необходимость жить кому-то в доме — без жильцов здание начинало разрушатся. Тонкс раздумывала некоторое время, а затем согласилась.
Так она и стала маленькой хозяйкой большого дома.
Разумеется, официальной владелицей её никто не назначил, но вот сам особняк принял её, перестав дергать половицы, выключать свет и бряцать клавишами старинного рояля посреди ночи. Да и она сама даже в мыслях начала называть это место своим домом.
Чайник закипел. Тонкс залила заварку и направилась обратно в гостиную, по пути сёрбая чай из кружки и привычно игнорируя неизменный поток брани со стороны портрета Вальбурги.
В зале она опять села на диван и замерла, думая, где бы взять подставку под горячую кружку. Блюдце-то она забыла, а портить лакированную обшивку мебели нельзя, все-таки это не её собственность.
Она поставила кружку на пол, осмотрела шкафы и хотела уже идти обратно на кухню, как увидела стопку тонких тетрадей, подпирающих одну из ножек большого черного рояля в углу гостинной. Разумеется, на подставку они мало годились, но выглядели так странно, что Тонкс не смогла усмирить свое любопытство. Она приподняла рояль одной рукой — в жизни метаморфа есть немалые плюсы — достала одну тетрадь и открыла.
Внутри было мало интересного. Линованные, похожие друг на друга страницы, по строчкам которых криво скакали ряды нот. Все вшитые листы были грязными, кое-где можно было найти карикатурных чертей, перечеркнутые надписи, кляксы и чернильные отпечатки детских пальцев. Аккуратных страниц было лишь три, но они были словно выдраны откуда-то, да и почерк разительно отличался — более аккуратный и мелкий, скорее всего учительский.
Тонкс села прямо на ковер, перевернула обложку и едва не выронила нотную тетрадь из рук. На обратной стороне было выведено имя.
Сириус Блэк.
Некоторое время она неподвижно сидела посреди комнаты, забыв о чае и книге.
Внезапно вдалеке раздались оглушающие, точно громовые раскаты, удары копыт, а затем сквозь окно в комнату влетел огромный буйвол, сияющий мягким белым светом. Патронус вскинул рогатую голову, остановился посреди зала перебирая копытами и заговорил голосом Грюма:
— Тонкс, быстро собирай манатки. Считай, это твое первое серьезное дело. Блэк проник в Хогвартс и сейчас все на ушах. Дементоров отзывают обратно в Азкабан. От этих тварей никакого толка. Теперь школу будет охранять Аврорат и стажеры вроде тебя тоже идут — будете набираться опыта. Жду тебя через десять минут в холле Министерства.
Глава 25. Крысиные бега
Ремус сидел перед камином. В его руках был стакан. В стакане плескалось дешевое бренди, а на душе — горькое разочарование и бесконечная усталость.
Когда-нибудь они перельются через край и затопят всё, не оставив от него ничего кроме пустой оболочки.
Он сделал глоток и вытер непрошеные слезы. Он ненавидел алкоголь ещё со школьных времен. Ненавидел это чувство беспомощности, когда главным врагом становится собственный разум, обернувшийся против своего хозяина, переставшего контролировать действия и слова.
Мерзкое чувство и такой же мерзкий вкус.
Но ему так хотелось забыться. Просто закрыть глаза и покинуть этот мир хоть на секунду. Возможно, даже не возвращаться обратно.
За спиной скрипнули половицы. Наверняка это профессор Макгонагалл или Тереза. Может даже Спраут. Эти три женщины беспокоятся о нем, искреннее считают его хорошим преподавателем, который лишь допустил ошибку, причем не по своей воле. Да, конечно, первый урок, обернувшийся катастрофой — это именно то, что ожидают от нового преподавателя. И как он сможет смотреть в глаза всем этим детям, и в особенности Миллисенте. А Невиллу? Он же знал Френка и Алису, слышал, что с ними сотворила Беллатриса, неужели ему не хватило мозгов догадаться, чем все закончится в итоге?
Порой он чувствовал себя настоящим идиотом.
Вновь скрип половиц за спиной. Ремус прислушался. Шаги не были женскими. Не было слышно стука трости Терезы или каблуков двух других профессоров. Ремус повернулся. Фигура за его спиной была низкой, какой-то скрюченной, приземленной временем и тяжестью лишений.
— Питер, — прошептал Ремус.
Потом посмотрел на стакан. Удивление прошло, сменившись грустью и опустошенностью. Точно, он же пьян. Кто бы мог подумать, что пары глотков хватит, чтобы начали приходить призраки мертвых друзей.
— Извини меня, — прошептал он обращаясь скорее к самому себе, чем к мертвому другу перед собой. — Если бы я только знал что Сириус предатель... Если бы у меня хватило мужества войти в Орден, перестать скрываться, рассказать обо всем Дамблдору... Ты бы не умер. Если бы я только мог вернуться на десять лет назад... Если бы...
Питер перед ним тоже казался бесконечно усталым и измотанным. Наверно, там, на небесах он не может обрести покой, пока жив его убийца.
— Ремус, — Питер грустно улыбнулся и странная схожесть с крысой пропала. — Ты единственный хорошо ко мне относился. Действительно считал меня другом, а не мальчиком на побегушках. Мы ведь оба, ты и я, просто были на подхвате. Ты был опасной, но забавной игрушкой. У тебя списывали все задания, а на мне всегда висела вся грязная работа. Мы оба были никем по сравнению с Джеймсом и Сириусом. Просто шестерки, — его лицо исказила гримаса, словно от удара. — Прости меня.
— За что? — удивился Ремус и с тревогой посмотрел на призрак своего давнего друга. — Ты жертва. Ты ничего не сделал.
— За это, мой друг. Мой единственный друг. Мой последний друг.
Питер вскинул палочку и произнес:
— Империо!
* * *
Гарри стоял перед кабинетом ЗОТИ и кусал губы, по новой перечитывая эссе. Листы пергамента выпадали из рук, не желая приходить хоть в какое-то приличное состояние. Когда он нашел ошибку и попытался исправить её карандашом, часть листов рассыпалась по всему полу. Он уныло посмотрел на пергамент валяющийся у ног, затем на палочку в руках. Вспомнил, что колдовать на переменах запрещено, тяжело вздохнул и принялся собирать свое домашнее задание по полу. Один из листов почти полностью залетел под дверь. Только узкий желтоватый кончик торчал в коридоре. Гарри опустился на колени, облокотился на стену у входа в кабинет и попытался поддеть застрявший лист ногтями.
По ту сторону двери раздавались голоса. Подслушивать не хорошо, но голоса были громкими, даже слишком, а замочная скважина находилась почти на уровне глаз. Гарри огляделся по сторонам и бросил беглый взгляд на происходящее в кабинете. Там стоял профессор Люпин вместе с маленьким обрюзгшим человеком. Было в собеседнике преподавателя что-то странное, он выделялся нечеловеческими повадками. Он что-то говорил, размахивал руками. Уловить можно было только некоторые слова.
Пес, Бродяга, опасность, побег, палочка, крыса, Уизли...
Уизли? Причем тут они?
Гарри прислушался внимательней. Салли недовольно заворочалась в сумке, высунула раздвоенный язык и прошипела:
— Я чую крыс-с-су, хоз-з-зяин. Крыс-с-су и человека. Вмес-с-сте.
— Крысу? — удивленно переспросил Гарри на парселтанге.
— Да, крыс-с-са, как у друга хоз-з-зяина.
— Ты слышишь запах Коросты?
— Да, хоз-з-зяин. З-з-запах человека и крыс-с-сы...
Он нахмурился и попытался уловить ещё хоть что-нибудь, но преподавателя ЗОТИ и его друг умолкли. Гарри наконец выудил из-под двери последний лист пергамента, сложил их стопкой и постучал в дверь.
Профессор открыл быстро, но вел себя при этом очень странно, как-то дергано и вместе с тем заторможено. Глаза у него были остекленевшими и словно пьяными.
— А-а, — протянул Люпин, — твое эссе, верно, Гарри?
— Да.
— Я проверю его завтра. А сейчас, Гарри, тебе пора уходить.
— Но, профессор Люпин...
Дверь в кабинет захлопнулась прямо перед его носом. Гарри недоуменно посмотрел на лакированное дерево, нахмурился ещё сильнее и начал усиленно думать над всей этой странной ситуацией.
Когда он вернулся в гостиную Гриффиндора, на него накинулся переполошившийся и всклокоченный Рон.
— Короста пропала! Ты её где-нибудь видел? — Гарри отрицательно помотал головой, удивляясь такому напору своего друга. — Уверен это все ручной монстр Гермионы! А ещё, — друг понизил голос до шепота, — кто-то лазил по нашим сундукам. Я не могу найти свою старую палочку и деньги.
Неприятный холодок леденящей волной прошел вдоль позвоночника. Гарри ринулся в спальню третьекурсников, откинул крышку своего сундука и застыл на месте.
Мантия-невидимка пропала.
* * *
Ветер бил в стекло. Тысячелетние деревья гнулись к земле и шумели гибкими обнаженными ветвями. Стремительные вихри подхватывали опавшую листву, поднимали её ввысь алыми облаками и гнали на восток.
Тонкс стояла у окна. Её тело, перевоплощенное в боевую форму, было скрыто плащом, багряным, точно бычья кровь. 'Это чтобы не стирать лишний раз', — говорил Грюм и криво улыбался своим изуродованным ртом.
Острые когти отстукивали быстрый ритм какой-то магловский песни. Нередко в гостиной Гриффиндора собиралась толпа ради импровизированного концерта, главной звездой которого была Шарлотта Саммерс. Тонкс несколько раз приходилось следить за этим сборищем. Она наслаждалась отличной музыкой, но не забывала о своем долге как Аврора.
Это её первое задание и она не может — не имеет права — его завалить.
Впрочем, каждый день она все больше уверялась, что так просто с этим делом не справиться. Хотя бы из-за череды странностей, с которыми ей приходилось сталкиваться. Сначала Грюм рассказал о Блэке как об одном из немногих людей, кому он мог доверить прикрывать свою спину во время войны. Ещё больше неопределенности привнёс рассказ профессора Саммерс — женщины мнение которой Тонкс уважала, считая ту своим первым наставником. В её красивом голосе чувствовалось столько боли, что не оставалось сомнений — Сириус Блэк для неё далеко не чужой человек. С таким надрывом можно говорить только о брате или...
Тонкс мотала головой и старалась не замечать у Шарлотты те же характерные черты Блэков — темные глаза и черные волосы — которые сама она пыталась скрыть всеми силами многие годы обучения в школе.
А ведь были ещё и её собственные воспоминания. Как 'дядя Сири' катал её на своём летающем мотоцикле, приносил конфеты в обход родителей и рассказывал байки о Хогвартсе.
Ей едва исполнилось восемь, когда он отправился в Азкабан.
И словно всего этого мало, теперь ещё и Гарри пришёл к ней и рассказал о пропаже мантии-невидимки, палочки Рона и старой крысы, которая жила в семье Уизли уже тринадцать лет. Конечно, такую долгую продолжительность жизни можно объяснить долгим контактом с волшебниками. Магия порой может сказаться на их домашних любимцах самым непредсказуемым образом... Но ещё запах этой крысы, почему-то слышался в кабинете Люпина. Не мог же он, преподаватель взять и ограбить третьекурсников? Или же...
В Хогвартсе творилось что-то безумно странно. И разобраться со всем этим так просто не выйдет.
Шевеление воздуха. Тяжёлое дыхание, шарканье ботинок. Запах пота, лакрицы и пороха.
Близнецы Уизли.
Тонкс не видела их, но чуяла и ощущала их присутствие. Она разогнала кровь, развернулась и одним слитным, быстрым прыжком перемахнула через весь коридор, настигнув двух нарушителей школьных правил. Дезиллюминационные чары спали, когда её ладони легли на плечи Фреда и Джорджа. Они попытались вырваться, но это было бесполезно. Уизли обернулись. Сначала их лица сковал ужас, когда они увидели за спиной двухметровую тень в красном, но затем расслабились разглядев знакомое лицо и короткие фиолетовые волосы
— Тонкс, послушай... — начал один.
— Мы просто прогуливались, — подхватил второй.
— Да, вечерняя прогулка перед сном.
— Очень освежает.
Они закивали в унисон, как два китайских болванчика и натянули на лица свои самые глупые улыбки.
Стратегия 'прикинемся идиотами и от нас отстанут' не прокатила.
— Неужели? — едко осведомилась Тонкс. — Два храбрых гриффиндорца прогуливаются в два часа ночи по коридорам, не боясь ни учителей, ни серийного убийцы. Вы, два остолопа, — она понизила голос до низкого и рокочущего, — хоть понимаете, что если бы на моем месте был другой аврор, вас бы скрутили боевыми заклинаниями и хорошо, если бы не покалечили в процессе?
Тонкс приподняла близнецов за воротники и слегка встряхнула словно котят.
— Отпусти, Дора!
— Задушишь!
Когти пришлось разжать. Уизли повалились на пол. Из мантии правого из них вывалился ветхий пергамент. Тонкс подняла его и развернула. При ближайшем рассмотрении стало понятно что это карта, очень похожая на ту, что висела в гостиной Гриффиндора, только помимо основных ходов на ней были видны незнакомые переходы и, что особенно интересно, люди. Вот, Грюм патрулирует второй этаж, вот недалеко от него рыщет Филч, а вот и она сама стоит посреди северного коридора вместе с Уизли. Некоторое время Тонкс продолжала крутить пергамент в руках, поражаясь детальности карты и мастерству создателей этого сокровища.
— Вот теперь, я могу с полной уверенностью называть вас двумя полными придурками. И даже если вы завтра получите мастерство по трансфигурации, мое мнение не изменится, — она готова была выкинуть обоих Уизли в окно. — Вы хоть понимаете, что с помощью этой вещи мы можем уже завтра поймать Блэка!
Уизли переглянулись. Казалось, что между ними идет безмолвный диалог.
— Мы не могли.
— Понимаешь, Дора...
— Для вас стажер Тонкс.
— Ладно, — примиряюще поднял руки один из близнецов. — Ладно, хорошо, Дор... Стажер Тонкс. Это не мы сделали эту карту. Мы её свистнули у Филча еще лет пять назад.
— Если бы мы пришли к тебе или твоему страшному начальнику и рассказали обо всем, то стали бы для вас все равно, что ворами.
Тонкс смотрела на них не читаемым взглядом и едва сдержалась, чтобы не оторвать обоим головы. Все равно они ими пользоваться не умеют.
— Ясно, — наконец, выдавила она, спустя минуту молчания. — Я все поняла. Сейчас вы расскажете мне, как пользоваться этой картой и уберетесь обратно в свою гостиную. Я никому не скажу, как вы добыли эту вещь. Но если вы сегодня ещё хоть раз попадетесь мне на глаза, нянчиться я с вами больше не буду.
Близнецы вновь переглянулись и кивнули друг другу.
