Янтарная не просто спасла его от палачей. Он уже тогда был практически холодным трупом, у которого не осталось в жизни ничего. После такого люди умирают, пускай и похоронят их тело, быть может, лишь полвека спустя. Все что он чувствовал, чем и ради чего жил рухнуло в один момент. Так ему казалось. И что с ним теперь стало?

Он прошел земли слез, но вместо смерти нашел в этом кошмаре... Себя? Теперь он едет на юг. Да, жизнь странствующего художника будет тяжела, ведь он никогда не считал, что этим навыком сможет заработать кусок хлеба. Уж точно не в королевстве, где в ходу фотощелкалки. Но он готов попробовать начать все сначала. И заслуга Янтарной в том, что когда он закрывает глаза теперь, вместо всех ужасов, боли и пыток он видит ее и вспоминает то тепло, что она ему подарила. Хочется верить, что он смог отплатить ей тем же.

"По-настоящему живет и чувствует лишь тот, кто умер однажды душою, но сумел вопреки всему воскреснуть. Ибо, только лишившись чего-то, можно научиться это ценить".

Артолин еще раз бросил взгляд на ставший небольшой точкой вдали город и извлек черновики. Среди стопки прочих набросков, которые он сделал, пока Янтарная разбиралась с книгами был ее портрет. Ему очень хотелось запомнить лисоухую такой, какой он ее встретил.

Как единственного ставшего чуть ли не родным человека после всего того, что он пережил. Выживет ли она в том, что сейчас грядет? Хочется надеяться, что Иллюна смилостивится над ней. Жаль только что он сам об этом теперь едва ли узнает и помочь ничем не сможет.

* * *

Закутанная в белое фигура медленно брела по пустыне. Ветер то и дело норовил кинуть в лицо очередную порцию горячего песка, словно насмехаясь над путником. Но это не останавливало ее. В очередной раз, выбившись из сил, Янтарная спряталась от палящих лучей в тени бархана. Хотя даже в тени тут было жарко, слишком жарко.

Янтарная так и не решилась идти в пустыню в тот день, когда проводила Артолина. С удивлением для себя она обнаружила, что ей было не менее больно расставаться с ним. К сожалению, выбора у нее не было, и, проведя день взаперти, в обществе книг она, наконец, решилась.

Уютная комната постоялого двора “У Лорда Песков” без Артолина стала для лисоухой хуже тюрьмы. Быстро поняв это, Янтарная решила тут не задерживаться более, благо никто ее даже не спросил о том, куда она направляется.

На первом этаже в зале между столиками были редкие экспонаты. Четыре старательно подобранных и приведенных в надлежащий вид червя. Слуги Женекерса не оставляли на поле боя ничего, что только можно было использовать вновь, потому раздобыть эти экспонаты должно было быть крайне сложно.

Черви были похожи на змей, разве что хвост их заканчивался своеобразной вилкой, опираясь на которую они могли принимать вертикальное положение. Если верить табличке, которая прилагалась к экспонату — на голову червя Женекерс устанавливал различное вооружение в зависимости от поставленной перед ними задачи.

Найденные библиотекарем книги достаточно точно описывали то давнее время. Как вспоминали современники — Женекерс не особенно таился, не брал с собой немного еды и воды, и всегда уходил в пустыню пешком. А это значит, что где бы не находилась его крепость, то место, где создавалась его несокрушимая армия — она должна быть совсем недалеко от города, можно сказать на виду у всех.

Но вокруг был лишь песок. С каждым мгновением это путешествие казалось ей все более и более глупым. Чего она ищет? Осталось ли в этой пустыне что-то, а если и осталось, то где? Каков шанс?

Отчаяние говорило в ней, что она здесь не найдёт ничего кроме мучительной смерти. Надо возвращаться, пока еще есть вода. Но в такие моменты в голове всплывало лицо того гостя. Его словно шелковый, издевающийся голос, сделка... И то, что было после неё.

Она понимала, что рискует потерять все, если сгинет в этих песках. Хотя, что у нее осталось? Честь, свобода — все это растоптал и забрал этот страшный гость. Оставался лишь ее народ, который она поклялась хранить. И ее жизнь. Впрочем, чего стоила ее жизнь теперь? Практически ничего.

Эти воспоминания жгли Янтарную, и заставляли двигаться вперёд. Если бы только...

Стервятник упал с неба камнем, подняв облако пыли рядом с лисоухой и напугав своей внезапностью ее до полусмерти. Янтарная вздрогнула и выхватила кинжал. Птица же не спешила нападать. Было в ней что-то неправильное, чужое. Лисоухая не сразу поняла, что ее так беспокоит: птица не была живой. От нее не было того потустороннего холодка, как от нежити, с которой в свое время пришлось столкнуться даже лисоухим. Но и тепла жизни тоже. Просто… Ничего.

Подняв голову, птица уставилась на гостью немигающим взором и открыла клюв, после чего Янтарная услышала хриплый голос.

— Если Вы хотите поговорить с повелителем пустыни, следуйте за мной. Никаких вопросов.

За очередным барханом оказалась небольшая сложенная из темного стекла беседка, в котрой за столиком сидел, словно дожидаясь Янтарную человек. Стервятник, еще раз дернув клювом в сторону беседки, неестественно дернулся и взмыл вверх, как если бы “верх” и “низ” для него поменялись местами. Лишь находясь на приличной высоте, он раскрыл крылья, сделавшись похожим на других птиц. Но обращать внимание на эту странность Янтарная уже не стала — ее всецело заинтересовал спокойно ждущий ее человек.

— Проходите, садитесь, — спокойно произнес он, — Вы далеко ушли от родных лесов.

Серый плащ, пронзительный взгляд серых глаз... Неужели это он? Стараясь изо всех сил скрыть внезапную дрожь в руках, Янтарная подошла ближе и присела на скамью. Сохранить невозмутимость после путешествия через земли слез было внезапно очень и очень сложно.

— Янтарная. Можете звать меня так.

— Как угодно — произнес Женекерс.

— Женекерс Стеклянный, я полагаю?

— Да — просто ответил он.

— Значит, слухи не врали.

— Как видите. Обычно редкие посетители ходят по пустыне днями, теряются и блуждают, так и не найдя меня. Но та, чей народ в центральном королевстве называют лисоухими, и так далеко на юге. Это очень и очень любопытно. Даже для того, кому чуждо само это слово. Угощайтесь.

Женекерс указал на кувшин, стоящий на столе и стаканы.

— Благодарю.

— Могу я узнать, что именно привело Вас к мысли, что я более не нахожусь в склепе в Сантарине?

— Это не секрет. Мы уже более четырех сотен лет видим над лесами Ваших соглядатаев. Не живые, не мертвые, и очень осторожные, даже для наших охотников, птицы. Лишь дважды за всю историю их удалось подстрелить. Они и навели нас на мысли, кто следит за нами. И их количество не так давно возросло в разы.

— Элегантная догадка, Вы правы, я слежу за потенциальными врагами королевства. Сейчас не слишком спокойное время.

— Тогда Вы, должно быть, в курсе того, какой гость пришел к нам не так давно.

— Будем считать, что нет. Расскажите.

— Женекерс, я прекрасно понимаю, сколько потребуется Вам и Вашему воинству, чтобы истребить нас всех. Гость не утруждал себя формальностями и даже не назвал своего имени. Мы зовем их синекровые. Иные зовут их голубой кровью. Но не суть. Вопрос в том, что предложил нам их... представитель в обмен на нашу помощь — гостья поморщилась — и не только помощь. Он не особенно сдерживался в желаниях.

— Смею предположить, что что-то очень сильное.

— Камень. Окаменевшее сердце падшего бога. Наверное, самое ценное, что есть сейчас для нашего народа.

“Сердце демиурга или сердце падшего бога”, согласно одному из трудов алхимиков юга — легендарный камень, который образуется в земле, где был убит демиург. Считается что он — последнее, что осталось от его силы. Информация о свойствах камня весьма противоречива. Считается, что людям он способен подарить вечную юность, демиургам дать часть сил падшего.”

— Любопытно. Выходит, Вашего короля не убили тогда. Лишь смертельно ранили и обескровили, — выслушав информацию от Евклида, произнес Женекерс.

— Откуда Вы знаете?

— Зачем Вам камень и в чем его цена? Дать вечную юность одной из Вас?

— Почему не одному, например?

— Мужчины менее падки на уловку вечной юности и красоты, нежели женщины. Хотя, и среди них дураков хватает. Выше вероятность, что в этом будет заинтересована женщина.

— Вы всегда так предвзяты к женщинам?

— Нет, это всего лишь личное мнение одной королевы вампиров. Я доверяю ее мнению на этот счет. Но едва ли кого-то из Ваших людей заинтересует вечная юность одной из вас, и за это будут готовы умереть остатки немногочисленного народа. Это что-то большее. А большее, это то, что может сделать камень только для Вашего короля. Не так ли? Вывод напрашивается.

— Все так. У Вас, повелитель пустыни, нет и не было никогда народа. Вам не надо думать о его благополучии. Хотя, о каком благополучии идет речь. Хотя бы о выживании. Ведь это... механизмы, не так ли? А у меня есть. И сила нашего короля — единственное, что держит нас живыми. После той битвы прошли века, и все эти века он уплывал от нас, сила его таяла. А вместе с собой, он тянул в бездну и нас. Дети рождались живыми все реже, магия, год за годом слабела, растворялась.

— Смею предположить, что и набеги на деревни центрального королевства были не просто проделками обозлившегося молодняка, как считают здесь многие. Вы приносили жертвы. Не зря ведь в эти набеги отправлялись исключительно женщины, не так ли?

— Да, на первых месяцах. Они помогали. И хоть немногие из наших младенцев рождались живыми, а не мертвыми.

— Ваши мотивы мне ясны, но мне интересно то, почему Вы все же здесь.

— Потому, что не хочу гибели своего народа. Полученный от синекровых камень позволит нам жить сотни лет в мире с королевством, если не больше. Но в обмен, просят много. Слишком много. Откажи я ему, и мы сейчас бы не говорили, потому как я, и остальные были бы холодными трупами, усеивающими чащу леса. Даже у себя дома, мы все едва ли смогли бы просить ему вызов и уйти живыми. Даже если бы предварительно заполучили бы камень. Я боюсь, что этот союз так или иначе этим и закончится. Понятно, что мы лишь разменная монета. И между умереть сразу и, возможно, умереть потом я выбрала второе. И я готова на все, чтобы спасти свой народ.

— И потому Вы все мне рассказываете?

— Да. Это, и еще расскажу многое другое. Все что знаю.

— И в обмен.

— Помощь в спасении моих людей. Их убьют. Либо расстреляют из мушкетов и артиллерии, когда мы пойдем в атаку на заставы, либо уничтожат синекровые, если мы этого не сделаем. У нас есть подозрения, что они уже среди нас. Либо, быть может, Ваши существа встретят нас даже раньше, чем мы дойдем до границы. Со своей стороны я готова на все. Если надо, стану пешкой в Вашей игре с ними. Но Вашей пешкой.

Лицо лисоухой сейчас выражало целую гамму чувств. Пожалуй, оно способно было сказать о многом, но ни Женекерс, ни Евклид не были способны интерпретировать как либо. Впрочем, сегодня этого не требовалось.

“Она напугана и очень нервничает”, прозвучал в голове голос Ликасы, которая издалека наблюдала за этими переговорами и давала подсказки — “Едва ли это напускное, и я бы ей поверила, хотя как ты можешь ей помочь — я не представляю.”

— Он не удосужился их даже толком озвучить, не то, что закрепить их, как положено — в голосе лисоухой опять прозвучало плохо скрываемое отвращение, на что сразу же обратила внимание Женекерса Ликаса.

“В культуре лисоухих большую роль играет танец”, на этот раз подсказал Евклид, “Подобные договора должны так же быть скреплены соответствующим ритуальным танцем”

Рядом сразу же повисли чертежи ритуальных кругов лисоухих, и движения их танца, невесть как попавшие в книги Сантаринской библиотеки.

“Договора не скрепленные ритуальным танцем, считаются недействительными, и могут быть нарушены”

— Хорошо. Я попробую помочь Вам. Но в обмен попрошу немало.

— Что именно? — в голосе Янтарной была слышна некая обреченность и надломленность, словно говорившая, что она уже давно смирилась с любым поворотом событий — Впрочем, я боюсь, это уже не важно.

— Во-первых, жесткие гарантии того, что наш договор не будет нарушен с Вашей стороны. Во-вторых — доступ к вашим библиотекам, архивам, наблюдениям. Без каких либо ограничений и секретов. Ко всем книгам и другим источникам знания, какие только существуют. Его надо будет дать моим библиотекарям, среди которых будет и мой посол. В-третьих, возможность торговать с Вашим народом, на взаимовыгодных условиях, если некоторые товары меня заинтересуют. В-четвертых, если какие-то знания и ремесла Вашего народа заинтересуют меня, я хотел бы перенять эти навыки от лучших наставников, какие только есть. Этот договор должен будет соблюдаться, пока существует моя сила и Ваш народ.

— Это все? — в голосе лисоухой было удивление, уши непроизвольно дернулись.

— Да.

— Наша библиотека скуднее Великой Сантаринской в разы, но все что найдете, будет доступно им. Прошу только бережно относиться к книгам. Они немногое, что у нас осталось с древних времен.

— Мои слуги представятся, как слуги ордена библиотекарей. Их знают по всему королевству именно так, и то, как они следят за книгами широко известно. Их и Ваша связь со мной останется тайной. И за книги не беспокойтесь, они легко смогут изготовить копии наиболее старых книг, а не таким уж и древним — смогут продлить жизнь. И сделают это с радостью, ибо созданы только для этого.

— Хорошо. Я согласна.

— Да, пожалуй, ничего. Думаю, самое время скрепить наш договор.

Женекерс сосредоточился и песок рядом с беседкой ожил, сплавляясь в ровную круглую площадку. На ней проступал хитрый узор, в точности как тот, что Женекерс видел в книгах.

— Я поражена, Вы знаете обряд?

— Есть информация в Сантаринской библиотеке, так что я смогу исполнить обряд, согласно канонам. Если, конечно, Вы не против? Поправьте меня, если есть неточности.

— Нет, все верно...

“Напоминаю, что лисоухие в основной своей массе левши”, отметил Евклид.

Женекерс отошел встал в свою, южную часть круга, и вокруг него поднялись в воздух пылинки. Из них выстраивались ровные серые столбики, которые рассекали ровные линии. У некоторых узлах вспыхивали серые огни. На вершинах некоторых появлялись вращающиеся шестерни. Это было олицетворением его силы, как и было положено по обряду. Оставался герб, который вспыхнул серыми огнями на поверхности круга. Молот, шестерня, и паутина линий, их соединяющая. Когда-то этот герб придумал Кикарос, шутки ради, и это было впервые, когда он был использован Женекерсом.

В северной части круга, песок сплавился в подобие деревьев, одно из которых сложилось в герб лисоухих, как и было положено по обряду. Янтарная благодарно кивнула, увидев работу повелителя пустыни — сама она была на такое не способна, а традиции ее народа требовали символизма, который пропитывал всю их культуру вплоть до мелочей.