Вскоре послышался треск, очень похожий на то, как трещит огонь, когда туда кидают сухие листья, только намного сильнее. Из любопытства Балиан решил посмотреть, что там происходит, но тут же снова зажмурился, прикрыв глаза рукой. Этот проклятый свет! Он был буквально повсюду, как тогда, в особняке градоначальника. Но если в тот момент свет был теплый и мягкий, то сейчас он был слишком яркий и резкий.

Длилось это несколько минут и кончилось звуком рога, а затем по войску пошла непривычная команда "Открыть глаза!". Сам Балиан повторил ее, не успев выполнить самому. Глаза отчаянно слезились и никак не хотели открываться. К тому же, огромные цветные пятна не давали ничего разглядеть в метре от себя.

Когда десятник смог более или менее сносно видеть, ему предстало зрелище обгорелых головешек на месте недавно целых построек и ровная земля на месте рва, будто его и не было никогда на этом месте. Через полчаса, когда суматоха в рядах солдат улеглась, порядок был восстановлен, и все наконец-таки восстановили зрение, войско двинулось вперед.

Подойдя к сгоревшему лагерю, Балиан ощутил ни с чем несравнимый аромат паленого человеческого мяса. Желудок тут же подскочил к горлу, обещая извергнуть наружу съеденный не так давно завтрак. Однако сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, а также начав дышать ртом, ему удалось сдержаться. Чего нельзя сказать о его подчиненных. Пятеро из девяти, согнувшись пополам, самозабвенно блевали себе на сапоги. И такое происходило повсюду. Строй просто катастрофически рушился. Запах был очень уж плотным и отвратительным. А в армии очень много рекрутов, которые сталкиваются с подобным впервые в жизни.

Опять зазвучали рога и команды остановиться. Снова пришлось восстанавливать боевой порядок. Внезапно Балиан почувствовал, будто его коснулось что-то невидимое, похожее на свежий морской бриз с брызгами соленой воды. Довольно приятное ощущение, которое весьма быстро прошло, и вместе с ним ушли какие-либо позывы к рвоте, желудок перестал бунтовать. Стало даже лучше, чем до этого. Пропала усталость, накопленная за полдня марша. Оглядевшись, десятник увидел, что с его подчиненными происходит то же самое. Те, кто опорожняли желудок, стали выпрямляться и вытирать рты тыльной стороной ладони. У тех же, кто оказались более крепкими, в облегчении разглаживались лица, скривившиеся до того в гримасе отвращения.

Найдя взглядом скачущего впереди конного строя короля, Балиан принялся сверлить его пристальным взглядом. После всего он уже, кажется, разучился удивляться. Сначала непонятная защита, прикрывшая всех их от стрел, потом спустившийся с неба дракон, уничтоживший врагов у них на пути. А теперь что? Каким же могуществом он обладает? Или это Семеро творят свою волю через него? Неужели их отрядный септон прав, и этот новый король — Избранник Семерых? Даже произошедшее в особняке градоначальника не до конца его убедило. В конце концов, есть же всякие колдуны. Почему бы Рейегару Таргариену не оказаться им? Да, Балиан был очень благодарен ему за излечение и даже готов был служить ему не за страх, а за совесть. Однако все увиденное сегодня не оставляло никакого другого объяснения, кроме вмешательства богов. Ну не может обычный человек, даже колдун, обладать таким могуществом.

Из раздумий десятника вывел звук рога и рев сира Берка, командующего идти вперед. Как и положено, точно такие же команды слышались везде, по всему войску. Они идут в бой. Хотя какой там бой? Хорошо, если найдется какой-нибудь полумертвый бедолага, которого они добьют.

Несмотря на то, что они шли боевым порядком, опасаться им было некого. Расслабленность, скука и желание, как можно скорее пройти сквозь неприятное место.

Горелые остовы каких-то построек, остатки частокола. Едва различимые человеческие останки, которые можно было заметить только по почерневшему железу на них. И пепел, тонким слоем покрывающий землю. Волей неволей от такого зрелища становится не по себе. Балиан сразу же представил, что легко мог оказаться на месте этих бедолаг. Если бы родился на соседнем острове и пошел гребцом на корабль совсем другого лорда.

Обстановка нервировала даже Балиана, что уж говорить о его подчиненных, то и дело притормаживающих, видя очередной выгоревший труп. Он орал и крыл их трехэтажным матом не столько дисциплины для, но и выплескивая на них собственный страх и неуверенность.

И вот, совершенно внезапно, заставляя кровь стыть в жилах, раздался громогласных нечеловеческий рев сотен глоток. Прямо из-под земли выскочила и понеслась на них целая орда злых, орущих демонов. Балиан настолько растерялся, и, чисто на рефлексах, без участия разума, попытался броситься наутек. Но не вышло, позади были только бесконечные ряды солдат, которые то ли впали в ступор от страха, то ли оказались храбрее, но они не собирались никуда бежать. Это немного отрезвило десятника, он взял себя в руки и повернулся вперед, чтобы увидеть, как драпающие передние ряды безжалостно режут подбежавшие "демоны".

Никакие это были не демоны, а просто люди, солдаты. Безумно злые и малость закопчённые, отчего их лица почернели. Балиан не знал, откуда они выскочили, да это и не важно! Главное, что эти сволочи в мгновение ока поломали им строй и уже вырезали три передних ряда. Если все так будет продолжаться и дальше, он же окажется впереди! Опять!

К счастью, ему не пришлось в одиночку приводить в чувство паникующих солдат, этим уже занимался сир Берк и септон Гейл. Получалось у них, правда, так себе. Из-за воцарившегося хаоса их просто не было слышно. В конце концов, произошло то, чего Балиан так отчаянно не хотел — ему пришлось сражаться.

Воткнув копье в грудь одному из врагов, только что разрубившему голову стоящего впереди солдата, десятник отбросил на хрен эту, слишком длинную палку и взялся за топор.

— Держать позицию, суки!!! Держать позицию!!! — надрывался он, всеми силами стараясь перекричать стоящий на полем битвы гомон.

Но долго орать ему не дали. На него обратил внимание двухметровый детина с молотом и попытался превратить в отбивное мясо. Балиан рефлекторно подставил щит под удар, но это решение оказалось очень неудачным. Деревянный щит развалился на куски, самого же десятника отбросило на пару метров. Не успев даже подняться и что-нибудь сделать, он увидел занесенный над собой молот и оскаленную пасть на обожженной роже.

Краем сознания Балиан уже приготовился к быстрой смерти. Но этого не произошло. Готовившийся опустить свой молот здоровяк, вдруг, изменился в лице, покачнулся и упал на землю, выпустив изо рта сгусток крови. Позади рухнувшего воина робко стоял, Доккен, один из его подчиненных и с неверием смотрел на упавшего здоровяка, из спины которого торчал обломок копейного древка.

— Не спи, долбодятел! — крикнул десятник молоденькому солдату, быстро вскакивая на ноги. Ему чуть было не отчекрыжил башку какой-то подскочивший сзади хрен. Благо, он вовремя среагировал, метнув во врага свой топор, который попал врагу в грудь, чуть оглушил его, но не пробил кирасу.

Бросившись к потерявшему равновесие врагу, Балиан стукнул его собственным шлемом по лицу и принялся мутузить его таким способом, пока его лицо не превратилось в кровавую кашу. Отобрав у то ли трупа, то ли вырубившегося солдата меч и щит, он огляделся по сторонам. Все смешалось в череду отдельных схваток, никого порядка ни у них, ни у врагов не было уже единого строя.

— Да что ж ты,

* * *

, делаешь, здесь тебе не родной свинарник, здесь порешить могут! Следи за обстановкой, долбоклюй!!! — ему снова пришлось спасать этого олуха, Доккена, который пялился на него во все глаза, чуть было не познакомившись с моргенштерном.

Не успел его подчиненный обнажить свой топор, как на них накинулась уже слаженная тройка с золотым оленем на котах. Двое были со стандартными одноручными мечами и щитами, а третий сжимал в руках увесистый двуручник. К удивлению Балиана, этот деревенский олух с воинственным кличем кинулся на врагов. Не став терять время, десятник бросился сразу же за ним. А то ведь пропадет парень!

Пока тройка чуть отвлеклась на это орущее недоразумение, Балиан всадил двуручному бойцу меч прямо в горло. Не став дальше смотреть на дело рук своих, десятник пихнул подчиненного ногой в сторону. А то, его уже чуть не обезглавили. Мечи врагов встретил лишь воздух. Собираясь обезглавить одного из мечников, он смог лишь оставить порез на щеке. Сволочь оказалась слишком проворная! Теперь уже ему грозила опасность быть нашинкованным. Эти двое очень умело работали в паре, совместно отбивая все выпады и оттесняя его вперед, туда, откуда вылезли "демоны".

Тут откуда-то опять вылез Доккен, но в этот раз ему не повезло, один из врагов оказался внимательнее, долбанув рекрута по лицу рукояткой меча. Провезти добивающий удар не дал уже сам Балиан, всячески отвлекая на себя этих двоих.

Он не знал, сколько уже так "танцует", но кажется, что очень долго. Пот застилает ему глаза, поддоспешник неприятно липнет к телу, а конечности наливаются свинцом. Если кто-нибудь из двойки не допустит какую-нибудь критическую ошибку, ему конец, Ну, или к нему придут на помощь.

Неожиданно над полем боя разнеслось пение рогов. Вражеских. Балиан сразу же это понял. Тональность несколько отличалась от привычной.

После довольно протяжного звука его противники перестали столь рьяно атаковать. Более того, они стали отступать от него. А поняв, что он не собирается их преследовать, ибо слишком вымотался для этого, побежали куда-то в сторону. И повсюду происходило то же самой. Враги отступали. Организованно, но довольно поспешно.

Оперевшись на меч, Балиан опустился на одно колено. Он ужасно устал. Постояв минуту в такой позе, он заковылял к своим. Посреди горелых обломков их войско вновь собиралось в какое-то подобие строя. Вдруг, среди прочих звуков десятник выделил отдаленный топот, от которого немного дрожала земля. И чем дальше, тем больше этот топот усиливался. Повернувшись назад, он увидел то, что убило все его надежды дожить до заката. Прямо от Драконьего Камня на них несся отряд рыцарей, над которым развевалось большое знамя с золотым оленем на черном поле, личный штандарт Станниса Баратеона.

* Так как Мартин не слишком подробно описывал богов, которым поклоняются в Вольных Городах, мне пришлось добавить немного собственной фантазии. Гестинда — богиня любви и красоты, покровительница дам с пониженной социальной ответственностью. Почитают ее практически во всех Вольных Городах, кроме Браавоса и Волантиса. Обычно изображается в виде прекрасной, полуодетой рыжеволосой девицы с высоким бюстом. Эгур — бог морей и океанов. Покровительствует всем профессиям так или иначе связанным с морем. В Лисе, Мире и Тироше занимает место главы пантеона. Изображают в виде высокого мужчины в доспехах цвета морской волны с копьем в руке. Имеет густую шевелюру светло-зеленого цвета и бороду до пояса.

Глава 29

— Сейчас, сейчас, достопочтимые господа! Уже открываю! Нижайше прошу простить, замки заедают! — раболепно затараторил Вал, обращаясь к стоящим за дверью стражникам и принялся щелкать многочисленными запорами. Если не видеть воочию, то вправду можно подумать, что кто-то пытается открыть замки.

— Давай быстрее! А то, мы, чего доброго подумаем, что тебе есть, что скрывать! — донеслось в ответ более спокойным тоном.

— Не извольте беспокоиться, я самый честный человек в этом городе! — и на полтона тише: ты как сюда попал?

— Через ворота! Я изобразил крестьянина, который идет на рынок продавать рыбу! — шепотом ответил Давос, чуть опустив арбалет.

— И тебя так просто пропустили?!

— Да они там всех пропускали. Я же захватил с собой мешок с рыбой, — указал бывший контрабандист на сиротливо валяющийся около входа мешок, от которого характерно так пованивало. — Мне еще дали какую-то деревяшку, но я не понимаю, что здесь написано.

— Дай сюда! Хм, любопытно. Здесь цифры: "143" и слова "крестьянин", "торговля" и "неделя". Держи! Не знаю, зачем это, но советую держать при себе.

— Спасибо, — ответил Давос и спрятал деревяшку обратно в поясной кошель.

— Пустое, научись уже читать, наконец! Ты же, мать его, владетельный рыцарь! Все, приготовься, я открываю легавым*!

Бывший контрабандист отбежал от двери, встал неподалеку, прикрываясь лестницей, и принялся ждать условного сигнала от Вала. А то ведь за дверью вполне могут оказаться и не стражники вовсе. Место он выбрал довольно неплохое, дверной проем просматривался очень хорошо, и пока не переступишь порог заметить Давоса практически невозможно.

— Эх, еще чуть-чуть. Да поддавайся же ты, отродье Малоха*! — играя на публику, громко восклицал старый мириец. — Ух, наконец-то! Проходите, достопочтимые господа.

Вал отворил дверь и, расплывшись в угодливой улыбке, заодно отвесив низкий поклон, дал дорогу гостям. Поняв, что все нормально, Давос аккуратно спрятал арбалет в специальной нише под лестницей.

Порог переступили четверо стражников. Вооружение их практически ничем не отличалось от того, что Давос видел на входе в городе. Кожаный доспех, железный шлем, копье, щит и топор на поясе. Вошли в дом они в полном вооружении, которое не слишком подходило именно для стражи. Хотя тут ничего удивительного, как раз, нет. Старые служителя законы либо полегли в битве, либо отступили из города, поэтому патрулированием улиц, судя по всему, вынуждены заниматься солдаты.

Оттеснив Вала вглубь, ближе к лестнице, стражники заняли все пространство прихожей. Гости пока что не успели что-то сказать или сделать, но по их цепким, настороженным, уверенным взглядам Давос понял, что дача взятки — заранее тухлое дело. Эти носом рыть землю будут, если понадобится. И уж точно тщательно здесь все осмотрят.

— Кхм... уважаемые граждане Ловербэя, — с достоинством произнес тот, кто выглядел старше остальных. Однако, несмотря на то, что голос его был преисполнен торжественностью и внутренней силой, все же были заметны нотки некой неуверенности. Словно ему было непривычно такое обращение к кому-либо. Сам Давос не сразу вникнул в смысл слов, осмыслив их, только когда стражник закончил говорить. — От имени Его Королевского Величества Рейегара IТаргариена в пределах городских границ производятся... кхм... чрезвычайные мероприятия по отлову особо опасных преступников, вражеских диверсантов и лиц так или замешанных в преступном сговоре с вышеозначенными элементами. Заранее просим прощения за доставленные неудобства, это для вашей же безопасности.

Данная речь, судя по всему, была просто-напросто заучена. По крайней мере, так показалось Давосу. Слишком непривычно слышать от простого стражника слова, которые не от каждого лорда впору услышать.

— Эээ? Че?! — старый мириец оказался намного менее сдержан, нежели бывший контрабандист, и вслух возвестил о постигшем его глубочайшем недоумении.

— То! — сбросив напускную торжественность, раздраженно бросил стражник. — Обыск у тебя проводить будем! Вдруг ты каких-нибудь мерзавцев и злодеев у себя прячешь?!