Когда Хермеус собирал коалицию и готовился к своей экспедиции, он прибег к большинству из этих приемов, дабы склонить Совет Дома на свою сторону и добиться возможности реализовать давно и нежно лелеемые амбиции. Поход обещал принести славу, трофеи, рабов и уникальные предметы в родовую коллекцию, и поражение в этом начинании было совершенно невозможно.
Звездный галеон, сейчас медленно летевший на расстоянии всего-то восемнадцати пустотных единиц, должен был стать первой жемчужиной в списке ценных трофеев, раз уж провернуть подобное с тем крейсером не вышло. И ошибки здесь были исключены. Транспортные корабли, захваченные при разгроме конвоя, не могли утолить вечной жажды 'Алчного Странника', а любая схватка с боевыми кораблями Империума грозила обернуться глобальными проблемами и постановкой на ремонт в доки, если не гибелью.
Все же повреждения легкого крейсера в прошлом бою оказались очень существенны. Лоялистский крейсер, погибая, успел забрать с собой более половины существ из почти шестидесятитысячного экипажа 'Несущего ад', а абордажные команды и призовые партии оказались потрепаны при захвате транспортных кораблей и понесли ощутимые потери. Одно самоуничтожение даже одного 'Иерихона' вместе с штурмовиками семьи Лотту болезненно ударило по репутации Хермеуса и разом отодвинуло возвращение домой. И ведь помимо этого в схватке с лоялистами были уничтожены еще два эскортника, восстановить которые не было ни единой возможности. Кто-то счел бы такую победу пирровой, но тут в дело вступал иной фактор...
Проклятый колдун, которому династия Лотту задолжала два столетия назад, явился требовать плату поддержкой в его начинаниях и снаряжением для экспедиции. С учетом начавшейся внутри династии грызни, соперники и конкуренты не упустили случая 'помочь' любимому братцу, сыну, дяде и племяннику в столь важном начинании. В результате Хермеусу не стали мешать в его стремлении укрепить свои позиции в Совете семьи. Глупцы не видели главного: шанс сложить свою голову здесь, в Готическом Секторе, был весьма велик, но и вероятная награда поражала воображение и отбрасывала конкурентов от желанной вершины абсолютной власти над Домом.
В иных условиях захват в личную собственность четырех транспортов был достаточен для того, чтобы по возвращении сохранить за собой большинство в Совете и выиграть в грядущей схватке за место почившего лорда-патриарха. Но радость победы омрачалась горечью потерь, а Хермеус стремился к абсолютному превосходству над соперниками. В этой ситуации захват для семьи ещё и столь почтенного корабля, как звездный галеон класса 'Завоевание', выглядел не только индульгенцией за потерянные эскортники, но и должен был стать той самой костью, которая заткнет глотки старым пердунам в Совете и лишит конкурентов даже тени шанса на победу.
Казалось бы, в такой ситуации Хермеусу стоило отправиться на мостик, где и напрямую командовать кораблём, загоняя жирную добычу. Но пребывая в мечтах о собственном гареме, положенном по статусу патриарху династии, он возложил ответственность за захват галеона на капитана 'Алчного Странника', будучи уверенным, что никто не посмеет оспаривать священное право Дома Лотту на лучшую добычу.
Хермеус улыбнулся своим мыслям. Колдун злился, но не мешал ему пополнять личный флот, в то время как крейсер класса 'Бойня', прошедший сквозь столь же искусные, сколь и ужасные эксперименты колдунов К'Сала, буквально сотрясался от ярости из-за того, что у него из-под носа уводили очередную жертву. Такая реакция тешила самолюбие и, мужчина этого не скрывал, поднимала настроение, особенно после очередного сеанса головомойки от слишком много себе позволяющего колдуна.
* * *
Не страшно мне зло, и смерть не страшна, ибо Император придет за мной.
Карлуш Габейра глубоко вздохнул, с присвистом втянув в легкие суховатый, совершенно особый воздух капитанского мостика. Сегодня здесь не звучал привычный лязг механизмов и перестук сервиторов, обслуживающих машинерию небольшого корабля. Не сияли под потолком плафоны боевого освещения, не струился сквозь панорамные окна обзора свет далекой звезды. Лишь тускло мерцали багровым лампы аварийного освещения.
Не было слышно звуков команд и докладов, не сообщали о готовности посты и боевые части. Только кроткие и отрывистые фразы доносились из вокс-передатчика на груди конвоира и палача Карлуша. Не было на своих местах капитана и офицеров, отсутствовали лекс-механики и матросы, а рабочая область пугающе темнела в полумраке. Лишь пара помощников да четверо надзирателей и стражей сейчас присутствовали в капитанской рубке корабля, столь похожего на тот, на котором служил Гайбер, и столь же чуждого.
— Время! — хриплый, словно каркающий голос надзирателя вырвал из раздумий бывшего старшего помощника уничтоженного монитора планетарной обороны 'Кадмий' группировки прикрытия Слейда.
Мрачный и неразговорчивый одноглазый мужчина, седой как лунь и обладающий уродливым шрамом, перечеркивавшим его лицо от виска до скулы, смотрел на Карлуша серыми, выцветшими глазами, словно через прицел лазгана.
Гайбер передернулся. Две льдины, объятые бездной, продолжали внимательно всматриваться в него, вызывая чувство иррационального страха. Штрафник перед ним был страшен именно этим пугающим фатализмом и ледяной ненавистью.
В тишине звонко щелкнул предохранитель стаб-пистолета, и бывший старший помощник устремился к рычагам тяги. Палач и экзекутор не любил повторять приказы дважды, это Карлуш очень хорошо усвоил за три дня, прошедших с их знакомства.
Он быстро перевел рукояти в положение 'Полный вперед', и в тот же миг единственный голографический монитор на полупустом мостике озарился холодным, потусторонним светом. Мужчина в обычной гвардейской шинели, но с полковничьими эполетами, обвел собравшихся тяжелым взглядом и коротко кивнул замершему за спиной Карлуша штрафнику. Затем перевел взгляд на самого Гайбера, и столько презрения обрушилось в тот момент на бывшего старшего помощника, что тот едва не отшатнулся назад.
— Вам всем дан единственный шанс искупить самый тяжкий грех перед Империумом и Божественным Императором, — мужчина с той стороны чеканил слова, будто бы вбивал тяжелые гвозди в крышку гроба: — Будь моя воля, вы бы отправились в расстрельную яму в тот миг, как попали бы мне на глаза. Но коммодор Фрейзер позволяет вам умереть достойно. Так не падите же еще ниже. Сержант...
— Все будет выполнено в точности, господин полковник! — рыкнул палач, козыряя мужчине в шинели, — Я горд возможностью умереть достойно. Мы не подведем!
— В вас я не сомневаюсь, сержант... — Карлушу на миг показалось, что голос полковника Картера на самую чуточку потеплел: — Будьте сильны. До конца.
— И повергнем мы всех, кто ищет нашей погибели! — рявкнул экзекутор в черноту отключившегося голопроектора.
На несколько мгновений на мостике установилась близкая к абсолютной тишина. Штрафники беззвучно, известными только им самим знаками, общались о чем-то своем, а затем все, кроме самого палача и Гайбера покинули мостик. Броневая переборка с шипением захлопнулась, отрезая оставшихся тут от остального корабля, а спустя мгновения, когда ушедшие покинули и тамбур, там зашипела автоматика, отрезая рубку монитора планетарной обороны 'Лантан' от остального корабля.
Быстро застывающая смесь на основе какого-то специфического вида феррокрита не даст кому-либо войти сюда, а отрезанным тут — выйти наружу. Точно так же, как и оставалась позади прошлая жизнь, обрубленная тем неизвестным воздействием артефакта, превратившего тысячи членов экипажа мятежного 'Кадмия' в алчущих крови и смерти своих товарищей тварей, здесь и сейчас захлопнулся последний шанс избежать гибели. Смерти страшной, неминуемой, но смывающей все грехи перед величием Его Золотого Трона.
Карлуш облизал враз пересохшие губы, а затем несмело, рваной, дерганой походкой двинулся к бывшему капитанскому креслу. Всё еще функционирующий экран одного из не снятых с монитора-смертника когитаторов показывал пунктиром вероятную траекторию курса. Все поправки и смещения были введены заранее, маршрут проложен, и, по логике вещей, оставаться на мостике никому не требовалось, но... Автоматика могла выйти из строя, пойти в разнос или просто отказать в самый неподходящий момент.
Надсмотрщик, имени которого Гайбер так и не узнал, встал сбоку. Вытащил из нагрудного кармана гвардейского френча без знаков различия пачку синтетических палочек лхо, всунул в рот одну и ловко прикурил о шоковую дубинку. Затянулся, не произнося ни слова, а затем выпустил в потолок струю дыма.
Мгновения проходили в тишине. Багровый пунктир курса мерцал, постоянно сокращаясь, сержант-экзекутор курил не переставая, а старший помощник мертвого капитана мятежного монитора смотрел на экран, не мигая.
О чем думал этот обреченный на неминуемую смерть человек в тот момент? Вряд ли вам кто-то ответит...
По внешней обшивке корабля пришлись первые попадания вражеских макро-орудий. Палуба под ногами слегка вздрогнула. Штрафник присел прямо на пол, ухватившись рукой о подлокотник капитанского кресла.
Взвыли баззеры боевой тревоги и тут же заткнулись, словно одернутые рукой невидимого великана. Вибрация корпуса нарастала, попадания сыпались одно за другим. Захрипел что-то маловразумительное вокс на груди у штрафника. Сержант выслушал непонятное бормотание, хмыкнул чему-то и отключил прибор, вздохнул: — Вот и началось...
— Что началось? — с безразличием спросил Карлуш, выныривая из собственных мыслей.
— Мятеж на орудийной палубе. Требовали остановить монитор, — спокойствию в голосе сержанта в тот момент позавидовал бы сам Император.
— И что теперь?..
— Выстрелить не успеем, да и не надо это теперь, — штрафник выбросил недокуренную палочку лхо, потянулся за следующей: — Зануда открыл клапаны вентиляции. Декомпрессией убило всех...
Снова замолчали. Пунктирная линия до пульсирующей красной точки продолжала сокращаться. Что-то с грохотом отломилось где-то в чреве монитора, а на экране когитатора возникло сбоку от курса корабля возникло тревожное сообщение о массовом разрушении броневого покрытия в носовой части судна. Впрочем, ещё были целы десятки залитых феррокритом отсеков и сотни метров импровизированного аналога армированного бетона, простиравшиеся от мостика до того места, в котором хаоситские макро-снаряды сейчас рвали всё и вся на своем пути.
Заверещал до того молчавший когитатор систем наведения орудий ПКО, селектируя множественные цели. Автоматика выделяла одну сигнатуру за другой, и спустя несколько мгновений монитор начала сотрясать легкая вибрация.
— Абордаж? — вскинулся было штрафник.
— Нет, — Карлуш вяло качнул головой, — Тогда бы мы услышали, как капсулы обшивку режут. Это бомбардировщики, наверное...
— Двигатели не повредят?
— Не должны, — Гайбер попытался отвлечься от мрачных мыслей с помощью разговора, — Там плазменный хвост сожжёт всё, что подлететь попытается, а расстреливать движки через корпус никакого боезапаса не хватит. Там сейчас феррокрит вперемешку с ферропластом. Так просто не расковырять.
Противник, видимо, тоже понял, что предотвратить прорыв 'Лантана' таким образом не удастся, и решил отозвать авиацию. Автоматика управления заградительным огнем отчиталась о четырех пораженных целях, приближенно соответствующих типу 'Фурия'. Карлуш про себя порадовался тому, что бомбардировщиков у еретиков, видимо, не имелось.
Хаоситы возобновили обстрел. На мостике снова установилась гнетущая тишина, нарушаемая лишь автоматическими сообщениями о новых повреждениях. Начало планомерно разносить орудийную палубу. Уничтожило резервные резервуары для технических жидкостей. Превратило в раскаленную плазму резервные склады боепитания, и Гайбер неожиданно для самого себя вознес хвалу слугам Омниссии, изъявшим из арсенала монитора-смертника большую часть макро-снарядов.
Все понимали, что больше одного залпа почти в упор им сделать никак не выйдет...
— Тебя как зовут? — бывший старший помощник и сам не знал, зачем спросил это.
— Зови... Ну, скажем, Навгаль, — сержант хмыкнул чему-то своему.
— А это что? — проявил интерес Карлуш.
— Кто знает... — Навгаль в последний раз затянулся и выкинул огарок во тьму.
Запиликал вдруг когитатор. Гайбер бросился к экранчику и, вчитавшись в написанное, выругался: — Три тысячи демонов в час!
— Что там? — сержант мигом оказался на ногах, не забыв вскинуть стаб-пистолет при этом.
— Цель меняет курс. Экстренный маневр уклонения... — бормотал тем временем Карлуш, пытаясь понять, что делать теперь: — Смена приоритета... Нет, не пройдет. А если...
— Несанкционированный доступ! — рявкнула автоматика, а спустя секунду протяжно и гулко завыли системы.
— Какого варпового отродья тут происходит? — взъярился сержант.
— Они уклоняются от нас... Будем поворачивать вручную! Быстрее!
— А наводиться как? — сержант мигом оценил ситуацию.
— Мы всё ещё в прямой связке с кластером авгуров 'Воздающего'! — голос Карлуша был наполнен веселой яростью и срывался, — В двух пустотных единицах по правому крамболу какой-то эскортник с нас размером! 'Идолопоклонник' или 'Язычник', хрен поймешь...
— Это нарушение приказа, — в голосе Навгаля лязгнул металл, — У меня нет оснований тебе верить.
Гайбер провел рукой по коротким волосам, протер глаза и устало, обреченно выдохнул. Поднял спокойный взгляд на немного выгнувшуюся после очередного попадания бронеплиту слева, и заговорил: — Ты можешь мне верить или не верить. Но знай, сержант, если мы продолжим лететь этим же курсом, то нас просто обойдут с кормы и расстреляют дюзы. Твое решение?
Навгаль стоял прямо перед ним, молчал и в упор смотрел на собеседника. Его щека скривилась, от чего шрам стал выглядеть еще уродливее, а лоб прорезали складки морщин. Мужчина думал, анализировал, оценивал что-то, известное только ему самому.
— Варп с тобой. — Наконец, обреченно выдохнул штрафник. — Но если не получится, я успею тебя застрелить!
— Не сомневаюсь в этом...
Они налегли на ставшие тяжеленными рукояти управления. Автоматика по большей части вышла из строя, но простая как лом конструкция все ещё работала, пусть и с приложением усилий. На небольшом экране когитатора отразились дистанционные показания авгуров галеона.
— Готово... — буквально просипел Карлуш, когда вектор движения монитора медленно, словно нехотя изменился на девятнадцать градусов, — Хер вы у меня... Из зоны поражения... Вылетите...
Сержант поднялся на ноги, сплюнул и скрестил руки на груди в жесте аквилы. Корабль сотрясло очередными попаданиями, а под потолком лопнула ещё одна лама аварийного освещения.
— Жизнь свою отдаю Императору. Молюсь, дабы Он принял ее.
Слова молитвы разнеслись по помещению. Сержант выводил строки с какой-то особенной, совершенно неожиданной теплотой и спокойствием, не обращая внимания на вонзившийся в скулу кусок лопнувшего плафона. Кровь капала на пол, пятная серое покрытие палубы.
— Силу свою отдаю Императору. Молюсь, дабы ее не лишил меня Он.
