Рассвет сдаёт свою вахту дню. Уже нет такого мягкого, дымчато-туманного света, который свойственен только заре. Незаметно он уступил дневному, чёткому и резковатому свету. Воздух пока прозрачен и чист, а когда придут Жнецы... Будут и пожары, и взрывы. Деревья, столь привычные, тоже будут страдать. Когда-то Джессика впервые увидела необычный плакат, призывающий беречь леса от огня. Там была такая фраза — чёткая, резкая и... правильная: 'Дерево не может убежать'. Да, дерево действительно не может никуда убежать от пожара, от огня, от дыма. Оно останется, потому что... потому что корни его удержат. Да, дерево может сломаться, может рухнуть от сильного ветра, от того, что на дерево, к примеру, упадёт стена разрушенного дома или какой-нибудь повреждённый флайер. И эти деревья, отделяющие проезжую часть от тротуара, дающие тень пешеходам — тоже пострадают. Они тоже будут гореть, будут ломаться. Жнецы обязательно прибегнут к бомбардировкам. И чтобы бомбы — какими бы они ни были — нанесли меньше ущерба, надо хорошо поработать сейчас, в предвоенное время.
Джессика остановилась, повернулась, подошла к молодому деревцу, коснулась рукой его ствола. Живое. Растущее. Развивающееся. Да, тени от него пока что мало, но деревья живут долго.
Отшагнув, девочка вернулась на тротуар, бросила короткий взгляд на мерцающий вдалеке светофорный блок. Сейчас там — красный сигнал для пешеходов. Это значит, что пока она дойдёт до перекрёстка, сигнал вполне сможет смениться зелёным и не надо будет останавливаться у края тротуара, ожидая, когда, повинуясь безмолвному сигналу, замрут машины.
Магазины, офисы, мастерские — уже работают. Теперь иденцы не хотят терять впустую светлое время дня. Теперь почти все начинают работу с рассветом. Просыпаются, встают, завтракают и — берутся за дело.
На улицах посёлка Джессика теперь видела не только людей: ротация населения предполагала, что переезжать на новое место будут не только земляне, но и азари, саларианцы, кварианцы, турианцы. Да, заметно, что многие из них напряжены, ведь не каждому разумному органику под силу быстро адаптироваться к новому месту работы и жизни. Особого страха, опасений Джессика не отмечала. Привыкнут. Им помогут, поддержат.
Успела. Как только подошла к краю тротуара на перекрёстке — зажёгся зелёный сигнал для пешеходов. Посёлок большой, улиц много. Транспорта — и личного и служебного — тоже хватает. Так что пустеют улицы разве что поздно ночью и очень редко когда днём. Всё это Джессика отмечала автоматически.
Сегодня в школе — выходной день, завтра придётся как-то совмещаться, наверное, снова надо будет получить учебные материалы на наручный инструментрон и найти хотя бы час — вряд ли больше — чтобы просмотреть, прочесть, обдумать и запомнить. Сделать своим, как говорят очень многие преподаватели.
Школа тоже меняется. Теперь гораздо больше детей перешли на дистанционные и заочные формы обучения. Мало кто смог остаться на очной форме, продолжить ходить в школу как прежде, ежедневно, пять-шесть дней в неделю.
Машины стоят, пропускают пешеходов. Джессика дошла до середины проезжей части, взглянула направо. Водители не торопят пешеходов, не жестикулируют, подгоняя. Это — хорошо, значит, не всё ещё так напряжённо и плохо.
Первый удар... Какой он будет? Ясно, что Жнецы не будут повторяться. Не будет всё так, как когда в Галактике верховенствовали протеане, сумевшие сопротивляться агрессорам столетиями. 'Нормандия' идёт к Цитадели и хорошо, если экипажу и команде фрегата удастся сделать так, чтобы Станция никогда больше не стала 'ромашкой' — входными воротами для полчищ кораблей Жнецов.
Снова тротуар. Можно спокойно идти, но... уже совсем-совсем не хочется медлить. Джессика ускоряет шаг, но на бег не переходит. Да, торопиться, но не спешить — сейчас это гораздо лучше. Впереди — ещё минимум два перекрёстка, а там — окружная, обводная автодорога и окраина. До остановки пассбуса осталось всего ничего — меньше трёх сотен метров.
Вот и остановка. Стоят люди, азари, два саларианца, турианец. Пока что не выстраиваются в очередь, чтобы войти через передние двери в салон. Джессика взглядывает на табло — до прибытия пассбуса осталось несколько минут.
Тихо подруливает и останавливается пассбус. Открывает переднюю дверь. Всегда так. Чтобы люди сначала зашли, оплатили проезд. Никто из пассажиров не торопится, не спешит, не нервничает, что не сможет вовремя и быстро покинуть салон. Проездной — хорошая штука. Приложил к считывателю карточку — и прошёл дальше. Никаких вопросов, никаких сложностей.
Усевшись в свободное кресло, Джессика посмотрела в окно. Очередь пассажиров быстро уменьшалась. Проходят в салон, рассаживаются. Наверное, когда 'начнётся', тогда... придётся смириться и с тем, что в салоне будут не только сидеть, но и стоять. Пассажирских машин останется мало. Многие будут переданы в армию, в ополчение, медикам для перевозки раненых. Раненые будут, обязательно будут. Убитые... Наверное, тоже будут. Но страшнее всего, что будут... перепрограммированные. Секунда — и перед тобой враг. А может быть, процесс индоктринации будет занимать и меньше секунды. Вот что страшно. Даже ей, девочке-подростку, это понятно не только на эмоциях или на чувствах. Где-то и логика срабатывает.
Да, так будет. Жнецы не повторяются, они очень точно действуют. Быстро и точно. У них не только огромный опыт уничтожения разумных органиков, но и совсем другое отношение ко времени. Почти вечные корабли, почти вечные пилоты.
Наверное, немногие взрослые смогли бы поверить или, точнее, смириться с тем, что она, маленькая девочка так вот теперь рассуждает. Многим взрослым удобнее — то ли психически, то ли ещё как — считать, что детям такие размышления ещё не доступны. По малолетству. А оказывается, всё условно. Всё, не почти всё, а всё. И главная сложность — найти свой путь в этой условности. Протеане — тоже не всесильны, не всемогущи, но если бы не Явик... Вторжение Жнецов стало бы полной, смертельной неожиданностью для практически всех разумных органиков, населяющих исследованную часть галактики, так привычно и обычно именуемой землянами Млечным Путём. Явик, возможно, ничего особенного и не сделал — он передал большую часть необходимой информации тем, кто был способен эту информацию не только воспринять, но и использовать. Чем меньше у Жнецов будет свободы, тем лучше. Тем быстрее Жнецы окажутся перед угрозой поражения. Впервые за многие сотни лет.
Пассбус закрыл переднюю дверь. Открыл две другие — среднюю и заднюю. Вышли из салона к остановочному павильону несколько азари, два турианца, один саларианец с саларианкой. Пятеро людей — две женщины и трое мужчин. Молодые, лет по двадцать-двадцать пять. В гражданских комбинезонах. Неинтересно Джессике сейчас пытаться определить, кто они по профессии и тем более — по специальности.
Несколько секунд — и водитель закрывает обе двери. Включились индикаторы поворота. Замигали яркие предупредительные сигналы на корме и на бортах машины. Так надо. Безопасность пассажиров — прежде всего. Основной закон. Для водителей — основной. И, к счастью, не только для водителей.
Теперь можно просто смотреть в окно и ни о чём, почти ни о чём не думать. Скоро, очень скоро пассбус выедет за пределы поселения, а там — несколько километров и нужная остановка. Бетонный коробок остановочного павильона. Простой орнамент на стенках, без изысков. Табличка-расписание. Табло нет, только простая, металлическая табличка.
Пока можно повспоминать. Хотя бы то, как состоялось знакомство с протеанином Явиком. Да, сразу вспомнился страх, нежелание приближаться к незнакомому разумному органику. Совершенно незнакомому. Ясно, что он — не турианец, не саларианец, даже не яг. Другой. Совсем другой. Многие, иденцы знали, что найден выживший протеанин, но кто тогда, кроме нормандовцев, мог что-то знать о нём точно?! Наверное, он и сам не стремился к тому, чтобы о нём знали многое и тем более — многие. У него для этого были причины и были, кстати, и возможности не дать многим разумным органикам узнать себя получше, поближе.
Явик не стал скрывать своего значительного отличия и от детей 'Потому мы... во многом очень отличаемся от вас, нынешних'. Он уже тогда многое знал об Идене и об иденцах. Не только о людях, но и об азари, турианцах, саларианцах. Даже о кварианцах — и то знал.
Аквариум с рыбами... Теперь ясно, что для Явика — это просто. А для них четверых — это было сродни чуду. Рыб они потом отпустили. Принесли сферу к озеру и — отпустили. Успели. Кастрюля не потребовалась.
Рассказ Явика о древних протеанах был очень интересен. Наверное, мало кто из людей слышал такое. А им, маленьким землянам, детям, протеанин рассказал так, чтобы они очень многое поняли. Просто, чётко рассказал. Было над чем подумать тогда и Джессике, и её приятелям. Явик, оказывается, умел не только рассказывать, но и показывать. Причём так показывать, что квадрокинотеатры... оставались где-то далеко позади и по качеству, и по полноте и по чёткости изображения. Даже виртсреды не могли обеспечить такой 'картинки'.
Ванесса. Джессика не знала, что её подружка умеет так глубоко проникать в сознание разумного органика. Да, сразу подумалось, что она — телепат, но, оказалось, нет. Не телепат. Или — телепат, но уж очень нестандартный, необычный. Сейчас Ванесса уже немного свыклась с этой своей особенностью-возможностью. А тогда... ей было очень тяжело. Первой, кто смогла так 'прочесть' не кого-нибудь из привычных для землян инопланетян, а протеанина. Единственного выжившего.
Явик не стал отрицать, что есть у него и тяжёлые воспоминания. Об очень тяжёлых моментах. Да, в школе и Ванессе, и Джессике, и Мигелю, и Луису приходилось читать и слышать рассказы о гибели планет и их жителей. Но одно дело — читать и слушать, а другое дело — узнать об этом вот так.
Джессика помнила, как она плакала. Луис... в очередной раз он доказал ей, что компьютеры, увлечение техникой не сделали из него сухаря бесчувственного. Он помог ей, успокоил. Помнила она тогда и о том, что так может погибнуть и Земля, и Иден. От этой памяти было ещё тяжелее. Эта двойная тяжесть помогла Джессике понять, что у протеанина, у этого страшного и непонятного разумного органика есть память и о личной, очень личной боли. Да, Жнецы пришли в Галактику, в том числе, и через Цитадель. Да, Явик несколько раз, как воин, как спецназовец, был на Цитадели. И до того, как она была захвачена Жнецами и после того.
Он снова и снова вспоминал, как убивал любимую азари. Которая, вполне возможно, стала бы его главной подругой, но... Так случилось, что Явику пришлось её убивать. Потому что она уже была 'по другую сторону'. Неважно, как и почему она оказалась так быстро на этой 'другой стороне', как и когда она была индоктринирована. Важно, что Явику пришлось её убивать, чтобы индоктринированная азари не нанесла вреда другим, оставшимся пока что нормальными, чистыми, обычными, разумным органикам. Любой — молодой, старой или старшей — расы.
Джессика слишком хорошо помнила, как смешался протеанин, когда Ванесса в очередной раз глубоко, полно, точно и чётко 'прочла' его. Как же Ванессе досталось тогда... Читать такое — очень больно, грустно и тяжело. Явик не стал скрывать от детей, что эта азари, вполне возможно, любила протеанина. Любившего, вне всяких сомнений любившего её. Ванесса... смогла понять, что Явик до сих пор любит эту азари. Любит... Хотя она не выжила в той войне со Жнецами. Явик тогда подтвердил, что да, эта азари, любимая им, не выжила. И, чтобы пресечь дальнейшие расспросы, передал своим маленьким собеседникам свой личный кристалл памяти. Чтобы дети увидели Цитадель такой, какой она была давным-давно. Потом... потом он рассказал об иннусанонцах. Тоже уничтоженных Жнецами. Ему понравилось, что именно Джессика сказала: '... мы... тоже не отступим'.
Как же было хорошо, удобно и спокойно на руках у протеанина. Да, он высокий, большой, страшный, непривычный, у него очень нестандартный скафандр. Заметно, что боевой, военный, тяжёлый. Но всё это было неважно, потому что на руках у Явика и Ванесса и Джессика чувствовали себя в полной безопасности. Джессика получила от Явика аквариум-сферу, а Ванесса — биотический огонёк, тот самый необычный костёр. Мальчики проводили девочек до калиток их домов. Явику это понравилось. Джессика почувствовала, что протеанин удовлетворён. Он сам сопроводил и Мигеля и Луиса до калиток их домов. Мальчикам это было приятно. И — важно.
Возможно, он что-то знал о том, как они поведут себя после той встречи у озера. Так что... Для него не было трудно спокойно отнестись к их появлению у той остановки... И, наверное, не было неожиданностью, во всяком случае — большой неожиданностью — их предложение. Или — просьба. С какой стороны посмотреть.
Но ведь действительно... Старшая Раса, единственный выживший её представитель. Обладающий такими возможностями и способностями, что даже саларианцы просчитать все их варианты не смогут, может быть, никогда. После того, как Мигель, Луис и Джессика с Ванессой простились с Явиком в посёлке, они, не сговариваясь, сами по собственной инициативе 'закопались' в планетный Интернет и постарались прочесть всё о протеанах. Информации, а точнее — данных оказалось не так уж и много. Мнений разных — достаточно, а вот единства в этих мнениях... не наблюдалось. Одни вообще считали протеан выдумкой, другие возлагали на Старшую Расу слишком большие надежды. Были и такие, авторы-комментаторы, которые считали именно протеан виновными в не слишком высоком уровне развития и даже совершенства человеческой — и не только человеческой — расы. Потому не все мнения воспринимались как правильные. Наверное, так и должно быть.
Ладно. Прочитали, ознакомились, подумали. Вполне обычно и привычно. А вот решение помочь протеанину... Оно сформировалось далеко не сразу. Надо ведь было обдумать прочитанное. Картинок — очень мало и не все они оказались заслуживающими внимания. Хотя... Это сейчас, когда и Ванесса, и Луис, и Мигель знают Явика лично, хорошо... Хочется верить, знают, насколько это вообще возможно для них. Сейчас потому для них привычно и обычно говорить, что тексты — слабы, недостаточны. Личное общение, личное взаимодействие с воином древней расы и Джессике, и её приятелям дало гораздо больше.
Пассбус приближался к границе посёлка. Джессика, посматривавшая изредка в окно, отметила это механически. Да, после общения с Явиком тогда, у озера, 'четвёрке' стало многое понятно. Стали более заметными и приготовления к войне. Раньше это тоже было заметно, но как-то проходило мимо осознания, а потом, после встречи у озера... Стало недостаточно учёбы, игр, привычных детских занятий. Даже прогулки как-то потеряли свою важность, значительную часть привлекательности. Захотелось чего-то большего, может быть — даже более взрослого. И потому... захотелось помочь протеанину.
Да, все хорошо знали, что очень скоро 'Нормандия' уйдёт с Идена, на ней на Цитадель улетит Явик. Догадывались и понимали, что после Цитадели фрегат-прототип, вполне возможно, не вернётся ни к 'Арктуру', ни на Землю, а уйдёт в длительный полёт. Куда? Разве это так важно?! Главное ведь было понимать, что предстоящий после кратковременного пребывания у Станции полёт будет длительным. А галактика — большая. И перед войной в ней проблем только прибавилось. Нормандовцы не могли не принять участия в решении хотя бы части из этих проблем.
