Постепенно палатка наполнялась людьми. При первом же вошедшем я скромно уселась на стульчик, поставленный де Графом чуть позади и справа от стула во главе стола. Удачное расположение. Вроде и на виду, но прячется в тени председателя собрания. Со взаимным любопытством оглядывали друг друга со всеми входящими. Знакомых лиц не было, только последним вошёл тот мужчина со столика позади.
Наконец, все расселись вокруг стола. Я насчитала шестнадцать человек, включая нас. Ещё два места в самом конце остались свободными.
— Господин де Граф, — взял слово грузный мужчина с длинными обвислыми усами, — вам не кажется, что присутствие детей здесь несколько неуместно?
Остальные согласно закивали, поддерживая вопрос. Де Граф жестом попросил меня выйти вперёд и положил руку мне на плечо.
— Его зовут Владо. Относитесь к нему, как к моему младшему брату. И его присутствие не обсуждается!
Если присутствие не обсуждается, то само заявление ещё как! Мужчины загудели, обмениваясь мнениями. Из множества версий выделялось удивление, что такой древний род, рьяно пекущийся о чести, позволил заиметь бастарда, к тому же непризнанного, что следовала из особенности представления — просьба относиться как к брату намекала на то, что родство ещё не признали.
— Я вижу, воспитание идёт полным ходом?
Вопрос мощного воина намекал на подбитый глаз. У де Графа получилось лучше, в первый раз, но след всё равно остался. Синяки лечились хуже, чем сломанные кости или раны и только умелые целители или сильные маги могли почти полностью свести их.
— Наши семейные проблемы никого из вас не касаются, — отрезал де Граф, жестом отсылая меня на стул позади себя. На этом вопрос моего присутствия оказался исчерпан.
Дальнейшее сильно напоминало совет министров, только в более агрессивной форме. Командующие особо не стеснялись в выражениях и спорили до хрипоты. Аргументы пошли по третьему кругу, и бывало, что позицию начинали отстаивать и те, кто был категорически против в начале. Я поняла, что они так обсуждают план дальнейшей военной кампании, карты ненужными листами всё также лежали на столе. То ли все и без них прекрасно знали местность, то ли тоже не доверяли их создателям. По поведению де Графа видно, что такое обсуждение происходит не впервые. Он сидел, слегка откинувшись на стуле, со скучающим видом скрестив руки. Часа через три я тихонько встала и собралась на выход.
— Куда? — резкий оклик привлёк внимание командующих. Я даже обиделась, мог бы и потише спросить.
— В уборную, — и язвительно поинтересовалась: — провожать будете?
— Нет, можешь идти, — секунды через две милостиво отпустил князь.
— Сурово. Почему бы ещё поводок с ошейником не надеть? — уже у выхода я услышала чей-то вопрос.
— Надо будет — надену, — ответил де Граф. Было ли продолжение разговора, я уже не слышала. Снаружи из войлочной палатки почти никаких звуков простого разговора не доносилось.
Возвращаясь, снова почувствовала взгляд, на этот раз более долгий и опасный. С его направления успела увидеть поспешно удаляющуюся спину. Я прибавила шагу. Не думаю, что лорд-защитник просто так встревожился, да и все неприятности здесь начинались с этого ощущения взгляда. Шагов за двадцать до штаба я споткнулась на ровном месте, как будто кто-то поставил подножку. С трудом удержавшись на ногах, едва не налетела на кого-то, неожиданно вышедшего наперерез.
— Опять ты?
Вчерашняя ситуация повторялась, только теперь категорически нельзя делать ничего провокационного и доводить до драки.
Парень, однако, справлялся и без моей помощи. Как и вчера, он только и искал повода почесать кулаки. От неуклюжего замаха легко увернулась, жаль, не в ту сторону. Между мной и штабом находился задира, и обойти его казалось сложно. Я шаг вправо, он в ту же сторону. Я влево, он снова перегораживает дорогу.
Охрана с интересом наблюдала за манёврами. Скучно сидеть на посту, а тут хоть какое-то развлечение. Пока не подойдём вплотную к штабному шатру, ничего не предпримут. Знаю уже, проходили подобное.
Парню надоело топтаться на месте, и он снова попробовал напасть. Долго так продолжаться не может. Когда-нибудь я не сумею увернуться. Убегать тоже не лучшая идея. Палатки в штабном лагере расставлены свободно, не спрятаться. Разве только домой, в шатёр де Графа. Охрана пропустит, но не знаю, как там с честью рода и всё такое. Вроде раз меч носишь, то уже отвечаешь за себя и свои поступки. А в армию явно неопоясанных не пошлют. Пока раздумывала, парень ударил в очередной раз. Снова мимо, но я не удержала равновесие и упала на дорогу. Охрана сдержанно улыбнулась. Парень незамедлительно подскочил и пнул то место, где мгновение назад находилась я, рывком уйдя от удара, и вскочив на ноги. Годы тренировок не прошли даром.
— Позовите де Графа! — попросила охрану. Мы приблизились к палатке совсем близко, но парень всё равно перекрывал к ней подход.
— А не положено по пустякам господ отвлекать, — язвительно сообщил задира.
Один из охраны виновато развёл руками, подтверждая его слова. Мол, хотел бы позвать, но нельзя, не положено.
Оставался ещё один способ вызвать подмогу. Им я собиралась пользоваться только в крайнем случае, так как считала девчачьим и позорным. Но снова ломать рёбра очень не хочется. И, что-то не вижу денщиков, спешащих за дежурным офицером. Отскочив от парня подальше и поближе к штабной палатке, я громко и вдохновенно завизжала. И пусть палатка сделана из плотного войлока, такой громкий и резкий звук стены пропустят. К тому же мне казалось, что де Граф с нетерпением считает минуты до моего возвращения.
Визг оборвался, не достигнув самой высокой ноты. Парень воспользовался моментом и залепил хороший хук справа. Но вызов сработал. Выскочив из палатки встревоженный лорд-защитник, сопровождаемый заинтересовавшимися полководцами, узрел, как меня, лежащую на земле, пытаются добить кулаками в лицо. Везло, что бил не прицельно и попадал по подставленным в защиту рукам. Встать я не могла — парень сел сверху, а скинуть двукратный вес мне не хватало сил.
Через минуту мы оба стояли перед командованием. Нас оперативно развели по сторонам стражники, исполнив короткий приказ "разнять". Нападавший стоял с нахальным и самоуверенным видом. Раньше ему с рук всё сходило, и он уверился, что так будет всегда. Я же, по обыкновению, опустила голову. Всё равно никто и никогда мне не верит, так смысл оправдываться или что-то изображать?
— Что. Здесь. Происходит, — чётко отделяя каждое слово спросил де Граф. Не знающим его могло показаться, что он спокоен, как удав, но я, бросив на него короткий взгляд, увидела и потемневшие глаза, и чуть играющие желваки. Мужчина определённо взбешён, но великолепно держит себя в руках.
— Этот... — парень слегка замялся, подбирая слово, — щенок меня преследует! Сбил с ног и отказался приносить извинения!
Он обвиняюще указал на меня рукой.
— Врёшь! — оправдываться не буду, но ложь надо пресекать. — Сам наперерез выскочил и до тебя ещё два шага оставалось!
— Да кого вы слушаете?! — воскликнул парень, видя, как окружающие с сомнением переводят взгляды с него на меня. Своего колобка он не заметил, иначе отреагировал бы на отчаянные жесты и мимику. Кажется, это пара отец-сын, вон, как толстяк волнуется. За простого денщика так не переживал бы. И похожи они лицами, только парень ещё не успел жиром заплыть.
— Понабрали курсантов из швали всякой, они что угодно скажут!
— Ты за словами следи!
— А то что? Папочке пожалуешься? Если мамаша его вспомнит из всех клиентов! — парня явно несло, иначе сразу бы заметил изменившуюся атмосферу. Договорить он едва успел. Звонкая пощёчина поставила точку в его монологе.
— Не смей. Трогать. Родителей, — чеканя слова я произнесла их, глядя парню в лицо. Для этого пришлось привстать на цыпочки. Взгляд, казавшийся бешено-невменяемым, принял более осмысленное выражение. Прошло несколько долгих, неестественно тихих секунд.
— Ах ты, тварь! — вскричал парень, хватая воздух около левого бока. — Защищайся, здесь и сейчас!
— Замена будет? — почти не разжимая губ, спросил де Граф.
— Сам справится, — ответил побледневший колобок. — Не знаю, как ваш, а мой бою обучен.
Де Граф холодно посмотрел на него, но промолчал. Мне бы его уверенность.
Присутствующие оперативно разошлись по сторонам, образовав неровный круг. Парень отошёл в одну его сторону, где стоял белый, как мел, его отец. Я подошла к де Графу на другой стороне. Он, кажется, слегка успокоился.
— Что сейчас будет? — я знала ответ на вопрос, но хотелось подтверждения, что всё-таки ошибаюсь. Не ошиблась.
— Дуэль. За честь рода.
Значит, отказаться и пойти на попятную нельзя. Только если оскорбивший принесёт удовлетворяющие извинения. Но такое оскорбление, что нанёс придурок, не извиняют. А за пощёчину просить прощения я точно не буду. И биться придётся до победного конца — либо до смерти, либо пока противники могут сражаться. Теперь понятно, почему так перепугался мужчина и отказался от замены бойца, на которую имел право, как получивший вызов. В таком случае вместо меня вправе выйти старший родственник, а де Граф точно не пощадит противника.
— Не подведите, — де Граф протянул свой меч. Здесь воины не расставались с оружием, но, как я заметила, денщики ходили без него. Мой тоже мирно лежал в палатке.
— Мне страшно, — призналась я, принимая оружие.
— Не стоит. У.... тебя, — де Граф всё-таки запнулся на фамильярном обращении, рядом ведь стояли другие благородные, перед которыми надо играть родство. — Были лучшие учителя.
— Вот этого я и боюсь, — пробормотала я, выходя на своеобразную дуэльную площадку.
Чужое оружие непривычно тяжёлое. По сути это был всё тот же мой клинок, только под взрослую руку. И воспринимался настоящим двуручником. Хорошо, что и Крис, и Эрик учили работать именно под двуруч, ведь почти любой меч для меня был минимум полуторником. Проблему с непривычным оружием имел и мой противник, но он всё же сильнее меня и массивней минимум вдвое.
Мы встали друг напротив друга и приготовились. Парень оценил моё оружие и его соотношение с ростом и ухмыльнулся. Первая ошибка — недооценка противника. Как-то сразу, размахнувшись, бросился в атаку. Я легко ушла с траектории и снова встала наизготовку. Когда бой начался, страх ушёл на задний план, выпустив вперёд холодный расчёт. Будто на тренировке, я следила за движениями противника, оценивая их. Что-то он умел, но мне казалось, что действует слишком медленно, слишком открывается и слишком суетится. Таким темпом он устанет раньше меня, тем более, что первые несколько ударов я либо спускала по клинку, либо уходила без контакта. Ещё один замах, контрудар, и, вместо того, чтобы прочертить глубокую полосу по груди парня, отшатываюсь назад. Перед глазами возник образ того маор, что прирезала первым.
Ещё обмен ударами, парень опять открывается, на этот раз подставив спину. Короткий замах, удар, и, опять в последний момент меняю траекторию, едва погасив инерцию тяжёлого меча.
Снова стоим друг напротив друга в стойках готовности. Но кончик моего двуручника уже заметно качается. Надо что-то делать, и быстро, но я не могу заставить себя нанести удар. Против своих учителей не сдерживалась и не боялась даже поранить, слишком большая разница в умении и опыте. Здесь же почти любой пропущенный противником удар может привести к смерти.
Парень снова бросился вперёд. Опять приняла удар на подставленный под углом меч, отводя оружие противника в землю. Не удержавшись, парень сделал лишний шаг. Мой тяжёлый клинок ударил его по бедру, взрезая кожу и мышцы едва ли не до кости. Быстро отхожу назад и внимательно слежу за упавшим противником. Мало ли, вдруг, решит продолжить и на одной ноге. Но ему хватило. Выронив меч, он схватился за ногу и кричал от боли. На этом всё и закончилось — противник не может продолжать бой.
Я подошла к де Графу и вернула ему меч. Около раненого уже суетились люди, оказывая ему первую помощь. Жизни ничего не угрожает, а с магической составляющей целительства, уже через месяц будет прыгать, как ни в чём не бывало.
— Обязательно надо было с ним играть? — спросил мужчина рядом с де Графом. Молодой, около сотни, но уже в военном совете. Вот только, чем он там занимается, и как зовут, не помню.
— Извините, — я снова опустила голову. Что-то сегодня слишком часто извиняюсь. Бой можно было закончить секунд за пять с первого же выпада парня. Или за двадцать, если дать время примериться и оценить противника. Мы же затянули минуты на две, за время которых я могла минимум три раза закончить бой.
— Отведите в палатку, пожалуйста, — тихо попросила всё молчащего де Графа.
— Я бы предпочёл быть в пределах досягаемости, — ответил он и развернулся. — Пойдём.
До палатки он всё-таки довёл и сразу ушёл. Я же упала на кровать и предалась тихой истерике, перешедшей в хандру и себяжаление. Причины банальные и привычные — никто меня не любит, никому не нужна и, вообще, от меня одни неприятности. И решение проблемы — стать тихим, незаметным и безынициативным призраком. Годами проверенная тактика, отступать от которой начала только в институте, и то вынужденно, иначе прожить на одну стипендию, пусть и повышенную для отличников, невозможно. В Анремаре уже начала забывать, как это, когда всем вокруг только мешаешь, но, видимо, судьба.
Лёгкий сквозняк сообщил, что в палатку кто-то вошёл. Вариантов, кто это может быть, всего один, и я осталась лежать, отвернувшись к стенке.
— Вы ужинать пойдёте? — от порога спросил де Граф.
— Не хочу, — ответила, не меняя позы. — Нет аппетита.
На лоб легла прохладная рука, проверяя, нет ли температуры.
— Вы в порядке?
— В полном. Извините.
— За что вы всё время извиняетесь? — койка напротив тихо скрипнула, принимая вес мужчины. Не захотел на стул садиться.
— Веду себя, как последний дегенерат, — я тоже села, сгорбившись, опустив руки между ног и уставившись в пол. — От меня у вас одни неприятности.
— Вы о дуэли?
— И это тоже, — я грустно кивнула.
— Я рад, что вы его не убили.
— Я тоже, — я снова вздохнула и сцепила руки. — Меня ведь не учили сдерживать удар. Ни Криса, ни Эрика мне никогда не пробить, поэтому вот... Как замахнусь, так перед глазами те маор встают.
— Эх, ребёнок..., — тихо, еле слышно пробормотал де Граф. — Эрик же говорил..., — добавил он и, решительно хлопнув ладонями по коленям, продолжил уже нормальным голосом. — Вставайте, и идём ужинать. Не хватало ещё вас голодом заморить!
Я послушно встала и подошла к умывальнику. Всё-таки плакала, надо привести в себя в порядок. Полюбовалась отражением в маленьком зеркале. Из него смотрел встрёпанный мальчишка с ещё не сошедшим фингалом и свежей ссадиной на скуле. Зеркало ещё не отражало сбитые костяшки и плотно забинтованные рёбра. Впрочем, этого под курткой и рубахой заметно не было.
— Знаете, а вы, кажется, были правы, предложив дождаться прибытия кареты, — я повернулась к ожидающему де Графу. — В таком виде девушке нельзя появляться в приличном обществе.
