| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Ренар одобрительно взглянул на друга.
За время этого разговора он несколько раз заметно напрягался, когда Элиза упоминала о деталях своего верования. Одно то, что она — как и Ансель — верила в перерождения, наводило его на мысли о катарской ереси, однако он не стал прерывать рассказ Элизы и постарался проявить несвойственную ему прежде терпимость. Ловя на себе предупреждающий взгляд Вивьена, Ренар отзывался понимающим кивком.
«Она язычница», — тяжело вздыхал он, — «и не исповедует христианской веры. Но, похоже, катарскую ересь она ненавидит не меньше, чем я. Вив был прав, она не опасна. А еще она на моих глазах выходила Вивьена, когда тот из-за своей чертовой раны был на пороге смерти. Элиза помогает ближнему с искренностью, несвойственной многим христианам, и, если рассмотреть ее деяния и, к примеру, мои собственные, пожалуй, ее жизнь можно назвать праведной с куда большей уверенностью».
— Я тоже, — вздохнул Ренар. — Я тоже помолюсь о нем. Возможно, учитывая твои верования, ты отнесешься к этому без одобрения, но… — Он замолчал и покачал головой.
Элиза с искренним изумлением уставилась на него.
— Я… вы…
— Гийом де’Кантелё умер крещеным катаром, — нахмурился Вивьен, — но, похоже, в душе он им не был. Так что надеюсь, молитва все же упокоит его душу в милости Господней. Если за земные грехи и за потворство ереси его душа попала в Чистилище, молитва живых за него поможет ему поскорее обрести мир, и когда-нибудь вы встретитесь вновь в вечной жизни.
«Или в следующей жизни», — подумал он, но вслух этого говорить не стал. Вместо того он утешающе погладил Элизу по плечу. Она всхлипнула.
— Почему вы… я не думала, что инквизиция… что вы будете так… — Элиза запнулась.
— Я понимаю, — снисходительно улыбнулся Вивьен, стараясь успокоить ее, и взглянул на Ренара, обменявшись с ним кивками. — Мы понимаем.
— Ты не злишься на меня? — мучительно поморщилась Элиза. — Я думала, ты будешь… ты мог бы…
Теперь, после того как она поделилась с ними длинной и тяжелой историей своей жизни, слова будто застревали у нее в горле, не могли выйти наружу и обрести голос. Она напряженно сжалась в комок, стараясь подавить ту боль, которая так охотно воскресла в ней, будто только и ждала этого момента.
Вивьен покачал головой.
— Я не злюсь, — серьезно ответил он. — И не имею на это никакого права.
Элиза не выдержала этих слов. Слезы, сдерживаемые в течение всей этой исповеди, наконец, нашли выход и хлынули наружу. Она закрыла руками лицо и заплакала навзрыд, давая выход своей боли. Руки ее судорожно впивались в сутану Вивьена, словно пытались отыскать, за что зацепиться, чтобы горе не утянуло ее в пучину отчаяния.
Вивьен прикрыл глаза и обнял Элизу. Он мягко гладил ее по волосам и спине, стараясь сохранить лицо невозмутимым. Ее страдания были для него невыносимыми, и он хотел бы повернуть время вспять, если б обладал такой силой, чтобы предотвратить страшную трагедию в Кантелё.
«В этом ведь есть доля и моей вины. Возможно, если бы после Каркассона я сразу отправился в Кантелё, поговорил с Анселем и просто сказал ему бежать прочь из Нормандии, все было бы иначе. Может, если бы я не рассказал ему о том, что знаю о его ереси, он не погрузился бы в эту панику и не наделал бы глупостей? Может, если б я вообще не ходил в Каркассон…»
Он усилием воли заставил себя перестать размышлять о том, что было бы, если б он поступил иначе. Никому не было подвластно изменить прошлое.
Элиза плакала, и с губ ее периодически срывались отрывистые просьбы о прощении, мучительные стоны и какие-то бессвязные высказывания, продиктованные внутренними переживаниями.
— Ты очень смелая, — тихо произнес Вивьен, продолжая гладить ее по волосам, — сильная, смелая и благоразумная. Ты сделала все, что могла, Элиза. Ты не виновата ни в чем.
Она продолжала плакать, а Вивьен шептал ей тихие слова утешения.
Через некоторое время он поймал на себе взгляд Ренара.
— Вив, вся эта история, — покачал головой он. — Мы должны об этом доложить?
Вивьен угрожающе нахмурился.
— Мы не станем, — твердо отозвался он.
— Некоторые подробности, о которых мы узнали, очень важны, — передернул плечами Ренар.
— Например? — невесело усмехнулся Вивьен. — Что семья де’Кантелё исповедовала катарское учение, слушая Анселя? Что он был не простым верующим катаром, а совершенным? Что Гийом де’Кантелё умер, получив consolamentum? Или что Ансель де Кутт почти три года тому назад сбежал, переправившись через Сену в месте, которое Элиза может показать? — Он покачал головой, чуть сильнее приобняв Элизу, которая затихла, прислушиваясь к их разговору. — Ни одна из этих подробностей не поможет изловить Анселя сейчас, мой друг, потому что каждая из них уже устарела. Но каждая из них при этом может принести проблемы — в первую очередь, Элизе. — Он внушительно посмотрел на друга. — Поэтому мы не станем об этом докладывать. Я этого не хочу и, думаю, ты тоже.
Ренар устало вздохнул, потерев рукой глаза.
— Ладно, — согласился он. — Ты прав. Мы ничего не скажем.
— Есть вещи, про которые Лорану лучше не знать, — ободряюще улыбнулся Вивьен.
Элиза, похоже, начала успокаиваться, слушая разговор. Она медленно отстранилась от Вивьена и обвела взглядом поочередно его и Ренара.
— Вы действительно, — она шмыгнула носом, — ничего не будете говорить… месье Лорану?
Вивьен улыбчиво переглянулся с другом.
— «Месье Лоран», — усмехнулся он. — А неплохо звучит? Может, и нам стоит называть его так?
— Хочешь, чтобы он тебя еще раз поучил манерам в допросной? — криво ухмыльнулся Ренар.
— Что? — виновато нахмурилась Элиза. — Я что-то не так сказала?
— Все хорошо, — понимающе улыбнувшись и снова приобняв ее, покачал головой Вивьен. — Мы не скажем никому и ничего. Все, что ты рассказала, останется в этих стенах.
Элиза устало положила голову Вивьену на плечо.
— Как жаль, что вы не узнали об Анселе раньше, — сокрушенно произнесла она. — Стольких смертей удалось бы избежать! Стольких бед… — Она покачала головой. В глазах ее загорелся злой огонек. — Я ненавижу казни на площадях, но на то, как казнят Анселя де Кутта я бы смотрела с удовольствием.
Вивьен понадеялся, что Элиза не почувствовала, как он напрягся всем телом.
Ренар, нахмурив брови, решительно посмотрел на Вивьена, и обратился к Элизе, найдя ее взгляд.
— Мы поймаем его, — кивнул он, — рано или поздно. Мы его найдем.
— Я не сомневаюсь в вас, — тихим голосом, в котором звучала жажда мести, отозвалась Элиза.
* * *
Солнце уже раскинуло свои лучи над Руаном, когда Вивьен распрощался с Ренаром у его дома и направился на постоялый двор. Ренар понадеялся, что сможет урвать хотя бы пару часов сна, Вивьен же понимал, что эта ночь станет очередной, в течение которой ему не удастся сомкнуть глаз.
Идя к постоялому двору, Вивьен изо всех сил стремился унять бешено колотящееся сердце. Казалось, с того момента, как он оставил седельную сумку с запретной книгой в своей комнате, прошло несколько лет. За эту ночь ушедшие годы будто и впрямь пронеслись вихрем в памяти Вивьена, Ренара и Элизы. На время этой исповедальной ночи Вивьен забыл о том, что совсем недавно получил от Анселя очень опасный подарок, но теперь воспоминание об этом воскресло и заставляло его ускорить шаг, чтобы как можно скорее добраться до постоялого двора и убедиться, что этот подарок еще на месте.
Книга и вправду оказалась там же, где он ее оставил — в седельной сумке, брошенной на кровать и нарочито небрежно прикрытой покрывалом.
Подрагивающими руками Вивьен открыл сумку и извлек из нее подарок человека, которого он все еще — вопреки всякому здравому смыслу — считал другом.
«Та самая книга», — печально усмехнулся он, проведя пальцем по корешку. — «Скорее всего, это действительно та самая книга, которую Ансель унес с собой из Каркассона. Та самая, по которой он учил Гийома де’Кантелё. Та самая, с помощью которой он проводил обряд consolamentum над учеником, коего после убил. И теперь эта книга здесь… у меня…»
Вивьен ощутил легкую волну дрожи, прокатившуюся по его телу. Вместе с ней на душу и разум вновь нахлынули сомнения, однако он быстро заставил их утихнуть. Он принял решение еще там, в лагере прокаженных у аббатства Сент-Этьен. И, видит Бог, он не собирался от него отступаться.
Открыв книгу на первой странице, Вивьен вновь впился глазами в короткое послание, оставленное ему Анселем.
«Мой дорогой Вивьен!
Уже через несколько мгновений ты поймешь, что держишь в руках. Ты знаешь, какое сокровище я готов отдать тебе, и знаешь, насколько мало таких сокровищ осталось в этом грешном мире. Эта книга очень дорога мне, и все же я хотел бы доверить ее тебе на свой страх и риск.
Я верю, что ты поступишь с моим даром по собственному разумению.
А.»
— Чего ты хотел этим добиться? — тихо спросил Вивьен вслух, зная, что не получит ответа.
Тяжело вздохнув, он, поджав губы, осторожно, чтобы не повредить остальную книгу, вырвал из нее первый лист, затем подошел к столу, потратил некоторое время на то, чтобы зажечь свечу, поднес лист к ней и подождал, пока тот займется пламенем. Догорающий кусок бумаги, когда его стало тяжело держать рукой, он бросил в стоявшую подле пустого кувшина чашу. Дождавшись, пока от бумаги останется лишь небольшой горелый уголок, Вивьен снова поджег его и бросил в чашу, а оставшийся пепел развеял по разным уголкам комнаты.
Он знал, что эта предосторожность едва ли поможет ему: если кто-либо найдет у него эту книгу, обвинения в ереси не избежать. Но, возможно, тогда будет хоть какой-то шанс отговориться. Во всяком случае, если на первой странице книги останется послание для него, никакого шанса не будет вовсе.
«Так или иначе, лучше сделать все, чтобы ее не нашли. Возможно, потом я и сам отнесу ее в хранилище и останусь незамеченным, но… не сейчас. Я должен многое для себя понять об Анселе и катарской ереси. И, видит Бог, эта книга может помочь мне».
Опустившись на корточки возле стола, Вивьен попробовал на крепость доски пола. Отогнуть одну из них не составило особого труда — он легко сделал это с помощью обычного ножа, а затем установил так, чтобы его маленькое хранилище могло снова закрыться. Всего лишь щель между досками стала чуть шире. Ничего заметного. К тому же, хранилище было под столом — никто бы не сумел наступить на эту доску случайно и обнаружить тайник.
«Все получится», — убедил себя Вивьен, убрав книгу под пол. — «Все непременно будет хорошо».
Он верил в это. Видит Бог, он в это искренне верил.
1
26 марта 1351 — так называемый Бой Тридцати. Сражение между французскими и английскими рыцарями, не имевшее сильного влияния на дальнейший ход войны, но нашедшее отклик в обществе как пример рыцарской доблести.
2
Наиболее распространенная (сильно сокращенная, т.к. здесь не упомянуты никакие второстепенные персонажи) вариация легенды, в том виде, в каком ее чаще всего преподносили в средневековой Европе.
3
Acier — сталь, меч, оружие, шпага (фр.)
4
Первый помощник катарского священника. После смерти последнего «старший сын» становился на его место, а «младший сын» — второй помощник — занимал место прежнего «старшего», после чего выбирали нового «младшего сына»
5
Руны древнегерманского ряда — Старший Футарк. Он состоит из двадцати пяти рун: двадцать четыре изображения и одна пустая руна.
6
Здесь идет речь о некоторых традициях травников. Благодарность — дань уважения лесу и растениям. "Круг" — условная магическая защита вокруг срезаемого растения. Некоторые травники символически продевали растение в браслет, либо обходили вокруг него, либо завязывали кругом нитку и т.д., чтобы выполнить данный ритуал.
7
Послушай меня, Ансель (фр.)
8
Святой Отче, прими слугу твоего в справедливости Своей и ниспошли на него благодать Твою и Духа Святого (лат.)
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
