Как тут откажешь?!
Пришлось пойти навстречу желанию молодёжи быть готовым "к труду и обороне" и, устроить занятия по стрельбе из револьвера. Жаль, вот только — недолго длилось счастье: "левые" патроны в отрядной оружейной начали быстро кончаться.
При занятиях по разборке-сборке "Нагана" заметил: Кузьма-Домовёнок тщательно рассматривает детали — как будто стараясь их запомнить.
— Интересно, как это делается..., — как-то пробормотал он, глядя в ствол.
— Ты не стесняйся, если что! Вот возьми мой инструмент — замерь и нарисуй на бумаге.
Пользоваться подаренным штангенциркулем — который всегда при нём и чертить простейшие эскизы в трёх проекциях, я его уже научил. Как и считать на подаренной мной же логарифмической линейке.
Далеко забегая вперёд, скажу: к весне Кузьма смог из всяких лишних железяк выточить точно такой же внешне, правда — не стреляющий.
— Канал ствола с нарезами — напильником не сделаешь, — сетовал он, — так, попугать кого...
Продолжая, я как-то сводил всех своих в отрядную оружейку и они вдоволь "наигрались" со сборными изо всего мира, винтовками. Кузьма, просто был в приятном шоке от такого богатого технического разнообразия и, умоляюще попросил:
— Можно я ещё сюда буду приходить?
Перевожу взгляд на заместителя:
— Товарищ Чеботарёв...?!
Тот, не возражал ни разу:
— Да, пусть приходит — мне не жалко...
Санька и Ванька возмущённо:
— А МЫ?!
— И вы тоже, — махнул рукой с безнадёгой, — куда от вас деваться...
Конечно же, близнецы не одни на полустанок бегали изучать материальную часть, а со своими "футбольными" командами.
К тому времени, когда этот хлам у нас забрали — взамен прислав родные "мосинки" (не новые, конечно — бывшие в сильном употреблении), Домовёнок и близнецы изучили его досконально.
Получив заранее известие об предстоящем перевооружении, я снова привёл своих комсомольцев и мы с ними достреляли все оставшиеся ещё к тому времени патроны к "иномаркам".
Взамен, выполняя обещанное Барону, я отнёс Климу несколько железяк от "Бразье-кабриолета" и он отковал мне из них два комплекта простейших метательных ножей. Я обучил Мишку нескольким способам и, он довольно быстро уловив суть, теперь тренировался везде и всегда — метая всё "острое и продолговатое" что в руки попадётся. Просто идёт по улице и метает вперёд себя и в стороны: здания почти все деревянные, заборы — тем более...
Рисунок 35. Метательные ножи "Осётр".
Полнейший простор для любителя этого дела!
Опять же, наши с ним занятия очень скоро превратились в групповые!
Заметил, что он в основном разучивает не спортивную "классику", а подлые приёмы — неожиданные броски из-за спины, снизу... Ну, что ж — вполне понятно.
— Ребята, — сказал я Саньке и Ваньке, видя что они опять нацелились "про мою душу", — метание ножей навряд ли пригодится на войне, но зато оно хорошо развивает глазомер — про важность которого, говорил сам Суворов!
Я тренировал Мишку, он тренировал остальных — по-моему, мы с ним хорошо сработались!
Среди остальной группы лучшие результаты в ножеметании показывала Елизавета, хоть Ефим бесился прямо не по-детски и, частенько приходилось его одергивать — напоминая о гендерном равноправии и объяснять, восстанавливая самооценку нашего молодёжного лидера:
— Юноши из простонародья с самых ранних пор работают топором да вилами: движения требующие — почти исключительно развития силы мышц. Девочки же занимаются прядением. Шитьём да вышиванием — требующих не силы, а точности движений. Теперь тебе понятно, Ефим — почему тебе никогда не угнаться за Лизой? Если ты, конечно — не художник сызмальства или музыкант.
— Ах, вот оно что! Теперь мне понятно... Извини, Лизавета — я был не прав.
Лично был "там" свидетелем такой истории: техничка нашего спортклуба (женщина, может быть "по мне" и не старая — но уже имеющая внуков), посмотрев как мы тренируемся — попросила "попробовать"... Через месяц она уже метала ножи лучше большинства из нас — не исключая и вашего покорного слуги... Где-то, через год — она уже стала чемпионкой России в одном из видов этой дисциплины.
Я, специально для Елизаветы, заказал у Клима ещё один комплект — весом и размерами поменьше и, натаскал её метать ножи за рукоять в один оборот.
Впечатляющие результаты!
В проекте было создание пионерской организации — чтоб, всё было "как у людей", а пока — пока стояли последние тёплые денёчки, научил обе футбольные команды и их капитанов играть в "Зарницу".
Ну, что сказать?
"Детский сад — штаны на лямках"! Близнецы, как обычно передрались, а больше рассказывать особенно нечего...
* * *
С конца сентября почти не переставая, погода стоит гнуснейшая — зловещий мрак из-за низкой облачности, дожди и слякоть...
В такие дни шли репетиции театрального кружка в любезно предоставленном Нилом Николаевичем Кулагиным самом большом помещении в школе — в его же бывшем особняке. Раньше там танцевала на балах местная провинциальная знать, теперь — это что-то вроде школьного актового зала.
Так как, Аристарх Христофорович почему-то увидел во мне великого актёра — известно кого он пригласил на роль главного героя. Ну, а уж я — подтянул всех своих комсомольцев на роли второго плана.
— Что за хрень дикая! — изумился я, когда он дал мне для ознакомления текст пьесы, — "Подтёлков"... Это, это... Это, что такое?
Тот, невозмутимо:
— Эту пьесу мы с нашим передвижным театром на фронтах перед красноармейцами играли... Грандиозный успех!
— Хм... "Красноармейцам на фронте" — хоть "Королевского жирафа" Марка Твена покажи. Грандиозный успех гарантирован!
Обижается, надувшись:
— Извините, но ничего другого пока нет — а из старого репертуара пьесы — могут запретить.
Читал от руки написанный текст и, еле-еле удерживался, чтоб не заржать как слон — случайно забредший на конопляную плантацию!
Сюжет был нагло скопирайтен "у Вильяма, у нашего — у Шекспира" и, в оригинале назывался "Отелло".
В новой интерпретации от неизвестного сценариста (по ходу, обдолбавшегося "коксом" до зелёных соплей), главного героя пьесы зовут командир полка Подтёлков, героиню — комиссар Дездемонова, а главного злодея — военспец Ягодкин...
Ну и так далее и тому подобное, по списку!
Последний, желая погубить первых двоих, а заодно — весь полк в предстоящем решительном сражении с белогвардейцами и, в целом — замахиваясь на всю Советскую республику и даже Мировую революцию, строит всяческие подло-коварные козни.
Дальше, всё почти по сюжету оригинала.
По наветам Ягодкина заподозрив Дездемонову в измене и найдя в её спальне неопровержимую улику — написанное на девичьем платочке шифрованное донесение деникинской разведке, товарищ Подтёлков воспылав праведным пролетарским гневом — душит комиссаршу, "как гидру контрреволюции"...
Тут, заходит группа товарищей в кожаных пиджаках из ВЧК — давно следившая за подозрительным Ягодкиным, но самую малость опоздавшая к трагической развязке. Чекисты арестовывают контру и, популярно объясняют товарищу комполка — что тот был не прав, превысив должностные полномочия.
А вот сам финал сильно отличался от исходного!
Подтёлков, долго переживать и рефлексировать — подобно представителю "гнилой интеллигенции" не стал... Он не закололся кинжалом как его прототип, а преисполнившись пролетарским гневом, повёл свой полк в бой и разбил белогвардейцев наголову. Прибывший на поле боя Командующий "всеми фронтами", в коем без особого труда угадывается товарищ Троцкий, поздравляет Подтёлкова с победой и лично вешает на его грудь орден "Красного знамени".
ХЭППИ ЭНД!!!
* * *
Аристарх Христофорович на роль Подтёлкова назначил меня, на роль Дездемоновой — естественно Елизавету, на роль Ягодкина — сперва хотели Мишу, но он наотрез отказался:
— Белых гнид я играть не буду — лучше расстреляйте.
Тогда, его назначили на роль старшего чекиста — арестовавшего изменника.
Тоже не без сопротивления, на роль "белой гниды" назначили Брата-Кондрата: в своих очках он смотрелся — чуть ли не как сам генерал Дроздовский.
Мишка так и сказал как-то:
— Ну, вылитый Михаил Гордеевич!
Правда, его никто не понял, а я позже устроил ему хорошенькую вздрючку...
Ефим же, на другую роль — как "Командующего всеми фронтами" Барабанщикова, не соглашался.
Репетиции проходили нормально, режиссёр Певницкий нарадоваться не мог способностью юных дарований и не уставал нахваливать меня, каждый раз гримируя по новому:
— Ищу Вам подходящий образ...
— Чё там искать? — бурчу, — негр, он и в Африке — негр.
Пока не дошли до сцены удушения мной Дездемоны... Тьфу, ты — комиссара Дездемоновой.
— Не верю! — заорал Аристарх Христофорович.
— Чему Вы не верите? — спросил я, прерывая своё "занятие".
— Так не душат!
— Ну, уж извините, товарищ режиссёр! Как-то не доводилось "в реале" душить женщин, — и ехидно, — если имеется на этот счёт опыт — может, поделитесь?
— Эх, молодёжь... Отойдите и смотрите, как это делается.
Показывает, душа бедную Елизавету... Ну, со стороны... Может и, не достаточно профессионально выглядит — но красиво!
— Красиво, но неправдоподобно, — буркнул еле слышно Барон.
— Поняли, товарищ Свешников? — спрашивает режиссёр отдуваясь.
По сюжету, товарищу Дездемоновой очень не нравилось — что её душат и, она активно сопротивлялась. Не кисельная барышня же — как её прототип, да?!
— Ну... Типа, понял.
— Попробуйте ещё раз!
Снова хватаю Елизавету за шею и валю её на солдатскую кровать... Та хрипит:
— Я невиновна пред Реввоенсоветом!
Режиссёр опять за своё:
— Не верю!
Я, в сердцах:
— Да, что опять не так, Аристарх Христофорович?
Тот, оглядывает меня с ног до головы, особенно долго задержав взгляд в районе ниже пояса:
— У Вас вид человека — не убивающего другого, а наоборот — решившего сделать ещё одного!
Все, прямо таки — ухахатываются с его слов...
Он набросился на бедную Лизу:
— А Вы, барышня, что так хрипите эротично? Вас же душат — а не наоборот... Насилуют, по обоюдному согласию.
— ХАХАХА!!!
Короче, дубль за дублем — а свисту нет!
В конце концов, режиссёру это надоело:
— На сегодня довольно, продолжим сцену на следующей репетиции. А Вам, товарищ Свешников, не помешало бы позаниматься актёрскому мастерству дополнительно.
* * *
Проводив Елизавету до дома, весь загруженный такой, возвращаюсь мимо Трактира... Ну и, как обычно — не удержавшись зашёл.
— Софья Николаевна! Извините, за наивный вопрос..., — спрашиваю разоблачившись до формы "номер ноль", — а Вы знаете, что такое "ролевые игры"?
Та, в пеньюаре перед большим зеркалом — сооружая из строгой причёски хозяйки-нэпманши, раскрепощённую копну волос развратницы-ведьмы:
— "Ролевые игры"? Нет, но знаю — Вы всегда-что-нибудь... Хихихи! Эдакое — забавное выдумываете! Хоть, не пошлятина какая — как прошлый раз?
— Да, нет... Что Вы! Да и "в прошлый раз" — вовсе не пошлятина была, а даже как бы — не наоборот.
Закончив свои женские дела с преображением, подходит поближе:
— Ну, тогда я согласна. Чё там делать надо, как вставать?
— "Вставать" надо прямо — хотя и не обязательно по стойке "смирно". Давайте представим, что Вы — грешница Дездемона, а я — ревнивый Отелло... Представили?
— Ну... Положим — представила. И, чё?
— Ты молилась на ночь, Дездемона?!
За горло её — грешную и, на жалобно скрипнувшую кровать... Вдруг:
ТЫРЦ!!!
Всё как-то разом подпрыгнуло и, из вертикального — стало строго горизонтальным... В голове — "вата", в глазах — искры, в ушах — звон.
Затем, приходя в сознание, лицом чувствую мягкие женские волосы. Спрашиваю:
— Что это было? Йеллоустоун в Штатах звезданул или "Планета-X" в Землю врезалась?
Как сквозь рассеивающейся туман, вижу встревоженный лик моей партнёрши "по ролевым играм":
— Серафимушка, ты жив? Ох, Боже ж ты мой... Я тебя не сильно?
Блин, она ещё и спрашивает!
— Не, не сильно... Как лошадь копытом!
Самое главное — встревожено ощупываю языком зубы. Живого стоматолога или дантиста я здесь ещё не видел и, сильно сомневаюсь — что они в Советской России сохранились, как вид... Вскоре успокаиваюсь: слава Богу, вроде всё целые — хотя, сильно побаливает нижняя челюсть.
Приподнимаюсь и массируя её, шепелявлю:
— Не удивительно, что Вы так рано овдовели, Софья Николаевна...
Слегка обижается, надувает губки и крестится на иконы:
— Моему Егору Никифоровичу, уже за пятьдесят пять было — когда меня за него замуж выдали. Его и бить не надо было — только дышать на него сильней, чтоб душу Богу отдал.
По ходящим в Ульяновске сплетням, молодая Софья "залюбила" старика вусмерть... Мол, так "на ней" — в собственной постели, тот и умер. Охотно верю и даже слегка завидую — славная смерть. Если б, мне представилась возможность выбирать...
То — только так и, никак иначе!
— Ну, его нафиг — эти "эксперименты". Давайте мы с вами, Софья Николаевна, вернёмся к старой доброй классике. Лягте на кровать попой вниз и постарайтесь поширше раздвинуть ноги...
Спустя несколько минут:
— Серафимушка, а можно я...?
— Если есть желание карябать мне спину — не стесняйтесь. Но лучше помогайте мне — поддерживая за ягодицы. Вот, так... Что-то меня сегодня на Вас укачивает...
* * *
На следующей репетиции, в моей актёрской игре никаких улучшений замечено не было.
Разочаровавшись во мне, Певницкий махнул рукой:
— Извините, товарищ Свешников... Я в Вас ошибся! Нет у Вас никакого актёрского дарования.
— Ну, на нет и суда нет..., — облегчённо вздохнул, — может, у меня есть способности гримёра?
Тот, внимательно рассматривая мои руки:
— Как знать, как знать... Ну, а что? Вполне возможно!
— Не могли бы Вы давать мне изредка уроки, Аристарх Христофорович?
Приподняв брови:
— А, почему бы и нет? Если материально заинтересуете, конечно...
— Конечно, заинтересую!
Поменялись местами с Бароном... Первая же репетиция и, режиссёр нашего самодеятельного театра восторженно захлопал в ладоши:
— Браво, молодой человек! Вот именно так и, надо их душить.
Хорошая игра, согласен!
Миша, практически неподдельно напоминал — какого-то сбрендившего на жажде убивать маньячилу, а его жертва также — вполне достоверно, была перепугана до смерти.
— Серафим, я его боюсь..., — сказала она мне по дороге домой.
— "Бояться", удел простушек — которым в большом городе выше панели ничего не светит! Учись управлять своими эмоциями — "весь мир театр и, мы в нём лишь актёры". Кстати... Ты говорила — что умеешь играть на рояле петь и танцевать?
— Когда-то умела, сейчас не знаю...
— В школе имеется пианино — не помешало бы восстановить навыки. Искусство музицирования, пластика женского тела, хорошо поставленный голос — очень много значат для девушки, решившей стать частью высшего общества.
С Нилом Николаевичем я влёгкую договорюсь, а предстоящей очень долгой зимой — всё одно особенно заниматься нечем, пока мой комп не ожил.
