— Да?... — на выдохе и чуть растерянно с росчерком страха.
— И последнее. Если есть проблемы — обращайся ко мне напрямую, лично или через браслет, они, кстати, защищают вас даже от носителя такого же. Не советую проверять, — он передернул плечами и почти не дышал, глядя вбок от меня и вниз. — Ну, бывай.
Неопрошенными остались только девочки, к которым я шел, приготовившись стоически перетерпеть. Но с ними вышло легко. Две озорные, с живым воображением, когда отбросили стеснительность и зажатость, увлекли созданием иллюзий оборочек с рюшками. Уже от себя постепенно добавлял кое-что и из своей прошлой жизни, доглорасовской.
Сабир принимал корреспонденцию, повалившую во второй половине дня. Гильдии, Наемников и Магов, до извинений не дошли, как и Управа, не пытались возражать или угрожать.
Услуга с подключением к моей базе пользовалась успехом среди горожан, через нее сделал переписку доступной, и задал вопрос о том, принимать ли предложенные деньги за прекращение данного сервиса или нет, не скрывал и общую цифру проданных, подключенных и выбравших тот или иной ответ. Открытой оставалась и статистика обнаружений лиц из базы, горожане ни разу не оставили без согласия предложение о внесении информации об их случае.
Постепенно нарисовалась превосходная карта с поминутным передвижением многих криминальных лиц по смешанному району и частично по людскому, где уровень преступности резко снизился, база-то пополнялась. Власти не могли отказать такому огромному числу жителей, начавших жаловаться, в приеме этих самых жалоб, но действий не предпринимали, поднимая авторитет Школы и Купеческой Гильдии, их осуществивших. Придуманная ими отмазка не годилась для повторного использования, тем более для силовых структур, которые под давлением в городском совете баронов были вынуждены признать ответственность хотя бы за неоправданное нападение на мой бот с последующим проигрышем, выставившим их на посмешище, вызвавшим бурю негодования родственников, мало удовлетворённых компенсациями, но вынужденным их принять и заткнуться. В те дни был всплеск продаж "Мечты".
Приходил и Дальтуш, но так и не смог попасть внутрь, дважды пробовал, как и Вовтаб. Интересно было бы узнать, чего им так приспичило вдруг. Любопытство осталось неудовлетворенным, обращать на них внимание сверх уже оказанного — облезут.
День выдался долгий, очень-очень. Йом и поужинал без меня. Они вместе с Лейо сегодня стали теснее, ближе, роднее, предоставленные друг дружке. Это требовалось обоим, чтоб меня не было рядом, чтобы чуть явственней проявлялась атмосфера интимности и уединенности, чтобы Йом наконец-то стал сильнее доверять Лейо, больше общаться, был проще и открыт духовным наслаждениям, которыми Лейо не преминул его окружить, раскрывая бутон жизнерадостной ромашки.
Во время взлета ко дну высокого царства одиночества меня спасали ветры тревог и капли квинтэссенции любви, щедро выдуваемые с моста душ, орошающие пружину готового выпрыгнуть сердца, смазывая и успокаивая трепет, насыщая каждую камеру, пронизывая насквозь возвышенными лучами все низменные уголки, скругляя.
Глава 23. Двое
Миэ нагло возлежал на середине кровати, широко расставив согнутые в коленях ноги, заложив руки за пуховую подушку под головой, сверкая на меня огромными глазами и лужицей в пупке, соединенной поблескивающей нитью с головкой подрагивающего члена, колом стоящего, красивого ровного цвета без явных сосудов и разводов залупливаемой кожицы, с яичками то притягивающимся поближе к стволу, то медленно оседающими обратно с мешочек.
— Ждешь особого приглашения, Эль?
— Куда уж особенней, Миэ, — избавляясь от одежд.
— Ну же! — поторопил меня, сидящего в его ногах, водя по ним руками от носка до колена, по икрам до пятки, и обратно в разных направлениях, мягко и ласкающе сминая мышцы.
Я лишь коварно улыбнулся, вытягиваясь в ногах. Лизнул канавку, уходящую к пульсирующей дырочке, поднялся повыше, огибая яичко, и по бедру вверх, наблюдая чуть сильнее налившуюся головку, увеличившую амплитуду колебаний. Руками прижимал таз к кровати, с двух краев обозначая присутствие на внутренней области бедер подушечек пальцев, мелко перебирающих по горячей бархатной коже в поисках нотных клавиш.
— Эээль!
Не обратил внимание, повторяя снова и снова волны по обоим бедрам, щекоча носом и дыханием мошенку. Взял в рот одно яйчко и покатал языком, пососал, помял губами, лизнул на прощание. Перешел ко второму, водя пальцами от таза до колен постанывающего люфса. Поводил языком у корня, чуть по лобку, носом и ртом дыша на изнывающий пенис ноющего лювса. Стал большими пальцами водить по паху, отдав всю мошонку во власть языка и губ, загоняя и сморщивая все в плотный комок, плотно прижавшийся к стволу. И медленно от канавки повел влажным языком вверх, по стволу, разгоряченному до предела. Дошел до головки и ловко пригубил, с силой высасывая из него семя, хлынувшее мне в нёбо и глотку, не давая ему двигать тазом и тыкаться мне в рот. А потом заглотил ствол полностью, проглотив высасонное, начав быстро двигаться плотным кольцом из губ, дожимая мечущимся шершавым языком кайфовые остатки до последней капельки стона.
Слова были не нужны. Он притянул за коленки свои все еще дрожащие ноги, открывая полный доступ, чем и воспользовался, проникая языком сперва чуть, облапив полушария. Прошелся губами, собрал слюну и вошел дрожащим язычком на сколько смог внутрь, начиная двигать им в стороны. А потом собрал рукой пролившуюся до его груди смазку, прохаживаясь по острому сосцу, смешал со своей и медленно-медленно вошел внутрь по самый пушистый корень.
Завладев его коленками, поставил ноги в исходное положение и лег сверху, прижимаясь к нему, инфэо приподнимая его таз над кроватью. Он тут же меня обнял и впился страстным поцелуем, гневно трепеща по моему рту языком, а мои пальцы побежали по его затылку, уходя к уху, освобождая место ладони, начал одновременно гладить заушные области, оперившись другой рукой, чтоб не задавать готового на все Миэ.
Сам я тоже двигался в нем медленно-медленно, отдавая эту инициативу ему, особую амплитуду создать не могущему, только трущемуся об меня вновь стоящим, поддерживающее инфэо слегка пружинило. Я смаковал каждое сокращение мускулов, жадно и разнонаправленно хватающих мой пенис у основания и головки, заливающий смазкой проход.
Все очень-очень нежно. Я сама скала, а он трепещет подо мной и за меня, как осиновый лист, открывая для нас новые стороны оргазма, а потом мощный порыв ветра быстрыми и резкими толчками уносит лист в небесные дали со звонкими шлепками по вспотевшим и сокращающимся ягодицам, переживающим эякуляцию и своего владельца, уже не имеющего сил подмахивать мне тазом, сильнее размазывая семя по нашим животам и груди, которые плотно прижимались с сердцами, бьющимися часто и в такт, как легкие, засасывающие свежесть летнего луга в ранее утро прямо из легких Лейо, сохранившего для нас аромат растительного счастья.
— Ээ-э-э-ль... совсе-эм вы-ы-ыдохся...
— Ты Сам разрешил утром, — жаркий шепот в пожеванное ухо, мокрое от слюны, не оглушающий, но волнительный. — Помнишь? — уже мысленно и ехидно.
Инфэо рассеялось, он опустил ноги, чем я не преминул воспользоваться, своими сводя вместе его. Лейо не дал истекающему моим соком Миэ испачкать постель, приятно прохладной салфеткой промакивая его межполушарное пространство, так же он подсушивал простыни, оставляя божественность соприкосновений с тканью, впервые допущенный так близко к соитию. Нет, присутствует он всегда в силу своей природы, но такие активные действия, напоминающие о его существовании, ранее не допускались.
— Ых... Сжалься! — вспомнил он, как через ОСМО общаться, томно вздыхая.
— Большая голова против маленькой? — сопя в ласкаемую шею. — Я чувствую, как она поднимается, побеждая... — речь ли, мысль ли, не важно, не существенно.
Его руки в согласье огласили вердикт суда присяжных, уже лезущих в проход. От кадыка, переваливая через подбородок, языком обводя губы, не давая уйти в поцелуй. И резко насадиться на уже подставленный пенис, глотая его стонущий выдох.
Он был в бессилье, зато я бурно скакал, то выгибаясь назад в мелких и безумно быстрых движениях, то щекоча подставленное второе ушечко. Повернувшись боком, зажавшись меж его коленей, прижался к так любезно вспотевшему бедру, максимально забирая все его чресла в себя. И даже яички, свободно болтающиеся в уже пока еще расслабленном мешочке, пропихнул в себя и удержал в движении. Мне было не до инфэо, но меня поддерживал Лейо, позволяя менять угол наклона в широком диапазоне.
Яички сами выплыли, влекомые близостью финала, а Миэ, унесенный глубиной вторжения, нашел-таки в себе силы метаться и выгибаться, моля и хотя вдавиться в меня еще сильнее, дрожа для меня мышцами ног в сладкой истоме.
— Садист... — я резко остановился. — Дурак! Двигайся же... — глаза он уже давно закрыл, рот был открыт щелочкой колыхающихся в такт губ.
— А кто просил сжалиться, обозванец? — продолжил я обездвиженную пытку.
— Инкуб безжалостен, вперед! Не томи... а то прям так сейчас и...
— Просто пример сокращения тех мышц, Миэ!
Ну и все же, вжавшись в его угол на прощанье, развернулся, давая ему рулить мои членом, и начал ритмично шлепаться, едва не соскальзывая с него, продолжая тыкаться в его изнемогшую руку еще некоторое время после ярчайшего финала, едва забрызгавшего подушки, Лейо у самой поверхности перехватывал капли, а меня поддерживал за спину.
Когда я слез с Миэ, уже Лейо позаботился об испарине на коже, принося ощущения прохладного душа. Сил не было ни говорить, ни думать, только зарыться в одеяло поближе к его плечу и провалиться в сон прямо к протуберанцам Ра, остужающих мою разгоряченную сущность. А потом раскрыться парашютом и отдаться воле солнечного ветра, носящего меня по системе далеко от планетарной плоскости, окончательно остужая и фиксируя состояние полной удовлетворенности всех возможных рецепторов.
Пусть так, но я почти добился закрепления своей части духовного моста, без назойливой потребности до капли выжать плотские утехи как можно скорее. И шебутной кометой зарезвился в небесах, пока меня не подхватил и не закружил настойчивый звездный ветер.
Витки спирали становились все меньше и меньше, пока я с размаху не влетел в столп мироздания, скрепляющий ось Арасмуэр, семипланетной системы, сокрытой ото всех астероидной сферой Муэр. Колоссальный поток информации я даже и не пытался осмыслить, а сам факт сопричастия вымыл из меня океан гибельной любви, короновавшей Ра десяти лучевой короной с вершиной во мне. Двенадцать лучей ударило из меня в разные стороны, загибаясь к светилу, расширяясь по мере удаления в широкие ленты пламенной любви, сравнимые с экваторами планет, кроме двух, образовавших подобия двух сопел вдоль оси. Они сходились к Ра, оборачивая его, впитываясь.
А потом пространство пробил импульс уже от центрального светила через меня к малому карлику, Зиду, обрывая ленты, выбивая искры. И потек Муэр, вначале ярко высветив божественный рунный алфавит, поясом вокруг плоскости вращения планет. А потом сфера стала полностью прозрачной, открывая знакомую карту звездного неба, видимую и с освещенной стороны планет из-за поблекшего сияния Ра.
Уходящие ленты звали за собой шлейф искр, закручивающихся обратными витками, ставших еле заметным призраком величья. Медленно-медленно кружась, они вослед стелились. Когда первые из них достигли Ра, импульс иссох, зато карлик Руш отправил свой в направлении светила, сдирая прозрачность Муэра, возвращая живительную яркость звезды, оставляя мириады планетоидов и астероидов ярко светящимися в напростейшей кальке с космического пейзажа, открывая до селе видящим лишь руны новые аспекты.
Вот теперь моя сокрытая звезда стабилизировалась, не захлебнусь в любви, но окутаю и согрею, не сожрав и не спаля. Пусть из-за и ради этого и встряхнулась вся звездная система, и я почувствовал на себе пристальное внимание многих. И мельтешащих вокруг мошек, до селе не виданных. Раньше мы друг друга не замечали, а теперь... теперь они сулят неприятности. Почему раньше? Почему сулят? Почему неприятности? И стомильон вопросов промелькнуло... Мой Миэ!
Сон или нет, индифферентно, ко мне вновь вернулось ощущение прижавшегося ко мне Миэ, и только ради него стоит жить, терпя любые невзгоды. Мирное счастье умылось слезами в четыре ручья, став недосягаемым для грязной эротики и пошлости бытия.
Никому из нас не хотелось двигаться, прерывать миг высокого единения. Миэ с этого момента будет проще смотреть в себя и видеть себя, а не меня, легче дастся самоанализ. И этот миг упал в копилку самых чудесных моментов.
— Крон-Ра! — благоговейно приподнял голову Миэ, а Лейо удобственней приблизил окно на рассвет.
— Не сон... Знаешь что-то? — подушечками пальцев вбирая солоноватые дорожки с капельками.
— Только то, что есть сказка такая...
— О чем?
— Не знаю... В отцовской древней книге сказаний и легенд прошлого о будущем упоминалось, а сейчас как осенило!
— Ты не сердишься на меня за вчерашнее?
— Эээ, да...
— М?
— Что-то изменилось, Эль, — заглядывая в глаза.
— И как тебе?
— Мне... мне самостно... — неожиданно расширились его зрачки.
— Ты восприимчив, Миэ, и часто путал свое и мое, а я был слеп, извини, — обволакивая не касаясь, обозначая не заместив, вознося не разрушив.
— Достроил мост? — огорченно сдвинув бровки и поместив морщинку на лоб.
— Скрепил грозившееся без отражения упасть.
— И это... все мое? Да? — немного испуганно.
— Зачем себя пугаться? Радуйся вихрю самости!
— Не чувствую твое тело.
— Узнай свое.
— А ты?
— Люблю тебя!
— Я... я могу сравнить тебя с Ра, Эль! Светишь, не испепеляя, ласковым и неназойливым теплом! Это... это так приятно! Я... как будто держу в руках собственное светило, — он как раз опирался на мою грудь, сидя сверху, глядя в глаза, — личное и сокровенное! Эль! — двигая руками по груди без эротического подтекста. — А вот это такая любовь, да? Моя к тебе... да? — согласно улыбнулся и моргнул. — Ты Ра, а я твоя Корона... Крон-Ра! Эль! Это... это... — задохнулся он и покраснел.
И я притянул его к себе, в поцелуе выдыхая в него воздух из своих легких. И мысленно:
— Не смущайся памяти, не спеши и не старайся повторять. Найди себя. Познай самое себя. Укрепи мост сам, дострой, и пожни плоды трудов. Я освещу твою стройку, сколько бы ни длилась... — отрываясь от шальных губ.
— Люблю тебя! — обнимая с подбородком на плече...
...оследний! Отбились на сегодня.
— Мягны были особенно злы.
— Это их перманентное состояние, Чако.
— Брось, спустили одновременно ящеров, ползучих и летучих, рогатых кабанов... И все под завязку в энгетиках!
— И? Видел, чего щепки творили? Глядишь, прорвемся.
— Не оставь ты меч...
— Не ной!
— Сколько ты сам плакался о нем, а? Теперь моя очередь.
— Чего зря переживать? Застряли на десяток лет, и что?
