Ренар покачал головой.
— Не может этого быть, — нахмурился он. — Что-то здесь не так…
— Ты ведь помнишь, я тоже перестал есть мясо? — прерывисто дыша, спросил Вивьен, умоляюще глядя на Ренара.
— Тебе… назначили епитимью…
— Я придерживался поста и после!
— Да, но… — Ренар неуверенно замолчал. Он понимал, что если напомнит Вивьену про его похождения и про попытки спасти предполагаемых ведьм от гнева односельчан, то невольно приведет линию допроса к Элизе, а он этого не хотел.
— О чем ты подумал? — обратился к Ренару де Борд. — Что ты вспомнил?
— Я… нет, ничего, — покачал головой Ренар. — Действительно убедился, что Вивьен придерживался поста и после епитимьи.
— А вот теперь лжешь ты, — прищурился де Борд.
Вивьен ахнул, понимая, что сейчас Ренар может выдать Элизу, чтобы самому не оказаться в допросной.
— Послушайте! — отчаянно закричал он, и дождался, пока архиепископ обратит на него внимание. — Я больше не могу… вы правы. Была… была одна женщина! Она — знала о ереси Анселя и о моей… — Он перевел взгляд на Ренара и, сморгнув слезы, умоляюще уставился на него. — Ее звали Элиза. Но она мертва! Епископ Лоран заставил меня казнить ее! Пожалуйста! — Последнее слово было обращено к Ренару. Вивьен сделал паузу, чтобы продышаться и восстановить срывающийся от боли голос: — Пожалуйста… ослабьте путы, — многозначительно произнес он, глядя на Ренара, внутренне умоляя его лишь об одном: не выдавать настоящую Элизу. — Это все, что у меня осталось. Я больше ничего не знаю! Пожалуйста, умоляю, вы получили от меня все, что могли! Я признаюсь в ереси! Я признаюсь, что оказывал поддержку еретику! Я не знаю, где он сейчас, это правда! Я даже пытался отыскать его перед тем, как вы нашли у меня книгу, но не сумел! Я сказал бы, если бы знал, где он, я хотел бы знать, но я не знаю! Прошу вас… — его голос превратился в еле слышный шепот, — умоляю…
Ренар вздохнул и покачал головой.
— Довольно, — тихо сказал он.
Де Борд подозрительно взглянул на него.
— Мы не закончили.
— Что еще вы хотите у него выяснить? — резко воскликнул Ренар. — Он во всем признался. Мы держим его здесь уже много часов. Если бы он знал что-то еще, он бы уже сказал, учитывая, сколько он молчал. Вы искали еретика и помощника Анселя де… Анселя Асье в рядах инквизиции? Вы нашли его. Больше никто ему помогать не будет, и мы поймаем его. Но с ним, — Ренар покачал головой, презрительно скривив губы при взгляде на Вивьена, — с ним мы закончили.
Де Борд несколько мгновений размышлял, а затем кивнул.
— Освободите его и бросьте в камеру, — приказал он палачам.
Натяжение веревок мигом ослабло, но боль, казалось, никуда не ушла. Вивьен вскрикнул, почувствовав, что путы больше не держат его, попытался пошевелить руками, но не смог. Силы окончательно оставили его, и он провалился в темноту.
* * *
Епископ Лоран сидел за столом, прикрыв рукой отяжелевший лоб.
Ренар Цирон, плотно стиснув зубы, беспокойно расхаживал из стороны в сторону по кабинету, сцепив руки за спиной. Чуть опустив голову, он со злостью глядел в пол и напряженно молчал, делая резкий разворот и взмахивая сутаной каждый раз, когда едва не врезался в стену.
Почувствовав, как в тяжелой голове нарастает тупая боль, Лоран раздраженно нахмурился и звучно опустил руку на стол.
— Ренар, Бога ради, сядь! Сил моих больше нет на это смотреть.
Казалось, подчиненный только и ждал первого оклика. Он сел на стул напротив епископа и решительно уставился на него.
— Ваше Преосвященство, этого не может быть! — с нехарактерным для него жаром заявил он.
Лоран вздохнул, вновь потерев лоб в надежде избавиться от боли.
— Ренар, он признался в катарской ереси.
— Под пыткой!
— Разве не затем она применяется?
— Проклятье, да ведь после таких истязаний даже вы сознались бы в чем угодно! — воскликнул Ренар. Лоран строго посмотрел на подчиненного и громко шикнул на него:
— Думай, что говоришь! — прошипел он, оглядевшись. — И хорошо, что здесь нет Его Высокопреосвященства. Хочешь, чтобы он с каждым из нас решил так побеседовать? Он ведь может это сделать, учитывая, как мы с тобой оба заступились за Вивьена. — Судья инквизиции поморщился и покачал головой. — Что бы там ни было, судьба его решена, Ренар. У де Борда есть распоряжение понтифика. Полагаю, сейчас он как раз согласовывает этапы предстоящей казни Вивьена с мэром.
Ренар едва удержался от того, чтобы сплюнуть на пол при епископе в знак пренебрежения.
— Жиль Даниэль — отвратительный подхалим, а не мэр! Если папский легат прикажет ему казнить кого угодно, он исполнит, не задумываясь! Судьба Вивьена, считайте, решена…
— Я тебе сказал, она и так решена, — покачал головой Лоран.
— Я не верю, что он еретик! — решительно заявил Ренар, посмотрев в глаза епископу.
«Я знаю, что он не еретик! Он признался в ереси, чтобы под пыткой не сказать про Элизу. Неважно, что она ни при чем здесь, ее бы де Борд не пощадил!» — мечтал сказать он, однако заставил себя промолчать.
Лоран приподнял бровь.
— Не буду даже пытаться выспрашивать, откуда такая уверенность, — хмыкнул он.
— Он не мог, — внушительно посмотрев в глаза епископу, продолжал стоять на своем Ренар.
Лоран вздохнул и откинулся на спинку своего стула, потерев ноющие виски.
— Мог или не мог… ты сам знаешь, я не в силах вмешаться в следствие. Его Святейшество приказал мне. В противном случае меня ждет не менее тяжелая беседа с де Бордом. — Он поморщился от отвращения.
— Они же его сожгут… — тихо произнес Ренар. — Ни за что.
— Ренар, — Лоран поджал губы и опустил взгляд, не в силах смотреть в глаза своего подопечного, — я знаю, вы с Вивьеном были дружны, и я уважаю твою искреннюю веру в его невиновность, но он признался в ереси. Де Борд теперь не отступит, даже если Вивьен отречется от своих слов.
Ренар поднялся с места.
— Но нельзя же просто так позволить его убить!
— Мы обязаны, — строго произнес Лоран, сумев посмотреть ему в глаза. — Послушай, даже если Вивьен не принял катарскую ересь, он все равно покрывал Анселя. С этим ты не можешь спорить. Мне не хочется признавать этого так же сильно, как и тебе, но он виновен, Ренар. Ты должен с этим смириться.
— Я… не могу, — полушепотом ответил Ренар.
Лоран промолчал. Что он мог сказать? Что ему жаль? Он знал, что это ничего не изменит, и не мог не думать о том, какие последствия признание Вивьена принесет ему самому.
«И, смею вас заверить, Лоран: недолго вам осталось называть это отделение своим», — вспоминались ему слова де Борда.
Из раздумий Лорана вернул хлопок двери: Ренар вышел из кабинета, не сказав более ни слова. Епископ вновь оперся на стол, прижав пальцами ноющие виски.
* * *
Его звали Жильбер.
Стражник тюрьмы, приходивший в этот трактир в свободные дни. Ансель помнил его с последнего тайного визита в Руан. Этот человек всегда казался сдержанным и спокойным в обычной жизни, но после четырех порций вина становился гораздо общительнее и готов был завязать разговор с каждым, кто согласился бы угостить его выпивкой.
На счастье Анселя, Жильбер еще не служил стражником при городской тюрьме в те годы, когда Ренар и Вивьен обучались фехтованию. А значит, он не помнил высокого стройного катара, бывшего их учителем, и, соответственно не мог его узнать.
Впрочем, не каждый, кто видел «месье де Кутта» в то время, узнал бы его сейчас. С тех пор Ансель охромел, пополнел, постарел, волосы его поредели и стали казаться светлее от проседи. Вдобавок жизнь научила его перевоплощаться: из незаметного человека в черном одеянии он мог сделаться ярким купцом, превратиться в скромного проповедника, даже напевать песни подобно бродячим менестрелям мог, даром что при себе не имел инструмента. Ансель научился скатывать специальные валики из воска и подкладывать их в рот, изменяя форму лица, хотя отросшая борода и без того сильно меняла его внешность. Некоторое время в уединении у него уходило на то, чтобы научиться нормально говорить с валиками во рту. Довольно быстро Ансель достиг в этом такого уровня мастерства, что его речь нисколько не менялась даже во время такого маскарада.
— Как думаешь, все получится? — шепотом обратился Ансель к Гийому, зная, что услышит в ответ его голос.
Не узнаешь, пока не попробуешь. В конце концов, не просто же так ты свел с ним знакомство год назад. Теперь этот увалень тебе пригодится.
— Ладно, — шепнул Ансель себе под нос и двинулся к столу, за которым сидел стражник городской тюрьмы.
Совсем недавно Жильбер сидел в окружении нескольких человек, но вот подошла к концу его четвертая порция вина, и желающих угощать его не нашлось. Его приятели поспешили распрощаться с ним, быстро покинув заведение, и теперь Жильбер размышлял: найти ему собеседника, который угостит его выпивкой за пару занимательных историй, или тоже отправиться домой.
— Жильбер, друг мой! — воскликнул Ансель, приветливо улыбаясь. — Неужто не признал? Я Этьен! Этьен из Лиона. Приезжал на ярмарку в прошлом году, помнишь? Мы как раз в этом трапезном зале встретились! Какими историями ты тогда порадовал уставшего путника — я не пожалел ни одной порции вина, что заказал для тебя!
Жильбер — уже изрядно захмелевший — услышав о вине, тут же приободрился и сосредоточил на Анселе свой рассеянный взгляд.
— Этьен, говоришь? — протянул он. — А я тебя помню! Подумать только, целый год миновал! Сказать по правде, я бы тебя и не узнал…
— Время не пощадило, — развел руками Ансель и, прихрамывая, присел за стол Жильбера, поманив подавальщицу. — А к тебе время, гляжу, благосклонно. Вон, как поправился за год! Немногие могут этим похвастать.
— Да какой там! — махнул рукой Жильбер. В этот момент явилась подавальщица, и Ансель заказал четыре порции вина. — Это кажется только, что хорошо питаюсь. На службе, знаешь ли, не до того бывает.
— Ты все там же? — Ансель заговорил чуть тише. — Не погнали тебя из тюремных стражников?
— А с чего бы им меня гнать? — возмущенно воскликнул Жильбер. — Я службу несу исправно. Сам мэр, если хочешь знать, меня однажды похвалил. Я поднял как-то свиток, что упал у него, и тот рассыпался в похвалах. Самому-то ему нагнуться тяжело, знаешь ли: мучается болями в спине, но ты только тсссс, не говори никому, я это мельком услышал от его слуг. Не стоило бы разносить слухи.
— Больно надо, — фыркнул Ансель. — К тому же, я не здешний. Что мне с этих слухов?
Спроси его о Вивьене. Ну же, спроси, — науськивал голос Гийома. Ансель мысленно отмахнулся от него. Явилась подавальщица и оставила несколько порций вина. Оба собеседника предусмотрительно замолчали и возобновили разговор, только когда женщина ушла.
— Хотя, признаться, я разочарован, — передернул плечами Ансель.
— В чем это? — приподнял брови Жильбер.
— Думал, что за год у моего бойкого друга найдется побольше занимательных историй, а не только мелкая сплетня о мэре. О чем мне в Лионе потом жене рассказывать? Она меня всего изведет, если новостей не привезу.
— Сварливая она у тебя, да? Наказать бы ее, как следует. Сварливых жен в иных городах, я слышал, привязывают к стулу и опускают в холодную реку, чтобы не ворчали!
— Побойся Бога, — покачал головой Ансель, преисполнившись деланного возмущения. — Что я тебе, инквизиторский палач — жену в холодную реку опускать?
— Не жестокий ты человек, Этьен, — протянул Жильбер, допивая одну порцию вина и жадно косясь на следующую. Ансель кивнул и придвинул стражнику тюрьмы следующий стакан. — А иногда надо бы бывать жестоким.
— Это тебя служба твоя попортила, — возразил Ансель. — Хочешь сказать, ты, чуть что, сразу готов пытать неугодных?
Жильбер развел руками, сделав несколько щедрых глотков. Взгляд его делался все более рассеянным.
— Возможно, — вздохнул Жильбер. — Знаешь, когда слышишь, как палачи инквизиции своих арестантов в допросной мучают, и как те после этого во всех грехах признаются, невольно начинаешь задумываться: может, жестокость действительно помогает лучше всего?
Несколько мгновений Жильбер молчал, а затем его мутный взгляд ненадолго заблестел, хотя и не прояснился. Он наклонился к Анселю через стол и заговорил чуть тише:
— К слову об инквизиторских палачах. Хочешь историю — будет тебе история, только ты ее никому не рассказывай, пока в Лионе не окажешься. По крайней мере, здесь лучше об этом лишний раз не вспоминать, пока не утихнет муть.
Ансель напряженно нахмурился и тоже наклонился к Жильберу, придвинув к нему очередную порцию вина. Тот взял ее, не раздумывая, и кивнул — воистину, он был способен осушить весь запас трактира.
— Недавно в Руане арестовали одного инквизитора. Не знаю, видел ли ты его, когда приезжал в прошлый раз, но… так уж вышло.
Ансель постарался замаскировать напряжение смешком, но тот вышел нервным.
— Инквизитора? Арестовали? Ты ничего не путаешь?
— Да честное слово даю! — возмущенно воскликнул Жильбер. — Уже и следствие провели, его давно взаперти держат. Допрашивали несколько раз. Между прочим, о допросах я от стражников епископского двора узнал, из общегородской тюрьмы его перевели и все это время держали в епископском дворце.
— Он и сейчас там? — осторожно поинтересовался Ансель. Его изрядно захмелевший собеседник не нашел в этом вопросе ничего подозрительного.
— Пока да. Но перевезут обратно завтра.
— Зачем? — качнул головой Ансель.
— На казнь, — неловко передернул плечами Жильбер. — Его обвинили в ереси и доказали это. Он сопротивлялся, но за него крепко взялись. В итоге он сознался, и решение уже вынесли. Его казнят завтра на рассвете. В тюремном внутреннем дворе.
Ансель почувствовал резкий приступ дурноты и побледнел.
— Невероятная история, — севшим голосом произнес он, прочистив горло. — И… что, ты… ты там будешь? Завтра?
— Где? — Потерявший интерес к собственной истории Жильбер был занят исключительно вином.
