— И ведь все же на виду... — прошипел Эйк. — Если бы только точно знаеть, какие три камня нужных! Просто отсчитываяешь нужное число от какого-нибудь входа в часовню, или от какой-то статуи, и... — Эйк, оскалившись, даже застонал от отчаяния.
— Все? Наигрался? Тогда тащи сумку.
— Да тут даже подснежники не смогли бы найти! Только если всех своих гарпий заставили тискать камни днями напролет!
Белые братья, положим, смогли бы. Если бы были уверены, что тайник именно тут.
Фокус с тем, чтобы поставить футляр в тайнике углом — этот фокус сработает, только если маг один. Или если их много, но они не знают, что тайник именно тут.
А если магов неколько, и они знают... Тогда все просто. Один потянул кристалл и, весь светясь от маны, быстро идет вдоль стен, — а другие вместе с ним, кто-то чуть впереди, кто-то чуть сзади. Чтобы быть сбоку. Там, куда упадет отражение. Кто-то да поймает, когда будут проходить мимо футляра.
— Надеюсь, они ограничились тем, что осмотрели алтари в приделах, и статуи в главном зале... Сумку!
Я достал из кармана футлярчик с тремя кристаллами.
Эйк, задумчивый и набычившийся, подтащил ко мне сумку. Я бросил в нее футлярчик.
Эйк задрал брови.
— У тебя в карманах что-то свинцовое есть?
Эйк нахмурился.
— Это вам зачем, мастер?
— Есть?
Мальчишка ощутимо напрягся.
— Что вы собираетесь делать, мастер?
— Я собираюсь найти амулет. А ты?
— Но... Мы ведь не знаем, за каким из этих выступов тайник!
— Я не ищу тайник, Эйк. Я ищу то, что там. Внутри тайника.
— Амулет там! Ну и что?
— Вот именно, амулет. Заряженный так, что приманивает демонов как мотыльков. И спрятанный в тайнике. А что из этого следует?
Эйк почти ощерился.
— И что из этого следует?.. — процедил он. Честно попытался подумать, но не выдержал: — Да ничего из этого не следует! Мы ведь не знаем, что там за амулет!
— И все же кое-что про то, что в тайнике, нам известно. Кое-что важное... Очень важное...
— Да что?!
Я вздохнул.
— Извини, Эйк. Я думал честно поделить с тобой ту гору золота, что белый орден отвалит за амулет, но... Видно, нет. Не заслужил ты столько...
— Да что?! — прорычал Эйк, оскалившись. — Что вы знаете такого, что поможет найти этот тайник, мастер?!
— Мы знаем, — поправил я и присел к сумке. — И ты тоже знаешь...
84
Со дна сумки я достал медный коробок. Внутри, на бархате, блеснули стеклянные капли.
Эйк скривился.
— Но это же для ловушки... Да чем ловушка-то тут поможет!
— В основном тем, что едва ли благородные маги опускаются до того, чтобы самим проверять ловушки. Когда для этого есть алхимики... Тащи сумку, — я нацелил палец на вход в храм.
Эйк, с тяжким вздохом, взял сумку и потащился к дверям.
— И если есть что свинцовое, все в нее!
Шагнув уже за порог храма, он мотнул головой. Нет у него ничего свинцового.
И не должно, в принципе. Но мало ли.
— А теперь закрой двери и иди сюда! Нет, плотнее! Мне не нужен сквозняк!
Я вытаскивал стеклянные капельки из углублений в бархате.
— Мастер... — Эйк с тоской оглянулся на двери, которые сам же и закрыл. — Вы что, собираетесь нас пытать?..
Покачивая в горсти стеклянные капельки, я прошел за колонны.
Прошел мимо входа в первый придел, и, не доходя до второго, остановился. Сжал одну слезинку самыми кончиками пальцев — и со всего размаху влепил в стену.
Эйк уйкнул и зажал рукой нос, заранее скривившись.
А я уже быстро шел дальше, вдоль стены, где чернели провалы приделов. Разбивая о каждый простенок по бесовой слезке.
Потом пересек зал и двинулся с другой стороны.
Еще пять слезинок...
Сделав круг, я вернулся к Эйку. Он все стоял, зажимая рукой рот и нос.
Кажется, даже не дышал. Пунцовый от натуги, с налившимися жилками на висках. В выпученных глазах — изумление.
Я не кривился и нос не зажимал.
Он убрал руку, осторожно потянул воздух, и его брови задрались еще выше.
— Но...
Пахло — едва уловимо. И вовсе не горечью. Чем-то сладковатым.
— Так оно... Что? Оно так не само воняет?.. А только когда уже потом?.. Когда выходит из ловушки?.. Потому что попало на свинец?..
— Само? А как бы, по-твоему, его алхимики в стекло запаивали, если бы оно так само по себе воняло? Вслепую и не дыша? Или это тебе в голову не приходило?
Судя по виду Эйка...
— Не приходило, — кивнул я. — А то, что я тебе говорил, что бесовы слезки — это вытяжка из жабр тыуна, вылетело?
— Это от которого усы? — хмуро пробормотал Эйк, совсем пристыженный. Нахохлился, как мокрый воробей. — Ну, в когте вашем, вы говорили, и в ловушке...
— От которого, — подтвердился я. Медленно двинулся по залу, принюхиваясь. — Только усами — это он сам ловит. А бесовы слезки в жабрах — это чтобы его никто не поймал.
Эйк тупо моргал, опять не понимая. И тут его осенило.
— Так эта вонь — это чтобы к нему никто магический не мог подобраться?! Ну, чтоб даже если кто-то магический будет, когда подкрадывается, прикрываться свинцом, чтобы тыун не мог заметить его магию — а тут эта штука, и... Да?! — Эйк бросился за мной следом. — Если оно воняет, только когда попало на свинец... Если амулет здесь, в тайнике, то он же в футляре! В свинцовом футляре!
— Поздно. Половина золотой горы от тебя уже уплыла.
Как бы и от меня не уплыла...
Этот купол, Нзабар его дери! Что раньше, когда там был старый щит, все был кое-как, — что сейчас, эта новая заплата, сделанная вчера...
Я разбил десяток слезок, но зал-то огромный. А в этой заплатке на куполе — щель на щели. И два выхода в разных концах. Один наружу, а другой — в глубину замка, и там, через подвалы, на другую сторону. Сквозняк, как двери ни прикрывай.
Запах будет быстро вымываться. А мне надо, чтобы бесовы слезки сначала просочились через незаметные щелки меж камней — в тайник. А потом, обретя горечь, вытекли обратно... И чтобы что-то из этого еще зацепило мой нос прежде, чем утечет из храма...
— Разве что пара золотых? — оглянулся я на Эйка. — Если почуешь.
Он задрал нос, как гончая, еще не напавшая на след.
— Я только не понял, мастер... Тыун чует эту вонь, и уплывает? Или тот, кто подкрадывается, сам уйдет, потому что раньше сдохнет от такой вони, чем до тыуна доберется? Эта вонь ему глаза выест?
— Сейчас кто-то останется без ушей!
Эйк тащился за мной, как щенок — почти шаг в шаг! Разве что под ногами не путался.
— Или ты когда носом работаешь, головой уже не можешь? — Я вытянул палец на колонны с той стороны.
Эйк проворно метнулся через зал.
— За колоннами иди! Факел с собой не тащи! И как только поймаешь горчинку...
Из коридора донесся шум. Сначала один оживленный голос. Тут же другой, яростно протестующий. Присоединился третий... И свара явно не собиралась затихать. Ощерившись, уже предчувствуя, что ничем хорошим это не закончится, я двинулся туда.
В дверь стукнуло, голоса стали громче — и дверь вдруг...
— Вон! — заорал я, метнувшись к ней.
Едва успел зажать дрогнувшую уже дверь.
И если бы не навалился плечом, то не удержал бы — кто-то с той стороны толкал ее так же яростно, как я пытался удержать.
— Ношрино вымя! — прорычал я. — Я же сказал...
— Бример! — гаркнул через дверь хриплый голос. Словно бы знакомый. Тот изуродованный огнем Милашка? — Эй, Бример! — В дверь долбануло, чуть не отшвырнув меня. — На проломе! Они лезут вверх! Зажигалки их...
— Не трогай дверь!
— ...долго не удержат!
— Уйди от двери!!!
Мой вопль запрыгал под сводами, как рассыпавшиеся по каменным плитам бусины. И на тех за дверью, кажется, тоже произвело впечатление. В дверь давило, но хотя бы больше не пытаются вынести ее ударом.
— Бример! — снова рявкнуло оттуда. — Я...
— Самые длинные алебарды, какие есть! — крикнул я. — Или пики! Паклю на концы, и как факела! Полезут — сбивайте вниз!
— Там...
— Пусть льют по разлому горящее масло, если совсем туго! И уйди от двери! Иначе, клянусь Нзабаром...
Кажется, он перестал толкать дверь?
Все еще упираясь плечом на всякий случай, я перевел дыхание.
— И если ты коснешься ее еще раз, ты пожалеешь, что до тебя не добрались те!
За дверью вдруг кто-то охнул. Кто-то зашипел, как от боли. Раздался дикий кашель. Кто-то взвыл от отвращения.
— Боги! Что это за...
— Торунова кровь! — проревел Милашка. Вот теперь точно отлип от двери. Голос доносился из глубины. — Что это?.. Это — оттуда?..
— Боги, не трогай эту проклятую дверь...
— Да что у них там?!
Закрыв глаза, я вжался спиной в дверь.
Кровь Торуна, сосцы Наамы, Нзабарово семя и Ношрины хляби! Пусть там, снаружи, ветер сейчас тянет так, чтобы сквозняк здесь, если уж есть, — то пусть хотя бы он будет внутрь замка! С этой стороны двери — на ту! Если потянет наоборот... И вонь от попавших на свинец бесовых слезок, расползаясь от моей сумки со всем ее свинцовым содержимым, просочится сюда, в храм...
— Если кто-то еще раз, — прошипел я сквозь зубы, — хоть пальцем! тронет эту дверь...
— Баан тебя возьми, Бример! — прорычал Милашка. Но решительности у него явно поубавилось. — Я не знаю, чем ты там занят — но на проломе какая-то огромная тварь! Оно сопит, как...
— Идиоты... — простонал я, оскалившись от досады. Пытаясь приспособить кинжал в скобы на двери. Вместо засова, который должен был тут быть, но куда-то делся.
Меня трясло. Я уже чувствовал едкую вонь — она была уже здесь! По эту сторону двери! И накатывала все сильнее...
— Мастер!!! — гаркнул Эйк из-за колонн.
Я кинулся к нему.
Эйк с горящими глазами метался вдоль стены между двумя приделами.
— Тут, мастер! Тут!
Я замер, внюхиваясь.
Я очень хотел почуять — ну хоть малейшую горчинку...
— Ты уверен? Я ничего не чую.
Эйк шмыгал носом, и на его лице проступала страдальческая гримаса.
— Но... Оно было... Клянусь Менялой, оно было тут! Эта горечь! Я ее...
От отчаяния у него почти слезы навернулись.
Но сейчас в воздухе не чувствовалось даже того едва уловимого сладковатого запаха, что был сразу после того, как я разбил слезинки.
— Мастер, но как же... Неужели — все?.. Оно уже совсем развеялось?.. И теперь ничего...
— Нельзя так расстраиваться из-за пары золотых, Эйк.
Я разжал кулак. На моей ладони, в отблесках огня, тускло мерцали две бесовых слезинки.
— Так у вас еще осталось!
— Не осталось, а оставил. Отойди.
Отступив к колонне, я швырнул капельку в стену, прямо посередине между входами в приделы.
Эйк метнулся к стене, принюхиваясь.
— Есть, мастер! Есть!
— Что — есть? Ищи точно, какой! Здесь можно три дня их все проверять!
— Кажется, тут...
Горечь была. Какое-то время она нарастала, потом пошла на спад.
Эйк остервенело пытался сдвинуть камни вокруг этого места.
— Назад! Нет времени на эти глупости!
Эйк отскочил. Я швырнул последнюю капельку. Эйк шумно втянул носом.
— Эх, сюда бы сейчас эльфа, мастер! Говорят, они в этом даже лучше, чем собаки...
Я вспомнил узкую фигурку на улице алхимиков, возле лавки, перекупленной торговцем духами. Как тот узкоплечий зажимал нос платком. Как брезгливо ступал, боясь запачкать даже подошвы об остатки помоев, выплеснутых из дома...
Только до города — сколько верст? И сколько золота мог бы потребовать этот длинноухий... У них не только нос хорош. У длинноухих и голова варит. А уж как почуял, что можно поживиться, то своего уже не упустит.
— Не уверен, что лучше, Эйк. Разве только тем, что умеют говорить... А норов-то у них такой, что еще хуже, чем у нашего Пенька...
Мы принюхивались, пока не стукнулись головами.
— Эйк! — прошипел я.
Эйку на мою досаду было наплевать.
— Точно здесь, мастер! — просипел он.
Его глаза горели, щеки налились пунцом. Он сопел за моей спиной, чуть не пританцовывая от нетерпения, пока я пробовал камни.
Но я попробовал раскачать одну тройку выступов, другую... На четвертой попытке выступы под ладонями дрогнули! В ноздри ударила едкая горечь.
Эйк издал победный вопль.
Камни расходились!
С трудом. Хитроумные сочленения заедали. И все-таки раздвигались!
Когда они дошли до предела, черная дыра между ними была как раз с днище среднего бочонка. И там что-то тускло блестело — как блестит свинец...
Эйк сунулся в дыру, несмотря на вонь, от которой резало в глазах. Я стоял, зажимая нос.
У меня дрожали руки. А внутри — пустота. Сосущая, предательская бездна.
Все стало бессмысленным, тошным, ненастоящим. Даже я сам — кукла, набитая старой соломой, глупая, ни на что не годная...
Блеснувшее в глубине дыры — оно было совсем крошечным. Так блестит не плоское днище свинцового бочонка, а что-то совсем мелкое — не больше монетного кругляша... монетного?
Там же кувшинчик. Еще один кувшинчик с вином. Только тут шутником был другой белый брат, и одной ленточкой не ограничился. Прицепил на горлышко еще и свинцовую пломбу, со следом своего перстня-печатки. Чтобы искатель-неудачник изошел на желчь, проклиная не просто орден, а точно знал имя того, кто его опередил и глумился...
Только Эйк зачем-то сунул в дыру обе руки. А когда потянул, там увесисто скрежетнуло по камню.
Он вытягивал явно не кувшинчик. Показался бочок — не круглый, но явно больше, чем мог бы быть кувшинчик с вином. Да и не глиняный он был...
Тот блеск, что я заметил в глубине дыры — он был не от свинцовой пломбы! Это были свинцовые накладки на углах ларца! Пока он был в глубине, его граней не было видно, потому что были они из дерева темного, как уголь.
Накатила, как мощная прибойная волна, надежда...
Но...
Если в нем прятали амулет — футляр ведь должен быть из свинца? Прятать что-то магическое от созерцающих можно лишь в свинце. А если этот ларец из дерева...
Отчаяться во второй раз я не успел. Бока ларца были резные. И там, в этой резьбе, фигуры... Странно скособоченные, с пугающими лицами... Либо это были утопленники, стоящие на коленях на дне моря, и их волосы длинными космами уходили вверх — либо это были поднимавшиеся с колен мертвецы, из затылков которых тянулись хвосты гохлов. Которые невозможно увидеть, можно лишь созерцать. А над фигурами была словно звезда, но бросающая лучи жесткие, как копья. Брык.
На другом боку было что-то похожее на кольца мирового червя — но я уже не вглядывался. Там со всех сторон будет только то, что можно лишь созерцать! Ларец только снаружи деревянный — а внутри выстлан свинцовой фольгой!
Бережно, как младенца, удерживая у груди ларец, Эйк оглянулся на меня. Глаза у него горели.
— Есть... Есть, мастер!.. Есть!..
Наверно, у меня лицо было такое же глупое.
Нашел...
Все-таки нашел...
А что не свинцовый бочонок, а ларец — так это потому, что не орочий он, этот ларец. Они взяли его где-то в замке. Из вещей Торнов. Да и не было у орков своего свинцового бочонка, который бы подошел по размеру к этому небольшому тайнику. Откуда бы ему взяться? Они же отступали в спешке. А когда сюда шли, брали замок осадой и штурмами, и прятать свой амулет здесь совсем не собирались... Кто-то из Торнов достался им еще живым? Раз про этот тайничок они все-таки узнали...
