На помосте возвышался, по-другому у меня язык не повернулся сказать, Его Преосвященство. Он оценивал присутствующих слуг Богини долгим пронзительным взглядом, его седые волосы были такой длины, что казалось, они подметали полы белоснежной хламиды, а на его лбу три алых круга сияли на солнце. У меня перехватило дух от ауры, исходящей от старца, казалось, что перед нами не смертный, а посланник Великой.
Хотя я Серьезно сомневался в его "святости" — мне что-то слабо верилось, что жрецам дозволено проводить казни и выдвигать обвинения. Они же формально слуги Великой, которая не приемлет насилия.
На самом помосте находилась так называемая Яма Неверующих — это огромный колодец, диаметром примерно семь метров, огороженный ажурным чугунным забором. В паре шагов от Его Преосвященства, прямо к яме, вытянулся "каменный язык Неверующего", как называют его священнослужители. По нему делает свои последние шаги осужденный, прежде чем упасть в бездну.
Я и Валерий стояли неподалеку от помоста, изображая равнодушное спокойствие, Петра, Риэл и Ирен заняли места за нами, надев зеленые плащи с капюшонами. Мы воспользовались разрешением Его Преосвященства присутствовать на данном мероприятии послушникам. Хотя, по его же наставлению, им обязательно нужно было скрыться от глаз жрецов под зелеными плащами, дабы не марать священное место своим присутствием. Стоит заметить, что это нововведение значительно облегчило мою головную боль по скрыванию морока Ирен и личности Петры — священнослужители на миг расслабились, посчитав, что ничто не сможет угрожать срыву их священной казни, чем я сразу решил воспользоваться. Ведь раньше послушников даже близко не подпускали к внутренним залам храма, пока они не дадут все клятвы, а тут такая щедрость.
Вчера, углубившись в изучение священного писания и внутренних правил жрецов, я обнаружил одну прореху в законах, которую можно было ловко обыграть на казни. Конечно, прореха в правилах была рисковая, но выбора не оставалось, да и придумать что-то стоящее за такой короткий срок я был не в силах. Тем же днем, ближе к вечерней трапезе Его Преосвященства, я появился в обители Богини, чтобы обговорить с Валерием мои планы. Жрец с неохотой, горестно повздыхав и назвав меня "демоном-искусителем", одобрил сценарий нашего поведения на следующий день, так же как и рискованный запасной вариант. К сожалению, мое предложение "сжечь все дотла и, быстренько прихватив с собой Шиона, скрыться в потайном проходе" он без промедления отверг. Жаль, а я хотел пойти по самому простому пути...
Для меня вообще была великая трагедия, когда Валерий не разрешил мне посетить библиотеку храма, мотивируя свои действия тем, что он не может мне позволить осквернить священные писания. Как будто я собирался их рвать и рисовать каракули, как малое дитя, на каждой странице. Может я просто хотел почерпнуть для себя мудрость Богини? Может в тот момент я был готов принять свою судьбу служителя Великой? Конечно, на самом деле я жаждал поискать записи об этой проблемной реликвии, но нашему священнослужителю не следует знать такие подробности. Я вовсе не собирался дарить ему и этому цирку, по ошибке зовущемуся "братство храма", такой ценный артефакт. Может потом, через несколько лет, вдоволь наигравшись с реликвией, под сильным давлением совести, я и подброшу под дверь колыбель со свертком, в которой будут находиться "Слезы Элисень", но до этого момента...
Огромные створки храма медленно раскрылись, явив собравшимся жрецам подсудимого и его конвоиров. Я, как и все присутствующие на площади, с интересом стал разглядывать осужденного. Шион, похрамывая и качаясь из стороны в сторону, медленно ступал босиком на промерзлые плиты двора. (Хоть и в храме был горячий источник, обеспечивший жрецов круглогодичным летом, во дворе каменные плиты остыли, покрывшись тонкой корочкой льда из-за ударивших сегодня ночью морозов.) Его красная хламида в нескольких местах была порвана, а сам несчастный придерживал одной рукой расползающиеся края грязного одеяния, не давая оголиться торсу. Он был хрупкого телосложения, его раньше золотые, а теперь непонятного, желтоватого оттенка волосы были неаккуратно обрезаны почти под корень, оголив лебединую шею. На скуле Шиона был виден огромный почерневший синяк, а нос был сломан. Единственное, что было примечательно в его в детском округлом лице — это яркие, словно ясное небо, голубые глаза, которые сейчас безразлично смотрели вперед.
На нем не было цепей, которые могли бы удержать от побега, да и вряд ли парень смог бы самостоятельно убежать — он с трудом ходил, сутулясь, и прижимая левую руку к животу.
Эта маска безысходности и смирения, которую на себя нацепил бывший жрец, тронула меня до глубины души. Я с горечью вспомнил свои страдания, которые пережил, находясь в плену у Лиры. Все то время меня поддерживала мысль, что я должен оберегать своего названного брата, помогать ему даже в самых безрассудных начинаниях. А здесь было сразу видно, что парень сдался, что он даже не надеется на спасение. Я едва заметно усмехнулся. Ну, нет, пускай даже не думает ступать прямо в ручки к смерти. Через пару десятков лет он скажет мне спасибо.
Когда Шион проходил мимо нас, Валерий, с трудом сдерживаясь от нахлынувших эмоций, сжал руки в кулаки. Он, не отрывая взгляда от сломленной фигурки своего друга, удерживал себя от необдуманных действий. Несмотря на то, что на лице Валерия почти не было эмоций, я явно осознавал, что ему сейчас очень тяжко.
Осужденный, с помощью конвоиров поднявшись по ступенькам на помост, предстал перед очами Его Преосвященства. Старик с плохо скрываемой надменностью, молвил:
— Бывший апостол Шион, за совершенные в сторону нашей Пресветлой Богини Элисень злодеяния, вы приговорены к высшей мере наказания, дабы своими вечными муками в геенне искупить тяжкие грехи. Вам дарована Наша милость завершить свой жизненный путь в Яме Неверующих, — он ,презрительно бросив в сторону Шиона взгляд, нехотя проговорил. — Наша милостивая Богиня даровала вам право последнего желания.
Бывший апостол осторожно обернулся, посмотрев на разноцветную толпу, заполонившую внутренний двор храма. Его взгляд быстро заскользил по рядам, на секунду замерев на нас. На мгновение глаза Шиона вновь вспыхнули, в них искрой загорелась жизнь, когда он увидел Валерия. Парень, с трудом улыбнувшись и проводив жреца прощальным взглядом, вновь повернулся к Преосвященству.
— В-с-е-е... — еле слышно проговорил осужденный, обреченно посмотрев на колодец.
— Значит, вы отказываетесь от милости Великой? — старик безразлично махнул рукой, призывая конвоиров. Те, схватив под локотки полуживого парня, подтащили его к выступу. К так называемому "языку Неверующего" — Как опрометчиво...
— Я-а... у-же с-сдела-а... хо-оте... — пересиливая боль, пробормотал Шион, еле шевеля губами. Я нахмурился — у него явно ушиб челюсти. — Я-а... не-е... ша-а-ле-е-ею...
Апостолы выставили вперед свои пики, побуждая своего бывшего собрата сделать неуверенные шаги по "языку" в сторону бездны. Площадь затаив дыхание замерла...
Сильный порыв ветра прошелся по площади, подняв рваные полы хламиды Шиона. Парень, судорожно вздохнув и задрожав от холода, закрыл глаза. Он, даже не обернувшись, не дожидаясь пока пики, подталкивая к пропасти, вновь коснутся его спины, смело пошел вперед. Когда до края "языка" оставалось совсем немного, Валерий зажмурил глаза не в силах смотреть на последние мгновения жизни его лучшего друга. Шион, умиротворенно улыбнувшись, без сожалений шагнул в бездну...
Но, не успела макушка Шиона скрыться в колодце, жрецы в едином порыве осенили "Яму Неверующих" знаком Богини, как случилось непредвиденное. Какой же для них был шок, когда через пару мгновений из бездны выскочил, как пробка, только что отмоленный осужденный и с высоты нескольких метров, словно тряпичная кукла, упал на скользкие камни площади. Все присутствующие служители Богини пораженно замерли, некоторые впечатлительные объекты даже осели без чувств на землю, не выдержав явления "чуда". Шион пошевелился и с трудом сел на мостовой, отхаркнув кровь, также с неким удивлением осматривая шокированных жрецов. Похоже, он был озадачен, увидев вместо Преисподней невыразительные лица своих бывших собратьев. Только наша компания оставалась по сравнению с другими во вменяемом состоянии.
Как я уже говорил ранее, в законах священнослужителей я нашел интересную прореху. Если к осужденному применили смертную казнь, но он по милости Великой все еще жив, то второй раз приводить в исполнение приговор строго запрещается. Ладно, если бы смертный приговор был через повешение (можно было подпилить веревку и списать все на то, что Богиня не желает смерти данному человеку), но что можно придумать, если казнь проводится с помощью ямы? Вчера посетовав на несправедливую судьбу, Петру, и храм, я, взяв под локотки Валерия, двинулся в сторону "Ямы Неверующих". Когда все священнослужители аппетитно хрустели салатом на вечерней трапезе, а апостолы, глотая слюнки, думали о своих счастливых сытых товарищах, я и жрец подошли на несколько метров к яме, чтобы помолиться. На самом деле в течение пары часов молился только Валерий, бормоча под нос псалмы, мне же досталась куда более сложная роль. Осторожно, чтобы никто не заметил колебания энергетического фона, я прикрепил в колодце нечто похожее на упругую сеть, которая смогла бы вытолкнуть осужденного на поверхность. Во дворе храма колдовать было легче, чем в самой обители, но, несмотря на это, мне приходилось трудно. Я потратил в два раза больше энергии, чем это требовалось при таком простом заклинании. Да и была еще одна проблема: сеть не могла продержаться долго — из-за разрушающей энергии храма ее хватит лишь на один или два "прыжка". И сейчас я довольно лицезрел действие своего творения... Конечно, посадка была жестче, чем я планировал, но Шиона я все равно буду основательно лечить. По сравнению со спасением его жизни, ушибы и раны не в счет.
Первым, кто произнес хоть какие-то связные слова, было Его Преосвященство. Он, пораженно сойдя с пьедестала по лестнице, ткнул в полуживого Шиона своим пальцем.
— Ты-ы-ы... Ка-а-ак... Великая, — он на мгновение возвел очи к пасмурному небу, — Почему именно он?
Небо загадочно молчало, только нагнетая обстановку. Я смиренно ждал... Только бы получилось, только бы план сработал...
Шион рассеянно оглядывался по сторонам, не зная, что делать дальше. Я его понимал — он уже морально приготовился к смерти, и тут фортуна выкинула такой фортель. Бывший жрец плотнее запахнув свою порванную хламиду, дрожа от холода и боли, с еле уловимой надеждой посмотрел на Его Преосвященство. Апостолы, которые мгновение назад стояли чуть ли не с раскрытыми ртами, быстро подбежали к осужденному, выставив вперед свои пики. Валерий было подался вперед, но я его остановил, выставив руку вперед и покачал головой. Еще было не время... Нужно дождаться...
По законам Его Преосвященство должно было помиловать блудного жреца и отпустить восвояси, даже восстановить сан... Дважды судить за одно и тоже преступление нельзя, даже в мирских делах. Это я прекрасно знал. Но, похоже, свои собственные правила, священнослужители знали еще хуже, чем подставной жрец.
Не дождавшись знаков Великой, старик, скривившись, как при зубной боли, гневно приказал:
— К яме... Неверующих... нет, убить на месте. Преступление карается смертью.
Апостолы, растеряно переглянулись, но последовали приказу посланника Великой. Четыре пики были плавно отведены назад, готовясь к решающему удару. Шион, судорожно вздохнув и стерев дрожащей, грязной рукой сочившуюся из опухшей губы кровь, зажмурил глаза.
— Стойте! — в отчаянье выкрикнул Валерий, выбегая вперед. Пики резко становились, едва не коснувшись осужденного кончиками лезвий.
Священнослужитель первой длани выбежал на дорожку и встал между своим другом и его палачами. Я, внутри негодуя по поводу несдержанности одного священнослужителя, выбежал за ним следом из толпы.
— Что случилось, жрец Валерий? — с расстановкой произнес старик, искренне удивленный этим поступком.
— Нельзя карать невиновного! — воскликнул темноволосый мужчина, закрыв Шиона спиной от пик апостолов. — Богиня даровала ему второй шанс, и по зако...
— Здесь я закон! — перебив Валерия, провозгласил глава кафедрального храма. Я стоял совсем рядом к Его Преосвященству, изо всех сил стараясь не снять маску наивного простачка. Нда, как я и думал, таких жрецов как Валерий жуткий дефицит в религиозном мире. Власть развращает людей. Только сильные духом могут не поддаться соблазнам и не начать гнить изнутри.
— Но...
— Жрец Валерий, быстро отойдите от грешника! Или я начну подозревать, что вы его соучастник.
Жрец, как будто пребывая в дурном сне, с круглыми от шока глазами, отошел от своего друга. Казалось, что наконец-то прозрел, увидев в своем наставнике не великого человека, а настоящее чудовище. Шион облегчено опустил голову, убедившись, что его товарищу больше не грозит опасность. Видимо осужденному апостолу трудно и больно было смотреть вверх.
Я быстро подошел к Валерию, потянув его за робу. Нужно придерживаться плана, а сейчас он занялся какой-то никому не нужной импровизацией. Священнослужитель, не веря своим глазам, нехотя передвигая ногами, еле слышно пробормотал: "Я всегда придерживался законов, всегда следовал правилам... но Шион был прав..."
Отодвинув к краю дорожки одеревеневшего жреца, я незаметно сильно ущипнул его за руку, призывая быть благоразумным. От сильной боли Валерий пришел в себя, но вот только благоразумия не набрался. Он, очнувшись, и возмущенно сдвинув брови, попытался сказать что-то нелестное своему главе, как вдруг...
Я ощутил что-то острое около моей шеи и почувствовал на своем затылке чье-то дыхание. Нисколько не удивившись происходящему, я немного скосил глаза вправо, убедившись, что к горлу Валерия также был представлен острый кинжал. Наконец-то Петра и Риэл решили задействовать запасной план, и сделали это как раз вовремя — еще чуть-чуть и, благодаря нашему святому другу, запасной вариант не имел бы хорошего воздействия на жрецов.
Племянница и вор приставили к нашим горлам кинжалы, сняв уже ненужные капюшоны, служившие маскировкой под послушников. Жрецы ахнули и в ужасе попятились от сумасшедшей парочки, тем самым образовав вокруг нас большой круг. Апостолы, сразу забыв про Шиона, направили свое оружие на нарушителей. Глава кафедрального храма замер, не в силах поверить, что кто-то решился на такой Серьезный грех, как прерывание священной казни. Мне даже было немного жаль старика — не повезло ему наткнуться на нашу сумасшедшую компанию. Пускай радуется, что я выбрал не легкий план, а то пылала бы его обитель синим пламенем... а библиотека нашла бы свое пристанище у меня в замке.
— А ну быстро отошли от Шиона, сволочи! — закричал прямо мне в ухо Риэл, держа свой кинжал на опасном расстоянии от моей кожи. В тот момент я думал только об одном — почему? Почему именно наглый вандал стал моим "похитителем"? За что мне такое наказание? У него ведь сдержанности, как у разъяренного быка, увидевшего виляющий зад деревенского дурака. Риэл, только приступив к роли, уже старался меня оглушить — у меня звенело в ушах от его никому не нужных воплей.
