Глупые экспериментаторы. Веревки не спасут их.
— ...обволакивает тебя слева... и поглощает тебя целиком... и прорастает сквозь тебя...
Теперь, в тесном маленьком помещении, они — мои.
— И в то время, как ты погружаешься все глубже... ты можешь чувствовать... как ветер колышет твои стебли... Ты расслаблен...
Расслаблен?
Нет.
Состояние оптимальное.
— И ты уже не можешь пошевелиться...
Да?
Неужели?
— Ты сжимаешься... ты уменьшаешься... мох обволакивает тебя... поглощает тебя... и ты уже стал... мхом... И в то время, как ты лежишь там без движения, ты можешь наслаждаться чувством покоя... и полной... безмятежности...
Это они спровоцировали мое падение. Они истощили ресурс. Не люблю, когда мной пытаются управлять. Это была неудачная идея, людишки.
— И когда я открою глаза... — (встроиться в ритм, утянуть его самого) — Ты поймешь, что это — я... И что я — твоя смерть...
Напрячь мышцы. Глупые веревки падают с меня. Встать.
Гипнотизера утянуло, глаза пусты.
Второй отскакивает за деревянную конструкцию. Боишься, маленький экспериментатор? Правильно боишься.
Мне приятно и легко.
— И в то время, как ты ощущаешь под коленками дрожь... Ты начинаешь сознавать, что зря... разбудил меня... И ты чувствуешь ужас, — (чувствует, да) — И сожаление... И сейчас я уже совсем... начинаю... вас... убивать...
Шаг вперед, еще. Медленно. Спешить нам некуда.
Второй пытается проскочить мне за спину, к выходу.
Полшага и разворот. А ну-ка стоп!
Кидается к гипнотизеру, тащит вглубь. Откуда такая прыть? Ты едва поддерживаешь собственные жизненные функции, человечек. Ты — полутруп, к чему метаться?
Тащит.
Маленькие. Жалкие.
Вкусные?
Я иду к ним очень медленно. Как забавно они мечутся!
— И в то время, как в тебе растет паника... и ты хочешь бежать... и ты все больше понимаешь, что сейчас... умрешь.
Экспериментаторы.
Убить их? Тоже — медленно, в удовольствие? Скрутить, раздавить, как хрупкую скорлупку... Нет. Нерационально. Лучше пополню ресурс.
Второй воет. (Слышит меня? Нет, и так догадался.). Бьет приятеля по щекам. Входит, кричит что-то. Язык незнакомый, опять встраиваться...
Так о чем мы?
— Вернись, Ктана Наади, вернись! Выведи его! Вернись сам и верни мальчишку! Не то мы сдохнем тут!
Ты прав.
Ты абсолютно прав. Вы сдохнете. И гипнотизер ничего не сможет сделать. Я держу его ритмом, глупый экспериментатор. Ты же знаешь, как это работает.
— И ты не сможешь убежать... и ты не сможешь меня остановить... и я убью тебя... медленно и безмятежно.
О! А гипнотизер все же пытается выцарапаться. Куда? Думаешь, это тебя спасет? Я и так вас убью.
У него дергается лицо, он судорожно втягивает воздух и вплетает в наш ритм свой голос, такой жалкий:
— И ты можешь слышать меня... и ты чувствуешь, что можешь свободно двигаться — (Голос его крепнет. Надо же!) — И в то время, как ты поднимаешься вверх... твое сознание возвращается к тебе. И когда я щелкну пальцами — (Почти кричит.) — Ты вернешься в себя.
Не льсти себе. Вам никуда отсюда не деться. Никуда.
Щелчок.
Сброс.
Дезактивация.
джарад Ние Меари
Объект N1.
Попытка вызвать состояние "всплеска" напрямую результата не принесла. Я дал Объекту приказ взобраться на отвесную скалу, что он и попытался исполнить, но резервные возможности при этом не актуализировались — Объект просто упал, причем довольно неловко (благо, высота была небольшая). Возможно, будь ситуация более опасной, это и сработало бы, но проверять мы, по понятным причинам, не стали. Повторное испытание мороками также не принесло результата.
Очередной эксперимент проводил уже Наади Без-Прозвища. Предполагалось, что после введения Объекта в гипнотический сон, можно будет актуализировать у него воспоминания о его переживаниях в момент "энергетического всплеска" (в обычном состоянии они Объекту недоступны). Вопреки ожиданиям, уже на инициальной стадии сеанса Объект сразу же вошел в состояние "всплеска". Мы не были к этому готовы (глупейшая оплошность!) и в результате оказались один на один с неподконтрольным агрессором в замкнутом пространстве. Впрочем, Наади удалось (не без моего активнейшего участия) вернуть Объект в сознание и предотвратить тем грозившую нам опасность.
Примечательно следующее:
Объект говорил, и вполне членораздельно. Язык мне неизвестен, но по звучанию напоминает языки дикарей с юго-восточного побережья.
Объект использовал ту же методику, что и Наади при его погружении, причем он сам ввел Наади в гипнотическое состояние (!)
И главное: во все время "всплеска" Объект находился на пятом (!) уровне Транса.
Предварительные выводы:
1) Помимо личности собственно Объекта N1 в том же теле либо постоянно присутствует, либо может периодически воплощаться некая сущность, названная нами "псевдо-личностью". Это не продукт больной психики Объекта (как мы считали раньше), но и не подселенец. Поведение псевдо-личности вполне осознанно и целенаправленно, хотя мотивы не ясны.
2) Объект N1 не знает о существовании псевдо-личности, поскольку в моменты ее выхода сознание Объекта полностью отключается, предположительно — самой псевдо-личностью.
3) Псевдо-личность функционирует на пятом уровне Транса, что отчасти (но лишь отчасти) объясняет появляющиеся во время "всплеска" сверх-способности.
4) Псевдо-личность может находиться в активном состоянии лишь очень недолгое время. Любое выраженное воздействие на физическое тело (пример: падение со склона) или возвращение Объекта в сознание вызывают отключение псевдо-личности. Очевидно, подобная нестойкость несет в себе защитную функцию. Коль скоро состояние "всплеска" сопряжено с резким ускорением физиологических процессов, длительное пребывание в нем привело бы к фатальному истощению. А свойственная "всплеску" аномальная энергетика и подавно могла бы убить носителя. Другое (не противоречащее) объяснение: главной функцией псевдо-личности является все же защита тела-носителя, поэтому при серьезной травме она сразу же целиком переключается на регенерацию тканей тела.
Незапланированное продолжение эксперимента.
Очнувшись после "всплеска", Объект N1 пожаловался на слабость, хотя на самом деле основным его ощущением был сильнейший голод. (Постоянное чувство голода вообще является привычным для Объекта, это мы отмечали и прежде. Потребление пищи в нормальных количествах лишь слегка притупляет его.) Мы проследили за N1 и убедились, что он побежал подкрепляться ранее припасенными грибами и ягодами. Это, впрочем, не удовлетворило его и он, в сильном нервном возбуждении, направился вниз, в долину, где случайно встретился с Объектом N3.
Вскоре N3 приволок тушу недавно убитого им барана и стал уговаривать N1 съесть мясо. Объект N1 пришел в сильное расстройство и даже негодование, но когда N3 отрезал кусок сырой баранины и подал ему, N1 не смог удержаться и жадно набросился на пищу. В итоге Объект N1 съел баранью тушу целиком (!), включая внутренности и хрящи. По заверению Наади, все съеденное Объект благополучно усвоил с какой-то совсем уж фантастической скоростью и еще более фантастической, так сказать, эффективностью. По меткому выражению Наади, "всё сгорело, как хворост в топке". Чувство голода у N1 после этого значительно ослабло, но случившееся вызвало у него сильнейший стыд и презрение к себе.
Приведенный пример в некоторой степени объясняет, что могло стать источником аномальной энергии Объекта N1, однако не проясняет механизма накопления этой энергии в теле.
Объект N2 относительно спокоен. Преобладающее намерение: расположить к себе Упрямицу. Я не препятствую.
Как ни странно, окольный путь оказался короче, чем я предполагал. ОБА окольных пути.
Сегодня я, как бы случайно, упомянул при Упрямице, что N2, как личность, ценности не представляет и, грубо говоря, пойдет в расход. Так что нецелесообразно вступать с ним в личное общение. Что сделала Упрямица? Естественно, еще более прониклась к Объекту. Отлично, пусть сближаются. Мне это только на руку.
Теперь, когда первичные данные по прикладной части исследования собраны, я приступаю к проработке вопросов теоретических. А именно: происхождение "факторов хаоса", обстоятельства рождения особей с подобной аномалией, поиск аналогий в судьбах и т.п.
день дюжинный
Тау Бесогон
Мне стали сниться кошмары вполне недвусмысленного содержания. То есть, содержание у них очень даже приятное. Кошмар же состоит в том, что, пробудившись, я всякий раз сознаю, что в этом унылом узилище не имею никакой надежды реализовать свое нехилые возможности... Поморники у меня над головой вопят совершенно исступленно. Значит, все правильно — сезон наступил. Живность ликует. Я же могу лишь стучать копьеносцем по скале, за неимением лучшего для него применения...
Сегодня, впрочем, для разнообразия пригрезилось другое. Будто мы сидим в кабаке с Громиком, оба бухие в зюзю, и я выбалтываю такие семейные интимности, которые, ей-богу, и впьяне бы не выдал. Но я-во-сне каким-то образом знал, что это лишь сон, и потому откровенничать не стеснялся.
В общем, я рассказывал, как чудачила моя покойная мама, будучи беременной мною. Знал я это с батиных слов (был один такой, пьяный тоже, разговор). Так вот, пока мама меня носила, у родителей было полное счастье и идиллия. Хотя чудила мама уже тогда. То велела все стены в доме у какой-нибудь убойный цвет перекрасить, а то и чего повеселее. Например, любила подсматривать, как батя с наложницами упражняется. Прям перло ее. Батя был не против — а чо? Позже, незадолго до родов, голова у мамы поехала дальше, начались уже всякие видения, "откровения" вроде того, что батя, мол, к рождению этого дитя имеет весьма малое отношение, да и сама она тоже, и что дите (то есть я) родилось бы все равно, "судьба нашла бы способ". Короче, бред.
Гром, против обыкновения, любопытничал, и я рассказал всю историю. Как мама все никак не могла родить мальчика, да и вообще никого, не считая первой, сестрицы Эру, которую тоже, говорят, сильно не доносила, еле выходили (а какая кобылища вымахала, ага). И вот батя привез из Рия какое-то злоядреное лекарство, и получился, наконец, я. Только вот маме это все на пользу явно не пошло...
Проснувшись, я невольно стал воображать, как там дома. Всех работников и прислугу распустили по домам. А тетка Анно со свитой из двух стареньких нянек распихивает все женское население по комнатам, снабдив водой и провизией, потом пробегает вдоль коридоров с мешком (я не шучу) здоровенных замков и сноровисто замуровывает каждую дверь. О, тетка Анно — опытный тюремщик. Мачеха, как кормящая мамаша, нынче вне игры, так что бате вручается только ключ от комнаты наложницы-арратки...
У дяди Киту есть его мохнолюдка (хотя у той какие-то свои ведьмовские заморочки, по крайней мере, мохнолюдята у нас по дому не бегают). Вообще, дядя, как более спокойный по натуре, умудряется в такую пору даже делами заниматься. А вот батя — как я, звереет. Может, дерет сейчас кого, а может, бухает. Бражничать в течку тоже хорошо. Отвлекает...
Вообще, время сумасшедшее. В воздухе висит такое напряжение, аж звенишь весь. И тревожно, и радостно. Работать никто толком не может. На четыре дня наступает всеобщий негласный праздник. Народ гуляет. Взгляд редких встречных бабенок влажен и глубок — впрочем, на улицу в такую пору разве что совсем чокнутая выйдет. Но запах, запах... Он везде! Гулящие девки, кто поумнее, разъезжаются куда подальше: к родне или в монастыри. (На время течки женские монастыри даже шалавам предоставляют "укрытие благочестия"). Но иные остаются в городе и буквально идут вразнос. Заработать в эту пору можно очень нехило — правда потом придется принимать меры... ну, вы понимаете. Ну, или рожать. Вон, например, Громик мой — их ведь трое таких у мамы-бля... блудницы. И каждый отца может выбирать из половины города...
Э-хе-хех... Меня, помнится, тоже дома запирали. Чтоб не шлендрал. Ну да, разок-другой я таки сбегал ночью, втихаря. Хоть есть что вспомнить...
А у бати-то прежде прям коллекция была из рабынь. Это недавно мачеха чего-то развонялась, батя всех и распродал. Он же с нее, как забрюхатела, чуть не пылинки сдувал, что ты, что ты! Так что теперь к его услугам только арратка да наш славный торуанский вояка... Это я про Ритит-лошадницу. А вы что подумали?
А раньше... М-м... Всех мастей, на выбор. Батя из каждого плавания по штуке-другой привозил. Хорошеньких таких, как статуэтки точеные, больше желтеньких. Они иногда для гостей пляски устраивали, на всяких арфах-свирельках играли... И рабенята желтенькие были, я даже помню, как играл в детстве с парой-тройкой таких пацанчиков... Потом их куда-то увезли. Я расстроился и все приставал к тетке Анно, пока она вдруг не расплакалась: "Ох, божечки! Да все теперь, миленький, нету их... О-ой!.. Родных детушек! Раздарил! Кабыть щенят каких! Господи!.." Я решил, что батя раздарил ее деточек, и дальше расспрашивать побоялся. Когда же, вскоре после того, одна из батиных наложниц попыталась удавиться на собственном поясе, я эти два факта никак не связал, и только ужасно боялся встретить эту тетку в саду, потому что болтали, будто у нее остался на шее ужасный синий рубец...
Потом я подрос и перестал задавать глупые вопросы, тем паче, что из очередного плавания батя привез Веруанца, и у меня больше не стало времени на дружилки с рабенятами...
К ночи тоска и томленье окончательно овладели всем моим существом. Даже этот унылый каменистый ландшафт был полон жизни. Вдалеке отчаянно реготали бараны. Шуршали в кустарнике какие-то мелкие зверушки. Везде вокруг происходила судорожная активность.
Напрыгавшись и наотжимавшись до тошноты, я в изнеможении пал на соломенную подстилку, но, бросив взгляд на небо, понял, что все это — напрасно. Сквозь разрывы тучь взирали два разноцветных ока. И то, что красное, казалось, нахально мне подмигивало.
Хоть бы магичка пришла, подумал я, и сразу же невольно представил себе пышные формы совершенно другой особы... Тут чувства хлынули через край и излились в протяжный вой, который эхом повлекло по всему ущелью.
Наверху зашуршало, скользнула по тропе полоска света, и голос Йара произнес:
— Эка Рыжик-то наш заливается! Кабыть прям человек плачет...
На него шикнули, полог закрылся. Снова стало тихо. Только ночные шорохи и маята на сердце.
день дюжь-четвертый
тетушка Анно
Что творится, Господи! Кабыть сглазили... Ровно вздыбило всех: сперва Тауле с Йареле сбегли, следом дикарка, следом пестун таов, старик полоумный. Дикарку-то хоть стража видала, а тот — и вовсе сгинул. В море, что ли, утопился?.. Два работника расчет взяли. С управляющим хозяин сам сгоряча рассорился, уволил ни за что хорошего человека. Лавки пока закрытые стоят. Киту, самого брат меньшой, на старости лет вдруг взъерепенился: что ни день с самим бранится. А теперь еще и Эруле...
