— Она воистину сокровище. Жаль будет класть ее на Его алтарь, — вздохнул наблюдатель, с сожалением рассматривая красивую фигуру девушки и непроизвольно раздевая ее взглядом. В низу живота мучительно заныло, но усилием воли он подавил зов плоти. — Хотя, если она умрет на алтаре, то она не Мать. Впрочем, я никогда не был мыслителем, но Бог не может ошибаться, значит, события принимают именно тот ход, который угоден Богу.

И он переместился на другое дерево, ветви которого располагались как раз напротив окна в ванной. Что же, ему были простительны некоторые слабости. Тем более эта невинная шалость не мешала великому делу. Да и изучить тело, с которым ему скоро придется работать, тоже было нужно.

* * *

Пришло утро, и Рена собралась пополнить продовольственный запас, а то в холодильнике было совсем пусто и завтракать одной кашей ее не тянуло. Настроение у нее было преотличное, и она решила срезать путь к центру Конохи через густой полудикий парк. Этой ночью Гаара не приходил, Орочимару не доставал и даже Нейджи вроде как оставил ее в покое, поэтому остаток ночи и большую часть утра Рена провела, нежась в постели, восстанавливая запасы чакры и читая какую-то веселую, ни к чему не обязывающую книгу о похождениях бравого судьи Ди.

Напевая какой-то мотив, Рена не торопясь брела по узкой тропинке, изредка подныривая под низко нависающие ветки. Остановилась она только тогда, когда на ее лицо легла тень, и она чуть не врезалась в кого-то. Подняв глаза, она обнаружила на своем пути Гаару. Он казался совершенно отчужденным и не поднимал глаз, словно боясь встретиться с ней взглядом. Как будто захлопнулась щель в скорлупе, которую Рена так усиленно долбила все эти дни.

— Доброе утро! — искренне поздоровалась она.

— Зря ты попала мне на глаза, — вздохнул Гаара. — Я не хотел заканчивать все это сегодня. Тем более так грубо и не красиво. Но раз уж так все получилось...

— Это еще почему? Что заканчивать? — Рена подняла брови и улыбнулась еще шире, не желая понимать нависшую над ней угрозу.

Ничего не говоря, с застывшим как маска лицом, он без предупреждения и лишних слов молниеносным движением выхватил нож с широким лезвием и зазубренным верхним краем, кишкодером, и ударил даже не пытавшуюся защититься Рену в живот, грубо и резко проворачивая лезвие. Она даже охнуть не успела.

* * *

'Одинокая птица, ты летишь высоко

В антрацитовом небе безумных ночей,

Повергая в смятенье бродяг и собак

Красотой и размахом крылатых плечей.

У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда,

Тебя манит незримая миру звезда,

А в глазах у тебя неземная печаль,

Ты сильная птица, но мне тебя жаль.

Одинокая птица, ты летаешь высоко,

И лишь безумец был способен так влюбиться,

За тобою вслед подняться, за тобою вслед подняться,

Чтобы вместе с тобой, разбиться с тобою вместе,

С тобою вместе...

Черный ангел печали, давай отдохнем,

Посидим на ветвях, помолчим в тишине,

Что на небе такого, что бы стоит того,

Чтобы рухнуть на камни тебе или мне.

Одинокая птица, ты летаешь высоко,

И лишь безумец был способен так влюбиться,

За тобою вслед подняться, за тобою вслед подняться,

Чтобы вместе с тобой, разбиться с тобою вместе,

С тобою вместе...'

Нейджи с раздражением сдернул с головы наушники и выключил плеер.

'Чертовщина какая-то, — подумал он. — Глава клана обезумел, давая мне такое поручение. Да скорее ад замерзнет, чем я смогу соблазнить такую, как она. Уж слишком мы разные'.

Этой ночью он плохо спал, поэтому решил под утро пойти проветрить голову и собраться с мыслями. В любом случае, поручение требовалось выполнить в лучшем виде, а для этого нужно было выработать хоть какой-то план. Хотя какой план мог сработать с такой непредсказуемой и безумной бестией?

'Вот бы с ней что-то случилось, а я очень вовремя оказался рядом. Вроде бы, это наиболее эффективный способ расположить к себе человека. Но тогда придется положиться на случай и просто ждать. А это невозможно, ведь времени не так много — мало ли что ей в голову взбредет, или ее убьют наконец-то в тихом углу!' — думало он, сердито кривя тонкие губы, проклиная себя за слабость.

Почему, черт побери, почему?! Это насмешка судьбы, или как еще понимать все то, что свалилось на его голову? И без Хиаши она не шла из его головы, она ядом поразила плоть. Было же в ней что-то неуловимое. Вот только что? Вроде же ни рожи особо, ни кожи, а вот манила, звала и обещала что-то сладкое и греховное. То, как она прикусывала нижнюю губу, или, задумавшись о чем-то, поглаживала бедро, будило в нем низкие, простые инстинкты. Раньше Нейджи никогда не мог предположить, что его сможет привлечь это. Он всегда предпочитал девушек ухоженных, скромных и стеснительных. А тут... Фейерверк какой-то!

Приказ Хиаши заставил его проанализировать все, что он чувствовал к ней, чтобы найти хоть малейшую зацепку, ведь невозможно сыграть роль влюбленного кретина, не испытывая вообще ничего. И вот, нашел на свою голову. Сам не ожидал от себя, что он и вправду был увлечен ею — слишком противоречивой, слишком искусной, обманчиво доступной. Сейчас Нейджи жалел о своем поступке, пусть даже она и не знала о том допросе и откровенно хамском его поведении. Ведь после этого она интуитивно отказывалась даже видеть его. Возможно, ему не пришлось бы оказаться в такой идиотской ситуации, если бы он не принес такие новости Главе. Нейджи представил Рену в свадебном наряде и с сигаретой в зубах. Потом представил, как она, задрав юбки, убегает от него и священников зигзагами по всему храму. Следующим этапом он с отчетливостью увидел, как она перепаивает всех его родичей на свадебном пиру, пристает к Главе и всем Старейшинам, рассказывает похабные анекдоты. А потом он представил ее без одежды. Нейджи захотелось удавиться на ближайшем крепком суку.

Теперь Нейджи вновь шел к ее дому, желая опять поговорить и все наладить. Все равно придется как-то решать эту проблему. Глава не потерпит провала в столь деликатном вопросе. Внезапный вскрик заставил его поднять голову и, не разбирая дороги, рвануться прямо сквозь кусты, забыв о всякой осторожности.

* * *

— Я не хотел, но так надо. Пойми, — Гаара сверху вниз смотрел на согнувшуюся от боли Рену и на расползающуюся вокруг нее темную лужу. Он все еще сжимал в ладони нож, с лезвия которого густо капало на землю.

Рена ничего не ответила, лишь подняла черные от боли глаза и внимательно посмотрела на Гаару. Ее ладони были плотно прижаты к ране, сквозь пальцы сочилась кровь. Потом она попыталась что-то сказать, но с губ сорвался лишь хрип и сгустки крови.

— Прости.

Глаза Рены остекленели и она начала заваливаться на бок, а лужа ускорила свою захватническую деятельность, подступая к самым ногам Гаары.

Он выронил нож и исчез в вихре песка.

Лицо его по-прежнему было холодной маской.

* * *

'Твою же мать, как мне больно!' — думала Рена, пытаясь удержать на месте вываливающиеся внутренности. Ей пока не хотелось умирать, тем более так глупо и даже позорно. Скорчившись на земле, она собралась с силами и попыталась усилием воли стянуть края неряшливой раны.

Но не смогла.

Сознание упорно ускользало от нее.

* * *

Нейджи ломился через кусты, даже не задумываясь о конспирации. Его беспокоил вскрик и чертовски знакомый голос. Ему стало настолько страшно, что он даже не обращал внимания на хлещущие по лицу ветки. Растрепанный, с засыпанной листьями головой, задыхающийся и с безумным взглядом он выскочил на узенькую дорожку и только тогда сообразил использовать бьякуган.

Первым, что бросилось ему в глаза, была хрупкая, свернувшаяся клубочком фигурка на земле, вокруг которой матово поблескивала солидная лужа крови, а рядом валялся оброненный пакет с продуктами. Нежные бока сочных персиков смотрелись дико и несуразно, вымазанные кровью, а просыпанный рис казался копошащейся сворой личинок. Присмотревшись, Нейджи вздрогнул и попятился, не веря глазам и убеждая себя, что это иллюзия, гендзюцу. В следующий миг жертва застонала и попыталась разогнуться, отчего кровь хлынула во все стороны с еще большим энтузиазмом. Потемневшая лужа покрылась сверху более ярким слоем и разошлась во все стороны. Кровь, густая и яркая, не желала уходить в землю, теперь весело поблескивая алыми искрами под утренним светом.

— Рена! — отчаянный крик Нейджи спугнул птиц с веток. Он бросился к ней и упал на колени, разбрызгивая кровь, осторожно переворачивая на спину.

Рена кое-как разлепила веки и с трудом, сквозь хрип и темные сгустки, прошептала:

— Не беспокойся Нейджи-кун, все более-менее нормально. Только перевяжи рану, хорошо? И помоги добраться домой, хорошо?

Нейджи осторожно отвел ее руки в сторону и поморщился, глядя на неряшливую рану. К ее краям прилипла распоротая и пропитавшаяся кровью рубаха, а где-то в глубине отвратительно пульсировали синеватые, похожие на угрей кишки.

— И это ты называешь нормальным?! Да у тебя кишки готовы вот-вот вывалиться!!! Они бы уже давно на земле лежали, если бы ты их не держала!!!

Рена устало прикрыла глаза и еле слышно прошептала:

— Ты или помогай, или убирайся к черту. Я не могу и не хочу в такой момент выслушивать твои крики.

Нейджи мгновенно опомнился и стянул с себя рубашку. Быстро и сноровисто он разорвал ее на полосы и как мог закрыл рану. Но полоски были слишком короткие, и повязка держалась ненадежно, можно сказать, на честном слове и молитвах Нейджи. К его удивлению, ткань, хоть и быстро пропиталась кровью, но еще быстрее и побурела. Кровь свернулась.

— Я отнесу тебя в госпиталь.

— Ни в коем случае! — ужаснулась Рена. — Только ко мне домой!

— Ты с ума сошла? — уже не удивляясь, спросил Нейджи и легко поднял ее на руки.

— Так нужно, поверь, — терпеливо пояснила Рена. — Если об инциденте узнают, то разразится колоссальный скандал. А это того не стоит.

— А по-твоему, то, что с тобой произошло, незаметно? — едко поинтересовался Нейджи, но все же понес ее в сторону дома.

— На мне все быстро заживает, — слабо улыбнулась она и облегченно потеряла сознание.

* * *

Она приходила в себя долго и мучительно. Когда Рена открыла глаза, то сначала подумала, что ослепла, но потом поняла, что за окнами глубокая ночь, а она с непривычки не перенастроила глаза. Рена лежала в своей постели в чистой одежде и уже с добросовестной повязкой поперек живота. Тьма вокруг медленно рассеивалась, становилась серой и прозрачной.

Чувствовала она себя препогано, но вполне сносно, учитывая инцидент этим утром. Осторожно приподняв кончик бинта на животе, она увидела уродливый багровый рубец. Это выглядело так, как будто она была неряшливо вспоротым конвертом.

— Поганец, — с чувством прошипела она. — Больно же!

Рене хотелось пить, ее Сестрам после такого стресса — есть. Накладываясь друг на друга, желания порождали тошноту, с которой было сложно бороться. Проще было сначала постараться встать и сходить на кухню за водой, а потом попробовать выйти на охоту. Рена осторожно приподнялась на локтях и прикинула, как бы половчее встать, чтобы не открыть еще слабый рубец.

Заслышав осторожные шаги за дверью, она откинулась на подушку и притворилась крепко спящей, но продолжила наблюдать за дверью из-под ресниц. В комнату вошел Нейджи. Лицо его было бледным и встревоженным, под глазами залегли тени. Похоже, он искренне переживал за нее, и этот факт почему-то стрельнул теплой искрой в районе груди. Он где-то раздобыл плотную рубашку из серого полотна. Рукава были ему длинноваты, и он их закатал по самые локти. Заправлять ее в штаны он тоже не стал.

Нейджи подошел ближе, внимательно посмотрел на осунувшееся и резко похудевшее лицо Рены с глубоко запавшими глазами, тихонько вздохнул. Потом сел под стенку, прислонившись затылком к темным полированным панелям, и прикрыл глаза. По всему было видно, что он бесконечно устал за этот день.

— Нейджи, — внезапно позвала его Рена.

— Что? — он торопливо встал и заботливо склонился над ее постелью. — Тебе что-то надо?

— Ты с кем-то говорил об утреннем инциденте? — она пытливо заглядывала ему в глаза, полная тревоги и надежды.

— Нет, — Нейджи осторожно присел на край постели.

— Никто не знает? — она все еще хмурилась.

— Совершенно, — успокоил он ее.

— Уверен? — продолжала допытываться Рена, не сводя с него пронзительного взгляда.

— Да, уверен, — его голос был полон терпения.

— Почему ты мне помог? — Рена была удивлена таким его поведением. Уж что-что, а от Нейджи она не ожидала помощи, особенно если учесть, что его поступок нарушал пару правил.

— Ты умирала... — он потупил глаза.

— Тебе показалось, — на бледных губах расцвела улыбка.

— У тебя внутренности в ране видны были, когда я тебя перевязывал.

— Правда? — деланно удивилась Рена. — А если тебе показалось? Ведь с такой раной долго не живут.

— Не показалось.

Рена осторожно села на постели и, нисколько не смущаясь, задрала рубашку и стянула повязку ниже.

— Где?

У Нейджи округлились глаза, но он ничего не ответил. Чувствительными пальцами пробежался по рубцу, убеждаясь, что рана полностью затянулась.

— Убедился?

— Да.

Он встал и, развернувшись, пошел на выход. Уже на пороге кинул через плечо:

— Похоже, моя помощь тут уже не нужна.

— Постой, — неожиданно для себя окликнула Рена. — Не уходи...

Он послушался неожиданно охотно и вновь вернулся к постели раненой формальной подчиненной.

— Расскажешь?

— Не могу, правда, не могу... — огорченно ответила она, прикрывая глаза и откидываясь на подушку. — Но я очень благодарна за помощь, хотя в этом не было особой необходимости.

Нейджи только вздохнул и, протянув руку, накрыл тонкое запястье Рены. Непроизвольно она переплела пальцы и начала сравнивать руки Гаары и Нейджи. У первого пальцы были костлявые с набитыми крупными костяшками и с сухой кожей. А у Нейджи ладони оказались неожиданно мягкими, ухоженными и обманчиво слабыми. Светлые, аккуратно подстриженные ногти были идеальной овальной формы. Пальцы были тонкие, ровные, а руки — с изящными линиями, как у девушки. Ей приятно было их держать, и ему, похоже, тоже.

Неожиданно Рене пришла в голову одна занимательная идея, которую она незамедлительно озвучила:

— Нейджи...

— Да?

Она помолчала, покусывая нижнюю губу, как будто сомневаясь, стоит ему довериться или нет.

— Мне нужно, чтобы ты еще раз мне помог. Я могу на это рассчитывать?

— Да, конечно, — он обеспокоено заглянул ей в глаза. — Что тебе нужно?

Рена изобразила на лице смятение и даже позволила губам мелко дрожать. Потупив взгляд и теребя кончик бинта, она выдержала паузу, чтобы заставить Нейджи поверить в продолжающиеся мучительные сомнения, и, наконец 'решившись', выпалила на одном дыхании: