— И эта игра принадлежит мне! — С улыбкой подтвердил Дориан. — Боюсь, мне нужно провести кое-какие исследования для Фионы, так что я позволю тебе вернуться к изнурительной работе. Впрочем, не волнуйся. Я вернусь завтра. В следующий раз постарайся быть внимательнее. Мне кажется, ты мог бы побороться за мои деньги, если бы постарался. — Он положил доску и фигуры на пустую книжную полку. — Я просто оставлю это здесь.
Командир кивнул, Дориан повернулся, чтобы уйти, но тихий голос остановил его.
— Дориан...
Дориан замолчал и повернулся к мужчине, который теперь выглядел так, словно жалел, что заговорил. Лицо командира исказила гримаса, и в глубине янтарных глаз промелькнула темнота, которую Дориан слишком хорошо знал.
— Да, коммандер, — подсказал Дориан.
— Как вы узнали? — он, наконец, ответил.
Еще вопросы! Дориан хотел прикинуться дурачком, но ему не хотелось дразнить коммандера — по крайней мере, в данный момент. Если бы этот человек хотел быть откровенным в этом вопросе, Дориан не стал бы его отговаривать.
— Помимо мрачных, определенно убийственных взглядов каждый раз, когда я поднимаю руку на нашего инквизитора?
Коммандер откинулся на спинку стула и вздохнул, прикрыв глаза и потирая переносицу.
— И как давно вы... это заметили?
Дориан был немного удивлен, что коммандер не попытался возразить. Еще один хороший знак.
— Ну, у меня были подозрения еще до того, как мы уехали в Редклифф, но твой испуганный взгляд при виде того, что она была почти без сознания у меня на руках, когда мы вернулись, был настоящей подсказкой... И я пришел проведать ее позже и увидел тебя в окно, все еще рядом с ней — держал ее за руку.
Командир хмыкнул, но, опять же, не попытался это отрицать.
— И..... она знает, что ты, э-э, не заинтересован?
Дориан рассмеялся.
— Да, хотя она, возможно, и не догадывается почему. Мы говорили о нашей дружбе. Она согласилась, что все это в шутку... за исключением одной темы, которая, кажется, выводит ее из себя всякий раз, когда мы об этом говорим.
Дориан остановился и постучал пальцами по дверному косяку. Он увидел, как коммандер с трудом сглотнул, на его лице отразилась внутренняя борьба, вероятно, из-за того, хочет ли он продолжать расспросы.
— Спасибо, Дориан. я... было приятно ненадолго отвлечься от своих обязанностей, даже если я не мог как следует сосредоточиться на игре.
Дориан решил оставить все как есть. У них было достаточно времени поговорить до возвращения Эваны. На самом деле, он решил какое-то время не поднимать эту тему. Коммандер удивил Дориана своим безразличным отношением как к заслугам Феликса, так и к его собственным... предпочтениям, и это вызвало у Дориана огромное желание получше узнать коммандера Каллена Резерфорда.
Смеет ли он надеяться обрести еще одного друга здесь, на простоватом Юге?
Записи:
Эвана и Дориан сблизились во время подготовки к "Закрытию бреши", и именно тогда я представляю, как они обсуждают все внутриигровые диалоги и многое другое. Эвана критикует "Тевинтер" за практику обращения в рабство, но при этом безоговорочно принимает Дориана в свой круг общения. Сначала Дориан не знает, что с этим делать, но теперь она действительно его "особенная снежинка". Он будет дразнить и мучить ее до скончания веков, но в то же время будет защищать ее до смерти.
И все это до начала его личных поисков. ;)
Признание: Когда Дориан заявляет о своей вечной дружбе после того, как вы защищаете его перед матерью Жизель, я всегда кричу в экран: "Я люблю тебя!"
Вторая глава "Наполовину сказанные истины порождают наполовину прожитые жизни" выходит во второй половине дня/вечером после проигранной партии в шахматы.
Глава 24: В которой откровения запоминаются и забываются
Резюме:
Каллен борется с синдромом отмены, но Дориан снова приходит ему на помощь. Инквизитор возвращается после своих приключений в Крествуде (включая убийство дракона).
Записи:
(Примечания приведены в конце главы.)
Текст главы
Каллен встал из-за стола и тут же сел обратно, так как волна головокружения грозила свалить его с ног. Он чувствовал, как многолетнее накопление лириума начинает покидать его организм, о чем, конечно, было приятно думать... но и переживать это было мучительно. Сегодня он столкнулся с целым рядом проблем — яркими ночными кошмарами, помутнением зрения, головокружением, холодным потом и постоянной головной болью и ломотой во всем теле в течение дня. Боль, вместо того чтобы с каждой неделей проходить легче, становилась все сильнее. Инквизитор, уходя, дала ему остатки своего лечебного чая, и теперь, неделю спустя, его запасы были на исходе. Она пообещала собрать еще припасов в Крествуде, но, несмотря на то, что симптомы были все сильнее, он боялся, что они закончатся до ее возвращения.
Вы могли бы сделать маленький глоток. Только один, чтобы прийти в себя... приободрить вас...
Каллен зарычал в ответ на коварный шепот. Встав, он оперся кулаком о стол, пытаясь стабилизировать мир, который вращался вокруг него. Он не сдавался. Он сделал последний глоток чая, который приготовил на обед, — казалось, это придаст ему уверенности на ровном месте. Глубоко вздохнув, он спустился в конюшню, забрал свою лошадь и поехал в лагерь в долине.
— Добрый день, лейтенант Розелл, — поприветствовал он, спешиваясь. Свежий воздух придал ему сил, когда он приблизился к шеренгам мужчин и женщин, проходивших базовые занятия. — Как продвигаются послеобеденные упражнения?
Розель одарила его ухмылкой и подождала, пока он займет место рядом с ней.
— Очень хорошо, коммандер. Новобранцы, похоже, быстро усваивают основы, а ветераны стали более внимательными к своим тренировкам после того, как стали свидетелями вашей оглушительной победы над кунари на прошлой неделе.
Коммандер печально улыбнулся, вспомнив об этом показательном выступлении, и ему пришлось отбросить мысли о последующей тренировке один на один. Сейчас было неподходящее время — если вообще было подходящее время — для непрофессиональных, неуместных мыслей об их инквизиторе.
— Я рад. Вам нужна помощь во второй половине дня?
— У нас неравномерное количество новобранцев, так что, возможно, вы могли бы поработать с нами? Обычно, когда вы на них давите, они работают усерднее.
Каллен непроизвольно сжал челюсти. Мир все еще немного колебался, но он подумал, что с новобранцами у него все будет в порядке. Он кивнул лейтенанту и встал в строй. В течение часа он чувствовал себя уверенно. Новобранцы все еще плохо разбирались в основах, так что ему не нужно было особо стараться, чтобы не отставать и вселять должный страх в их сердца своими отрывистыми командами и поправками. Но по мере того, как они менялись в очередном строю, лязг металла, отблески солнечного света на доспехах и громкие голоса начали сказываться. Боль вспыхнула у него в глазах и на мгновение затуманила зрение, и он едва не пропустил удар.
— О, Создатель! Мне так жаль, сир!
Новобранец дрожал перед ним, вся кровь отхлынула от его разбитого лица, но Каллен просто отмахнулся от него и вышел из строя, используя все свои оставшиеся силы, чтобы защитить Розеллин.
— Лейтенант, я должен идти, но, пожалуйста, продолжайте. У новобранцев все хорошо. Отличная работа.
— Да, сэр. Спасибо, сэр.
Розеллин больше ничего не сказала, но напряженное выражение ее лица сказало Каллену все, что ему нужно было знать о том, как он выглядит. Крепко держась за луку седла, он взобрался на лошадь. Хотя поездка из долины должна была быть легкой, он изо всех сил старался удержаться в седле, поскольку яркие вспышки боли лишали его сил. Передав лошадь конюху, он поднялся по лестнице в свой кабинет и закрыл двери от яркого света как раз в тот момент, когда на него накатила волна тошноты. Тяжело прислонившись спиной к дереву, он закрыл глаза, борясь с головокружением, и сделал несколько глубоких, контролируемых вдохов. Голос, который шептал ему ранее, — на самом деле это была песня, которая за последний месяц стала сильнее, чем когда-либо, — сказал ему, что ему нужно, что поможет ему снова почувствовать себя здоровым и сильным. Это было там, ждало его на полке в углу. Запасной рацион...
— Честное слово, коммандер. Вы выглядите совершенно больным.
Каллен чуть не выпрыгнул из своей кожи.
— Дориан! Что, во имя Создателя, вы здесь делаете? Для нашей игры еще слишком рано.
— Я увидел, что ваши люди почти закончили разбивать сады, и у меня возникла идея насчет той очаровательной беседки в углу... но теперь я понимаю, что мне пора идти к целителю.
— Нет! — Каллен тяжело оттолкнулся от двери и выпрямился. Боль и тошнота вспыхнули снова, но он не дрогнул, желая, чтобы его зрение прояснилось. — Я в порядке.
— А вы ужасный лжец, коммандер. Любой, у кого есть глаза, мог бы заметить, что вам нездоровится, а у меня исключительное зрение. Почему вы так упрямы? Целитель мог бы облегчить вашу боль за считанные минуты.
— нет. Никаких целителей.
Саркастическая тревога в голосе Дориана сменилась гневом.
— почему? Потому что некоторые из них маги? Я начинаю понимать, чего боится наш инквизитор.
Каллен посмотрел прямо в сверкающие серые глаза Дориана, но ничего не сказал. Опровержение заявления Дориана потребовало бы объяснений, а он не был уверен, что хотел бы их давать.
Слегка вздохнув, Дориан покачал головой, поднялся с края стола Каллена, на котором сидел, и направился к противоположной двери. Каллен помолчал еще мгновение, размышляя сам с собой. Во время их первого разговора Дориан по доброй воле поделился очень личной информацией о себе. Мог ли Каллен оправдать отказ в ответной любезности? Не говоря уже о том, что Дориан, скорее всего, рассказал бы инквизитору об этом разговоре. Позволит ли она Каллену объясниться? Или она списала бы его со счетов как ненавистника магов, каким считала его в самом начале?
Дориан потянулся к дверной ручке, и Каллен остановился.
— Это не потому, что они маги, Дориан. Нисколько. Я наблюдал, как они возвращали многих моих солдат с того света, и я благодарен им за то, что они поделились своими навыками. Просто... целитель дал бы понять другим, что я болен, а я... люди не должны знать.
Дориан остановился, положив руку на дверную ручку. Когда он снова повернулся к командиру, на лице мага отразилась внутренняя борьба между недоверием и любопытством.
— Чем ты болен? — выпалил он. — Ты пожертвуешь своим здоровьем, потому что боишься, что это может повлиять на моральный дух? Это нелепо. Позови целителя. Ты поправишься еще до того, как население узнает, что ты был не в духе.
Каллен покачал головой и заговорил ровным голосом:
— нет. Я не буду. Они могут устранить симптомы, но не причину. Когда я снова начну выглядеть больным, даже после посещения целителей... Я уверен, вы можете себе представить.
Он видел, как Дориан обдумывает услышанное, возвращаясь к своему месту на столе Каллена. После короткой паузы он просто приподнял брови и тихо сказал:
— Да. Я понимаю.
— Я не заинтересован в том, чтобы выставлять свои личные дела на всеобщее обозрение. Кассандра наблюдает за мной и отстранит меня от моих обязанностей, если я стану неспособен к службе. Я был бы признателен, если бы вы держали это в секрете.
— Конечно, коммандер. Я бы и не подумал нарушать вашу конфиденциальность, тем более что вы были так любезны с моей личной жизнью. Я бы предложил свои услуги, но, боюсь, у меня пока ограниченное представление о целительской магии.
Каллен отмахнулся от его беспокойства.
— Это не имеет значения.
После короткой паузы Дориан наклонил голову и приподнял бровь.
— Итак... наш инквизитор знает о твоих... проблемах?
— Да, она полностью в курсе. На самом деле, она поняла это еще до того, как я рассказал ей подробности. Инквизитор снабжала меня лекарственными травами со времен Хэйвена, которые, как вы видели, она передавала мне в то утро, когда уходила. Но я почти закончил. Вот почему сегодня все так плохо. Это и общее ухудшение симптомов.
Дориан что-то пробормотал себе под нос и погрузился в свои мысли. Каллен воспользовался возможностью, чтобы осторожно подойти к своему креслу и сесть, глубоко вздохнув. Относительная темнота его кабинета смягчила головную боль и тошноту, но затуманенное зрение осталось. Он чуть не зарычал от разочарования. Как он мог реагировать на груду отчетов, покрывавших его стол, если не мог их прочитать?
Затем был Дориан, который все еще стоял, прислонившись к противоположной стороне своего стола, и задумчиво хмурил темные брови. Маг оказался совсем не таким, как предполагал Каллен, и теперь он мог понять, почему инквизитор так быстро привязалась к Дориану. За последнюю неделю, проведенную в основном в дружеских шахматных партиях, они постепенно стали более открыто рассказывать о своей жизни. Он никогда не поймет культуру Тевинтера, в этом он был уверен, но... возможно, этот маг с Севера действительно был его союзником. Несмотря на это, он, казалось, не спешил оставлять Каллена в покое. Он волновался? Или ему было что еще сказать? Этот вопрос вызвал в памяти гнев мага из-за явного недоверия Каллена к целителям.
— Вы, э-э... сказали что-то раньше, но я был слишком рассеян... что вы имели в виду, когда сказали, что могли видеть, чего боялась инквизитор?
— Ах, да... Боюсь, мне не следовало этого говорить. На самом деле это не мое дело. Я рассказал вам о себе, потому что это мое дело, но не более того... давайте будем честны, несмотря на то, что я люблю настраивать ее против себя, на самом деле я очень боюсь ее возможного возмездия. Вы видели, как она дерется, ощущали ее гнетущую ауру? С ней нельзя шутить в серьезных вопросах.
Каллен попытался вспомнить Хейвен и то, действительно ли он был свидетелем ее драки. Он не мог вспомнить, видел ли он ее в действии, но, судя по сообщениям, мог себе представить.
— Судя по твоему тону, я полагаю, ты имел в виду, что она боится, что я все еще настроен против магов. Не буду врать, мы расходимся во мнениях по многим вопросам. Но она должна знать, что я ей доверяю. С чего бы мне полностью поддерживать ее как нашего лидера, если бы я этого не делал?
Дориан покачал головой.
— Больше я ничего не могу сказать, коммандер. Я и так сказал гораздо больше, чем следовало.
Каллен настороженно посмотрел на собеседника, и червячок ревности, который ему удалось подавить после первого разговора с Дорианом, снова появился. Она рассказала Дориану то, чего не говорила ему. Это было тяжело вынести, но, по крайней мере, он мог утешиться тем фактом, что они были не более чем друзьями.
А что, если бы они были больше, чем друзьями? Это не имело бы значения! У тебя нет на нее никаких прав.
— Я рад, что она может довериться тебе, Дориан, — это было все, что он смог выдавить из себя.
Дориан усмехнулся.
— О, я бы не сказал, что она доверяет мне. Видите ли, мы с Варриком разработали систему. Мы говорим возмутительные вещи, выясняем, что заставляет ее смущаться или краснеть, а затем заставляем ее говорить об этом. Она бы никогда не заговорила о них сама, но если она будет держать все в себе, то однажды, без сомнения, взорвется. С такой силой, как у нее, это был бы грандиозный взрыв, и я хотел бы предотвратить его по нескольким причинам, не последней из которых является то, что я мог бы быть поблизости, когда это произойдет. Дориан указал на свое безукоризненно обросшее усами лицо. — В конце концов, я слишком хорошенький, чтобы умирать.
