Затем отец аккуратно смотал селговод, убрал "резак" и подошел к отрезанной части ствола. В тот момент я решил, что отец собирается оттащить бревно с ветками с помощью машины, но недооценил своего родителя. Он схватил толстую ветку одной рукой и потянул ее на себя. Я разинул рот от удивления, не понимая, как это отцу удается тащить за собой такое тяжелое бревно. Так и сидел, пораженный, пока не вспомнил про его костюм. Ну конечно же, мышечные усилители! С ними отец, наверное, мог спокойно и машину поднять.
В итоге с препятствием отец разобрался за несколько минут, после чего мы продолжили движение. Поваленные деревья еще попадались на нашем пути, но все они лежали вдоль просеки и не слишком мешали. Я уже начал замечать полоску света на горизонте, возвещающую о близости утра, как вдруг отец внезапно затормозил. Вокруг было по-прежнему темно и тихо, никого и ничего не видно. Отец сидел и не шевелился.
— Что случилось? — спросила мама. В голос ее была тревога.
— Тихо! — прошипел отец в ответ. И, вытащив правую руку, нацелил ее прямо перед собой, в лобовое стекло.
Мы сидели и молчали, в страхе глядя на отца. Он тоже не говорил ничего, оставаясь в своей позе, напряженный и ожидающий. Прошла минута, другая. Наконец я увидел, что отец слегка расслабился, рука с резонатором уже просто лежала на руле.
— Какие люди, — вполголоса произнес отец. И непонятно, чего в его тоне было больше — облегчения или иронии.
Я вгляделся в темноту и увидел три тени, двигавшиеся в нашу сторону. Две — по краям — большие, массивные, в середине — поменьше. Тени приблизились к машине, и я наконец сумел их разглядеть получше. Это были земляне. Двое по краям были обвешаны снаряжением, сильно похожим на то, что я видел на инопланетниках несколько часов назад. В руках они держали ручные резонаторы. Средний, как мне вначале показалось, был вообще безоружный. Только полушлем на голове, откинутый назад, да приемник селгенста, закрепленный на левом плече.
— Заставляешь на старости лет пешком ходить, лейтенант? — весело поинтересовался один из крайних — тот, что был слева. Лица я не видел, так как на голове у него был глухой шлем.
— Во-первых, тебе в твоей снаряге дожвелигнийского десантника грех жаловаться на ходьбу пешком, — ответил отец. — Во-вторых, пешком ходить полезно, это удлинит годы твоей старости. А в третьих, прятаться надо было получше — тогда бы я вас позже заметил. И не пришлось бы столько топать пешком.
Левый и правый раскатисто захохотали. Правый, отсмеявшись, сказал:
— Рад видеть, что ты все еще в форме, лейтенант.
Средний к веселью не присоединялся. Он терпеливо подождал, пока смех поутихнет, после чего неторопливо подошел и спросил у своих спутников:
— Вы всегда смеетесь, когда погибает тысяча-другая землян?
Те вздрогнули, выпрямились и уставились на своего спутника. Затем правый виновато склонил голову:
— Прости, Ахмет, давно Арса не видели, обрадовались встрече.
Тот, кого назвали Ахметом, подошел к машине со стороны отца и заглянул в кабину.
— Ну, лейтенант, и что же тебя заставило нарушить режим глубокой консервации? Почему ты подвергаешь риску раскрытия еще и нас?
Отец махнул рукой назад:
— Взрыв видели?
— Видели, не слепые. Выкладывай все. Что это за взрыв, и почему ты примчался сюда, активировав тревогу третьего уровня?
— Мой сын, — отец кивнул в мою сторону, — сегодня ночью повстречал в лесу вооруженных криссиан. Потом видел, как с той стороны, куда они ушли, взлетел зайон. Когда сын примчался домой, я начал действовать по третьему уровню. А взрыв произошел, когда отъехали от поселка километров на двадцать. Кораблей я не видел, так что скорее всего это сработала селгенстовая бомба с замедлителем.
— Странно и подозрительно, — повернувшись ко мне, произнес Ахмет. — Вот так вот в лесу повстречал вооруженных инопланетников, поздоровался с ними вежливо, посмотрел, куда они ушли, полюбовался на их корабль? И даже внимания они на тебя не обратили? Рассказывай давай подробно и не смей ничего утаивать!
Глаза его нехорошо сверкнули в темноте. Я, сбиваясь под этим пристальным взглядом, заговорил. Рассказывал с самого начала, с того момента, когда очутился под елью и до момента, когда прибежал домой.
— Лейтенант, а твой сын очень любит врать, а? — спросил Ахмет, когда я закончил.
— Капитан, он не... — начал было отец, но Ахмет его перебил.
— Майор!
— Ого?! И где же это ты успел выслужиться? — в голосе отца была издевка. — В кабинете задницу протирая, что ли?
— Не тебе. Обсуждать. Мои. Звания. Лейтенант! — раздельно выговаривая слова, ответил майор. — Лучше объясни мне две вещи. Во-первых, что твой сынок делал ночью в лесу? Во-вторых, как это так получилось, что шестерка вооруженных криссиан, у которых, судя по описанию, полностью экипированные для рейдовой операции, не сумела заметить человека, находящегося в паре десятков шагов от них? Они что, по чужой местности с выключенными селгенстами ходят? Чего замолчал? Дошло, наконец, какую лапшу нам на уши твой сынуля вешает?
Правая ладонь майора легла на раму раскрытого окна машины, прямо перед моим лицом. Света было маловато, но я хорошо различил тускло-зеленую, отливающую металлом полуперчатку, надетую на кисть. Она закрывала тыльную часть ладони, будучи закрепленной на запястье особым браслетом, а в передней части цеплялась за ладонь двумя широкими пластинчатыми зажимами, как раз в районе сгиба. На поверхности был выгравирован ряд непонятных символов. Точнее, я их не понимал тогда, сейчас-то я точно знаю, что это один из старых дожвелигнийских языков. Спереди полуперчатка заканчивалась ровным срезом, в котором виднелась узкая прорезь.
— Ну что, сынок, будешь говорить правду? — почти ласково спросил у меня Ахмет. Лицо его приблизилось настолько близко к моему, что я наконец сумел его рассмотреть получше. Кустистые черные брови, широкий лоб, маленький нос, выдающиеся скулы, черные густые волосы с проседью и глаза, глубоко спрятанные за нависающими надбровными дугами. Взгляд, проникающий до самых костей, от которого не спрятать ни одну мысль, в котором нечеловеческий холод смешивался с нечеловеческой яростью.
— Убери кистерез! — сказал отец, не шевелясь. До меня не сразу дошло, что он говорил это майору. Я скосил глаза на руку, лежавшую на двери, и только тут понял, что на меня смотрел кистерез — портативный рассекатель, придуманный дожвелигнийцами. У них, до появления в ходу селгенстового оружия, были очень популярны "когти" — похожие полуперчатки с торчащим вперед лезвием или шипом. С появлением рассекателей малого размера "когти" уступили место "кистерезам". Все это вихрем пронеслось в моей голове в тот момент, когда я сам завороженно смотрел на оружие, закрепленное на руке Ахмета.
Майор повернулся к отцу, не убирая руки:
— Забываешься, лейтенант! Старший здесь я, и мне решать, как и с кем поступать.
— Это ты забываешься, майор. Во-первых, я тебе не подчинялся и не подчиняюсь. Ты сюда приперся сам, я тебя не звал. Раз пришел по моему вызову — должен мне помогать, а не мешать. А во-вторых, он мой сын. Поэтому убери от него свои лапы подальше.
— А то что? — с явным любопытством спросил майор. — Выстрелить ты не успеешь. А они вмешиваться в наш старый спор не будут.
Ахмет кивнул в сторону своих спутников. Те стояли молча, никак не реагируя.
— У меня много вариантов. Например, могу сейчас послать мыслекод в блок. Он подключен к моему мыслеводу.
Отец легонько постучал пальцами по ящичку, лежавшему между его и маминым сиденьем. Ахмет ответил не сразу, но когда заговорил, в его голосе проступила тревога.
— Ты что, рехнулся?
— А ты мне выбора не оставляешь, — спокойно объяснил отец.
— Выбор у тебя всегда был. Застрелиться самому, например. Тогда эту штуку можно будет выбросить.
— Ну да, ты бы первый порадовался этому событию.
— Уж не стал бы плакать, это точно. Ладно, что делать-то предлагаешь? Я твоего сынка отпустить не могу, он же за вами хвост притащил!
— Был бы хвост, давно бы нас всех уже повязали.
— Лейтенант, ты меня совсем разочаровываешь. Не считай противника полным дураком. Если они за нами следят, то наверняка догадываются, что у тебя мыслекод наготове.
Отец ничего не ответил. Похоже, ему нечего было сказать. А майор продолжал:
— Что, опять нечего ответить? Твоего отпрыска обработали, вышли на тебя, а ты хвост к нам потащил. Совсем плохая картина получается, не находишь?
— Стоп! — остановил его отец. — Не мог он на меня их навести! Они же нас еще раньше выследили, знали о нашей семье! Юля, расскажи про того дожвелигнийца.
Мама, сбиваясь, снова пересказала то, что услышала от Лидии Николаевны.
— Странно, — протянул майор, задумчиво проведя указательным и средним пальцами по лбу, затем по щекам, по губам, потом по подбородку. На меня он уже не обращал никакого внимания, убрав руку с оружием. Майор повернулся к отцу и спросил:
— Если они о тебе еще днем знали, то почему сразу не схватили, пока ты еще ни о чем не подозревал?
— Вопрос риторический. Странно даже не это, а участие дожвелигнийцев, — сказал отец. — Зачем криссианам привлекать к этому делу дожвелигнийцев? Да еще так топорно.
— Может специально провоцировали, чтобы ты задергался? Хотя, конечно, дожвелигниец тут вообще непонятно каким боком.
— Ну задергался, ладно. А поселок в таком случае зачем взрывать?
Тут вмешался "правый":
— Слушайте, а может, просто поглядим на физиономию этого дожвелигнийца? Если он среди бела дня по райцентру разгуливал — то его изображение где-то да сохранилось. Главное, доступ к охранным системам иметь. Верно я говорю, майор?
Ахмет что-то неразборчиво промычал.
— Майор, у тебя наверняка доступ есть.
Ахмет тяжело вздохнул, бросил маску полушлема на глаза, подошел к "правому", приложил левую руку к его плечу и глухо сказал:
— Лезь в инфосеть.
Они стояли неподвижно минуты три. Затем "правый" радостно сообщил:
— Нашли! Действительно вылитый дожвелигниец!
— Я его не знаю, — коротко сказал майор, убирая руку и откидывая маску.
— Может, по галактической инфосети поискать? — подсказал отец.
— А это мысль! — обрадовался правый и снова затих на время. Стоял он долго, на востоке небосклон стал уже совсем светлым, стало возможно различить отдельные листья на деревьях. Сестра нетерпеливо ерзала, утомленная непонятными разговорами. Мама тоже вся изнервничалась, поглядывая то на отца, то на Ахмета, то на "правого".
Внезапно спутник майора издал удивленный возглас.
— Что-то нашел, сержант? — спросил майор. При этом он смотрел в нашу сторону.
— Вы не поверите, кто это!
— Если не скажешь — действительно не поверим. Так кто он?
— Его, оказывается, "мухоловы" давно разыскивают. Это вольный по имени Ленеав. Выходец с Дожвелигна, по некоторым данным состоит в вепрате одного очень влиятельного вепрагонта по кличке Телск.
— Вольные? То есть это были вольные? — удивился майор. — А им-то что здесь понадобилось?
— Вот-вот! — ответил сержант. — Чтобы Тройственный Союз к операции по захвату носителя кода привлек вольных — да ни за что такого не будет! Криссиане даже от союзников бы прятались, не то что от этих головорезов, которые маму продадут не думая.
— Мне кажется, мой сын внятно все объяснил, — сказал отец. — Они кого-то похитили. После чего замели все следы.
— Если взрыв селгенстовой бомбы называется заметанием следов, то я — дерево! — заявил "левый". — То, что вольные — отморозки, это понятно. Но не настолько же они на голову больны?
— Странно это. Очень странно... — произнес Ахмет и снова повернулся ко мне. — А ну-ка, сынок, расскажи поподробнее про того, которого тащили вольные.
Я напряг память и описал все, что заметил и запомнил. Майор задавал наводящие вопросы, я отвечал по мере сил.
— Ребенок, — коротко констатировал майор, когда я закончил. — И что это был за ребенок, ради которого понадобилось уничтожать целый поселок, а? Подвергая себя риску напороться на патруль Охотников, быть замеченными наблюдателями Космополиса и прочим неприятностям? Лейтенант, у вас в поселке сильно богатый народ жил? Был ли кто, с кого выкуп можно было хороший взять?
— Нет, никого особо богатого не было, — ответил отец. — Народ не выше среднего достатка, за исключением нескольких семей. Но и те не настолько богаты, чтобы ради них могли затеять такую операцию.
— Тогда здесь что-то другое. Впрочем, оно и понятно — не ради выкупа похищали, иначе зачем поселок взрывать? С мертвых выкуп не получишь. Не нравится мне это... Не могу понять мотивы.
— Может, ты мотивы в другом месте и в другое время будешь искать, майор? — спросил отец. — Ко мне и моей семье еще вопросы имеются? Если нет, то я бы хотел завершить эвакуацию.
Майор исподлобья глянул отцу в затылок, постоял так пару секунд и ответил, не скрывая своего недовольства:
— Вопросов к твоей семье, а особенно к твоему сынку, имеется целая куча. Но вижу, что получить ответы мне сегодня не удастся. Часть подозрений с вас снимается в связи с этим Ленеавом. Но осталось еще достаточно.
— Я у тебя в подозреваемых уже много лет хожу, так что не привыкать.
— Слушай, лейтенант! — майор явно начал выходить из себя. — Не корчи из себя спасителя и героя Земли, которому все позволено! Ты прекрасно знаешь, что стоит тебе хоть раз ошибиться, и я с большим удовольствием с тобой покончу. В том, что код оказался у тебя, твоей заслуги нет никакой.
— Ахмет, как ты мне надоел со своими претензиями! — взорвался отец. — Я что, слепой, не вижу, что ты просто ревнуешь? Ревнуешь, что судьба отдала блок в мои руки, а не в твои! А ты всю жизнь мнил себя великим героем и спасителем планеты, вот и бесишься до сих пор. Хотя бы в нашем присутствии не выделывался — мы-то тебя как облупленного знаем.
Майор в гневе было рванулся в сторону отца, но его перехватил "левый".
— Ахмет, остынь! Арс прав. Зря ты на него тянешь. Он честно выполняет то, что ему поручено. И вообще, чего вы оба грызетесь? Еще не хватало, чтобы "Сфинксы" начали друг другу глотки рвать. Вот Союз-то порадуется!
Конечно, я давно подозревал, что мой отец не так прост, каким кажется. Увидев его сегодня с оружием я понял, что он имеет отношение к спецслужбам. Но только в тот момент, когда "левый" произнес слово "сфинксы", мне стало окончательно ясно, кем на самом деле был мой отец.
Он был офицером легендарной бригады "Сфинкс". О которой говорили только шепотом. О которой редко и неохотно говорили по кадевизору. О которой мало, страшно мало данных было в Инфосети. И которая была единственной боевой частью землян, полноценно участвовавшей в Санованской войне. Воевавшей, видимо, настолько эффективно, что ради ее командиров Союз был готов уничтожить Космополис.
Бригада была настолько засекреченной, что до сих пор обывателям было известно только два имени, с ней связанных: генерал-лейтенанта Голева, командира бригады, и полковника Каминского, начальника штаба. Имена тех, кто остался верен бригаде и Земле до самой своей смерти.
