Потом был голод, бесплодные попытки добыть еду, огонь под кожей и беготня за прыгунками. А с недавних пор вдруг стал появляться шёпот в голове, в котором ясно узнавались Бешеные с приказом немедленно явиться назад, туда, откуда Тихоня убежал, но он как-то сразу приноровился не слушать их, катаясь с зажатыми ушами по земле. Оказаться на месте Задиры совсем не хотелось, а Маха... Маху они забрали и уже не отдадут, потому что те, кто сильнее, никогда не отдают своего без драки, а драться Тихоне с Бешеными нельзя — разорвут... так что пришлось смириться... Смириться и просто жить, поедая прыгунков и бродя по лесу в ожидании лучших времён.
Так он и делал изо дня в день, пока не нашёл Управителя, который сейчас лежит здесь и, наверняка, знает, что надо делать, который непременно поможет, как только очнётся.
Тихоня снова наклонился: щеки по-прежнему касались тёплые дуновения. Он выпрямился, рассматривая белое, гладкое и голое лицо. Управитель был не из тех, кто в последнее время занимался с Тихоней, но казался знакомым. Да, да... точно! Тихоня уже встречался с ним, но давно... когда только приехал сюда... тогда вообще Управители были другими... А потом они все, вдруг, в какой-то момент, поменялись, но этот — исчез первым, задолго до остальных, до того, как пришлось привыкать к новым лицам, голосам и запахам... А теперь, значит, старый Управитель вернулся! Тихоня аж подпрыгнул от радости и снова громко заурчал: как же всё-таки замечательно было найти его и победить прозрачную круглую штуку, как славно, что это — не Бешеный, а настоящий, хороший Управитель.
Когда глядишь на него, становится спокойно, становится правильно, становится так, как должно быть. Сейчас Управитель спит, но он проснётся, и тогда всё встанет обратно на свои места, а страх, тоска и неуверенность уйдут. Его снова посадят в домик и будут кормить, и давать разные задания, а Тихоня будет стараться их выполнить, и не разозлится, если его накажут или сделают немного больно.
Да, Управители порой кололи его и даже резали, но он привык к этому, воспринимая неприятные процедуры как неотъемлемую составляющую жизни, такую же, как закрытые домики и то, что сладкое нужно заслужить. Управители иногда причиняли боль, но гораздо чаще они бывали очень ласковы и добры: кормили вкусным, гладили и нежно с ним ворковали, а он обнимал их руками за шею, а ногами за талию и тогда становилось спокойно и тепло.
Управители любили Тихоню, а он любил их.
Глава 5
Беркутов уже ждал Дениса и Борткова в кают-компании, причём не один. Рядом с ним, сидел, непрерывно вытирая салфеткой пот, бледный, осунувшийся Кривочук. Вид у него был настолько измученный, что, несмотря на внешность подростка, доктор выглядел, наверное, даже старше своих истинных лет. В самом дальнем конце помещения, уронив голову на грудь, разместился ещё один сотрудник станции Дзетта — киберлог Лихарев, легко узнаваемый по металлическим ушам, из которых только одно сидело, как положено, на голове, второе же почему-то лежало отдельно, в закреплённом на столе прозрачном контейнере.
Кривочук, видевший Борткова впервые, подпав под обаяние приветственной улыбки майора, заметно расслабился. Сунув в карман салфетку, он встал и, оправив мятый комбез, представился:
— Здравствуйте! Я доктор Кривочук.
— Майор Бортков.
— А я Кулаков Денис. Слушайте, доктор! — вдруг перебил он сам себя, — а как вам удалось... то есть, вы ведь с самого начала не были марионеткой, верно?
— Да, — кивнул Кривочук и перевёл взгляд с Дениса на майора. Светло-серые глаза Борткова с пристальным вниманием изучали лицо доктора, и тот снова напрягся. — А вы откуда знаете?
— Заметил, что вы единственный среди всех, кто поднимался на борт, смотрели по сторонам. Да и дырок у вас в черепе нет.
— А... ясно.
— Почему не доложил, Кулаков? — в голосе Беркутова сквозил не то чтобы упрёк, скорее, просто усталость.
— Да я не понял тогда, как это важно! Знал: люди измучены, подумал, им, ну, просто ни до чего уже, вот и не смотрят, — с досадой ответил Денис. — Многие были избиты, на головах и лицах кровь — не поймёшь, дырки там в черепе или что, да и не знал я тогда, что ЧДФ черепа сверлили.
— То есть лично вы, доктор, избежали участи остальных сотрудников станции, — вступил в разговор майор, — так?
Кривочук снова кивнул.
— И каким же образом вам это удалось, интересно? — голос Борткова стал ровным, как накатанный пластен, а взгляд мгновенно утратил всё тепло и участие: в светло-серых глазах проступил голубой лёд, холодный, как замёрзший кислород.
— Я... — Под этим льдом Кривочук съёжился, а потом вдруг вытянул шею и выкрикнул, сорвавшись в конце на смешной, дурацкий фальцет: — Я помог полковнику! Ему без меня было бы не сбежать! — Его взгляд метнулся к Беркутову. — Не сбежать из силовухи!
— Это правда, — подтвердил Беркутов. — Но майор спрашивал о другом: почему ЧДФ не сделали вас марионеткой? Объясните!
— А... а! — Тут до Кривочука дошло, что полковник держит своё слово офицера, предлагая ему самому выкручиваться, как заблагорассудится, и доктор, втянув обратно шею и расправив плечи, затараторил: — А, ну так это же: как образец! Твари захотели обязательно сохранить один образец исходного материала нетронутым! Ну, чтобы иметь возможность сравнивать, проверять, достаточно ли правдоподобно выглядят остальные марионетки. Ну, понимаете?
— Почему именно вас? — всё тем же плоским тоном осведомился майор.
— Ннну, нн... не знаю, — Кривочук облизнул губы. — Возможно, потому что видели меня чаще других, или ещё что — откуда мне-ее зна-ать... — тонко проблеял он два последних слова. — А может, вообще, жребий кидали? — доктор нервно хихикнул. — Они мне не доложили, знаете ли, а я и не спрашивал — вы ж понимаете? Но я время-то даром не терял, между прочим! Да! Я...
— Вы с ними сотрудничали, — нажал майор, выдавливая из Кривочука холодный пот.
— Но послушайте! — Доктор снова достал салфетку и стал вытирать лицо. — Послушайте! Вон то ухо! — Он указал на прозрачный контейнер, вставленный в настольный фиксатор. Это ухо Лихарева — они, в смысле уши, — рекламные, со встроенным юнифоном, и там, в памяти, спрятан Лихаревский обрасоз! Он ведь был киберлогом, до Дзетты занимался, помимо прочего, разработкой протообразов сознания. Вы же, наверняка, слышали об этих протообразах, о копиях сознания — обрасозах, которые можно было бы поместить на любой электронный носитель?
— Задача такая ставилась, — медленно кивнул майор, поскольку Кривочук ждал ответа именно от него. — Однако решить её так и не удалось.
Денис вдруг испытал мимолётное, но неприятное чувство — укол то ли зависти, то ли ревности или даже страха?.. от того, как Бортков всего за пару минут сумел безраздельно завладеть всем вниманием доктора. Кривочук смотрел только на Борткова — неотрывно, заискивающе, во все глаза — словно других в каюте и не существовало, словно от того, сумеет ли он вернуть дружескую улыбку майора, зависели его судьба и его жизнь.
— Людям не удалось! — возразил Кривочук. — Но вы не представляете, на что способен объединённый интеллект ЧДФ, закачавший себе все знания, до которых смог дотянуться. Они решили эту вашу задачу дня за три — Лихарев-одиночка за это время только и успел, что придумать, как незаметно стырить файл со своим обрасозом к себе в ухо. Зато как убедить тварей, что обрасозы необходимо снять со всех сотрудников станции прежде, чем подчинять их сознание — это вот придумал я! Я! — Он с такой силой стукнул себя кулаком в грудь, что даже закашлялся. — ...Я! убедил ЧДФ, я доказал, что надо подстраховаться, потому что они ведь не просто черепа сверлили и электроды в мозг внедряли, они людям клиническую смерть устраивали, чтобы ментальную связь с ними организовать, да-да! Это у них был один из обязательных этапов и все люди!.. все! через это прошли!
— Все, кроме вас, — обронил Беркутов.
— Да! — с вызовом согласился доктор и, отлепив наконец свой взгляд от майора, зло посмотрел на полковника. — Да! все, кроме меня! Только не забудьте, пожалуйста, что исключительно благодаря этому — благодаря тому, что твари мне доверяли и оставили не покалеченным — мы теперь сможем восстановить личности работавших на Дзетте людей! Потому что потом, когда все были подчинены, ЧДФ уничтожили исходники! И если бы я не сумел втихаря сделать копии этих файлов и спрятать их на станции, обрасозы навсегда были бы утеряны!
— А как же генерал?! — воскликнул как громом поражённый этой неприятной мыслью Денис. — А старлей? Их ведь подчинили тут, на "Зубре"! Выходит, их личностей нет?
— Нет... — вынужден был признать Кривочук, задумчиво помотав головой. — В спрятанных мной копиях нет, но... их обрабатывал Зет, а я понятия не имею, как ЧДФ его программировали... может, и можно оттуда чего-нибудь извлечь? Если, конечно, от него вообще что-то осталось, — он вопросительно взглянул на Беркутова.
— Осталось, — отозвался полковник. — Наши спецы ещё и не из таких дохлых и разбитых роботов много чего доставали, но вопрос в том, делал ли, вообще, этот АРМ-Z обрасозы... Тут специалист нужен соответствующий.
— Так вот же он, специалист-то! — Кривочук указал на сидевшего всё так же без движения Лихарева. — Откачаем его да и спросим!
— А вы уверены, что сможете всё сделать правильно, и парень не пострадает? — спросил майор.
— Вряд ли уже можно пострадать сильнее, — философски отметил Беркутов, глядя на тонкую нитку слюны, свисавшую из приоткрытого рта киберлога.
Несмотря на то, что Лихарев сидел в самом дальнем углу, а вентиляция была выведена на максимум, вонь мочой упрямо лезла в нос, всё время напоминая собравшимся о жалком состоянии киберлога.
— Разрешите приступить? — доктор достал контейнер из гнезда и открыл крышку.
— Приступайте, — кивнул Беркутов.
Кривочук извлёк ухо из контейнера, включил встроенный в него юнифон и, развернув виртэк, принялся копаться в самых обычных приложениях, пока не нашёл вход в какую-то, никому из присутствующих не знакомую программу. Вход был отлично замаскирован, и Денис, наблюдая за манипуляциями доктора, подумал, что Кривочуку, наверняка, пришлось попотеть, чтобы выучить всю эту сложную последовательность действий и несколько паролей, требования которых трижды всплывали на воздушном экране.
Наконец доктор схлопнул виртэк и, поднеся ухо к самым глазам, осторожно залез пальцем в одну из складок на раковине. Поковырявшись там с полминуты, он вытянул два тонких, как волоски, провода.
— Теперь надо к нему! — Кривочук показал на киберлога.
Беркутов кивнул.
Неловко выбравшись из-за стола — видно, сказывалась гравитация и усталость — доктор проковылял к киберлогу и, прикрутив ухо, что заняло у него на удивление много времени, обернулся к сидящим.
— Пожалуйста, — обратился он почему-то к Денису, — мне нужно, чтобы кто-то... — доктор замялся.
— Кулаков, помогите! — распорядился Беркутов.
Стараясь дышать ртом и неглубоко, Денис приблизился к Лихареву.
— Голову ему подержите, — попросил Кривочук, расправляя провода, на концах которых сверкнуло что-то тонкое и серебристое, вроде гибкой иглы.
— Нет, повыше... Да, вот так, спасибо. — Доктор склонился над киберлогом и, зажав один из проводков в правой руке, левой отодвинул нижнее веко Лихарева.
— Вы что, собираетесь воткнуть это ему...
— Держите ровно! — не дав ему закончить вопрос, скомандовал Кривочук, и быстро ввел конец одного из проводов прямо под глазное яблоко киберлога.
— Дополнительные соединения с мозгом через зрительные нервы — он сам так велел! — пояснил доктор.
— А... — начал было Денис.
— А основной контакт уже присоединён, — перебил Кривочук, показав на ухо.
— Там тоже игла? — спросил Бортков, перебираясь к доктору поближе.
Беркутов с места не тронулся, только нахмурился.
— Конечно, — ответил доктор. — А вы думаете, почему я так долго с прикручиванием возился? Держите голову! — бросил он Денису, отодвигая Лихареву второе веко.
Ловко введя второй провод, доктор коснулся уха, выводя скрин на поверхность стола, и посмотрел на полковника:
— Всё готово, можно закачивать.
— Закачивайте! — разрешил полковник.
* * *
Раны Альфы зажили, и тело его окрепло, а вот мать была ещё очень слаба и не могла жить самостоятельно, продолжая объёмным горбом лежать на спине Альфы, слившись с ним костями, жилами и нервами. Ему приходилось часто охотиться и есть много личинок, парного мяса и свежей витаминной зелени, потому что процесс выращивания новых тканей был сложен, долог и требовал постоянной подпитки большим количеством энергии.
Но это нисколько не утомляло Альфу, ему нравилось, что у них с матерью общая кровь и он чувствует, как бьётся её сердце. Пусть разум её не работал и доступ к памяти, если таковая существовала, отсутствовал, пусть ничего, кроме глубинных инстинктов не прослеживалось — так что Альфа даже не мог понять, почему он вообще называет её матерью — он всё равно был твёрдо уверен, что она нужна ему больше всего на свете. Ощущение пришло само, просто возникло сразу, как только он её встретил, а значит, было правильным. Альфа в этом не сомневался, как, впрочем, и в том, что скоро поймёт, почему существо на его спине — мать, а до тех пор... До тех пор ему вполне достаточно и того, что она была родной, и с ней он больше не чувствовал себя беспомощным и потерянным.
Он дожевал последний кусок пойманного утром теплокровного, напился из реки и растянулся на животе.
Медленно-медленно, мало-помалу к Альфе возвращалась способность соображать и пользоваться собственной памятью. Всё чаще он обращался мыслями к своему близнецу, пока в конце концов не вспомнил про "Русский орёл". Так вот же где Бета! — обрадовался Альфа. Бета на крейсере и может никого туда не пустить... а значит, ни Младшие, ни люди сейчас не могут причинить ему вред... если, конечно, с ним всё в порядке... Как ты там, близнец? Смог ли удержать хоть какие-то мыслительные способности? Глядя на самого себя, Альфа предполагал, что смог: всё-таки они с близнецом были самыми первыми, сильными и с рождения закалялись а диком лесу — не то, что голые братья из лаборатории...
Внезапный и полный обрыв связи сделал их беспомощными, и Бета просто не мог видеть, что произошло здесь, на Дзетте, что сделали Младшие и как позорно пришлось скрыться ему, Альфе... Вздрогнув от вспыхнувшего воспоминания, он застонал и прикрыл глаза. Настоящая бойня... Голые братья совсем отключились и перестали соображать! Они были так растеряны, что не смогли даже разбежаться, куда уж тут оказать сопротивление. Из всех Старших только он, Альфа, сохранил пусть и сжавшийся до болезненно узких размеров, но всё-таки разум, сумел отбиться и, израненный, спрятался в лесу. Остальных на станции Младшие перерезали с лёгкостью ещё большей, чем в своё время Старшие — штурмовую группу людей.
Младшие... они ведь дети Старших... Что с ними стало? Зачем дети уничтожили тех, кто их создал? С таким трудом добытые эмбрионы, выпестованные из яйцеклеток, отобранных у женщин на станции, были всестороннее улучшены, по сравнению с предыдущими партиями. Весь рой в десять объединённых голов работал над этим улучшением... что же они делали? Что? Альфа изо всех сил напрягал извилины, стремясь отыскать в своём теперь таком куцем умишке факты...
