Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Похлопав глазами, я убедился, что ничего не вижу и осторожно потянулся к отцу. Какаши нашёлся рядом, через стенку, и даже успел занервничать. Касание чакры он почувствовал — напряжение перетекло в облегчение с примесью раздражения.
Простите-простите! Машинально получилось. Больше не буду!
Я торопливо щёлкнул кнопкой фонарика — хочу хоть немного осмотреться, пока меня не вытащили. Свет мазнул по стене и почти сразу раздался приглушённый стук металла о камень.
Вопрос... Вопрос.
Я отбил ответ: Хорошо. Темно. Никого.
И тут же получил распоряжение: Призыв!
О, точно! Не догадался.
Плюхать печать на пол я не решился и вызвал Катсую прямо в ладони. Полосатая малютка деловито пошевелила рожками.
— Воздух чистый. Можно дышать.
Фух! Большое облегчение.
За стеной посовещались и выдали новое указание: Осмотрись!
Над этим я и работаю.
Неосмотрительно использованная дзютсу-шики закинула меня в тесноватый тупик — эдакую прихожую, со стеной на месте входной двери. Сама формула выглядела невероятно заковыристой, но учитывая перемещение без замены на предмет, любая сложность оправдана.
Я обернулся.
Ва-ааа!! Комната до отказа набитая сокровищами! Прехорошенькими прибамбасами абсолютно непонятного назначения. Яркий лучик моего фонарика жадно поглаживал полированное дерево, зажигал волшебные огоньки в стекле и металле. Внутри не было ни пылинки. Многочисленные механизмы выглядели невероятно завлекательно! И стояли так близко...
Смущала одна проблемка — порогом комнаты служила линия здоровенного знака. Теперь, очутившись внутри, я отчётливо чувствовал многочисленные и, несомненно, рабочие замки печатей. Знать бы ещё, что они запирают: безобидные рабочие дзютсу или что-нибудь охранно-убийственное?
— Да, это его место! — Катсую переползла на моё плечо и мокро ткнулась в щёку. — Ты молодец!
— Ну... не совсем молодец. И не совсем я. — А что по этому поводу скажет отец, страшно даже представить. — Катсую-сама, вы не знаете, что случится, если чужой человек пройдёт внутрь комнаты?
— Нет. Тут никогда никто не бывал кроме нас. Но ты же не чужой, Сёши!
— Не уверен, что охранные печати это понимают.
Экспериментировать я не решился. Через Катсую объяснил, в какой сумке у меня заначены свежие шики, приготовленные для тренировки, и пока Какаши за ними бегал, старательно изучал внутренности лаборатории.
Стук в стену прозвучал нетерпеливо: Готово!
Ох, чую, опять будут воспитывать.
Замена!
— СЁШИ!! — родные дружно ухватили меня за шкирку.
— Виноват! Не подумал!
— А должен был...
Битый час мне объясняли, какой масштабный косяк я совершил. Рассказывали, что, не смотря на престарелую защиту, в лаборатории наверняка осталась куча ловушек. На мою бестолковую голову могло вывернуться какое-нибудь коварнейшее дзютсу. Тобирама вполне мог оставить рабочую систему самоуничтожения. И скорее всего, оставил! А глупый обормот (то есть я) едва не самоуничтожился к чертям собачьим!! В лучшем случае, испортил бы ценнейшие вещи, пролежавшие нетронутыми не одно десятилетие, а в худшем... У-ууу!!
Признаю. Повёл себя как младенец, и что самое паршивое — не в первый раз. Постоянно обещаю повзрослеть, образумиться, перебеситься... А глупости всё лезут и лезут.
Так что извинялся я совершенно искренне.
Ночь-полночь, а мне не спится. Лежу в постели, пялюсь в потолок и переживаю. В основном насчёт собственной протяжённости во времени. Холодным умом это не понять, надо прочувствовать.
Чакра — синтетический продукт, производная от воли, мыслей, души и потрохов. В каком-то смысле, ты и есть чакра. Та дзютсу-шики содержала крошечную частицу меня. Запертую в формуле и отпечатанную в камне когда-то давно, в позапрошлой жизни.
Это было... не плохо. Но и не хорошо.
Испытывая понятное любопытство к знаниям Тобирамы, я до чёртиков не хотел разматывать клубок его воспоминаний. Погружаться в чужую жизнь? Нафиг-нафиг!! Взваливать на себя ещё один груз разлуки я не готов. Ни за какие пряники! Не хочу тосковать по людям, которых никогда не видел и не смогу увидеться.
Отчаявшись уснуть, поплёлся к родителю. Какаши цинично сопел в подушку.
— Пап.
— М-мм?..
— А если я всё-таки немножко Тобирама?
Отец открыл один глаз, подумал и постановил:
— Если немножко, то можно.
— Я серьёзно!
— Я тоже, — он приподнял голову. — Сенджу Тобираму называли одним из самых одарённых шиноби своего времени. Быть его духовным наследником... удивительно.
— Удивительно хорошо? Или удивительно плохо?
— Сам решай, — Какаши завернулся в одеяло и зевнул. — Главное, не вздумай делать татуировки на лице. А то я тебе маску к носу приклею...
Ну, разумеется.
Как обычно.
У сына экзистенциальный кризис, а у отца одна ерунда на уме.
Никогда не мог понять, в чём тут проблема. В принципиальной разнице между Востоком и Западом или в том, что его собственный папа был не слишком хорош по части моральной поддержки? Хотя, учитывая историю Хатаке Сакумо, возможно и то и другое.
А на следующий день Какаши принёс последнюю-распоследнюю модель широкоформатного фотоаппарата. Карандашные почеркушки высокое экспертное мнение посчитало недостаточно точными, и было принято решение меня технически довооружить. Новинка отечественного фотопрома напоминала реликтовые камеры из фильмов о гангстерских войнах 30-х годов. Агрегат весил как пара кирпичей, имел выдвижной объектив с мехом-гармошкой и вспышку с круглым отражателем. Снимать предлагалось на листовую пленку.
Основы фотодела нам преподавали в Корпусе — украдкой переснять документик, склеить панорамку, щёлкнуть подозрительную личность в толпе. Так что остаток дня я играл в фоторепортёра криминальной колонки LA Times: ползал по темноватым закоулкам, испытывал "стрельбу" из-за угла, навешивал камеру на самодельную штангу и пробовал разное освещение. Ближе к вечеру отнёс кассеты в проявку.
Напечатанные фотки разочаровали. Для съемки в комнатах сильно не хватало широкоугольного объектива. Я сказал Какаши, что вместо родного механического таймера нужен электрический спуск затвора и проводной пульт, а ещё усовершенствованный штатив и отдельная складная штанга. Папуля покивал, записал мои хотелки, и на следующий день какие-то умелые люди из мастерских АНБУ всё сделали. Я даже опешил от такой оперативности. Фотографии улучшились, пусть и приобрели заметный fish-eye эффект. Оставалось только приловчиться использовать новое оборудование, не выходя за пределы махонького пятачка.
Перед делом я размял пальцы, подышал и даже немного попрыгал, стряхивая напряжение. Какаши меланхолично наблюдал за приготовлениями.
— Готов?
— Ага.
Сегодняшний эксперимент был малость рискованным — нам хотелось узнать, как отреагирует защита лаборатории на движение постороннего предмета. Я проник внутрь, усадил Катсую возле нарисованного порога и вытащил увесистое свинцовое грузило. Длина безопасного тупичка метр с копейками. Кидать буду по дуге. Отскочив от пола, грузило уйдёт внутрь комнаты.
Бросок! Замена!
Кусок свинца ещё падал, а я уже махнулся. Чурбак, обклеенный моими шики, Какаши держал в руках и, не теряя времени, метнулся прочь.
Шуншин раз! Шуншин два! Шуншин три!..
Остановились мы только на лестнице, ведущей наверх.
Подземелье молчало. Ничего не рушилось и не взрывалось. Вызванная Катсую доложила о происходящем в лаборатории:
— Твой камушек закатился внутрь. Там всё по-прежнему.
— Йу-ху! Мы чертовские везунчики!
Какаши хмыкнул.
— Нидаймё наверняка учитывал возможность подземных толчков. Что-то могло упасть или подвинуться само. Но проверить стоило.
Воистину.
На этот раз я обвесился камерами, штативом, серьёзным фонарём и запасными аккумуляторами. Внутри тупика немедленно стало не развернуться. Для страховки я приклеил поперёк прохода пару ленточек, за которые нельзя заступать. С моего места просматривались две комнаты, но я сосредоточился на ближайшей. Отсняв пол и стены, переключился на мебель и ряд несгораемых ящиков. Особое внимание уделил колоннам, расписанным печатями сверху донизу. Вернулся, когда посадил оба аккумулятора.
Какаши встретил нагруженного героя, отнял добычу и умчался наверх.
Плёнки проявляли где-то в недрах АНБУ.
— На полу Печать Огненного Сечения. Мелкий сможет её свернуть... в два приёма... если постарается.
— Вот это я помню, — Тсунаде тыкала пальцем в символы на одной из колонн. — Дедушка использовал подобный барьер для создания безжизненной, инертной среды. То есть это такое служебное дзютсу... Хотя дышать в нём тоже нельзя.
— Насчёт этого ума не приложу...
— Стол закрывает, но мне кажется...
Тсунаде и Какаши отнимали друг у друга фотки, разглядывали значки через лупу и спорили о том, что видят. Рабочих версий было две. Первая — Тобирама нарисовал кучу отвлекающей ерунды для обмана вероятных нарушителей. Вторая — Тобирама включил свою подозрительность на полную, и у него было много лишних чернил.
Отец раздосадовано отодвинул снимки.
— Понимаю меньше половины.
— Нужен мастер, — согласилась Сенджу. — Тут одна ошибка и... Бах!
Эти двое покосились на меня с одинаковым сомнением.
— Что?! — Да у меня по фуиндзютсу лучшие оценки на всём курсе! Я могу слона засандалить в кусок промокашки! И хрен его потом оттуда кто-нибудь достанет.
Какаши вздохнул.
— Ты ведь знаешь, как устроены защищённые свитки?
— Ясное дело! Распечатывает только тот, кто запечатывал.
Фуин здесь выступала аналогом биометрического замка. Такую защиту невозможно было взломать, как невозможно подделать чакру. Выжечь или испортить охранные печати — да. Подобрать ключ — нет.
Отец кивнул.
— Здесь тот же принцип, но есть лазейка.
Родные считали, что моя чакра подойдёт для взлома. Основная проблема им виделась в недостатке знаний и опыта. С теми мерами предосторожности, которые нагородил Тобирама, я гарантированно ошибусь. А значит — какую-то часть наследства Нидаймё мы потеряем. Сестру интересовало, не вспомнил ли я чего полезного?
Нет, не вспомнил. Месячный лимит озарений был потрачен на дзютсу-шики. Подземная сокровищница учёного-аккуратиста совпадала с моими представлениями о супер-дупер-секретной лаборатории, но ничего не напоминала.
— Всё получится! — я старательно подбадривал пессимистов. — Если начну тренироваться сейчас, то за пару месяцев управимся.
На меня посмотрели с умилением, как на любимого дурачка.
— Сёши, мы даже не представляем, какие меры предосторожности принял дедушка. Прежде чем браться за это дело, тебе придётся выучить дзютсу Теневого Деления Тела.
Я сделал серьёзное лицо и понимающе покивал. Обожаю взрослых! Даже просить ничего не надо — сами всё дают.
Двойники вы мои, двойники...
Но промахнулся я и впрямь неслабо — примерно в четыре раза с хвостиком. Одна только подготовка заняла более полугода. И не потому, что я такой тупой! Дзютсу оказалось невероятно замороченным, а беготня по городам и весям плохо сочеталась с регулярными занятиями. Наставляла меня Шизуне, и только поэтому подготовительные упражнения закончились осенью. Один я бы до весны проковырялся.
Двойник вылупился в середине девятого месяца, как раз на Сити-го-сан. Мы опасливо оглядели друг друга и кинулись делиться ощущениями.
— Офигеть!!.. Я думал, будет эффект вроде Зловещей Долины.
— Ага! Или доппельгангера...
— Ну теперь мы таких дел натворим!! О-оо!..
— Муа-ха-ха!
— Смотри-смотри! — двойник крутанулся, давая сравнить теневое тело с обычным. — Совсем настоящее!
— Лицо какое-то не такое, — я потыкал пальцем, — и голос резкий...
— Олень! Ты в зеркало смотрелся, там всё перевёрнутое.
— А я чувствую твою чакру!
— А я тоже!..
Мы скакали, восторгаясь собственной ловкостью, красотой и прочими важными вещами. А через минуту Като приказала завязывать.
Упс!
— Немного смешно... — двойник поёжился, — но такое чувство, как будто... сейчас умру.
— Есть малость.
— Подожди, ладно...
Не зная, что сказать, я сжал его руку, а когда он кивнул, отпустил дзютсу.
Ощущение было непередаваемым.
Какая память?! Двойник шваркнулся в меня, словно полное ведро в колодец. Сознание фонтаном рвануло вверх и расплескалось по округе.
Собиралось оно нехотя и по частям.
Шизуне поддерживала меня за плечи. В голове толкалось что-то горячее.
— ??? — спрашивала она.
Я подвигал языком, возвращая чувствительность.
— А-а... Headshot...
— Что?
— Голова, сенсей.
— Болит?
— Если бы.
Боль — фигня. Можно перетерпеть. Как перетерпеть ЭТО не представляю.
В группу риска я не попал, но назвать новый опыт приятным не мог при всём желании. Като убирала самые убойные последствия, а я запирался в тёмной комнате и часами пытался отделить чужие впечатления от собственных. Получалось не всегда. Отмена дзютсу взбивала содержимое головы в кофейную пенку. Больше всего доставалось последним воспоминаниям.
— Когда привыкнешь, будет полегче, — утешала Шизуне.
— Очень надеюсь.
— Попробуй упражнения для улучшения памяти. Мне они помогли.
— Обязательно.
За три месяца мы с Като догнали продолжительность дзютсу до часа, и всё-таки создавать больше одного двойника я не рисковал. Теоретически их можно было отменять по очереди — практически, как только прилетал подарок от первого дубля, я терял контроль, и меня накрывала вторая волна.
Видимо, в качестве компенсации, всё остальное прошло гладко. Использование дзютсу делило чакру поровну между мной и двойником, но я почти всегда мог замешать новую порцию. Главное — не просесть ниже безопасной границы. Очаг двойника работал скорее насосом, чем генератором, и непрерывно тянул из меня силушку. Пропускная способность связи была ограничена, но если не лихачить, то количество нашей чакры постепенно выравнивалось.
В конце концов, Като оказалась права: упражнения сработали, дзютсу почти перестало устраивать кавардак в моей голове, и вот тогда началась вторая часть Мерлезонского балета.
С защитой помогал Джирайя.
В наши подземные изыскания его посвятила сестра. Просто взяла и рассказала. Какаши удивился, а я нашёл это решение весьма свежим.
Хокаге порылся в фотографиях, после чего устроил мне и слизняку несколько дебрифингов. Результатом допросов стала ещё одна проверка — Катсую проползла длинную анфиладу лабораторных комнат из конца в конец. Ничего не произошло. Предусмотрительный Тобирама оставил свободный доступ себе и своей полосатой ассистентке. Его прозорливость сильно упрощала мою задачу. Двойники излазили все комнаты с фотоаппаратом и мерной лентой, отсняли каждый сантиметр поверхности и прощупали стены на предмет любой подозрительной фигни.
А затем мы приступили к "разминированию".
Если честно, до полноценных уроков у Хокаге я пока не дорос. Курс фуиндзютсу, который нам читали в Корпусе, включал довольно ограниченную теорию, основные приёмы пользования и создание простых печатей. Я, конечно, занимался самостоятельно, но большую часть объяснений Джирайи элементарно не понял бы. А вот практика вышла замечательная — точно по методу "Делай, как велено". Не надо думать, не надо разбираться, только затвердить последовательность действий и выполнить.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |