Серые напали в самый неподходящий момент.
Как раз незадолго до нападения, специалисты по энергетики, озадаченные систематическим скачками электропитания, выяснили, что "Харон" полностью не отключился. Подлым образом, обойдя множество блокирующих команд, он подключился к второстепенным генераторам и медленно накапливал энергию, где-то в самом центре корабля. И когда её стало достаточно для корректной работы большинства управляющих систем, "Харон" принялся строить нам козни.
В первую очередь: он многократно продублировал себя, разместив пакеты информации по всей нейронной системе корабля, что помешало нам стереть его личность окончательно, без вмешательства "Мадлен".
Затем "мозг" разблокировал отсеки по всему кораблю, лишая нас тылов и укромных защищённых мест.
"Харон" как будто бы уже знал, что нас ожидает, и всячески пытался сделать так, чтобы серые не встретили на своём пути ни единого препятствия. И он добился своего.
В ночь перед нападением я дежурил на главном мостике центра управления. Инженеры всё ещё пытались запустить систему диагностики главного компьютера, после чего загрузить в него новую личность и поэтому в тот день вокруг меня крутилось довольно большое количество народа. Они переговаривались между собой, тестировали электронные системы, изучали какие-то схемы, ругались, спорили. А потом все вдруг замолчали и напряглись. И в наступившей тишине я отчётливо расслышал, как по палубам корабля, сначала так тихо-тихо прошелестел удивлённый смешок, и постепенно нарастая, превратился в хохот, от которого, честно признаюсь, у меня затряслись поджилки.
-СЕРЫЕ! — Страшная догадка пронзила всех находящихся на мостике подобно электрошоку. Все разом будто превратились в соляные столбы и только и знали, что стоять на месте вытаращив глаза, даже не думая что-либо предпринимать.
А потом по всему кораблю завыла сирена. Я не слышал её со времён войны: такая тягучая, тяжёлая, и между тем громкая до скрежета зубов. Она выла и выла, заглушая звуки вокруг, и каждый её вопль сквозил обречённостью и неотвратимостью судьбы, от которой уже невозможно было убежать.
Подобно колоколу бьющему набат, сирена точно так же оповещала о приближении смерти, чьё ледяное дыхание мы почувствовали собственной кожей.
-Всем боевым отрядам занять посты! — срывающийся на крик голос капитана, вывел людей из прострации, и мир вокруг завертелся в бешеном темпе.
Инженеры побросали свои приборы и, похватав винтовки, ринулись на нижние палубы. Следуя их примеру, я со всех ног побежал на главную палубу управления боевых систем. Навстречу мне бежали перепуганные люди с бледными лицами: женщины, мужчины, дети, старики, военные, учёные, и в неярком свете, все они казались мне восставшими мертвецами, так мало было жизни в их глазах. Будто душа уже покинула тела людей, оставив только оболочку, что продолжала двигаться и суетиться, гонимая одним лишь животным страхом.
В зале тактического планирования боевых операций, когда я туда добрался, были уже капитан Глотов, полковник Стер и пара тройка боевых офицеров. Они напряжённо сидели перед светящимися экранами и резко отдавали короткие команды:
-Перекройте шлюзы два и три.
-Пошлите группу людей из тридцати человек на вторую палубу.
-Вручную запечатайте отсеки: 8, 12. 16 и 32.
-Сержант Карпов, где вас носит. Нам нужны люди. Живее на восьмую палубу!
-Отряд "Альфа" заблокируйте коридоры в жилой комплекс.
-Группу инженеров на четвёртую палубу. Пусть подключать датчики движения к общей системе.
Из многих приказов и ответных донесений, я понял, что к новой битве мы оказались не готовы. Десятки систем наблюдения до сих пор не наладили. Из систем автоматического ведения огня функционировало не больше десяти, хотя их должно быть не меньше пятидесяти по всему кораблю. Многие отсеки оставались не защищенными или попросту открытыми настежь, позволяя врагу беспрепятственно пройти на внутренние палубы и в том числе в жилой комплекс. Я готов был схватиться уже за голову и застонать от бессилия, когда капитан, оторвавшись на секунду от экрана, приказал мне занять боевой пост.
Я сел в кресло и через виом подключился к наружной системе залпового огня, теперь она работала только вручную, и когда перед глазами вспыхнуло изображение, моё сердце сбилось с ритма.
Их было тысячи...
Туман снаружи корабля весь кишил ими. Тысячи и тысячи гиенообразных чудовищ бродило там, снаружи, ожидая приказа и сотни две серых гигантов, кто должен был отдать этот приказ, стояли в стороне, и по непонятной мне причине пока медлили, не решаясь сделать первый ход. Гиенообразные звери же, сбившись в огромные стаи, то и дело, похохатывая, нетерпеливо кружили вокруг корабля, образовав три разнонаправленных кольца, внутри которых медленно кружил туман.
Я заворожено смотрел на это представление и даже представить себе не мог — сколько же там этих зверюг на самом деле. Откуда они взялись? Когда успели так расплодиться? И самое главное, что станет с нами, когда вся эта масса ринется сюда?
Не знаю, кто бы смог тогда ответить мне на эти вопросы, но я знал одно: все мы были обречены уже с самого начала противостояния. Слишком непонятен был наш враг, слишком необычен и чужд нашему разуму. Ни с чем подобным ранее люди не сталкивались, а значит и метод борьбы ещё не был придуман ими. Чтобы такую тактику создать, нужны были первооткрыватели, которые ценой своей жизни должны были выявить собственные ошибки, и именно мы стали этими первопроходцами на свою беду.
Звери кружили вокруг корабля в неком подобии транса, и у меня было дело отлегло от сердца:
"А что если всё-таки не решаться напасть". — Как в строю серых прозвучал резкий гортанный выкрик и вся эта кружащая масса устремилась к кораблю, разражаясь своим диким, нереальным хохотом.
Первые атакующие ряды мы срезали массированным огнём из палубных орудий, но эти звери были настолько стремительны, что я не успел и глазом моргнуть, как основанная их часть вошла внутрь корабля. На нижних палубах зазвучала стрельба. Радио эфир разразился сотней голосов. Люди кричали от боли, от ярости, выкрикивали команды и проклятия, а потом замолкали, и на экранах радара гасли яркие белые точки, на смену им зажигались красные, и они всё ширились, ширились, постепенно заполняя экран.
Звери, давя своей массой, с невероятной скоростью сминали наши ряды, как карточные домики и постепенно заполняли нижние палубы, а расправившись с обороной, они поднялись выше. Отсек за отсеком, палуба за палубой, неравные скоротечные кровавые схватки и враг шёл дальше.
Мы сидели на четвёртой палубе с бледными лицами и понимали, что всё — пришёл наш смертный час. Мы уже ничего не могли сделать, для того чтобы остановить, сдержать эту агрессивную волну. Каждый из нас уже видел свою собственную смерть в зубах гиенообразных тварях, чувствовал их зловонное дыхание и ощущал призрачные, морозящие кожу, прикосновения костлявой старухи.
Тогда Андрей — наш капитан пошёл на крайний метод:
-Взорвать все смежные и центральные коридоры! Перекрыть и заблокировать отсеки! Всему экипажу проследовать в носовую часть корабля.
Этим приказом Андрей подписывал нам всем приговор. Он сознательно лишал нас возможности дальнейшего исследования планеты, возможности вернуться к обычной жизни, такой к которой мы все привыкли, и главное: после частичного разрушения корабля, мы никогда не сможем его восстановить, а это означало, что как бы нам не хотелось, но корабль пришлось бы бросить. Но капитан чётко отдавал себе отчёт в происходящем. Не поступи он так, и нам всем пришёл бы конец. Своим приказом Андрей просто спасал людей, и не просто людей, а — их жизни.
-Скорее люди, поторопитесь. Умоляю... — прошептал он в конце, слыша, как умирает его экипаж.
Коридоры взорваны, отсеки запечатаны, враг бродит где-то там за стальными перегородками, разражаясь хохотом, а мы как крысы заперты в носовой части корабля, и только и можем, что молить Бога о пощаде.
Нашим мечтам пришёл конец. Мир, который мы выстроили с таким трудом, уничтожен в одночасье. Никаких надежд, никакой возможности спастись и вернуть всё назад. Всё потеряно. Всё погибло...
На собственном корабле мы больше не чувствуем себя хозяевами. Хозяевами стали они. Звери заполнили все центральные коридоры и помещения, а мы, в попытке найти продовольствие и воду, лазаем по вентиляционным шахтам и техническим туннелям. Они смеются, а мы рыдаем. Они спокойно передвигаются по кораблю, а мы вздрагиваем на каждом шаге и замираем в ужасе.
Восемьсот человек. Восемьсот человек из четырёх тысяч. Столько нас всего осталось. Друзья, знакомые, коллеги, родители, дети — все погибли. Погибли вдали от родного дома, мечтая о новом и светлом мире. Погибли ни за что...
Оставаться на корабле не имело больше никакого смысла. Мы катастрофически нуждались в пище и воде. Всё это можно было раздобыть только на станции гидропоники.
Пять дней на разведку путей отступления, десять человек — десять смертей, два часа на сборы, четыре грейдера, три "змея" и один жук и мы покидаем корабль.
Новое место и новые проблемы. Станция гидропоники абсолютно не предназначена для комфортной жизни. Здесь нет кают и залов отдыха. Кухня одна на всех. Медикаментов пшик. Но мы не робщем. У нас есть еда, вода и чистый фильтрованный воздух. А главное: здесь мы чувствуем себя в относительно безопасности.
Вход на станцию возможен только с трёх сторон. С верхнего яруса — где посадочная площадка для грейдеров. С нижнего яруса — этот мы сразу заварили и завалили всем, чем смогли. И тоннель, ведущий к гидрогенераторной станции — там поселился полковник Стер со своими людьми. Они забаррикадировали проход, заставив тоннель всевозможными ящиками — получилось что-то вроде лабиринта. Обрушить же тоннель мы не могли, была опасность повреждения коммуникационных построек, а без воды и электроэнергии мы бы здесь долго не протянули.
Переселившись на новое место, мы были готовы ко всему: и бессоннице, и голоду, и страху, что сжился давно уже с нами, и к отражению бесконечных атак серых, а ещё мы давно были готовы к смерти. Нас настолько потрепала жизнь за четыре долгих года, пока рождался новый мир, что ничто, казалось, уже не могло выбить нас из колеи — лишить рассудка, как любого изнеженного цивилизацией человека. Но мы не были готовы к возобновлению случаев перерождения.
Получилось так, что при нападении, эти монстры снова занесли на корабль ту чудовищную заразу, что когда-то их породила. И среди нас снова стали рождаться серые гиганты, сбрасывать кожу и прятаться в самые тёмные углы, чтобы уже оттуда наблюдать за нами своими хищными и голодными глазами, и нападать в самый неожиданный момент.
Как мы могли защититься, спастись от такого врага, который был внутри нас самих? От него не было спасения. Просто не существовало.
И всего через месяц нас осталась уже половина. Ещё через месяц — треть. А на третий месяц, после переселения, нас осталось уже всего человек пятьдесят. И большинство потерь мы понесли не в результате смерти людей.
Когда же стало окончательно понятно, что выжить на этой планете нам не удастся, как бы мы этого не хотели: я, полковник Стер и капитан Глотов, вместе с группой людей вернулись на корабль, движимые одной целью — уничтожить "Харона".
Ведь это именно он первым нанёс по нам свой подлый удар, после которого мы потеряли всякую надежду выжить, а не звери, что уже после этого беспрепятственно проникли на корабль и нанесли свой сокрушительный удар.
Не знаю, что это было: месть или холодный расчёт — расчёт на то, что когда-нибудь сюда снова прилетят люди, отыщут корабль и попытаются через компьютер выяснить причину гибели экипажа, а в это время взбесившийся мозг возьмёт над ними контроль. Не знаю...
С одной стороны — это наш долг предупредить любую опасность новым экспедициям, а с другой стороны — нам было уже глубоко наплевать на тех, кто придёт после нас. Мы слишком многое пережили, слишком долго боялись, слишком часто были лишены элементарных благ цивилизации; и слишком часто видели смерть, чтобы перестать её бояться и уж тем более думать о чьей-то там жизни. Может люди никогда сюда не доберутся и наши останки, вместе с кораблём, навечно сгниют на планете, о существовании которой знаем только мы. Всё могло случиться.
Весь последующий месяц мы ползали по кораблю, подобно крысам. Прятались в инженерных туннелях, жили в каких-то вентиляционных дырах, снедаемые постоянным чувством голода и страха, грязные, худые, злые, молчаливые, с нездоровым блеском в глазах, похожие на мертвецов, но ещё живые и горящие местью.
Инженеры обесточили квантовый мозг, разбили блоки памяти. А затем уже все мы принялись за уничтожение электронных накопителей информации. Как оказалось, "Харон" не просто себя многократно сдублировал, но ещё и скопировал свою личность во все информационные носители, которые так или иначе были подключены к его нейронной сети. Для нас же стояла задача одна — не должно было остаться ни одного упоминания о нём, не то, что копия, — и мы старались как могли.
Но с каждым днём нас становилось всё меньше и меньше. Гибли товарищи, гибли друзья, а ты как проклятый продолжаешь начатое дело и ползаешь, ползаешь, по этому проклятому кораблю, боясь высунуться на открытое пространство, где властвовали ужас и смерть.
В попытке забыть лица павших товарищей, работаешь до потери пульса, спишь и снова ползёшь искать следы проникновения "Харона", только бы не оставаться наедине с собственными мыслями. Отчего будто ходишь по лезвию ножа — один неверный шаг и конец.
Как результат — под всем этим навалившимся грузом тихо сходишь с ума. Нервы лопаются, как гитарные струны, и грань, отделяющая реальный мир от вымысла, стирается бесповоротно, лишая бдительности и страха.
И сила духа здесь не причём. В какой-то момент не выдержал и сам полковник Стер — этот железный человек. Не знаю, как так получилось, но он вдруг со своими людьми вылез прямо посреди скопления ищеек серых гигантов. Когда же Стер заметил свою ошибку, было уже поздно. Одна из гиенообразных тварей откусила ему башку, не оставляя никаких шансов на спасение.
Остальные попытались уйти. Солдаты вернулись назад прежним путём и по узким ответвлениям поспешили скрыться, но звери не дали им этого сделать. Стая влились в тоннель — в нашу вотчину, — и, взяв след, разорвала их в клочья.
