* * *
Первая из них заключалась в организационных изменениях, внесенных неугомонным "Быком" в структуру своего флота прямо накануне решающего сражения. Желая лично поучаствовать в разгроме неприятеля, Хэлси за сутки до ожидавшегося столкновения с кораблями Мобильного флота, собрал все линкоры, разбросанные до этого по оперативным группам для усиления ПВО авианосцев, в один кулак. Новое объединение получило название ТФ 34 и вобрало в себя 7 линейных кораблей, 2 тяжелых и 5 легких крейсеров, а также 20 эсминцев. Последние Хэлси, недолго думая, "позаимствовал" у оперативно подчиненного ему Тернера. Эта армада должна была составить авангард 3-го флота, оградив стальной стеной брони и огня авианосцы 38-го соединения от любых посягательств противника.
Всё бы ничего, но Хэлси рассчитывал найти противника на севере, соответственно расположив свои линкоры, на одном из которых — новейшем "Нью-Джерси" поднял свой флаг. Коварный враг, однако, обманул его ожидания, пожаловав с юга, в результате линейные корабли, вместе со своим эскортом остались не у дел, проболтавшись, весь день в стороне от сражения. Изъятие тяжелых кораблей с их сотнями зенитных орудий, да еще и произведенное на скорую руку, буквально за считанные часы до начала вражеских атак, не лучшим образом сказалось на ПВО авианосного соединения. Вполне возможно, что именно этим фактом объясняется частичный успех японских воздушных атак. По крайней мере, в штабе адмирала Нимица нашлось немало сторонников такой версии.
"Дикий Билл" про сгущающиеся над его головой тучи не знал, но ему и без того хватало поводов для беспокойства. Говоря точнее, Уильям Хэлси был в ярости — подлые азиаты все-таки смогли его перехитрить, безнаказанно угробив два его авианосца. То, что противника на севере нет, стало очевидно уже во время первой атаки японцев, дальнейшие события только подтвердили правильность этого вывода. А потому и перестройка соединения с выдвижением вперед тяжелых артиллерийских кораблей и воздушная разведка, организованная в северном направлении еще в темноте силами ночных разведчиков с радарами, да и само выдвижение флота на север — все было зря, если не сказать хуже. Требовалось срочно менять весь план боя.
Как только отсутствие противника в северо-западном секторе стало свершившимся фактом, Хэлси принялся действовать. 38-е соединение развернулось на новый курс, устремившись навстречу накатывающимся с юга волнам японских самолетов. Линкоры ТФ 34, а вместе с ними и сам Хэлси, вместо того, чтобы формировать авангард, теперь плелись в хвосте растянувшейся на десятки миль армады. Бой гремел где-то впереди, а командующий третьим флотом в бессильной ярости сжимал и разжимал кулаки, на мостике "Нью-Джерси", не в силах повлиять на сложившуюся ситуацию. Было от чего прийти в отчаяние!
На этом фоне известия о гибели двух легких авианосцев, пришедшие после полудня, стали последней каплей — "Быка" прорвало! Не известно во что бы вылился эмоциональный шторм, разразившийся на борту флагмана, если бы, не подоспевшая чрезвычайно вовремя радиограмма от вице-адмирала Митчера. Командующий тридцать восьмым оперативным соединением докладывал, что, поскольку авиаразведка, высланная утром повторно, причем на этот раз в весьма широком секторе, включавшем в себя и южную часть горизонта, так и не смогла обнаружить авианосцы противника, им принято решение использовать бездействующие бомбардировочные эскадрильи для возобновления атак на береговые аэродромы японцев.
Хэлси ухватился за эту идею, как утопающий за соломинку. Его деятельная натура требовала нанести противнику удар. Хоть где, хоть как, но заставить врага ответить за гибель своих кораблей. А потому в ответной радиограмме командующий третьим флотом не только санкционировал атаку береговых объектов (что сам же самым строжайшим образом и запретил всего лишь позавчера, категорично велев не расходовать попусту силы палубных авиагрупп, вплоть до полного уничтожения вражеского флота), но и потребовал задействовать в этих атаках максимально-возможное количество самолетов.
Такое решение упало на благодатную почву — экипажи торпедоносцев и пикировщиков рвались в бой, изнывая от вынужденного безделья. Еще с утра их самолеты были подготовлены к атаке на вражеские корабли, ожидая лишь заветных координат цели. Но разведка так ничего и не дала, а затем начался совсем другой бой, в котором ударным самолетам не было места. Техники проявили чудеса профессионализма, оперативно и четко разоружив уже готовые к старту торпедоносные и бомбардировочные эскадрильи, слив с самолетов бензин и расчистив полетные палубы для истребителей, которые и стали главными героями дня. И лишь под занавес этого долгого и насыщенного событиями воздушного сражения ударникам выпал шанс все же поучаствовать в битве...
Обвешанные осколочными и фугасными бомбами, реактивными снарядами и напалмовыми баками, самолеты тяжело отрывались от палуб авианосцев и брали курс на Марианские острова, неся смерть всем, кому не повезет оказаться у них на пути. Решение Митчера атаковать наземные аэродромы, принятое скорее от безысходности в виду отсутствия более заманчивых целей, тем не менее, оказалось невероятно удачным и своевременным. Когда передовые эскадрильи янки показались над Ротой и Гуамом, перед ними открылось поистине восхитительное зрелище — отлично знакомые им по предыдущим атакам аэродромы, чьи стоянки и взлетные полосы были буквально забиты самолетами с красными кругами на крыльях.
Японские наземные команды кое-как смогли принять разношерстное сборище из сухопутных и палубных самолетов, без всякого строя и очередности прибывавшее на полуразрушенные летные поля во второй половине дня после атак на американские корабли. Но вот оперативно обслужить всю эту орду они оказались не в силах. Тем более, что приземлявшиеся экипажи тоже явно не были готовы к повторным атакам — многие командиры погибли, управление нарушилось, эскадрильи распались, уцелевшие самолеты, зачастую, оказывались на разных аэродромах. К тому же молодые пилоты были истощены тяжелыми боями и многочасовыми изматывающими полетами над морем. Местное авиационное начальство и уцелевшие командиры авианосных авиагрупп как раз пытались навести в этом бардаке хоть какой-то порядок, когда в гости пожаловали четыре сотни разъяренных янки. И если дневные бои еще можно было назвать разгромом, то начавшееся действо не получалось охарактеризовать иначе, как избиение.
Первыми над аэродромами появились шесть десятков "Хеллкэтов", мгновенно сбившие немногие японские истребители, успевшие подняться в воздух, а затем настал черед "Корсаров". Сотня истребителей-бомбардировщиков за считанные минуты превратила еще остававшиеся на земле самолеты в груды бесформенных обломков. "Авенджеры"* и "Хеллдайверы"* только закрепили успех, перепахав тяжелыми бомбами с таким трудом отремонтированные взлетные полосы и сравняв с землей все аэродромные постройки. Истребители же, уничтожив всё, что летало, еще долго после ухода бомбардировщиков с ревом носились над раскуроченными летными полями на бреющем полете, гоняясь за отдельными военнослужащими, пытавшимися спасти хоть что-то.
В тот вечер японская палубная авиация перестала существовать. За один день, в воздухе и на земле, американцы уничтожили свыше пятисот самолетов, буквально выкосив самурайские эскадрильи.
* * *
Фактически, к исходу дня, Ямагути потерял даже теоретические шансы на победу. Беда японского адмирала была в том, что он об этом не знал. На его авианосцах почти не осталось самолетов, но из штаба Какуты на Тиниане, отвечавшего за действия базовой авиации на Марианских островах, пришло обнадеживающее сообщение о том, что множество палубных самолетов приземлились на береговых аэродромах и с рассветом возобновят свои атаки на корабли неприятеля. Это полностью соответствовало принятой концепции ведения сражения, так что Тамон Ямагути не счел нужным что-то менять, уже не в первый раз приняв желаемое за действительное. Сообщение о финальной атаке американцев, покончившей с остатками японской авиации, так и не пришло на корабли Мобильного флота — массированные бомбоштурмовые удары не только уничтожили большинство самолетов, а также значительную часть летного и технического состава, но и полностью дезорганизовали систему управления и связи. В результате, вместо того, чтобы срочно покинуть район боя на максимально-возможной скорости, Мобильный флот продолжал крейсировать в окрестностях Марианских островов, неспешно отходя на юго-восток умеренным восемнадцати узловым ходом.
А вот американцы двигались куда энергичнее — 3-й флот шел на юг со скоростью двадцать пять узлов, пытаясь на ходу перестроиться в новый боевой порядок. Результат выходил не слишком обнадеживающий. Если днем 38-е оперативное соединение двигалось на северо-запад, строем фронта, развернув в линию три свои оперативные группы и оставив одну в качестве арьергарда, то теперь его построение скорее напоминало колонну. Причем ТГ 38.2, находившаяся накануне в арьергарде, и потому принявшая на себя основную часть японских атак, теперь возглавляла американские силы. Ситуация усугублялась тем, что эта группа уже начала ощущать нехватку топлива (корабли Богана, как раз накануне сражения были отозваны с дозаправки, из-за чего, собственно, и не успели занять место в общем строю, сформировав в итоге арьергард). Беспорядка добавляли линкоры ТФ 34 — за ночь они так и не успели обогнать авианосное соединение, оказавшись к утру в стороне от растянувшейся колонны Митчера. Вдобавок ко всему, у "одолженных" из состава 7-го флота эсминцев тоже начались проблемы с топливом — энергичные маневры Хэлси в последние трое суток, проводившиеся на скорости не менее 20 узлов, порядком опустошили их нефтяные цистерны.
Впрочем, для такой поспешности были свои причины. Помимо горячего желания командующего, жаждавшего, во что бы то ни стало, расправиться с обнаглевшими азиатами, имелись и более прагматичные соображения. Так, например, начальником штаба 3-го флота контр-адмиралом Миком Кэрни было высказано опасение, что, воспользовавшись ночной темнотой, линкоры японского ударного соединения смогут скрытно приблизиться к Сайпану и на рассвете атаковать силы адмирала Тернера. Такая возможность у Ямагути действительно была, более того, если бы командующий Мобильным флотом не погнался за журавлем в небе, посвятив весь день атакам на заведомо сильнейшее соединение Митчера, корабли 7-го флота могли бы пострадать еще днем от ударов палубной авиации страны восходящего солнца. Причем в этом случае японским пилотам пришлось бы иметь дело с на порядок слабейшей ПВО, что открывало массу возможностей, но... Тамон Ямагути захотел одержать решительную победу и в результате упустил шанс нанести противнику пусть не катастрофичные, но реально-ощутимые потери. А теперь, продолжая находиться в плену иллюзий, точно так же упускал последнюю возможность выйти из сражения без фатальных потерь в кораблях.
С каждым часом американская армада приближалась к своей цели, постепенно сокращая расстояние, отделявшее ее от японских авианосцев. В случае столкновения, становившегося все более вероятным, спасти, оставшийся без самолетов, Мобильный флот могло бы разве что чудо, но небеса, на сей раз, безмолвствовали. Более того, американцы наконец-то смогли достаточно точно определить местонахождения своего противника. Служба радиоперехвата запеленговала очередное сообщение Ямагути, посланное на Тиниан, в штаб Какуты и смогла достаточно точно определить местоположение японского флагмана. Собственно, это был уже второй такой подарок от службы технической разведки, но первый, сделанный накануне, Хэлси благополучно проигнорировал, посчитав полученные сведения вражеской радио-игрой. Теперь же новые данные, пришлись ко двору — американцы слегка подкорректировали свой курс, рассчитывая на следующий день, после полудня подойти к противнику на расстояние уверенного удара.
Ямагути о надвигающемся возмездии даже не догадывался. Достаточно хаотичные маневры американского соединения накануне создали у него впечатления, что целью противника является возвращение к оставленным без прикрытия плацдармам. Строго говоря, некоторые основания для таких выводов у него были — устойчивые восточные пассаты, господствующие в данном районе, вынуждали американские авианосцы, то и дело поднимавшие новые истребительные эскадрильи, постоянно отворачивать с генерального курса на восток — в сторону оставшейся позади гряды островов. Эти-то маневры Ямагути и трактовал угодным ему образом, попросту не желая рассматривать какие-либо альтернативные варианты. Расплата за легкомыслие наступила утром.
С рассветом японское соединение начало маневрировать, запуская разведчиков, численность которых за вчерашний день существенно сократилось. Именно в этот момент субмарина "Альбакор" нанесла свой удар, имевший самые фатальные последствия. Из шести выпущенных ею торпед в цель попала лишь одна, но этого оказалось достаточно. "Тайхо" — новейший авианосец Императорского флота, флагман Ямагути получил рану, ставшую смертельной. В результате попадания оказались затоплены некоторые отсеки, корабль принял 1600 тонн воды и сел носом на полтора метра — на первый взгляд, ничего серьезного. Махина водоизмещением под 40000 тонн могла выдержать и не такое, но, как и в случае с "Принстоном" и еще ранее с "Лексингтоном", опасность подкралась с неожиданной стороны. В результате попадания, оказались повреждены цистерны с авиабензином, пары которого постепенно заполнили огромное помещение ангара.
Около девяти утра чудовищный взрыв подбросил корабль, выгнув дугой броневую полетную палубу и сбив с ног всех, находившихся на мостике. Вслед за этим последовало еще несколько мощных взрывов. Авианосец стал стремительно погружаться носом, буквально проваливаясь в океанскую пучину. Как ни странно, корабль погубила его великолепная защита — та самая бронепалуба, призванная оградить нутро авианосца от вражеских бомб. В данном случае она сыграла прямо противоположную роль, направив всю силу взрыва во внутренние помещения. В результате одним махом были полностью разрушены стены ангара и многочисленные внутренние переборки, но главное — выбит огромный кусок днища. После такого спасти корабль не могло уже ничто и всего через полчаса после первого взрыва "Тайхо", повалившись на левый борт, затонул носом вперед, увлекая с собой на дно свыше тысячи человек экипажа, включая командира — капитана 1-го ранга Кикуити и адмирала Ямагути. О чем думал в свои последние минуты японский командующий, так и осталось тайной.
* * *
Со смертью командующего проблемы Мобильного флота, однако, и не думали заканчиваться, скорее они только начинались. Буквально через час после гибели "Тайхо" самураи получили новый жестокий удар — подводная лодка "Кавэлла" всадила четыре торпеды в борт авианосца "Акаги" — ветерана тихоокеанских баталий. Завеса из шести субмарин, предусмотрительно развернутая адмиралом Локвудом на путях возможного подхода вражеского флота к Марианским островам, сработала на все сто.
