— Заряжай!
Дружинники бросили колотить бесчувственные тела варгов и отступили под защиту стрелковой цепи.
Фанатики стремительно приближались, размахивая окровавленными ножами и дубинками, потрясая тяжёлыми булыжниками или голыми кулаками. Кто-то из них улыбался и хохотал, охваченный эйфорией, кто-то монотонно пел или вслух молился, большинство просто вопили во всю глотку.
Ждущие их приближения мужчины тихим шёпотом взывали к Ульфу, Винсу и Маттиасу. Они уже видели нечто подобное на улицах Марбурга, и Олег мог только восхищаться их выдержкой, поскольку большинство людей бросались врассыпную от одного только вида нечисти и безумных дикарей, в которых превратились их собственные соседи. Конечно на их побледневших лицах можно было прочесть страх, однако эти люди хорошо представляли цену поражению — там, за их спинами, оставались те, кто защитить себя не в состоянии, и негоже бросать их на поживу нечисти. Поэтому они всё ещё стояли плечом к плечу, до боли сжимая в дрожащих руках ружья, багры, топоры и ножи.
Олег сощурился, прикидывая расстояние. Пули должны попасть кучно, свалить не меньше полутора дюжин, если они хотят хоть как-то отразить это нападение. Их и так слишком много, рукопашной не избежать, но перед этим их всё-таки нужно хорошенько потрепать. Олег стоял, вытянув вперёд руку с пистолетом, сабля во второй руке отведена в сторону и опущена острием вниз — хорошая позиция, удар должен получиться на славу. Олег стоял и напряжённо считал шаги. Ещё немного, ещё самую малость...
— Огонь!
Залп ухнул, словно разбуженный старый дракон, изрыгая короткую вспышку пламени, облако дыма и град маленьких свинцовых шариков. Вблизи эффект оказался опустошителен — отброшенные назад тела, простреленные конечности и головы.
Толпа поредела, однако продолжила свой натиск, и вот уже Олег взмахнул саблей, чтобы начисто отрубить руку ближайшему из безумцев. Вопя и зажимая культю, тот повалился на землю, но за ним уже бежал следующий, и его удар огромным кухонным тесаком пришёлся аккурат на поставленный Олегом блок. Клемм-младший ловко и с небольшим усилием повернул кисть, обезоружив противника, после чего молниеносно ударил рукоятью сабли в искажённое яростью лицо, сломав переносицу.
Маленький отряд Олега пятился. Дружинники и драгуны отгоняли окровавленных фанатиков штыками, а те, у кого не было ружей, орудовали баграми, черенками от лопат и прочим дрекольем. Когда кто-то прорывался вплотную, в дело шли сабли и ножи. На флангах отряд прикрывали самые рослые и дюжие бойцы, которые отчаянно кололи и резали безумцев, пытавшихся взять обороняющихся в клещи, тесня их и сталкивая в канавы по краям дороги. Из задних рядов изредка раздавались выстрелы. Отряд держался стойко, но нападавших было слишком много, и вскоре началась свалка.
Олег, зажатый со всех сторон, оставил попытки замахнуться саблей. Он колол ею, покуда мог, а потом просто выставил перед собой. Он брыкался и бил кулаком в окровавленные лица, он отнял у одного из нападавших нож и стал орудовать им; затем нож потерялся, и Олег взялся за пистолет, нанося удары латунным тыльником.
В толпе промелькнула громоздкая фигура проповедника-мясника. Он принял на себя несколько ударов багром от высокого худощавого дружинника, словно тот лупил его ивовым прутиком, а затем, коротко замахнувшись, ударил несчастного ножом в живот. Опешивший от боли и шока, дружинник выпустил багор и начал заваливаться вперёд — прямо в руки радостно вопившим фанатикам — и толпа поглотила его, а мясник победоносно воздел руки и громогласно затянул молитву, которую тут же подхватила его паства.
Нескольких дружинников повалили наземь и подмяли, фанатики душили их и топтали, впивались в них зубами и ногтями, словно звери. Драгуну, бившемуся рядом с Олегом, вонзили в ногу сапожное шило, а когда тот припал на колено, к нему тут же протянулось с полдюжины рук. В отчаянии Олег попытался взмахнуть саблей, но лишь отсрочил неизбежное — его сослуживца, всё ещё пытавшегося отбиваться, вытянули из строя.
Их маленький отряд рвали на части. Люди падали, не в силах сдерживать навалившуюся на них массу тел. Самые крепкие мужчины держались дольше других, однако вскоре и они падали наземь, ослабев от ран. Кто-то продолжал бить, колоть и кусаться, даже оказавшись на земле. Олегу удалось расчистить перед собой немного пространства и снова пустить в ход саблю, однако вскоре на нём повисли сразу четверо и он, выворачиваясь из их хватки, был вынужден бросить своё оружие.
Проповедник возник перед ним, словно гигантский окровавленный призрак. Его просторный балахон был перепачкан в грязи и крови. Свой нож он где-то потерял, однако это не помешало ему отшвырнуть в сторону одного из уцелевших драгун, словно собачонку. Не прерывая своих нечленораздельных песнопений, мясник-Йенс одним прыжком добрался до Олега и нанёс тому сокрушительный удар в челюсть.
Хотя молодой унтер был весьма крепкого телосложения, в глазах у него зарябило, и он почувствовал, как падает на колени. Второй удар пришёлся ему по затылку, распластав драгуна по земле. Уже почти потеряв сознание, он ощутил, как тяжёлая нога придавливает его к земле, страшный вес сдавливает грудину и из лёгких вместе со стоном вырываются последние капли воздуха. Олег всё ещё силился встать и машинально шарил вокруг в поисках хоть какого-то оружия.
Внезапно тяжесть исчезла. Со стоном Олег перевернулся и посмотрел на проповедника — тот совершенно потерял интерес к своей жертве и, выпрямившись, смотрел куда-то вдаль. Мгновением позже раздалось несколько далёких хлопков, и Йенса отбросило назад, голова его запрокинулась, лицо превратилось в месиво, после чего он упал на спину, захлёбываясь и сдавленно хрипя.
Суматошный бой возобновился с новой силой. Олег перекатился в сторону, чтобы не быть затоптанным несколькими фанатиками, дерущимися то ли с его уцелевшими бойцами, то ли друг с другом. Он поднялся на четвереньки и осмотрелся в поисках оружия. Рядом лежала сабля с обломанным концом. Судя по гарде, сабля была не его, но выбирать не приходилось. Олег поднял оружие и, спотыкаясь, проковылял к лежащему проповеднику.
Израненный, изрезанный и избитый, тот был ещё жив. Корка крови залепила ему глаза, и он слепо шарил вокруг себя. Жуткие раны на лицеи и груди сочились кровью и какой-то дурнопахнущей маслянистой жижей, похожей на выделения, которые оставляли после себя издохшие варги.
Содрогнувшись от омерзения, Олег навалился на него и, ухватив саблю за обломанный конец, ударил, словно ножом гильотины, прямо по толстой шее Йенса. Брызнула кровь вперемешку с чёрной жижей, мясник дернулся, а его массивный кулак ударил Олега в бок, в то время как вторая рука вцепилась в гарду, силясь отвести клинок в сторону. Молодой унтер проигнорировал боль и лишь удвоил усилия. Спустя минуту или две тяжелой борьбы его противник наконец лишился сил и Олег, надавив ещё немного, отделил его голову от тела и отбросил её в сторону. Больше мясник не шевелился и попыток встать не делал.
Олег поднял взгляд и сощурился — глаза щипал едкий пот вперемешку с кровью из ссадины на лбу. Хлопки выстрелов раздавались всё ближе и чаще. В гуще битвы мелькали люди в знакомой форменной одежде, свистели клинки шпаг и сабель, где-то в стороне ржали лошади. Кто-то звал его, но после удара по затылку Олегу казалось, словно мир окутала какая-то дымка, размывающая силуэты людей и поглощающая все звуки и запахи, кроме звенящего гула в голове, ароматов крови, земли и сырости.
— Командир?!
Голос казался далёким, но Олег всё-таки обернулся, пытаясь разглядеть человека, который его звал. Длинная тень упала на него, и Олег встряхнул головой, пытаясь разогнать морок, но безуспешно. Голова гудела так, словно готова был вот-вот расколоться.
— Клемм, твою дивизию! Ты меня слышишь? Ты ранен?
Олег хотел пожать плечами, но не знал, удалось ему это или нет — усталость навалилась на него оглушающей волной. Из тумана прямо перед ним выплыло лицо Штефана, тот казался обеспокоенным.
— Командир, ты как? Мы успели, с нами парни Клауса, слышишь? — ефрейтор с сомнением нахмурился и повернулся к кому-то, кого всё ещё скрывала дымка. — Проклятье, походу он вот-вот отрубится! Мужики, тащите его отсюда, и остальных тоже подберите! — он снова повернулся к Олегу и хлопнул его по плечу. — Командир, давай держись, а мы тут пока нашу работёнку доделаем. И ещё с тебя бренди, так что не вздумай подыхать.
Лицо Штефана поглотил туман, и Олег закрыл глаза. Последним, что он почувствовал, перед тем как потерять сознание, были чьи-то сильные руки, которые аккуратно подхватили его и куда-то поволокли.
Он пришёл в себя от мягкого прикосновения. Чьи-то руки аккуратно сняли с его лба влажную тряпицу, промокнули рану чем-то холодным и жгучим, после чего, приподняв ему голову, стали менять повязку.
— Я чувствую, что ты уже очнулся, — произнёс усталый женский голос. — Как голова?
— Как после попойки, — помедлив, ответил Олег. — Ют? Галка? Это ты что ли?
— Больше некому, — ответила травница. — Твой отец настоял, чтобы твоими ранами занялась именно я. Не доверяет дипломированным медикам.
Олег усмехнулся и покачал головой:
— Ему просто не везёт с ними. У нас в полку, под Льежем, где я службу проходил, был один военный врач — тот аж университет закончил. Всем врачам врач, скажу я тебе. Все местные фельдшера и хирурги его чуть ли не святым почитали — так много знал и умел. И пациенты у него почти никогда не умирали, разве что он сам скажет, что лечение не поможет и, мол, шансов никаких нет. Молодой мужик, кстати. Он, поди, и сейчас там служит. Может, до начальника госпиталя уже дослужился.
Ют закончила перевязку и, уложив его голову на скатанное походное покрывало, стала возиться с застёжками форменной куртки.
— Ты что там делаешь? — спросил он, не открывая глаз — солнечный свет, пробивавшийся сквозь сомкнутые веки, и без того доставлял ему дискомфорт.
— Раздеваю тебя.
— Что? Так скоро? А господин Де'Сенд не заревнует?
Олег едва успел добавить к своей реплике мимолётную улыбку, когда Ют, сердито фыркнув, резко затянула его портупею. Охнув от боли, он выпучил глаза и попытался вскочить, но травница играючи уложила его обратно на жёсткое ложе, которое на поверку оказалось скамьёй в повозке с высоким боротом.
— Ой, Галка, прости, я же пошутил, — жалобно промямлил он.
— Пошутишь ещё — пропишу промывание, — ответила Ют. — И убери эту идиотскую ухмылку с лица.
— Не могу. Мне всё равно смешно. Кстати, почему так больно? У меня рёбра-то целы? И который час?
Ют ослабила портупею, стянула с него куртку и рубаху и принялась за осмотр. Закончив, она взяла чистую тряпицу и, обильно смочив её антисептиком, стала обрабатывать раны — в основном лёгкие порезы и ссадины. Олегу же только и оставалось, что стоически терпеть — снадобья Чёрной Галки жгли так, что старые добрые спиртовые компрессы и рядом не стояли. Несколько ран оказались достаточно глубокими, и травнице пришлось накладывать швы.
— Что ж, считай, тебе повезло, — буднично проговорила Ют, затягивая узелок. — Рёбра целы, пальцы и челюсть тоже. Куча ссадин, порезов, ушибов и прочей мелочи, но вам, мальчишкам, к такому не привыкать. А вот по шее ты знатно получил. Надеюсь, что без сотрясения, хотя на свет ты реагируешь скверно, да и голова, как ты сам сказал, гудит. Посмотрим, что будет ближе к ночи. Ах да, раз уж ты спросил, сейчас семь часов вечера, мы добрались до Марбургского тракта, встаём лагерем на ночёвку.
Олег с минуту переваривал полученную информацию. Ют помогла ему присесть на скамье, обтёрла оставшиеся капли крови и взялась за перевязку.
— Нас преследовали? — спросил он.
— Думаю, что да. Мне не докладывают, но ребята из охранения постоянно крутились в хвосте колонны. Кто-то даже слышал выстрелы, но мне не до того было — раненых много, среди них полно тяжёлых. Приятеля своего лучше расспроси. Такого чернявого красавчика — он всё увивался вокруг, пока я его не прогнала. Боится, что ты в ящик сыграешь.
— Штефан, чтоб его, — проворчал Олег. — Лучше б делом занимался.
— Я ему так и сказала.
Она помогла ему натянуть рубаху, уложила обратно на скамью и накрыла сверху курткой.
— Дай телу немного отдохнуть, а то раны и без того кровоточат.
— Ют...
— Да?
— Ты, это, не серчай. Я же в шутку сказал. А Владу ты и впрямь понравилась.
— Думаешь? Он — большая шишка из столицы, я — деревенская знахарка без роду и племени. О чём тут можно говорить?
Олег устало махнул рукой и прикрыл глаза. Ют немного посидела рядом, блуждая где-то в своих мыслях. Наконец она встала, собрала свой нехитрый инструментарий и спрыгнула с повозки.
Прошёл где-то час, когда его посетил Штефан. Ефрейтор выглядел едва ли лучше своего командира — такой же уставший и бледный, — но пребывал в хорошем расположении духа. Причиной тому оказалась бутылка красного сухого вина, которую он реквизировал по пути к полевому госпиталю, разбитому у подножия пологого холма, неподалёку от Путевого ручья — раненым и больным вода была нужнее, чем прочим.
Закат уже окрасил в багрянец белоснежные пологи санитарных палаток и борта многочисленных телег, выстроенных по периметру стоянки. По крышам высоких фургончиков, расставленных через каждые сто — сто пятьдесят метров, прохаживались вооружённые часовые, где-то за линией телег, по склонам холмов, окружавших Марбургский тракт с севера, неспешно объезжали окрестности лагеря немногочисленные конные. С юга же, где к дороге почти вплотную прилегал мрачный Тарквальд, вокруг многочисленных костров расположились основные силы охранения, состоящие из потрёпанных остатков городской стражи и отрядов дружины.
— Завтра пройдём холмы, и лес встанет стеной с обеих сторон, — сказал Штефан, перехватив взгляд Олега.
— Сам знаю.
— Дело дрянь, если нас возьмут в оборот посреди чащи, — добавил ефрейтор.
— Ты мне настроение портить пришёл? Давай-ка лучше своё вино.
Подходящей посуды под рукой не было, так что сослуживцы по очереди приложились к горлышку. Вино оказалось терпким, с лёгкой кислинкой — Олегу такое нравилось, он не любил в вине ни сладости, ни привкуса винного спирта.
— Хорошее, — одобрил он. — У кого стянул.
Штефан отмахнулся, и Олег решил перейти к делу:
-Сколько наших?
— Сорок три человека. Ещё девятнадцать на переправе и дюжину, когда драпали подальше от города. Пятеро драгун, семеро стражников, остальные из дружины.
— Всего-то? — удивился Олег, однако заметил мелькнувшую на лице ефрейтора тень и быстро осёкся. — А гражданских?
— Больше двух сотен убитыми, ещё столько же ранеными. И ещё кровянка разошлась, как будто у нас и без того проблем не хватает. Три дюжины новых больных — и все молодые мужики, способные держать оружие. Словно назло. Пока ты в отключке был, тут такое творилось, командир.
Олег выразительно поднял бровь, но спрашивать ничего не стал — догадка сама так и просилась на язык.
— Хотели больных оставить?
Штефан кивнул.
