Вестница

— Ты упомянула цель, — напомнил Даня.

— Реализуем моё предназначение, — пожала плечами я, — Попутно обеспечим себе что-то вроде защиты от недоразумений. Если мы покажем, на что способны, небесным силам придется считаться с новым обстоятельством в моем лице.

— Надеюсь, это не бесполезная трата времени.

— Найдем Иру и выясним расклад, мне не помешает его совет, да и поддержка придется кстати.

— И тебя, конечно же, не отговорить.

— Всё проще, чем ты думаешь. Дело не в моем к нему отношении. Я, честно говоря, даже побаиваюсь нашей с ним встречи. Но в интересах дела...

— Кого ты пытаешься обмануть?

— Не время для ревности, — одернула я, — Мы как та лягушка, что пыталась взбить молоко. Если ничего не делать — ничего и не получится.

— Ира бросил тебя.

— Значит, были причины.

— С чего ты взяла, что он вообще возьмется помогать? Хотел бы встречи, давно бы проявился.

Слова Данилы били точно в цель, но я старалась игнорировать сомнения и слишком уж личные переживания. Решение принято, всё как-то само собой сложилось в четкое представление о том, что следует делать, по крайней мере, в самое ближайшее время.

— Всё решено.

— Решено... ты не учла одно важное обстоятельство, — Данила выглядел одновременно уверенно, виновато и смущенно. Он вытянулся, приосанился, едва уловимо изменился в лице.

— Какое? — сердце дрогнуло от неприятного предчувствия. Всё учтено, если только...

— Мне следует кое в чем признаться.

Неужели есть ещё что-то, чего я не знаю?! Если так, то будет очень сложно не запаниковать. Хоть бы этим чем-то оказалась какая-нибудь очередная сантиментальная чушь ревнивого близкого друга! Невольно вспомнилось недавнее видение.

— Думаю, Данила удивлен и растерян не меньше, чем ты, — заговорив о себе в третьем лице, начал Даня. Его голос надломился, появились незнакомые интонации. Происходящее могло сойти за паранойю, если бы не чутье, буквально кричащее, что со знакомым мне парнем что-то решительно не так.

— Какого хрена?

— Аля, успокойся. Я не причиню тебе вреда, — Даня сделал шаг в мою сторону, всем видом демонстрируя мирные намерения.

— А что, есть причины думать иначе? — стараясь не выдать собственное замешательство, уточнила я.

— Ситуация накаляется, не пройдет и суток, как мне придется выполнить то, для чего я помещен в это тело, — заявил Данила. И снова вспышка понимания: Даня и Маркус.

— Что ты такое несешь?

— Просто послушай. Я никак себя не проявлял, служил маячком. Ты могла обнаружить меня, стоило хотя бы раз прикоснуться к Дане своим "радаром". Но ты так и не решилась. С моей помощью Ангелы могут чувствовать, где Даня, а, следовательно, и где ты. Они ждали, когда же ты проявишь себя, и вот... дождались. Меня зовут Август, я Ангел.

Он больше не пытался приблизиться, даже тогда, когда я отскочило от него на другой конец комнаты.

— Не бойся меня, я на твоей стороне.

— На какой ещё стороне?! Что с Даней?!

— Всё с ним нормально... Во всяком случае, было, пока я никак себя не проявлял. Теперь не знаю.

— Если ты был рядом всё это время, то нет необходимости рассказывать, что я могу с тобой сделать, — пытаясь взять себя в руки, заметила я. "Радар" показал, что это не глупая Данина шутка. Передо мной, действительно, Ангел.

— Даже не представляю, каково тебе, но прошу, выслушай.

Я и сама с трудом могла представить, каково мне. В Даниле сидел Ангел! Всё это время! Вместо страха или злости я чувствовала всепоглощающее одиночество и едва сдерживала слезы.

Глава 41:

Мы сидели на гостиничной кровати на почтительном расстоянии друг от друга. Пока Август говорил, я смогла успокоиться и сосредоточиться. Выходит, уже больше года в Даниле сидел Ангел, а я ничего не видела, потому что боялась ему навредить.

— Ты уникальна, твои способности удивительны. Многие сущности считают, что небу не хватает Вестников. Твоё появление — большой шаг вперед.

— Данила думает иначе, — осторожно заметила я, привыкая отличать Августа от своего друга.

— Мне, пожалуй, виднее, — Ангел снисходительно улыбнулся, — Тебе сейчас сложно представить истинный масштаб произошедшего. Желающих навести порядок среди ангелов и прочих небесных тварей больше, чем ты думаешь. Я же с готовностью выношу собственную персону на твой суд. Как только ты окажешься в безопасности, я с радостью приму любой исход. Если вселенной в твоем лице угодно меня уничтожить, так тому и быть. Пока же у меня есть реальная возможность тебе помочь.

— А как же Даня? И доверие... ты просишь меня слепо довериться потенциальному врагу?

— Я мог бы покинуть его тело и уйти в другое, но ты не захочешь, чтобы кто-то пострадал, а в Данилу меня поместили совершенно особым образом, оставив за мной право выпускать истинную личность тела, ведь мне следовало притаиться.

— Хочешь сказать, ты можешь снова спрятаться, вернув Данилу?

— Именно. Он не вспомнит этот разговор, зато всё остальное останется при нем. Тебе следует прощупать его радаром, сразу почувствуешь, сколь мало мое в нем присутствие. Но это потом. Касаемо доверия... ты же особенная, не веришь мне, доверься своей интуиции. Моё участие заметно облегчит поиск выхода из сложившейся ситуации.

— Тебя засунули в Данилу только для того, чтобы следить за мной?

— Да, я исключительно наблюдатель, но после случая на вокзале всё определенно изменится. Не удивлюсь, если ко мне обратятся за помощью, желая тебя обезвредить.

— Почему я?

— В смысле?

— Почему на моей стороне. Твоя помощь — способ самоубийства, или небесные братья чем-то насолили? — не верилось, что ангелом движет некое не совсем типичное мировоззрение, этот, так называемый, идеализм.

— В помощь совершенно незнакомых тебе сущностей ты поверила с куда большей готовностью, — с досадой заметил Август. Удивительно, какой очевидный внешний эффект оказывает внутреннее содержание. Стоило ангелу занять место Дани, как знакомый мне человек тут же переменился: непривычные выражения на привычном лице. Грехи оставляют от своих носителей почти все их настоящие проявления и в случае с Уильямом присутствие в нем Гнева пошло только на пользу — появилась такая вещь, как сила характера. С Данилой и Августом всё вышло иначе... два разных человека, во всем, но мне хотелось верить в благие намерения ангельского шпиона.

— Ладно, допустим, я тебе поверю, что дальше?

— Попробую защитить. Психология ангелов мне ближе и понятнее, я способен чувствовать их приближение, могу отличить доброжелателя от врага, знаю, ты тоже можешь, но у тебя это займет куда больше времени.

— Личный помощник для Вестницы. Интересный расклад. Звучит заманчиво. В случае если это правда.

— Ты доверилась Ире, хотя это не сулило тебе ничего хорошего, вслед за тем ты доверилась другим Грехам, прекрасно зная, что в основе их природы не самые положительные силы. Чем я хуже?

— Знал бы Данила, что происходит, — я беспомощно улыбнулась.

— Говорить ему обо мне или нет дело твое, но я бы не стал, он и так на взводе, это даже я чувствую. Боится, ревнует, влюблен, как безумный, в общем, крайне не стабилен.

— Ну, я тоже боюсь, — заметила я, стараясь не задумываться о других аспектах.

— Ты боишься, но контролируешь ситуацию, а он ничего не может поделать. Две большие разницы.

— Прекращай обнажать передо мной чужую, в общем-то, душу, — предостерегла я, — Кстати говоря, что будет с Данилой, когда всё закончится?

— У меня на него никаких особых планов, — заверил Август, — Я и сейчас на птичьих правах, полагаю, получится выбраться из его тела, ничего серьезно не повредив.

Мыслить здраво мешал тот факт, что мой собеседник выглядел, как единственный близкий мне человек.

— Есть только один способ убедиться, что ты честен, — призналась я, — "Детектор лжи" давно перерос свое начальное назначение, но проверить лишним не будет.

— Говори, что делать.

— Верни Данилу, попробую выяснить у него, насколько ты искренен.

— Всё-таки расскажешь ему, что произошло? — Август выглядел разочарованным.

— Даня повидал немало безумия, попробую обыграть так, чтобы он ничего не понял.

— Тебе виднее. Следует придумать какой-то знак.

— Знак?

— Если я захочу поговорить, я просто появлюсь, но, окажись рядом с нами ещё кто-то, я не смогу заявить о себе открыто. Так же и ты, вдруг тебе понадобится что-то у меня узнать? Не сообщать же об этом через Данилу.

— А ты прав, — предложение Августа звучало разумно, — Есть варианты?

— Загни все пальцы кроме указательного и среднего. На правой руке, — велел ангел.

Я послушно изобразила знак "пис".

— Теперь соедини указательный и средний, потом прижми их к виску, справа.

— Толи честь отдаю, толи на головную боль жалуюсь, — усмехнулась я.

— Случайно такое не изобразишь, — пожал плечами ангел.

— Ладно, договорились, а теперь отдай мне обратно моего друга. Мне надо подумать. Ещё и об этом.

Август кивнул, Даня заморгал и неуверенно тряхнул головой.

— О чем это я? — парень выглядел растерянным. Я прикоснулась к его сознанию. Да, ангельское присутствие чувствовалось, но было так незначительно, что, не знай я наверняка, могла и не заметить.

Попытка вспомнить, о чем говорил Данила, будучи сам собой, а не сошедшим в него ангелом, успехом не увенчалась. Зато я почувствовала такой прилив нежности, словно не видела своего единственного спутника не меньше полугода, и в кои-то веки дала волю чувствам, повиснув у Дани на шее. Парень быстро нашелся, я так и не поняла, как получилось, что мы поцеловались, усложнив и без того непростую ситуацию. Закончив с нежностями, Даня отстранился, дав мне возможность вывернуться из его объятий настолько естественно, насколько это возможно.

— Что-то не так? — моя реакция не осталась незамеченной.

Жаль, что поцелуй, случившийся впервые за очень долгое время, не относился к тем недоразумениям, которые рассасываются сами собой. После постоянных разговоров о том, какой плохой Ира, и как сильны чувства, которые испытывает Даня, было бы не совсем верно объяснять наш спонтанный поцелуй тем, что я, так сказать, просто обрадовалась встрече.

— Мы не должны... — я судорожно подбирала слова.

— Что ты заладила?! — взвился Данила.

От неожиданности я даже не сообразила, как реагировать. Не привыкла, чтобы Данила повышал голос.

— Ира — тебя — бросил! — выговаривая каждую букву, в который раз напомнил он.

— Мы — не — знаем — его — причин, — в тон Дане ответила я.

— Причины не имеют значения. Он ушел, а это, в свою очередь, доказывает, что и через несколько сотен лет люди, и не только они, умнее не становятся.

— Неужели нам больше не о чем поговорить?!

— Гнев будет жить в разы дольше тебя, при условии, что никто не захочет прикончить его раньше срока. А ты обычная девушка. До своей полной амнистии небесным тварям стоит подождать в лучшем случае лет восемьдесят, ты умрешь, и всё вновь вернется на круги своя.

— Неприятно слышать о собственной смерти, тем более от тебя, но, сам посуди, моё существование означает, что в ближайшие десять, двадцать, тридцать лет может появиться кто-то с таким же даром. Что, если я, начало чего-то принципиально нового во взглядах вселенной на то, что такое справедливость. Виток эволюции, забыл? — радуясь возможности отклониться от темы Ириного ухода, напомнила я.

— Появление кого-то другого не гарантирует твою собственную безопасность.

— Это уже моя забота. До сих пор я вполне справлялась. Не всё так гладко, как хотелось бы, но результат на лицо, я перед тобой, живая и вполне здоровая.

— Знал, что ты не отступишься. Все влюбленные безумны и глупы. Сам такой. Иначе, как объяснить моё самоубийственное желание участвовать во всех твоих затеях? — Данила горько улыбнулся.

— Пора ввести табу на некоторые особенно скользкие темы, — обреченно предложила я.

— Есть только одна такая тема — Гнев.

— И твои чувства.

— Что не так с моими чувствами?

— Не могу и не хочу разбираться в наших с тобой отношениях, когда над головой кружит разгневанное небесное сообщество. Давно пора уяснить и отстать, — я почувствовала, что к обычному раздражению прибавилась злость из-за усталости. В последнее время все дни были на удивление сложными. От такого напряжения не спасает даже сон, — Утром я должна позвонить Андрею. Они ждут моего решения, которое к этому времени надо хотя бы принять, я уж не говорю повторно обдумать и правильно сформулировать. Как это сделать, если перед лицом крупномасштабной задницы, тебя больше всего волнует то, с кем я хочу быть — с тобой или с Гневом?!

Данила замолчал. Сделал глубокий вдох и, всё также молча, вышел из номера, оставив меня наедине с открытым шкафом, не разобранными сумками и огромной кроватью.

* * *

Я лежала в полной темноте, тщетно пытаясь согреться под тонким одеялом. Данила ушел часа полтора назад и, кажется, даже не думал возвращаться. Может, напивается? Нет, это было бы не совсем в его духе. И о чем только думает Август, позволяя своему носителю и моему единственному защитнику разгуливать непонятно где. Мне бы радоваться, появилось время всё обдумать, но ссора с Данилой не шла из головы, мешая сосредоточиться. Проворочавшись ещё полчаса, я с удивлением поняла, что Даня впервые так явно потеснил Гнева. Странно, но эта мысль заставила меня улыбнуться. Вместо терзаний и фантазий на тему нашей скорой встречи с бывшим наставником, я ломала голову над спорной ситуацией со своим единственным другом.

— Принес поесть, — Данила появился в дверном проеме с огромным пакетом в руках. Идентифицировать пришедшего пришлось по голосу — свет из коридора падал в темную комнату так, что парень казался черным силуэтом, монолитом без мелких внешних признаков, — И раскаялся в содеянном.

— Не верю, хоть убей, потом догони и повтори процедуру — всё равно не поверю, — сдерживая улыбку, заявила я.

— Чувствуешь облегчение?

— О, да, — я села на кровати, — Честно говоря, без тебя очень плохо думается. У нас всё нормально?

— Похоже на то. Поешь, поможет настроиться на серьезные думы, — Даня включил свет и принялся потрошить пакет с продуктами.

— Я взял яблок, бананов, кефир, — вытаскивая продукты один за другим, комментировал Данила, — Каких-то странных булочек. Надеюсь, на вкус они лучше, чем внешне.

— Ты, правда, думаешь, что вся эта затея с Ирой зря?

Данила отвлекся от своего занятия и смерил меня задумчивым взглядом.

— Не знаю, Лёв, — устало признался он, — Я психую, потому что это нечестно. Но, что лучше для дела, мне неведомо. Нельзя исключать, что он и, правда, может помочь. Просто в голову не идет ни одной причины, почему он мог тебя так бессовестно бросить. В смысле, причины, которой его можно было бы оправдать. А ты всё равно веришь в его непогрешимость... Непогрешимый Грех это, как минимум, не благозвучно.

— Решение должно быть принято до утра, — напомнила я, — Мне страшно думать, что я могла ошибиться в Гневе, но... всё непросто, всё осложняют мои к нему чувства. Чувства к другим людям вообще всегда всё усложняют. Иногда мне кажется, что кто-то там наверху поглумился, сделав меня слишком чувствительной для моей роли.