— Устав запрещает находиться посторонним на территории наблюдательного поста. Нарушителей режима необходимо арестовать и передать в управление Моргульской канцелярии; тем же, по чьей вине посторонние попали на территорию поста, полагается десять плетей и понижение в звании...
Муклюк шагнул вперед.
— Гахруш, так выдай себе десять плетей. Не признал, что ли?
— Муклюк... свои...
И странное существо упало лицом вниз на каменный пол. Муклюк ругнулся.
— Поднимайте его, и тащим наверх. Ятаган его в сторонку отложите, на всякий, мало ли — больно Гахруш с ятаганом ловкий. Еще, Патлатый, сбегай сразу вниз, и двери запри — не зря он тут прячется, ой, не зря.
Я раскинул свой дым шире. Блокпост, выдолбленная в камне сеть узких ходов, оканчивающихся наблюдательными оконцами и слуховыми камерами в разных местах скал, был почти пуст. Лишь в одном месте, в крохотной комнатке за плотной потайной дверью — я даже поначалу чуть ее не пропустил — ощущалось чье-то осторожное дыхание. Да, замаскироваться под землей от Ужаса Подземелий — непростая задача...
Спрятавшегося я вытащил просто. Подошел, встал, иронично глянул прямо в глаза и сделал приглашающий жест наружу. Поняв, что его обнаружили, из потайной ниши с достоинством выбрался некрупный молодой орк, тощий как спичка, невозмутимый. Я забрал у него оружие и провел его в общую комнату, где наши пытались влить какое-то пойло в рот Гахруша. На новенького неожиданно отреагировал Патлатый:
— О, здорово Пыхтыг!!! Садись рядом. Горящий, не закипай — я его знаю хорошо, вместе в разведке служили, наш человек.
Пыхтыг уселся с достоинством, правда, чуть покачиваясь. Тем временем Седой с Муклюком привели в сознание старикана, сунули ему в рот кусок чего-то съедобного, и усадили прислонив к стене. Старикан молчал, глаза прикрыты. Вскоре Муклюк не выдержал:
— Гахруш, рассказывай.
— Начальник поста осуществляет доклад путем передачи сообщений на пост Мораннон, или уполномоченным лицам.
— Вот же старый оглоед. Какой тебе к назгулам сейчас пост Мораннон? Где ты там постовых видишь? Нам рассказывай.
Старик сидел, прислонившись к стене, и глядел на Муклюка с легким укором.
— Устав есть устав, сотник. Не мы его положили, не нам и менять. Нет больше Черных Врат — ну так нет, а служба не должна прекращаться. Устав!..
— Да леший с ним, с Моранноном. Кто, по-твоему, тогда теперь уполномоченные лица?
Фанатичная ухмылка старика приобрела оттенок легкого ехидства.
— Пытающихся вызнать внутренний распорядок поста надлежит захватить и доставить Моргульской канцелярии, вместе с теми, кто пытается такие сведения передать...
Я хлопнул по каменному полу и наполовину выдвинул из правой ладони огненный клинок; огненный бич живыми кольцами выскользнул из левой. Взгляд старика остановился на пламени бича.
— Генерал...
— Генерал уставом относятся к уполномоченным лицам?..
— Д-д-дда... то есть нн-нет. Только назгулы... Только мертвые, ведущие живых. Ха-ха, мертвые, ведущие мертвых. Устав... мертвых... хе-хе-е...
Шепот старика перешел в неясное бормотание. Муклюк выругался и переключился на второго задержанного, помоложе.
— Пыхтыг, что у вас тут происходит?
Молодой орк мило улыбнулся, ощерив обломанные клыки, и чуть заметно скользнул взглядом по лежащему старикану. Старик, вроде бы, валялся на полу в полной прострации, но на доли секунды его взгляд приобрел осмысленность — и снова расплылся в безумном бормотании. Вот ведь два актера погорелого театра...
— Старого — в колодки. Всем пока свои клинки править, вон точило лежит хорошее. Патлатый, отведи младшенького в тот отнорочек, для разговора по душам, и придержи его там... Идем, Седой, Муклюк.
В маленьком отнорке собрался костяк нашей команды. Без наблюдения старика Пыхтыг не стал упрямиться:
— Личный состав поста — два бойца. Наблюдение велось в соответствии с приоритетами Устава. Передача сообщений выполняется, подтверждений приема сообщений нет. Поставки продовольствия прекратились, запасы отсутствуют. Доклад закончен...
Седой осуждающе качнул головой.
— Ты вот что, боец. Рассказывай-ка нам все с начала... с момента падения Всевидящего Ока.
Рассказ вышел долгий; Муклюк переспрашивал раз за разом.
Момент обрушения Барад-Дура Пыхтыг запомнил плохо. Кромешный ужас, бьющий дрожью панический страх, желание забиться в щели и не отсвечивать. Ощущение тяжелого взгляда с неба, сквозь толщу скал — вжимающего в камни, пробирающего жгучим холодом до костей. Иррациональная жуть. Когда гарнизон сколько-то пришел в себя, недосчитались троих — один перерезал себе вены, один упал в колодец и там сломал себе шею, и еще один куда-то пропал — так и не нашли куда, ни живого ни мертвого. Двери были закрыты, мог разве что ужом выскользнуть через бойницу — но везде вокруг отвесные скалы. Труп того, который в колодец упал, достали с трудом. Помог всем прийти в себя тот самый старикан, который не хотел нам ничего рассказывать. Пыхтыг, щуря умные глаза, пытался объяснить про него на пальцах:
— Старый Гахруш, он — солдат. До последней мозговой косточки солдат. Устав для него — всё, вся жизнь — он уставом думает и уставом дышит. Потому, когда Крепость пала и Вождя не стало за нашим плечом — Гахруш просто оперся на Устав. И стал жить так, будто ничего не изменилось — и всех вокруг заставил жить по уставу. И вот что скажу вам — помогло это на время... не всем, но помогло. Слышал я, что в других постах творилось — беглецы рассказывали. Страху у нас было куда меньше, а порядку больше.
Увы, когда умирает государство, его уставы умирают вместе с ним. Снабжение из крепости прекратилось сразу же. Доклады поста никто не принимал. Впрочем, постовым это было и не так важно — благотворно сказывался сам факт того, что они отправляли доклады, стояли на посту. Однако, кушать тоже что-то надо было.
— Гахруш, он все понимает. Но не может сам себе признаться — иначе страх, тот самый, с обрушения Крепости, догонит его — догонит и растопчет. Потому мы с ним без слов договорились... делишки не по уставу — для того, чтобы обеспечить выполнение уставных задач — делаю я. А он этого "не замечает". Но — я делаю все именно для поста, а не для себя. Пытался у нас один тут власть себе взять, так Гахруш его на месте враз кончил. Когда Гахруш с ятаганом, мало кто с ним поспорить может...
Молодому Пыхтыгу адаптироваться оказалось проще. Пост на ключевом труднопроходимом горном перевале раньше снабжался по первой категории, запасов в тайнике много лежало. Гахруш сразу жестко урезал всем пайку. Большая часть гарнизона, придя в себя после первой волны страха и улучив момент, сбежала на вольные хлеба. Жильцов поста, верных присяге, осталось трое, но они только радовались — меньше народу кормить — дольше протянем. Поначалу Пыхтыгу с молчаливого согласия коменданта удавалось менять на еду лишнее обмундирование у шляющихся мимо банд, в которые влились беглецы с поста. Штурмовать пост бандиты просто не рискнули — про Гахруша здесь многие слышали, а тот воинское дело знал назубок, и в своей норе мог больно укусить. Да и что брать с постовых мертвого государства, если те сами впроголодь?..
— Сигналили мы день за днем — зеркало по направленной норе, у нас там механизм стоит. Пару раз нам даже отвечали... кто-то из наших до сих пор прячется в катакомбах долины Удун. Но никто к нам не пришел.
Месяц за месяцем, банд становилось все меньше и меньше. Кто-то из свободных уходил на поиски мест пожирнее, кого-то выбивали люди — а самых борзых резали собратья. Продукты длительного хранения в тайной кладовой подошли к концу, и на посту начался голод... Пыхтыг говорил с горечью, через сжатые зубы.
— Наверное, те, кто ушел — по-своему правы. Нет больше воинов Всевидящего Ока, нет Мордорского укрепленного узла. Некому больше служить, да и жить незачем. Но по мне, так просто бежать, трусливо спасая свои жалкие жизни — недостойно настоящего воина урук-хая. Не для того нас готовил Владыка, не такой пример нам давали назгулы. Мы лучше умрем на посту, но не превратимся, как всякая шваль, в шакалов-трупоедов...
За зиму съели кожу с запасов волчьей упряжи, неведомо как завалявшихся на складе. Жесткая и невкусная, но существование голодным кожа продлила. Шаграт, третий из постовых, умер в начале весны; их, верных клятве, осталось двое — из двух десятков штатного узлового гарнизона. Гахруш даже согласился прекратить вести наблюдение, оставив только первую задачу — охрану поста. Но и на неё уже сил не осталось — неожиданно услышав отодвигаемый нами засов, он просто не успел дойти и дернуть веревку, обрушающую свод пещеры.
— Тогда Гахруш пошел к вам навстречу. А я спрятался в тайнике. Думаю, если из захватчиков ляжет кто тут дневать, спящего прирезать у меня сил еще хватит... Вот и вся история.
Я переглянулся с Патлатым. Тот состроил умильную рожицу, я кивнул одобрительно, и оставил их двоих — поговорить. Пора идти ставить посты.
Днем, пока все спали, я обшмонал пост. Наблюдательные оконца в скалах расположены изумительно; из них видно долину в обе стороны, и туда, и сюда — а сами дырки в трещине посередине отвесной скалы заметить практически нереально. Нургуш медитировал около механизма подвески сигнального зеркала; забавное устройство.
А еще в подвале поста обнаружился вычищенный добела орочий костяк.
* * *
Как стемнело, наш отряд начал спуск с перевала в долину Удун. Пыхтыг шел с нами. Уходя, Молчаливый освободил старого Гахруша — и по моему слову оставил ему трехдневную пайку. Когда мы запирали за собой дверь, Гахруш провожал нас в парадной форме, поблескивая влажными безумными глазами и держа ятаган в воинском салюте. Что ж, это его право — умереть за свои убеждения.
Ave, Caesar, morituri te salutant.
* * *
Глава 48
Формально, перевалив седловину — мы вошли в Мордор. Муклюк когда-то клялся мне "до Мордора" — и теперь, пробежав еще ночь и передневав с нами в развалинах каменной хижины, он принял решение отправиться в самостоятельное путешествие, забрав своего волка. Перед разделением мы с ним поговорили за жизнь... Молчаливый остался с нами, принеся мне полную клятву — и, что удивительно, Муклюк не возражал. Пыхтыг долго пересказывал уходящему сотнику свежие данные о ежедневных передвижениях гондорских войск в долине Удун. Мы свернули на юг, пойдя по восточному склону Гор Тени в направлении крепости Дуртанг без потери высоты, по линии осыпей; а Муклюк ушел вниз, планируя пробраться к Пепельным горам разрушенными катакомбами.
Днем я наблюдал за долиной Удун; темные тяжелые облака плыли над серым пейзажем. Когда-то именно здесь ковался железный кулак армии Саурона. Мощеные дороги вели от Черных врат Мораннон к крепости Айзенмут, перекрывавшей проход в долину Горгорот. Небольшая долина между горами Тени и горами Пепла в те годы была разбита на аккуратные сектора дорогами и блоками застройки, с расставленными в правильном порядке складами и кузнями, казармами и полигонами — редкая красота эффективной военной машины. Сейчас строения лежали в руинах; на дорогах белели разбросанные кости, ветер поднимал пыль и прах с холодных развалин. Еще до перевала, на западной стороне гор Тени нам в пути встречались островки трав, живой и яркой зеленой растительности; здесь — как отрезало: темный туф, черные скалы, сухой воздух, мелкая колючая пыль, кривоватые деревья в глубоких ущельях. Пришлось спуститься намного ниже в долину, прежде чем мы смогли отыскать на крутых склонах блеклые пятна колючей травки и переплетения крохотных вьющихся карликовых березок, с жесткими плотными пыльными листьями, слегка желтеющими от близящихся заморозков. Растительность непривычного вида — другая территория, другая экосистема — раздел сил. Впрочем, моим спутникам здешняя поросль пришлась по душе; отряд рассыпался цепью и пошел широким веером, и к концу ночного перехода каждый набрал с десяток крупных грибов-"подберезовиков", ростом повыше здешних "березок". Седой перестал выдавать паек вовсе — нет нужды; бойцы повеселели, снова послышались шутки и подколки.
Муклюк избрал себе опасный путь, подходящий только для опытного одиночки. По долине Удун туда и сюда двигались отряды конных дозорных; людей-то обмануть можно, а вот у коней нюх хороший, они неплохо видят ночью и отлично днем. Мы же шли по скалам — тут не то что кони, волки-то лезли с трудом. Да, мы шли намного медленнее, но зато никакой конный дозор не мог случайно унюхать наши следы. Еще труднее противнику будет засечь облачной ночью высоко в горах скрытное передвижение слаженного орочьего отряда. Увы, по территории, захваченной врагом, не бывает безопасных путей. Нам как-то нужно попасть в долину Горгорот — а обе крепости, закрывающие пути туда, и Айзенмут и Дуртанг — удерживаются гондорцами. Да, людей там немного — только дозорные отряды, но в открытый конфликт вступать не хотелось. Весь день, спрятавшись в очередных развалинах башенки из туфа, я смотрел в Зрячий Камень, пытаясь найти проход.
Первую годную идею подал Пыхтыг. Он долго наблюдал за этой стороной хребта, еще с поста, когда тут стояли Мордорские войска — и подметил интересный факт. По какой-то особо срочной тревоге карательный отряд урук-хай из Дуртанга один раз вышел не от ворот самой крепости, а от крохотной часовенки на нашей части склона. Отряд небольшой, ребята там особо доверенные, но вот как они туда попали — в часовенку-то? Пыхтыг предположил, что там есть замаскированный подземный ход от крепости; и за следующую ночь мы вышли к этой часовенке.
Подземный ход начинался в разрушенном подвале. Правда, почти в самом начале этот ход оказался обрушен — сработала ловушка; видимо, какой-то дурень сунулся бежать, не зная тайных мест. Внимательно обследовав завал дымом, я за часок проплавил и охладил узкий лаз — достаточный, чтобы ужом проскользнули мои бойцы и их волки — и мы двинулись дальше. Ход привел в подземелья Дуртанга; под крепостью моему дымному взору открылась целая сеть подземных ходов, в дальней южной части имеющая выходы в естественные пещеры. В кольце стен самые очевидные выходы люди обрушили и заложили, внутрь ходов накидали полно разной гниющей гадости — если бы не мои способности ощущать пространство подземелья, отряд бы либо задохнулся, либо попал в одну из ловушек оставленных отступающими орками. Задневали мы глубоко под Дуртангом. Я, раскинув свой дым, буквально млел. Крепость когда-то построена людьми — они заложили первые подземные ходы; потом захвачена и достроена орками — а наши землеройки ходов еще добавили; и это все не считая естественных пещер. Да крысам здесь раздолье!..
Седой предложил пополнить припасы за счет людских складов продовольствия. Один из выходов подземных ходов внутри крепости располагался совсем рядом с гарнизонной кладовой, запор на кладовой Нургуш мог открыть и закрыть шутя. Людей на стенах дежурило немного, и все их внимание обращено наружу. Если очень захотеть, можно даже за ночь перерезать почти весь небольшой гарнизон — но поднимется большой переполох, нас будут искать — а оно нам надо? Удержать эту крепость у нас сейчас все равно нет сил, а второй раз ее захватить станет потом куда сложнее. Я дал добро на изъятие продовольствия — в том случае, если на нас никто не подумает. Пришлось подождать еще пару дней, расставив наблюдателей по норам, вслушиваясь в разговоры людей, запоминая их распорядок и придумывая реалистичный вариант атаки. Нам нужен "крайний", на кого люди повесили бы всех собак — и крайний был найден.
