Саломэ проговорила срывающимся от гнева голосом:
— Отправьте туда войска! Немедленно! Я хочу, чтобы эту самозванку вздернули! Как она посмела! И как вы посмели скрыть, что у него были дети?!
Чанг снова пожал плечами, уже который раз за день, и с плохо скрытым удовлетворением ответил:
— Я исполнял волю короля, ваше величество. Как и все мы.
— Сейчас вы будете исполнять мою волю!
— Я был бы только рад, ваше величество, но я не могу отправить в Суэрсен войска, потому что у нас их нет. Позвольте напомнить, что мы находимся в состоянии войны с Кавдном. Я предупреждал, что эта война забирает слишком много, а приносит слишком мало, но вы пожелали продолжать. Что же до самозванки, то и здесь мы ничего не можем сделать. Посудите сами — если сын короля Элиана может вырасти за одну ночь, то почему то же самое не может случиться с дочерью герцога Суэрсена? Мы не можем признавать одно чудо, и при этом называть такое же второе обманом.
Саломэ и сама знала, что заслужила этот упрек. Короля еще не успели похоронить, когда министр заговорил о мире с Кавдном. В другой ситуации Саломэ бы с радостью положила конец бессмысленному кровопролитию, но речь шла о будущем ее сына. Она не может оставить ему разоренную войной, ослабленную империю. Они потратили столько сил и денег, столько людей погибло, что остановиться сейчас означало предать как живых, так и погибших. Не говоря уже о том, что женщина на троне не может позволить себе слабости. Это она знала еще с тех времен, когда была наместницей.
— Но мы потеряем Суэрсен!
— Увы. И я буду считать, что нам необычайно повезло, если дело закончится только этим. Благодарите Семерых, что ближайший сосед Суэрсена — Инхор, где правит ваш брат.
— Кэйлор! Ну, конечно! Я назначу его военачальником! Надеюсь, вы не станете сомневаться в верности моего брата?
— Не стану, ваше величество. Однако усомнюсь в своевременности этого решения. Графу Кэйлору придется покинуть Инхор, оставив там управляющего. А вот за верность его наместника я ручаться уже не смогу, — и спор пошел на новый виток, но Саломэ быстро устала и перенесла заседание на следующий день. Она все еще не могла придти в себя: у Леара были дети!
Бумаги, хотя она и не просила, поджидали ее в кабинете. Толстая кожаная папка, так похожая на ту, что когда-то сгорела в камине. Тогда она не поверила, что Леар мог совершить преступление, потом не могла не поверить, а затем снова убедилась, что он невиновен. Даже после смерти он продолжает терзать ее! Она доставала один лист за другим: эльфийка понесла от герцога в то же самое время, когда было объявлено о помолвке Хранителя с той девицей, что нынче графиня Инваноса, а спустя всего пару месяцев Леар предложил Саломэ стать его женой!
Она продолжала листать: завещание, документ о принятии в род, даже два — он не знал заранее, кого родит Далара, двух сыновей или сына и дочь, но все продумал! Листы закончились. Можно было прижать министра к стенке и потребовать, чтобы он рассказал все, в мельчайших подробностях, но она не хотела знать. Главное было очевидно: никому нельзя верить. Лгут все, даже самые верные, самые близкие, самые любимые!
Она знала это и раньше, не в обители ведь провела последние тридцать лет, а во дворце, но всегда оставляла себе маленькую лазейку: верить нельзя никому, кроме... Но с этим покончено. Сегодня министр государственного спокойствия преподал ей последний урок. Саломэ захлопнула папку, с кривой усмешкой, растянувшей губы, подошла к камину, запихала ее внутрь, закидала сверху углями. Пусть горит.
А министр, тем временем, уже третий раз за месяц прогуливался по аллеям в парке храма Хейнара в сопровождении бывшего старшего дознавателя. Реймон задумчиво покачал головой:
— Не уверен, насколько это законно без подписи наместницы.
— Наместницы больше нет, есть королева.
— Но если поднять архивы, то Саломэ Первая Тоже была королевой.
— И при этом наместницей.
— Послушайте, Чанг, я понимаю, что вы делаете все, что можете, но даже если вы обойдете букву Закона, это вовсе не значит, что ваши деяния будут соответствовать его духу.
Настала очередь министра разводить руками:
— Как вы верно заметили, я делаю, что могу. Все наше судопроизводство направленно именно на соблюдение буквы, в то время как следование духу зависит от степени совестливости каждого судьи. Я, как и вы, не знаю, будет ли этого достаточно для его высочества, но ни у меня, ни у вас нет времени принимать новые законы. Нового военачальника выберут завтра. Королева достаточно разгневалась из-за Суэрсена, чтобы перестать слушать любые аргументы, и назначит первого попавшегося назло давно покойному Аэллину.
— Даже если приказ и окажется безупречен с точки зрения закона, это все равно не сойдет вам с рук.
— А это уже не ваша забота, Реймон. Давайте каждый будет заниматься своим делом.
До конца аллеи они дошли в молчании, но на бесстрастном лице дознавателя отчетливо читалось сомнение. Не слишком далеко ли они зашли? Он знал, куда заводят благие намеренья, и начинал опасаться, что лекарство может оказаться хуже болезни, хотя еще недавно с трудом мог представить, что может быть страшнее пришествия Ареда. Но Темный пока все еще оставался перепуганным мальчишкой, а по счетам, подписанным господином министром, платить придется уже сейчас.
* * *
Корвин снова и снова перечитывал приказ, только что переданный из рук в руки взмыленным гонцом. Слишком важное послание, чтобы доверить голубю, тяжелый пергаментный свиток с тремя печатями. Можно больше не гадать, кого пришлют вместо Тейвора, удастся ли убедить нового военачальника не повторять ошибки прежнего, спасти то, что осталось от флота, защитить купцов — все теперь в его руках. И отвечать за то, что делают руки, он будет своей головой. В свете судьбы Тейвора назначение выглядело столь же соблазнительно, как кусок сыра в мышеловке. А ведь бедняге еще повезло — учли десятилетия верной службы, всего лишь отправили в отставку. Корвин понимал, что он так легко не отделается.
Герцог отложил пергамент и отправился в бывший кабинет Тейвора, приказав принести туда всю почту. Предстояла бессонная ночь — нужно было разобрать архивы, но сперва выяснить текущее положение дел. Целых две недели армия волшебным образом воевала без военачальника, и Корвин подозревал, что ситуация на границе его не порадует.
Оно лежало на самом верху, письмо из Уррара, полыхая алой тревожной печатью. Под такой печатью не может скрываться ничего хорошего. Корвин трижды протягивал к письму руку и трижды отдергивал, в тайной надежде, что послание само собой испарится, что его отвлекут на какое-нибудь срочное дело, или что он попросту проснется. Но печать по-прежнему приковывала взгляд, и он заставил себя взять конверт.
Взломав сургуч, первым делом глянул на дату — три дня тому назад! Письмо с алой печатью вот уже три дня валяется в общей куче донесений, и никому в голову не пришло проверить, что случилось! Теперь уже наверняка поздно! Он прочитал, раз, другой, третий. Простые понятные слова складывались в предложения, начисто лишенные смысла: так не бывает! Посреди войны армия не покидает приграничную провинцию, осажденную с трех сторон! И тем более подобное не происходит без приказа, а отдавать самоубийственный приказ было некому.
Герцог Уррара взывал о помощи, лист словно был пропитан горечью и страхом. Он уже осознал, что стал жертвой предательства, но все еще не мог понять, за что?! Если в течение двух дней не пришлют подкрепление, все будет конечно. Прошло три дня. Уррар уже пал, герцог мертв, а Кавдн отхватил площадку для дальнейшего наступления в глубь империи. И отражать это наступление придется Корвину. Он с трудом подавил стон. Если раньше основные военные действия велись на море, то теперь война перейдет на сушу, а в сражениях на твердой земле он понимает еще меньше, чем злосчастный Тейвор в морских. Тот хотя бы Ландию захватил, а у Корвина не было вообще никакого опыта. Почему они не назначили военачальником кого-нибудь из приграничных лордов?! "Герцога Уррара, к примеру", — ядовито отозвался внутренний голос.
Корвин бросил письмо на стол, словно горсть земли в свежую могилу и подвинул к себе остальные документы. Стопка таяла на глазах — большая часть донесений безнадежно устарела, можно было и не читать. Но вот он выудил из общей кучи увесистый пакет, запечатанный символом Высокого Совета — солнечная корона, заключенная в круг. Герцог медленно прочитал текст, короткий и ясный, и так же медленно встал, подошел к окну, все еще держа в руках пергамент. Указы Высокого Совета по традиции продолжали писать на пергаменте, бумагу использовали только для копий.
Все стало на свои места: и отставка Тейвора, и его неожиданное назначение, и обреченный Уррар. Министр играет по-крупному. Но на указе нет подписи королевы. Министр государственного спокойствия Чанг, Хранитель и Законоговоритель Империи Анра Лерик, бургомистр столичного города Сурема Тарлон, и, ярко-алыми чернилами, словно кровью, последнее имя: магистр ордена Дейкар Мэлин Эльотоно.
Тэйрин, нахмурившись, смотрела на одетого в дорожный костюм Корвина. Он разбудил жену посреди ночи, отослал прочь ночевавшую в соседней комнате служанку:
— Я уезжаю в Сурем.
— Что-то случилось?
— Да. Утром ты соберешь сына и уедешь на виллу. Возьми драгоценности и деньги, но так, чтобы никто не заметил. Там будет ждать корабль, капитан отвезет вас на Острова и устроит на первое время. Вернешься, когда я напишу.
Тэйрин повторила вопрос:
— Что случилось? Почему мы должны бежать?
— Министр затеял мятеж, я еду к королеве, — Корвин сжал зубы, скулы затвердели, положил ладонь на плечо жены, — ты ведь все понимаешь, Тэйрин. У меня мало шансов, он наверняка все предусмотрел. Он ни перед чем не остановится. Армия ушла из Уррара, герцог, должно быть, уже мертв. Господин министр начал распродавать империю направо и налево, лишь бы удержаться у власти. И если я не успею, то ты и наш сын будете в безопасности. Хотя бы какое-то время, — Тэйрин молчала, и он сжал ее плечо со всей силы, так, что она сдавленно вскрикнула, — вы должны уехать!
Тэйрин глухо проговорила:
— Пусти! Мне больно.
Он опомнился, отступил на шаг:
— Прости.
— Корвин, я не верю.
— Что?
— Я не верю, что Чанг продает империю. Зачем? Наместница делала все, как он скажет, при короле он сохранил влияние, чего ему вдруг бояться?
— Я видел приказы! Он увел войско из Уррара! Отправил отряды назад, домой по провинциям! Кинул кусок лордам, они теперь и слова не скажут!
— Но почему ты решил, что королева об этом не знает?
— Потому что ее подписи там нет! Зато есть подпись твоего треклятого кузена, магистра Дейкар! Решение якобы принято большинством Высокого Совета!
Она покачала головой:
— Тогда... только, пожалуйста, выслушай! Если это дело рук Чанга, то, быть может, у него есть причины? Тебе неизвестные?
— Причины? Еще какие! Он прекрасно знает, что принц не будет его терпеть! И спешит продаться Кавдну, пока еще есть, что предложить!
— Корвин, я не знаю, что происходит, но королева и без твоего участия узнает, что Уррар потерян, и что гарнизоны разошлись по провинциям. Согласись, это сложно удержать в секрете! К тому времени, как ты доберешься до Сурема, ей все уже будет известно! Если бы Чанг действительно готовил мятеж, то не стал бы так любезно предоставлять тебе возможность этот мятеж провалить! Оставь министра в покое, он знает, что делает, а ты опять торопишься прогнуться!
— Прогнуться? Так вот что ты обо мне думаешь?
— Да! Именно так! Как же сильно Чанг тебя напугал, что ты до сих пор не можешь перестать бояться!
Корвин с горечью смотрел на жену — последние иллюзии только что рассыпались прахом. Страх, который он прятал в глубине, о котором боялся думать, ведь для труса нет ничего страшнее, чем признать себя таковым, все, что он считал скрытым и похороненным, было видно ей как на ладони. Они стали друг другу чужими, но Тэйрин, его маленькая Тэйрин, с душой, открытой всем ветрам, научилась видеть его насквозь, в то время как он оказался не способен заглянуть под ее маску. Что же ему оставалось?
— Я еду в Сурем. Ты — решай сама, я могу заставить тебя, но не стану. Корабль будет ждать.
26
Названный в честь отца Алестаром, младший сын ныне покойного герцога Ойстахэ был не самым худшим представителем лисьей породы, как внешне, так и по складу ума, но, к сожалению, родился слишком поздно. Между ним и отцовским титулом стояли три вполне здравствующих брата, которых Эарнир наградил многочисленным потомством. Не говоря уже о том, что и сам отец не спешил к Творцу настолько, что пережил своего первенца. Нет, молодой Алестар прекрасно понимал, что наследником ему не быть, и сосредоточился на добывании мелких, но тем не менее приятных повседневных жизненных благ. А поскольку особой щедростью глава рода Уннэр не отличался, это требовало всех его способностей и целиком и полностью заполняло дни, а порой и ночи.
Нельзя сказать, что отец прекрасной Лиоры сильно преуспел, однако и не бедствовал, даже по сравнению с некоторыми старшими родичами, умело используя благосклонность старика к любимой внучке. Уннэры во все времена славились как осторожностью, так и здравым смыслом, и он знал, что чем выше взлетишь, тем больнее будет падать, тем более, что судьба второго по старшинству брата, на свою беду, не унаследовавшего этих полезных родовых добродетелей, не оставляла сомнений: старый Лис не пощадит зарвавшегося отпрыска. Игры, в которые играла его милая дочь, Алестара скорее пугали, и он предусмотрительно в них не вмешивался, однако не смог упустить выгодное предложение, когда оно само приплыло в руки. И только сейчас начал задумываться, что даже если что-то приходит к тебе само собой, вовсе не обязательно терять голову.
Младший Алестар не обладал выдержкой старшего тезки, потому на дочь кричал, не замечая, как она досадливо морщит брови знакомым фамильным жестом — все то же самое дедушка высказал бы тихим спокойным голосом, и уложился бы в несколько фраз, в то время как отец распинался уже добрых полчаса:
— Ты что же думаешь, что твой дядя позволит нам вернуться к прежней жизни? Забудет, что его как щенка паршивого выгнали из дому, отправили служить на границу и все ради твоих красивых глаз?
Лиора досадливо отмахнулась:
— Вы не о том беспокоитесь, отец.
— Я немедленно забираю своих людей и возвращаюсь в Ойстахэ.
— Наихудший выбор из всех возможных. Как вы сами только что заметили, дядюшка на границе служил. И его люди тоже. И они там уже две недели, а к тому времени, как вы доберетесь, успеют расположиться в замке со всеми удобствами.
— Ты понимаешь, что из-за твоих безумных планов я потерял Ойстахэ, дурная девчонка?!
— Не из-за моих планов, батюшка, а из-за планов господина министра. Ведь это он приказал войску разойтись по провинциям. Причем заметьте, без ведома ее величества.
— А тебе не пришло в голову, умница ты моя, что если у министра есть планы в провинции, то уж королевский дворец без внимания он точно не оставит?
