— Да. Но мы же еще пойдем по ней назад. Я смогу еще лучше ее запомнить.
— Ты пойдешь по ней назад, — старый жрец опустился на каменное сидение у стены, — а я останусь здесь.
— Но... — начал было Аристарх, однако глянув в его глаза осекся.
— Я не от вашего мира, — вздохнул старик, — мне нечего там делать. Мое место среди моих товарищей.
— Пусть Господь судит тебя по делам твоим, — Аристарх перекрестил его.
Вздохнув, он сделал несколько шагов. Затем повернулся и неожиданно спросил.
— Послушай. А почему у статуи внизу один глаз зеленый, а другой карий?
Старик удивленно посмотрел на него. Аристарх густо залился краской.
— Прости, это был глупый вопрос... Не знаю, что на меня нашло. Забудь.
— Отчего же. Отнюдь не глупый. Это просто любознательность. Ты молод и любопытен. В этом нет ничего предосудительного.
— Ну я не знаю...
— А о разных глазах легенда говорит, что явившись в подобном облике, богиня спасла Ксантиппа от ужасной смерти, позволив убить мать всех гиен, жившую здесь. В честь этого события он и повелел построить на этом месте храм и изваять ту статую богини, что ты видел внизу...
Я резко очнулся... Несколько минут тупо смотрел в предрассветный сумрак, пытаясь осознать, где я и кто я. Потом вскочил, ударился головой о стойку шасси, упал на четвереньки и подполз к лежавшему передо мной телу.
— Эрика?!
Я склонился над ней и коснулся ее плеча. Где-то внутри меня гнездилось ужасное ощущение, что это будет застывшая в окоченении плоть, но плечо оказалось мягким и горячим. Я выдохнул.
— Танкред? Это ты... — ее голос был тусклым и слабым.
— Да. Я, я... подумал, что... не бери в голову.
— Хорошо, не буду...
Я присел рядом.
— Как все быстро меняется. Еще вчера днем я думал, что все наши проблемы остались где-то далеко, а теперь даже и не знаю, все пошло не так, проблемы снова здесь. Да что за чушь я несу, звучит как слова из какой-то песни... Прости, все путается в голове.
— Когда-нибудь, кто-нибудь такую песню обязательно напишет... — Эрика попыталась улыбнуться, — не переживай за меня, мне уже лучше.
— Правда?
— Она едва заметно кивнула.
Поднимавшееся солнце сокращало тень, которую отбрасывал на нас аэроплан. Я подбросил несколько кусочков трухлявых ворот в огонь. Они немедленно испустили облако противного, едкого, светло-голубого дыма. Увы, иных дров здесь не было. Я постучал ложкой по краю котелка, сбрасывая туда прилипший к ней жир.
— Сейчас немного остынет, и тебе надо будет поесть.
— Что это? — спросила Эрика, приподнимаясь на локте.
— Бульон.
— Где ты раздобыл мясо?!
— Охотник из меня не ахти, но здешние страусы не слишком-то расторопны...
Она откинулась на свернутую вместо подушки куртку.
— Ты вчера ночью говорил...
— Что?
— Нет, ничего, не бери в голову. Мне почудилось...
— Но что?
— Ничего. Лучше давай сюда бульон.
Глава 3
Полотняные своды палатки придавали застолью несколько походный вид, но это вполне компенсировалось общим воодушевлением. Несмотря на мое упорное сопротивление и ссылки на плохое самочувствие Эрики, избежать торжественного ужина в честь нашего спасения не удалось. Теперь практически вся экспедиция, щедро разбавленная офицерами и сержантами Иностранного легиона, шумно праздновала наше возвращение из пустыни. Мы с Эрикой сидели во главе стола, и лично я чувствовал себя полным болваном. Она, судя по выражению лица, тоже не была в восторге. Но, положение обязывало...
— Вы даже не представляете, как мы рады, что все обошлось, — в который раз убеждал меня растроганный профессор Пикколо, — я просто не находил себе места. Вы с синьориной еще так молоды. Кстати ей очень повезло. Судя по всему, это была гайя, или египетская кобра. Весьма ядовитая рептилия. Именно от ее укуса, между прочим, погибла Клеопатра. Но, осмотрев ранку, я обнаружил, что прокол был один, то есть только один из двух ядовитых зубов...
Я понимающей кивал, стараясь не слишком вслушиваться в поток его речей.
Сидевшая невдалеке Полетта Клери, племянница дю Понта, улучив момент, когда герпетолог отвлекся, заметила.
— А я наоборот была уверена, что вы не можете пропасть вот так, не выполнив своего обещания...
— Какого обещания? — насторожился я.
Я решительно не помнил, чтобы обещал ей что-либо способное помешать моему исчезновению в песках.
— Вы же еще в Адене собирались обсудить с моим дядей историю Стоунхенджа. Мне было бы жутко любопытно это услышать.
Эрика улыбнулась.
— Ну ты попал, Танкред...
— Нет, это ты попала, — шепнул я, — сейчас тебе предстоит полночи слушать нашу с Гастоном ругань насчет археологии Британии.
Дю Понт, привстал. Я приготовился к небольшой разминочной перепалке о ролях варваров и римлян в развитии Европы.
— Знаете, что, — сказал француз, — у меня есть деловое предложение...
Я недоуменно уставился на него.
— ... до конца нашего предприятия установить мораторий на обсуждение спорных вопросов истории и археологии. Я не буду говорить о римлянах, а вы о варварах. Идет?
— Конечно, — я кивнул, — ушам наших товарищей по палатке будет явно спокойнее. Голоса у нас громкие, закаленные многочасовыми лекциями и семинарами...
Я перегнулся через стол, и мы пожали друг другу руки.
— Ну вот, — надула губки Полетта, — а я так рассчитывала это послушать.
— Вернемся в Европу, я обещаю произнести разгромную речь и не оставить камня на камне от его дилетантских построений, — заверил племянницу дю Понт, — но не раньше.
Я вполне довольный опустился на табурет, и тут мне на глаза попался сидевший в дальнем углу Невер. Несмотря на жару, он неизменно был в черном сюртуке и шляпе с широкими плоскими полями. Мое настроение сразу же испортилось.
Я вылез из-за стола и подошел к нему.
— Рад видеть вас живым и здоровым, — сухо поздоровался тот.
— По вам и не скажешь... что рады.
— Эмоции — пустая трата сил.
— Возможно. Но памятуя о наших прошлых разногласиях, мне очень хочется узнать, на что я могу рассчитывать, поворачиваясь к вам спиной.
— Пока мы не найдем что ищем, вы можете быть вполне спокойны...
— А потом?
— Зависит от обстоятельств... Но я все равно благодарен вам за наше спасение в тех руинах.
— И? Или благодарность, благодарностью, а бизнес — бизнесом?
— Именно. Ничего персонального, мсье Бронн, чисто деловой подход.
— Вы больше напоминаете американца, чем француза, мсье Невер.
— А я не француз, я как раз луизианец...
— Не знал.
— А я вам раньше этого и не говорил, — он холодно улыбнулся, давая знать, что наша беседа окончена.
Я вышел на улицу. К ночи жара немного спала, и там можно было дышать. Я облокотился на ящик. Мрачной глыбой на фоне темно-красного закатного неба чернел силуэт танка.
Я вспомнил наш вчерашний разговор с Хемметом.
— Мы уже подготовили спасательную партию, когда вы с Эрикой так внезапно приземлились. Честно говоря, я уже не ждал увидеть вас живыми. Три дня. У вас же почти не было воды.
— Меня выручило вот это, — я показал Хеммету купленный Александрии бурдючок, — после того случая по дороге к руинам я стал весьма предусмотрителен.
— Разумно. Но вернемся к делу. Пока вы... хм... отсутствовали, мы с Аланом выпросили у лейтенанта Монтаня военную поддержку, а у эмира Абдаллы — охрану и проводников. Предполагалось использовать все это для поиска вас в пустыне, но теперь... В общем, не возвращать же их обратно.
Я улыбнулся.
— Так что мы уже прямо сейчас готовы двинуться на раскопки найденного вами Стимфалополиса, — закончил Хеммет.
— А танк зачем? — подозрительно спросил я.
— Ахмад со своими телохранителями бесследно исчез в пустыне. Я искренне надеюсь, что в отличие от вас с Эрикой, он там и сгинул. Однако Абдалла подозревает, что он затаился где-то в песках. Лейтенант настаивает на том, что мы должны быть готовы к любому повороту событий.
— А что с Джавдатом?
— Что, что. Он заявил, что никакого отношения к нападению на вас не имеет, что Ахмад действовал сам, и обещал, изловив мерзавца, передать его в руки правосудия в Луксоре. Естественно ему никто особо не поверил, но и доказать его соучастие сложно. Тут замешана местная политика. Короче без охраны нам, увы, пока не обойтись.
Я кивнул. Снова вставать самому за пулемет мне очень не хотелось.
— А танк, — продолжал Хеммет, — это идея лейтенанта. Он сказал, что так как выделить достаточно людей для нашей охраны он не может, то нам необходимо что-то более весомое на случай нападения бандитов Ахмада.
— Да уж. В весомости этому не откажешь.
Я оглядел бронированного монстра. Это не была одна из тех легких однобашенных машин, виденных мной в лагере Эрвина. На сей раз передо мной стояло нечто вагонообразное, с обтянутым гусеницами корпусом и двумя полубашнями в бортах. Третья, полноценная, башня увенчивала это чудовище сверху.
— Два полевых орудия в бортовых спонсонах, скорострельная пушка в башне, спаренные пулеметы — не без гордости произнес аджюдан Лярош, заметив мой интерес к его машине, — запросто отобьемся хоть от полка.
— А в песке не увязнем? — спросил я, скептически разглядывая массивный клепаный бронекорпус.
— Обижаете, расширенные гусеницы, двойные пылевые фильтры, специальный выпуск для африканских условий.
— Становишься настоящим танкистом, — усмехнулся я.
— Так на моторе оно куда как лучше, чем ногами песок топтать, — он поправил стрекозиные очки на кожаном шлеме, и нырнул в люк.
Внутри танка что-то заурчало, и машина окутала нас с Хемметом сизым вонючим дымом.
— Не думаю, что от него будет польза, — пробормотал я, отмахиваясь от выхлопа.
— Как знать, как знать, — философски заметил репортер, — мало ли какая от него может быть польза...
Это было днем, а сейчас Жослен, заперев танк, вместе со всеми отмечает наше возвращение... Или пытается напиться от души напоследок. Впереди долгие недели раскопок в пустыне.
Я запахнул куртку. Скоро уже окончательно стемнеет, и ветерок становится прохладным. Араб-часовой одиноко маячил рядом с танком, посверкивая в наступающей темноте огоньком сигареты.
Я повернулся, собираясь вернуться в палатку и замер... Что-то явно было не так. Араб. С сигаретой? Я похолодел и машинально потянулся к кобуре маузера.
А чтоб... Кто же ходит на праздничный ужин с оружием? Маузер вместе с кобурой спокойно лежал в палатке на другом конце лагеря.
— Подышать вышли? — раздался за спиной подозрительно знакомый голос.
Я медленно повернулся. Слух меня не подвел. В отблесках сигареты я узнал черты лица. Это был тот самый парламентер, что привозил нам в руины ультиматум Ахмада.
— Кажется, Михал? — пробормотал я, стараясь потянуть время и сообразить, что делать.
— Точно. Михал Корчевский, — он протянул мне руку.
Я настороженно замер.
Увидев мое замешательство, тот глухо рассмеялся.
— Да вы совсем местной жизни не знаете. Абдалла, он не дурак людьми разбрасываться. Всех пленных, кто знал, за какой конец держать винтовку, он в свои отряды забрал. Война. А хороших солдат в этих краях еще поискать. Так что я теперь охранять вас буду.
Я растерянно пожал протянутую мне руку, машинально представившись.
— Танкред Бронн...
— Вот и познакомились. Я ведь специально к вашей охране прибился... Большой бакшиш заплатил.
— Зачем? — я решительно перестал что-то понимать.
— Как это зачем? Друг мой, тут война с Джавдатом назревает. В пустыне вас от скорпионов охранять куда спокойнее.
— Прошлый раз, позволю себе заметить, спокойно не было...
— А-а-а, бросьте. За то уже уплачено. Дело прошлое. Сейчас эмирам не до вас.
Мы с ним опустились рядом на сложенные у палатки ящики.
— А Ахмад? — спросил я.
— С ним людей раз-два и обчелся. Не будет он рисковать. Этот шакал удрал в пустыню и долго еще не покажется...
— В вас определенно есть что-то от местных, — заметил я, — даже сначала принял вас за араба.
— Так я десять лет по Востоку мотаюсь. С волками живешь рано или поздно сам завоешь, — философски пожал плечами Михал, — и это. Давайте уж на "ты", как-никак мы в одном бою были, хоть и по разные стороны... Скрестили, так сказать, оружие на брудершафт.
— Хорошо. Ты сам откуда будешь?
— Из Варшавы, — мечтательно вздохнул он, — что за город, чистая сказка.
— Как же тебя сюда-то занесло? — спросил я нашего нежданного стража.
— Да так... Я еще с детства о море мечтал. Паруса там, яхты, шхуны и прочие бригантины. Ну и мир посмотреть, само собой. Оттого и совсем молодым еще дурнем удрал в Гданьск, и нанялся на сухогруз... Да вот незадача — досталось мне все больше кочегаром, да в машинной команде ходить. А там кроме котлов, да топок особо ничего и не увидишь. В общем, в Тулоне я взял расчет и немного поболтавшись без дела завербовался в легион. С ним и попал в Алжир...
— Тоже мир посмотреть хотел?
— Ага, — он хмыкнул, — молодой был, глупый. Но в легионе мне быстро надоело. Здорово нас там сержанты гоняли. Сбежал я, короче, оттуда, и пошел уже сам неприятностей себе искать. Без сержантов. Тут как раз революция началась. В общем, поглядел я на мир. От Марокко до Индии меня носило.
— Ясно, — меня одолели воспоминания о революции и конце войны. А закончилась она для меня пленом...
Михал щелчком отбросил докуренную сигарету. Окурок искрой прочертил воздух и покатился по песку.
— Вот так вот, — подвел он итог своему рассказу.
— Вот тут все и случилось, — я указал профессору на безобразную дыру, оставшуюся вместо дверного проема.
— Странно, — герпетолог почесал бороду, — кобры никогда не встречаются в совершенно безводных местах. Да и шакал тоже не чисто пустынное животное... В общем, где-то здесь должна быть вода.
— Невероятно, — покачал головой дю Понт, — люди ушли отсюда уже несколько столетий назад. И судя по всему именно потому, что вода закончилась.
— Не могу сказать, что здесь было несколько столетий назад, но сейчас где-то недалеко просто обязан быть источник.
— Может в горах? — я указал на хребет на горизонте.
— Далековато. На глаз километров тридцать, а то и все пятьдесят...
— Ну что ж, будем искать.
Мы с дю Понтом побрели вдоль по заброшенной улице, а профессор Пикколо остался изучать фауну пресмыкающихся в разломанном мной проеме.
Все вокруг производило гнетущее впечатление. Есть все-таки в заброшенных городах нечто мрачное. Даже солнечным днем. Мы пересекли еще одну небольшую площадь, и подошли к массивному строению в дальнем от ворот конце города. Судя по всему, когда-то это была церковь. Двери рассохлись и выпали на каменные плиты высокого фундамента.
Внутри царил пыльный полумрак, рассеченный лучами падавшего сквозь дыры в крыше света. В золотистых столбах вальсировали искристые пылинки. Высоко под потолком шуршали какие-то местные обитатели, явно не слишком довольные нашим визитом. Кто-то из них, гулко захлопав крыльями, вылетел через дыру на улицу.
