— Так точно! — рявкнули двадцать человек.
— Надеюсь, что так, — заметила Митсури. — Прямо сейчас вас ожидают лишь тренировки, подобно тому, как было в школах, но не думайте, что спокойная жизнь на Айто затянется надолго. В истории Сегуната еще не было периода, когда мир длился больше десяти лет. Я не могу сказать, где и с кем нам предстоит воевать, но одно обещаю — будет это скоро.
Женщина заложила руки за спину.
— На этом все, — сказала она. — Сейчас вас распределят по каютам — да, на "Аранами" у всех пилотов свои каюты, это не корабль, а плавучий дворец — затем каждый примет у механиков в ангаре свой самолет, а я посмотрю, насколько хорошо вас выучили хотя бы знанию матчасти. Свободны! И добро пожаловать в Объединенный Флот, — завершила женщина с усмешкой, не предвещающей молодежи ничего доброго.
Остров Кадар. Главная база Западной эскадры Ксаль-Риумского Императорского Флота.
"Известное изречение о том, что всякая армия готовится к минувшей войне старо так же, как и само понятие "война", и всегда было справедливо. Но особенно заметно это стало за последние несколько десятилетий, с тех пор, как стремительный прогресс изменил всю нашу жизнь, и, как всегда, военные аспекты были затронуты в первую очередь. Мы можем легко проследить эти изменения, и на их примере увидеть, что всякий раз новая техника появлялась прежде, чем мы успевали осмыслить возможности того, что у нас уже было, и разработать принципы правильного его применения.
Сначала широкое внедрение паровых машин избавило корабли от их давней слабости — зависимости от ветра, что само по себе полностью изменило облик морской войны. Затем появление бомбических орудий, стреляющих разрывными ядрами, вынудило обшить деревянные борта кораблей железной броней, и многопалубные линкоры эпохи парусного флота уступили место первым броненосцам.
В дальнейшем прогресс в литейном деле и металлообработке позволил сделать броню более прочной, что вынудило ставить на корабли все более и более крупнокалиберные и громоздкие орудия, причем многие конструкции по-прежнему заряжались с дула, так, как это было в эпоху паруса. Но вот появилось новое поколение артиллерии — скорострельные нарезные казнозарядные орудия — и первые же конфликты среди островных держав Восточной Коалиции показали, что в бою броненосец, вооруженный несколькими гигантскими неповоротливыми пушками старого образца, беспомощен против небольших маневренных кораблей со скорострельной артиллерией.
Должные выводы были сделаны, и на броненосцах нового поколения была установлена мощная батарея скорострельных пушек в дополнение к главному калибру. Дошло до того, что в Ксаль-Риуме было построено несколько экспериментальных броненосцев, вовсе не несущих больших орудий и вооруженных только артиллерией среднего калибра. В течение десяти лет такой подход, то есть сочетание нескольких тяжелых пушек с многочисленной скорострельной артиллерией, считался оптимальным. Но вот в 1893 году произошла новая война между Анадриэйлом и Геаларом, и первые же сражения на море показали, что в реальности перестрелка ведется на дистанции гораздо большей, чем предусматривалось теорией, и артиллерия среднего калибра, использующая фугасные боеприпасы, утратила эффективность.
И вновь по всему миру, учтя опыт минувшей войны, начали создавать оружие, наиболее к ней приспособленное. Так появились дредноуты и линейные крейсеры, снискавшие себе славу в сражениях Северной Войны, величайшим среди коротых является бой у Тиварны. И хотя, казалось бы, эти корабли оправдали возложенные на них ожидания, их строительство после Северной Войны было свернуто. На смену дредноутам пришли быстроходные линкоры современного поколения.
После некоторых экспериментов облик такого корабля сформировался, и теперь они составляют основу флотов всех крупных государств Дагериона. Типичный линкор имеет водоизмещение не менее 40 тысяч тонн; основу его боевой мощи составляют восемь-двенадцать орудий калибром от 360 до 408 миллиметров. Надежно защищенный толстой броней, он развивает скорость порядка тридцати узлов. Казалось бы, с появлением подобных плавучих крепостей военные корабли достигли предела совершенство, но так ли это на самом деле?
Проведем простой расчет. Для удобства воспользуемся как мерой золотым стандартом, единым во всех государствах. Так вот, в пересчете на золотые стандарты, строительство и оснащение корабля, соответствующего максимальному пределу ограничений, установленных Легранской Конференцией, обходится не менее чем в два с половиной миллиона. В то же время стоимость одного аэроплана, способного нести торпеду или крупную бомбу, не превышает двух с половиной тысяч золотых стандартов. Таким образом, на средства, необходимые для строительства одного линкора, можно построить и оснастить тысячу — подчеркну это число, тысячу! — боевых самолетов. Каковы будут шансы уцелеть у линейного корабля, атакованного воздушной армадой такой численности? Ответ очевиден: они не просто ничтожны, их нет вовсе.
В качестве примера может послужить эпизод, который в свое время был освещен в прессе весьма скупо, но я считаю его очень показательным. 34 Лета 1925 года, в ходе маневров Объединенного Флота, авианосцы "Камои" и "Нотори" провели атаку линейного корабля "Хаавстеррен" — одного из дредноутов, захваченных во время Шлассенской кампании. Около пятидесяти самолетов нанесли массированный удар. Оказалось достаточно трех торпед и десяти бомб калибра от 140 до 560 килограммов, чтобы корабль водоизмещением двадцать шесть тысяч тонн затонул через два часа, и этот факт говорит о многом.
Традиционалисты предсказуемо возражают на это: "Хаавстеррен" был дредноутом эпохи Северной Войны, к тому же, после боев у Шлассена пребывал не в лучшем состоянии. Корабль был неподвижен, не отстреливался из зенитных пушек, на нем не было команды, которая вела бы борьбу за живучесть. Все это справедливо, и, безусловно, отправить на дно современный быстроходный линкор с мощной противовоздушной защитой и надежными средствами жизнеобеспечения было бы намного труднее. Тем не менее, факт остается фактом: не построен, и не может быть построен в принципе, такой корабль, который переживет массированный воздушный налет.
Теперь рассмотрим гипотетическую ситуацию, в ходе которой линейный корабль столкнется с авианосцем. У кого из них больше шансов одержать верх в поединке, проще говоря — кто кого пустит на дно? Пушки современного линкора способны поразить цель на расстоянии порядка двадцати миль; 408-миллиметровый снаряд весит свыше тонны. Авианосец уязвим для обстрела, и хватит нескольких попаданий, чтобы уничтожить его, а при счастливом стечении обстоятельств первый же попавший в цель снаряд окажется роковым. С другой стороны, в состав воздушной группы современного тяжелого авианосца входит не менее пятидесяти ударных самолетов — торпедоносцев и пикирующих бомбардировщиков. Опытные пилоты добиваются очень высокой точности в бомбометании, а радиус действия авиагруппы, стартовавшей с авианосца, не менее трехсот миль. Иначе говоря, при скорости в тридцать узлов линкору потребуется девять-десять часов, чтобы приблизиться к своему противнику на дистанцию артиллерийского огня, и лишь при условии, что авианосец не будет пытаться уклониться от встречи.
Остается ответить на вопрос: сможет ли продержаться десять часов линейный корабль, раз за разом атакуемый самолетами противника? Ответ очевиден — нет. Гораздо более вероятно, что уже первая волна атаки нанесет ему такие повреждения, что линкор должен будет выйти из боя. Не исключено, что первой же атакой с воздуха он будет лишен хода или даже потоплен.
Таким образом, мне представляется очевидным, кто выйдет победителем в подобном поединке. Артиллерийскому кораблю, сколь бы совершенен и грозен он ни был, лишь исключительно благоприятное стечение обстоятельств — иначе говоря, необычайное везение — позволит приблизиться к авианесщему на такую дистанцию, с которой он может дотянуться до противника.
Поэтому я повторяю, что, строя флот, основу которого составляют линейные корабли нового поколения, мы очередной раз следуем древнему правилу: готовимся к войне, которая уже прошла, и..."
— Ролан! Ты что, не слышишь?
— Э? — Амадин отвлекся от брошюры и моргнул.
Он сидел на стуле у окна в небольшой комнатушке, и прямо перед ним стоял, усмехаясь, худощавый, среднего роста брюнет. Он здорово смахивал на прежнего напарника, Лангина, но гайонцы вообще похожи друг на друга — невысокие, худые, темноволосые, смуглые. А гайонцев в имперской армии и флоте всегда было много, особенно здесь, на Западе. Когда-то Ксаль-Риум был большим городом под властью Гайона, но теперь сам Гайон стал наиболее крупной, богатой и густонаселенной провинцией Ксаль-Риумской Империи.
— Извини, Кайрен, что-то я увлекся.
— И что там такое интересное?
Амадин молча повернул книжку названием к собеседнику. Ухмылка гайонца стала еще шире.
— Ну, надо же. "Новое и старое в военном деле". Фусо Итоми. Нет лучшего занятия во время увольнительной, чем штудировать труды агинаррийского адмирала.
— А он убедительно пишет, — вступился за отставного командуюшего флотом потенциального противника Амадин Ролан. — Мне нужно в этом разбираться, раз теперь я стал пилотом в составе Его Императорского Величества военно-морского ударного корпуса палубной авиации... — ксаль-риумец перевел дух. Кто придумал такое название, интересно? Наверное, кто-то, кому по должности не требуется часто произносить его или писать на бумаге.
— Ты еще успеешь изучить эту книжку от корки до корки. Пойдем, только тебя ждут. У Латмира праздник.
— Какой? День рождения? — поинтересовался Амадин. Он всего несколько дней провел на авианосце "Императрица Тамария", куда был зачислен, и еще не успел узнать всех пилотов, которых было на борту больше ста человек. "Императрица Тамария" — хотя никто из команды не называл ее иначе, нежели "Красотка Тар" — несла на борту шестьдесят восемь самолетов, из них двадцать одноместных истребителей, остальные — пикировщики и торпедоносцы с экипажем в два человека.
— Какой еще день рождения, Латмир отмечал его четыре децимы назад, — сообщил Кайрен. — Праздник в том, что богатые родственнички из столицы прислали ему денег, вот он и радуется.
Амадин хохотнул.
— Ну, это, конечно, повод погулять, — ему самому такое не грозило. Родители, хоть и дворяне из старого рода, небогаты, да и желание единственного сына отправиться в действующие войска вместо того, чтобы протирать штаны на присмотренной отцом должности в марин-супериории, не вызвало у них восторга. Приходилось жить на жалование лейтенанта того самого Его Императорского Величества корпуса палубной авиации, которое было не нищенским, но и не королевским.
Вдвоем они вышли на улицу. Здесь было еще хуже, чем в помещении: там хотя бы оставалась тень, и работал вентилятор. Снаружи полуденное солнце жарило немилосердно; ощущения были такие, словно зной обрушивается на тебя сверху, подобно тяжелому грузу, и у Ролана чуть не подкосились ноги. Привычное дело, но все равно мерзко. Надо было проситься на Северный Флот, там, говорят, полегче. Неужели где-то правда существуют земли, в которых выпадает снег и вода замерзает в лед? Амадин Ролан знал, что так и есть, но здесь, на Кадаре, поверить в это было трудно.
— Парни собираются в "Очах Неведомого", — сообщил Кайрен на ходу. — Только тебя и ждем.
— Скажи, что там есть холодный аржус, и ты за мной не угонишься.
— Там все есть. Давай, вперед.
Они шагали вдоль набережной, но близость воды не приносила облегчения. Если от нее и веял хоть какой-то ветерок, Амадин этого не чувствовал. Сейчас он с радостью променял бы все богатства мира, почести и славу на стакан чего-нибудь холодного. Как мало порой нужно людям для счастья...
Кадарский порт был обширен, но сейчас в нем казалось тесно: вряд ли здесь когда-либо собиралось столько кораблей. Причем лучшие места заняли линкоры, прибывшие с востока — огромные, выкрашенные в серый цвет с причудливым узором темных сине-зеленых разводов по бортам. Красивые корабли, как раз из тех, о которых писал Итоми: пара башен в носу, одна в корме, по четыре длинноствольные пушки в каждой. Правда, и более старые корабли Западной Эскадры смотрелись внушительно, и они-то, в отличие от этих великанов, уже воевали, причем не в одной войне. Глядя на красачиков с востока и на видавшие виды корабли Западной Эскадры, Амадин мысленно сравнил их с франтоватыми столичными офицерами в отутюженных мундирах и старыми ветеранами с загрубевшими лицами и кулаками в мозолях. Когда надо блистать орденами на парадах, первым равных нет, но когда дойдет до настоящего дела, большой вопрос, можно ли на них рассчитывать.
Думая об этом, Амадин усмехнулся. Ну, надо же. Всего-то дециму назад он зачислен на "Императрицу Тамарию", а уже делит Его Императорского Величества военно-морской флот на Западную Эскадру и всех остальных, которые, понятное дело, чужаки и вообще вояки второго сорта. Нелепо, но факт: вид восточников, явившихся в кадарскую базу и нахально расположившихся на правах хозяев, действительно вызывал у него раздражение.
— Над чем смеешься? — заинтересовался Кейран.
— Да так, — Амадин неопределенно передернул плечами. — Задумался.
Была здесь и "Тамария" — длинный, высокобортный корабль с надстройкой у правого борта и громоздкой, отогнутой вбок-назад трубой. Выглядела она довольно неказисто, с неуклюжим, словно на скорую руку пристроенным коробом-ангаром и полетной палубой, которую в носу и в корме подпирали снизу массивные стальные балки. Неудивительно, что команда сразу же в шутку нарекла ее "Красоткой". И снова: "Императрица Корнелия" из Восточного Флота и смотрелась эффектнее, и размерами была больше. Амадин видел людей в черных имперских мундирах на палубе "Корнелии"; ему даже показалось, что он различает золотой блеск на погонах. Ну, точно, столичные франты, подумал лейтенант с пренебрежением, как будто сам не был родом из имперской метрополии.
