Все подружки перепились
от любви несчастной.
Сколько вкусного вина
Загублено напрасно!
Конечно, несмотря на робкую надежду Инны, ни одна из захватчиц не проснулась. А Жизель протопала вверх по лестнице и, не включая на этот раз света, приземлилась на Дашу, та приняла Толстушку за Вику и обменялась с ней в полусне парой любезностей. Жизель безропотно все выслушала и переместилась. Инна с замиранием сердца, как она рассказывала, ожидала, когда же этот ночной мотылек особо крупных размеров приземлится на нее, но, на их общее счастье, этого не произошло.
И вот, только все немного успокоилось, как внизу проснулась Аллочка от сигнала телефона — темы Дарта Вейдера из "Звездных войн". Это как раз была Джун, настаивающая на раннем дружеском визите.
— Ну, и что там у вас произошло-то? — прищурилась Дашка, которой повезло выспаться лучше других и чье любопытство не было затуманено сном. — Я уверена, что слышала интересное слово "пожар". Джонни вспомнила предков-каннибалов и решила перекусить своей соседкой? Или Тутта Карлсон так яростно чиркала карандашом по бумаге, рисуя очередной шедевр, что нечаянно высекла искры?
— А может, Джун плакала горючими слезами? — предположила Аллочка. — Она вчера не меньше нашего...
— Вы опять спаивали мою Джун? — отвлеклась Лиза от темы и всплеснула руками. — Не надоело вам? Придумайте новую шутку! Ой...
Вышло как-то неловко. Получается, что она вторглась в чужое пространство, да еще тут и нотации читает. Художница принялась просить прощения, но девчонок-третьекурсниц это только рассмешило.
— Нет, вы это слышали? — добродушно просмеялась Жизель. — Лизочек делает успехи.
— Да уж, тихая, скромная, а только что её тронь — сразу в бой вступает, — согласилась Даша. — Хоть соседку, хоть...
— Не дает соблазнять зеленым змием невинных дев, — улыбнулась Вика. — А нам и самим не стоило...
— А что с пожаром-то, — перебила развеселившихся соседок Инна. — Правда, что-то было? Или наша корейская звезда тебя выселила под шумок?
Рассказ много времени не занял: Лиза толком и сама не поняла, что случилось. Вроде краем глаза дым какой-то видела. Но во сне. А запах чего-то горящего был. Пришлось излагать версию Джун о фене.
Лиза снова извинилась, и девчонки решили, раз уж все равно поднялись, идти на пляж. Там они и пробыли до завтрака — то Жизель расспрашивала о том, в каких городах им всем семейством довелось жить, то Аллочка пыталась накормить ее кунжутным козинаком, то Вика просила показать ей сегодня наброски, которые Лиза сделала во время воскресной экскурсии и прогулки. А Лиза беспокоилась. Было что-то неправильное в случившемся. Джун выглядела какой-то поникшей, хотя и шутила, сдавая ее с рук на руки однокурсницам. Не надо было брать ее шарф — пусть бы сама укуталась, а то солнечные лучи хоть и теплые, да песок-то еще с ночи не прогрелся. Вдруг она выскочила босиком, когда дым почуяла? Еще простулится!
Опять, опять все возятся с этой Самойловой. И с этой Джун, то есть с этой Ли. Ну сколько можно-то?
Инна так обрадовалась, когда сеансы Лизкиной живописи для них закончились. Очень уж пристально Ромочка разглядывал свою бывшую поклонницу и обожательницу. Последний раз, два дня назад, он так хвалил ее работу, что Инна нарочно не стала смотреть, что там намалевала подруженька. И так ясно: рисует она умело, не зря попу просиживает перед мольбертом.
Как-то Инна спросила, почему Лиза так старательно и тщательно выполняет все задания — причем гораздо больше в объеме, чем задают. Если просили нарисовать дома один натюрморт, неуемная Самойлова приносила семь. На проверку, правда, отдавала только один — не показывала уж слишком явно, что усидчивая и обожает учиться. Но преподаватели-то тоже не слепые и видели, что эскиз был вынут из папки, где лежали еще несколько на ту же тему. За это девушку тоже не очень любили на курсе.
Но Самойлова даже не поняла, в чем вопрос, еще и улыбнулась, как дурочка: "А разве ты так не делаешь? У тебя такие хорошие работы! Наверное, не первую получившуюся приносишь".
Немного позже Инна поняла, в чем дело: ее самое в художественной школе научили, как правильно рисовать, как использовать светотень и обозначать рефлексы, как выстраивать композицию. А Лиза до многого дошла своим умом: семейство Самойловых так часто переезжало, что додуматься о записи в школу искусств тугодум Лиза не успевала. Выучки ей, конечно, не хватало, поэтому-то она и наверстывала за первый год обучения упущенное. И пока не доставало умения оценить свои работы и поделки других студентов. Что ни говори, а не всегда мастер своего дела может правильно критиковать своих коллег. Если он зол и расчетлив, он всех разбранит и не увидит хорошего — а самое главное, сделает это по убеждению и в своих глазах будет честен и объективен. Если он слишком добр и беспечен, то во всех работах других мастеров будет видеть отражение своего идеально прекрасного художественного мира — и тоже будет уверен в том, что его коллеги гениальны. Все-таки Инна была довольна тем, что ни при каких обстоятельствах не собиралась связывать свою жизнь с живописью. Вот с живописцем — это другое дело. Хотя в последнее время конкретный живописец, который интересовал Инну, от рук отбился.
Соседкой Лизы он интересоваться перестал, а вот о самой Лизе частенько заговаривал. В результате обе — и подружка, и ее разлюбезная дылда-кореянка — так надоели Инне, что и не передать. Особенно Джун. И как на зло, взгляд все время на нее наталкивался. Она то с одним Самойловым, то с другим. Костик ее то и дело подначивал шуточками, сам, правда, еще больше страдал от ее змеиных острот. Главное, толстая Жизель на эти все заигрывания внимания обращала меньше, чем Инна, посторонний, казалось бы, человек! Красавчик Валентин всем и каждому объявил, что Джун его недостижимый идеал и что он будет счастлив общаться с ней как можно дольше. Он бы еще предложение по всей форме сделал! А та и рада была — кокетничала, змеища, напропалую.
Главное, кореянке даже до Ивана Самойлова добраться удалось — уж на что капризный и привередливый тип! Девчонки с дизайнерского, как узнали, что приехал широко известный в их узких кругах выпускник прошлого года, работы которого за годы учебы каких только наград ни завоевывали, — сразу обступили парня. А он раскритиковал их стиль, пожаловался на головную боль и убежал под опеку Лизки. И только Джун удостоилась его одобрения, и только с ней он о чем-то беседовал и даже записывал отдельные пункты в блокнот. Инна специально не высматривала их, конечно, но ведь территория базы не бесконечна, да и количество лавочек-скамеечек ограничено. Волей-неволей, пока искали с Ромочкой, где вечерком обосноваться, натыкались на эти странные семинары. Насчет моды азиатской что ли змеища его просвещала?
Уплыв с Ромочкой подальше от этих шумных соседок и погорелицы-подружки, Инна немного подурачилась: заставила своего парня поднимать ее на плечах над водой и поработать чуть-чуть буксиром — лень было плавать в полную силу.
Соседки стали все больше раздражать — особенно тихоня Вика. Ходит, как тень, что-то бубнит, потом стихами говорить начинает. Лизка — и то так глупо себя не вела, а ведь влюблена была в Ромочку, а не в какого-то там верзилу Василия. Дашка-то не промах оказалась: этот спортсмен, получив от корейской фифы от ворот поворот, пытался за Лизкой ухаживать, с Викой что-то обсуждал, но один неловкий танец на дискотеке — и вот он уже парень бандитки в вечных банданах. А Лизка и Вика — по боку. Подружка-то еще не очень переживает — ей скучать некогда — ходит все время с альбомом да рисует, а вот эта тусклая девица совсем с лица спала.
Правда, Лизка-то в последнее время тоже вела себя еще более глупо, чем обычно. Чуть ли в рот Джун не заглядывала, та даже в столовой ей еду на тарелку иногда подкладывала — думала, что их Фрида Калло новоявленная оголодала. Или замрет на месте и спит с открытыми глазами, а потом головой трясти начинает и чуть ли не плачет. А какие у нее трагедии? Трое братьев рядом, змея корейская, похоже, прирученная. Как-то даже это настораживает. Еще кто знает, что там за пожар у них был. Может, эта самая Джун его нарочно устроила, чтобы увидеть, как Лизка из номера выбегает в одной рубашонке.
Кстати, Инна удивилась, когда соседка ее глуповатой подружки на завтрак не пришла. И обрадовалась: хоть поесть нормально можно будет. А то в ее присутствии только и следи, как бы вилку с ножом не перепутать.
— Ну и где этот... корейский цветочек? — поинтересовался Костя, не переставая обнимать Зайцеву. — Я сегодня ждал, ждал, а это чахлое растение не явилось! Хоть бы эта особа вчера сказала, что собирается лентяйничать, мы бы тогда с моим персиком...
— Ой, поросеночек, тут такое было! Джуня и Лизочек, бедные, страху натерпелись!
— Не пойму я, Жизель, — не выдержала Инна. — Твой парень при тебе интересуется другой девушкой, а ты спокойно ешь бутерброд и рассказываешь, какая Джун бедняжка?
Больше всех почему-то ее слова смутили именно Лизу — так что та принялась сразу же одновременно отвечать на вопрос брата и недоумение Инны по поводу частых встреч Кости и Джун и безразличия толстушки. Из сбивчивых предложений удалось узнать, что эта сладкая парочка вместе по утрам еще и тренируются (интересно, в чем).
Новость о том, что змеища оставила фен включенным и подпалила "кошкин дом", заставила Костика побледнеть, и опять все внимание было обращено на Лизу. Мало того, что этот заботливый брат на целых пять минут выпустил руку Жизели из своей и принялся зачем-то щелкать пальцами у лица сестры и трясти ее за плечи, так даже Рома слишком уж участливо смотрел на погорелицу. К счастью, жертва корейской расхлябанности быстро покончила с завтраком и побежала к себе в номер. Даже смешно: не может без своей Джун обойтись. Если это и в Татринске продолжится, то Инна всерьез подумает о том, чтобы поменять подругу. Ей поблизости такие зазнайки модельного роста не нужны.
Что-то определенно было не так. Джун терпеть не могла пропускать приемы пищи, хотя и ела не очень много. Почему же сегодня, после такого тревожного утра, она продолжает наводить порядок в номере и не приходит на завтрак? Лиза ломала голову над этой загадкой и, кажется, поняла. Наверное, этой скрытной и самоуверенной красавице стыдно за свою оплошность. Зря она так. Ну забыла выключить фен — и забыла. Все ведь хорошо закончилось!
Девушка решила, что должна немедленно успокоить свою очаровательную соседку — можно даже ее и обнять — ничего такого в этом не будет. И вообще надо ее уговорить отдохнуть. А то и так у нее ни минуты покоя — весь день забит делами. Джун даже согласилась кое о чем поговорить с Ванечкой, и тот такой радостный был, заявил, что корейские девушки на многие вещи смотрят проще, чем наши, а уж как мужскую душу понимают. Но когда Лиза обеспокоенно поинтересовалась, не влюбился ли ее слабенький и нежный брат в конкретную кореянку, тот рассмеялся и сказал, что золото и серебро в одном комплекте не сочетают.
Но смущало еще кое-что. Лиза прогоняла нелепые мысли, которые одна за другой роились в ее голове. Ведь Джун, уходя утром, ничего не сказала — не пожелала ей и "букам" в своей обычной шутливой манере не сбиться с курса и не уплыть на противоположный берег моря, не пригрозила, что сосватает их за первых встречных, если будут плохими девочками, ничего не выдумала. Конечно, она была больше расстроена случившимся, чем хотела показать. А Лиза даже сразу и не поняла. Что же она за подруга такая!
Номер встретил ее чистотой, запахом ромашкового поля и пустотой. Наверное, Джун решила пораньше прокатиться. Правда, настораживала сверхъестественная для кореянки аккуратность: на ее тумбочке не было ни одного флакона, кровать была заправлена идеально, ни одной тряпицы не валялось на стуле, столе или никому не нужном телевизоре. Свою навороченную технику она, разумеется, прятала всегда, но сегодня прибрала даже все зарядные устройства, которые обычно неопрятным черным клубком затаивались в самых неожиданных местах.
В ванной, куда рванулась Лиза, тоже никого и ничего не было. Ни одного пузырька, ни одного бутылька. Даже странная накидка травяного цвета — вся из клеенчатых лоскутов, которую Джун, как она призналась, нашла после первого визита клоунов, — и та исчезла. И духи в мерцающем флаконе, которые на Джун пахли в тысячу раз лучше, чем сами по себе, — их тоже не было.
"Ничего не понимаю. Почему все ее вещи пропали? Джун их где-то проветривает?"
Опустившись на свою кровать, заправленную также безупречно и теми же руками, что навели порядок по всей комнате, девушка обратила внимание на бумажный треугольник, торчащий из-под подушки.
Записка? Это послание читать не хотелось. Точнее не так: было любопытно, но как-то томно, муторно, запах ромашки стал казаться болотной гнилью. И все-таки девушка развернула листок, сложенный дважды.
Почерк твердый. Интересный такой. Строчки больше похожи на геометрический узор, чем на текст. Лиза в недоумении уставилась на эту бессмысленную для нее записку. Как она могла такое написать? Почему? Зачем? Что должно было с ней произойти, чтобы она оставила вот это?
Закрыв глаза ладонями от ставшего вдруг слишком ярким света, девушка опустила рядом на покрывало письмо, значение которого не могла бы разгадать, сколько бы ни пыталась.
"Моей глупой соседке.
Уезжаю.
Надоело делить комнату с такой скучной, бесхребетной занудой.
Я пыталась быть дружелюбной, но это выше моих сил.
Плевать на оставшиеся дни.
Видеть тебя больше не хочу.
Радуйся, что выжила меня из моего же номера и с места отдыха.
Ли Джун, уставшая от идиотов Самойловых"
Глава 26
Что такое пожертвовать собой ради кого-то? Часто мы думаем, что жертвуем собой, а на самом деле просто потакаем своей глупости, робости или самонадеянному мнению, будто лучше всех знаем, что самое правильное и благоприятное для другого человека. Ведь очень может быть, что нашим близким от нас и жертва-то никакая не нужна — а только мы и наша поддержка в том, через что они сами готовы пройти. Разумеется, речь здесь не о благородных поступках редких героев и мучеников, которые действительно готовы душу положить за други своя, именно целиком и полностью ради других людей и притом в такой ситуации, когда выхода другого нет.
Сначала Лиза вообще ничего не поняла. Как бы она ни старалась — прочесть записку Джун ей было не под силу, а Костику давать ее не хотелось. Никому она не разрешила бы прикоснуться к письму, которое было адресовано ей. Даже такому. Нет, особенно такому. В этих неровных, нервных строчках все равно видна была душа ее любимого человека. Разве можно их кому-то передоверить? Это почти то же самое, как рассказать всем секрет, который тебе одной сообщили, даже если эта тайна заведомо будет непонятна никому. Нет, это хуже: как будто она подсмотрела набросок чужой картины, скопировала и показывает всем подряд.
