| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
— Пойдем, — Кайя подает руку. — Тебе надо поесть.
Я не хочу есть. Мне интересно. И еще страшно за Урфина, он ведь устал вчера. И сегодня тоже. А этот Гийом выглядит опасным, ко всему собственные неосторожные слова загнали его в угол.
Нет ничего опасней крысы, которой некуда бежать.
— Сердце мое, — Кайя все-таки заставляет меня подняться. — Не надо переживать. Урфин справится.
— А если...
— Справится, — повторяет Кайя, помогая спуститься с помоста.
Нас уже ждут в шатре, над которым поднимается синий стяг с белым паладином. Лорд-канцлер и лорд-казначей. И еще какие-то лорды... люди... шатер достаточно просторен, чтобы места хватило многим, вот только я теряюсь. Правда, совсем потеряться с Кайя не выйдет. Он крепко держит меня за руку, и я ощущаю, как его спокойствие растворяется.
Слишком много тех, кто не прочь проверить его нервы на прочность. И каждый желает изъявить почтение Нашим Светлостям... этак и до еды добраться не выйдет.
— Леди выглядит очаровательно, — говорит высокий сухощавый мужчина в черном камзоле. Он кланяется, но как-то небрежно, скорее отдавая дань традиции, чем выражая уважение. — Вам к лицу яркие цвета.
— Мормэр Хендерсон, — представляет его Кайя. — Лорд-палач.
И лорд разводит руками, улыбается виновато, словно извиняясь, что вынужден исполнять сию неприятную обязанность.
— Чаще меня называют лордом Смертью...
Ну вот и четвертый всадник. Нашу Светлость можно поздравить с завершением коллекции, хорошо, хоть без Апокалипсиса. Но смеяться нельзя: мормэр обидится. Надо бы сказать что-то мудрое, достойное звания первой леди, но в голове свищет ветер.
— ...но мне не испугать вас хотелось...
— Вы меня не испугали.
— Радует, — у него глаза очень старого человека, а лицо гладкое, без морщин. — Боюсь, многие стороняться меня в силу... определенных обстоятельств, сопровождающих исполнение возложенного на меня долга. Поэтому я предпочел не смущать ваших гостей своим появлением. Прошу, Ваша Светлость.
Он протянул мне узкую коробочку из темного дерева.
Кайя кивком подтвердил, что брать ее безопасно. Внутри обнаружился ключ. Старый, слегка заржавевший ключ с длинной шейкой и гнутой цевкой.
— Возможно, когда-нибудь вам понадобится открыть запертую дверь, — сказал лорд Смерть, прежде, чем удалиться.
Наша Светлость чувствует себя Буратино. Но у него хотя бы золотой ключик был, это — явная медь.
— Универсальная отмычка, — Кайя прикрыл коробочку. — Открывает любую дверь туда, куда тебе нужно. В определенных пределах...
Надо же... полезная, оказывается, штука.
— ...думаю, в границах города. Интересная вещь. И незаконная.
Я спрятала коробочку в рукав. Нет уж, отмычку не отдам. Вдруг придется на дело идти... прямо таки хочется на дело пойти. Проверить.
А лорд мне понравился. Импозантный мужчина, даром, что профессия специфическая.
Мормэр Дохерти не отходил от Тиссы ни на шаг, точно опасался, что она сбежит. За столом он усадил Тиссу рядом, а Ингрид — по другую руку, и долго громко смеялся, дескать, в последние дни его окружают не висельники, но прекрасные дамы. И это обстоятельство прибавляет ему жизни.
Лорд ел руками.
И разговаривал с набитым ртом.
Крошил хлеб на стол и Тиссину юбку — если останется хотя бы пятнышко, леди Льялл изведет Тиссу придирками. Магнус же вытирал жирные пальцы о бороду, отчего та лоснилась, и говорил, говорил...
— О чем задумалась, птичка-невеличка? — он налил Тиссе вина, хотя она не просила, и силой впихнул лоснящийся бокал в руки. — И не ешь ничего.
— Благодарю вас, я сыта.
— Да неужели? — он засмеялся дребезжащим смехом, и люди, сидевшие рядом, обернулись. Но смотрели не на Магнуса — на Тиссу. — Что ж ты всех боишься-то? Ешь нормально.
— Я... — глянув в рыжие — совершенно нечеловеческие! — глаза Магнуса, Тисса замолчала. Как ему объяснить, что она — леди? А леди следует блюсти умеренность в еде, лучше же вовсе пренебрегать грубой пищей в благородном обществе.
Правда, леди Изольда ела, никого не стесняясь, но... она ведь вышла замуж.
Конечно, Тисса не очень понимала, какова связь между количеством еды, которое прилично потребить за столом, и семейным положением. Но леди Льялл лучше знает жизнь. И если она говорит, что отъедаться следует после замужества, то так оно и есть.
То есть, еще год или два предстоит умеренность блюсти...
Тиссе подумалось, что, если не выйдет отбиться от сомнительной чести стать женой тана, то надо будет попросить его не откладывать свадьбу. Тисса хотя бы поест нормально.
— Кушай, Кушай, — мормэр Дохерти сам подвинул к Тиссе блюдо с вареной олениной. — А за Урфина нечего переживать. Он у нас крепкий. Если племянничка моего удар держал, то и Гийома выдержит.
— А если... — Тисса с тоской смотрела, как тарелка ее наполняется едой.
Магнус сгребал все, что попадалось под руку. К сожалению, руки у него были длинными.
— Не будет "если". Гийом слабее, — украсив гору еды засахаренной розой, Магнус счел миссию выполненной. — Он думает, что сильный, но ему выживать не приходилось. Ешь!
Этого приказа Тисса не смела ослушаться.
— Гийом своих костей не ломал, чужие только, а это всегда легче. И падать не падал, так, чтобы в кровь и до полусмерти. Поэтому и не подымался, несмотря ни на что.
Голос Магнуса был тих и страшен. Ну зачем он все это Тиссе рассказывает? Ей же кошмары сниться будут!
Гийом сменил шлем на глухой, с узкой смотровой щелью. Лицо бережет? Пускай. Зато обзор никудышный. И дышать в таком трудно.
Урфин поднял копье, приветствуя соперника.
Гийом остался неподвижен. Только жеребец его, изящный, тонконогий и дорогой, нервно тряхнул гривой. И зазвенели колокольчики, в нее вплетенные.
Слух обострился.
Обоняние.
Зрение. Мир вокруг дробиться на части.
Дым стелется по земле. И небо готово разродиться вечерним туманом. Падает за горизонт солнце, гонит тени к морю, которое гудит где-то далеко, но не настолько далеко, чтобы не слышать. Разноцветные мазки флагов над полем трепещут. И распорядители спешат зажечь костры.
Пламя шипит, карабкаясь по веткам. Ему тоже интересно.
И судья, вытерев губы платком, который он прячет в рукаве, достает бронзовый молоточек. Диск на цепочке замирает, ожидая удара. Гийом опускает копье.
В плечо будет метить...
Ленивый замах.
Жеребец пятится, грызет удила. И белая пена падает на полотняный нагрудник. Белое на красном... красное на белом...
Звон.
Звук хлещет по нервам. И Урфин хлопает коня по шее. Гордецу не нужны шпоры. Он берет с места мягко, но это — обманчивое впечатление. Воздух плотный. Вязкий. Копье с трудом рассекает его, открывая путь всаднику... похоже на прорыв пространства.
Гийом летит, прильнув к шее коня.
Его копье пройдет над верхним краем щита, и Урфин успевает поднять щит, прикрывая плечо.
Грохот столкновения оглушает. Руку рвет новой свежей болью, которая, впрочем, терпима. Щит тяжелеет — в него впился острый наконечник с куском древка. Боевое оружие?
Деграс предупреждал.
Судья машет платками, и герольды разводят всадников по разные стороны поля. Урфин выдирает наконечник из щита и подает герольду, но тот отказывается брать.
Что ж, пускай.
На кирасе МакГриди выделяется полоса свежесодранной краски, точно шрам на металле. И Деграс с пятеркой рыцарей втолковывает что-то судьям. Небось, доказывает, что полоса появилась после удара.
Воет толпа. Они любят Гийома. Тот лорд и рыцарь. Воплощение света... Урфин с их точки зрения — сволочь. И в чем-то это верно. Но об этом подумается после поединка.
Вторая съездка ничем не отличается от первой. Разве что боль в плече становится оглушающей.
Оба копья сломаны. МакГриди отбрасывает треснувший щит и ударяет себя в грудь. Ему отвечают слитным ревом, подбадривая. Шелковыми змеями скользят по воздуху шарфы и ленты. Прекрасные дамы защитят своего рыцаря.
Гавин подает новое копье, которое и держит-то с трудом.
И МакГриди готов. Бронзовый стон тонет в голосах, но это уже не имеет значения. Пурпурный щит... пурпурный плащ... пурпурный шлем со львом.
Хорошая мишень.
Неудобная немного. И щитом приходится жертвовать. Дерево рассыпается, а МакГриди вылетает из седла. Но и его удар достиг цели: руку окатывает жаром. Боль злая. Пульсирующая. Такая не бывает от растяжения.
А от дерева, попавшего в мясо — вполне.
МакГриди вскакивает. Пусть и скотина, но парень крепкий. Трогает шлем — в ушах, небось, звенит и перед глазами кровавые круги плывут. Но Гийома это лишь злит.
В руке его появляется меч, который ударяет о кирасу с протяжным звоном. Вызов? Урфин уже победил... вот только толпа желает боя.
Они не признают такую победу.
Приходится спешиться.
Урфин трогает плечо, убеждаясь, что не ошибся — острие вошло между сочленениями доспеха, застряв в плече. Не смертельно, если управиться быстро. Меч выползает из ножен, чтобы описать полукруг. Кайя поймет и не станет препятствовать поединку.
Скорее всего.
Гийом атакует. Он движется быстро, нанося удар за ударом. Кружит. И снова наступает. Красиво. Эффектно. И в какой-то мере эффективно, если противник ранен.
Вымотать и добить.
МакГриди отступает, вскидывая руки. Ему рукоплещут. Урфину свистят. Вот же враг, почему не гонишься? А зачем? Сам придет. Он уже начинает задыхаться в своем надежном шлеме.
Ждать.
Держаться. Принимать удары, щадя плечо. Отступать, дразня ощущением близкой победы. Рукав уже мокрый. И можно разжать руку, роняя щит.
Вой рвет нервы.
И Гийом, не выдержав запаха крови, спешит добить.
Слишком уж спешит. Он метит в плечо, и Урфин принимает удар, чтобы ответить. Захватить меч мечом, вывернуть, выкручивая руку Гийома. Он еще пытается цепляться за рукоять, но та выскальзывает из пальцев. Славный клинок летит на опилки.
Острие меча упирается в щель между шлемом и нагрудником.
Тишина.
И нежный голосок Изольды слышен всем:
— Надеюсь, вы сдержите слово, тан МакГриди.
Сдержит. Сдирает шлем, красный, задыхающийся не то от ярости, не то от нехватки воздуха.
— Ты... ты за это...
Замолкает. Ноздри раздуваются. Мокрые волосы облепили лицо. Глаза пытают праведным гневом. Кажется, у Урфина одним врагом больше. Ну вот кто его за язык-то тянул?
Гийом становится на колени и наклоняется.
Все еще тихо... не будет оваций. И летящих шарфов. Перчаток. Цветов. Восторженных взглядов. С другой стороны — Урфин посмотрел на темный затылок МакГриди — каждому свои радости в жизни.
Он дождался, пока Гийом встанет, но руки не подал. Он почти не чувствовал эту самую руку. Но еще не время уходить. Надрывался герольд, провозглашая победителя турнира.
Изольда, протянув подушечку с золотой цепью тонкого плетения, одними губами спросила:
— Что с тобой?
— Ничего страшного.
Не поверила. И Кайя смотрит... нехорошо, скажем так, смотрит. С подозрением. Но хоть под руку не лезет, позволяя принять награду. Легкая, куда легче меча.
И стоит меньше крови.
Но Урфину неожиданно приятно сделать такой вот подарок. Вот Тисса не решается принимать, смотрит то на Урфина, то на цепочку, то на Изольду. И приходится объяснять:
— Это тебе, ребенок.
Песня ландскнехтов "Известен всем мой Господин"
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
