Так бывает...

Машуня точно так же, как старший братик, полюбила сидеть по вечерам с бабулей на кухне и вести разговоры обо всем, а уж когда Васеньку родили — он как лучик света — для всех стал радостью. Не стало их украинской баб Гали — Галины Остаповны, больше всех опечалился Ванька. Маша и была-то там, у той бабули всего два раза, она выросла с этой своей баб Паней.

У Стасовых, после ухода в восемьдесят восемь лет модницы и неунывающей баб Клавы, стала прибаливать баба Рина, как до сих пор звал её Егорка. Люда и Юра тщательно следили за её здоровьем, да и подросшие Аглая с Маркушей не давали бабе Марине зацикливаться на своих болячках. Ребятишки Антоновы уродились большими непоседами, Егорка с Тасей были намного спокойнее, тут же один Маркуша заменял троих.

— Чисто юла! — давно определила баба Тома, так и делящая свою любовь на два дома.

У Генки тогда родилась девочка — Дашуня, вылитая Наиля, роды были сложные, ребенок неправильно придлежал, пришлось делать кесарево. Генка до трясучки переживал, и больше не заикался о втором ребенке, боясь за свою татарочку.

Айша закончила школу и уже год как училась в МАИ. Ошарашенные родители пытались было протестовать, поясняя, что такой институт чисто мужской. Но упертая девочка поступила и училась с большим удовольствием, тем более, что в группе их было всего две девчонки.

Генка переживал, чтобы не испортила себе учебу — мужиков вокруг сколько — голова закружится, пока же дочка была вся в учебе.

Год назад на её имя пришли бумаги из Казани. Её биологический отец, так больше никого и не родил, резко заболел — онкология и в последний месяц жизни переосмыслив все, вспомнил про единственную дочку — вот и оставил ей в наследство много чего.

Айша злилась, не хотела ничего брать от того противного мужика, но родители переубедили.

-Жизнь вся впереди у тебя, мало ли, как повернет, а он тебе намного больше задолжал.

Генка не делал разницы между обеими дочерьми, Айша давно сказала, что у неё один отец — Гена. И только Наиля нет-нет да и вздыхала, особенно, когда иногда видела близнецов Антоновых. Сейчас, правда, в мальчике уже не так проявлялись черты Генки, он и Тася просто зеркально копировали в жестах и привычках своего папу Юру, совместная дочка Аглая уродилась тоже — вылитый Юра, только Маркуша пошел в Люду.

И папа Юра не мог устоять перед этим человечком, полностью похожим на его Люсеньку.

Бабину Клавину квартиру не стали продавать, с мая по октябрь там кто-то да отдыхал, желающие побыть на море всегда находились.

Антоновы обожали свой домик у пруда, почти каждые выходные ездили туда, а там в пруду убарахтались до изнеможения мелкие Аглаша и Марк. Люда волновалась за не проходящую Тасину влюбленность в Ваньку, а Юра, наоборот, довольно улыбался:

-Люсенька, какой у нас зять будет замечательный! — говорил он ещё с тех пор, когда они переехали из Москвы. — Посмотри, как он возится с сестренкой — папка из него получится исключительный, а и нам спокойнее.

-Но, Юра, разница в двенадцать лет... Ванька давным давно и прочно будет женат.

-Вот посмотришь, захомутает наша дочь его, как бы он не брыкался.

Отдать должное Ивану, он не поощрял эту влюбленность, осознавая, что мелкая просто вбила себе в голову эту симпатию, и давать ей повод непорядочно. Вот и ехидничал, надеясь, что подрастет Тася, и понравится ей кто-то другой

— Люсенька, быть Ваньке нашим зятем, точно! — опять сказал ей Юра ночью, когда усталые гости поразъехались. — Лет так через шесть!

Утро у Ваньки началось с приятного... возле него пыхтя устраивался и копошился малышок — молча, папа же сказал Ваню не будить, вот он и не разговаривал совсем, а то что возился — большой Ваня никак руку не поднимал, его, Василька обнять надо было.

Рука наконец-то поднялась, сгребла малыша, крепко прижала к себе, малыш залился счастливым смехом, и словно она ждала этот сигнала — в комнату тут же влетела Машка:

-Вань, как я по тебе соскучилась, — щекоча его ухо дыханием и любовно поглаживая братика по немного колючей щеке, говорила Машулька — уже не крохотулька...

-Мне тоже без вас не в кайф было. Вот шляюсь по ЛондОну, а сам думаю:

-Во, здесь бы я родителями и малышком посидел! А здесь с Манюней бы поотрывались. Не, Мань, я без вас полгода едва пережил — домой тянуло со страшной силой.

-Вань, а бабуля переживала, что мало ли, надумаешь там остаться.

-Вечно она так, я ей уже сто лет говорю, что без неё одну неделю спокойно живу только. Ладно, Мань, смотри, наш мужик засопел!

Манька тоже, повозившись, задремала, а старший братик лежал и ловил кайф от своих детишек.

Ванька, когда родилась малява, где-то к её году окончательно осознал, что у него такая настоящая семья, что он нужен всем сразу, что его действительно очень любят, и так стало классно жить, особенно, когда вот придешь домой, а навстречу тебе ковыляет маленькое чудо и кричит на всю улицу:

-Аня!

А за чудом поспешает его такая нужная баб Паня и тоже сияет, как будто не с утра, а два дня назад Ванька в школу ушел.

У Ваньки была четкая граница — ДО И ПОСЛЕ.

До — было плохо, болезненно-холодновато, там были только папка, баб Галя, ну, и папкины друзья, типа Горбыля, у которого жена, правда, была стервозина.

А после...

После первой, к кому он, Ванька, прикипел, поняв, что она искренне его приняла и полюбила — теть Люда, потом была его маленькая, истово любящая его бабуля, затем дед Ной с Рэем, и пошли все остальные, а через месяца два Ванька для всех стал нужным.

Он истово обожал теть Люду, всех дедов, бабуль, волновался и радовался вместе со всеми, сильно горевал, когда умер Рэй — его старушка тоже подбиралась к преклонному возрасту, и он знал, что её уход будет сильным переживанием, но сейчас он был уже мужик. А Егорыч Антонов с месяц почти не разговаривал ни с кем.

Ванька лежал, боясь пошевелиться, ему было так тепло и славно обнимать своих сестричку и братика. Послышались осторожные шаги, дверь немного приотворилась, заглянула бабуля:

-Ванечка! Я все уже приготовила!

-Чё так рано вскочила? — привычно забурчал Ванька. — Я же сказал, поспи — сам все сделаю.

-Как же! — с Ванькиными же интонациями шепотом ответила бабуля. — Ты полгода где-то пропадал, а я зад не подниму?

Ванька только ухмыльнулся. Потихоньку зашла мам Люба, посмотрела на спящих деток, улыбнулась и, чмокнув Ваньку в щеку, сказала:

-Ща! Пришлю отца.

Папка взял свою маленькую копию, и Ванька потихоньку вылез из кровати, прикрыл разоспавшуюся Манюню и пошел умываться, бриться, одеваться.

На кухне завтрак и кофе уже стояли на столе, а бабуля сидела на привычном месте, подперев щеку рукой и привычно же ждала внука.

Ванька сел, отхлебнул кофе, кивнул головой и улыбнулся:

-Не прошло и десяти лет, как кофе варить научилась!

-С тобой научишься! — опять пробурчала она.

-Баб, я смотрю, ты совсем развинтилась?

-Учитель хороший попался, вот, напротив сидит!

Оба негромко засмеялись.

-Хорошо! — зажмурился Ванька. — Чего-то мне разведка донесла, что Прасковья Сергеевна ерунду напридумывала — вроде Иван Вячеславович в заморских краях останется??

-Волновалась! — кратко сказала бабуля.

-Не, я ваш — навеки! Не, там хорошо в плане работы и зарплаты, но вас-то рядом нет, ну, поговорю я с вами по скайпу, а потом сижу как дурак. Мне надо, чтобы вот рядом кто-то из своих был, чайку-кофе попить, чё-нить зажевать, с пылу, с жару, кого-то чмокнуть! Подурачиться, поорать, с Рэйкой или Манюней побегать-попрыгать.

-Вань, ведь двадцать шесть уже!

-И чё — скажешь, жениться пора?

-Вань, а девушка-то у тебя есть?

-А когда их не было?

-Нет, ну, чтобы вот серьезно?

-Если будет серьезно — ты первая про это узнаешь, у меня же от тебя секретов нет, в серьезных ситуациях.

Он с нежностью смотрел на свою баб Паню, а она выдала:

-Знаешь, Вань, ведь ты мне жизнь продлил, я тогда-то вся изболелась, ничего не мило было, ничего уже не хотелось. А тут — ты, счастье мое уже и нечаянное! А уж когда принял меня... худючий, колючий, но самый родной, вот только дожить бы до правнуков.

-Э-э-э, тебе всего-то семьдесят четыре, успеется, годам к восьмидесяти, может, и станешь пра, я, может, такую, как теть Люда, ищу!!

А бабуля разулыбалась.

-Посмотрим! Вон, Родя, на четыре года и старше, а двух деток имеет!

Ванька фыркнул:

-Ну, там же любовь неземная приключилась!

На кухню вошел папка:

-Уже секретничаете?

-А то! Полгода так не сидел, ох, папка, соскучился я по вам всем. Мы с тобой, как два брошенных пёсика когда-то были, а ща, погляди — многосемейные совсем.

Папка ухмыльнулся:

-А кто просил сестричку и братика? Вот и пожалста! Мы с тобой, Вань, счастливые пёсики — все заимели, благодаря твоему нюху.

Люда вела неспешный разговор с Тасей.

-Тась, ну, может, ты себе внушила про Ваньку? Может, пора перестать про него думать, вон какие славные парнишки у вас в секции?

-Мам, они хорошие, надежные — точно, но Ванька — он такой один, я сколько себя помню, он всегда рядом, вроде вредничает, вопит, ехидничает, а ведь всегда поможет, пожалеет, посмешит. Мам, когда он рядом, все вон ярче становится! Я пыталась, пока его не было эти полгода, всякую муру про него думать, даже вот, что женится и привезет оттуда кого. Ребята, они... мам, я даже с Лешкой целоваться пыталась... — увидев изумленное лицо Люды, поспешно добавила, — не, не, фууу, потом полчаса губы отмывала, брр. А Ванька... вот приобнимет по-свойски, я как воск плавлюсь, ну я сама не рада такому, привязке этой! Но это где-то на уровне подсознания, что ли — идет такое четкое понимание, что именно он — мой!

-Знаешь, дочь, Ванька, он всегда как-то определял, кто кому нужен, вот и про нашего папку он намного раньше меня понял, что именно он мне нужен, свою мам Любу под лестницей нашел, а вот с тобой — никак не поймет, странно даже.

На что её четырнадцатилетняя дочка усмехнулась:

-Да он просто не хочет об этом даже думать, малявка я для него.

И мстительно добавила:

-Ладно, пусть пока погуляет, покочевряжится. Всё-ё-ё припомню!

Обновление

Помня, через что прошел сам, Ванька совсем не торопился жениться, а уж тем более — родить. Одна теть Люда больше всех знала, как он боится, что ребенку может передаться его болячка. Понимал умом, что не все женщины, как его биологическая... тетка — даже по прошествии стольких лет, он все равно никогда не мог произнести в отношении её казалось бы простые слова -'биологическая мать', — а сердцем... сердцем помнил, что возле него не было теплых и необходимых рук. Став взрослым, он четко осознал, что папка — да, папка должен быть рядом, но ближе все-таки и нужнее всех возле ребенка, даже и не больного, должна быть мать.

Как он радовался за папку, себя и своих мелких — мам Люба, тоже не особо видевшая ласку от матери, всех троих — его, Манюню и особенно Василька, даже не любила — просто жила ими: их проблемами, заботами, болячками, радостями и горестями.

Девушки у Ваньки были, с одной он даже попытался жить некоторое время.

-Не, баб, она неплохая, но не то, букетный период, он был замечательный, потом как-то уныло стало!Я, ты сама знаешь, не любитель гусарить, но чё-то пошло не так, какие-то обижалки, ревность, задержусь на работе — а ты сама знаешь — если идейка зародилась, Ваня твой от компа не отлипнет, пока до ума не доведет! Так вот, приду, а там надуется и не разговаривает, а мне оно надо? Ладно бы, действительно, шлялся где, ну, кароч — не готов я!

-Да уж, знаю, глухой и слепой тогда ребенок становится!

-Во, баб, я бы вот на такой как ты вмиг женился! Не, я, наверное, как наш песенный друг — Шляпа, не создан для семейной жизни. А чё? Мне и дома не хило — все любят. Да, мелкий? — спросил он Ваську, который, пыхтя, цеплялся за его одежду и, как маленькая обезьянка, лез к его лицу.

-Да, Ваня, покатай!

Ваня сажал своего малыша на плечи и носился с ним по двору, к огромной радости и восторгу братика.

-Вань, наговариваешь ты на себя, просто не нашел ещё ты свою мам-Любу.

-Ой, баб, под все лестницы заглядываю — ни фига. Ладно, подожду, что из мелкой Антоновой вылупится. Может, и правда — судьба моя? Там мне ревновать придется — она же не в теть Люду, в баб Клаву вся.

Антонов, ставший таким спокойным — как-то незаметно растворился жесткий тот мужик в своей большой семье, — частенько говорил своему Леньке:

-Удачно я тогда в бордель поехал! Морду набили, но счастье свое нашел!

Лёнька, прищурившись, как-то спросил:

-А доведись сейчас — чисто из интересу посмотреть, собрался бы?

Антонов захохотал:

-Ну, если только с тобой на пару! А ещё сзади своих всех прицепом — твои трое, мои четверо — и две жены, какой бордель устоит — разнесут к чертям собачьим!! Нет, Лень, то что имею сейчас — это моя жизнь. Старшие подросли, а Маркушка ещё малой, вот когда дождусь от него внуков, тогда можно и по бабам, — видя как расплывается в ухмылке друг, добавил, — хоккеистом-гладиатором!!

-Не понял?

-Ну, Ленька... с клюкой — хоккеист, а гладиатор — коленочки, если смогу нагнуться, погладить. Ванька маленький всегда говорил — от моей Люсеньки, как круги по воде расходятся — добро идет, и люди притягиваются нормальные, может, и надо было нам с ней пройти каждому свой экзамен-испытание, чтобы притянуться потом намертво друг к другу? Повезло мне неимоверно, я до сих пор панически боюсь — мало ли, Люсенька от меня устанет!

-Это у тебя, Юрк, старость наступает!

-Не старость, а в разум вошел! — хлопнул Антонов друга по плечу и заторопился, услышав самый любимый и нужный ему голос:

-Юра, ты скоро??

ВОТ, ПОЖАЛУЙ И ВСЕ ПОКА В ЭТОЙ ИСТОРИИ. ДАДИМ ПОДРАСТИ ТАСЕ, НАДЕЛАТЬ КОЕ КАКИХ ОШИБОЧЕК А, ПОТОМ -ГЛЯДИШЬ И ИВАНА ВЯЧЕСЛАВОВИЧА ЖЕНИМ. СПАСИБО ОГРОМНОЕ ВСЕМ, КТО БЫЛ СО МНОЙ, КТО ЧИТАЛ И ПИСАЛ КОММЫ !! Я НЕ ВСЕГДА ОТВЕЧАЛА, НО ОЧЕНЬ РАДОВАЛАСЬ И РАДУЮСЬ, ЧТО ВЫ ЕСТЬ!! ИСКРЕННЕ БЛАГОДАРЮ ЗА ВАШИ ДОБРЫЕ И ТАКИЕ НУЖНЫЕ СЛОВА. ЕЩЁ: 26 МАРТА НАЧНУ ВЫКЛАДЫВАТЬ НОВУЮ ЖИТЕЙСКУЮ ИСТОРИЮ, ТАМ РОЗОВЫХ СОПЛЕЙ БУДЕТ НАМНОГО МЕНЬШЕ, НО ТАК НА САМОМ ДЕЛЕ В ЖИЗНИ СЛУЧАЕТСЯ. ДА, И ТОЧНО ГОВОРЮ — ПЛАТНЫХ КНИГ У МЕНЯ НЕ БУДЕТ!