Тончайшие мембраны на столбах задергались, издавая древнюю мелодию. Женекерс сделал первый шаг и двинулся по часовой стрелке, непрерывно смотря на Янтарную. Та так же медленно шла по кругу, выверяя каждый шаг в такт звучащей мелодии.
С каждым кругом, центр приближался. Когда они были совсем близко, Янтарная сдернула с левой руки белую перчатку и отбросила ее в сторону. Женекерс же стянул перчатку паучьего шелка с протеза, и так же отбросил ее в сторону. Янтарная едва сдержала вскрик, когда увидела этот протез. С последними аккордами мелодии, над центром круга участники замерли в рукопожатии. Уже успевшая загореть, обманчиво хрупкая рука Янтарной и механическое чудо: протез Женекерса, более не скрытый от глаз паучьим шелком. Круг дернулся, и начал рассыпаться, вновь обращаясь в песок.
— Готово — Женекерс отпустил руку гостьи.
— Спасибо, что решили соблюсти традиции моего народа — поблагодарила гостья, — это очень многое для меня значит.
— Самое время обсудить детали.
— Конечно. Но прежде, позвольте один вопрос.
— Разумеется.
— Почему Вы решили помочь мне, ведь мой народ всегда был врагом центрального королевства?
— Рациональный выбор, почему это кажется странным?
— В прошлом, мы проливали кровь многих жителей центрального королевства... Я не могу этого изменить, это так. И подобный союз центрального королевства с нами, по мнению многих людей был бы неуважением к тем, кто пал сражаясь с нами.
— Это никак не повлияет ни на мою репутацию. Меня и так боятся, как короля оживших ночных кошмаров. Что касается той крови, что уже была пролита — я не могу этого изменить, так как это уже стало прошлым. И это не должно влиять на принятие мною решения. Важно лишь то, что это позволит избежать ненужных жертв с обеих сторон в будущем, а так же облегчит мою задачу.
Янтарная задумалась, переваривая сказанное. Она и не надеялась на такой исход, считала его невозможным, и все же...
— Могу задать вопрос и я. Почему Вы отправились именно ко мне? Не к Султану Висящих Островов, не к вампирам, не к кроу. А именно ко мне.
— С кроу у нас нет, и не было никогда контактов. Остальные. Виллам лично сбросит меня, и любого лисоухого с островов, и сделает это с превеликим удовольствием. Хранительница... Та может и выслушает меня, но я и без ее дара могу сказать, что в Королевстве нас не ждет ничего хорошего...
Янтарная задумалась, пытаясь вспомнить все, что привело ее к такой мысли, но смогла лишь задумчиво дернуть плечами. Просто в какой-то момент обратиться к Женекерсу показалось ей единственным выходом, хотя сейчас это казалось дико.
Янтарная проснулась и какое-то время смотрела в серый потолок, пытаясь понять где она находится. События вчерашнего дня успели позабыться, словно дурной сон. Память словно пыталась скрыть от хозяйки события, последствия которых определят вскоре судьбу ее и ее народа, чтобы дать возможность хотя бы выспаться, не мучаясь от сомнений.
А еще она не могла забыть Артолина, постоянно думая о том, как он без нее. И стоило мыслям о страшном грядущем ее оставить, как он появлялся вновь в ее мыслях, как единственное светлое пятнышко. Не следовало привязываться к нему. Она знала, что расставание будет болезненным, как для нее, так и для него, но все же пошла на это. Дура.
Она просила Женекерса об одном единственном одолжении. Хотя она понимала, что не в ее положении чего-то требовать, она очень надеялась, что тот послушает ее. В конце концов, сделать такой сущий пустяк для него не составит труда. Всего-то, что и требовалось — убить того самого нанимателя Артолина. Янтарная считала, что тот заслуживает смерти за все то, что он сделал.
Но Женекерс не пошел на это, сказав, что старается не вмешиваться в жизни людей сверх необходимого, а Янтарная не знала, чего ему еще может предложить. Как это не было прискорбно, у нее не было ничего, что могло бы заинтересовать его.
Отбросив невеселые мысли Янтарная скинула покрывало и встала. Женекерс выделил ей достаточно удобную комнату, хоть и тесную по сравнению с ее покоями в Великой Роще. Она была ее на ближайшие дни, пока она будет находиться здесь. Завтра ей предстоял путь домой, который она, по заверениям Женекерса, сможет покрыть всего за несколько дней, оседлав его чудесных лошадей, не знающих усталости.
Стоило ей встать с постели, как огни в стенах, до этого светившиеся едва заметно, словно тусклые звезды сквозь прорехи в облаках в пасмурную ночь, плавно разгорелись, а откуда-то раздался спокойный голос.
— Доброе утро, Янтарная. Сейчас уже час росы, погода в пустыне ясная и безветренная, — в общении с лисоухой Евклид предпочитал использовать привычные ей понятия.
Янтарная, в свою очередь, не знала, как ей к этому относится. С одной стороны это располагало, она не ожидала, что это неведомое ей существо будет столь осведомлено об обычаях ее народа. С другой стороны, такая всесторонняя осведомленность ее пугала.
— Благодарю, Евклид, — Янтарная уже смирилась с тем, что это существо, казалось, было здесь повсюду и уже практически не стеснялась его.
Женекерс был столь щедр, что одарил ее многими новыми для нее вещами, среди которых был даже новый комплект одежды. Внимательно изучив ткань, Янтарная опознала, что это был тот самый легендарный паучий шелк. Впрочем, из него, казалось, было соткано здесь все: покрывала, подушки, ковры. Увидь это богатство даже кто-то из ее родственников, вот уж удавились бы от зависти.
Янтарная по-военному быстро приняла душ и оделась, благо все удобства присутствовали в соседнем помещении. Наличие теплой воды было таким заманчивым, что пришлось переступить через себя, чтобы начать утро, как положено с ледяного душа. Здесь даже был странного вида прибор, который позволил высушить волосы в считанные минуты потоком теплого воздуха. Со всеми этими новыми удобствами приходилось разбираться, но Евклид был всегда рад помочь.
Есть не хотелось, потому она аккуратно заплела волосы в косу и вышла из комнаты в пустующий тоннель. На все это ушло не более получаса. Тратить часы на гардероб считалось среди лисоухих недостойным поведением и всячески порицалось. Ей было здесь не по себе в этом хитросплетении тоннелей и переходов, она постоянно путалась в них, хотя никогда раньше не плутала даже в самой глубокой, даже неизвестной ей чаще леса. Казалось, здесь все ее природное чутье и внимательность давали осечку.
— Евклид, как мне пройти в стрелковую галерею? — спросила Янтарная поежившись. Здесь дул теплый ветерок, но, несмотря на это, ей все равно было жутковато.
— Следуйте за огнями, Янтарная.
Небольшие белые огоньки вспыхивали и гасли, освещая дорогу к просторному помещению, где Женекерс испытывал самые разнообразные виды вооружения. Она здесь уже была вчера, но так и не смогла запомнить дорогу.
Янтарная подошла к столу, где лежал ее лук. Со снятой тетивой он распрямился и был обычной на вид палкой, разве что покрытой замысловатой резьбой. Лисоухая взяла на мгновение лук в руку, наслаждаясь теплом древесины, таким родным и, казалось, теперь таким далеким, после чего смело отложила.
Начинать, впрочем, было положено с разминки. Пожалуй, будь здесь сторонний наблюдатель, он бы зааплодировал, увидев всю природную грацию, с которой лисоухая повторяла вбитые с детства движения танца жизни. Танца, который не только был одновременно и самым популярным развлечением лисоухих, и комплексом упражнений, при помощи которых лисоухие c раннего детства вырабатывали у себя нечеловеческую ловкость и пластику. И своей тридцать пятой ступенью владения этим искусством Янтарная могла гордиться.
Когда с разминкой было закончено, Янтарная надела лучные перчатки и взяла другое оружие, лежавшее все это время рядом с ее луком.
Этот лук едва ли походил на лук в понимании лисоухой. Сделанный из металла, и в тоже время достаточно легкий, он ожил, едва почувствовал руку хозяйки. С легким шелестом сама натянулась до этого момента ослабленная тетива из мышечной стали коротышек, дернулись массивные блоки, автоматически настраивая оружие.
После десятилетий тренировок с традиционным луком лисоухих этот монстр казался на удивление… покладистым. Его было на удивление просто натягивать, а удержать натянутую тетиву можно было всего одним пальцем. Ошибки в технике, даже малейшая дрожь в мышцах, которая заставила бы стрелу отклониться от цели, здесь были внезапно несущественны, и никак не отражаясь на результате. А тому, с каким усилием этот монстр вбивал стрелы в щит, можно было только позавидовать. Поспорить с этим смогли бы лишь самые древние, трижды зачарованные луки лисоухих, что и остались разве что в легендах, да в музее рощи.
Но за это приходилось расплачиваться, как пояснил ей Евклид, хрупкостью точнейшей механики работы коротышек. Одно неловкое движение или удар при перевозке и лук придет в негодность. А уж если по неосторожности спустить тетиву вхолостую, заставив ее потратить всю запасенную для выстрела энергию на саморазрушение, то лук просто развалится прямо в руках и может серьезно ранить стрелка.
Почему-то Женекерс хотел, чтобы она под наблюдением Евклида проверила и высказала свое мнение о большом количестве разнообразных луков и арбалетов. Этим она сейчас и занималась, пока хозяин этих мест отлучился.
В основном, здесь были луки работы коротышек, на многих блоках были видны штампы мастеров, но едва ли это были серийные образцы. Во многих из них она видела творения самого Женекерса, которые уже научилась различать.
Зарядив стрелу и взяв прицел, лисоухая сделала выстрел, потом еще один, и еще. Три вертикально расположенных желтых круга теперь содержали каждый в себе по стреле. В отличие от ее лука, после спуска она не ощутила практически никаких вибраций. Чудесная конструкция поглощала все остаточные колебания даже лучше, чем зачарованная древесина, что было на удивление приятно.
В голове роилось еще множество вопросов к Женекерсу, но он слишком торопился, и их пришлось отложить до его возвращения. Потому Янтарной только и оставалось, что отправлять стрелу за стрелой в мишень, в ожидании неизвестно чего.
В конце концов, она не скрывала того, что любила стрелять из лука в гордом одиночестве. Это занятие успокаивало, вытесняя своей сложностью все заботы и проблемы. У ее народа стрельба из лука была одним из священных занятий, к которому готовили детей с детства. И танцем жизни, развивающим нечеловескую ловкость, гибкость и координацию. Духовными практиками, превращающими сознание в остро отточенный инструмент.
Впрочем, иного выбора для лисоухих не было. Слишком эмоциональные по своей природе, очень активные и любопытные, без этой жестокой школы они бы не выжили. Дети тех немногих изгнанников этого народа, что росли без должного воспитания, чаще всего заканчивали в лечебницах милостивой Иллюны.
И эти годы жестких тренировок спасали сейчас оставшуюся в полнейшем одиночестве Янтарную от безумия. С ее глаз не упало ни слезинки, и словно с каждой стрелой куда-то вдаль улетали все тревоги и печали.
А еще она здесь познакомилась с Кинтрелем. Огромного паука она впервые обнаружила, когда случайно ошиблась поворотом, постеснявшись лишний раз обратиться к Евклиду. В языке лисоухих не было и нет таких слов, чтобы описать весь ее ужас, когда она впервые увидела это создание. И в тоже время, когда она почувствовала теплую волну спокойствия, словно исходящую от него весь ужас куда-то испарился. Кинтрел не умел говорить так, как это делали люди или лисоухие, но он умел заставить людей почувствовать то, что чувствовал сам. Ощущения, чувства, эмоции…
И он сумел не только успокоить ее, но и вселить в нее уверенность в то, что Женекерс ей поможет. Не будет использовать словно игрушку для своей прихоти, как это сделал Ядовитый, не будет проливать кровь ее соотечественников просто так, а поможет сделать самое главное для нее: избежать жертв. Даже если мыслить цинично и расчетливо, то это для загнанного в угол народа было настоящей находкой, шансом, который нельзя было упускать.
Но, несмотря на то, что этот огромный паук унял изрядно ее страхи и помог успокоиться, она все равно переживала.
Слишком много поставлено на карту, и где-то, незримо для нее самой, Женекерс так же взвесил все свои “за” и “против” и по какой-то причине усмотрел в сделке с ней выгоду. Кинтрел боготворил Женекерса, который дал приют и оберегал его немногочисленный народ от лихого люда, и она легко могла понять его. Но шелк, который прядут пауки, и которым ее щедро одарил не только Женекерс, но и потом лично Кинтрел стоит целое состояние. А где выгода для Женекерса в союзе с лисоухими? Что именно нужно пустынному магу в книгах ее народа?
Ответа на эти вопросы она не знала. Да и это было уже не важно, потому Янтарная продолжала выпускать стрелу за стрелой до боли в спине, лишь бы эта боль тела хоть немного оттеснила сомнения.
* * *
Эльгар зевнул и залпом допил настойку. Пойло в этой таверне было просто отвратным, но хотя бы небольшой градус имелся и это хоть как-то позволяло скрасить ожидание. Убийца ждал цель уже вторую неделю. И пройдет еще две с лишним недели, прежде чем по условиям контракта они смогут уехать отсюда. И где же носят черти этого посла?
Ребята маялись не меньше его. Кривой Зиг так вообще, казалось, скоро взорвется. Лысый толстяк просто ненавидел ждать, да и вообще не любил близость человеческого жилья, предпочитая лес. На удивление спокойно ко всему относился только самый нетерпеливый из всей компании — Алган. Огненный колдун просто блаженствовал в ничегонеделании, вливая в себя бочками дешевое пойло, а ночи напролет проводил с пухленькой официанточкой из таверны, мешая спать остальным. Иногда Эльгару казалось, что успех этого щуплого паренька среди женщин был тоже какой-то особенной магией, но колдунишка не спешил делиться секретами с друзьями.
Бросив серебрушку на стол и кивнув официантке, Эльгар пошел наверх. Все равно никого сегодня тут не будет. Открыв дверь, убийца кивнул своему приятелю.
— Кард, ты следующий. У меня уже желудок просится наружу от этого пойла, будь оно неладно
Коренастый Кард кивнул. Сейчас он с ногами взгромоздился на широкий подоконник и не спускал глаз с дороги, в надежде, что хоть кто-то появится на горизонте. Но тракт был пуст, и Карду не оставалось ничего, как продолжать смотреть, да наматывать на палец свой длиннющий ус. Усы вообще были его гордостью.
Узкая полоска зелени в тени западного хребта пробегавшего близ самого океана была в это время года безлюдна. Люди появятся здесь зимой, когда шторма в Едином Океане заставят мелкие корабли держаться в гаванях, а песчаные бури перекроют путь караванам на несколько месяцев. Эльгар ненавидел эту дыру всем сердцем.
Кард, не сводя глаз с дороги, достал кинжал и в который раз равнодушно стал им ковыряться в ногтях. Посмотрев на него, Эльгар решил проверить свой арбалет.
— Алгана не видел? — нарушил молчание Кард, не отводя глаз от дороги.
— Мнет свою девочку, как всегда, — равнодушно пожал плечами Эльгар.
