-С моей работы сами не уходят, — пробурчал экзекутор. — Особенно когда силой вернули.
-Понимаю. Все должны...что-то делать.
-Да уж. Куда они денутся...
Разговор окончательно расклеился. Спустя несколько минут, проведенных в почти что полной тишине, молчание нарушил маг.
-Как он там сказал...она вас найдет? Что ж, по крайней мере, нам теперь остались только все женщины, которые могли посещать место, где он работал. За все эти годы. Бесполезно. Как иголку в...
-То, что он украл, действительно опаснее этого демона?
-В соответствующих руках — да. Мощное оружие не так страшно, как знания. Их так просто не уничтожишь. А там целый кладезь и... — немец осекся, увидев приближавшуюся к ним Лету.
-Все, цирк окончен, — с ходу заявила та, взглянув на мага. — У тебя осталось три минуты, чтобы покинуть территорию.
-В чем дело? — встрепенулся Асколь.
-Прибыл человек из Бюро. Она заберет Блаха.
-Превосходно, все насмарку, — Юст поднялся со своего места. — Прощайте, отец Кат. Думаю, мы вряд ли скоро увидимся. Если увидимся вообще. Ютте, идем.
Маг уходил быстрым шагом, не оборачиваясь и не прощаясь больше ни с кем. Асколь вполне его понимал: ввязаться в дело, которое изначально было не для тебя, потратить столько времени и сил...что ж, может, хоть уроком послужит.
-Кат, тебе тоже придется свалить подальше, — продолжила Лета. — Она сказала снять всю охрану и не путаться у нее под ногами.
-Зачем еще...
-Сам спрашивай, — Лета махнула рукой куда-то в сторону — там ловко лавировала меж бегающими туда-сюда оперативниками Седьмая в изрядно измочаленной одежде — она подобрала эти тряпки еще на корабле, после того, как от ее собственных мало что осталось.
-Ты не спешила, — заметил Асколь, проходя мимо. — Все в порядке?
-Абсолютно, — Седьмая подняла взгляд на него, неожиданно мило улыбнувшись. — В полном порядке. Я все улажу.
Что это с ней?
Что-то было не так, совершенно точно. Либо она совсем двинулась от своих бесконечных смертей, либо...
Объяснить это он не мог. Но тревога ощущалась каждой клеточкой тела.
-Седьмая...
-Идите, идите, — отмахнулась ищейка Нарбарек. — И уберите эту шваль. У меня он никуда не сбежит.
Спорить тут было малость бессмысленно. Пытаясь подавить нарастающую непонятно от чего тревогу, Асколь медленно последовал за Летой. За ними поспешили, радуясь, что им наконец дали покинуть эти утомительные посты, все шестеро рыцарей.
Проводив взглядом последнего из них, Седьмая вновь улыбнулась, и, насвистывая какой-то веселый мотивчик, зашагала к шатру с Блахом...
По правде говоря, это дело не утомляло Лету ни капли: напротив, она даже радовалась возможности куда-нибудь выбраться. Больше она радовалась только возможности вволю поиздеваться над Катом, каковую уже и реализовала часик назад. Сейчас же, вернувшись в свою палатку, она было собиралась вновь засесть за стол и немного подремать, пока самая грязная и утомительная работа по очистке территории не будет доделана. Вот только затренькавший мобильник эти самые планы временно отбросил в строну. Особенно когда она узнала номер.
-Ваше В...
-Сразу к делу, — просипела трубка голосом Юлиана Верта, обрывая ее подобострастные приветствия. — Мне только что доставили весьма интересные данные. Протоколы вторичных допросов того Апостола по делу, что ты сейчас ведешь.
-И что же там?
-Я предвидел что-то подобное с самого начала, но не думал, что все окажется настолько запущено, — произнес Юлиан. — Блаха вел кто-то из старого доброго Трио. Да, того самого, что мы выкосили в семидесятых.
-Господи, — не удержавшись, охнула Лета. — Те самые? Ладислав?
-Или кто-то из его ближайшего окружения. Они что-то утянули из Моря Бродяг помимо Сферы, но Апостол не знает, что это было. Альберта использовали, чтобы замести все следы.
-Мои приказы?
-Остаются в силе. Блах должен быть доставлен нам одним куском. Если кто-то из этой шайки жив, следует как можно быстрее это исправить. Механизм уже запущен, старые ориентировки мы поднимем в ближайшие дни. Известим Ассоциацию и начнем новую охоту. И вот еще что...Кат все еще там?
-Да. Как я и докладывала, очнулся и...
-Информируй его. Он ближе всех работал с Трио, убил двух из них, насколько я помню. Он нам понадобится, у него могут быть свежие идеи.
-Слушаюсь.
-Последнее. Огради Блаха от влияния Бюро. По крайней мере, сейчас. Допросить здесь они его могут, но в первую очередь он будет направлен на дознание к нам, а не к ним. У тебя есть все полномочия, чтобы затянуть дело и вывезти его. Создай им побольше проблем. Пока все. Работай.
Опустив трубку в карман, Лета сползла на стул. Вот же не было печали...а началось-то такими пустяками...
Неужели ей и правда придется работать?
Дорога была просто отвратительной — Юст отметил это еще по пути сюда. Сейчас же, когда их машина неслась обратно, подпрыгивая на каждой чертовой кочке, а у него и без того болела голова...
В общем, нельзя было сказать, чтобы настроение мага было хорошим. Угробить столько времени, столько сил...ради чего? Нет, он определенно не создан для того, чтобы работать лично — это только утомляет. Вернуться домой, под защиту родной мастерской. Созвониться с клиентами, которые все еще ему должны, стребовать долги, достать материалы. Заняться старыми делами, которые давно откладывал. Пусть сами ищут теперь эти распроклятые дневники, у него уже нет желания, есть только тоска, обида и усталость. На всех и от всего.
-Мастер Юст? — кукла внезапно оторвалась от дороги. — Смотрите!
-Что еще... — раздраженно заворчал маг, поднимаясь с разложенного заднего сиденья. — Надеюсь, что-то в...
Впереди, у обочины, стояла машина — если, конечно, это измятое и искореженное нечто можно было так назвать. А под передними ее колесами...
-Тормози. Немедленно.
Едва они остановились — чуть не проехав дальше необходимого — как маг поспешил выскочить наружу, кинувшись к придавленному автомобилем телу. Тело еще шевелилось, причем весьма активно. Немца это не удивило ни капли — в конце концов, он видел, как это самое тело восстановилось, будучи разрубленным на множество кусков.
-Вытащи ее, живее.
Кукла только кивнула и, смирившись с тем, что испачкает свои перчатки, быстро оттолкнула машину в сторону. Лежавшая под ней девушка вскочила неоправданно быстро, еще быстрее она только избавилась от своих ран.
-Вы?
-Удивлен не меньше вашего, — пробормотал Юст. — Что тут было?
-Догнали на шоссе, послали какие-то чары, — Седьмая говорила быстро, отрывисто. — Все заглохло. Когда вышла, накрыли чем-то и сбили. Оставили здесь.
-Кто? — нервно спросил маг. — Вы хоть видели, кто это сделал?
-Кто-то, кто стал мною.
Приборы в изголовье все так же мерно гудели, время от времени начиная попискивать. Одна из капельниц, впрочем, уже почти опустела.
Когда мутное темное пятно вошло в шатер, Блах слабо застонал и, напрягая окончательно сдавшее зрение, смог кое-как различить в этом пятне ту самую девку, которая, кажется, совсем недавно была им уничтожена подчистую — когда она как последняя дура кинулась на вертолет.
-Ты? — слабо выдохнул Альберт. — Я же тебя...
Ничего не ответив, она отвернулась, потянув за большую молнию.
-З-зачем вы закрываете ш-шатер?
-Не люблю когда мешают, — все еще не оборачиваясь, проговорила девушка.
Голос был странный: вначале высокий, потом низкий, на конце последнего слова и вовсе ставший каким-то бульканьем.
Альберт похолодел. Фигурка обернулась.
Лица у нее уже не было: оно сползало, текло словно воск, с отвратительным хлюпаньем продавливаясь внутрь головы. Одежда исчезла, вначале став того же цвета, что и кожа, а затем и то и другое также потекло, потянулось резиной, стремительно чернея. Раздавшись в плечах и изрядно прибавив в росте, нечто черное и вязкое, словно мазут, закачалось, заплясало на полу пред потерявшим от ужаса дар речи Блахом. Эта...эта чернильная клякса, которая почему-то сохраняла человеческую форму, не желая растекаться по полу, вновь захлюпала, и там, где раньше было лицо, прорезались какие-то узкие щелочки.
А потом колыхающееся словно желе чудовище заговорило — звук был такой, словно нефть медленно наливали в стакан.
-А вот и я, Альберт.
-Ф-Фрас? — дрожал не только голос Блаха, но все его тело. — Так ты п-правда...
-Тебе нравится? — черная вязкая масса, колыхаясь, подползла ближе к его кровати. — Тебе нравится, что со мной сотворил мой учитель? Тебе нравится, во что меня обратил Ладислав?
-Ч-что это...
-Я венец его Великого Делания, я его последний триумф, — забулькала черная клякса, выпростав вперед бурлящие, изменяющиеся каждую секунду отростки. — Не философский камень, но алкагест (2). Я была без остатка поглощена и возрождена, я распалась, чтобы быть отлитой заново, сотканной из бесконечной тени.
-Это...это невозможно!
-Не для Ладислава, — черная "клякса" перетекла еще ближе к постели Альберта. — Проблемы балансировки, конечно, были весьма существенны, но Зеркало Души, если найти способ развернуть его внутри, уравняет все. И сдержит даже алкагест.
-Ты просто...просто чудовище...
-Я маг. Хотя ты прав, очень часто у этих слов сходные значения, — жуткий клокочущий, булькающий звук, очевидно, был имитацией смеха. — Но никакие слова не могут отразить в должной мере то, что сделал со мной Ладислав. Чем он меня сделал. Это не чувствует, Альберт, ничего не чувствует. Ни боли, ни наслаждения, все в равной степени для меня ныне недоступно. Ты понимаешь, Альберт, что это такое — быть этим? Состоять из этого? Я не могу ощутить даже прикосновения ветра к своей коже, потому что Ладислав лишил меня даже такой простой вещи. Я должна сказать тебе спасибо за то, что ты для меня сделал, Альберт. Ведь теперь, когда у меня есть все недостающие записи Фабро Рована, я смогу повернуть процесс вспять. Я найду способ. Он должен существовать. Его не может не быть. В крайнем случае я...стану чем-то большим, чем это. Если что-то такое еще есть, конечно же.
Колыхнувшись, черная масса наплыла на кровать.
-Данный материал обладает плохой памятью. Он не сможет долго имитировать человеческое тело, если я не буду вовремя напоминать ему, как оно должно выглядеть и из чего состоять. Если он не будет получать для изучения новое сырье.
-Фрас, Фрас! — Блах хотел было сорваться на крик, но охрипшая глотка в сочетании с общей слабостью подарили ему лишь слабый, полузадушенный писк. — Что ты делаешь?
-Ты ведь хотел быть со мной? — нависнув над кроватью, вобрав в себя уже небольшой ее кусочек, "клякса" раздалась еще шире. — Твое желание будет исполнено.
Блах задергался, заметался, пытаясь порвать ремни и цепи. Завыл — отчаянно, протяжно, и не было в этом вое ничего человеческого, лишь тупой и животный страх обреченного на гибель существа. Ужас перед тем, что уже добралось до него, подползая со всех сторон. А потом переливающаяся, лоснящаяся чернота нахлынула на него и Альберт Блах понял, что значит кричать по-настоящему.
-Не притворяйся, что тебе больно. Ты ничего не знаешь о боли.
Чернота уже отобрала добрую половину его тела, но то, что осталось, все еще билось в конвульсиях, все еще пыталось кричать. Он кричал, пока вязкая, тягучая дрянь не полилась ему в рот, начав пожирать его уже изнутри. Последним, что Альберт увидел, была ударившая ему в лицо тьма, в считанные мгновения разъевшая и без того искалеченные глаза.
-Прощай, Пустышка, — булькающий голос лился на него буквально отовсюду.
Это было больно. Это было несправедливо. Это было неправильно. Это было...
Больше не было уже ничего.
Только тьма.
Противно было это делать, но он все же себя пересилил, одолжив у Леты курева. Вот только сигареты оказались слишком уж легкими, и пришлось повторять просьбу повторно — уже в адрес одного из рыцарей. Рыцарь, увы, не курил вообще, но вот у второго по счету сигареты таки нашлись и, с чувством выполненного долга, лучше которого нет ничего, Асколь удалился в ту самую палатку, где очнулся — ноги уже грозили отвалиться. Надо было отдохнуть. Надо было связаться с остальными — давно надо было. Надо было сделать еще огромное количество вещей, но сейчас у него хорошо получалась лишь одна — сидеть и курить. И стараться не думать обо всем том, что будет после — это у него тоже отлично получалось, даром что на больную голову.
Когда в палатку заглянула Лета, шла уже третья сигарета. Или пятая, он не был в этом до конца уверен. В чем он был уверен совершенно точно, так это в том, что на сегодня Леты с него было уже достаточно.
-Что еще? — сердито бросил экзекутор. — Лишилась аудитории? Я ей быть не готов, сразу говорю.
-Оставь шуточки, Кат, — не менее раздраженно произнесла Лета. — У нас, похоже, назревают настоящие проблемы.
-С Блахом?
-С теми, кто за ним, — Лета чуть понизила голос. — Звонил Юлиан. Это...
-Короче.
-Короче, говоришь? Хорошо, как пожелаешь. Трио, Кат. Ладислав, Фрас, Шусан. Вспоминается что-нибудь, а? — выпалила Лета на одном дыхании.
Асколь не ответил. Каждое из этих имен было словно удар обухом по голове. Каждое тянуло за собой целый хвост воспоминаний, целый букет слов, образов...боли.
Темное море, затянутое черными тучами небо. Волна за волной разбивается о берег. Где-то вдалеке уже льет как из ведра, здесь же только накрапывает.
Господи, как же она красива. Густые смоляные волосы, уложенные в высокую прическу, огромные темные глаза — бездонные, прекрасные глаза, белая кожа с голубовато-розовым отливом...даже клеймо на точеной шее не может ее испортить. Как же близко она сейчас. Как же он сам близок к тому, чтобы оставить свою настоящую жизнь ради той жизни, что проработали и сочинили для него во время предварительного планирования операции по их внедрению в организацию. Оставить ради нее. Ей достаточно было только сказать.
Повторяемая в сотый раз про себя молитва. Эти слова должны быть и будут сильнее этих глаз. Этого лица. Этого голоса. Он сделает все, что она скажет, о да, но он никогда не забудет, что должен будет сделать после — когда она ослабит бдительность. Когда она откроется для удара. Если понадобится, он может ждать хоть год.
Выдержит ли он? Хватит ли у него сил?
-Я рада, что вы с нами, — в ее мягкий голос определенно что-то вплетено, что-то гипнотическое, что-то успокаивающее.
Это сработало бы, если бы он был тем, кем она его видит. Но его цель выше. Чище. А в этом безупречном лице нет ни капли жизни. Это лицо носит чудовище, чьи проекты унесли жизни стольких людей, что и сказать страшно.
Повторяй это почаще, и быть может, она тебя не сломает. Может ты и не предашь.
О чем они думали, когда отправляли его в ее сети?
-С вами все в порядке? Вы как-то побледнели.
Верую в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли...
