Впрочем, в этот раз все было куда пристойнее. Никто не шумел и не ругался. И пол в коридоре был чище, и надписей на зеркальных стенах уже не наблюдалось. Только освещение было все таким же тусклым, как в прошлый раз.
Я сообразил, что и здесь, в этом Секторе мира, за чистотой в коридорах должен следить все тот же Дворник. На эту тему он охотно дал мне свои пояснения.
— Вообще-то мир слишком большой, чтобы все время в нем возможно было идеальную чистоту поддерживать. Поэтому, приходится мне в основном Центральный Зал убирать, и его окрестности. Прямо с самого утра. Вы еще спите, а я в это самое время вовсю работаю, чтобы к началу дня ничто не омрачало вашего творческого существования. В Обеденном Зале вашем тоже пол протирать приходится ежедневно, но это наоборот, вечером. Два раза в неделю пылесосить в Гостиной. Коридор Зеленого Сектора тоже два раза в наделю уборке подлежит. А вот Желтый Сектор — уж как получится. Откровенно говоря, я здесь вообще могу не убирать — от этого моя зарплата не зависит. Главное, что от меня требуется — чтобы общественные места в порядке и чистоте содержались! Так что, выходит, уборка Желтого Сектора — это моя личная инициатива, добровольная бесплатная работа, на благо местного населения!
И Дворник всем своим видом призвал меня отдать должное этой своей благородной инициативе. Что я немедленно и сделал.
Тем временем, судя, по номерам на дверях, мы вплотную приблизились к обиталищу таинственного Отшельника.
— Вот здесь он и живет! — сказал мне Дворник, указывая на дверь с цифрами "2139".
И, нимало не смущаясь, без всякого предупредительного стука, распахнул передо мною дверь, вполне по-хозяйски приглашая меня внутрь.
Я переступил порог комнаты и с любопытством огляделся. В помещении царил просто чудовищный беспорядок, на фоне которого, вполоборота к нам, за письменным столом сидел небрежно небритый и чрезвычайно лохматый человек. На наше появление он не обратил никакого внимания, целиком сосредоточив его на экране Компьютера. Пальцы рук нервно бегали по клавиатуре, но и это движение не могло отвлечь его напряженного взгляда от монитора.
— Эй, Отшельник! — обратился к нему Дворник прямо с порога. — Я к тебе клиента привел!
Этот достаточно громкий окрик опять же не послужил для Отшельника причиной отвлечься от своего таинственного занятия. Я уже подумал было, что ничто в этом мире не способно добиться хотя бы мимолетного внимания этого человека. К счастью, оказалось, что это не так.
— Клиента? — с солидным запозданием, но все же отозвался хозяин этого странного обиталища, продолжая, впрочем, яростно лупить пальцем правой руки по одной и той же кнопке клавиатуры. — Это хор... рошо! Это весьма кстати... Чего он хочет?
Дворник пихнул меня в бок, подвигая на более активное участие в разговоре.
— Да вот, хотел Компьютер свой проверить... На предмет функциональной пригодности... — промямлил я, чувствуя некоторую неловкость своего здесь пребывания.
— Проверить? Годится! Пять "понтов"!
Все это Отшельник говорил отрывочными фразами, ни на секунду не отрываясь от своего таинственного занятия.
— Оставляй свой Компьютер, завтра будет готово! — продолжил Отшельник, напряженным взглядом уперевшись в экран, и отчаянно колотя по клавишам.
Я взглянул на Дворника. Тот только молча развел руками — мол, что уж тут поделаешь?
Я, тоже молча, поставил свой Компьютер там же, где и стоял, то есть на пол.
— Так значит, завтра можно зайти? — спросил я напоследок у хозяина комнаты.
— А? — отозвался Отшельник. — Нет! Завтра будет готово. Забрать — послезавтра!
Логического обоснования подобного ответа я не стал требовать. Я просто вышел в коридор, вместе с Дворником.
— Вот такой он у нас странный! — как бы извиняясь, объяснил мне Дворник. — Что тут поделаешь?
Поделать, действительно, было нечего. Тем не менее, выходило так, что весь остаток дня у меня оказывался свободным. В то же время Дворник, как мне казалось, вроде не торопился избавиться от моего общества.
— Так, значит, вы вот тут так и живете? — спросил я, оглядывая бледно-желтые стены коридора, и соображая, как бы с наибольшей пользой распорядиться своим свободным временем.
— Да, — ответил мне Дворник, глядя прямо мне в глаза. — Так и живем!
— А я, признаться, нечасто тут бывал, в вашем Секторе.
— Да, что и говорить, у нас тут достопримечательностей мало. Да и народ живет, прямо скажем, всякий! В общем, лишний раз к нам заходить не стоит!
Я вспомнил, что именно здесь, в Желтом Секторе, проживает еще один персонаж, с недавнего времени вызывающий самый живой мой интерес.
— А где у вас тут Гадалка проживает? — спросил я у Дворника, как бы между прочим.
— Неужели к ней интерес имеете? — удивился Дворник.
— Да так, хотелось побеседовать с ней на темы мироустройства, — неожиданно для самого себя я сразу же выложил ему суть моего интереса.
— Эвон как! — с видимым любопытством отозвался мой собеседник. — Мироустройством, значит, интересуетесь?
— Да, немного. Хочется, все-таки, знать, как и что в этом мире устроено...
Дворник оглядел меня с каким-то новым своим интересом.
— Занятно! — сказал он. — С Вами, Рыцарь, должно быть, интересно было бы потолковать! Вы бы зашли как-нибудь ко мне в гости! Если соизволите, конечно. Я тут рядышком живу, в "два-один-четыре-один". Вон она, дверь-то моя! Побеседовали бы о жизни, потолковали бы о мироустройстве...
Я не стал отказываться. Пообещал Дворнику, что непременно зайду, и что побеседуем, и что потолкуем.
— А Гадалка, — сказал мне Дворник. — Живет немного дальше по коридору. Вон там, за поворотом. Вы ее комнату сразу заприметите — у нее над дверью черная шелковая лента висит.
— А для чего это? — спросил я удивленно.
Дворник только пожал плечами.
— Кто ее знает? Вообще эта дама очень загадочная. На людях ее почти что и не видно, а если и появляется, то не иначе, чем в длинных черных одеждах. Закутается в них с ног до головы, и идет, полами своей одежды пол подметает. И лицо свое всегда в капюшоне прячет, только глаза разглядеть и можно. Зыркнет, бывало, из под своего капюшона, да так, что душа в пятки!
Дворник замолчал ненадолго, брезгливо передернувшись от своего же собственного рассказа.
— Лично я стараюсь держаться от нее подальше, — продолжил он, наконец. — Говорят, что она, Гадалка, все про всех знает. Прошлое, настоящее и будущее любого человека. Только взглянет на него — и все, привет! Весь уже ты у нее, как на блюде. Все твои душевные тайны, все заветные мечты — все перед ней, и ничего утаить нельзя!
— Ну, это у ней в Пьесе роль такая... — заметил я неуверенно.
— Роль — оно конечно, роль — это само собой... В общем, не связывались бы Вы с ней. А то еще, чего доброго, напророчит чего-нибудь. Она ведь никогда ничего хорошего не пророчит, а все какую-нибудь гадость...
— И что, сбываются ее пророчества?
— Да кто его знает? Столько в них тумана, что и не разберешь, о чем это, о ком это... Но все равно — неприятно!
Несмотря на такие предостережения, от своего намерения я решил не отказываться. Вплоть до того момента, когда уже стоял у двери, вдоль косяка которой, в полном соответствии с описанием Дворника, струилась в легком движении коридорного воздуха, черная шелковая лента.
Стоя прямо напротив двери в комнату Гадалки, я внезапно ощутил какую-то робость, и уже начали одолевать меня сомнительные мысли. Так и стоял я в преддверии чего-то неведомого и таинственного. Стоял, возможно, в одном только шаге от познания истины. Решиться сделать этот последний шаг оказалось труднее всего.
Поколебавшись еще немного, я все же заставил себя постучать в дверь комнаты. И с замиранием сердца прислушался к ответу.
Ответом мне была тишина. Так я и стоял, внимая этой тишине, и не зная, что же мне предпринять дальше. Стучать повторно я уже не решился. Но в тот самый момент, когда я решил потихоньку удалиться отсюда, из-за двери вдруг послышалось:
— Войдите!
Это был тот самый скрипучий голос Гадалки, который мне уже доводилось слышать. Причем сейчас, как мне кажется, в нем явно прибавилось скрипучести...
Помедлив еще секунду, я осторожно открыл дверь, обнаруживая за ней почти непроглядный сумрак. В нос мне тут же ударил какой-то на редкость едкий запах.
В крайней нерешительности вступил я в сумрак помещения. И остановился на пороге, тщась что-нибудь разглядеть внутри.
-А, это Рыцарь Макмагон, собственной персоной! — скрипучим голосом Гадалки приветствовала меня темнота. — Давно уже я ожидаю твоего прихода!
Только несколько мгновений спустя я, наконец, смог различить смутные контуры человеческой фигуры, сидящей в глубине помещения.
— Здравствуйте, — сказал я кротко, совершив почтительный поклон.
— Хорошее пожелание! — отозвалась фигура загадочно. — Многим оно оказалось бы кстати!
Я решительно не знал, что мне делать дальше.
— Вижу! Вижу, что ты давно уже ищешь встречи со мной! — завывающе возвестил голос из темноты.
На всякий случай, я не стал этого отрицать.
— Тогда прошу, проходи к столу! — последовало приглашение.
В тот же миг сумрак комнаты озарился дрожащим светом — Гадалка, чиркнув спичкой, последовательно зажгла четыре свечи, стоящие на столе.
В таком вот колеблющемся свете я смог, наконец, рассмотреть помещение, в котором оказался. В обстановке комнаты сразу же бросалось в глаза полное отсутствие зеркал. Вернее, они наверняка здесь имелись, как и во всякой другой жилой комнате, однако поверхность их была занавешена какой-то темной материей. И даже под потолком висел некий полог из черной ткани, на первый взгляд весьма сомнительный с точки зрения надежности. Такая тотальная драпировка комнаты, несомненно, при обычном освещении вызывала бы весьма удручающее впечатление. В неясном же свете свечей, не могу не отметить, убранство комнаты выглядело весьма таинственным и даже зловещим.
Хозяйка этого странного помещения, как оказалось, даже в собственном своем обиталище не изменяла своему стилю одежды. С ног до головы была облачена она в бесформенные черные одеяния, и только из недр накинутого на голову капюшона сверкали ее черные глаза.
Встречая эту женщину на просторах мира, всякий бы отметил странность всего его облика и манеры поведения. Но здесь и сейчас она более всего походила на того, кто способен безошибочно угадывать грядущую судьбу этого мира и отдельных ее обитателей.
Немного робея, я приблизился к круглому столу посреди комнаты, и присел на краешек стула, стоящего поблизости. Гадалка внимательно посмотрела мне прямо в глаза, и, неожиданно выкинув свою руку вперед, стремительно провела ладонью по моим волосам, от одного уха до другого:
— Амха, бамха, моанмха, — быстро, но отчетливо прошептала при этом она.
— Что? — переспросил я, немного отпрянув. Я, конечно, пытался морально подготовиться ко всякого рода ожидающим меня здесь неожиданностям, но оказалось, что тщетно.
В это время Гадалка, продолжая водить уже двумя своими руками у меня над головой, продолжала что-то пришептывать, уже себе под нос. Вдруг она ловким движением вырвала у меня с головы один волос (я чуть было не вскрикнул от неожиданности, но вовремя смог взять себя в руки). И тут же мой волос прямо на моих глазах был сожжен в пламени одной из свечей. По комнате распространился еще один резкий, неприятный запах. Я поморщился. Но именно сейчас Гадалка приобрела более-менее уравновешенный вид.
— Все, злые мысли изгнаны, недобрые помыслы сгинули! — нараспев произнесла она, смотря мне прямо в глаза, и как-то сокрушенно качая головой — вот, мол, с какими черными намерениями, случается, люди ко мне захаживают!
— Я и не... — попытался я оправдаться, но этого мне не удалось. Гадалка подалась вперед, и закрыла мой рот своей ладонью.
— Знаю, знаю! — сказала она мне тоном, не предполагающим в этом сомнений. — Все про тебя знаю! Что думал, чего не думал, о чем и думать не думаешь...
Такое заявление повергло меня в панику. Впрочем, своего волнения я постарался не выдавать хотя бы внешне, отчаянно надеясь, что таинственные способности Гадалки имеют хоть какой-нибудь предел.
— И пришел ты ко мне затем, чтобы узнать свое будущее! — продолжала Гадалка, глядя мне в глаза и совершая над моей головой какие-то пассы руками.
— Будущее, конечно, хорошо, — проговорил я, несколько не своим голосом. — Но меня интересовало несколько другое...
Эта фраза произвела на Гадалку весьма неожиданный эффект. Она вдруг на полужесте прекратила все свои таинственные движения руками, и даже взгляд ее вдруг лишился загадочной пелены. Она откинулась назад на своем стуле, и теперь взирала на меня с некоторым сомнением или даже подозрением. Которое я, впрочем, постарался тут же рассеять:
— Я пришел поговорить вообще, о мироздании... О том, из чего мир состоит...
Гадалка скорбно покачала головой.
— Вот оно что! — весьма театрально, звучно и тягостно возгласила она. — Жаждешь приобщиться к эзотерическим тайнам?
Я несмело кивнул.
— Желаешь постигнуть сокровенные законы мироздания, сокрытые от посторонних умов?
Я неуверенно пожал плечами.
— Разбудить вихрь оккультных энергий, возмутить спокойствие магнетической субстанции?
Я сидел, вовсю хлопая глазами и мало что понимая.
— Это обойдется тебе в три раза дороже! — наконец, объявила Гадалка. Я снова кивнул, давая понять, что ничто не сможет остановить меня в стремлении к запретному знанию. Гадалка же в это время продолжала разглядывать меня в упор. Это не слишком было приятно, особенно в сочетании с подозрениями, что сейчас она читает все мои мысли, как открытую книгу. Мне очень не хотелось быть открытой книгой.
Наконец, прорицательница отпустила мою душу из цепких своих объятий, и зловеще произнесла:
— Хорошо... Запретное, так запретное...
У меня по спине пробежал холодок. Но отступать было уже поздно. Гадалка уже приступила к каким-то своим таинственным приготовлениям. Стремительно поднявшись со своего стула, она обошла меня сбоку, и вдруг, безо всякого предупреждения, накинула мне на глаза кусок какой-то мягкой ткани.
— Так надо! — категорично заявила она в ответ на мой безмолвный протест, и завязала повязку на затылке.
После этого о характере остальных ее действий мне оставалось лишь догадываться по отрывочным звукам, весьма неопределенного характера.
Так продолжалось минут пять, и за это время я еще раз успел ощутить всю глупость своего положения.
— Снимай повязку! — приказала Гадалка. Я немедленно выполнил распоряжение.
Гадалка все так же сидела у стола, но теперь в ее руках были, как я сначала подумал, игральные карты. Но оказалось, что это не совсем карты — по крайней мере, таких я еще никогда не видел. Гадалка ловкими движениями рук разложила их на черном бархате стола, и я смог разглядеть изображенные на них таинственные символы. Я узнал их, я их уже видел, хотя смысл этих символов до сих пор был мне неведом. Очень уж похожи они были на простые буквы, но схожесть эта, как я догадывался, была обманчивой.
