— Не твое дело, — набычился Дерек.
Орису, наверное, сообщил кто-то из ребят, находящихся в карауле — дозорным хорошо было видно со стены, что происходило вокруг (за исключением той части сада, где любила бывать Тесса). То ли парень просил приглядеть за Дереком, "дрессирующим" пацана, то ли кто-то сообразил, что сказать надо именно Орису, когда увидели, что произошло что-то непредвиденное, но тот, как раз находился возле конюшни и решил все выяснить сам, примчавшись.
— Ах ты, сука! Думаешь, я не понимаю, с чего ты взялся лепить из него подобие бойца? Свою задницу надеешься спасти, поднатаскав его?! — кивнул разозленный Орис в сторону притихшего Ренальда. Наложник в испуге переводил взгляд со своего старшего друга на Меченого, который хоть и здорово усложнял ему жизнь, но был для Рени в какой-то степени образцом настоящего воина.
— Моя задница — не твоя забота! — ощерился Дерек.
— Мне нет дела до того, как ты ей намерен распоряжаться, но Рена в ваши непростые отношения с Асланом я тебе впутать не дам! Ему все равно никогда не стать тобой, так что забудь и отвали, ясно?!
— Да катитесь вы оба! — в сердцах бросил парень со шрамами, резко разворачиваясь, чтобы уйти.
Хотелось выть от бессилия что-либо изменить, потому что Дерек знал твердо — он скорее подставится под клинок с Асланом в спарринге, чем допустит хоть кого-то к своему "тылу"... Уж лучше бы эта кошка, что сломала ему и так непростую жизнь, разодрав лицо, исцарапала зад, может, тогда бы этот проклятый извращенец, лаэр, отвязался, не позарившись на такой изъян...
Дерек сейчас был взбешен — Орис был прав — в отчаянной попытке найти хоть какое-то спасение от непристойных притязаний своего господина, рабу-воину пришла шальная мысль, что если из этого светленького ангелочка, Рени, попытаться слепить хоть что-то похожее на парня, а не на девчонку, то Аслан оставит его в покое. Ведь Ренальду уже пришлось отработать свое предназначение, мальчишке терять нечего — свой позор он уже пережил...
Орис осторожно помог пошатывающемуся на подгибающихся коленках мальчишке дойти до лошади и подсадил его:
— Удержишься? — недоверчиво покосился он на Ренальда.
— Да, я постараюсь... Орис, не ругайтесь, пожалуйста, Дерек же не виноват, что я такой... слабак...
— Рен, никто не говорит, что ты слабак! А то, что ты неприспособленный и слабый, и так видят. Это разные понятия. И с наскока ничего не изменится. Тебе придется здорово попотеть, чтобы хоть чуть-чуть измениться... Давай-ка не кисни, выше нос — все будет хорошо. Только пусть Халар тебя осмотрит. Ты на Смерть похож — белый весь...
— Голова немного кружится, — осторожно пожаловался мальчишка.
— Еще не хватало, чтобы ты с лошади навернулся, — покачал головой Орис, останавливаясь.
Он чуть поморщился, опираясь на поврежденную ногу, но довольно лихо запрыгнул на лошадь позади Рени. Взял повод в руки и слегка ударил пятками по бокам животного, вынуждая двигаться вперед.
— Можешь опереться на меня спиной, — предложил он наложнику господина.
— Я держусь, — покачал головой Рени.
— Ну и молодец, держись, — согласился Орис, только теперь начиная успокаиваться.
Пожалуй, он сочувствовал Дереку, но Ренальд был для него дороже. Тесса пошутила насчет младшего брата, когда просила чем-нибудь занять пацана, но Орис и сам не заметил, как его душа прикипела к мальчишке — почему-то на подсознательном уровне он воспринимал его теперь, как младшего братишку, которого никому не собирался давать в обиду... Тем более что никого из настоящих родных у молодого мужчины не осталось...
Ребята несколько раз обсуждали нездоровое пристрастие своего господина к одному из рабов, появившихся в Замке, но к странному пунктику Аслана, зная, в каких условиях он рос и воспитывался (среди варваров — родственников его матери, это было вполне нормально), они уже относились совершенно спокойно. Солдаты уважали своего лаэра за его дела и поступки, в том числе за то, что его действия всегда были разумны и справедливы по отношению к бойцам, с которыми он делил все тяготы и лишения во время походов и заварушек. Бойцы помнили и о том, скольким он лично спас жизни, прикрывая, а не прикрываясь ими, как неизбежными жертвами.
И Ренальда, волею злосчастной судьбы оказавшегося "постельным мальчиком", Аслану тоже "простили" — такие игрушки не были диковинкой — многие знатные господа имели любовников и наложников, правда, чаще наложниц, но это уже мелочи — у знати свои причуды...
Но вот Дерека они бы лаэру Аслану не простили, или даже не так — конечно, никто из них не стал бы презирать или ненавидеть своего господина, но неприятный осадок остался бы. Меченый был принят в сплоченное солдатское братство, он стал одним из них, в отличие от Рени, которого сразу зачислили в разряд тех обитателей Замка-крепости, кого бойцы, в случае чего, должны были защитить ценой своей жизни, не рассчитывая, что наложник встанет с ними плечом к плечу, с честью выполняя воинский долг.
И самому Дереку этого бы не простили, если из-за него непререкаемый авторитет лаэра упадет в глазах собственных бойцов. Это засело на подсознательном уровне, хоть и противоречило здравому смыслу. Меченый вообще попал ни за что ни про что, его-то как раз очень сложно было обвинить в совращении Аслана. Но, тем не менее, раб-воин знал отношение ребят к этому вопросу, и это его жутко угнетало и нервировало.
Он уже успел о многом передумать — чего греха таить, даже мелькала паршивая, отвратительная до тошноты мысль уступить Аслану, при условии, что об этом никто не узнает. Может, тому полегчает, и он отстанет... потому что то, что творилось с лаэром сейчас — не заметил бы только слепой... Дереку такое пристрастное внимание совсем не льстило... держало в напряжении, впрыскивало в кровь адреналин и пугало тем, что когда-нибудь варвар вынудит его сдаться. Пока лаэр держался в отведенных самому себе рамках, мужественно борясь с отключающим мозг желанием, но это же не может длиться вечно... И что будет, если он сорвется?
"Допустим, разодранная задница (потому что "изголодавшийся" Аслан наверняка щадить не станет) заживет за несколько дней, даже если не обращаться к Халару, чтобы не узнал никто из ребят, — рассуждал Меченый. — Можно будет приравнять это к "ранению", но как потом остаться здесь, среди тех, кто верит, что тебя не сломают? Как смотреть в глаза насильнику и знать, что ты продолжаешь исполнять его приказы, и обязан защищать его жизнь? Ведь, если не вести себя, как обычно — все всё сразу поймут...
Хотя насчет гарнизонного лекаря, Дерек уже успел убедиться — Халар строго придерживался профессионального этикета, храня доверенные ему солдатами постыдные тайны своих похождений по дешевым "веселым домам удовольствий", где не так строго блюли здоровье работающих там девушек, опасаясь потерять клиентов.
А как встречаться с Тессой и как ей смотреть в глаза, зная, что она занимает все сны, вспоминая то сумасшедшее приключение в городе на ярмарке, когда они с женой лаэра уводили за собой банду придурков, отвлекая внимание от Рени и Верена, давая им возможность уйти без последствий...
До сих пор стыдно вспоминать, что пришлось переодеваться в женское платье, чтобы избежать ненужных объяснений с переполошившейся городской стражей...
Дерек много бы отдал за возможность еще хоть раз так близко побыть с этой девушкой наедине, пусть даже и в таких экстремальных условиях, позволивших обнимать ее без боязни получить по шее, или нанести своим действием непростительное оскорбление госпоже...
Тесса... нет, это просто невозможно — подставиться ее мужу, а потом снова хотя бы мечтать о недосягаемой девушке, принадлежащей другому... Глупо и безрассудно влюбиться в чужую жену, в свою госпожу, но Дерек уже смирился с тем, что именно так и называется это иссушающее чувство, не окрыляющее его (слишком здраво парень рассуждал о создавшемся безвыходном положении), но и не позволяющее сходить с ума окончательно, потому что у него есть возможность видеть девушку и слышать ее голос, оставаясь здесь, в Замке-крепости...
А без Тессы он уже просто не сможет...
Нелепо...
Дерек мог лишь только мечтать, как прикасается к ее губам, к ее изящной шейке, спускаясь ниже... как его руки могли бы обнимать и дарить ласки, как она могла бы отвечать ему...
Меченый всегда грубо обрывал свое разыгравшееся воображение, не заглядывая дальше, чтобы не травить исстрадавшуюся душу... но лишь только потому, что совершенно не хотел окончательно стать таким же одержимым Тессой, каким выглядел Аслан по отношению к нему самому...
Парню со шрамами не нужны были другие женщины, только единственная, которая воплощала все его нынешние идеалы, но, увы, была уже занята...
А Дерек иногда ловил себя на мысли, что он готов занять даже ту нишу, которую занимал Рени, чтобы Тесса подарила и ему кусочек того тепла, который доставался мальчишке... Но он не настолько хорошенький на мордашку — его лицо изуродовано на всю жизнь, хоть Тесса никогда и не показывала, что ей это неприятно, так что этот номер не пройдет...
Меченый не чувствовал ее жалости по отношению к себе, только искреннее сопереживание и сочувствие — а это дорогого стоит...
Дерек меж тем дошел до казармы, слегка успокоился, но внутрь не пошел, свернул в тихий тенистый угол, скрытый кустами рододендронов, и, уронив голову на скрещенные руки, уставился в землю под ногами неподвижным взглядом.
Что делать? Нехорошо с пацаном получилось...
И взрослый парень на самом деле переживал, не будет ли каких последствий здоровью мальчишки? Наверное, надо признаться господам, что чуть не ухайдакал их любимчика... только не Аслану, а то еще сделает это поводом для наказания, а они бывают разные — чем не предлог для исполнения лаэрской "мечты"? Лучше уж карцер — карцера Дерек не боялся.
Халар, осмотрев наложника, пощупав пульс и выслушав сердцебиение, велел уложить его в лазарете на пару часов. Затем прогнал обеспокоенного Ориса прочь, а сам продезинфицировал ссадины на ладонях и коленках пацана, которые оказались не такими страшными, какими представлялись, пока были перепачканы землей, и велел наложнику господина поспать. Синяки, конечно, на коленках будут — мальчишка слишком здорово приложился, когда падал, но в остальном — ничего непоправимого.
Комендант, которому уже доложили об инциденте, велел отыскать Дерека. Когда тот явился, Инвар, все-таки отчитав его в незабываемых словесных оборотах, (потому как пришел к тем же выводам, что и Орис по поводу мотива для столь рьяной муштры бедного мальчишки) отправил парня со шрамами в карцер.
Тесса, разыскивающая Ренальда и выяснившая, в чем дело, подошла к Инвару и высказалась, что она против такого решения, но вмешиваться в распоряжения коменданта не будет — пусть муж решает, как поступить с Дереком, который должен был подумать о последствиях. Ее в данный момент больше беспокоило состояние "ее Солнышка", и девушка отправилась к Рени.
Сам хозяин замка должен был явиться в крепости только к вечеру.
Юный наложник уже спал, и девушка присела рядом, борясь с желанием обнять выглядевшего изможденным мальчишку, опасаясь его разбудить. Желание было слишком велико, и она все же склонилась, убрав с его лба прядь волос, и невесомо поцеловала, почувствовав на губах горько-солоноватый вкус высохшего пота — никто не догадался отправить парня в душ после пробежки. Но даже от такого прикосновения Рени пошевелился и приоткрыл глаза.
— Чшш, спи, Солнышко, — прошептала Тесса, досадуя на свою несдержанность.
— Тесс...
— Спи, мой ангел, я побуду рядом, — пообещала она, снова целуя его в бледную щеку.
Рени слабо улыбнулся и, успокоенный, вновь провалился в глубокий сон...
Проснувшемуся мальчишке не сообщили, что Дерека наказали, и каким именно образом. Ближе к обеду наложник начал проситься, чтобы его отпустили. Тесса была рядом, когда Халар еще раз прослушал пульс, и, найдя состояние пациента удовлетворительным (Ренальд проспал три часа и теперь выглядел вполне цветущим), разрешил уйти из лазарета.
После обеда, несмотря на недовольство Тессы, Ренальд отпросился на занятия со своими "учениками" и, не увидев среди них Дерека, расстроился.
Однако провел он свой первый урок при большом скоплении скептически настроенных бойцов весьма сносно. Присутствие Ориса здорово вдохновляло, да и ребята не спешили высказывать свое недовольство "обязаловкой", присматриваясь, что из такой затеи господ по искоренению безграмотности среди личного состава гарнизона выйдет.
Но когда все разошлись, и Рени, наконец, выяснил у Ориса, что "пролетевшего" Дерека закрыли в карцере, наложник не поверил:
— Нет! Да за что его? Это же я такой слабак... Орис, ну скажи!
— Ничего, посидит сутки, немного подумает, прежде чем в следующий раз подставлять других.
— Орис! А если он меня вообще возненавидит?! — чуть не плакал Рени, ухватив друга за рукав.
— Да не бойся, ничего он тебе не сделает, — уверенно пообещал помощник лаэра.
— Ты не понимаешь?! — еще больше расстроился мальчишка. — Он и так меня считает... "никем" он меня считает, понимаешь? И вообще уважать и разговаривать со мной перестанет, — закончил он тихо, отпуская измятую ткань...
Орис невесело улыбнулся:
— Ааа, вот оно в чем дело... не переживай, Рен, Дерек — нормальный парень, все он поймет правильно.
— Я пойду... — развернулся Рени.
— Рен...
— Орис, мне надо...
— Ну, хорошо, иди, — вздохнул взрослый мужчина.
* * *
Карцер на территории Замка не охранялся. По крайней мере, в этот раз — Дерек не числился злостным нарушителем. Ренальд беспрепятственно прошел, миновав массивную дверь, и ступил под мрачноватые своды, спустившись по крутым каменным ступеням в прохладный подвал — благо дверь была открыта, чтобы теплый летний воздух слегка подсушил и проветрил редко используемое помещение.
В одной из камер на голом полу понуро сидел Дерек и бездумно гладил по спинке ластящегося к нему котенка, неизвестно как отыскавшего здесь своего "хозяина".
— Дерек... — прошептал Рени, подойдя совсем близко и вцепившись обеими руками в толстые железные прутья, слегка покрытые ржавчиной, проступившей сквозь слой облупившейся темной краски.
— Мелкий? — поднял голову Меченый. — Ты как?
— Я? — смутился Рени, ожидавший, что несносный мужчина его просто пошлет подальше. — Я в порядке....
— Хорошо. Извини, что так подставил тебя. Я сожалею...
— Дерек? — помолчав, переваривая услышанное, продолжил Рени. — Дерек, а это, в самом деле, ты?
— В смысле? — не понял Меченый.
— Я думал, что ты меня будешь ругать...
— Глупотааа, — вздохнул Дерек, вставая и потягиваясь всем телом, чтобы размять затекшие мышцы. — Я тебя просто прибью, когда выберусь! — резко скользнул он к решетке и стиснул ладони не успевшего отпрянуть наложника, опустив поверх его свои ручищи.
— Испугался?
Ренальд прикрыл ресницы, чтобы не выдать, что он и в самом деле струхнул, но он уже слышал в голосе несносного провокатора сдерживаемый смех. Поэтому постарался унять снова зачастивший пульс, и как можно спокойнее произнес:
