Но кроме развлечений, я готовилась в приему у Барышниковых. Песни песнями, но я хотела заинтересовать дам идеями по подготовке к войне — можно было не только "щипать корпию", чем занимались барышни в "Гусарской балладе", которые договаривались "Завтра в пять из тряпок корпию щипать" (корпия — это разделенная на нити старая, ветхая льняная ткань), но заниматься и более серьезными делами.
Идей было много, но как к ним отнесутся заинтересованные лица — неизвестно. Но как говорил Наполеон: "Сначала надо ввязаться в серьезный бой, а там уже видно будет"! Загадывать не буду, но идеи записываю, положив в основу деятельность "Общества патриотических дам", которое и будет создано, но чуть позже — после войны, в декабре 1812 года для 'вспомоществования бедным, от войны пострадавшим'.
Идеи и дела этого общества были замечательными, но мне хотелось, чтобы оно было создано чуть раньше, для помощи не после войны, а уже во время ее. Но для этого нужно покровительство Императора, а еще лучше — Императрицы Елизаветы Алексеевны, которая была мне обязана чудесным спасением дочери три года назад. Пора было напомнить о себе.
Но это — планы будущего, а сейчас мы собирали Мишу в поездку в Смоленск.
Глава 48. Как Миша в поход собрался.
Мы собирали Мишу в поездку в Смоленск, как собирали первых космонавтов в полет. Во-первых, вместе с Полетт мы сшили жилетку-разгрузку, между сторонами которой в кармашках были спрятаны жемчуг, камни и иголки — самые дорогие товары.
В этот раз я поднапряглась по деньгам и купила всего побольше в разных магазинах. Кроме того, Барыня по моей просьбе и помощи заказала через Интернет интересные камни и изделия из них. Покупка по Сети ей очень понравилась — сиди, выбирай красивые вещи, заказывай их и получай на месте, только смотри, чтобы сумма получилась в пределах твоего бюджета.
Миша заручился рекомендательным письмом от Дорогобужского ювелира, Якова Ильича, к его какому-то родственнику в Смоленске, который и мог купить эти камни. После последнего разговора с Мишей он его как-то зауважал и стал ему покровительствовать, но больше камни не покупал.
Затем мы озадачились выбором оружия. Долго думали, Барыня советовалась с Сергеем, она даже создала тему на одном из форумов, и вот, общими усилиями мы решили — надо брать револьвер! Он и многозарядный, и достаточно небольшой, но очень удобный. По своим военным и реконструкторским каналам Сергей пообещал найти старый револьвер, который представлял собой только историческую ценность, и за приобретение которого не надо было отчитываться перед государством.
Револьверы появились в русской армии и на флоте во время и сразу после окончания Крымской войны 1853-1856 годов, но уже в начале 19 века были предприняты попытки сделать многозарядное оружие. Американец Артемас Уиллер совсем скоро, в 1818 году, создаст один из первых револьверов, еще кремниевый. Однако американские военные и промышленники не посчитали оружие представляющим интерес из-за сложности и дороговизны его изготовления. Но тем не менее, факт такой был.
Да и Миша не собирался сильно показывать свой "желтый ревОльвер", а решил носить в кобуре под одеждой, на поясе, как истинный ковбой! И теперь он учился его доставать и стрелять, а также ухаживать за ним. Всем этим премудростям его обучал старый Лука, который был солдатом в полку моего деда, и к которому Миша специально ездил, заодно отвозя и мои припасы.
Луку, конечно, удивил необычный вид оружия, но Миша сказал, что купил его у проезжего офицера в Дорогобуже, а тому оно досталось от какого-то иностранца — короче, ищи ветра в поле. Лука отнесся к поручению очень ответственно и гонял Мишу, как гоняют только поступивших на службу солдат. Он заставлял его раз за разом вынимать оружие, взводить, стрелять в цель. И если в первое время все это получалось очень долго и неуклюже, то после недели мучений все более или менее наладилось и Миша даже стал попадать очень близко к цели.
Вооружили и Никиту — у него оказался обрез, который заряжался крупной картечью — оружие тоже достаточно удобное, его можно было спрятать под полой тулупа. С оружием Никита умел обращаться, что и продемонстрировал нам. На поясе у него был топор, с которым он искусно обращался.
Укрепили мы и карету, оббив ее изнутри толстым материалом — и теплее будет, и пули задержит. Лошади были осмотрены, подкованы и готовы к дальней дороге. А ехать предстояло по Старой Смоленской дороге около 90 верст. В это время эта дорога называлась Московским или Можайским трактом.
По подаренной Петром Степановичем книге мы выяснили, что по дороге от Дорогобужа он проедет казённую деревню Хотычку (ныне Хатычка), что на реке Хотычка, владетельную деревеньку Усвятье на речке Уже. Следом идут большие казённые деревни Быково и Холодилово (обе на речке Антоновка) и казённая деревня Михайловка, где была расположена почтовая станция. В Михайловке Миша может передохнуть и перекусить. От Дорогобужа до Михайловки 22,5 версты, то есть около 20 километров. Скорость лошади, запряженной в карету, составляла около 4— 5 километров в час, то есть эту дорогу должны были осилить за 4, 5— 5 часов.
Мы уточнили интересную подробность — оказывается, крестьяне не были единой массой. Были крестьяне, которые принадлежали каким-либо хозяевам и жили во владельческом селении, то есть были в церковном или частном владении, как наши с Машей люди.
Но были и государственные (казённые) крестьяне, которые, в отличие от помещичьих крестьян, считались лично свободными, хотя и были прикреплёнными к земле, жили на государственных землях и платили в казну подати. Государственные крестьяне, в отличие от владельческих, рассматривались как лица, обладающие юридическими правами: они могли выступать в суде, заключать сделки, владеть собственностью. Государственным крестьянам было разрешено вести розничную и оптовую торговлю, открывать фабрики и заводы.
Но мы немного отвлеклись. Следуем далее— выехав из Михайловки, Миша проедет казённые деревни Дубки, Челновую и Коровники. Далее он пересечёт реку Днепр и окажется в очень большой деревне Соловьёво, где тоже есть почтовая станция и можно заночевать. От Дорогобужа до Соловьева около 40 вёрст. Это будет первый день пути.
Далее по Старой Смоленской дороге идут казённые деревни Еськово и Фальковичи на речке Лосмине, а следом владетельная деревня Кузьмишкино при речке Репникне. Следующая почтовая станция находится во владетельном сельце Курдымово — от Соловьёва в 25 верстах. Там также Миша может передохнуть и перекусить. Следом пойдут владетельные деревни Кривцы и Острагань. А там уже и Смоленск. От Соловьёва до Смоленска около 45 вёрст.
Таким образом, Мише потребуется два дня пути, одна ночёвка (в Соловьёво) и две остановки для дневного отдыха (в Михайловке и в Курдымово). Там везде есть почтовые станции, сотрудники которых подчинялись Министерству внутренних дел. На них можно было отдохнуть, даже перекусить, сменить, при необходимости, лошадей и произвести обмен почтой между почтарями. Классическое описание службы и быта станционного смотрителя мы можем узнать в знаменитом произведении Александра Сергеевича Пушкина.
Но что же, собственно говоря, вез Миша на продажу, кроме камней и иголок? Да все те же книги, игры, бисер и пайетки, а также вязанные жилетки и кофты, которые успели навязать наши умелицы из Деревенщиков. Эта поездка во многом была разведовательной, чтобы понять, что пользуется спросом.
И вот, после напутственной службы отца Павла, наш купец отправился в путь. Ждали мы его через две недели и очень волновались.
Вот как рассказывал о поездке сам Миша:
— Первая часть пути прошла успешно, лошадки не устали, дорога была накатанной, морозец слабый, и мы даже немного расслабились от того напряжения, которое давило на нас в начале. Деревни оставались в стороне, многих и видно не было за заснеженным лесом. Я думал, что совсем скоро здесь будут проходить остатки Великой французской армии, и очень многие завоеватели найдут свое пристанище по ее обочинам. Но пока тут было все спокойно.
В Михайловке мы не только пообедали, накормили лошадей и дали им отдохнуть, но я совершил свою первую продажу. На станции томился такой же проезжающий, помещик из деревни Ковали, что располагалась по другой стороне дороги, который ехал из Дорогобужа домой. Мы разговорились за самоваром, и я предложил ему сыграть в домино, пока была передышка. Он представился Иваном Сергеевичем, отставным поручиком, который уже давно вышел в отставку и живет семейственно в своем имении, лишь изредка выбираясь к соседям да по делам в город.
Игра ему очень понравилась и он спросил, где же такую вещь можно приобрести, и был очень удивлен, когда услышал, что ее делали наши крепостные. Он купил игру, а вместе с ней и лото, и книги, короче, набрал всего и рассчитался сразу, вынув большую пачку денег — оказывается, он получил наследство от какого-то дальнего родственника и как раз ездил его оформлять. Родственник оставил ему значительную сумму с одним только условием — целый год заказывать службы в его поминование. Тот на радостях обещал делать это не только в течение года, но сразу трех — так был доволен его щедрым наследством. Он уехал немного раньше, так как его карета была уже готова, а мы с Никитой остались отдыхать.
Где-то через полчаса мы поехали дальше, так как старались за светло проехать как можно больший путь. Но не успели мы отъехать и версты, как услышали звуки выстрелов. Мы сначала остановились, чтобы понять, что происходит, и тут нас нагнал мальчишка в одежде казачка, который бежал к нам на встречу по дороге, проваливаясь в снег и что-то крича.
Оказалось, что это слуга того помещика, которого мы встретили на почтовой станции. Он пытался что-то сказать, но задохнулся и только через минуту смог выговорить:
— Там, там на барина разбойники напали, я смог из кареты выскочить, меня на помощь он отправил! Помогите, барин, Христом Богом прошу, пропадет наш кормилец не за грош!—
И он тут же побежал дальше на почтовую станцию за помощью.
Конечно же, мы не могли оставить в беде хорошего человека и подстегнули лошадей. Через какое-то время мы увидели, что дорога повернула в сторону и около развилки стоит карета, кучер которой лежит на земле и из головы его идет кровь, а карету окружила шайка разбойников.
Около кареты стоял наш попутчик и яростно отбивался саблей от нападающих. Один из них уже лежал около кареты, но было видно, что и поручик ранен — из плеча текла кровь, движения его становились все более медленные и затрудненные. Разбойники кричали и еще плотнее окружали его, но близко подойти боялись, так как у них в руках были только топоры и дубины.
Ситуация получалась патовая — и разбойники не могли подойти ближе, и помещик, уже обессиленный, истекающий кровью, не мог дать им полновесный отпор. Нашу карету они пока не замечали, увлеченные нападением. Мы с Никитой подошли с сзади, чтобы пока не выдать себя.
Тут из-за угла кареты выскочил плотный человек, скорее всего, атаман разбойников. В руках его было какое-то оружие, из которого он попытался попасть в помещика. Он крикнул грубым голосом:
— Васька, Гришка, чего вы там смотрите, кончай его!
И тут я сам не заметил, как револьвер оказался в моей руке и я крикнул:
— Стой, стрелять буду, — и выстрелил сначала в воздух. Разбойник сначала остановился, но, видимо, посчитал меня несерьезной угрозой и еще ближе подошел к карете.
Тогда я выстрелил в одного разбойника, потом в другого, а третий, видя, что его подельники были поражены за несколько секунд, бросился на утек! Никита также выстрелил и попал в убегающего, который, споткнувшись, улетел в снег.
Атаман разбойников был очень удивлен такой моей прытью и попробовал попасть в меня! Но что там кремниевое оружие против изобретения великого мастера — он не успел еще как следует прицелиться, как я уже выстрелил и попал ему в руку! Дело было сделано! Враг поражен! Но надо было осмотреть их и связать при необходимости.
К моему облегчению, оказалось, что я только ранил разбойников — мне все-таки очень не хотелось брать грех на душу и убивать этих людей, хотя и людьми -то их назвать было трудно.
Вот тут-то и пригодились аптечки "Скорой помощи", которые собрала мне в дорогу Наталья Алексеевна и которые были и у меня, и у Никиты. Я отправил его оказывать помощь кучеру помещика и разбойникам, а потом сказал связать их, да покрепче! А сам отправился к помещику, который, тяжело дыша, еле сидел на снегу:
— Ловко Вы их, никак не ожидал, думал, уж конец мне пришел. Хорошо, слугу успел на помощь послать, знал, что Вы собирались вскоре за мной выехать. Разбойники завалили деревом дорогу, остановили карету и напали на кучера, ударив его по голове. Я успел выстрелить из пистолетов, даже одного, кажется, убил или ранил, сам выскочил из кареты и стал отбиваться саблей. Один из разбойников незаметно подошел ко мне сзади и сильно ударил пару раз дубинкой по руке, да и рубиться на снегу не удобно. Так что Вы во время подоспели. Теперь я Ваш должник!
— Пустяки, дело житейское,— словами Карлсона ответил я, вызвав еще удивленный взгляд Ивана Сергеевича. Но я, действительно, чувствовал себя прекрасно, что в очередной раз смог доказать себе и другим, что я чего-то стою как мужчина! И мне очень хотелось, чтобы меня в это мгновение видела Полетт и моя мамочка!
— Но Вас нужно перевязать, и стоит вернуться на почтовую станцию и вызвать полицию, станового пристава, пусть он разбирается с этими разбойниками.
Так мы и сделали. Мы с Никитой перевязали Ивана Сергеевича и его кучера Макара на скорую руку и вернулись все вместе на станцию.
Наше возвращение вызвало огромный переполох всех присутствующих, там уже собрался целый отряд желающих придти на помощь, и поручику пришлось во всех деталях рассказать о происшествии. Он так меня расхваливал за смелость и решительность, что мне даже не удобно стало. Оказалось, эти разбойники не впервые напали на проезжающих, особенно на боковых дорогах, перегораживая их сваленными деревьями. Вот и в этот раз они понадеялись на легкую добычу и численное преимущество — семеро против троих. Но тем лучше, что они вовремя получили отпор и больше не будут никого грабить и убивать.
Но пока нужно было оказать помощь ослабевшему потерпевшему. Я вспомнил все уроки Натальи Алексеевны, попросил воды, вымыл руки и приступил к перевязке раны.
К счастью, все оказалось не так уж и страшно — рана на руке хоть и сильно кровила, была поверхностной, дубинка только содрала кожу и оставила сильный синяк. Я попросил станционного смотрителя отправить кого-нибудь за лекарем на всякий случай, а сам ограничился тем, что хорошо очистил кожу вокруг раны и наложил нашу мазь Вишневского, которая так хорошо себя зарекомендовала — хуже не будет!
Я думал, что мы тут и переночуем, но Иван Сергеевич настаивал на том, что он хочет вернуться к себе домой — там его ждут и будут беспокоиться и пригласил и нас к себе гости. Да и рану он назвал пустяковой и не требующей больших забот.
