"— О чем он?" — вцепилась в шерсть Аллана, заставив того недовольно рыкнуть. Кажется, я пропустила нечто важное.
"— Не хорошо витать в облаках, когда старшие вершат суд, Меллани" — несколько укоризненно протянул Заккари, однако напряжение, исходящее от всех четверых не могло от меня укрыться, как и то, что ни один из мужчин уже не был рад моему присутствию на этой площади.
"— Кайллан?"
"— Не сейчас, heile".
Таким я его еще не видела, и, признаться, не хотела бы видеть. Предельно собранный, равнодушный...беспощадный. Кайллан смотрел на ожидающих своей участи людей, как обычно смотрят на продукт неудачного эксперимента. С досадой — не оправдали ожидания, едва заметной злостью — зря потраченное время, и толикой омерзения — как на что-то особо мерзкое. Так не смотрят на своих людей, на тех, кого когда-то был обязан защищать. И пусть разумом я понимала, что это лишь маска, но видеть подобное оказалось тяжело. Что уж говорить о тех, на кого был направлен этот взгляд.
А потом раздался крик. Еще один... И еще... И еще... Кайллан не двигался с места, ни разу не коснулся осужденных, лишь смотрел. Но ни у кого не было сомнений в том, что именно его взгляд вызывал такую реакцию. Они больше не преклоняли колени, змеями извивались у наших ног, ранили себя, молили о прощении. Непонятно кого — нас или тех, кто остался в их прошлом.
Страшно. Дико страшно от подобной жестокости, от осознания того, какой силой обладали Хранители над смертными. Запах крови, казалось, пропитал сам воздух, заполонил площадь, осел на одежде, въелся в кожу. Крови тех, кто захлебывался криками, метался в агонии, нанося себе новые увечья.
Страшно. От того, что спокойно наблюдала за их муками. От того, что не вмешивалась, понимая и, главное, принимая действия ледяного дракона. От того, что сама вместе с этими несчастными не захлебывалась от ужаса.
Страшно стать столь равнодушной к чужой боли и страданиям.
— Это станет уроком для всех, — во внезапно наступившей тишине, показавшейся просто оглушающей, спокойно произнес Кайллан, обводя взглядом замершую толпу. — Никто не смеет идти против воли богов. Никто из моего народа не смеет нарушать мои законы. Никому не дано переиграть Создателей.
Площадь мы покидали под все ту же звенящую тишину. Ни шепота, ни плача. Ни звука. Лишь полные ужаса взгляды не только живых, но и мертвых, притаившихся на окраине главной площади. И именно их страх жалил хуже раскаленной иглы, их недоверие болью отзывалось в сердце. Вызывало желание немедленно успокоить, утешить, провести через Грань и даровать покой этим заблудшим душам. И самой на время спрятаться от всего увиденного. Избавиться от стоящих перед глазами окровавленных тел, забыть о том, каким жестоким может быть Хранитель Закрытых Земель.
Но вместо этого упрямо шла за Кайлланом, черпая силы и спокойствие из ни на шаг не отстающего гончего. Братья давно ушли — Даррен с Заком вернулись на свои Земли, а Тироун завернул в ближайшую комнату, заметив, что после хорошей казни не помешает и выпить. Вот только и он не смог остаться совсем равнодушным к произошедшему, я чувствовала это, несмотря на всю внешнюю браваду. Лишь маска.
— Спасибо, что был со мной, — остановившись у порога хозяйских покоев, где уже скрылся Хранитель этих мест, крепко обняла Аллана, зарывшись лицом в белоснежную шерсть. — Спасибо.
Тихий рык — и ощущение спокойствия, уверенности в том, что все будет хорошо, передались мне от оборотня. А спустя несколько секунд, он подтолкнул меня в сторону комнаты, намекая, что моему мужчине поддержка была нужна больше, чем мне. И в этом с ним я была согласна.
На личной территории Кайллана мне побывать еще не доводилось, поэтому обстановку его комнат осматривала с нескрываемым любопытством. Первое, где оказалась — в гостиной, в принципе не отличающейся ничем примечательным, оформленной в темно-бордовых и золотых тонах. Достаточно просторная, светлая. Потолок, который так любят расписывать представители дворянства здесь, к моему удивлению, остался девственно-чистым, вызвав облегчение. Несколько диванов и кресел, пара соф, письменный стол, по традиции, занимаемый почетное место возле окна и огромный портрет изумительной красоты женщины, на одной из стен.
Не узнать в ней ту, что направила меня к своему сыну, было бы сложно. Глубокий, взгляд черных глаз, величественная осанка, алое, украшенное кружевом платье, выгодно подчеркивающее как тонкий стан, так и черное золото распущенных волос. Завораживающе красива. На портрете богине я бы дала не больше восемнадцати — двадцати лет, юна, беззаботна, с теплотой и любовью взирающая на того, кто решился запечатлеть ее лик. Интересно, кто был художником, удостоившимся столь великой чести?
Решив отложить этот вопрос на потом, заглянула в спальню, и, не найдя там Кайллана, прошла через вторую ведущую из гостиной дверь.
Обычно в этом помещении обустраивают личный кабинет, однако, как я уже знала, Хранитель предпочитал работать на первом этаже, поближе к подчиненным, чтобы все вопросы решать без излишних промедлений. Здесь же оказалась небольшая библиотека.
Тихо прикрыв за собой дверь, медленно двинулась по направлению к замершему у окна мужчине, не обращая внимания на обилие книг. Пусть всегда любила познавать новое и в другой раз непременно исследовала бы каждый закуток этой уютной комнаты, сейчас старинные фолианты волновали меня в последнюю очередь. Все внимание сосредоточилось на том, кто даже не шелохнулся при моем появлении.
Правильно ли поступала, решив нарушить его покой? Быть может сейчас Кайллан предпочел побыть немного в одиночестве? Что если мой приход не принесет ему облегчения, а, наоборот, станет слишком обременительным?
Глупости. В конце концов, если бы он не желал моей компании, то мог бы просто сказать, не думаю, что этот мужчина стал бы утруждать себя излишней скромностью. Тем более со мной.
Решительно отбросив непрошенные мысли, подошла ближе и, обвив руками его талию, прижалась к широкой спине, тут же почувствовав теплоту мужских рук, накрывших мои ладони.
— Я сильно тебя напугал? — тихий, бесстрастный голос, скрывающий истинные эмоции.
— Ты не можешь меня напугать, — произнесла, потершись щекой о его спину. — Я чувствую тебя настоящего.
— Настоящий я не менее жесток, чем тот, кого видят остальные.
— Как и все мы. Однако ты не равнодушен, а это для меня главное.
— Я никогда не изменюсь, — вкрадчиво протянул Кайллан, разворачиваясь и заключая меня в кольцо своих рук.
— Только попробуй измениться, — угрожающе выдохнула, потянувшись к его напряженным, неподатливым губам.
Он медлил всего миг, всего миг пытался понять, действительно ли я говорила искренне или же это лишь трюк, чтобы немного облегчить то, что было у него на душе. А потом накрыл мой рот жадным, жестким, невероятно требовательным поцелуем. Прижал сильнее, скользя руками по спине, лаская шею, плечи, по-хозяйски оглаживая прикрытые тонким шелком ягодицы.
Тихий звук рассыпавшихся по полу жемчужных пуговиц, треск ткани — спины коснулся прохладный воздух. Жаль платья, оно мне действительно понравилось. Однако спустя мгновенье эта мысль затерялась в водовороте чувств, ощущений и эмоций, вызываемых прикосновениями Кайллана, его поцелуями и напором.
Я тонула в его взгляде, упивалась ласками, отвечала не менее страстно, наслаждаясь прикосновениями к его обнаженной коже. Ни сюртука, ни рубашки — ненужные вещи валялись на полу. Потянулась к застежке брюк, но тут мои руки перехватили и, закинув их себе за шею, Кайллан подхватил меня под ягодицы, заставив ногами обхватить его талию, и куда-то понес.
Жесткая поверхность, звук нетерпеливо скинутых на пол предметов, еще недавно украшавших этот добротный письменный стол и резкое, практически грубое проникновение. Тело выгнулось от острого наслаждения, и я застонала, подстраиваясь под единый ритм, сливаясь в танце страсти с отчаянно нуждающимся во мне мужчиной
Ни нежности, ни трепета — оголенные эмоции, чувства и инстинкты, чисто мужское желание обладать, покорить, подчинить себе. И я подчинялась. С радостью покорялась, отдавала всю себя, упиваясь накалом и искренностью его чувств, растворяясь в наслаждении, что дарили его объятия.
— Люблю тебя, — спустя некоторое время, когда удалось перевести дыхание, глухо произнес Кайллан. Зарылся лицом в мои волосы, не отпуская от себя ни на дюйм, нежно поцеловал в висок, шею, щеку, и вновь впился в губы, тревожа только-только успокоившееся сердце. — Люблю, моя heile.
И стало так хорошо. Помимо сладостной неги после недавней близости, все мое естество наполнилось необычайной теплотой, нежностью, радостью и счастьем. Всего пара слов. Неужели мне настолько необходимо было услышать от Кайллана то, что и так уже знала. Именно услышать. А иначе, почему хотелось глупо улыбаться, позабыв о тревогах и ужасах этого дня?
Воцарившуюся идиллию так не вовремя прервал нерешительный стук в дверь. Дверь библиотеки. А это означало, что незваный гость не только вошел в личные покои Хранителя, но и отрезал мне путь к отступлению.
— Какого демона?!
— Я, конечно, знал, что ты всегда рад меня видеть, но даже не представлял, что настолько, — раздался за дверью недовольный голос Даррена, который, насколько мне было известно, уже должен был находиться на своей территории.
Какая неловкость. Уткнувшись лицом в грудь Кайллана, безмолвно рассмеялась, прижав ладонь к губам и честно стараясь не издать ни звука.
— Смешно тебе, да?
— Сам же спросил про демона, — прошептала, фыркнув, и встретилась взглядом с досадливо поморщившимся мужчиной, в глазах которого помимо раздражения, отчетливо проглядывался смех.
— Но не буквально же!
— А вам, ваша светлость, не угодишь, — прошептала, обнимая за шею, и чуть прикусила мочку его уха. Губы вновь встретились с его губами, учащая сердечный ритм и заставляя кровь вспыхивать в жилах.
— Брат, я, конечно, понимаю, что совсем не вовремя, но ты действительно мне нужен.
Мне показалось, или голос Даррена действительно зазвучал несколько смущенно? Желание рассмеяться лишь усилилось, когда представила себе смущенного демона, вынужденного дожидаться у дверей. С его-то слухом и обонянием понять, чем именно мы здесь занимались, не составило труда. Но неловкости я не испытывала. Уж если они смогли утром услышать на мне запах Кайллана, то догадаться о том, каким образом он появился было не сложно.
— Иди, он не стал бы тревожить, не будь дело срочное — еще раз быстро поцеловала Хранителя, отстранилась и, улыбнувшись, указала на валяющиеся вещи. — Только одеться не забудь.
— Не смей двигаться с места, скоро продолжим на том, где остановились.
Жадный короткий поцелуй — и мрачный дракон вышел из комнаты, на ходу заправляя рубашку в наспех натянутые штаны.
Пресветлая богиня, спасибо тебе за этого мужчину, у которого самый замечательный зад, который я только видела. И пусть я видела немного, а подобные мысли слишком фривольны для благовоспитанной леди, но не любоваться драконом не могла.
Ждать обнаженной в библиотеке, как просил Кайллан, естественно не стала, прекрасно понимая, что двумя минутами его разговор с братом не ограничится. Поэтому кое-как надев изрядно пострадавшее платье, на котором не осталось ни одной пуговицы, и даже не притронувшись к корсету, которому уже ничего не могло помочь, направилась в спальню через гостиную, где уже не было ни Кайла, ни Даррена. А спустя пару часов, когда Хранитель так и не объявился, подкрепившись и переодевшись в принесенное горничной, чьи любопытные взгляды я то и дело ловила на остатках моего недавнего наряда, платье, направилась туда, где ощущала присутствие Аллана.
Однако до оборотня так и не дошла, рассудив, что цепкой мисс Фаррен может не понравиться мое появление в ее спальне в самый неподходящий момент. Прекрасно. И чем прикажете себя занимать? Кайллан с Дарреном заняты, Зак на Срединных землях, где пропадает Тироун, я не имела ни малейшего понятия, а Призрачный гончий, слишком занят, чтобы почувствовать приближение своей госпожи. И что уж скрывать, я была искренне рада, что они с Лорной сумели договориться. Не думаю, что предприимчивая лавочница могла не знать, что ничего серьезного между ними быть не может, а если и возможно, то сопряжено с огромными проблемами, так как Аллан практически бессмертен.
— Ваша светлость.
Они все же решились. Отложив в сторону исторический роман, про времена становления Светлых Земель и войны драконов, я спустила ноги с удобной софы и выпрямилась, оглядывая девять душ, что нашли в себе силы вновь предстать перед моим судом. Я понимала их страх, в памяти еще свежи были воспоминания окровавленных изуродованных тел, что лежали у наших ног. Страх естественен, тем более после того, как грань не приняла ни одного из них.
Дело не в этих душах, не конкретно в них. Эти девять неупокоенных были достойны перерождения, в них не осталось зла и жестокости, обиды или гнева. Лишь страх перед неведанным. Однако Грань не принимала души, хоть как-то связанные с артефактами, отторгала, вынося решение на мой суд. Поэтому они и стояли передо мной. Молча ожидали своей участи, стараясь привлекать как можно меньше внимания, терпеливо дожидались, когда мне надоест копаться в их прошлом, просматривать судьбы.
Девять историй. Девять разных дорог жизни, соединившихся в одну. У одних не было ничего, весь путь состоял из одиночества и боли, другие же смогли постичь радость семейного очага. Одни опустились до ограблений из-за нужды, другие же из любопытства и прихоти, найдя в дальнейшем свое призвание в преступной жизни. Разные. Такие разные судьбы. И с каким же упоением я просматривала их все, окуналась в их прошлое, переживала каждый момент, каждую минуту этих воспоминаний.
— Не думала, что тебе придется по вкусу этот дар, — раздался рядом знакомый женский голос, едва последний осужденный исчез из гостиной, перейдя за Грань. — Не каждому пришлось бы по вкусу проживать чужие жизни, вместо своей собственной.
— Не вместо, а дополнительно к ней, — спокойно возразила, оборачиваясь к черноволосой женщине с удивительными темными глазами. Хотела было встать и склониться в реверансе, но была решительно остановлена резким взмахом ладони.
— Оставь эти условности, мы теперь семья. Дай-ка на тебя посмотреть, — улыбнулась богиня, одаривая внимательным взглядом, под которым стало не по себе. — А мне нравится то, что из тебя получилось. Хороша. Рассудительна, умна, сильна духом и на удивление сострадательна. Не думала, что после того состояния сможешь сохранить это качество. Моему мальчику повезло, впрочем, тебе повезло еще больше — сложно полюбить кого-то более достойного.
Невольно улыбнулась, расслышав нескрываемую гордость в словах женщины. Она любила своих сыновей — это и дураку было бы ясно. Безумно любила и боготворила, как каждая мать боготворит свое чадо. А это значит, что никто, даже я, не были бы достойны ни одного из ее сыновей.
И, признаться, я прекрасно понимала, за что Кайллан заслужил подобное отношение, так как, даже видя его недостатки, не могла им не восхищаться и стремиться соответствовать этому мужчине.
