Ночь была очень тихая, и мои шаги отдавались эхом при каждом шаге по бетонной дорожке, пока я как можно тише пробирался к дверям гаража. Место, где я стоял, было залито светом огромных прожекторов по периметру промышленного комплекса. Я попробовал открыть одну из гаражных дверей. Она была заперта. Следующая гаражная дверь поддалась, когда я нажал на ручку вниз. Я не открывал его полностью: в этом не было необходимости. Внутри стоял белый "Форд Эскорт" с красным капотом. Я записал регистрационный номер и снова закрыл дверь гаража так быстро и тихо, как только мог. Я знал, что нам придется быстро покинуть этот район, если мы не хотим привлечь нежелательное внимание к нашему присутствию. Я вернулся к машине Сони и поблагодарил ее за информацию. Не было времени на пустую болтовню или обмен любезностями. Мы оба знали, что нам придется действовать быстро, если мы хотим положить конец заговору ДСО об убийстве.
Соня выехала на Баллисиллан-роуд и повернула налево, к Крамлин-роуд. Я поехал дальше по Крамлин-роуд и на светофоре повернул направо на Теннент-стрит. Вернувшись за свой стол в офисе уголовного розыска, я позвонил Тревору домой, чтобы сообщить ему новости, как это было у нас принято на том этапе. Тот факт, что было далеко за час ночи, не беспокоил Тревора. Когда дело доходило до спасения жизней, мы знали, что крайне важно действовать как можно быстрее. Я попросил коллегу из уголовного розыска сверить регистрационный номер автомобиля 'Форд Эскорт' с нашим центральным индексом транспортных средств. Я наливал себе чашку кофе, когда он закончил телефонный разговор с ЦИТС.
— Это угнанная машина, шкипер, — сразу же доложил мой коллега. — Это было сделано вчера на Майлуотер-Уэй в квартале Нью-Моссли в Гленгормли, — добавил он.
'Да!' — подумал я, садясь писать краткий обзор известных мне фактов и набрасывая схему гаражного комплекса, в котором находилась украденная машина. Я также отметил тот факт, что автомобиль должен был использоваться в попытке убийства ДСО, за которой мы некоторое время следили со Специальным отделом. Я повесил записку под дверью Специального отдела. Оно было в запечатанном конверте, адресованном моему коллеге из Особого отдела, офицеру, которому, как я чувствовал, я мог доверять. По большому счету, он был не более способен, чем я, спорить с начальниками своего Специального отдела, но он был искренним человеком и новичком на своем посту.
Следующим вечером, 16 февраля 1993 года, в гаражах появилось подразделение ДСО. Там было несколько машин ДСО. Они совершенно не подозревали, что находятся под наблюдением тайных подразделений Специального отдела. Угнанный автомобиль 'Форд Эскорт' был вывезен из гаража. Теперь на нем был другой регистрационный номер, а красный капот выкрашен в белый цвет: ДСО были заняты подготовкой к этой конкретной миссии. Трое из их добровольцев сели в машину сопровождения и поехали в сторону Ньютаунабби, сопровождаемые оперативниками E4a. За транспортным средством пристально следили, поскольку оно сделало несколько остановок в районе Ньютаунабби, прежде чем отправиться в сторону деревни Уайтабби. Соня предупредила нас о том, что ДСО будет использовать радиочастотные сканеры, но это нас не слишком беспокоило, потому что вся связь нашего специального подразделения осуществлялась по высокозащищенной радиосети, к которой не могли получить доступ любители. Мы также знали, что команда убийц будет поддерживать прямую радиосвязь с конвоем других сотрудников ДСО, путешествующих вместе с ними. Это была крупная операция ДСО. Было затрачено много усилий в попытке убить человека, цель которого они так яростно отрицали. Вот и все из-за искренней озабоченности, которая была выражена иерархией ДСО.
Тревор и я слушали по нашей обычной защищенной радиосети КПО, ожидая подтверждения арестов, которые должны последовать, если начальство Специального отдела дадут свое разрешение. Когда группа убийц подъехала к деревне Уайтабби со стороны Олд-Шор-роуд, подразделения поддержки специального подразделения в форме уже готовились к 'жесткой остановке' (тарану) их автомобиля.
Мы ждали, затаив дыхание, когда контакт со Специальным отделом позволил нам послушать драму, разворачивающуюся по радио Специального отдела в их оперативном зале в участке Каслри. В 6.47 вечера 'Форд Эскорт' въехал в Уайтабби Виллидж и направлялся к Шор-роуд и их предполагаемой цели. Внезапно, в порыве возбуждения, машины подразделения специальной поддержки протаранили автомобиль подозреваемых до того, как он выехал на Шор-роуд.
Тридцатипятилетний Гэри Дэвис, водитель угнанного автомобиля, запаниковал и выбросил пару перчаток из приоткрытого водительского окна. Его извлекли из автомобиля и арестовали. Второй мужчина, 33-летний Стюарт Макдауэлл, выпрыгнул с заднего сиденья угнанной машины и попытался скрыться от полиции. Его преследовали и арестовали на небольшом расстоянии. Незадолго до ареста он попытался выбросить пару черных шерстяных перчаток, но полиция немедленно забрала их. Пассажир переднего сиденья в угнанной машине, 34-летний Стивен Питман, попытался быстро выпрыгнуть из нее, но его немедленно арестовали и положили на землю. На нем все еще была пара черных шерстяных перчаток, а в кармане брюк лежала красно-черная шапочка. Все трое подозреваемых сотрудников УВФ не оказали сопротивления и были уложены на пол в течение нескольких секунд нашими подразделениями специальной поддержки.
Угнанный автомобиль был обыскан, и были обнаружены два крупнокалиберных пистолета, заряженный полуавтоматический пистолет 'Смит-Вессон модель 59' и полностью заряженный револьвер 'Рюгер' калибра .357 Магнум. На заднем сиденье были обнаружены радиопередатчик и сканер, а также бейсбольные кепки и перчатки, которые были поспешно выброшены. Все трое подозреваемых членов ДСО были доставлены в полицейское управление Каслри для допроса.
Судебно-баллистическая экспертиза пистолета 'Смит-Вессон' установила, что ранее он использовался в трех расстрелах, которые имели место в районе Северного Белфаста в период с июля по октябрь 1992 года. Все три нападения были приписаны ДСО. Револьвер 'Рюгер' был украден из дома констебля КПО в Каррикфергусе 24 марта 1991 года. По крайней мере, один из наших собственных пистолетов снова был в надежных руках.
Когда пыль осела, произошел неизбежный разбор полетов. Прежде всего, была спасена жизнь. Цель неоднократно предупреждалась об угрозе ранее, но это было не более чем упражнением полиции по 'прикрытию задницы' на случай, если что-то пойдет не так. Мы действовали быстро и профессионально, чтобы спасти жизнь этого человека, и этот случай сам по себе был наглядным примером того, насколько многого можно достичь, если уголовный розыск и Специальный отдел смогут работать в команде. Мы вернули украденную машину не из рук преступников, а из рук безжалостного подразделения активной службы 'Добровольческих сил Ольстера', намеревавшегося совершить убийство. Мы изъяли два мощных огнестрельных оружия ДСО, которые больше никогда не будут использоваться для нанесения увечий или убийства кого-либо. Наконец, мы арестовали трех трусливых членов ДСО, которые вызвались совершить убийство. Наши суды устали от таких людей. Предыдущие подобные случаи, когда группы боевиков арестовывались на ходу, приводили к тюремному заключению виновных на срок от десяти до шестнадцати лет. Пройдет немало времени, прежде чем у этих конкретных членов ДСО появится шанс снова принять участие в заговоре с целью убийства.
Также было очень интересно отметить, что все трое арестованных мужчин были членами роты 'D' 1-го батальона ДСО из Баллисиллана. К счастью, их командир всегда хвастался тем, что планируют сделать его люди. Он был хорошим другом Билли, мужа Сони. Я должен был быть очень благодарен Билли за способность извлекать информацию из таких людей, как этот, и за готовность Сони поделиться с нами деталями, что позволило нам отслеживать их смертоносные планы и принимать превентивные меры. В нашей маленькой грязной войне в Северной Ирландии такие невинные разговоры, как этот, спасли много невинных жизней.
Глава 15. Давая сдачи
В начале 1990-х годов избиения в качестве наказания и простреленные колени были обычным явлением по всей провинции. Многие жертвы просто появлялись по предварительной договоренности в переулке или на пустыре, чтобы их жестоко избили или прострелили руку или ногу за какой-нибудь предполагаемый проступок. Немногие из этих преступных нападений были когда-либо раскрыты или даже должным образом расследованы, потому что жертвы не хотели даже делать заявления, не говоря уже о том, чтобы опознать ответственных за это головорезов. Это было прискорбно, но вполне объяснимо, учитывая тот факт, что каждая из жертв должна была продолжать жить в своих общинах бок о бок с теми самыми людьми, которые нанесли им ужасные увечья.
Мне никогда не было легко позволить кому-либо из головорезов полувоенных формирований, ответственных за такие нападения, остаться безнаказанным. Я рассматривал каждый подобный случай, который попадался мне на пути, как крупное преступление. Я всегда высматривал случай, когда они допустят ошибку и оставят мне подсказку, тем самым позволив нам выступить против них и сделать из них пример — независимо от того, к каким религиозным или политическим убеждениям они будут заявлять о своей принадлежности. Похищение и незаконное лишение свободы взрослых с целью их наказания было достаточно плохо, но именно случаи, когда жестокие так называемые наказания применялись к детям, я находил поистине отвратительными.
Был прекрасный летний день в субботу, 8 мая 1992 года, когда команда карателей 'Добровольческих сил Ольстера' из двух человек похитила 15-летнего мальчика на глазах группы его друзей в Лигониеле. Они потащили его, кричащего и брыкающегося, на территорию близлежащей приходской церкви Святого Марка, в сад позади дома священника на Лигониел-роуд. Именно там, на этом тихом церковном дворе, эти два головореза ДСО совершили свое жестокое нападение 'в наказание'. Один из двоих прижал мальчика к земле и заставил его вытянуть левую руку. Затем другой бандит бросил большой тяжелый камень с зазубренными краями ему на левую кисть. Удар фактически оторвал мальчику большой палец и в то же время сломал все кости в его руке. Мужчина из ДСО, протягивавший руку ребенка, закричал:
— Черт возьми, ты прямо оторвал ему большой палец, Джорди.
— Да и черт с ним, — последовал ответ.
Человеку, державшему в руках камень, было наплевать на нанесенный им ущерб.
Затем пара трусов сбежала с места происшествия и успешно скрылась, оставив свою жертву искалеченной, истекающей кровью и совершенно одного на территории церкви. Эти 'храбрые' добровольцы ДСО, предположительно защитники юнионизма и протестантского народа, несомненно, на этот раз гордились собой, жестоко расправившись с невинным членом своей общины за какой-то предполагаемый проступок. Ребенок, у которого не было ни малейшего шанса вырваться из их хватки. Ребенок, который не оказал никакого сопротивления и которому не дали шанса заявить о своей невиновности. Хорошие люди из изначальных Добровольческих сил Ольстера, бойцы 36-й Ольстерской дивизии, как протестанты, так и католики, которые тысячами гибли на Сомме, защищая свободу своих соотечественников, перевернулись бы в могилах, узнав, что акты такой отвратительной трусости совершаются от их имени. Двое головорезов ДСО, которые в тот день напали на того мальчика на церковном дворе, были не более чем громилами, простыми и невзрачными. Я искренне наслаждался перспективой упрятать таких людей за решетку.
В сопровождении коллег-полицейских я посетил место преступления, чтобы начать расследование. Крови было очень мало, учитывая серьезность нападения. Я, как обычно, воспользовался услугами специалистов по сбору улик на месте преступления, фотографа и дактилоскописта. Мы пробыли на месте преступления в течение нескольких часов. Моя кровь кипела. ДСО не должны были остаться безнаказанными. Это было издевательство в худшем его проявлении. Если бы эти люди не были привлечены к ответственности за это преступление, и быстро, кто был бы следующим, десятилетний или шестилетний ребенок? Я решил, что сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить двух головорезов, ответственных за это преступление, на их пути.
Первоначальные расследования предполагали, что избиение в качестве наказания было полностью санкционированной атакой ДСО, однако причины такого решения были расплывчатыми и неконкретными. Это отдавало обычной некомпетентностью роты 'D' 1-го батальона. Я связался с Соней и объяснил, что произошло. Я знал, что у нее абсолютно не было времени ни на этот, ни на какой-либо другой вид деятельности ДСО. Поскольку ее муж Билли был хорошим другом местного командира роты 'D' в Баллисиллане, вполне возможно, что при небольшом женском уговоре он согласится раскрыть имена двух ответственных сотрудников ДСО. Соня была вне себя от гнева, когда узнала подробности инцидента. Она сказала, что сделает все, что в ее силах, чтобы помочь нам, и по тону ее голоса я понял, что она именно это и сделает.
Когда я вернулся на станцию метро Теннент-стрит, я связался с больницей Ольстера в Дандональде, чтобы узнать о состоянии ребенка. Мне очень хотелось поговорить с ним. Его состояние было серьезным: он все еще находился в шоке и испытывал сильную боль, и поэтому лечащим врачом был признан непригодным для снятия показаний. В любом случае, я не мог взять у него показания без присутствия его родителей. Мне позарез нужно было спросить его, знает ли он, кто несет ответственность за нападение. Его друзья были слишком напуганы, чтобы даже заговорить с моими детективами. Я надеялся, что сам пострадавший будет более откровенен, когда будет готов к даче показаний.
Соня в очередной раз доказала, что держит свое слово. Я получил запрос по нашей защищенной радиосети связаться с моей 'сестрой'. Я знал, что это значит, и я точно знал, где связаться с Соней. Она сразу же ответила на звонок в дом своей матери. Она смогла рассказать мне, что именно Джорди Уотерс-младший бросил камень на руку мальчика и что приятель Джорди Чарли 'Попай' Дэвидсон удерживал жертву на месте. Оба этих человека были мне хорошо известны. Соня также смогла подтвердить, что ДСО санкционировала избиение, но никто не мог сказать почему. По-видимому, сами ДСО все еще пытались установить причины жестокости нападения. Соня говорила, не переводя дыхания. Как только она закончила, она положила трубку. Не было никакой пустой болтовни. Никаких просьб о вознаграждении. Никаких осложнений. Соня воплощала в себе все, чем может быть хороший информатор. У нее не было судимости и она ненавидела все полувоенные формирования, с какой бы стороны они ни находились. Мы прошли такой долгий путь с тех пор, как она впервые вступила со мной в контакт с помощью этой маленькой записки. В некотором смысле, мотивация Сони для того, чтобы пойти на сотрудничество, меня не касалась. Она была страстно привержена делу оказания нам помощи, это было ясно, и я был просто так рад, что она была там. Осведомители в области обычных преступлений стоили десять центов. Информаторов калибра Сони, которые могли бы помочь нам активно бороться с терроризмом, было немного.
