Арка выглядела настоящей руиной. Даже без увеличения наглазниками я отчетливо видела грязную, более чем наполовину осыпавшуюся штукатурку, почти полностью раскрошившуюся лепнину, огромные дыры там, где из кладки вывалились кирпичи. Верх арки развалился почти полностью, смыкаясь лишь в нескольких местах, сквозь зияющие дыры виднелось облачное небо. Сооружение казалось воспоминанием дряхлого старика о бурной молодости, символом всего нынешнего Русского Мира, существующего лишь потому, что никто не удосужился его как следует толкнуть. Не знаю, почему, но у меня вдруг от жалости защемило сердце. Так жалеют старика, злобного, ворчливого, пакостного, но уже едва волочащего ноги, с трудом опираясь на палку, со взглядом, в котором затаился ужас перед неумолимо надвигающейся смертью. [Примечание: Оксана. Эту фразу я написала сама, без помощи текст-процессора Хины. Не знаю, насколько метафора дойдет до внезов, да даже и до жителей более благополучных краев Терры. Возможно, ее понимаю только я сама, плоть от плоти умирающей империи, лишь по недоразумению оказавшаяся в другой, совершенно иной жизни. Однако я честно попыталась.]
Несколько минут я смотрела на арку, потом вздохнула и отвернулась. Часы неумолимо тикали. В любой момент Хина могла проинформировать, что до вылета остался час, и нам пришлось бы срочно сматывать удочки. Следовало торопиться.
Мой взгляд упал на улицу. По ней изредка проезжали автомобили, но в целом она оставалась безлюдной. Однако на противоположной стороне, где стояли древние двухсотлетние дома, такие же осыпавшиеся и тоскливые, как арка, я внезапно заметила на углу нечто, от чего сердце пропустило удар.
— Подождите здесь, — бросила я спутникам, с интересом оглядывавшимся вокруг. — Я сейчас вернусь.
С трудом, хромая на обе ноги (несмотря на обезболивающее Урэсино-сэнсэя, мышцы всего тела по-прежнему болели, хотя и не сильно), я перешла улицу и остановилась возле девочки в инвалидном кресле. Оборванная, закутанная в какие-то немыслимые тряпки, в молодости являвшиеся, вероятно, длинной юбкой и теплой вязаной кофтой, она сидела, съежившись и уткнувшись в книгу. Рядом на земле стояла небольшая жестяная коробка, в которой лежали несколько монет и мелкая юань-банкнота. Я знала, что примерно столько туда кладут сами "цыгане" в начале смены, чтобы стимулировать милостыню от прохожих. Либо попрошайка только начала свою смену, либо хлебное место уже утратило свою доходность.
Позже, анализируя свои чувства, я поняла, что именно толкнуло меня к нищенке. Да, старая неизбывная травма — тоска, страх, голод и холод — затаившаяся глубоко в подсознании, никуда не делась за прошедшие годы в благополучном окружении. Она сидела там, терпеливо ожидая своего часа, прорываясь в ночных кошмарах. Мне было просто позарез необходимо встретиться с воспоминаниями лицом к лицу, чтобы как следует осознать их и переосмыслить — и раздавить, как давят мерзкого таракана. Но тогда я просто стояла перед девочкой, в упор разглядывая ее. Да. Точно так же выглядела я. Истощенная, грязная, в немыслимом тряпье, сгорбленная, с мертво свисающими со слишком большого сиденья ногами и безнадежностью на лице. Я не знала ее, но мало ли в Иркутске нищих семей, с радостью готовых отдать ребенка "цыганам" на заработки?
А потом я поняла, что режет мне глаз.
Книга. Учебник по математике для младших классов. Который она держала вверх ногами.
Мой учебник. Тот самый, с которым я сама сидела здесь на углу несколько лет назад. С чертиком в углу обложки, неумело намалеванным от руки каким-то предыдущим владельцем.
Можно найти ребенка, выглядящего как я и вызывающего такую же жалость. Но сложно найти кого-то, столь же тянущегося к знаниям. Я была в наших краях белой вороной, других таких найти сложно. Так что попрошайка не читала. Она просто имитировала чтение, следуя случайно обнаруженному мной много лет назад ноу-хау.
Нищенка подняла взгляд от книги, вздрогнула и отпрянула, насколько позволило кресло. Книга выпала у нее из рук на растрескавшуюся плитку тротуара, почти в лужу после вчерашних дождей. Только тут я осознала, как стискиваю челюсти и как ходят желваки у меня на щеках. Наверняка и выражение глаз у меня было интересное. Я вдруг поняла, как выгляжу с ее точки зрения: чужак в полевой военной форме, в глухих наглазниках на пол-лица, неподвижно стоящий рядом и наверняка что-то замышляющий. Так в наших краях одевались либо чины, либо бандиты. Я быстро расслабила челюсти, наклонилась, подняла книгу и протянула ей. Да, она просто изображала. Но вина ли ребенка, что у нее не осталось других вариантов для выживания?
Она не взяла книгу. Вместо того она еще сильнее вжалась в спинку инвалидного кресла и громко наполовину заскулила, наполовину закричала что-то неразборчивое. Я замерла, не зная, что делать. Вероятно, следовало бросить книгу ей на колени и отойти, но мои ноги словно приросли к земле.
— Эй! — громко сказал сбоку мужской голос. — Чё надо? Здесь наша территория.
Я повернула голову. К нам поспешно подходил небритый мужчина в растянутых трениках, майке и резиновых тапках на босу ногу. Разумеется, без наглазников.
— Здесь наша территория! — повторил он одновременно вызывающе и боязливо. Он явно не понимал, как ко мне относиться и как разговаривать. — Вали отсюда... пацан! Заткнись, ты, дура! — бросил он девчонке, и та послушно замолчала, уставившись на меня огромными глазами.
То ли дебил, то ли храбрец — сложно решить, почему он рискнул заговорить со мной в таком тоне. Мой пол и тип лица в мешковатой форме и наглазниках разобрать невозможно. Я вполне могла оказаться чином, способным избить или даже убить его на месте за непочтение. Но нарываться на конфликт я не собиралась, тем более что он мог привлечь внимание крышующих ментов.
— Ухожу, ухожу, не парься, — я постаралась придать голосу грубоватый оттенок, чтобы и в самом деле сойти за мальчишку. Затем оглянулась, нащупывая взглядом спутников. Платформа почему-то уже не стояла на земле, а поднялась в воздух и описывала вокруг арки восходящую спираль, а Мотоко вошла под арку и неподвижно там стояла лицом к реке. Кадзунори-сан продолжал следить за мной. Следовало убираться отсюда.
Я снова вытянула руку, чтобы положить книгу обратно на колени девочки. И тут меня пронзило осознание. Я развернулась и уставилась на мужчину, не закончив движения.
— Чё? — нервно спросил тот, отшатываясь.
Да. Теперь я его узнала. За шесть лет он вырос из неловкого подростка в молодого и уже одутловатого от постоянной пьянки мужчину. Но его манера дергать щекой, его характерные скулы и посадка глаз остались прежними. И я помнила, что он был единственным окрестным мальчишкой, не дразнившим безногую калеку, а иногда даже отгонявшим от нее других.
И хорошо помнила, как он однажды неловко сунул мне грязную конфету, когда я тихо плакала на крыльце барака после "смены" в инвалидном кресле, готовясь ползком взбираться по крутой деревянной лестнице.
— Васян? — тихо спросила я. — Васька? Ты, что ли? На самом деле ты?
— Чё те надо? — отшатнулся тот. — Чё? Я тебя не знаю!
— Васька, это я. Оксана. Ксюша Черемезова. Из твоего барака. Помнишь?
Лишь теперь я сообразила, что из-за наглазников он не видит моего лица, и поспешно их сдернула.
— Я это. Узнал?
— Ксюшка? — недоверчиво спросил Васька после короткой паузы. — Ты... как ты... откуда ты...
Несколько секунд он недоверчиво приглядывался ко мне.
— Ну точно ты... — протянул он без особой радости в голосе. — Ты откуда взялась? И... на ногах на своих? Как так? Говорили, тебя косоглазые на опыты сдали...
— Не. Долгая история. Вылечили меня... ну, почти. Теперь сама ходить могу. А ты как? В "цыгане" подался?
— Ну. Жить как-то надо. Предыдущего подрезали по пьяни, насмерть, ну я и зацепился вместо него. Ты эта... отошла бы в сторону. Людей пугаешь. Ленке работать надо, а то уже третий день норму не выполняет.
— Плохо дело идет? Я только что приехала. Как дела вообще?
— Да хрен знает что творится. Шарахает то в городе, то над озером, вертолеты летают, менты и шелудь злые, словно скипидара в жопу влили, облавы, народ по домам позакрывался. Слышь, пойдем в сторонку побазарим.
Мы отошли метров на пятнадцать в сторону. Наша десантная платформа по-прежнему нарезала круги вокруг арки. Что там могло настолько заинтересовать Хину?
— Ну, чё там у тебя? — поинтересовался Васька. — Значит, не на опыты тебя забрали? Ты где щас? Вижу, крутая, окуляры надыбала. В армию, что ли, пошла? Кем?
— Да по-разному выходит, — уклончиво ответила я. — Слушай, дело есть на миллион. Мне нужен торговец дурью. Прямо сейчас. Знаешь кого поблизости?
— Дурью? Не, поблизости никого нет. Говорю же, менты и шелудь как с цепи сорвались, метут всех, кто под руку подвернется. Убогих не трогают, но как криминал, то без разговоров в обезьянник. Выпускают потом после терок, не зря ведь крыше башляют, но кому охота? Тебе чё, закинуться надо? Прямо сейчас? Если не ломает, погодь до вечера, там появятся.
— Не ломает, но позарез надо. И прямо сейчас. Ладно, Васян, бывай. Слетаю в наши бараки, может, там кто крутится. Торчкам пофиг, что там у ментов, им доза нужна, до вечера не дотерпят.
— Давай. Заходи после девяти, дома буду. Баба пошамать сделает, я тут хорошей жрачки надыбал. Настоящая салями, не колбаса из пальмы, прикинь, да? Водяра тоже есть. За жизнь побазарим, предков твоих помянем, земля им пухом, — он перекрестился на православный манер, справа налево. — Барак все тот же, не забыла еще?
— Да уж забудешь его... Не знаю, вряд ли, но если получится, загляну. Пока, Васян.
Я махнула рукой и повернулась, чтобы вернуться к арке, одновременно прилаживая наглазники на место. "Шелудь", значит? В мои времена опричников называли "шелудивыми" за эмблему. Значит, сократили. Разговорный язык, типа, тяготеет к краткости. Что-то мешало, и я лишь тут осознала, что все еще держу в руке учебник попрошайки. Я снова повернулась, чтобы вернуться к девочке и отдать книгу...
И тут мне прямо в лицо рявкнул хриплый мужской голос:
— Гойда! Стоять на месте, не двигаться! Ты арестована! Руки на голову! Ждать прибытия оперативной группы!
Я отшатнулась от зависшего передо мной дрона с шильдом оскаленной собачьей головы. Идиотка. Разумеется, такое место не могло оставаться без постоянного надзора опричников. Их патрули и дроны я много раз замечала еще тогда, когда здесь побиралась. Хотя раньше они видели меня только в темноте и в другой одежде, общий силуэт, движения, походка не изменились. А я еще и наглазники сняла, открыв лицо на случай, если по иным признакам распознать не удалось.
Температура. Из-за нее я по-прежнему была не в себе и не могла мыслить четко. О том, что меня по-прежнему ищут и чины, и местные я помнила, но как-то туманно и без проецирования на действительность. Среди наших бараков даже менты крайне редко появлялись, а уж опричники и подавно, только во время облав, так что планов на столкновение с ними я не припасла. И вот теперь приходилось вырабатывать план на ходу.
— Экшн-дроны появятся через семьдесят секунд, — сказала в наглазниках Хина. — Однако не стоит нарываться на силовой конфликт. Народ, прыгайте на платформу, полетели отсюда.
— Нет, — тихо откликнулась я. — На земле хотя бы отбиваться можно, а в воздухе нас расстреляют патрульные дроны, как мишень.
— Принято. Однако настоятельно советую вернуться в аэропорт при первой возможности. У нас больше нет статуса наибольшего благоприятствования, солдаты не станут отбивать вас у местных спецслужб.
— Пасть захлопни, — рявкнул опричный дрон. — Стоять, не двигаться! При попытке побега открываю огонь без предупреждения!
Ствол игломета у него под брюхом недвусмысленно уставился прямо мне в лицо. Сбежать от воздушного дрона невозможно, оставалось ждать экшн-дронов в надежде, что смогут от него избавиться. А потом? С позором вернуться в аэропорт? Ментов и шелудь туда не пустят, разумеется, но вся вылазка пойдет псу под хвост — тому самому, что на эмблеме дрона. И мы останемся без ключа для общения с Санду. Может, как-то договориться с опричниками? В конце концов, они ищут меня по указанию чинов, а чины не заинтересованы в международном скандале, верно?..
Закончить размышления мне удалось. Я совсем забыла про Мотоко и Кадзунори-сан, но они отнюдь не забыли про меня. А Мотоко, подбежав сбоку, в переговоры вступать не стала. Она просто с силой врезала своим боккэном по дрону. Вообще-то их корпуса проектируются с учетом кинетического воздействия камнями и палками. Однако их турбины не могли удержать устройство в воздухе при таком ударе сверху. Дрон взвыл и рухнул, ударившись о плитку тротуара, а Мотоко, перехватив боккэн, спокойно вонзила его сверху в одну из турбин. Пластиковая защитная решетка не выдержала и промялась, ударяющийся о нее пропеллер заверещал, а потом заклинил. Дрон еще пытался подняться в воздух, но Мотоко точными движениями вырубила две оставшихся турбины. Вместе с телохранителем они остановились у меня по бокам, настороженно оглядываясь.
— Ну и пиздец вам, — неожиданно спокойно сказал дрон и затих.
Наша десантная платформа спикировала к нам и села на тротуар. Однако прежде чем мы успели на нее взобраться, из-за угла вынеслись, скрипя тормозами, сразу четыре джипа с собачьими головами. Из них высыпало человек двадцать в полной экипировке спецназа: в закрывающих все тело доспехах и в шлемах с глухими черными забралами. Укрывшись за окружившими нас полукольцом машинами, они взяли нас на прицел штурмовых карабинов и иглометов.
— Гойда! — заорал через мегафон хриплый голос. — Вы трое! Лечь на землю! Руки за голову! Не сопротивляться! Открываем огонь без предупреждения! Быстро!!
Я все-таки совсем тупая, а может, температура так действовала. При виде оружия и "космонавтов" я впала в оцепенение. Меня вдруг накрыли воспоминания из прошлого: такие же "космонавты", хотя и с другими нашивками, разгонявшие пьяное побоище у нас на районе, холодные и злые глаза опричника, однажды приставшего ко мне с вопросами, страх, сквозивший в голосах и взглядах каждый раз, когда о "шелудивых" заходила речь... Я слышала угрожающие крики, но смысл понимать перестала. Взгляд расфокусировался, мир расплылся, резкими остались лишь направленные на меня стволы.
А потом тональность криков вдруг сменилась, и я пришла в себя — как раз вовремя, чтобы заметить, как с двух краев шеренги с отчаянными воплями в небо взлетают человеческие фигуры, а в центре переворачивается вверх тормашками тяжелый бронированный автомобиль. Больше я ничего заметить не успела, потому что в тот момент как раз закончила падать на что-то мягкое и шипящее от боли.
Хина не стала тратить время на мирные переговоры. Подоспевшие экшн-дроны начали обезвреживать опричников простым и эффективным способом: подбрасывая их в воздух метров на пять. Доспехи после такого падения способны защитить кожу от повреждений, но не предотвращают ни вывихи конечностей, ни сотрясения. Ну а Кадзунори-сан наглядно продемонстрировал, как силовые и скоростные имплантаты позволяют получить превосходство перед бронированным и вооруженным, но медленным противником. Сначала он перевернул один джип, придавив им троих и отшвырнув еще двоих, а потом присоединился к дронам, причем на равных. В воздух он противников не подбрасывал, но от ударов его кулака в голову не спасали даже шлемы.
