Только что на его глазах два человека стали парой. Нашли друг друга. Потом у них будет настоящая свадьба, потом появятся дети. Захар и Ксения выглядят такими довольными! Под конец Владислав Константинович достал из своего рюкзака длинное полотенце, скрутил в жгут и связал им "новобрачных" со словами "И только посмейте мне потом разбежаться!", которые вызвали-таки дружный смех.
Люди странные нелогичные существа, в которых способно помещаться как всё самое плохое, так и всё самое хорошее. Сейчас его окружают очень хорошие люди, и ARESу самому всё больше нравится быть человеком. Нравится быть одним из них. Вредный искин пока угроз не выкидывает, но лимит недопустимого скоро опять будет превышен, а там и принудительная перезагрузка последует. Киборг был так счастлив, что иной раз вспоминал про программные ограничения в последний момент, под благовидным предлогом уходил и давал системе перезагрузиться. Это добавляло нотку горчинки в его новую жизнь постоянно, и в такие минуты Даниэль всё больше ненавидел свою вторую часть, которая мешает просто радоваться тому, что есть.
И всё-таки ему нравилось быть человеком. Киборг от всего сердца понадеялся, что, когда его всё-таки разоблачат как биомашину, в отношении друзей к нему ничего не поменяется. Особенно в лице капитана. Ведь именно этот человек стал в его жизни особенным.
— А ты чего со всеми не пошёл? — удивился Владислав, когда молодёжь убежала купаться, как бы не ворчал — правда, не всерьёз — Василий, а навигатор остался у костра.
— Не хочу, — пожал узкими плечами рыжий. — Мне и тут хорошо. А что это был за трюк с полотенцем?
— Древний малороссийский обычай. Так, говорят, делал отец невесты, когда давал согласие на брак дочери — я его увидел в одной комедии. Мои предки, вообще-то из Новороссии, но ничего другого я не придумал.
— Интересный обычай. И сразу понятно, что он означает.
— Спать не хочешь? А то скоро рассвет.
— Нет ещё. — Даниэль помялся, потом порылся в кармане и достал свои карамельки. — Хотите? — предложил он одну капитану.
— Ты их ещё не съел? А я думал...
— Это про запас — они же не растают на жаре. Будете?
— Я, вообще-то, равнодушен к сладкому — так, под настроение... Всё-таки это увлечение у мужиков часто остаётся в детстве.
— А энергетические батончики? — удивился Даниэль. — Они же сладкие!
— Так в них же много сахарозы, а это быстрые калории. Усваиваются на раз-два и дают прилично энергии. Или забыл?
Даниэль смущённо отвёл глаза. Энергетический батончик ему достался всего один раз, да и то только маленький кусочек — на лагерь внезапно напали, солдата, который как раз его начал есть, убили почти сразу, и запасливый ARES подобрал недоеденное. Потом он выбросил слишком загрязнённую часть, а остальное употребил по назначению. Батончик оказался удивительно вкусным!
Владислав взял карамельку с ладони парня и почувствовал, что рука у того что-то холодноватая, а не просто прохладная. Пощупал основательнее и нахмурился.
— Почему это у тебя руки такие холодные? Замёрз что ли?
— Нет... — Даниэль торопливо начал просматривать сообщение на внутреннем экране. Ну, да, перед рассветом температура окружающего воздуха заметно снизилась, и терморегуляция отреагировала. Поскольку киборг активно не двигается, температуру тела можно немного снизить, как и несколько замедлить обмен веществ. Сейчас температура тела киборга составляла 36,3 по Цельсию.
— Так, это не дело, — недовольно сказал капитан. — Чай, горячий, сейчас же, и это не обсуждается!
Для верности Владислав даже набросил ему на плечи свой жилет вкупе с его, а когда вода в походном чайнике согрелась, сам налил в пластиковый стакан и заставил обхватить ладонями поплотнее.
— Всё, грей, пока Васька не заметил и не начал бить тревогу.
Забота. Так приятно...
— Спасибо.
— На здоровье.
Владислав и себе чаю налил вприкуску с карамелькой. Значит, у него как раз настроение подходящее, подумал киборг. Даниэль осторожно придвинулся чуть ближе. Горячий чай это, конечно, хорошо, но тепло, исходящее от Владислава Константиновича, было не менее желанным. Капитан это заметил и снова его приобнял, растирая плечо. И это тоже было приятно. И Даниэль решился.
— Владислав Константинович, а можно спросить? Вы только не сердитесь, пожалуйста...
— А что такое?
— Почему вы не любите киборгов?
Капитан недовольно поджал губы, отстраняясь, и Даниэль испуганно втянул голову в плечи. Рассердился?.. Нет. Капитан просто вздохнул и ссутулился, поглаживая стакан с чаем.
— Так заметно?
— Я уже давно заметил — ещё когда мы прилетели на Весту. Василий Иванович сказал, что это связано с какой-то тяжёлой для вас историей на службе... У вас кто-то умер там?
— Да, друг. И его убил киборг.
— А что в этом такого? — удивился Даниэль. — Это был вражеский киборг?
— В том-то и дело. Это был наш киборг.
— Сбой программы распознавания?
— Нет. Это был приказ новых хозяев. Его перепрограммировали — внесли в раздел подчинения других людей.
— И... что из этого? — Внутри всё обмерло.
Капитан взглянул на Даниэля, и киборг увидел в его глазах боль.
— Понимаешь, Данька... Я ведь когда-то и сам верил, что киборги могут быть разумными. Но когда твою веру растопчут грязными сапогами, а потом ею же отхлещут по мордасам... Когда открываются глаза, и ты понимаешь, каким безбожно наивным был... Это хуже, чем этим самым сапогом по яйцам. Я едва фобию не словил тогда, спать не мог из-за кошмаров, из-за чего не один месяц ходил к мозгоправам прежде, чем прошёл комиссию и смог вернуться на службу. Хочешь узнать больше?
Даниэль кивнул, и Владислав огляделся. Молодёжь чудила в заводи, Данила уже шёл к палатке спать, Василий сидел на берегу с Ларисой, они снова о чём-то негромко разговаривали...
— Дети неспособны сразу понять, чем человек отличается от биомашины. Вот и я не понимал. Тогда киборги не были так распространены, как сейчас — темпы производства начали наращивать позже. А тогда мы с Володькой у каждого киборга останавливались и пытались с ними разговаривать. Само собой, получали стандартные ответы, но мы тогда этого не знали. Тогда встречались уже начавшие устаревать "пятёрки" и активно выпускающиеся "шестёрки". Внешне выглядят как люди, одеты почти так же, дышат, ходят, разговаривают, даже питаются так же... Никакой разницы для нас не было. Потом мы увлеклись книжками, и в некоторых рассказывалось про роботов и биокиборгов, которые могли думать и чувствовать как люди. Папа пытался нам втолковать, что это только книжки, что смысл совсем в другом, но мы не хотели верить. Ещё бы — ведь вот они, рядом! Может, до того, как киборга можно было запросто увидеть вживую, люди и думали иначе, но во времена моего детства это начало меняться. Уже позже, когда мы учились в школе, мы поняли, чем киборги отличаются от нас, но и тогда веры не потеряли... ровно до тех пор, пока Володька всерьёз не увлёкся техникой. Он прочитал немало статей про то, как создаются биомашины, по какому принципу центральный процессор всем управляет, и изменил своё мнение. А я эту детскую веру сохранил. Я ведь в армию пошёл главным образом потому, что там их было больше, чем я видел на гражданке, и я мог видеть их почти весь день. К тому времени я прочитал всё, что Володька читал, с Васькой обсуждал, и Васька объяснил мне, что такое чудо вполне возможно при нынешней технологии, вот только вероятность будет не слишком высока, да и как понять, что киборг разумен, если нет явных признаков? А если он просто не захочет показывать, что разумен? И всё-таки я верил, что обязательно найду такого.
В армии я приглядывался к каждому ARESу, но ничего не находил. Передо мной были просто биомашины с заданной программой, однако я не сдавался. Я защищал их от издевательств других новобранцев, украдкой подкармливал и неожиданно узнал, что не один такой в части.
— Это был... тот самый человек?
— Да. Его звали Лу Грин, и он был на несколько лет старше меня. Я тогда был ещё рядовым, а Лу вот-вот должен был стать сержантом. Мы быстро нашли общий язык и всегда держались вместе. Настолько близкие друзья у меня на гражданке остались, я по ним очень скучал, и знакомство с Лу стало просто подарком судьбы. Мы часто вместе наблюдали за служебными киборгами, обсуждали свои наблюдения, но пока не находили того, что искали. И всё-таки мы не теряли надежды.
Тем временем в производство были пущены "семёрки", и наша часть получила одну из первых партий. Одного ARESа приписали к нашей роте, и мы с Лу, само собой, взяли его под своеобразную опеку. Над нами часто смеялись, называли дуриками, у которых ещё детство в заднице играет, но нам было плевать на это всё. Мы назвали нашего подопечного Джеком — это имя, по нашему общему мнению, ему очень шло. Мы пытались научить Джека чему-нибудь помимо основной программы, благо новая адаптивная программа позволяла это сделать. И Джек оказался очень способным. Нам говорили, что это просто усовершенствованный искин, но мы над этим посмеивались. Мы считали, что надо дать Джеку время — ведь он появился на свет совсем недавно, и ему нужно время, чтобы осознать себя и начать думать самостоятельно. А потом случилась катастрофа — Лу погиб, Джека я убил сам и потерял веру.
— Вы... убили Джека? — Даниэль слегка побледнел.
— Да. Ему было где-то года полтора, когда нас бросили в одну из самых горячих тогда точек. Конфедераты как раз от нас отвалились и частично оккупировали кое-какие территории, где велась добыча и переработка полезных ископаемых. Федерация пыталась их вернуть, в том числе и с помощью армии. Наша рота была в числе тех, кого послали на фронт. И так вышло, что случилась настоящая бойня. Наше командование поверило откровенной дезе и совершило роковую ошибку, после чего немало плеч осталось без погон, а кого-то и вовсе посадили. В результате почти весь наш контингент был разбит всухую, часть выживших попала в плен, а мне, Лу и Джеку удалось спастись. Еды мало, боеприпасов и того меньше, но мы были живы. И мы с Лу решили прорываться к своим. Конфедераты заняли почти всю область, и приходилось постоянно быть настороже. Мы экономили, как могли, но и о Джеке не забывали. Если была возможность, то добывали еду охотой, что-то собирали... Мы отдавали Джеку самую большую долю, поскольку ARESам всё-таки надо больше пищи для нормальной работы, караулы распределяли поровну, чтобы и Джек мог успеть хоть немного нормально поспать. Если попадался отряд противника, то мы всегда прикрывали и поддерживали друг друга одинаково. И именно тогда мы с Лу начали замечать, что Джек ведёт себя уже совсем не как машина. Что в нём проскакивает что-то живое, настоящее. То ли взгляд, то ли мимика, какие-то едва заметные непроизвольные движения, крошечные заминки... — Даниэль замер, вбирая каждое слово. — Он будто перенимал какие-то наши приёмы на ходу и использовал их вполне самостоятельно, и мы обрадовались. Мы решили, что это те самые признаки разумности, которые мы так ждали! Джек начал думать сам, но пока слишком маленький и не может толком пробиться сквозь программу, решили мы. И мы стали ещё больше о нём заботиться. Лу, кстати, должен был после возвращения завершить контракт. Он успел скопить кое-какие деньги и собирался перед выходом на дембель выкупить Джека, чтобы забрать домой и помогать ему учиться дальше. Чтобы Джек жил вдали от войны и стал нормальной личностью. Обещал мне писать о нём, навещать при случае... Планов у нас было много. Мы так расслабились, что когда Джек сообщил о приближении большого отряда, то это застало нас врасплох.
— Это были конфедераты.
— Да. Мы были практически безоружны, ослабели от скудного питания и не смогли оказать достойного сопротивления — нас было только трое, а их почти два десятка. Единственное, на что у нас тогда хватило смекалки — это заранее ободрать все нашивки с формы Джека, чтобы в нём не сразу распознали киборга.
— Его бы забрали и перепрограммировали.
— Да. Впрочем, Джек вёл себя как машина, и нас обсмеяли за столь наивный ход. Мы пытались не позволить забрать Джека, но не смогли. В лагерь нас доставили порознь, и о судьбе Джека мы долго ничего не знали. Беспокоились. Своих, что попались раньше, мы не видели... В общем, сидим в плену день, другой, третий... Нам кое-какую снедь подкидывали, приносили воду, под конвоем выводили в нужник. А потом пришёл комиссар и начал агитировать нас переходить на их сторону. Дескать, вы отличные солдаты, расстреливать вас было бы большим расточительством, толкал агитки, рассказывал про цинизм наших властей и особенно жестокие операции Особого отдела... Мы с Лу уже знали об идеологии конфедератов, ну и послали этого комиссара подальше. Когда нас проводили через лагерь, то мы увидели Джека — его тоже куда-то вели. Лу его окликнул, Джек обернулся, его лицо как-то странно дёрнулось, и мы обрадовались — он жив и не забыл нас!.. И наш конвоир взял это на заметку. Потом прошло ещё несколько дней, нас снова вызвали к комиссару. Но на этот раз там находился и Джек, и мы снова забеспокоились — он выглядел как обычный киборг. Кукольное лицо, прямая спина, полная неподвижность, глаза пустые...
— А это точно был он? — уточнил Даниэль. — Может, похожий?
— Нет, это был Джек. У нас в части был один его близнец, но мы своего никогда не путали — у Джека была приметная родинка над левой бровью. И комиссар снова предложил нам перейти к ним. Что тот, кто сейчас согласится, будет помилован, а второго убьёт бывший наш киборг. Мы поняли, что Джеку всё же взломали раздел подчинения. Может, он просто настолько растерян, что ушёл в себя? Мы так верили, что Джек не выполнит приказ, что отказались оба. Комиссар рассмеялся и приказал Джеку сломать шею тому, на кого он укажет. И эта мразь указала на Лу.
— И Джек... — чуть слышно прошептал Даниэль, бледнея ещё сильнее.
— ...молча выполнил этот приказ. Как послушная машина. Даже лицо не дрогнуло. Я не мог поверить в то, что только увидел, потом вцепился в него, начал трясти, кричал, чтобы он очнулся. Что мы же друзья... И ничего. Не было ничего из того, что мы видели всю дорогу. И комиссар сказал, что я уже большой мальчик, и значит, надо перестать верить в чудеса. Что Джек всего лишь машина. И приказал увести меня обратно в камеру.
— И вы смогли сбежать?
— Да, но не сразу. Несколько дней я был в шоке, а эта гнида ещё и подливала — приводил ко мне Джека, оставлял нас наедине, я снова пытался до него достучаться, но видел одно и то же. Равнодушие. Пустоту. Мне было плохо. Очень плохо. Потом я разозлился так, что это меня встряхнуло. Когда мне в очередной раз принесли пайку, я смог убить сторожа, освободиться, забрал его оружие... Само собой, что это быстро заметили, поднялась тревога, начали стрелять, я был ранен. И вдруг на меня выскочил Джек. Тоже вооружённый. Он собирался в меня выстрелить... Я и сейчас плохо помню, что именно тогда случилось, но при одном только его появлении меня взяла такая злость, что я без раздумий всадил в него всю обойму. Стрелял практически в упор и кричал что-то про предательство. Я так и не понял, почему Джек не успел выстрелить первым. Возможно, программу подчинения ломали слишком грубо, и это стало причиной сбоя... Об этом мне потом и мозгоправ говорил. Последнее, что я помню — это как я стою над ним, а он истекает кровью. Кровь течёт у него изо рта, Джек смотрит на меня... и я увидел на его лице что-то, похожее то ли на растерянность то ли на обиду. Это лицо и сейчас иногда снится мне по ночам.
